Жена Демона

      Когда раздался дверной звонок, Харуми радостно вскрикнула и подбежала к двери. Сердце девушки сильнее забилось в груди, когда Саске переступил порог её дома.       — Любимый… — выдохнула она и порывисто обняла мужчину.       Они не виделись целый месяц, и эта длительная разлука сводила её с ума. Харуми сильнее прижалась к большому, мускулистому телу Саске и вдруг ощутила, как напряжены его мышцы — даже через ткань его белой рубашки она почувствовала это. Девушка отстранилась и посмотрела на любимого — выражение его лица было хмурым, а взгляд — сосредоточенным. В воздухе ощутимо чувствовалось напряжение. Харуми была в недоумении.       — Что-то случилось? — спросила она.       Какое-то время Саске смотрел на неё пристальным взглядом, а затем произнёс:       — Харуми, ты ничего не хочешь мне рассказать?       Тон его голоса был холодным. Девушка вздрогнула — он никогда раньше не разговаривал с ней в таком тоне. А затем её глаза широко распахнулись, кое-что осознавая.       — Ты всё знаешь? — едва слышно спросила она.       — Да, — сурово ответил мужчина. — И жду объяснений.       Повисла тишина. Харуми опустила глаза в пол и в нервном жесте заломила руки. Её губы задрожали и она прикусила нижнюю губу, чтобы унять эту дрожь.       — Я очень сильно люблю тебя…       — Я знаю это, — резко сказал Саске. — И поэтому мне вдвойне не понятно, почему полтора года назад ты сделала аборт. Почему ты не сказала мне, что беременна? Почему ты решила всё за нас двоих? Это был и мой ребёнок тоже!       Саске резко повысил голос, и Харуми снова вздрогнула. Она поняла, что пришло время рассказать ему всю правду.       — Однажды ты спросил меня о моих родителях, и я ничего тебе о них не рассказала. На это у меня были свои причины, — начала свою исповедь девушка. — Мама рассказывала мне, что они с отцом полюбили друг друга ещё в старшей школе. У них была красивая любовь, полная романтики и чудесных моментов. Они всегда были вместе и практически дышали друг другом. После школы родители поженились и первые полгода путешествовали по миру. Мама всегда с восхищением в глазах вспоминала об этом и говорила, что это было самое волшебное время их жизни. Но потом родилась я, и вся их любовь и романтика с моим появлением на свет закончилась.       Харуми сделала паузу. Было видно, что ей больно об этом говорить, поэтому Саске молчал, ожидая продолжения. Девушка тяжело вздохнула и продолжила рассказ:       — Спустя неделю после моего рождения, у мамы началась послеродовая депрессия. Роль матери тяготила и ломала её — она оказалась не готова к материнству. У неё было постоянно подавленное настроение, она часто плакала без всякой причины, часто была раздражительна и стала абсолютно ко всему апатична — забросила домашние дела, перестала следить за собой и набрала избыточный вес. Мой отец в то время получил должность журналиста в очень крупной организации, поэтому постоянно пропадал на работе, а по вечерам его встречала раздражительная, неопрятная и плаксивая жена и крикливый ребёнок. Родители начали постоянно ссориться и скандалить, чаще всего из-за меня. Мать, пребывая в депрессии, практически не заботилась обо мне, а отцу после тяжёлого рабочего дня было трудно нянчиться с младенцем. Он даже нашёл для меня няню в помощь матери, но та не оценила его жест и прогнала няню, из-за ревности посчитав её любовницей своего мужа, ведь вся их сексуальная жизнь сошла на нет. Однажды отца задержали на работе до глубокой ночи. Когда он вернулся домой, то обнаружил, что мать стоит над моей кроваткой и держит на моём лице подушку…       Её голос пресёкся, а по щекам потекли слёзы.       — Отец очень сильно меня любил. Сильнее, чем свою жену, и мама это чувствовала и ревновала отца ко мне. Он боялся за мою жизнь и начал потакать во всём сварливой, раздражительной и ревнивой жене. На какое-то время в семье воцарился мир. Но когда я пошла в школу, отец начал возвращаться домой очень поздно. Мать узнала, что у него появилась другая женщина, и это была не просто интрижка. Отец не ушёл к той женщине лишь потому, что не мог меня бросить. Мама знала об этом и начала манипулировать чувствами отца ко мне, грозя разводом. Ты сам прекрасно знаешь, что в Японии очень суровое и несправедливое законодательство в отношении разведённых пар — у нас в стране нет права на совместную опеку детей. Суд всегда признаёт единственным родителем мать, которая вправе запретить отцу видеться с ребёнком. Если отец нарушает это правило — его привлекают к уголовной ответственности. И у этого правила нет срока действия, оно бессрочное… Отец, зная это, оставался с матерью, лишь бы только она не лишила его права видеться со мной. И так у нас началась имитация семейной жизни. Я ощущала себя, словно живу в ужасной пародии на семью, и нам всем от этого было морально тяжело и плохо. Снова возобновились ссоры и скандалы. Мама больше не пыталась меня убить, чтобы удержать около себя отца, но зато она активно начала вплетать меня в свои интриги и манипуляции. Отец стойко держался, но как-то ночью он не вернулся домой. И тогда мать психанула и подала на развод. Их развели, маму наделили единственными правами на моё воспитание, а отцу назначили выплачивать мне алименты до достижения 20-ти летнего возраста и навсегда запретили принимать хоть какое-то участие в моей жизни. С тех пор я больше ни разу не видела отца. Я даже не знаю жив он или нет…       Слёзы снова скатились по её щекам, падая на грудь.       — После развода родителей жизнь с мамой стала совсем невыносимой. Она не работала и начала пить, получая алименты на моё содержание. И каждый божий день она винила во всём меня… Каждый раз, когда она напивалась, то во всех подробностях рассказывала мне всё это: и что я стала причиной их развода, и что была третьей лишней, и что лучше бы меня вообще не было… Если бы я не родилась, то они бы с отцом жили счастливо вместе. Если бы только я не родилась, то мама не спилась через несколько лет и не сошла бы с ума…       Харуми подняла заплаканное лицо на Саске и заглянула в его глаза.       — Когда я узнала, что беременна от тебя, то мне стало страшно. Я боялась, что мы с тобой повторим судьбу моих родителей, и что ребёнок разрушит наши отношения и убьёт всю любовь между нами…       Саске плотно сжал губы и молчал, анализируя услышанное. Выражение его лица немного смягчилось.       — Но почему ты не сказала мне, что беременна? Мы бы могли попытаться найти какое-то компромиссное решение.       — Я знала, что ты бы настоял на рождении ребёнка, — грустно ответила девушка. — Поверь, Саске, я очень много думала об этом, и взвешивала все «за» и «против». В моей голове было очень много мыслей и вопросов, но проблем было больше.       — Если бы ты оставила ребёнка, то мы смогли бы решить все проблемы.       Харуми покачала головой.       — А если бы после рождения ребёнка у меня началась послеродовая депрессия, как у матери? А если бы и я оказалась не готова к материнству? А если бы ты стал, как и мой отец, любить ребёнка больше, чем меня, и из-за этого у меня бы развилась болезненная ревность?       — Харуми…       — Ты не понимаешь, Саске, — перебила его девушка. — После известия о беременности, я смотрела на себя в зеркало и видела в нём отражение своей матери. И мне стало страшно. Я боялась, что однажды ты застанешь меня около детской кроватки с подушкой в руках, которой бы я душила нашего ребёнка…       И она, закрыв лицо руками, горько расплакалась. Саске притянул девушку к себе, прижимая к своей широкой груди. Он и представить себе не мог, какие внутренние демоны её в тот момент раздирали…       — Я не могла так рисковать, понимаешь? Я не могла допустить, чтобы ты однажды увидел меня такой, — тихо, сквозь рыдания, сказала девушка.       — И поэтому, после аборта, ты решила сделать операцию по бесплодию?       — Да… Ни один контрацептив не даёт стопроцентной гарантии, как операция по бесплодию, ведь я забеременела, принимая таблетки, — ответила она. — Я никогда не смогу родить тебе ребёнка…       Он почувствовал, как тело Харуми обмякло в его руках, а затем она опустилась на колени, обхватила руками его ноги и уткнулась в них лицом.       — Прости меня, что лишила тебя возможности стать отцом…       Саске отстранился, присел на корточки и взял в свои ладони заплаканное лицо любимой женщины. Он смотрел на неё с болью и нежностью. Саске понимал, что её поступки были вызваны не какой-то блажью и эгоизмом, ведь карьера актрисы была жёстко регламентирована сроками контрактов, и не последствиями измены, а глубокими, психологическими травмами, нанесёнными в детстве недалёкой матерью. Его женщина — всего лишь жертва обстоятельств, несчастный ребёнок, выросший в несчастливой семье и из-за эгоизма и ревности своей матери лишённая любви отца, а также с внушённым ей с детства грузом вины за разрушенный брак родителей, в котором она не виновата.       Она смотрела на него чистым, невинным взглядом, полным отчаянного, безнадёжного сожаления и всепоглощающей любви. Харуми не предавала его, и она страдала даже сильнее, чем он.       — Моя маленькая, глупая девочка, — тихо произнёс Саске, и сердце его обливалось кровью. — Что же ты наделала?       Он прикоснулся своим лбом к её лбу и закрыл глаза. Он так отчаянно хотел забрать всю её боль себе, хотя сам не знал, как ему избавиться от агонии души за свою измену…       ***       Сакура посмотрела на часы — шёл первый час ночи.       «Он не придёт», — подумала она.       И была этому рада. Сегодня ей не хотелось видеть своего мужа, даже находиться с ним в одной квартире, ведь сегодня она навсегда собиралась оборвать все свои отношения с Тоширо. И ей не хотелось, чтобы Саске видел её разбитой и подавленной. Она не хотела, чтобы он заметил её отчаяние и безнадёгу. И её слёзы…       Девушка взяла в руки телефон и посмотрела на дисплей, где было очень много пропущенных звонков и смс от Тоширо — сегодня она игнорировала его весь день, оттягивая болезненный момент расставания, но дальше тянуть больше было нельзя.       Вчера она действительно осознала, что её муж — страшный человек, и что вся его жизнь, будучи главой мафии — это реки крови и череда бесконечных смертей. Он причиняет людям боль и страдания, и не жалеет об этом. В нём абсолютно нет сострадания, и своих целей он добивается любой ценой.       — И этот ужасный человек — мой муж… — обречённо вздохнула Сакура. — Теперь все, кто находятся рядом со мной, в зоне риска. Особенно Тоширо… Пока я не разведусь с Учихой — люди рядом со мной будут в опасности. Когда это произойдёт — я не знаю, поэтому сейчас мне нужно оборвать с Тоширо все связи…       Ей так не хотелось этого делать, поэтому она практически насильно заставила себя набрать текст сообщения для своего возлюбленного:       «Тоширо, сегодня я пишу тебе в последний раз. Мы должны прекратить все наши отношения, даже звонки и смс-ки. Ты и сам прекрасно знаешь, что мы никогда не будем с тобой вместе… Я теперь замужем, и с этого дня постараюсь быть для своего мужа верной, хорошей женой. Не ищи со мной больше встреч, просто забудь обо мне и живи своей жизнью, в которой не будет меня. Найди себе хорошую девушку и создай с ней семью. Будь счастлив, ведь ты действительно этого заслуживаешь. Я прощаюсь с тобой навсегда».       Кнопка «отправить» расплылась перед глазами Сакуры, но она нажала на неё. Затем девушка заблокировала его номер в своём телефоне и стёрла все звонки и сообщения от него.       — Я делаю это ради твоего же блага, любовь моя, — вслух произнесла Сакура. — Ты должен это понять и простить меня. И… будь счастлив, мальчик… Будь счастлив без меня…       Девушка не могла морочить ему голову и поддерживать в нём ложную надежду на совместное счастье, ведь она сама не знала сможет ли однажды получить от мужа развод, а мучить Тоширо всю жизнь ожиданиями было бы неправильно. Сакура кинула в сторону телефон, сползла с кровати на пол и, вцепившись пальцами в одеяло, уткнулась в кровать лицом и зарыдала в голос. Так она прощалась с ним…       ***       После секса Харуми всегда хотелось курить, но Саске не переносил табачный дым, да и вообще запрещал ей травить свой организм сигаретами. Никотиновая зависимость поработила её, но самым сильным наркотиком для Харуми был обнажённый мужчина, сидящий на краю кровати. Девушка облизнула пухлые губы, глядя на его широкую, мускулистую спину, на которой оставила царапины от своих ногтей во время их страстного, умопомрачительного секса.       «Мой Бог…» — подумала она, когда он встал с кровати и начал одеваться.       Харуми боготворила и обожала Саске, и она не представляла своей жизни без него. Он смог понять её страхи и не осудил её поступки, даже простил её за то, что она приняла решение без него. А потом, после слёз и раскаяния, он занялся с ней сексом — Саске был сперва нежным, затем страстным, и не отпускал её из объятий до самого утра…       Девушка с улыбкой наблюдала за тем, как он одевается. Ей всегда нравилось смотреть на него, ведь Саске был очень красивым мужчиной. Горячим. Сексуальным. Опасным. Он уже надел чёрные брюки и сейчас застёгивал пуговицы на белой рубашке. Улыбка Харуми померкла, когда её взгляд остановился на его обручальном кольце. Её любимый женился месяц назад…       — Твоя жена… Какая она?       Саске на миг замер и внимательно посмотрел на Харуми.       — Зачем тебе знать о ней?       — Чисто по-женски интересно, — ответила она.       Мужчина на секунду задумался.       — Она очень дерзкая, — сказал он. — И когда она мне дерзит, я хочу задушить её. Она безбашенная и бесстрашная. И ещё… она никогда не плачет — чтобы я не сделал или не сказал ей, она ни разу не заплакала. Я поражаюсь её выдержке и силе воли.       Саске вдруг усмехнулся, что-то вспомнив, а сердце Харуми пронзила острая ревность — сам того не понимая, её возлюбленный восхищался своей женой.       — Полная моя противоположность… — заметила девушка, сделав вывод из его слов. — Она красивая?       — Очень, — ответил Саске и тут же быстро добавил: — но не красивее тебя.       — Ты никогда не умел убедительно лгать, Саске, — с упрёком произнесла Харуми. — Ты… спишь с ней?       На его лице появилось такое выражение, от которого внутренности Харуми скрутило невыносимой болью.       — Спал, — честно ответил Саске. — Но только в брачную ночь.       — Ясно… — тихо произнесла девушка. Слова вдруг стало больно произносить. Дыхание сбилось и она заплакала.       Саске, тяжело вздохнув, подошёл к любимой и поднял двумя пальцами за подбородок её лицо. Их взгляды встретились.       — Харуми, я люблю только тебя. Секс был формальностью, чтобы узаконить брак, и только один раз. И я больше не собираюсь спать с ней, но она моя жена.       Девушка какое-то время молча на него смотрела, роняя слёзы на простыню, а затем тихо сказала:       — Ты же знаешь, что все слова до слова «но» — не считаются…       ***       Утром, едва накинув халат на ещё влажное тело после душа, Сакура услышала, как открылась входная дверь.       — Доброе, мать твою, утро… — кисло произнесла она. Столь ранний приход мужа её совсем не радовал.       Обречённо вздохнув, словно собиралась на каторгу, девушка вышла из своей комнаты и взглянула на Саске.       — Я уж подумала, что ты снова свалил куда-то на месяц, — сказала она вместо приветствия. Благо, на её лице не осталось никаких признаков тяжёлой ночи.       Учиха смерил жену холодным взглядом.       — А ты не думай, иначе морщины появятся, — ответил он на реплику жены. — Лучше оставайся красивой.       — Комплимент не засчитан, — сказала она и скорчила ему рожицу.       — Не суть важно. Где Фумико? И почему до сих пор не приготовлен завтрак?       Фумико звали домработницу Саске. Она приходила три раза в день — готовила, убиралась, стирала одежду, в общем, занималась всеми домашними делами. Это была кроткая женщина пятидесяти лет, невысокого роста, худощавого телосложения, с голубыми глазами и чёрными волосами, всегда уложенными в высокую причёску. Фумико была крайне немногословной, поэтому Сакура ничего о ней и о её жизни не знала.       — Я её отпустила. У неё заболел внук и поэтому она вчера вечером у меня отпросилась, — ответила девушка. — Обещала прийти к обеду.       Саске хмуро посмотрел на жену.       — Значит, завтрак мне будешь готовить ты, а я пока схожу в душ.       Сакура опешила.       — С какой это радости я должна ради тебя корячиться у плиты?       — С такой, что ты моя жена, — ответил Учиха. — Это твоя прямая обязанность.       Она хотела сказать ему, куда именно он может засунуть себе эти слова про её обязанности, но вдруг передумала.       — Ладно. Так и быть, что-нибудь тебе приготовлю, — сказала девушка таким тоном, словно делая ему огромное одолжение.       Одарив жену суровым взглядом, Саске ушёл в свою комнату, где у него тоже была личная ванная. Сакура же, коварно улыбаясь, подошла к холодильнику, достала от туда яйца, бекон, колбасу, хлеб и варёную картошку, и поставила продукты на рабочую поверхность кухонного гарнитура рядом с плитой. Вытащив из шкафа большую сковородку, девушка начала кидать в неё продукты: сперва картошку, затем бекон, колбасу и хлеб. Разбивая яйца, она кидала их в сковородку вместе со скорлупой.       — Душа примет, жопа разделается, — приговаривала она, дробя яичную скорлупу на мелкие части.       «Ну прям суп «Гандей» из собачьих мудей, — подумала она, разглядывая получившуюся бурду в сковородке. — Три покрошены, а три так брошены».       И всё это она поставила на самый большой огонь, естественно, не добавив масла. Спустя десять минут запах гари распространился по всей квартире. Саске выбежал из своей комнаты в одном полотенце на бёдрах — он только-только собирался зайти в ванную, когда почувствовал вонь от чего-то горелого.       — Господи, женщина, ты что, решила спалить всю квартиру, а заодно и нас сжечь заживо?       Сакура обернулась на голос мужа и на миг замерла, разглядывая его практически обнажённое тело — такое красивое, мужественное и сексуальное. Его мышцы имели идеальный рельеф, словно были вылеплены искусным мастером. Память тут же подкинула ей красочные кадры из их брачной ночи… На мгновение ей захотелось провести ладонями по его рельефным мышцами груди, спуститься ниже по кубикам пресса и снова коснуться мужской груди… Смутившись своих непонятных и внезапных желаний, девушка перевела взгляд на его лицо. Её спокойный взгляд встретился с его разъярённым. Предав своему лицу невинное выражение, она ответила:       — Не преувеличивай. Я всего лишь готовила. Ну, подгорело немножко, бывает.       Учиха подошёл к плите и взглянул на содержимое сковороды — вся еда превратилась в чёрные головешки. Не скрывая своего отвращения, Саске какое-то время смотрел на угольки, оставшиеся от еды, а затем перевёл взгляд на девушку.       — Что это? — он указал на сковородку.       «Карательная кулинария, муженёк», — подумала про себя Сакура, а вслух произнесла:       — Твой завтрак. Не нравится — не ешь.       Он злобно прищурил глаза.       — Это даже свиньи есть не будут.       Девушка пожала плечами.       — Ну, это всё, что я могу.       Сакура прошла мимо него, а в следующую секунду была немилосердно зажата между телом Саске и стеной. Мужчина схватил её руки за запястья и поднял их над головой девушки.       — Ты сделала это специально, — прорычал он.       — Боже… да ты прям «Капитан Очевидность», — с иронией произнесла Сакура. — Тебе срочно нужно выписать Нобелевскую премию за сообразительность.       Мужчина со злостью смотрел на жену.       — Как же сильно ты меня бесишь…       — Ты бесишь меня ещё сильнее, — прошипела в ответ Сакура.       Саске навалился на неё весом своего тела, прижимаясь своей обнажённой грудью к её груди. И Сакура вдруг почувствовала исходящий от него тошнотворно-сладкий, приторный запах женских духов. Её глаза удивлённо расширились, когда она осознала, что он совсем недавно занимался сексом с другой женщиной и его тело всё ещё хранит её запах. В этот момент Сакура испытывала множество самых разнообразных чувств и эмоций, но одно из них доминировало над всеми — ей было противно прикасаться к нему и противно от того, что он сейчас прикасался к ней. Девушка попыталась вырваться из его хватки.       — Отпусти меня, — процедила она сквозь сжатые зубы.       — Освободись сама, если сможешь, — последовал насмешливый ответ.       Сакура задёргалась в его сильных руках, пытаясь выбраться из его плена, и тут, от резких движений, её халат распахнулся, обнажая девушку — под халатом не оказалось нижнего белья, ведь она не успела его надеть.       Сакура замерла, Саске тоже. Он слегка отстранился, разглядывая её обнажённое тело. Девушка учащённо дышала. Его взгляд медленно заскользил по красивым полушариям её груди с маленькими затвердевшими сосками, по плоскому животу, по изящной линии бедра и также медленно поднялся вверх. Саске вдруг почувствовал, что его член становится твёрже. Мужчина, не ожидая от себя, внезапно захотел взять эту маленькую дикарку прямо у стены. Сперва бы она, конечно, сопротивлялась ему, но потом страстно отдалась своим первобытным инстинктам. Он знал это, потому что однажды уже спал с ней.       — Почему ты не мог поесть у своей любовницы? — сердито спросила девушка. — Или у вас было время только на секс?       Саске смотрел в её горящие гневом глаза и понимал, что всё больше и сильнее хочет её трахнуть. Он подался вперёд, но Сакура отвернулась в сторону и глухо произнесла:       — Не прикасайся ко мне, когда совсем недавно трахал другую. Это отвратительно.       Её слова напомнили ему о Харуми и о ночи, проведённой с ней. Саске ведь совсем недавно покинул объятия своей возлюбленной, так почему же он напрочь забыл о ней, стоило ему увидеть обнажённое тело Сакуры? Неужели он так сильно хотел эту маленькую строптивицу, что его нижний мозг отключил всё его здравомыслие?       Саске, отпустив её запястья, молча отстранился и направился в свою комнату. Сакура, заметив на его широкой спине царапины от женских ногтей, вдруг ощутила, как что-то внутри неприятно сжалось. Зайдя в свою комнату и закрыв за собой дверь, девушка прислонилась к ней спиной. Её сердце бешено билось в груди и она никак не могла унять сердцебиение. Сакура не понимала, почему её так сильно задел тот факт, что Саске спал с другой женщиной. Их ведь ничего не связывает, да и она знала о его любовнице ещё до брака, так почему же это так разозлило её? Всё ли дело только в её уязвлённой гордости? В той единственной ночи, когда он доказал ей, что может трахаться без чувств, ради долга перед семьёй, но сама она ничего для него не значит? Или же в несправедливом отношении, где ему можно всё, а для неё существуют запреты? Или же в тех непонятных чувствах, которые она испытывает, когда он находится рядом? А ещё этот болезненный разрыв с Тоширо…       «Ох, мне бы не помешало куда-нибудь выйти, развеяться», — подумала Сакура.       ***       — Господин Саске, ваша жена хочет поехать в ночной клуб, — сказал Сайто, позвонив своему боссу. — Даёте добро?       Саске на миг прикрыл глаза.       «Господи Иисусе… куда опять понесло эту неугомонную женщину?» — подумал он.       — Хорошо, Сайто, отвези её в клуб, только скинь мне адрес смс-кой — я попозже подъеду к вам. И не упускай её из виду, чтобы она не наделала каких-нибудь глупостей.       — Конечно, господин Саске, вы можете полностью на меня рассчитывать, — сказал Сайто.       — Вот в этом я сильно сомневаюсь, после двух твоих косяков, — припомнил ему Саске.       — Простите, господин, такого больше не повторится.       — Надеюсь на это, Сайто, — сказал Учиха. — И, ради всего святого, не ведись больше на провокации моей жены. Она разводит тебя, как лоха, а ты её жалеешь и потакаешь ей. Если она снова о чём-то попросит тебя — сразу же звони мне, но только не оставляй её одну. Если будет нужно, я сам приеду и лично сопровожу её в туалет.       — Хорошо, господин. Я приму это к сведению.       Саске сбросил вызов и устало потёр переносицу. Мимо него, радостно смеясь, пробежали дети, мучительно давая ему понять, что он никогда не станет отцом.       «Ох, Харуми, Харуми…»       Если бы она сразу ему обо всём рассказала, в особенности, о своей семье, то он бы нашёл для неё хорошего психолога, который помог бы ей избавиться от психологических травм, полученных от токсичной матери. Тогда бы у неё не возникло мыслей о возможном убийстве своих собственных детей, она бы родила ему ребёнка, а со временем его отец смирился бы с выбором сына. Но её страх был сильнее всех доводов разума, и поэтому всё так получилось.       Есть такая фраза: «Если любишь, то простишь». И Саске простил её за это, потому что действительно любил.       «Я ведь могу обойтись и без детей», — подумал он, с тоской глядя вслед убегающим мальчишкам.       Саске никогда бы не признался Харуми, что так отчаянно хочет иметь своих детей…       От невесёлых мыслей его отвлекла смс-ка. Взглянув на дисплей, Учиха прочитал адрес клуба, в котором сейчас была его жена.       Его жена… Это сатанинское отродье в юбке, свалившиеся на его бедную голову, как снежный ком. Как же она его раздражала и бесила и, одновременно с этим, заставляла его гореть от вожделения…       «Геморройный геморрой, а не женщина…» — тяжко вздохнул Саске и сел в машину.       ***       Клуб был среднячковым. Ничего примечательного в нём не было, обычный стандартный набор: бар, танцпол, чил аут (место, в котором можно посидеть в тихой обстановке с более спокойной музыкой), никакого контроля дресс-кода в одежде и с довольно посредственным фейс-контролем.       Саске осмотрелся по сторонам. Люди танцевали, смеялись, выпивали, знакомились, флиртовали. Кто-то смотрел стриптиз, кто-то принимал наркотические вещества, кто-то уже готов был потрахаться в туалете, а кто-то валялся пьяный возле барной стойки. Здесь было слишком много людей, поэтому Учиха поднялся на второй этаж. Осматривая беглым взглядом первый этаж клуба, Саске отыскивал среди толпы людей свою жену. И, наконец, его взгляд остановился на ней. Она сидела в самом конце барной стойки, в тени, и пила коктейль.       Заиграла песня «La tormenta de arena». Сакура допила коктейль и отправилась на танцпол. Саске уже хотел спуститься вниз, но вдруг остановился, наблюдая за ней. Она закрыла глаза и беззвучно повторяла слова песни, двигаясь в такт музыке:

Я потерял тебя в толпе,

Я любил тебя и ненавидел,

И в глубине души ты прекрасно знаешь,

Что в худшие моменты

В тебе живёт Чёрный ангел,

Что тянет ко дну нас двоих

      Её движения были плавными, сексуальными, возбуждающими. Короткое серебристое платье с глубоким декольте обтягивало её тело, как вторая кожа.

И когда наступает новый день,

Ты клянёшься мне, что изменишься,

Но продолжаешь падать,

Ощущая боль во всём теле.

Ты будешь искать меня в аду,

Потому что я такой же, как и ты.

      Откинув назад голову, Сакура запустила пальцы в волосы, взъерошив их, а затем её ладони медленно прошлись по груди, талии и бёдрам. Повернувшись вокруг своей оси в эротическом жесте, девушка начала томно покачивать бёдрами. При каждом её движении Саске видел, как вздымается её грудь. Тело Сакуры изогнулось в сексуальной позе, в каком-то змеином плавном движении, пробуждая в Учихе похоть и желание обладать этим великолепным телом, подчинять себе, делать податливым и покорным…

Всё, что я чувствую к тебе,

Я мог бы рассказать

      Саске ощутил сильную эрекцию, глядя на танцующую жену.       «Что же я чувствую к тебе, женщина? — подумал он. — Похоть, сжигающую меня изнутри адским пламенем. Дикое желание обладать тобой сводит меня с ума… Ты как смертельный яд — проникла мне в кровь и разрушаешь меня. И нет от тебя мне спасения…»       Саске с трудом отвёл взгляд от Сакуры и поискал глазами Сайто. Когда их взгляды встретились, он кивнул подчинённому и спустился вниз, где тот его встретил.       — Уже уходите, господин Саске?       — Да, — ответил Учиха.       — Разве вы не поздороваетесь с женой?       Саске мельком взглянул на девушку и снова перевёл взгляд на подчинённого.       — Нет, — ответил он. — Сайто, присматривай за ней. Не давай ей много пить, не подпускай к ней мужчин и отвези её домой через пару часов. Если с ней что-нибудь случится… твоя смерть будет очень медленной и крайне мучительной, ясно?       — Не переживайте, господин, — ответил Сайто. — Я глаз с неё не спущу.       Кинув на жену ещё один беглый взгляд, Саске покинул ночной клуб.       ***       Сакура вернулась домой крайне злая — Сайто чуть ли не силой забрал её из клуба и привёз на квартиру. И девушка не сомневалась, кто именно за этим стоит. Поэтому как только Учиха попал в поле её зрения, она сразу же к нему подскочила и набросилась с обвинениями:       — Когда ты уже перестанешь контролировать меня и лезть в мою жизнь?       Саске скрестил руки на груди и холодно на неё посмотрел сверху вниз.       — От тебя разит алкоголем, — брезгливо поморщился он.       — А ты воняешь духами своей шлюхи! — огрызнулась Сакура.       Учиха сердито нахмурился.       — Это ты ведёшь себя как шлюха — твоя одежда и поведение в клубе ясно это показали. Хочешь, чтобы тебя кто-нибудь трахнул?       Девушка прищурила глаза.       — Так это был ты… А я всё гадала, что это за извращенец пялится на меня. Думала, что дырку на мне прожжёшь своим пристальным взглядом, — сказала она. — А насчёт потрахаться… Твои сторожевые псы отгоняют от меня всех потенциальных любовников, поэтому трахать меня можешь только ты. Но ты во мне не заинтересован — с той ночи ты ни разу ко мне не прикоснулся. Видимо, я тебя совсем не возбуждаю. Хочешь докажу?       Сакура вдруг хитро улыбнулась. Алкоголь в крови толкал её на безумства. Девушка отошла на пару шагов назад и начала раздеваться. Саске молча, слегка хмурясь, наблюдал за ней. На пол упало платье, а сверху на него — бюстгальтер. Трусики девушки, соскользнув с бёдер, упали к её ногам. Сакура перешагнула через них и вплотную подошла к мужу. Её ладонь легла на его щёку, слегка поглаживая.       — Ну что? Хочешь меня?       Скулы Саске напряглись, глядя на обнажённое тело Сакуры. Он резко схватил её за запястье и отвёл её руку в сторону.       — Ты не в себе, женщина, — сквозь сжатые зубы процедил он.       — Видишь? Что и требовалось доказать — я тебя не возбуждаю, — наигранно-весёлым тоном произнесла она. — Или же всё дело в ней?       Саске промолчал. Девушка хмыкнула, развернулась и, качая бёдрами, медленно направилась в свою комнату. У двери Сакура обернулась и взглянула на Саске.       — Тест на верность был успешно пройден, — сказала она. — Передай ей мои искренние поздравления. Чёрт, я даже слегка завидую. А, и пусть сменит свои паршивые духи — ужасно воняют.       И зашла в спальню. Громко хлопнула входная дверь. Сакура закрыла глаза, медленно выдыхая.       — Снова ушёл к своей шлюхе…       Она даже представить себе не могла, какой дикий поток эмоций и страстей вызвала в душе Саске, и что он ушёл из дома, чтобы не поддаться соблазну и не доказать ей сейчас, как она не права…