на другом берегу зимы

Всё начинается с жалобы Жана на усталость под конец года. Они сидят в гостиной в съемной квартире Рене и Кевина, втроем, — наконец смогли встретиться в свои законные выходные и провести время друг с другом. Так вышло, что Жан пока живет в другом городе, но его контракт с командой Кевина уже на этапе заключения, и совсем скоро они смогут все вместе переехать в новую большую квартиру в центре. А пока они довольствуются тем, что имеют, и в этом году им явно несказанно повезло: две недели выходных у всех троих успешно выпали на Рождественские праздники. Голова Жана лежит у Рене на коленях, пока девушка перебирает его волосы, а сам он говорит о том, как тяжело ему в последнее время вставать по утрам, как даже душ и кофе не помогают взбодриться, говорит о полном отсутствии настроения и постоянном желании пропускать тренировки. Их пёсик — корги по имени Твикс — лежит на диване рядом, сопит едва слышно, и Кевин смотрит с улыбкой то на него, то на Жана. Рене с сочувствием кивает, поглаживая скулу Жана, пальцем скользит по тёмной тройке, а после бросает взгляд на Кевина. Он, уловив её мысль, смотрит в ответ. Эти переглядывания приводят к тому, что они готовят Жану сюрприз, о котором рассказывают в самый последний момент — за несколько дней до отъезда. Жан сидит за столом на тесной кухне, обложившись бумагами и распечатками, хмурит брови, пытаясь разобраться в деталях контракта, когда Рене ставит рядом с ним чашку с горячим чаем, а Кевин подходит сзади, опуская теплую ладонь ему на затылок. Жан тут же поднимает голову, окидывая их странным взглядом. — Что-то случилось? — бормочет он, проводя ладонью сквозь волосы, и Рене улыбается ему. — Не хочешь отдохнуть? — говорит Кевин, садясь на стул рядом с ним. — Хочу, — Жан вздыхает и сонно потирает глаза. Он так напоминает уставшего котёнка в теплом свете кухонной лампы, что Кевин тянется поцеловать его в висок, в ответ на что Жан слабо улыбается. — Сейчас, я приду через пятнадцать минут. Сначала закончу и схожу в душ. — Малыш, мы не только про этот вечер. У нас есть для тебя небольшой сюрприз, — говорит вдруг Рене, и вся сонливость сходит с лица Жана. Он смотрит на девушку, чуть хмурясь. — Ты много говорил о том, как устал, да и для тебя это явно был тяжелый год, так что… мы забронировали домик на базе отдыха на природе на несколько дней. В другом штате. Встретим Рождество, ты отдохнешь — без тренировок и прочего, — она улыбается, когда видит, как загораются глаза Жана. Он уже даже не выглядит уставшим, когда оборачивается к Кевину, а после снова смотрит на Рене. Кевин с усмешкой обнимает его за плечи и притягивает к своей груди. Жан с легкостью поддается, вмиг расслабляясь. Кевин, как и всегда, заметив такую реакцию тела Жана на его прикосновения, ощущает тепло внутри. — Спасибо, — тихо говорит Жан, — мне это определенно нужно было. — Двадцать второго рейс, — добавляет Кевин, поправляя волосы Жана, чтобы не лезли в глаза, и в первые секунды Жан всё так же расслабленно прижимается к груди Кевина, а потом вдруг выпрямляется, хмурясь. — Черт, — шипит он, — я не могу улететь двадцать второго. Рене и Кевин недоуменно переглядываются. — Почему? — У меня окончательное собеседование по поводу команды назначено на эту дату, — Жан опускает лицо в ладони, устало проводя ими по щекам, будто пытаясь прийти в себя. — Извините. Я вас вечно подвожу. Вы даже запланировали отпуск ради меня, а я… — Жан, — мягко останавливает его Кевин, касаясь его плеча. — Ты не виноват. Мы просто купим тебе другой билет, на двадцать третье. В эту дату сможешь? Жан прищуривается, будто подсчитывает числа в голове, и наконец кивает. — Спасибо, — снова говорит он. Рене берет его за руку, а после встаёт, склоняясь к нему, чтобы поцеловать в лоб. — Чай скоро остынет, — напоминает она мягко, — и совершенно не за что. Мы будем в спальне, не засиживайся долго, ладно? Жан согласно мычит, тянется к Кевину, чтобы быстро поцеловать его, и возвращается к своим бумагам. Кевин и Рене, пока ждут его, выключают весь свет в спальне, кроме ночника, и устраиваются под двумя большими одеялами. Твикс сразу запрыгивает к ним, ложится в ноги. Они завели его не так давно, но он уже успел стать полноценным членом семьи: Кевин уже полюбил дрессировать его и учить простым командам, Рене обожает обниматься с ним, лежа в кровати, Жан видит его реже, когда приезжает, но от этого Твикс наоборот лишь сильнее радуется его возвращению. Устроившись в кровати рядом, делясь теплом друг с другом, Кевин и Рене сначала покупают Жану новый билет — билеты остались лишь на вечер двадцать третьего, но это не страшно, в конце концов, они дождутся его без проблем, — а потом Кевин откладывает телефон и ноутбук подальше и просто притягивает Рене в свои объятия. От ее волос, которые она теперь отращивает и больше не красит в разные цвета, пахнет ванилью и мятой, так что Кевин позволяет ей спиной прижаться к его груди, обнимает девушку за плечи и носом утыкается ей в волосы, оставляя невесомый поцелуй на её макушке. Пальцем поглаживает плечо, круговыми движениями, словно хочет её успокоить, и в конце концов Рене склоняет голову набок, щекой прижимаясь к его плечу. Они в отношениях втроем уже почти четыре года, и с каждым месяцем Кевин чувствует все большую уверенность в том, что Жан и Рене — именно те люди, с которыми он хотел бы провести всю оставшуюся жизнь. Особенно теперь: близится наконец тот день, когда Жан и Кевин окажутся в одной профессиональной команде, будут делить на двоих победы и поражения и знать, что дома их ждёт Рене, теперь далекая от мира экси — и тем самым позволяющая им отдохнуть от работы хотя бы дома, за ужином, во время просмотра фильма или обсуждения того, как продвигается бизнес Рене. Сейчас она больше уходит в волонтерство и даже планирует основать собственный фонд, но до того, как их отношения обрели тот уровень серьезности, который имеется на сегодняшний день, она пробовала себя в разных видах бизнеса: открыла кофейню, которую в конце концов передала в руки другого владельца, потому что не хватало сил, потом вместе с другой девушкой продавала изделия из шерсти, а теперь наконец прочно основалась в своем магазинчике ароматических свечей. До тех пор, пока она не сняла себе отдельную студию для работы, в её квартире Кевин и Жан постоянно наблюдали творческий беспорядок, а также там всегда пахло ароматизаторами для свечей и соевым воском. Сейчас же следов работы в их с Кевином квартире почти не видно, но от её рук всё ещё пахнет то черникой, то матчей, то мускусом, и она то и дело приносит домой разные свечи, демонстрируя их Кевину и Жану с просьбой оценить запах, цвет или дизайн упаковки. Кевин не может отвечать за Жана, хотя и уверен, что он с ним согласится, но для него Рене — островок безопасности в вечной суматохе будничной жизни. Он живёт спортом, стараясь не забывать и о себе, но он знает: если бы сейчас он жил один или исключительно с Жаном, всё было бы совсем по-другому. Рене помогает ему почувствовать себя живым, когда он возвращается домой выжатым после матчей или интервью; Рене знает, как о нём позаботиться, знает, что сказать, чтобы у Кевина появились силы встать с кровати утром и впихнуть в себя завтрак. Рене умеет целовать Кевина так, что он забывает не только про экси, но и про всё, что было в его жизни до этого мгновения, — но главное, Рене лучше него знает, когда ему нужно остановиться и взять перерыв, потому что сам Кевин готов работать до изнеможения, пока усталость не будет слишком уж очевидной, а сам он попросту не начнет валиться с ног. Рене умеет замечать это раньше него, умеет находить слова, заставляющие Кевина оторваться от дел и пойти за ней в спальню — и просто позволить ей поухаживать за ним. Обычно Рене делает все без лишних комментариев или слов в принципе, а вот Жан (если в такие дни он с ними, здесь, в этой квартире), любя ругает Кевина, забираясь к нему в тепло под одеяло и пресекая любые его попытки даже потянуться за телефоном. Кевин безмерно благодарен Рене за всё, что она для них делает, и этот случай — не исключение. Так что Кевин целует её в волосы, затем — в висок, спускается чуть ниже вдоль линии челюсти, и Рене довольно позволяет ему это сделать, прикрыв глаза. Жан и правда особенно не задерживается: уже через несколько минут Кевин слышит, как Жан отодвигает стул, шуршит стопками бумаг, затем — хлопает дверь в ванную, слышится шум воды в душе. Кевин прикрывает глаза, уже предвкушая, как Жан, пахнущий своим ментоловым гелем для душа, теплый, уставший, придёт к ним, ляжет у него под боком и пробормочет что-нибудь о том, как он их любит. Это его дом. Пока Кевину действительно трудно осознать это в полной мере, пока — он будто находится в вечной дереализации, но он знает, что однажды этот день настанет, и Жан с Рене будут рядом, чтобы убедить его в том, что всё по-настоящему.

***

Кевин и Рене прилетают в Вайоминг днем двадцать второго декабря, когда сыпет снег, а солнце прячется за облаками. Они берут Твикса с собой сразу, чтобы облегчить дорогу для Жана, но пока пёс лишь недовольно скулит в переноске и прячет нос. Недолгая дорога на автобусе, — и вот они уже наблюдают снежные холмы с елями и соснами, а также множество деревянных домиков. Один из таких домиков — для них. Они быстро проходят регистрацию на ресепшн, так же быстро им помогают с вещами добраться до нужного домика, отдают ключи, — и вот Кевин, уже скинув ботинки, устало падает на огромную кровать с мягким матрасом, вдыхая запах лаванды и чистого постельного белья, а Рене выпускает пёсика, и он цокает лапками по паркету, обнюхивая незнакомое место. В их спальне — огромное панорамное окно практически во всю стену, выходящее на заснеженный лес, и Кевин невольно задерживает дыхание, глядя на эту картину. Снег падает, кружится на ветру, а деревья стоят, будто укутанные белым покрывалом. Такую картину невозможно увидеть в Калифорнии, где они живут последние три года, так что несколько минут Кевин тратит на молчаливое созерцание, а потом Рене присаживается на кровать рядом с ним. Кевин, не глядя, находит ее ладонь, переплетает пальцы, и Рене тянется к нему за осторожным поцелуем в щеку. — Ты такая умница, — тихо говорит ей Кевин. — Спасибо, что вытащила нас сюда. Ну… пока только нас двоих, но в любом случае, — он неловко усмехается. — Сами мы вряд ли решились бы. — Знаю, — Рене лишь улыбается, — потому и предложила. Чем займемся, пока будем ждать Жана? Кевин оборачивается на нее, склоняет голову набок, глядя с прищуром. — Сначала сходим погулять. Твикс явно заждался. И я очень хочу глинтвейн. — Сначала, — Рене выставляет вперед указательный палец, — предлагаю отдохнуть после перелета. Я жутко не выспалась. — Конечно, зайчик, — миролюбиво соглашается Кевин, но Рене все равно поднимает его с кровати и заставляет его помогать ей разбирать вещи. После, пока Рене принимает душ, Кевин целиком осматривает домик, в котором они остановились: в нем две просторные спальни, кухня, совмещенная с гостиной, с большим диваном и столом, камин, ванная — и душевая кабина, которую сейчас заняла Рене. Дом полностью украшен к Рождеству: везде развешаны гирлянды и рождественские венки, пахнет хвоей, кардамоном и гвоздикой, и Кевин снова невольно останавливается возле панорамного окна, наблюдая, как сумрак начинает опускаться на лес издалека, словно всю землю постепенно накрывают фиолетовой простыней. Когда просто смотреть на снег и огоньки Кевину становится немного скучно, а шум воды в ванной затихает, он стучится в дверь, слыша согласие от Рене, и заходит, стягивая теплый свитер по пути. Рене стоит перед зеркалом, вытирая лицо мягким полотенцем, чтобы нанести макияж, и улыбается Кевину в отражении. Белоснежное полотенце завязано на её груди и едва доходит до середины бёдер, так что Кевин не может удержаться от того, чтобы подойти ближе и обхватить её ладонями за талию. Рене фыркает, но поддается его теплым рукам, спиной прижимаясь к груди, откладывает в сторону полотенце, которым вытирала лицо. Кевин опускает подбородок ей на плечо. Утыкается носом в её шею. Судя по дрожи, мгновенно выступившей на мягкой коже, ей либо приятно, либо щекотно, и Кевин касается шеи коротким поцелуем. — У нас есть время? — бормочет Рене, потянувшись пальцами к его волосам. Кевин прижимает её ближе к своей груди, их бедра соприкасаются. Он снова ощущает, как идеально сочетаются изгибы их тел. С Жаном это всегда точно так же — словно они все втроем были созданы специально друг для друга. — Ты же устала, — напоминает Кевин мягким шепотом в шею, но Рене лишь тихо смеётся. — Оргазм обычно помогает расслабиться, — негромко замечает она, и Кевин фыркает. — Ладно, — соглашается он так, словно делает ей одолжение, словно это не она сейчас дразнит его, специально опуская полотенце ниже. — Только если ты ещё раз примешь душ вместе со мной. — С удовольствием, — улыбаясь, говорит Рене и тут же тянется к Кевину за поцелуем, обнимает за шею, позволяет Кевину развязать полотенце на её груди и скинуть его на пол. В душевой кабине быстро становится жарко — и совсем не из-за температуры воды. Стекла запотевают, Рене негромко стонет Кевину в губы, пока он целует её и скользит пальцами по её груди. Всё это слегка спонтанно, непривычно, не в их стиле, но Рене открывает дорожный бутылек смазки, пока Кевин, развернув её к себе спиной, выцеловывает её шею и плечи, и выдавливает ему на пальцы достаточно смазки, чтобы этими же пальцами он смог войти в неё и вырвать из её груди стон. Кевин любит то, какой Рене становится податливой в его руках, но при всем этом сохраняет мягкую властность. Любит, что от её кожи всегда пахнет ванилью, что она всегда старается прижаться как можно ближе. Любит её стоны, тихие и сдержанные, но полные эмоций, предназначенные лишь им — Кевину и Жану. Сейчас Жана здесь нет, но он уже представляет, как они во всех подробностях расскажут ему, чем занимались в его отсутствие, и вызовут у него дрожь. Кевин любит её аккуратную грудь, которая так идеально ложится в его ладонь, любит изгибы её тела, — и сейчас, сквозь пар от горячей воды, Кевин особенно отчетливо внимает этим деталям, которые удается выхватить из настоящего и заморозить в памяти навечно. Рене прогибается в пояснице, бедрами подается ему навстречу, — и Кевин пробует войти, обхватив талию широкими ладонями. С ее губ срывается высокий стон, когда Кевин плавно двигает бедрами вперед, прижимаясь к ней горячей кожей и замирая, чтобы дать ей привыкнуть. Кевин по-прежнему поддерживает её, но не может избавиться от воспоминаний о том, как на талии Рене смотрятся руки Жана — большие, с длинными пальцами, они могут обхватить её практически в кольцо. У Кевина всегда перехватывает дыхание от этого вида, особенно если в это мгновение Рене стонет под Жаном, а Кевин обнимает его сзади, устроившись подбородком на его удобном плече. — Кевин, — бормочет вдруг Рене, тянется ладонью назад, касаясь его мокрых волос, — быстрее. Разумеется, Кевин не может не послушаться. И ему совершенно точно не приходится тратить много времени на то, чтобы довести её до оргазма: ее стоны эхом отдаются от стен ванной, пока Кевин сжимает её грудь и делает глубокий вдох, уткнувшись носом ей в плечо. Вряд ли есть ещё на планете люди, которые заставляли его чувствовать себя так, как он чувствует себя рядом с Рене и Жаном. И Кевин выходит из неё, поддерживая девушку за талию, пока рукой помогает себе закончить, а после притягивает Рене в свои объятия и встаёт под горячие струи душа. Она устало выдыхает и опускает голову ему на плечо, обнимая Кевина за талию и коротко касаясь его плеча губами. Ваниль, тепло и близость под горячей водой, которая лучше любого секса, если честно. Когда они наконец выходят из ванной, смеясь над чем-то глупым, Твикс преданно ждёт их, лежа на полу и глядя на них большими глазками. — Надо с ним погулять, — вздыхает Рене, глядя на пса. Услышав знакомое слово, тот мгновенно поднимается и радостно высовывает язык, но Кевин смеётся, присаживаясь на пол рядом с ним. — Придется ещё немного подождать, дружочек, — бормочет он, почесывая его за ушами, и Твикс сразу ложится на пол рядом с ним, подставляя живот. — Нашей прекрасной девушке ещё нужно высушить свои не менее прекрасные волосы, если она не хочет заболеть. Рене за его спиной фыркает и ласково растрепывает ему волосы, но действительно уходит в ванную — сушиться. Они выходят на улицу полчаса спустя, закутавшись потеплее, когда Твикс уже наматывает нетерпеливые круги возле двери. Рене надевает на него поводок и наконец позволяет ему выйти. Он радостно гавкает, увидев снег, и, разумеется, не может удержаться от того, чтобы в нём поваляться. Кевин и Рене обходят всю территорию: она достаточно большая, чтобы практически ни с кем не пересекаться, везде растут сосны и ели, усыпанные снегом, всё украшено рождественскими гирляндами, а в колонках на главном здании играет Фрэнк Синатра вперемешку с другими композициями рождественского плейлиста. Твикс радостно барахтается в снегу, пока Рене и Кевин покупают глинтвейн в кофейне, которая попадается им по пути. Оба берут безалкогольный, потому что Кевин старается не пить, а Рене не пьет в принципе. Идёт снег, искрится в свете гирлянд, Рене смотрит на Кевина с прищуром, и он улыбается. Тянется к ней за коротким поцелуем, берет её за руку в теплой варежке. — Надо позвонить Жану, — напоминает Рене, поправляя шарф на шее Кевина. — Спросить, как все прошло. Они находят беседку с подогревом и устраиваются там: Твикс тут же кладет голову Кевину на колени, и он гладит его, пока Рене набирает Жану. Его уставшее, но определенно довольное лицо уже скоро появляется на экране. — Привет, кот, — Рене улыбается ему в ответ. — Как ты там? — Все отлично, — он ставит телефон перед собой, опирается подбородком на ладони. — С делами всё. Собираю вещи и лечу к вам завтра. Лучше скажите, как сами заселились? — Тоже супер, — вставляет Кевин, направляя камеру на себя и показывая пса, — Твикси уже по тебе скучает. — И мы, — добавляет Рене с улыбкой. — Уже предвкушаю, как отдохну, — бормочет Жан мечтательно, и Кевин усмехается. Они разговаривают до тех пор, пока Рене не замерзает даже здесь, в этом помещении, а Твикс не начинает проситься наружу, — и тогда, попрощавшись с Жаном, они возвращаются в свой домик, оставляют пса там, а сами переодеваются и уходят ужинать. Это спокойные сорок минут вдвоём за столиком, вокруг — негромкие переговоры других гостей, в бокале кола со льдом, вкусная еда на тарелке и смех Рене. Только когда они уже возвращаются к себе, запирают дверь, включают гирлянды и устраиваются в тепле под тяжёлым одеялом, Кевин ощущает, что недостает чего-то важного. Кого-то. Это чувство преследует его всегда в первые ночи после отъезда Жана: потом он свыкается, дыхания Рене рядом становится достаточно, но первые дни — самые невыносимые. Однажды Кевин даже проснулся посреди ночи от кошмара, в котором ему приснилось, что Жана больше нет с ними совсем. Рене тогда потратила половину ночи на то, чтобы успокоить его глухие всхлипывания без необходимости набирать номер Жана и будить его тоже. Хотя Жан, когда узнал об этом, возмутился, почему они ему не позвонили, но Кевин лишь отмахнулся и сказал «главное, что сейчас ты всё-таки рядом». Но этим вечером он ложится в кровать в непривычном месте, и ещё более непривычным оно ощущается из-за того, что они вдвоём. Рене, конечно, чувствует его беспокойство. — Ещё немного, — говорит она мягко, находя ладонь Кевина под одеялом и переплетая их пальцы. Кевин тут же притягивает её в свои объятия, целует в макушку. — Завтра он приедет к нам, мы будем втроём. А потом он переедет совсем, и вы даже будете играть вместе. Ещё немного, да? — Да, — Кевин вздыхает. Рене всегда так точно удается ощутить, когда Кевин тоскует по Жану. У них определенно есть какая-то особая связь: может, из груди Кевина к груди Жана тянется алая нить, которая болезненно натягивается, если они разлучаются слишком надолго или уезжают слишком далеко друг от друга. — Котик, — Рене тянет его ладонь к губам, целует костяшки. Кевину в такие моменты всегда становится неловко от осознания собственной слабости, но это правда — он до ужаса слаб, когда дело касается Жана Моро, и он всеми силами учит себя не скрывать этот факт. Потому что слабость — не преступление, а такое же проявление чувств, как любовь, грусть или злость.

***

Чтобы не заставлять Твикса в очередной раз испытывать стресс, они договариваются дожидаться Жана уже на месте, — и когда он пишет им сообщение о том, что скоро будет, они берут пса и идут к главному входу встречать его. Судя по поведению Твикса, именно он больше всех счастлив видеть Жана: он начинает скакать и рваться к нему, ещё когда чует его запах издалека, но Кевину удается его удержать, и в конце концов он прыгает на Жана, когда тот подходит совсем близко и со счастливой улыбкой раскрывает руки для объятий. Кевин смеётся, глядя на них, но вот наконец Твикс отлипает от Жана (хотя был бы счастлив весь день облизывать ему руки), и он наконец может поздороваться с остальными. К Кевину он оборачивается первым. Стоит с улыбкой до ушей, капюшон натянут на голову, из-под шапки торчат кудряшки, а татуировка под глазом почему-то заклеена пластырем, хотя Жан не делал так уже сто лет. — Что, фанаты достали? — фыркает Кевин, обхватывая Жана за талию и притягивая к себе для поцелуя. Тот коротко целует его в ответ, затем — снова, глубже, прежде чем отстраниться и как-то странно улыбнуться. — Ага, — он хмыкает и тянется за поцелуем к Рене. Она, конечно, целует в ответ, но потом задерживает ладонь на его щеке и смотрит с прищуром. Явно что-то подозревает. — Ну, чего? Я тоже по вам скучал, — Жан закатывает глаза. — Но ещё я устал, голоден, замерз, и… — Идем-идем, бедняга, — Рене вздыхает с притворным сожалением и берет Жана за руку. Кевин берет его вторую ладонь в свою и тянет его за собой. Они переглядываются, позволяют Жану с восхищением оглядеть их домик, зацеловать Твикса, раздеться, — но потом Кевин всё-таки тянет Жана к себе за руку и встаёт напротив. Смотрит на пластырь — в упор. — Ну же, отклеивай, — тихо призывает Жан, и в его взгляде Кевин замечает что-то… Знакомое. Страх и гордость в одном флаконе. Страх, ненависть и гордость. Кевина окутывает воспоминанием, оставшимся на задворках сознания серым туманом, и он тянет пальцы к пластырю. Жан подбадривает кивком, Рене замирает сбоку, — и Кевин, едва не жмурясь, отрывает. И он явно ожидает увидеть всё, что угодно, только не… Чистую кожу и едва заметный шрам в виде тройки. — Жан, — Рене приходит в себя первой и удивленно выдыхает. — Ты… Ты когда успел? — Вчера вечером, — Жан снова улыбается, очевидно, невероятно гордясь собой. — Боялся даже, что опоздаю, потому что с вами долго разговаривал. Но нет, успел. И вот. — Жан, — Кевин осторожно обхватывает его лицо ладонями и смотрит ему в глаза, шепчет по-французски, как обычно делает в особенно трепетные моменты: — Я тобой горжусь. В глазах Жана — отблеск ламп, любовь, тревога и искреннее облегчение. Он правда думал, что они могут не одобрить? Он правда думал..? — Готова поспорить, он сказал, что гордится тобой, — Рене вдруг подходит сбоку. — Я тоже, кстати. Очень сильно. Жан в конце концов падает в объятия Кевина, носом утыкаясь ему в плечо, и тот обнимает его, целует в макушку, снова бормочет о том, что он молодец. Рене принимает эстафету: в ее объятия Жан переходит следом, они садятся на диван, и она прижимает его к груди, поглаживая по волосам. — Почему ты решил это сделать? — Кевин садится у него в ногах, щекой ложась ему на бедро. Твикс с интересом наблюдает за своими хозяевами, лежа чуть поодаль. — Точнее… Почему вдруг сейчас? — Я записался еще недели две назад, — Жан пожимает плечами. — Показалось, что я готов. Ну, знаешь… Новая команда, новая квартира — новая жизнь. Пора уже отпускать. — Правильно, — шепчет Рене ему в волосы. — Я так рад, что мы тут с вами, — бормочет вдруг Жан. — Но можно я хотя бы немного приведу себя в порядок после перелета? Рене со смехом выпускает его из объятий, целуя напоследок, Жан тянет Кевин вверх за руку. — Кто со мной в душ? — спрашивает он уже на пороге комнаты, а Кевин и Рене переглядываются с хитрыми улыбками. — Что? — О, тебе понравится, — бормочет Рене и берет смазку из рюкзака, прежде чем первой пойти вслед за Жаном.

***

Рождественский ужин в домике в лесу — лучшее, что могло с ними случиться. Именно это говорит Рене, когда они наконец раскладывают еду и приборы и садятся на места. Это тихое Рождество втроем, прямо сейчас им никто больше не нужен: они знают, что встретятся со всеми близкими позже, уже когда вернутся, а сейчас они предоставлены друг другу. Они сидят за столом, вспоминая прошлое и мечтая о будущем, Кевин осознает, насколько скучал по этому искреннему смеху Жана — и насколько ему непривычно видеть его скулу такой… чистой. Потом они выходят на улицу вместе с Твиксом, Кевин зажигает бенгальский огонь, а Рене фотографирует, пока Жан вдруг целует его, и этот кадр навсегда сохраняет искреннее изумление и радость на лице Кевина. Потом они бегают по снегу за Твиксом — или Твикс бегает за ними, под конец уже неясно, что происходит, — но Рене лишь посмеивается, наблюдая за тем, как Жан и Кевин закидывают друг друга снегом. Возвращаются в домик они уставшими, но жутко счастливыми. Рене сразу же отправляет их в горячий душ, они возвращаются к ней в одинаковых пижамах — и жутко довольные. — Спать? — Рене закрывает книжку, откладывая её на тумбочку, и похлопывает по одеялу рядом с собой. Кевин и Жан переглядываются с некоторым разочарованием. — Ну как это спать, когда ты лежишь здесь такая красивая, — бормочет Жан, первым опускаясь на кровать рядом с ней. Он садится между её бёдер, плавно раздвигая её ноги, и склоняется к резинке пижамных штанов. — Можно? — Просто расслабься, — вторит ему Кевин, садясь рядом с девушкой с другой стороны. Его ладони ложатся на её плечи. Она прикрывает глаза. — Всё, что угодно, — говорит она наконец с улыбкой, и Кевин готов поклясться, что видит, как на этих словах в глазах Жана вспыхивает огонек. Он оставляет поцелуй на нежной коже возле пояса её штанов, прежде чем стянуть эти штаны к чертям. Целует её бедра, сжимает ладонями, и низ её живота вздрагивает от нетерпения. Кевин поглаживает её плечи, тихо бормочет на ухо, и Рене в конце концов расслабляется в его руках. Жан стягивает с неё нижнее белье всё с той же медлительностью, сгибает одну ногу в колене, поднимает на неё взгляд из-под бровей, и Кевин не знает, как Рене держится, потому что от этого взгляда застонать хочется даже ему. Но вот Жан наконец перестает тянуть, проводит языком, и Рене вздрагивает, вздыхает судорожно и нетерпеливо, сжимает пальцами простыню — и Кевин находит её руку, позволяя вместо одеяла сжимать его ладонь. Жан определенно проявляет всё своё мастерство в кунилингусе, Кевин не назовет это иначе, потому что он сам не может оторвать взгляд, а Рене заканчивает даже быстрее, чем обычно, и Кевин проводит её через оргазм поцелуями, слизывая с губ её стоны. Жан поднимается к ним, и Рене целует его тоже: его припухшие губы, чуть осоловелые глаза, Кевин просто сходит с ума от возбуждения. Так что он смотрит на Жана своим фирменным взглядом, и тот, поцеловав Рене ещё раз, двигается к нему. — Что, детка? — мурлычет он с улыбкой, — Тоже хочешь? Что предлагаешь? — Ну, знаешь, — Кевин тянет, глядя на него с ухмылкой, но Жан тут же хмурится: — Не-а, либотыделаешь минет мне, либо я иду спать. — Пусть Рене предложит, что нам делать, — вдруг говорит Кевин, поворачиваясь к девушке, и она удивленно вскидывает брови. Смеётся, одеваясь обратно, а потом садится удобнее. Жан кивает. — Согласен. — Хорошо, — Рене щурится, — тогда, Кев, я предлагаю тебе раздеть Жана. — Просто раздеть? — Кевин с подозрением хмурится. — Ну, ты же вряд ли сможешь что-то с ним делать, если он останется одетым, так ведь? Жан издает смешок и смотрит на Кевина нахально, — так что Кевин заставляет его лечь на спину и начинает раздевать. Целует, пока делает это, касается губами ключиц, ладонями скользит по ребрам. В целом, на этом можно было бы и закончить, но Кевин целует его член сквозь ткань боксеров, и Жан втягивает воздух сквозь зубы. — Жан, — мягко зовёт Рене, — есть что-то, чего ты очень сильно хочешь сейчас? — Кевин, — лишь выдыхает Жан, и Кевин усмехается. — Спасибо, дорогой, но я не «что-то», — напоминает он. Жан его игнорирует. — Я хочу раздеть тебя, — говорит он, глядя уже на Кевина, и тот молча повинуется. Садится на бёдра Жана, как только его штаны оказываются в стороне, но Жан раздевает его полностью, прежде чем позволить Кевину стянуть нижнее белье и с него тоже. — Кев, убери руки за спину, — вдруг просит Рене. Она двигается ближе, в её глазах — азарт. — Жан, ты свои тоже. Умницы. А теперь просто… Да. Кевин подается бедрами вперед, и его член касается члена Жана. Этого недостаточно, так что Кевин двигается снова, создает трение. Рене помогает им смазкой и своими пальцами, но в остальном они справляются собственными силами, движениями бёдер — и какой-то сумасшедшей силой воли, потому что иначе не назовешь то, что им вообще удается удерживать руки за спиной. И когда Рене наконец позволяет им коснуться друг друга, они кончают в считанные секунды с синхронными стонами, и Кевин, приходя в себя, ощущает поцелуй от Рене на виске и ее ванильный запах. Рождество определённо проходит хорошо. Весь следующий день они просто отдыхают: медленное утро, ленивый завтрак, прогулка с Твиксом, снова ленивые объятия в постели, пока Рене читает книжку, а Кевин и Жан целуются. Потом они идут на каток (и набивают сотню синяков, потому что Кевин и Жан до сих пор не умеют нормально кататься), заходят за горячим шоколадом с корицей, снова возвращаются к себе, в тепло дома и к довольному Твиксу. Жан читает французскую поэзию. Голова Рене лежит у Кевина на коленях, и он целует её в лоб, пока Твикс лижет ему пятки. Это чертова идиллия, и Кевин не готов променять её ни на что. Из-за снежной метели, которая начинается вечером, их рейс переносят аж на двенадцать часов, и они решают просто остаться в этом домике ещё на пару дней: деньги позволяют, время сжаливается над ними и освобождает в их расписании ещё несколько часов друг для друга. Они гуляют вечером, когда снег утихает, смотрят на редкие звезды, Кевин говорит про космос и созвездия, Рене смотрит на него с восхищением и интересом. Они возвращаются к себе, заказывают ужин, и все снова повторяется по кругу, но они не против, потому что есть своя прелесть в том, чтобы проживать этот день так же, как предыдущий, но замечать малейшие отличия. И Кевин знает: главное отличие в том, что с каждым днём он становится немного более счастливым.