Ведьмино пророчество

      — Реджинальд хочет войну? Будет ему война…       Через мгновение яркий свет ударил в глаза, и Маккензи с бабушкой оказались в их подвале. Макки пошатнулась: легкое головокружение и едва ощутимая тошнота вывели из равновесия. Но не прошло и нескольких секунд, как ей стало лучше.       — Как ты себя чувствуешь? — спросила Адалинда.       — Уже хорошо. — Маккензи сглотнула. — Немного подташнивало.       — Это нормально. Не могу назвать это перемещением во времени, но все равно такие «сеансы» с зеркалом имеют последствия. Даже для нас.       — Что случилось потом? — спросила Макки, а бабушка непонимающе свела брови, мол, «потом» — последовательность событий? Или «потом» — результат? — Ну ты говорила, что Урсула отказалась от всего ради Ричарда.       — Урсула выполнила задачу, — тихо начала Адалинда. — Она спасла Мэри, однако уехать уже не смогла. Ради Ричарда она отказалась от ковена, от поста Верховной, почти отказалась от сил…       — Что значит «почти отказалась»? — Маккензи вышла из комнатки. А Адлинда накрыла тканью зеркало.       — Урсула была готова пройти Волкиршвестос — ритуал изгнания ведьмы из тела. — Адалинда закрыла комнату на ключ. — Но этот ритуал нельзя проводить с ведьмой, когда она носит под сердцем ребенка.       Маккензи сглотнула, но промолчала. Она нутром чувствовала, что это слишком болезненно. Да и что-то ей подсказывало, что бабушка знает об этом ритуале далеко не из книг… А спросить не решалась.       — Ба… — позвала она бабушку, когда поднялись с подвала. — Покажи мне меня.       — Ты уверена, что готова?       — А разве к этому возможно подготовиться? — с легкой усмешкой спросила Маккензи. — Я хочу. Чем раньше я увижу свое лицо, тем быстрее я смогу к этому привыкнуть. Да и следует начать мое обучение.       — Тогда поехали.       Маккензи надела кожаную куртку и вышла из лавки, чтобы завести и прогреть «жука», пока бабушка осматривала лавку и проверяла, все ли выключено.       Макки листала по кругу радиостанции в надежде найти хоть что-то, что поможет не нервничать. Она нервничала не потому, что совсем скоро увидит себя, совсем нет. Маккензи нервничала, потому что боялась, что ничего не получится. Боялась, что не сможет подчинить себе силу. Боялась, что бабушка будет разочарована. Хоть Адалинда и никогда не показывала разочарование внучкой, напротив, всегда поддерживала и успокаивала, если та сталкивалась с неудачами. Вот только сейчас Макки казалось, что именно в этот раз бабушка будет разочарована и расстроена.       Адалинда вышла из лавки, и даже за несколько метров ощущала, что внучка нервничает. И нервничает так сильно, что даже слышно ее сердцебиение. Она выдохнула и пошла к машине.       — Да чтоб тебя! — Маккензи стукнула по магнитоле. — Ничего нормального нет по радио!       Макки слышала, что она села в машину, но упорно продолжала скрывать нервозность за злостью на радиостанции за «плохой репертуар». Она нервничала все сильнее. Совпадение или нет, но радио начало трещать и вообще пропадать.       — Хочешь чаю? — Адалинда наблюдала за внучкой уже пару минут. То, что радио начинало плохо работать, было напрямую связано с настроением Маккензи. И она знала это наверняка.       — Только не говори, что ты с собой собрала корзинку с едой, — тихо, с ноткой раздражения ответила Макки. — Мы же не на пикник едем, в конце концов!       — Да, но твое внутреннее состояние не должно находиться в раздрае. — Адалинда настойчиво, но с заботой протянула термос. — Да и холодно на улице. Нам точно потребуется горячий напиток, чтобы согреться.       — А куда мы? — Маккензи развернулась к ней, взяв в руки термос.       — Мы едем туда, где нам никто не помешает. Мы едем в лес.

***

      Маккензи сбавила скорость, когда они свернули на грунтовую дорогу.       Около часа они ехали в тишине. К слову, чай действительно помог успокоиться. Чем дольше они ехали, тем яснее она понимала, что бабушка сделала не просто чай. Макки буквально чувствовала, как сердце билось все медленнее, а стук в висках и вовсе прекратился.       — Здесь останови, — попросила Адалинда, похлопав ее по плечу. — Дальше пешком пойдем.       Маккензи кивнула и остановила машину. Закрыв дверь, она огляделась: несмотря на полную луну, которая прекрасно освещала путь, густо засаженный лес в темноте казался ей враждебно настроенным. Ветки деревьев тревожно колыхались от ветра, и складывалось впечатление, что лесной мир гонит их как можно дальше отсюда.       Но Адалинда уверенно шла вглубь леса, поэтому Маккензи, посчитав свои мысли глупыми детскими страхами, поспешила за ней.       — Спасибо, бабуль. — Макки шла чуть позади нее.       — За что? — спросила Адалинда, а сама то и дело оглядывалась в разные стороны и глубоко дышала, словно что-то искала при помощи чувств.       — За вкусный чай.       Адалинда остановилась и обернулась к ней. Медленно кивнув, она улыбнулась и пошла дальше.       Через несколько минут Адалинда отодвинула ветку ели и удовлетворительно хмыкнула. Наконец нужное место было найдено. Небольшая открытая полянка была словно под куполом из ветвей. Слева еле слышно журчал ручеек.       — И что я должна делать? — Маккензи вышла почти в центр полянки и развела руками. — Вообще, я думала, что мы начнем какую-то азбуку учить, я не знаю, азы по прочтению заклинаний.       — Сперва ты должна научиться контролировать силу и управлять ей. — Адалинда подошла ближе и поставила термос на пенек. — Без этого никакие азы, — она показала кавычки, — не будут работать. Прислушайся к себе.       Маккензи вздохнула и прикрыла глаза. Оказывается, «прислушаться к себе» не так уж и просто: кроме шума движущейся крови и стука сердца она ничего не слышала. Макки напряглась и зажмурилась — от чего-то ей казалось, что это поможет сконцентрироваться на внутреннем состоянии.       — Я ничего не чувствую. — Маккензи, шумно и раздраженно выдохнув, открыла глаза.       — Да ладно? — с театральным удивлением воскликнула Адалинда. — А ты не пробовала спросить, что надо делать?       — Но ведь уже получалось! Само как-то получалось… — буркнула Макки.       — Вот именно, что само. — Аладинда подошла ближе и ласково провела рукой по ее волосам. — Твои силы не должны питаться эмоциями. В первый раз получилось, потому что тобой руководила злость, а затем страх. Во второй раз тобой руководил тоже страх.       — Но ведь ты сама поддалась эмоциям, когда Эрик заявился к нам… — Маккензи непонимающе свела брови.       — Все верно. — Адалинда улыбнулась и кивнула. — Эмоции действительно помогают. Делают магию ярче и качественнее.       — Тогда что не так? — Макки всплеснула руками.       — Проблема в том, что необходимо приручить силу с холодной головой. Тогда эмоции будут только усиливать ее. — Адалинда ободряюще сжала ее плечи. — Не расстраивайся, если что-то не получается с первого раза.       — И что нужно делать?       — Слушай себя. Слушай свое естество. Мы — Природные ведьмы. А значит, начало силы — сама природа. Когда ты полностью сосредоточишься, стихии сами придут к тебе.       Маккензи выдохнула и кивнула.

***

      — Р-реджинальд Алонза — твой от-тец?..       — Ну да, — ответил Ричард. — А что такое?       — Нет-нет, — Урсула улыбнулась и убрала лишние банки и чашки по местам, — все хорошо. Просто не ожидала, что познакомлюсь с сыном выдающегося гвардейца.       — Вот как? — Он сузил глаза и распластал руки по столу, сидя к нему спиной. — Слухи даже до твоих земель дошли?       — И из каких же земель я, по-твоему? — Урсула наклонила голову.       — Молдавия, Трансильвания, Валахия… — Ричард задумчиво поджал губы. — Где-то там?       — Хм… — Она удовлетворительно хмыкнула: ловушка сработала. — Верно. Только до наших земель дошли слухи, что Реджинальд Алонза — самодур, который рубит головы всем, кто посмеет косо взглянуть на него. — Урсула вскинула бровь, ожидая реакции.       Ричард едва не задохнулся от возмущения. Да, иногда Реджи перегибал палку, но он все еще оставался его отцом… И никто не смел называть его самодуром. И уж тем более лично Ричарду. Он уже хотел было что-то возразить, но Урсула, насладившись реакцией, перебила его.       — Однако в Везандорфе я слышала только хорошее. — И мило улыбнулась.       Со стороны можно было подумать, что Урсулу это никак не беспокоит — и она действительно выглядела именно так, — однако внутри все трепыхалось от злости, негодования и страха. Урсула точно решила, что нужно избавиться от общества Ричарда во что бы то ни стало. Да и вообще сделать все, чтобы не встречаться с ним в городе. Еще не хватало привлечь внимание Реджинальда… У нее одна цель — вытащить сестру из заключения и уехать домой.       — Я закончила. — Урсула прочистила горло. — На вот, — она протянула остаток мази в деревянной баночке, — утром и вечером наноси мазь на раны, и скоро все затянется само.       — Спасибо. — Ричард встал с лавки и надел рубашку. Ему хотелось найти причину, чтобы побыть с ней еще чуть-чуть. И Урсула почувствовала это.       — Я бы предложила чай, но… — она сглотнула и смущенно опустила глаза, — уже очень поздно. Люди в городе могут не то подумать.       — Тебя волнует мнение людей? — спросил Ричард и наклонил голову.       — Меня волнует моя репутация, Ричард. — Урсула наклонила голову в ответ. — Я не хочу слушать сплетни о себе.       — Прости. — Меж бровей образовалась складка: Ричард был недоволен собой и своим легкомыслием. — Я не подумал. Пожалуй, ты права. Мне и правда пора. Спасибо за помощь. — Он поспешил к двери.       — Доброй ночи. — Урсула открыла дверь и облокотилась головой о нее.       — Доброй ночи. — Ричард поджал губы и вышел из дома.       Не успела Урсула закрыть дверь, как паника накрыла с головой: она заметалась по дому, размышляя о том, что делать. И угораздило ее связаться именно с Ричардом! С Охотником, который при любом удобном случае попытается убить ее…       Бежать из города? А зачем? Ричард не знает, что она — Барбаросса. Да и Мэри еще у них. Напасть первой? Нет уверенности и плана, чтобы провернуть это дело без последствий для нее и сестры. Втереться в доверие Ричарду? Ну да! Конечно! Отличный план! Реджинальд слыл слишком подозрительным и осторожным человеком. Да и какой в этом толк? Лишний раз только мельтешить перед глазами старого ублюдка?.. Нет, подвергать опасности себя и Мэри не стоит.       Урсула остановилась посреди комнаты с озарившей ее лицо победной улыбкой: никуда бежать точно не нужно. Теперь у нее есть преимущество: спасти сестру будет чуточку сложнее, однако знание о том, что перед ней будет два Охотника, дает некоторые плюсы — как минимум то, что уже врасплох никто не застанет.       Урсула сорвалась с места и вбежала в «спальню». За стеной стояло большое зеркало. Прямо сейчас она собиралась связаться с матерью. Нужно изменить план…

***

      — У меня не получается! — Маккензи затряслась и завыла.       Вот уже больше получаса она старалась «услышать» в себе хоть что-то, а чувствовала только раздражение, злость, разочарование и стыд. Она слышала все: шелест листьев, едва ощутимый ветер, который начал усиливаться. Слышала даже дыхание бабушки! Хотя та стояла на приличном расстоянии. Но то, что нужно, не слышала вовсе.       — Я не могу… — Обессиленная Макки упала на колени и всхлипнула. Ей так хотелось не разочаровать бабушку, что это желание только сбивало. — Я ничего не могу! — Она ударила по холодной земле кулаками.       — Милая… — Адалинда с сожалением выдохнула и присела рядом. — Ты все сможешь. И я не с первого и даже не с пятого раза смогла. Проблема в том, что нас начинают обучать чуть ли не с пеленок. А твоя сила была запечатана. Тебе просто нужно чуточку больше времени.       — Только у нас нет этого времени… — Маккензи шмыгнула носом.       — Давай вместе попробуем. М-м-м? — Адалинда коротко улыбнулась и протянула ей руки. — Ты почувствуешь мое состояние и сможешь понять, на что ориентироваться.       Макки устало выдохнула и вложила руки в ее ладони. К слову, она уже была настроена сдаться и вариант бабушки решила опробовать «для галочки». Адалинда встала и потянула внучку за собой. Маккензи вздрогнула и поежилась: холодный ветер так и норовил попасть за шиворот.       Сперва Макки ничего не чувствовала, кроме холода, пробирающего до костей. Она даже не могла расслабиться и сконцентрироваться на теплых руках бабушки, не то что на себе… Однако через пару минут Маккензи чувствовала буквально кожей, как Адалинда расслабляется. Ей даже показалось, что бабушка вот-вот упадет. Она ощущала пустоту в голове Адалинды, на мгновение появилась даже картинка пустого поля. В нос ударил отчетливый запах свежескошенной травы…       Макки почувствовала легкость. Словно ее что-то поднимало к небу, хотя она точно стояла на земле. Ладони бабушки постепенно нагревались. Становилось жарко. Она ощущала внутри себя свет, который вихрем закрутился где-то в дальнем углу души, готовый вырваться наружу.       Послышался звук воды. Маккензи уже было подумала, что просто уловила этот звук, доносившийся неподалеку, однако это было похоже на водопад, словно он был совсем рядом. Не успела она сконцентрироваться на этом звуке, как слух уловил новый: Макки отчетливо слышала, как корни деревьев двигаются под землей. Слышала, как они пробивают себе путь во влажной от дождя почве.       И снова новый звук… Ветер, который еще пять минут назад пробирал до костей, сейчас казался настолько ласковым и мягким, словно дул с моря в самый теплый день. Маккензи почувствовала мурашки по спине: новые и приятные ощущения окутывали ее и будто наполняли. Ураган из звуков пронесся в голове. Она даже не сразу поняла, что бабушка отпустила ее руки.       Воздух. Вода. Земля… И тут Макки догадалась, что это все стихии, которые концентрировались в ней и буквально сливались с ней. Небольшая искорка «уколола» ладонь. Огонь… Она ощутила тепло в руке, которое вот-вот превратится в пламя. Открыв глаза, Маккензи сжала ладони, стараясь всем своим нутром «зажечь» ладонь.       Вот искр стало больше, словно поджигались спички и не по одной. Искры вылетали из сжатых в кулак ладоней. Звуки потрескивающих поленьев ласкали слух. Все звуки смешались в один, и это казалось настолько правильным и логичным, что у нее не оставалось сомнений: она на своем месте. Она — ведьма…       Маккензи усмехнулась и уже хотела было раскрыть ладони — она была уверена, что огонь появится в руках, — однако все куда-то стремительно исчезало. Все звуки отдалялись как в перемотке.       — Нет, нет, нет! — прокричала Макки.       Она раскрыла ладони и… ничего не произошло. Снова этот неприятный холод. Снова тишина. Снова лес. Снова темнота и пустота…       — Черт! — выругалась Маккензи и сжала кулаки — Почти получилось! Бабушка, ты же видела? — с мольбой спросила она. — Скажи, что видела! Скажи, что я была рядом!       — Ты умница! — Адалинда улыбнулась и подошла ближе. — Просто отпустила слишком рано. Давай еще раз.       Маккензи кивнула и с предвкушением выдохнула.

***

      — Что, Виктор так сильно загрузил тренировками? — Кристофер облокотился о дверной косяк, встречая кузена в коридоре. Карие глаза сверкнули доброй насмешкой в слабо освещенном коридоре.       — И тебе привет, брат. — Эрик усмехнулся. — Ну-у-у… Как бы тебе сказать… — Он отодвинул края куртки и футболки, демонстрируя лейкопластырь. — Если вкратце: я нашел Барбаросс, отец решил, что они должны умереть здесь и сейчас, начал палить в их лавке и… промахнулся. — Эрик так широко улыбнулся, что Кристофер выпрямился и сглотнул, изменившись в лице.       — Какие интересные истории… — Он огляделся: в коридоре никого не было. — Давай-ка в квартиру. Еще не хватало, чтобы нас услышали.       Кристофер пропустил брата в квартиру и снова огляделся, чтобы убедиться, что коридор пуст, а затем захлопнул дверь. Эрик прошел в гостиную. Кристофер не любил много света, поэтому в комнате горела одна настольная лампа. За окном виднелись огни вечернего Дублина.       — И когда все это случилось? — Кристофер сел рядом и зачесал влажные светло-русые волосы.       — Вчера. — Эрик снял куртку, скривившись от боли в ключице.       — Все за один вечер?! — подозрительно переспросил Кристофер. Не то чтобы он не доверял брату… просто даже для Охотников это было слишком. — Да уж… Какую насыщенную жизнь я пропускаю! — Он рассмеялся и закинул ногу на ногу.       — Ты мог бы посмотреть? Не думаю, что Барбароссы сделали чт…       — Ведьмы?! — поперхнулся Кристофер. — Это шутка такая? Погоди, ведьмы здесь? В Дублине?!       — Похоже, что я шучу? — Эрик вскинул брови и недовольно поджал губы. — Крис, в больницу я не могу пойти. Медики обязательно вызовут полицию. А я не хочу придумывать, как получил ранение. Барароссы в Корке. Адалинда и Макки подлатали, но…       — Макки, значит?.. — Кристофер сузил глаза. Он явно подтрунивал над кузеном.       — Ты будешь цепляться к словам или посмотришь? — с едва заметным раздражением ответил вопросом на вопрос Эрик и недовольно наклонил голову. На лице заходили желваки, делая подбородок еще более квадратным.       — Снимай футболку. — Он усмехнулся и подошел к шкафу за перчатками.       Кристофер обошел диван и потянул лампу ближе, чтобы лучше видеть область осмотра. Он удивленно хмыкнул: цвет, размер шрама, отсутствие гематом говорили о том, что этому ранению не меньше недели.       — Не больно? — Он надавил выше шрама. Эрик мотнул головой. — А здесь? — Теперь надавил ниже шрама.       — Немного болит. — Эрик свел брови и едва заметно скривился. — И почти не болит шрам. Хотя это даже не боль, а просто дискомфорт.       — Ну-у-у… — Крис недоуменно пожал плечами. — Я бы на всякий случай сделал рентген… И шов кривоват… — Он все еще не мог поверить своим глазам. — А это точно не больше суток? — Кристофер обвел пальцем против часов стрелки и недоверчиво сузил глаза.       — Меньше суток. — Эрик надел футболку.       — Ну тогда твоя ведьмочка огонь! — Кристофер оценивающе поджал губы и упал в кресло.       — Она не моя, и, с ее слов, все сделала ее бабка. Вот кто ведьма, так это Адалинда. — Эрик даже вздрогнул. — До сих в дрожь от нее бросает.       — И как Виктор еще не объявил тебя предателем. — Крис так звонко рассмеялся, что и Эрик не удержался и прыснул в кулак. — Лечиться у «барбаросских подстилок» — высшая степень предательства! — Он состроил серьезную физиономию и закивал. — Ну или как он там их называет.       — Надеюсь, ты уже не злишься на него. — Эрик виновато опустил глаза, словно сам лично обвинил брата врагом народа. — Ты же знаешь, какой он…       — Ой, да брось. — Кристофер махнул рукой и подскочил с кресла. — Я даже рад. Нет, правда! — Он пошел на кухню, а Эрик за ним. — Мне совсем не хочется бегать за каждой женщиной, которая раскидывает картишки. Будешь? — И показал бутылку джина. Эрик отрицательно мотнул головой. — Двадцать первый век, а Виктор застрял в средневековье.       — Как твоя ординатура? — Эрик решил сменить тему. — Слышал, метишь в старшие ординаторы?       — Есть такое, да, — самодовольно ответил Крис и глотнул джин. — Слушай, а им в помощь недоохотник не нужен?       — Кому? — Эрик непонимающе свел брови. — Ведьмам? Для чего?       — Ну-у-у, знаешь, они же там периодически спят с Охотниками из-за какого-то пророчества или проклятия, а если твоя ведьмочка красивая…       — Господи, какой же ты дурак, Крис! — Эрик рассмеялся и выхватил бутылку. — Лучше расскажи, как ты здесь? Обжился?       — Да, у меня все отлично…       Мужчины разговаривали еще очень долго, расспрашивая друг друга об их жизнях после спешного отъезда Кристофера из «родового гнезда»…

***

      — Так это же замечательно! — Магдалена всплеснула руками, и по зеркалу прошлась рябь. — Молодой Охотник… — Она прикрыла глаза и улыбнулась, словно смаковала это выражение. — Это же просто подарок судьбы, Урсула!       — И что это дает? — Урсула взялась за багет зеркала и подошла ближе. — Мэри вытащить будет уже сложнее!       — А ты не понимаешь? — Магдалена вскинула бровь.       — Нет, мама! Я этого не сделаю!       — Нам нужны Охотники для продолжения рода и сохранения сил! И ты это прекра…       — Я не лягу с ним! — От злости Урсула сжала края зеркала.       — Ты смеешь перечить Верховной?! — рявкнула Магдалена, а лицо ее изменилось. Зеркало так затряслось, что едва не появились трещины.       Урсула отшатнулась и опустила голову. Несмотря на то, что она никогда не считала их истинные лица ужасным и мерзким изъяном, все же лицо Магдалены старалась избегать. Видеть «сущность» матери было всегда тяжело. Если все Барбароссы в истинном обличье были в целом похожи, то Магдалена словно снизошла к ним прямиком из Ада: отсутствовал нос, съеденные и порванные почти до ушей губы, обожженное лицо, словно на него только что вылили ушат кипящего масла, по всему лицу рваные раны, будто его драл медведь. Мерзкие и склизкие личинки выползали из дыр. И сияющие разноцветные глаза, которые смотрели буквально в душу. А может, и сквозь нее…       — Ты понесешь от Алонзы, — холодно и властно, но куда спокойнее сказала Магдалена, вернув человеческое лицо, и откинула темно-рыжие кудри. Она смотрела на дочь исподлобья, из-за чего казалось, что и без того острые скулы стали острее.       — Да, моя госпожа, — тихо сказала Урсула, не поднимая головы.       — Вот и чудненько. — Магдалена широко улыбнулась. — Доброй ночи, дочка.       Не успела Урсула что-то сказать в ответ, как зеркало потухло, и через мгновение появилось ее отражение. Она выдохнула и устало села на кровать, прикрыв лицо руками. Ей было сложно противостоять матери всегда, а уж когда та стала Верховной… Куда проще согласиться сейчас и закончить ссору, чем упираться рогом и все равно проиграть. Однако Урсула точно решила, что сделает все, чтобы мать сама отказалась от этой затеи…

***

      Маккензи рыкнула и тряхнула кистями. Уже в третий или даже четвертый раз она теряла контроль над стихией огня. Ощущение управления силой утекало сквозь пальцы всякий раз, как появлялась маленькая искорка в ладони.       К слову, замерзла она знатно. Даже чай уже не спасал. Маккензи наблюдала, как Адалинда периодически подогревала его, держа руки вокруг термоса, а сама ловила себя на мысли, что завидует, что бабушка может так, не прилагая никаких усилий. Но в то же время она испытывала гордость и восхищение.       Она выдохнула и решила попробовать еще раз. Однако Маккензи вспомнила кое-что…       — А мне не нужно что-то сказать, чтобы огонь появился? — с явным недоверием спросила она и недовольно свела брови. — Дарк… Драк… Доркрар… — На языке так и вертелось слово, но все никак не получалось вспомнить.       — Дакар, — сказала Адалинда, и на ладони появилось пламя. — Безусловно, это помогает призвать огонь. Только тебе необходимо сначала почувствовать этот огонь внутри себя, чтобы заклинания работали. Воду, например, ты без заклинания чувствуешь.       — Ладно. — Маккензи снова заставила себя воодушевиться и размяла шею. — Попробуем еще раз.       Она громко выдохнула, а изо рта появился клубок пара. К слову, за бессчетное количество попыток Макки ловко научилась отключать эмоции и сосредоточиться на внутреннем состоянии. Она сделала глубокий вдох и такой же глубокий выдох и прикрыла глаза. Мысли тут же куда-то улетучились, создавая вакуум в голове. Уже даже представление о скошенном поле пропало. Лишь темнота и пустота.       Но вот снова послышался шум морского ветра. Стало тепло и приятно… Ветер сменился водой, а вода — землей. Маккензи зажмурила глаза, пытаясь «промотать» уже изведанные ощущение и скорее приблизиться к огню.       Не прошло и минуты, как она почувствовала небольшой укол в центре ладони. Это чувство уже тоже знакомо. «Я и есть сила… Я и есть огонь», — говорила про себя Макки. Она максимально расслабилась, а через мгновение ощутила новый прилив сил: по венам побежал жар. Тепло внутри нее разрасталось все больше и больше. Маккензи чувствовала этот жар — он буквально лился по жилам, словно раскаленная вулканическая масса стекала по внешним стенкам вулкана. И это жар точно шел в ладони.       — Пожелай этот огонь! — крикнула ей Адалинда.       И Маккензи пожелала. Пожелала так, словно это единственная и самая заветная мечта. Пожелала так, как не хотела вообще ничего и никогда.       Вспыхнул огонь… Да так ярко и мощно, что ее волосы в хвосте зашевелись, как если бы дул сильный ветер. Маккензи открыла глаза и закусила губу, чтобы скрыть улыбку. Внутри все так трепетало от восторга и победы, что хотелось кричать. Она рассматривала ладони и крутила их, а сама не могла поверить, что смогла. Языки пламени отражались в зрачках. Макки даже не сразу поняла, что огонь не то что не обжигает, даже почти не греет.       Маккензи подняла глаза на бабушку, а та с восхищением наблюдала за пленительной, но такой опасной стихией. Адалинда подошла к ней ближе, и огонь осветил лицо. Макки дунула на ладони, и все погасло, лишь легкий дымок обволок ее и бабушку. Она сжала ладони и улыбнулась.       — Я горжусь тобой. — Адалинда сжала ее плечи. — А теперь домой. Не хватало, чтобы мы обе заболели.       Маккензи кивнула и пошла за бабушкой к машине. Всю дорогу она не могла отделаться от мысли, что все получилось. Даже поворот к дому чуть не пропустила! Желание рассматривать руки и попробовать в машине призвать огонь едва ли не пересилило обязанность контролировать дорогу. Макки почувствовала себя маленькой девочкой, которая радуется любимому пирожному. Ей казалось это глупым и нелепым, но… это чувство ей нравилось.       За окном начало светать, когда Маккензи подъехала к дому и припарковала машину. Приятная усталость оседала в мышцах, и хотелось просто упасть лицом в подушку и тут же заснуть. Но остался еще один вопрос…       — Как ты себя чувствуешь? — спросила Адалинда, включив свет у входа.       — Как могущественная ведьма этого мира! — Маккензи рассмеялась и села в кресло у камина.       — Теперь можешь попробовать заклинание огня.       — И что для этого нужно? — спросила Макки, а Адалинда удивленно поджала губы.       — Быстро учишься… задавать правильные вопросы. — Она хитро улыбнулась и села в соседнее кресло. — Нужно произнести «дакар» и представить в голове, что ты зажигаешь. — Через мгновение на кончике пальца Адалинда загорелось пламя.       — Хм… — Маккензи зажевала губу, перебирая варианты в голове. — Дакар.       И вспыхнул совсем не палец и даже не рука. Вспыхнул камин, а в нем затрещали дрова. Макки перевела взгляд на бабушку и победно улыбнулась. Обладать новой силой ей нравилось. И даже очень нравилось… Казалось, что сейчас сильнее и могущественнее нет никого на свете. Казалось, что может горы свернуть, изменить русла рек и растопить ледники в Антарктиде.       — Впечатляет. — Адалинда кивнула и улыбнулась в ответ. — А теперь можно пойти отдохнуть. У нас были слишком насыщенные сутки.       — Ба, подожди. — Маккензи поймала руку бабушки, когда та вставала с кресла. — Но я еще не видела… Не видела себя.       — Ах, да. — Адалинда села обратно и придвинулась на край кресла. — Здесь уж точно ничего сложного нет. Все в твоей голове. — Она коснулась пальцем ее лба. — Нужно произнести «волкирри» и так же сконцентрироваться на внутреннем ощущении.       — Волкирри — это… это ведьма? — спросила Макки, а бабушка кивнула. — Что ж, ладно.       Маккензи с интересом поднялась и встала напротив камина. «Нужно лишь только пожелать», — пронеслось в ее голове. От волнения свело желудок. Или это сила скапливалась в районе солнечного сплетения?..       — Волкирри, — прошептала она.       Ничего не произошло. Макки оглядела руки и потрогала лицо, но все было как обычно. Она уже было расстроилась, что снова потребуется многочасовая практика, однако через пару секунд почувствовала странные шевеления под кожей, словно что-то ползло прямо в мышцах и костях.       Маккензи тяжело вздохнула, ощущая странную волну жара и особое состояние, которое не могла объяснить. Становилось нестерпимо жарко, словно огонь разгорался внутри, и стало тесно в собственном теле, что хотелось высвободиться из него. Хотелось стать чем-то бо́льшим… Хотелось раствориться в порывах ледяного ветра за окном. Хотелось слиться с проливным ливнем, который вот-вот нагрянет. Внутреннее существо требовало свободы…       Макки открыла глаза и поняла, что вокруг ничего не изменилось. Пока она боролась с собой и «пробуждала» свое истинное естество, пока внутри нее рождалось нечто особенное, не прошло и минуты. Адалинда нервно постукивала пальцами по подлокотнику кресла.       Но вот начали меняться руки: красивые и тоненькие пальцы будто усыхали и теряли естественный здоровый цвет, а приобретали серый, невзрачный и почти прозрачный трупный вид. Молодые и полные жизни руки превращались в руки ужасно худой старухи.       Не успела Маккензи ужаснуться от рук, как на глаза попалась седая прядь. Она подняла волосы, которые были словно не ее: уже не было той густоты и красоты, яркого цвета. Волосы напоминали общипанный, побывавший в клетке бешеной собаки, парик…       Но вот по лицу пробежала волна. Маккензи подбежала к зеркалу. Увиденное заставило отшатнуться в страхе, однако она взяла себя в руки и подошла ближе. Вырванная левая щека оголяла челюсть, губы были словно склеены промышленным клеем, весь лоб и правая сторона напоминали ожог от серной кислоты. И от лица исходил едва заметный пар, словно эту кислоту только-только плеснули в лицо. Верхние веки отсутствовали полностью. Макки подошла еще ближе и коснулась губ. Казалось, что они сшиты и склеены одновременно, но она смогла разомкнуть их. Тут же заскрипела челюсть, будто старые и ржавые петли. Маккензи это пугало и восхищало одновременно, из-за чего она упустила одну маленькую деталь…       — Я похожа на труп, который пролежал в земле не меньше года…       Она развернулась и пошла к бабушке, а та уже встала, чтобы подойти ближе, но тут же ошарашенно села в кресло. Адалинде было вообще не до ее «сущности». Куда больше ее интересовали горящие глаза внучки…