forgotten past

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

      — Мне следовало убить тебя.       Голос Мейз ничто иное, как горькое, злобное бормотание, разносящееся по гуще леса. Наварро потеряла спокойствие и холоднокровие, стоило им встретиться. Она — Альфа, сильная, независимая, но в тоже время она — женщина, что оказалась преданна и обманута. В ней таится гнев, оправданный событиями произошедшими за все эти два месяца, проведение в Бейкон Хиллс. И все события вертелись вокруг него — Альфы, что убил Лору, обратил Скотта МакКолла и чуть не убил Дерека и Пегги.       — Может быть, тебе следовало умереть в ту ночь, чтобы не потерять рассудок и не стать разочарованием сейчас.       Питер, Питер Хейл, её муж, оборотень, в прошлом которого она любила, только громко смеётся и его хохот разносится по всему лесу, распугивая птиц, притаившихся в деревьях. Мейз чувствует жжение в уголках глаз. Ей больно, и аромат её страданий разносится по округе.       Мужчина чувствует притворный запах горечи.       — Зачем же ты так, любовь? — Питер улыбается. Но совсем не так, как когда-то. Тепла в знакомых серых глазах нет, только холод и безразличие. Действительно. Мужчина, которого Наварро любила, исчез. — Жестоко.       — Ты убил Лору. Разорвал на части и бросил куски тела гнить, словно она была ничем иным, как предательницей стаи. Никем, — Мейз делает шаг вперед, наклоняя голову. Её глаза полыхают красным. Никто никогда не сможет избежать наказания за убийство членов её семьи. Она собственноручно казнила предателей своей семьи. Что же мешает ей убить Питера сейчас? Ничего.       Любовь прошла.       Осталась жажда расплаты.       — Она стала случайно жертвой для достижения цели, — Питер пожимает плечами, словно в убийстве племянницы нет ничего такого. Мейз тошнит. Её Питер разорвал бы человека, что причинил боль его семье. — Она бы поняла, если бы у меня было время спросить у неё. А на счёт тела… я не был совсем в сознании, когда она попала мне под… лапы, — он усмехается.       Мейз рычит от пренебрежения в голосе Хейла. А ведь она и сама является Хейлом. Когда-то это звучало как честь, сейчас же напоминает о предательстве. Гордость доставляет ей лишь собственная фамилия — Наварро.       — Она бы назвала тебя сумасшедшим ублюдком, каким ты и стал, Питер. Я не узнаю тебя, — с печалью и горечью шепчет женщина, смотря округленными зелеными глазами на своего мужа. Она вспоминает, как была счастлива в день их свадьбы, во время тихой и небольшой церемонии, где они танцевали до упада, смеялись, а затем — во время брачной ночи — утопали в жарких объятиях друг друга.       Тот Питер был хитрым, добрым, наглым и он был её.       Этого Питера она не знает. И Мейз Наварро желает убить его. В её кодексе чести есть одно правило касаемо вреда её семьи. Голова за глаз. Никак иначе. Те, кто посмеют причинить боль членам её семьи, должны заплатить в два раза больше.       Питер Хейл, мужчина, оборотень, что когда-то был частью её сердца, должен умереть. Потому что… у них обоих красные глаза, и это звучит, как приговор. Для них обоих.       — Ты умрешь, Питер, — клятвенно обещает Мейз. — И ты это знаешь.       Хейла это веселит и злит. Он сухо хохочет, обольстительно ухмыляясь.       — За то, что убил тех, кто уничтожил нашу семью? О, да, конечно, я должен заплатить за их жалкие жизни.       Мейз качает головой. «Он даже не понимает своего проступка и греха», — надежды на благоразумие и раскаяние Хейла оказываются напрасны.       — За то, что убил Лору. И разрушил мою семью во второй раз. И, когда Дерек узнает, у него будет твоя голова, Питер, — она смотрит в глаза своего мужа и не узнает его. Видимо… того оборотня больше нет. — И я не буду мешать ему. Жизнь за жизнь, Питер. Ты помнишь наши законы, муж.       Ей хочется ещё много сказать ему, она желает схватить его за плечи и начать трясти в надежде, что в разуме оборотня появиться здравый смысл и осознание всех своих злодеяний. Наварро плевать, что он убил людей — тех ублюдков, из-за которых она потеряла семью. Их ей не жаль, но Лора… смелая, умная и ответственная Лора, всегда помогавшая ей с Малией, бравшая на себя больше, чем нужно было, девушка, которую Мейз любила, как младшую сестру? За эту жизнь, которую Питер отнял, женщина собирается видеть, как свет покидает его глаза.       Хейл молчит, как и она. И никто из них ничего не предпринимает, когда оба покидают поляну спиной к спине.       Ни один из них не оборачивается.       Это было начало их конца.

***

      Малия не была глупой. Безрассудной — может быть. Скорее да, чем нет. Её мать всегда твердит ей, что безрассудство граничит с идиотизмом, но Малия в подробности не вдавается и, как настоящий подросток, Мейз не слушает. И все же… крупицы самосознания и логики у неё, и довольно-таки неплохо помогают в выживании и анализировании.       Прошло пять месяцев с последнего разговора об убийстве Альфы. Пять месяцев они гадали и выслеживали этого неукротимого оборотня, что убил Лору. Пять месяцев Дерек был под прикрытием, а Пегги нервничала, чтобы… что? Альфой оказался её отец — Питер Хейл? Что Дерек, который громче всех кричал об казни убийцы Лоры, присоединился к нему и поверил?       Нет.       Конечно же, блять, нет.       Малия прибывала в шоке первое время, пока он не перерос в печаль, недолго задержавшуюся у койота, а затем в самый лучший мотиватор для неё — ярость. Девушка была испытывала неистовый гнев по отношению к отцу, крупицы воспоминаний о котором хранила как зеницу ока. Малия любила его. Очень. Он был её отцом! Преданным оборотнем, любящим папой, хитрым и умным человеком. Он был этим всем пока… его не уничтожили, и он не начал уничтожать всех вокруг, мстя.       Только Лора не знала об этом, когда приехала в город. И Лора стала первой, кого Питер Хейл, её дядя и отец Малии, уничтожил.       Сволочь.       — Я его ненавижу, — заключает в итоге Малия, шмыгая носом. Её глаза покраснели, лицо напоминало помятый помидор, но это никак не отталкивает сидящего рядом с ней Айзека, подложившего ей плечо, чтобы она опустила на него голову. — Да чтоб он подавился, когда жрал этих придурков, — водянисто фыркает девушка и смаргивает новый поток слез.       Айзек тихо смеётся на слова, но веселья в этом мало. Часть него всё ещё в ужасе от мира, в который его окунула (случайно) Малия, когда её отец захотел обратить его. Он не догадывался об этом на тот момент, но синие глаза и когти девушки явно доказывали, что она — оборотень и, что ему — грозит опасность. А теперь он крутится, да вертится как может в этом чокнутом мире. Не помогает ещё и деспотичный отец, но по словам Мейз Наварро это проблема решаема. Однако Айзек — тогда все еще приходясь в шоке от сверхъестественного и их жестокости — попросил не убивать его. Женщина тогда удивлённо приподняла брови, сказав, что думала все закончить юридическим путем, а Малия разочарованно застонала.       Его отец очень сильно ей не нравился.       Ну, её отец не тоже особо симпатизировал ему.       — Добро пожаловать в команду «детей с херовыми отцами», — только и сказал Лейхи, уже прекрасно зная, что обычные слова поддержки никак не действуют успокоительно на Малию. Лучше шутить и грязно ругаться, так ей точно станет лучше. — Теперь я тут не один.       Малия хрипло смеётся, утирая слезы.       — Сюда бы еще Дерека, его отец вообще изменил и уплел в закат, — на вопросительное мычание парня, она пожимает плечами. — Мне так мама сказала по крайней мере. Даже не знаю так это или нет.       — Твоя мать обычно не врет, — напоминает ей Айзек, откидывав голову назад.       Господь, ему бы сейчас размяться. Его спина затекла от долго сиденья на заднем сиденье в машине. Это было их безопасным местом, они обычно (уже две недели) выезжали слегка за город и проводили там пару часов, развлекаясь, как могли.       — Ага. Ключевое слово «обычно», — глаза становятся синими от сдерживаемого презрения. Волк берет на секунду вверх над человеком.       Малия никак не может забыть о том, что её мать знала о том, что Питер — Альфа, три месяца и молчала, позволяя остальным догадаться, ограждая от этого только её, Айзека (после того, как он узнал обо всем) и Пегз. А Дерек, МакКолл и Стилински сами юлились в этом болоте, пока, конечно, Питер не решил раскрыть себя.       — Они оба — отстой, — стонет Малия, не веря, что разочаровалась в своей матери, которую больше всех любила. И из-за кого? Из-за человека, которым в душе она восхищалась. Супер. Блеск. Класс! Её жизнь катится ко дну благодаря двум родительским фигурам, разочаровавших её. — Один скрывался и выдавал себя за калеку, а вторая вообще узнала раньше всех, ничего не сделала и играла в молчанку, пока Дерека чуть не убил оте… Питер.       — Та ещё парочка, — смеётся ей в ухо Лейхи, Малия тоже не может сдержать смешка, хоть и надрывного. — Грустная парочка я бы сказал.       Хейл задумывается над словами парня. В памяти всплывают моменты из детства, когда она слышала или видела, как рыдает Мейз, бормоча имя своего мужа. Она до сих пор помнит, как убивалась по Питеру её мать. Как скучала, тосковала, кричала в подушку и рычала на луну. Все, что касалось Питера всегда выбивало из колеи Мейз Наварро. Может поэтому мать ничего не предприняла, когда узнала о том кто Альфа? Думала, что если расскажет, то все же предательство откажется правдой и уже от правды ей не убежать.       Малия кивает и, выпрямившись, смотрит на Айзека. Рассматривает его острый подбородок, скулы, в некоторых местах усыпанные веснушками, с усмешкой оглядывает его лохматые волнистые волосы, которые больше похожи на осиное гнездо, чем на прическу. Айзек Лейхи очень красивый человек. И он был её.       — Да, — уголок губ опускается вниз. — Очень грустная пара.       Но думает она не о своих родителях.       Если даже такая пара была обречена на провал, то, что говорить про них? Глупых подростков, поддающихся своим гормонам и пылким чувствам.       — Ты же знаешь, что ты мне нравишься? — пристально смотря на краснеющее лицо парня, интересуется Малия. Ей нужно знать. Просто убедиться. Она не хочет быть как её родители. Не теперь, не в будущем.       — Да. Конечно, — Айзек хихикает, слегка смущенно. Он с непониманием поворачивается к ней. — Сложно это не знать, когда мы целуемся до потери сознания.       — Многие подростки так делают и не нравятся друг другу, — вскидывает брови девушка, напоминая. И в отличие от парня не смущается этому.       — Да, да, но… ты знаешь, что нравишься мне? И не только потому что ты отлично целуешься.       Малия улыбается. В воздухе витает притворный аромат влюбленности, но в этот раз она не кривится и не закатывает глаза, как в те разы, когда ей приходилось наблюдать за Дереком и Пегги. Теперь она сама ощущает на себе чары любви.       — Я тоже влюбляюсь в тебя не только из-за того что ты хорошо целуешься, хотя в этом тоже кроется основная причина.       Лейхи вздыхает, бурно краснея. Он округляет глаза и его губы расходятся от шока. Неужели…       — Влюбляешься?       Малия кивает, вдруг становясь очень застенчивой. Она прочищает горло, слегка отворачиваюсь от парня. Её взгляд прикован к движущимся облакам. «Признание в будущей любви обычно делают подростков очень неловкими…», — конечно, понимает девушка. В анализировании чужих эмоций она была как рыба в воде. Или волк на охоте на добычу. И то, и другое входит в суть жизни этих животных.       «Действительно ли я влюбляюсь в него?», — шокированный голосок зудит в голове. Пару месяцев назад этот парниша казался ей забавным, раздражающим и простым, слишком неловким, застенчивым и кудрявым. А сейчас…       Влюбляешься?       Хейл во второй раз кивает.       — Да.       Улыбка Айзек на ответ выглядит сияющей.

***

ЛЮБОВЬ

      У Пегги Бауэр болит голова не переставая с момента переезда в Бейкон Хиллс. Устала ли она? Определённо. Хочет ли она уехать? Ещё как, была бы возможность- так сразу бы свалила из этого городишки, ничего бы не оставила тут.       Но… бросит ли она Дерека наедине с проблемой в лице его дяди-альфы-убийцы? Ни в коем случае. Её бы пришлось насильно вытолкнуть из этого места без Дерека. На самом деле молодой оборотень так бы и поступил, если бы не волк внутри него, который утверждал, что его паре, носящей их детеныша, лучше быть рядом с ним, в безопасности под их присмотром.       Поэтому Пегги остается в этом городе, как и Дерек. У неё очень простой распорядок дня: она просыпается, делает зарядку, если у ребёнка хорошее настроение позволить ей это, завтракает, звонит Мейз, на которую перестала злиться, говорит с ней, а потом по расписанию у неё поход в магазин и прогулка, вечером она готовит много мяса и ждёт прихода Дерека, которого заключает в объятия и сразу целует, как только тот оказывается на пороге их дома.       Хейл забрал её от Мейз, затаив на ту обиду за утаивание личности Альфы. Но Пегги видела, что Дерек понимал и это горькое понимание плескалось в его глазах, каждый раз после того, как она упоминала имя женщины, ставшей ему наставницей и близким другом.       Ветер холодел, и что-то подсказывало Пегги Бауэр, что скоро произойдет развязка всех событий, происходящих в Бейкон Хиллс. Грядет буря, и единственное о чем Пегги боится, что она затронет её маленькую семье — Дерека, её и их ребенка. О Мейз и Малии она не переживает, ведь знает, что Наварро в случае чего возьмет под локоть дочь и уедет вместе с ней, если почует для той опасность. Наверное, как по последним новостям Пегз слышала, сними, скорее всего, поедет под боком и мальчишка Айзек Лейхи, кавалер Малии и её, наверное, первый единственный друг, который не является членом их семьи.       «Хороший он мальчик. Спокойный, тихий, умный, — размышляет юная миссис Хейл. — Такой горячей и взрывной Малии подходит».       Может быть Питер Хейл тоже руководствовался этим пониманием, когда захотел укусить мальчишку, благо Малия и, подоспевшая Мейз, не позволили этому случиться. А рана, которая красовалась долгое время на боку Наварро, доказывает в какой раз, что между бывшими супругами больше не было той любви. Хотя любовь к прошлому, воспоминания и ностальгия всегда будут преследовать Мейз. Однажды женщина сама сказала это ей с очень печальным взглядом и опущенными вниз уголками губ.       Любовь — это яд. Вот что ей сказала в тот день альфа. Но в отличие от неё, Пегз верит, что любовь — лекарство, вкусив которое ты не сможешь отказаться от него, ведь он позволяет и помогает тебе жить. Любовь как глоток воздуха, которого тебе никогда не будет достаточно до самой смерти.       Только даже любовь не сможет спасти их от планов озлобленного альфы, чей гнев губит все на своем пути.       Пегги боится того, что произойдет не сейчас, когда план только выполняется, а того, что будет после того, когда он завершится. Их ждет хаус.       Предательство и любовь никогда не могут идти рука об руку.       За ними всегда следует грех.

***

ГРЕХ

      Что такое грусть? Что такое печаль?       — Смерть ждала его. Ждала и ждала на протяжении восьми мучительных лет. Теперь же она насытиться им.       — И тебе даже не больно, мам?       Больно ли ей? Больно ли Мейз Наварро от смерти своего мужа-предателя, любовь, к которому она пронесет в свою могилу? Да, довольно печально, грустно, тоскливо, но их отношения были уничтожены задолго до его смерти. А гибель его ужасна — в огне и когтей своего племянника. Она бы злилась и гневалась на Дерека, не будь всё по волчьим законам.       Да, в этом весь ответ на вопросы Малии…       — Всё было по волчьим законам, Малия. И тот мужчина, что сгорел во огне, не твой отец. Мужчина, что воспитывал тебя, никогда бы не убил свою племянницу. То, что с ним стало, навсегда забрало в нем роль заботливого отца и доброго мужа.       Малия не помнила своего отца, злилась… хотя нет, что уж тут мелочиться, ненавидела его за смерть старшей кузины и попытку укусить Айзека, но всё же, почему-то увидев взгляд отца перед тем, как Дерек распорол ему горло, она вспомнила один момент из детства.       Она бежит по огромной лестнице семьи Хейл, а отец старается ее поймать. Маленькая Малия смеётся, свет бьет ей в глаза и ей так весело. Она так любит играть со своим отцом! А затем она падает и катится с лестницы, слышит испуганный крик отца, пока сама корчится на полу и держится за очень болеющую ногу… следующее, что Малия вспомнила, это то как папа взял ее на руки и успокаивал, пока ее нога не зажила.       И вспомнив этот, драгоценный и такой важный момент из своего прошлого, Малия сама того не понимая, дает волю своей сущности и бежит на Дерека. Все кричат, стараются ее остановить, но тщетно.       Всё остальное в тумане, но Малия помнит свой крик и знает, что на груди Дерека осталось три шрама от когтей и все они от нее. — Ты убил его, а он мстил за нашу семью! Грех, грех, грех!       Ее сознание помутилось, из рта сыпались не слова, а звериные звуки. Зверю внутри нее было больно, ведь он помнил то, что забыла она. Койот бился, рычал и царапался, пока её Альфа не пришла и не успокоила страдающего в ней зверя.       Койот и Малия потеряли своего отца-волка.       — Я любила его, когда была ребенком? — спрашивает девушка у матери. Отчего-то на глазах застывают слезы. — Он… — она смаргивает накопившуюся воду в глазах и вздыхает. — он был хорошим отцом для меня?       Мейз стоит сбоку от Малики и четко слышит ее голос. Зеленые глаза женщины направлены на большую машину, в которую легко уместились вещи каждой из них и мальчика Айзека, с отцом которого она судилась и которого она приютила, после того как его папашу лишили родительских прав.       Грустно ли ей? Больно ли Мейз?       Уже не больно, — шепчет она мысленно себе.       — Он был хорошим отцом и мужем, Малия. И он очень сильно любил тебя, — правда и воспоминания единственное, что остается у них. Малия ничего не помнит, но это намного лучше, чем помнить всё — считает Мейз.       Ведь помнить каким был Питер — больно. Но теперь уже привычно.       Малия смахивает слезы с щеки.       — Хорошо… это важно… знать, что хотя бы тогда Питер не облажался — очень важно для меня, — подросток качает головой, расстроенно улыбается и идет к машине, в которой ее ожидает нервничающий Айзек.       «Так будет лучше — уверяет себя Наварро. — Так будет лучше».       Решение уехать с города хороший вариант, ведь детям нужно то, что не было у неё — нормальное будущее и спокойная жизнь.       А оставаться в этом городе, что приносит лишь несчастье их семье — грех.       Может быть, Дерек это поймет. Пегги точно понимает. Ни одна мать не может не понять это после потери ребенка. Выкидыш Пегз знак, который пока не понимает Дерек.       Ребенка они назвали Хлои, и это не был мальчик, как они думали. Это была девочка, чья могила находится рядом остальными членами семьи Хейл.       Оставаться в Бейкон Хиллс опасно. Этот город давно проклят для семьи Хейл.       Мейз Наварро это понимает.       Грех ждет каждого в этом проклятом месте.