Тайны Вэй: Возрождение Луны и Солнца

Зал для приёмов ордена Ланьлин Цзинь сиял золотом и роскошью, но Цзинь Гуаншань, сидевший на возвышении, казался усталым. Последние события в Поднебесной заставили его задуматься: баланс сил качнулся в неопределённую сторону, и теперь настало время занять место на вершине. Он лениво перелистывал свиток с последними отчётами. Его люди доставили свежие вести: Вэй Усянь по-прежнему скрывается на Луадзан. Когда-то он смотрел на орден Вэнь с осторожностью, но без открытой враждебности. Вэнь Жохань был безжалостным правителем, но его сила открывала возможности для тех, кто умел лавировать между риском и выгодой. Он даже не скрывал своего желания власти — подчинил мир грубой силой, без лицемерных разговоров о морали. Всё было просто: кто сильнее — тот и прав. Находиться рядом с Вэнями значило получить доступ к могуществу, но стоило сделать неверный шаг — и можно было оказаться в числе жертв их жестокой политики. Если бы Вэнь Жохань был предусмотрительнее, он бы не позволил ситуации зайти так далеко. Не довёл бы до того, что четыре великих ордена объединились против него. "Аннигиляция солнца"... Какая красивая фраза для столь кровавой бойни. Когда орден Вэнь пал, Цзинь Гуаншань был первым, кто шагнул в пустоту, оставшуюся после них. Пока другие радовались уничтожению тирании, он видел возможность. Территории, ресурсы, уцелевшие боевые заклинатели. Мир ненавидел Вэнь, но глупо было бы отрицать, что они были сильны. Цзинь Гуаншань хотел взять лучшее из того, что они оставили после себя, и выстроить новую власть. Власть, которая бы принадлежала ему. Мир ненавидел Вэнь, но глупо было бы отрицать, что они были сильны. Цзинь Гуаншань хотел взять лучшее из того, что они оставили после себя, и выстроить новую власть. Власть, которая бы принадлежала ему. Но среди тех, кто привёл этот мир к победе, был один человек, который мешал ему больше всех. Вэй Усянь. Он изменил исход битвы. Именно его появление стало последним ударом по войску Вэней. Никто не мог противостоять той силе, что он привёл за собой. Никто не знал, как остановить его армию мёртвых. Его звали героем, но все помнили, какой ценой была добыта эта победа. Тем не менее никто не смел тронуть его. Он был Первым Учеником ордена Юньмэн Цзян. Он был человеком, которому должен был стать правой рукой будущего главы. И даже Цзинь Гуаншань, несмотря на своё влияние, не мог открыто выступить против него. В конце концов, орден Ланьлин Цзинь и Юньмэн Цзян были союзниками. Это было неудобно. Цзинь Гуаншань не мог избавиться от него. Не мог навязать ему свою волю. Но ему и не нужно было этого делать. Достаточно было просто ждать. Потому что Вэй Усянь сам бросил вызов всему миру. Ради кого? Ради тех, кого мир хотел забыть. Ради тех, чья жизнь больше не имела значения.Ради остатков Вэней. Беглые, жалкие, бесполезные. Те, кто не имел ни влияния, ни сил, но умудрялись цепляться за жизнь. Когда-то их можно было бы пожалеть — были ли они виновны в преступлениях Вэнь Жоханя? Но мир не задавал таких вопросов. После жестокого правления этого тирана никого не заботило, заклинатели перед ними или беззащитные жители. Ненависть к самой фамилии "Вэнь" затмевала разум, закрывала глаза на происходящее. И это было удобно. Удобно использовать этот страх, направлять его в нужное русло. Вэнь Цин — упрямая, высокомерная, с этим вечным огнём в глазах, который давно пора было затушить. К тому же она не была просто выжившей — она была искусным лекарем, настолько талантливым, что за свое мастерство получила прозвище "Золотые руки". Цзинь Гуаншань знал, сколько пользы могли бы принести такие умения, если бы их обладатель не был Вэнем. Её брат — мертвец, слух о воскрешении которого разлетелся по Поднебесной быстрее, чем можно было его подтвердить. После смерти он был преображён Вэй Усянем в лютого мертвецa— но не просто в бездумную марионетку, а в нечто гораздо более опасное. Вэнь Нин сохранил сознание. Он понимал, кто он, помнил, кем был, и всё же подчинялся чужой воле, обретая новую, устрашающую силу. Такое оружие в умелых руках могло бы принести немало пользы, если бы оно принадлежало не врагу. Он лениво перевел взгляд на Цзинь Гуанъяо, сидящего чуть поодаль. Тот, как всегда, выглядел спокойным и сосредоточенным, его выражение было ровным, но внимательный взгляд не переставал скользить по лицам собравшихся. Он запоминал, анализировал, прикидывал возможные ходы. Хороший инструмент. Умный, исполнительный, ловкий. И в меру амбициозный — ровно настолько, чтобы быть полезным, но не представлять угрозы. Конечно, этот ублюдок мечтает о большем. Разве он сам этого не внушал ему, когда "признал" его своим незаконным сыном? Как ловко это было сделано — показать благородство, дать Гуанъяо место в доме Цзиней, но никогда не позволить забыть, что он всего лишь бастард. Пешка. Удобная, послушная, но пешка. Такие нужны рядом, чтобы выполнять поручения, которые не подобает делать самому. Пусть пока думает, что строит собственную игру. Настанет день, когда его амбиции станут мешать, но пока он выполняет свою роль — зачем его останавливать? Цзинь Гуаншань медленно водил пальцем по краю стола, раздумывая, прежде чем заговорить: — Границы Илин по-прежнему под наблюдением? Цзинь Гуанъяо, стоя чуть поодаль, склонил голову. — Да, отец. Но слежка мало что даёт. Вэй Усянь остаётся на Луадзане. Что именно он там делает — неизвестно. — Он не выходит, его не видно. Но если он до сих пор там — значит, у него есть причина. Цзинь Гуаншань задумался, пытаясь найти связь между действиями Вэй Усяня и тем, что происходило в последнее время. Он знал, что Вэй Усянь был не тем человеком, которого можно было легко понять. Его силы, его природа — все это было скрыто, не поддавалось логике. — Возможно, он копит силы, — прищурился глава клана Цзинь. Гуанъяо позволил себе лёгкую улыбку. — Вам не нравится этот вариант. — Мне не нравится неизвестность, — резко отрезал Гуаншань. — Если он так спокоен, значит, у него есть уверенность в завтрашнем дне. — Он не один. Остатки Вэней по-прежнему с ним. — Бесполезный сброд, — махнул рукой Гуаншань. — Но даже мусор может стать удобной подпоркой, если знает, как им воспользоваться. — Вы считаете, что он замышляет нечто большее? — Он слишком долго молчит. Это либо слабость, либо подготовка. Цзинь Гуанъяо чуть склонил голову. — Вы хотите поторопить события? — Я хочу, чтобы мы не потеряли контроль над ситуацией, — поправил Гуаншань. — Его сила растёт, и если он действительно задумал что-то серьёзное, действовать придётся быстро. — Тигриная Печать, — задумчиво протянул Гуанъяо. — Пока она у него, у нас нет уверенности в победе. — Её нужно заполучить в свои руки. — Вэй Усянь не из тех, кто расстаётся со своим оружием. Но никто не всесилен. Нужно лишь найти подходящий момент. Наступила короткая тишина. Затем Гуаншань медленно добавил: — И ещё… Вэнь Нин. Гуанъяо чуть приподнял бровь. — Вас интересует его сила? — Он — оружие, — произнёс Гуаншань с холодной уверенностью. — А оружие должно служить тем, кто умеет его применять. — Но оно не слушается никого, кроме своего хозяина. Гуаншань усмехнулся. — Пока. Гуанъяо задумчиво коснулся подбородка. — Если устранить Вэй Усяня, Призрачный Генерал останется без управления. — Именно. А значит, вопрос в том, кто окажется рядом в этот момент. — Мы можем подождать. Или создать этот момент сами. — Мне нравится второй вариант, — кивнул Гуаншань. — Не оставляй его без внимания, А-яо. Пора начинать расставлять фигуры. Он сделал паузу, затем произнёс более тихо, почти задумчиво: — Вэй Усянь не просто сражается. Он изучает. Он понял тёмный путь так, как не понимал никто до него. Гуанъяо кивнул, понимая к чему он ведет. — Если бы у нас были его знания… — Если бы у нас были его знания, — повторил Гуаншань, — нам не пришлось бы бояться ни Тигриной Печати, ни самого Вэй Усяня. — Вы хотите заполучить его труды? — Хочу, чтобы его труды стали нашим преимуществом. Гуанъяо слегка прищурился. — Значит, его смерть — не единственная цель. — Умереть он всегда успеет. Но прежде — пусть отдаст нам всё, что знает. Он ненадолго задумался, прежде чем добавить с едва уловимой насмешкой: — В идеале было бы заставить его работать на нас. — Вы думаете, это возможно? — Нет, — спокойно признал Гуаншань. — Но если он не на нашей стороне, лучше убрать его, прежде чем он доставит нам больше неудоств. Но не стоит торопиться. Нужно действовать осторожно, выжидать подходящий момент. Цзинь Гуанъяо слегка наклонил голову, соглашаясь, и покинул зал, оставив отца наедине с его мыслями. Оставшись один, Цзинь Гуаншань позволил себе ненадолго задуматься. Вэй Усянь был слишком опасен, а его знания могли оказаться как величайшим сокровищем, так и проклятьем. Нужно было всё тщательно продумать. Цзинь Гуаншань шёл вдоль колоннады, погружённый в размышления. Его окружали величие и роскошь, созданные его стараниями, но сейчас он думал о вещах более сложных, чем золото и шелка. Заговор требовал осторожности, союзников следовало выбирать с умом, а врагов — устранять так, чтобы никто не заподозрил его в этом. Едва он свернул за угол, как столкнулся с женщиной, вышедшей из сада. Госпожа Цзинь. Она замерла, вскинув голову, её взгляд скользнул по нему с холодной оценкой. — Даже стены чувствуют напряжение, а уж я тем более, — произнесла она, прежде чем он успел заговорить. Цзинь Гуаншань усмехнулся, скрывая раздражение. — С каких пор ты вмешиваешься в мои дела? — С тех пор, как они могут коснуться моего сына, — она слегка приподняла бровь. — В ордене что-то происходит. Люди напряжены. Советники шепчутся, стража стала бдительнее, даже слуги стараются не попадаться на глаза. И ты ведёшь себя иначе. — Ты слишком мнительна. — Нет, я просто знаю тебя, — её голос оставался ровным, но в нём слышалась твердость. — Мне всё равно, что ты задумал. Можешь вести свои игры, устраивать заговоры и плести интриги. Но не смей подвергать опасности А-Цзысюаня, А-Янли и моего будущего внука. Она посмотрела прямо ему в глаза, её взгляд был полон предупреждения. — Ты обвиняешь меня в том, чего я не собираюсь делать. — Пока что. Но ты привык жертвовать чужими жизнями ради своих амбиций, и я не позволю тебе сделать это с нашей семьёй. Она сделала шаг назад, её поза была безупречно сдержанной, но в каждом движении читалась готовность уйти первой, не дав ему последнего слова. — Запомни это, Цзинь Гуаншань. Потому что если ты сделаешь хоть шаг в сторону нашей семьи — я этого не прощу. Она развернулась и ушла. Цзинь Гуаншань наблюдал, как госпожа Цзинь скрывается за поворотом, но не задержался в раздумьях. Он продолжил свой путь вдоль колоннады, шаги глухо отдавались в ночной тишине. Заговор набирал ход. Вэй Усянь оставался слишком опасным, чтобы позволить ему разгуливать на свободе, а знания, что он хранил, могли изменить баланс сил в Поднебесной. Но спешка могла разрушить всё. Нужно было действовать с умом, выжидать, пока он сделает ошибку. Ночь окутывала Золотой зал, скрывая в своих тенях замыслы, которые скоро начнут воплощаться в реальность.