The Dark Side of the Sun

***

ПОДСКАЗКА №11 — Время Незу…

***

— Ты шутишь. — Нет. — Да… — Клянусь, нет. Каминари застонал, уронив голову вперед (немного болезненно) на угол своего стола. Киришима сочувственно поморщился, но не сдвинулся с места, где он растянулся на кровати, просто рассеянно смотря в потолок. — Это шутка какая-то? Они пытаются убить нас или что? Как они ожидают, что мы усвоим все это дерьмо сразу?! — Язык, — пробормотал Киришима, закрыв глаза, произнеся это монотонным тоном. Честно говоря, в этот момент он говорил на автомате, слишком уставший и чертовски разочарованный в Аизаве, чтобы на самом деле попытаться вложить в свои слова немного приличного энтузиазма и энергии. Он устал. Они все устали. Только что прошла последняя учебная неделя, а вместе с ней и бесчисленные бессонные ночи, проведенные всеми студентами за учебой и выполнением заданий. Они с нетерпением ждали возможности хорошо выспаться той ночью впервые за семь дней, но, увы, Киришима подслушал, как Аизава, выходя из класса, говорил о дурацкой викторине. Глупый UA и их смехотворно высокие академические стандарты. Излишне говорить, что Киришима практически вбежал в общую комнату, чуть не врезался в Урараку и во все горло объявил всем, что у них есть еще еще один тест, к которому они должны готовиться. Не имело значения, что это была просто викторина. Во-первых, импровизированные тесты Аизавы были практически невыполнимы, и по неписаному правилу, которое не было одобрено школьным советом, но которое Аизава все равно соблюдал, любой, кто набрал меньше девяноста процентов баллов, должен был сделать проект. Все были в шоке: они либо мчались в свою комнату, чтобы открыть учебники, либо бежали на кухню, чтобы взять что-нибудь поесть, а затем мчались в свою комнату, чтобы открыть учебники. В любом случае, весь последний час все занимались. Каминари был единственным, кого не было в общей комнате или кухне, когда Киришима объявил о своем открытии, поэтому он первым делом зашел в комнату своего лучшего друга, чтобы сообщить ему об этом. По правде говоря, Каминари как раз точил один из своих охотничьих ножей, когда в дверь вбежал Киришима, так что внезапное появление его друга было неожиданностью и относительно нежелательным, но он был достаточно ловок, чтобы суметь сунуть нож в ящик своего стола, не привлекая внимания Киришимы. Он поэтому и ударился головой о стол в первую очередь. На самом деле рыжий относительно упростил задачу, плюхнувшись на кровать и уставившись в потолок в ту же секунду, как вошел в помещение, так что это тоже было плюсом. Боже, Каминари был таким пугающе спокойным. Он должен получить награду или что-то в этом роде. Знаешь, не за то, что он убивал людей, а за то, что он чертовски фантастичен во всем остальном. — Язык? — Каминари фыркнул. — Кто ты, моя бабушка? На самом деле он никогда не встречал свою бабушку. Он был почти уверен, что ее убили его родители еще до его рождения, но чувства все еще оставались. — Да, — решительно ответил Киришима. Он задрал ноги, свесив их с края кровати, чтобы получше рассмотреть Каминари. — Но серьезно. Этот тест чертовски глупый. У нас были экзамены примерно день назад! Мы не супер-гении или что-то в этом роде! — А как же Момо? — Ну… — Или Иида? — Подожди… — Или Бакуго? — О, нет. — Киришима усмехнулся, откидываясь назад и приподнимаясь на локтях. — Ты бы видел, как Бакубро бросился в свою комнату, когда я рассказал ему об этом. Бласти совсем не подготовлен. — Хм… — Каминари неуверенно откинулся на спинку стула, глядя на Киришиму скучающими, но веселыми глазами. — Ну, нас двое. Рыжий фыркнул. — Трое. Комната погрузилась в комфортную тишину, оба мальчика просто наслаждались присутствием друг друга, прежде чем неизбежно столкнуться с фактом, что им придется либо не спать всю ночь, готовясь к невыполнимым вопросам, с которыми они все равно никогда не справятся, либо провалить контрольную, и им придется делать еще больше дополнительных домашних заданий, что приведет к тому, что им придется еще больше работать всю ночь напролет, потому что даже при их обычной нагрузке домашними заданиями у них нет времени на то, чтобы действительно сделать это из-за их безумного графика тренировок. Плюс, сегодня был тренировочный вечер Каминари. Накануне вечером Яойорозу приготовила для всех восхитительное мороженое, и Каминари, не в силах удержаться, сорвался. Он знал, что это немного, всего, может быть, тысяча калорий, и он, вероятно, сжег их на тренировке на следующий день, но он должен был оставаться настолько подтянутым и здоровым, насколько это было возможно. Ему пришлось заниматься в тот вечер не только потому, что он был вынужден, но и потому, что у него не было возможности заниматься в течение последних двух недель. Его одноклассники не спали всю ночь и занимались в группах, из-за чего ему было трудно найти время для своих тренировок. Риск того, что они услышат, как он тайком уходит, был слишком велик, чтобы он мог по-настоящему работать над улучшением своих навыков. Это расстраивало, но он не мог поддаться своей зависимости только потому, что чувствовал беспокойство, и ему пришлось устоять перед искушением, потому что он не хотел рисковать раскрыть одноклассникам свое прошлое. В худшем случае он просто ускользал и какое-то время занимался своими делами, чтобы отточить свою и без того безупречную выносливость, а затем пытался втиснуть пару часов учебы в предрассветные часы, как раз когда всходило солнце. Ничего особенного. Не было ничего такого, чего бы он не делал миллион раз до этого. — Хорошо. — Киришима поднялся со своего места на кровати Каминари, суставы при этом протестующие хрустнули. — Мне нужно идти. Каминари кивнул, одарив своего друга ответной полуулыбкой. — Да, братан. Кстати, спасибо, что рассказал мне. Киришима фыркнул, протягивая руку для удара кулаком. Каминари с готовностью подчинился, хотя при этом чуть не опрокинулся в своем рабочем кресле. — Без проблем, чувак. Я, возможно, зайду в комнату Бакубро позже вечером и посмотрю, сможет ли он помочь мне понять то дерьмо, которое нам нужно изучить, так что я напишу тебе, если он меня не убьет. — О-о-о. Ради меня, скажи сердитому шпицу, что я люблю его, ладно? Киришима слегка отсалютировал ему, прищурив глаза и приподняв губы. — Будет сделано, братан. — Круто. Каминари молча наблюдал, как Киришима пересек небольшое пространство своей комнаты, направляясь к двери, помахал в последний раз, прежде чем выйти и закрыть ее за собой, оставив Каминари одного в его безумно разномастной комнате, полной ножей, бомб и оружия массового поражения (иначе говоря, он сам), разбросанных повсюду. Мило. Что за образ жизни.

***

На взгляд Каминари, ночь тянулась слишком медленно. Насколько он мог судить, Киришима рассказал остальным одноклассникам о викторине в шесть, что означало, что он поднимется наверх, чтобы сообщить ему об этом около семи. Прошло почти два часа с тех пор, как Киришима оставил его одного в маленькой комнате, чтобы заняться учебой в одиночестве или позлить Бакуго, заставляя поделиться своими заметками (которые он затем отправлял Камианри сообщением по негласному правилу), и, судя по тому, как рыжеволосый излагался, большинство его одноклассников поступили так же: они не собирались спать большую часть ночи, пытаясь вбить в их головы как можно больше информации. По логике вещей, Каминари знал, что ему следовало использовать свободное время, которое у него было до захода солнца, для самостоятельных занятий, поскольку его ночные занятия будут состоять в том, чтобы пробежать двадцать миль, избегая бдительного ока охранников UA и камер, вместо того, чтобы искать информацию и читать учебники, но он был таким чертовски нервным. Явное отсутствие активности, которое он испытывал в течение последних двух недель, начинало его раздражать. После жизни, проведенной, где выживание было его главным приоритетом, он не преуспевал, когда у него было время по-настоящему прилечь и расслабиться. Во всяком случае, это заставляло его чувствовать себя более небезопасно, чем если бы его заставляли тренироваться 24/7 целыми днями. Боже, мозг Каминари, с его гиперактивностью, работал на пределе возможностей, не говоря уже о том, что он был буквально долбанным дислексиком, так что учеба в любом случае была бы бесполезной. Оптимист в нем отчасти надеялся, что Аизава избавит его от пыток викториной, хотя бы из-за его умственной неполноценности, но это было принятие желаемого за действительное. Он даже никогда не рассказывал своему учителю о своей инвалидности. Надежда на то, что он заметит это как раз вовремя, чтобы избавить его от теста (но в процессе, вероятно, ему захочется проверить его медицинские записи, чего Камианри не мог допустить), была иллюзией, если не чем-то иным. Обычно он мог хорошо учиться. Его дислексия не была настолько плохой, что он буквально не мог читать, но он знал по опыту, что в сочетании с его СДВГ, который отчаянно побуждал его что-то делать, очень мешало сосредоточиться на японских иероглифах, плавающих по странице. Это было смешно. Он не переживал ни из-за школьных занятий, ни из-за того, как он сдал экзамены, ни даже из-за дурацкой викторины, которую обнаружил Киришима. Он был в стрессе, потому что не мог посреди ночи улизнуть из своего безопасного общежития, полного друзей, чтобы поработать над собой, пока его не вырвет кровью и еще чем-нибудь. Да. Если это не было хорошим примером того, насколько хреновой была его жизнь, то он не знал, что было. Дело в том, что ему нужно было быть особенно осторожным, чтобы улизнуть этой ночью. Его одноклассники отказались от совместного ужина (он знал это, потому что Момо написала в групповой чат, что у нее никак не будет времени что-нибудь приготовить) в пользу учебы, но в остальном, он был почти уверен, что Киришима преувеличивал, сколько именно из них не будут спать всю ночь из-за учебы. Конечно, были некоторые местные полуночники и трудоголики, которые, вероятно, не спали всю ночь, такие как Тодороки и Мидория (оба они были полуночниками и трудоголиками, но Каминари все равно безумно их любил), но в остальном у них у всех была изнурительная неделя. Большинство, если не все, в классе спали всего около трех часов в сутки в течение двух недель подряд, что на самом деле было довольно забавным испытанием на выносливость для Каминари, но адом для всех остальных, чтобы подготовиться к экзаменам. Теперь, когда они закончились и всем не грозила неминуемая опасность провала, Ками не сомневался, что они отрубятся, как только часы пробьют одиннадцать, за исключением, может быть, нескольких. Тем не менее, он знал, что должен быть более осторожным, чем обычно. Хотя ему не придется беспокоиться о том, что весь его класс не спит, как подчеркивал Киришима, несомненно, будет больше людей, чем обычно, в то время, когда он ускользнет и займется своей обычной тренировкой. Неважно. Он был обученным убийцей. Он мог перехитрить своих одноклассников. Итак, Каминари ждал. Он ждал, пока не услышал шаркающие шаги и приглушенные разговоры своих друзей, поднимающихся в свои комнаты. Он подождал, пока Мина, Урарака, Серо и (что удивительно) Бакуго по отдельности заглянули в его дверь, чтобы пожелать спокойной ночи. Было немного странно, что его одноклассники всегда так поступали, они делали это с тех пор, как несколько месяцев назад произошел небольшой инцидент с ножом, но он все равно ценил внимание и любовь. Он подождал, пока в коридорах не погаснет свет, а разговоры не перейдут в устойчивую тишину. Оставалось только одно, что должно было произойти, прежде чем он сможет совершить побег. Часы, расположенные справа от стола Каминари, пробили половину двенадцатого. Его губы скривились, когда он остановился посреди своей комнаты, до этого расхаживая взад и вперед большую часть получаса, и схватил резинку для волос. Одним плавным, отработанным движением он собрал все свои волосы в одну руку и легким движением запястья закрепил их резинкой, эффективно убрав все выбившиеся пряди с лица. Он усердно наблюдал, ожидая, пока охранники, стоявшие снаружи здания, заступали на смену. У него было около двадцати секунд между тем, как уходили старые, и приходили новые, поэтому он знал, что должен действовать быстро. Для любого среднестатистического человека, обладающего хотя бы каплей здравомыслия, простая перспектива вылезти из окна многоэтажки, а затем пробежать хотя бы пару метров, чтобы скрыться, показалась бы невозможной, не говоря уже о том, чтобы сделать это в реале. Что касается Каминари, то он даже не вспотел. Черт возьми, он, вероятно, мог бы сделать все это, когда ему было шесть лет. Скорее всего, он мог бы сделать это за пятнадцать секунд с закрытыми глазами и просто позволить своим инстинктам убийцы вести его сквозь темноту, ускользая от бдительных глаз охраны. Двадцать секунд были ничем. Когда он действительно думал об этом… у школы героев номер один в Японии система безопасности была отстойной. Ну, по крайней мере, когда дело касалось его. Он не хотел быть высокомерным, но было очень мало людей, которые могли достичь его уровня мастерства. Серьезно, он Голден. Он сомневался, что даже камеры тюрьмы строгого режима смогут долго удерживать его. Он улыбнулся про себя, впервые за две недели по его венам побежали чистый адреналин и возбуждение, когда он выполз на балкон, ненадежно взгромоздился на перила и… прыгнул. Время шоу.

***

Как всегда, его побег прошел без сучка и задоринки. Его комната была расположена на третьем этаже здания, что делало прыжок с балкона намного проще, чем если бы он был на пятом этаже. Он мог без труда одолеть три этажа. Честно говоря, он, вероятно, мог бы с такой же легкостью справиться с пятью, но на такой высоте было намного меньше возможностей для ошибок. Хотя это было прекрасно. Долгие годы прыжков со стропил на стропила и снайперской стрельбы по людям с высоты деревьев или строительных лесов быстро научили его, как избежать перелома шеи или ноги при внезапном падении с высоты. Ничего особенного. Каминари бежал так далеко, как мог, пока не вышли охранники и не сменили позицию. Благодаря тренировкам, он смог добраться до рощи деревьев в дальнем правом углу заведения до того, как пришёл первый охранник. Проще простого. Оставалось только прятаться в тени и перебираться от дерева к дереву так, чтобы его не заметили случайные охранники. Система защиты UA, возможно, была дерьмовой, но они не жалели средств, когда дело касалось личной безопасности. Их было, вероятно, около сотни, они бродили по кампусу и за пределами зданий общежитий, и все ради поимки любого злоумышленника или студента, которому посчастливилось улизнуть. У Каминари, очевидно, был чистый послужной список. Во всяком случае, все учителя считали, что у солнечного шутника из класса было меньше всего шансов совершить что-то провокационное. Это было странно, учитывая, что его одноклассники проголосовали за то, что он с наибольшей вероятностью употребит наркотики во время игры в «Правда или действие». Это зависит от того, насколько хорошо ты знаешь человека, догадался он. К сожалению, ни его учителя, ни одноклассники на самом деле совсем его не знали, но он предпочитал не зацикливаться на этом факте. Он добрался до тренировочной площадки всего через пять минут после выхода из своей комнаты (что было бы довольно впечатляюще для обычного человека с нормальной выносливостью) поскольку на другой стороне кампуса не было столько охраны, но на самом деле это было довольно медленно для Ками. Обычно он справлялся за четыре минуты, может, чуть меньше. Эти две недели вынужденного безделья, возможно, стоили ему большего, чем просто потери рассудка. Ничего. Он мог просто пробежать пятнадцать миль и вернуться к нормальной жизни. — Хорошо, Денки. — Пробормотал он себе под нос. Он взялся за верхнюю часть резинки, удерживающей его волосы сзади, позволяя золотым прядям свободно упасть. Он заправил их за уши. — Давай посмотрим, что ты можешь. Тренировочные площадки окружала дорожка, та самая, посреди которой Каминари случайно оказался. Хотя длина беговых дорожек в большинстве школ равнялась одной четверти мили за круг, тренировочные площадки UA были настолько смехотворно и неоправданно большими, что один круг равнялся примерно двум милям, плюс-минус. Да. Это было чертовски масштабно. Он остановился на полпути между одиннадцатым кругом, чтобы сделать столь необходимую передышку, отчасти гордый своим прогрессом, но в то же время безжалостно ругая себя за то, что так запыхался всего после двадцати одной мили. Конечно, он бежал всю дорогу, но все равно был на грани истощения. Он чувствовал, что его вот-вот вырвет. Что, если бы что-то подобное произошло, пока он выслеживал злодея, у которого был один из его друзей? Что бы он тогда сделал? Что произойдет, если его телу придется физически остановиться, прежде чем оно рухнет от невообразимого напряжения? И Каминари не мог допустить этого. Он бы этого не сделал. — Давай, Денки. — Пробормотал он, с отвращением глядя на свои ноги и заставляя себя выпрямиться. Он забыл свою бутылку с водой в своей комнате. Он понял, что она все еще лежит на его прикроватной тумбочке, в ту секунду, когда прыгнул с балкона третьего этажа, но к тому времени было уже слишком поздно. Это было прекрасно. Это было прекрасно. У него все равно не было бы воды под рукой, если бы он был на поле боя, сражаясь за жизни своих друзей. — Возьми себя в руки. Он снова двинулся вперед, медленно бегая трусцой, которая быстро перешла в полноценный спринт. Его желудок протестующие кричал, бедра адски болели, каждые пять секунд ему приходилось сглатывать желчь, угрожавшую подступить к горлу, но ему было все равно. Он проигнорировал это. Он не мог позволить себе ставить на первое место собственное благополучие, когда на кону были жизни его одноклассников, когда на кону были жизни людей, настолько лучше его. Когда на кону стояли жизни людей, которые заслуживали жить больше, чем он, он не мог позволить себе сдаться. Он не мог позволить себе сбавить обороты. Он не мог позволить, чтобы у него подкосились ноги. Он просто должен был быть лучше. Неважно, насколько он был хорош. Не имело значения, был ли он лучшим убийцей во всех вариантах этого термина. Ничто из этого не имело бы значения, если бы он не был достаточно хорош, чтобы спасти своих друзей от угрозы, которая, как он знал, надвигалась, угрозы, которая надвигалась на него, но включала бы его друзей в качестве сопутствующего ущерба. Тога предупредила его об этом месяцы назад. Она предупредила его, что за ним охотятся «опасные люди», и с тех пор прошло почти три месяца. Попытки Лиги злодеев захватить его также практически прекратились, и это был еще более тревожный знак. Надвигалось что-то грандиозное, и он должен быть готов до того, как это произойдет. Это была еще одна причина, по которой эти две недели без тренировок так сильно подействовали на него. Дело было не просто в том, что он был беспокойным; он был напуган. Мысль о том, что с его одноклассниками случится что-то плохое, а он недостаточно хорош, чтобы помочь, повергла его в оцепенение. Он боялся не своей смерти. Но именно из-за безвременной кончины его друзей ему снились кошмары, из-за которых он просыпался в холодном поту почти дважды в месяц. Вот почему он продолжал бежать. Все дальше и дальше, круг за кругом, пока физически не выбился из сил. Пока он не согнулся пополам, схватившись руками за живот, и его не вырвало густыми темно-красными сгустками крови, смешанными с тем немногим, что он прихватил из холодильника на ужин, прямо на тротуар. Черт. — Черт. — Сказал он вслух, наконец позволив своим ногам замедлиться, а телу обмякнуть. Желчь снова подступила к его горлу, и на этот раз он не сделал ни малейшего движения, чтобы проглотить ее обратно. Изо рта у него потекла струя темно-красной жидкости, в ноздри ударил невыносимый запах крови, когда он опорожнял свой бурлящий желудок. Он на мгновение задержался там, сгорбившись и учащенно дыша, когда выдавил несколько слезинок из своих водянистых глаз от рвотного позыва и позволил слюне стекать с его губ на пол. — Черт. Хорошо… Это… хорошо. Он не сдвинулся со своего места, потому что, как бы сильно он ни хотел защитить своих одноклассников, он не смог бы этого сделать, если бы умер, подавившись собственной слюной. Итак, он стоял там, сгорбившись, позволяя смеси слюны, крови и того небольшого количества воды, что еще оставалось в его организме, капать на тротуар, пока он пытался контролировать свое дыхание. Каминари закатил глаза, смаргивая влагу, оставшуюся после опорожнения желудка. — Это такое гребаное… Он закашлялся. Сгусток гораздо более темной, чем должно быть, крови с шлепком упал на тротуар под ним. Каминари молча уставился на это. — Ладно, хватит. У него даже не было сил удивляться близости голоса, не говоря уже о том факте, что кто-то поймал его. Если его собирались наказать, так тому и быть. Он так. Чертовски. Устал. Ему было наплевать на внешние повреждения, но то, что он не мог чувствовать боль, как обычный человек, не означало, что он не мог чувствовать, как у него сокращаются мышцы, а горло сжимается от количества крови, скопившейся в задней части. Маленькая белая лапка опустилась ему на поясницу. Каминари заставил себя улыбнуться, хотя это больше походило на довольно болезненную гримасу. — Здравствуйте, директор Незу. Вы часто здесь бываете? — Прекрати это дерьмо. — Голос Незу был резким, холодным, какого Каминари никогда раньше не слышал. Несмотря на его несколько садистское отношение к учителям и ученикам, он обычно изображал себя добрым, заботливым человеком-крысой. Но… он также был невероятно опасен, особенно когда Каминари уже находился в таком компрометирующем и уязвимом положении. Если бы… если бы крыса захотела перерезать ему шею прямо сейчас и покончить с ним… он смог бы сделать это, и у Ками не было бы права голоса в этом вопросе. — Я видел, что ты делал. — Что, это не мужской туалет? — Каминари невозмутим, относительно слабая попытка пошутить в очень несмешной ситуации. — Я думаю, это не так. Должно быть, я заблудился… Его прервало болезненное ощущение собственного кашля, из-за которого еще одна струя телесных жидкостей прошла по его организму и вышла изо рта, прежде чем он смог взять себя в руки. Кровь брызнула на тротуар, суровое напоминание о том, насколько опасной на самом деле была эта ситуация и как далеко зашел Каминари. Незу ничего не сказал, но краем глаза Каминари заметил, как его взгляд стал жестче. Лапа на его спине напряглась, совсем чуть-чуть, прежде чем вернуться в обычное положение. Если бы Каминари не был обучен быть проницательным, он бы этого не заметил. — Пойдем со мной. Команда была короткой. Строгой. Не оставляла места для неповиновения или вопросов, не то чтобы Каминари мог что-то предложить против, учитывая, насколько чертовски слабым все его тело ощущалось в тот момент. Чертовски жалкий. Он должен быть лучше этого. Он не только стоял в стороне, и его рвало, как какого-то слабака, который даже не мог за себя постоять, но и его долбаный директор был свидетелем всего этого зрелища. Каминари должен быть напуган этим фактом намного больше, чем был сейчас, но у него физически не было сил беспокоиться об этом сейчас. Кровь уже снова собралась у него во рту. Каминари сплюнул ее в сторону, скривив лицо от вкуса. Возможно, за эти годы его руки были покрыты большим количеством крови, но это не означало, что ему нравился ее вкус. Незу подтолкнул его. У Каминари даже не было сил протестовать, он просто опустил голову и обхватил руками живот, слепо следуя за Незу неизвестно куда с лапой на спине, чтобы направлять его. Они шли около пяти минут, и, насколько мог судить Каминари, они были одни. Даже из его сгорбленного положения, из того, что он мог видеть, вокруг помещения не было ни охранников, ни личной охраны, что означало, что либо Незу наткнулся на него случайно и не имел представления, что происходит, либо он намеренно следил за ним, чтобы увидеть, как он тренируется. Честно… Каминари не знал, какая из этих возможностей была более ужасающей.

***

— Итак… — Сидеть напротив директора Незу почти в час ночи после того, как его изрядно вывернуло наизнанку, было для Каминари не идеальным местом для проведения ночи, но он просто обязан был отдать должное. Его желудок наконец успокоился (под этим он подразумевал, что отключил мозг, чтобы остановить схватки), и на губах больше не было крови, так что это было хорошо. Теперь все, с чем ему приходилось иметь дело — это крысой, допрашивающей его о том, как, черт возьми, он улизнул из общежития. Ничего особенного. — Это неловко. — Я начну. — Незу наклонился вперед, положив локти на стол, чтобы посмотреть на Каминари. Блондин смотрел в ответ с такой же интенсивностью, не прерывая зрительного контакта, пока Незу не откинулся назад со вздохом и нахмурившись. — Тебе нужно перестать так сильно давить на себя, Каминари. Хорошо. Он ожидал жестокого допроса о том, как, черт возьми, он добрался из общежития до тренировочных площадок, но с этим он мог смириться. — Я знаю, я знаю. — Он наклонил голову, разглядывая грызуна сквозь густые ресницы. — Простите. Просто… Я не так хорош в навыках и прочем, как мои одноклассники, понимаете? Я просто хотел стать лучше. Подход с комплексом неполноценности. Классика. — Действительно. — К сожалению, казалось, что Незу на это не купился. Его тусклые, незаинтересованные глаза впились в голову Каминари. Несмотря на все годы тренировок, блондин боролся с желанием поежиться. — Это маленькое представление было… тренировкой? — Да, — Каминари был рад жалкости, просачивающейся в его голос, старался выжать из своего выступления все, что мог. — тренировкой. Думаю, это просто доказывает, что я не так хорош, как мои одноклассники, хах. — Хм. — Незу долгое время ничего не говорил, просто бегал оценивающим взглядом вверх и вниз по фигуре Каминари с напряженным выражением лица. — Итак… — Каминари одарил директора легкой, печальной улыбкой. Тишина, воцарившаяся в кабинете, становилась, на его вкус, слишком удушающей. — Могу я… пойти… — Как долго ты этим занимался? — Незу полностью проигнорировал его вопрос. Каминари нахмурился, но, тем не менее, откинулся на спинку стула. Директор не обязательно казался сердитым на него. Его тон звучал больше… печально. — Хм, я не знаю, — ответил Каминари. Честно говоря, он не знал. Он не помнил, как долго он бежал или сколько времени он провел, согнувшись пополам и позволяя крови капать изо рта. Конечно, он знал, что прошло больше часа, но он не знал точного времени. Он использовал бы это в своих интересах. — Я действительно не знаю. Как видите, у меня нет часов или чего-то еще, так что… Он замолчал, позволив тишине говорить самой за себя. Он не сводил глаз с директора, оценивая его реакцию, насколько мог, из-за явного отсутствия у последнего человеческих черт лица. Любопытно… что Незу не только смотрел на него, как на раненого щенка с колючкой в лапе, но и… он еще не поднял вопрос о том, что он тайком сбежал из общежития. Это… это немного беспокоило, он не собирался лгать. — Каминари … — голос Незу был очень мягким за весь их разговор. Он звучал почти… обиженно? В его маленьких крысиных глазках-бусинках промелькнула какая-то эмоция, которую Ками не мог определить, но он промолчал. Отрицай, отрицай, отрицай. Это было первое правило обмана. — Как долго ты был там? — Я серьезно не знаю. — Блондин ответил ровно, он тоже понизил тон голоса. Этот разговор шел не по плану, очень не по плану, и все, что он мог сделать, это придерживаться своей лжи в попытке вернуть его в нужное русло. — Да, ты знаешь. — Я не знаю! — Настаивал Каминари, широко раскрыв глаза и чуть повысив громкость. — Почему вы так настаиваете, что я знаю?! Незу рассматривал его долгое, предельно долгое мгновение. Каминари не отрывал взгляда от своего директора и слегка затрудненно дышал. — Ты действительно не знаешь? — Наконец спросил он. Это было сказано тихо, едва слышно даже для сверхчувствительных ушей Каминари. — Я действительно не знаю. — Блондин подтвердил. — Один час и тридцать семь минут. — Что? — Один час и тридцать семь минут. Именно столько ты был там. Каминари поджал губы, но остался невозмутимым. Это ничего не значило. Даже если он каким-то образом наблюдал все это время, не выдавая своего присутствия, это ничего не значило. Его секрет был в безопасности. Он был в безопасности. Его одноклассники были в безопасности. — Итак… вы наблюдали за мной все это время. — Да. Снова воцарилась гробовая тишина, на этот раз Каминари пытался унять учащающееся сердцебиение, в то время как Незу наблюдал за своим учеником печальными, очень печальными глазами. — Я хочу помочь тебе, Каминари. Блондин вскинул голову, чтобы встретиться взглядом с директором. — Что… — Тебе не обязательно продолжать это делать. — Подождите… — Я знаю, что ты Голден, Каминари. Лед, пробежавший по венам Каминари в тот момент, мог соперничать с холодом Антарктики, потому что одним предложением, пятью жалкими словами… его жизнь была окончена.

***

— Вы… Я… — Каминари знал, что у него учащенное дыхание. Он знал, что паникует так, как ему не приходилось с тех пор, как он был ребенком, испытывающим бесконечные приступы родительского «веселья» в виде кнутов и ножей. Это обвинение, обвинение в том, что он один из самых безжалостных убийц с самым высоким количеством убийств в мире, было слишком серьезным и слишком случайным, чтобы быть просто предположением. Он знал. Незу знал. Его директор знал. Он так, так облажался. — Успокойся. — Слабый голос Незу донесся до ушей Каминари. Блондин немедленно выпрямился, заставив себя сдержать слезящиеся глаза и прерывистое дыхание в пользу того, чтобы сидеть прямо, как шомпол, лицом к директору. Он не посмел бы ослушаться его, пока у него была информация, которую он мог бы донести до всего мира всего несколькими нажатиями на свой телефон. Не с теми рычагами воздействия, которые он приобрел всего за несколько минут. — Дыши. — Извините. — Каминари задохнулся, ненавидя себя за то, как слабо и хрипло звучал его голос. Незу сказал ему дышать, так что ему пришлось дышать, черт возьми! — Простите, мне очень жаль. — Серьезно, малыш. Расслабься. Я никому не собираюсь рассказывать. Глаза Каминари распахнулись, в них была такая, такая надежда, что стало больно. Он знал, что не должен надеяться на лучшее, он знал, что не должен терять бдительность из-за какого-то жалкого обещания, но, боже, он надеялся, что Незу говорил серьезно. Он должен был иметь это в виду. Его жизнь… его повседневная жизнь… если его секрет раскроется, единственное оставшееся для него место, где люди не будут ненавидеть его — это возвращение к родителям. Он не мог… он может быть сильным, он может многое, но он не мог пройти через все это снова. — Вы… нет? — Слова были тихими и произносились ооочень тихо, но в них было так много мольбы, просьб сохранить ему нормальную жизнь и позволить жить без угрозы ножей и смерти, нависающей над его головой. Однажды это уже уничтожило его. Он не выживет, если это уничтожит его снова. — Вы… Вы не… — Нет. — Незу перебил, послав Каминари легкую осторожную улыбку. Он явно опасался тяжелого состояния мальчика, даже больше, чем того факта, что он был самым опасным убийцей в мире, что не имело никакого смысла, и Каминари не понимал его позиции. — Эй, я серьезно. — Незу перегнулся через стол и положил маленькую лапку на плечо Каминари, эффективно привлекая его внимание, прежде чем он смог снова начать вращаться по спирали. — Я не вру. Я никому не собираюсь рассказывать. Позволь мне объяснить. — Хорошо, — прошептал Каминари, но не расслабился. Он напряженно сидел в своем кресле, сцепив руки перед собой и сложив губы в прямую линию. Он так не боялся… ну, на самом деле, сколько он себя помнил. Он не боялся смерти, увечий или большого количества тренировок, которые он себе назначил, но он боялся… потенциально потерять что-то хорошее. Это было чем-то хорошим. UA было чем-то хорошим. Его друзья были чем-то хорошим. — Хорошо… Эм… Да. Объясните, пожалуйста. Незу кивнул, откидываясь на спинку своего стула, поставив локти на стол и подперев лапами подбородок. — Ты думал, — начал он, явно тщательно подбирая слова. — Что ты был единственным убийцей, когда-либо вступившим в эту школу? Каминари застыл на месте. Что. — Если это так, то ты был неправ. — Незу продолжил, явно восприняв ошеломленное выражение лица Каминари как приглашение продолжать. — До тебя был… один. Его обучали не так, как тебя, с упором на потрясающие боевые навыки и силу, а с упором на его интеллект. Люди… ставили над ним эксперименты. Плохие люди. Они пытались усилить это, сделать его самым умным существом, которое когда-либо видел мир, чтобы он мог выполнять их приказы для них. Они добились успеха случайно, непреднамеренно создав самое разумное существо на планете, экспериментируя на… крысе. У Каминари перехватило дыхание. — Вы… Незу грустно улыбнулся, сочувствующие глаза смотрели куда-то далеко-далеко. — Как ты думаешь, откуда у меня этот шрам, малыш? Святое. Дерьмо. Вот это поворот сюжета гребаного века. Он был… Святой… черт. Каминари мог только смотреть, открыв рот, пока директор продолжал свой монолог. — Они контролировали меня, — негромко произнес Незу, явно копаясь в воспоминаниях, которые он предпочел бы подавить, но, тем не менее, продолжал. Каминари слишком хорошо знал это чувство. — Я был глупой, безмозглой крысой, и внезапно меня наполнили знания за пределами известного мира. Как вырубить кого-то. Как выследить кого-то по одному только запаху. Как… как просто надавить с нужной силой, чтобы сломать шею. — Он сделал паузу, собираясь с духом. Каминари не давил. — Мои похитители держали меня взаперти в клетках всякий раз, когда я не убивал для них, и я позволял им. Я не знал, что это ненормально, что для такого умного и осознающего себя человека быть пойманным в ловушку против его воли считалось жестоким обращением. — Мне очень жаль, — пробормотал Каминари, потому что, на самом деле, это было все, что он мог сказать. Ему было жаль. Он мог посочувствовать ему. Он знал, насколько чертовски ужасно то, через что ему пришлось пройти. — Никто не заслуживает проходить через это. Незу кивнул, подергивая носом. — Я знаю. В конце концов, я понял это сам, но только после шести долгих лет убийств для них и того, чтобы быть их рабом. Я даже не осознавал, в какой бардак они меня втянули, пока не сбежал и… не перерезал им шеи. Это. — Он указал на длинный шрам, пересекающий его глаз, нежно прижимая лапу к ране. — Я получил это во время моего первого и единственного неудачного покушения. Моя цель… — Он сделал паузу, размышляя. — Моей целью был цветущий убийца по имени Голден. Мне было поручено убить тебя, когда тебе было не более шести лет. У Каминари перехватило дыхание. — И все же… — Незу провел когтем по своей ране, осторожно царапая ее ногтем, когда ласкал шрам. — Ты уже превзошел меня. Мои шесть лет бесконечных убийств не шли ни в какое сравнение с твоей скоростью, скрытностью и рефлексами. Ты сильно превосходил меня ребенком. Итак, я убежал. — Незу внимательно наблюдал за окаменевшей реакцией Каминари. — Я вернулся на базу. Мои похитители избили меня, когда я не вернулся с твоим телом. Я убил их и сбежал на следующий день. — Мне так жаль, — прошептал Каминари с широко раскрытыми, влажными и испуганными глазами. Даже будучи ребенком, он причинял боль людям, которые заботились о нем. В чем вообще был смысл его существования? Что в этом было хорошего, если он просто собирался навредить всем, кого когда-либо встречал! — Вы… вы даже не представляете… — Не извиняйся, — вмешался Незу. Его голос был добрым. Почти мягким и любящим, такого Каминари никогда не слышал от старшего. — Если уж на то пошло, ты был причиной, по которой я сбежал из этой адской дыры. Даже в детстве ты заставил меня понять, что не было смысла оставаться с этими двумя ужасными мужчинами, которые обращались со мной как с каким-то первобытным животным, которое нужно было запереть в клетке. Знаешь почему? Каминари покачал головой. При этом из его глаза скатилась случайная слеза. И он, и директор сделали вид, что не заметили. — Потому что я видел тебя с твоими друзьями. Девочка со светлыми косичками, — Тога. — и мальчик с крашеными черными волосами, — Даби. — толпились вокруг тебя, когда я нашел вас, и вы все смеялись. Твое лицо было покрыто порезами и синяками, а штаны пропитались кровью, но ты смеялся. Мальчик смотрел на тебя такими любящими глазами, а девочка накладывала бинты на любую открытую рану, какую только видела, но в тот момент ты был счастлив. У тебя были люди, которые заботились о тебе. Пока я это не увидел… Я даже не знал, что что-то подобное существует. Весь мой мир состоял из крови, убийств и смерти. — Так это заставило вас сбежать? — Голос Каминари был приглушенным, дрожащим шепотом. —… я? — Да, — просто ответил Незу. — Это был ты. — Он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. Трудно быть по-настоящему счастливым, вновь переживая подобные воспоминания. — Когда я впервые увидел тебя на территории школы, я узнал тебя. Я собирался что-то сказать, но… ты выглядел иначе, чем раньше. Не только твое телосложение и рост, но и твои глаза. Ты выглядел… сломленным. Как я понимаю, травмированным. — Да, ну… — Каминари пожал плечами, отводя взгляд в сторону. — Что значит травмированным? Незу мгновение смотрел на него, прежде чем сделать большой, глубокий вдох. — Послушай, — Он сложил руки перед собой. — В бытность наемным убийцей я прошел через… ужасные вещи. Но я знаю… то, через что я прошел за все шесть лет своего заточения, едва ли даже поцарапает поверхность того, что тебе приходилось терпеть всю свою жизнь. Ты прошел…в буквальном смысле ты прошел через ад, Каминари. Каминари просто кивнул. Он не отрицал этого. Было бы глупо с его стороны. — Ну, теперь я здесь, так что… — Он пожал плечами, к сожалению, из-за этого его рукав задрался. Мгновенно взгляд Незу остановился на уродливом пятнистом шраме чуть выше запястья, там, где он вытащил маячок, когда сбежал. Он поспешно опустил рукав, прежде чем смог показать что-нибудь еще. — Да… эм… — Вот к чему я клоню, — прошептал Незу. Его взгляд переместился с запястья Каминари на его лицо, нос сочувственно скривился. — Ты сейчас здесь. Ты в UA. Ты далеко от того, кто мучил тебя все эти годы… — Мои родители. — Вмешался Каминари. — Алый убийца и Живая Проволока. Мои родители. Они были теми, кто пытал меня. — Твои родители… — Голос Незу дрогнул, он явно не ожидал, что его собственная семья замучит его до смерти, не говоря уже о том факте, что его семья состояла из двух самых опасных преступников, которых только мог предложить мир. — Т-твои- это твои родители? — Да. — Каминари замкнулся в себе. Он предполагал, что Незу уже знал это. Черт. — Давай… что вы говорили? — Верно. Эм. — Незу сморгнул удивление из глаз, сделав мысленную пометку разобраться с двумя названными преступниками позже. — Я хочу сказать, что ты сейчас далеко от них. Итак… почему ты продолжаешь мучить себя, даже когда в этом нет необходимости? — Я не мучаю себя… — ТЫ ДЕЛАЕШЬ ЭТО! — Незу хлопнул ладонями по столу, впервые за вечер повысив голос. — Твои одноклассники поймали тебя на том, что ты резался, Каминари! Я освободил тебя от похода к консультанту только потому, что знаю твое прошлое, и я знаю, что это, вероятно, было просто для тренировки, но теперь я выхожу за тобой на тренировочную площадку только для того, чтобы увидеть, как ты пробегаешь тридцать пять миль подряд, а затем складываешься вдвое и изрыгаешь кровь! Каминари прикусил губу. — Директор Незу… при всем моем уважении, но ничто из этого даже близко не подходит к моему определению пыток. Незу открыл рот, закрыл его, снова открыл, затем вздохнул. Он откинулся на спинку стула, глядя на Каминари печальными, полными печали глазами. — Я знаю, малыш. Я знаю. Просто, учитывая все, через что ты прошел… тебе не кажется, что ты заслуживаешь передышки? Хотя бы небольшой?. Каминари покачал головой, делая вид, что не заметил, как Незу сдулся от ответа. — Мне жаль. Я знаю, что вы, зная мою личность, кто я на самом деле и через что я прошел, думаете, что я должен дать себе поблажку, но… Я не могу. Я не в безопасности, и никогда не буду в безопасности, пока мои родители… не умрут. Я всегда должен быть на высоте в своей форме и оглядываться через плечо. Я не могу… Мне жаль, но я не могу позволить себе не быть не на вершине своих возможностей. Незу в отчаянии потер лапой лицо, но протестовать не стал. — Хорошо. Если ты считаешь, что так будет лучше, тогда все в порядке. — Он глубоко вздохнул, заметно расслабляя плечи. — Даже будучи коллегой-убийцей, я не могу даже начать представлять, насколько опасна твоя ситуация, не говоря уже о том, насколько опасной она была тогда, до того, как тебе удалось каким-то образом сбежать. — Каминари открыл рот, чтобы заговорить, но Незу поднял руку прежде, чем он успел это сделать. — И я знаю, что ты собираешься сказать. Нет, я не хочу знать, как ты выбрался из своей ужасной ситуации. Мне не нужны грубые подробности. Это все в прошлом. Я просто рад, что ты смог сбежать и найти нас и эту школу. Каминари кивнул и откинулся на спинку кресла. — Спасибо. — Не за что, — ответил Незу. — И я знаю, что не могу заставить тебя сделать это, но просто… постарайся не делать ничего, что поставит под угрозу твою жизнь во время твоей «тренировки». Сегодняшняя ночь была просто результатом твоего переутомления, но рвота кровью в любой ситуации опасна. — Я попытаюсь, сэр, — пробормотал Каминари, прекрасно понимая, что на самом деле он вообще не стал бы пытаться. — Если это то, что вы считаете лучшим. Незу пожал плечами, но Ками видела, что он все еще более чем немного напряжен. — Это не обязательно для моего собственного душевного спокойствия, Каминари. Я знаю, кто ты. Я знаю, на что ты способен, и я знаю, что ты можешь больше, чем просто позаботиться о себе. Я думаю, что тебе следует быть осторожным со своими одноклассниками. Это был не тот ответ, которого ожидал Каминари. — Мои одноклассники…? — Твои одноклассники, — подтвердил Незу. — Эти твои друзья любят тебя до безумия, малыш. Даже в течение тех трех часов, когда ты был без сознания от потери крови, они очень переживали. — О, — тупо ответил Каминари, игнорируя то, как запылали его щеки от этого. — Хорошо. Незу фыркнул, но никак не прокомментировал взволнованность своего ученика. — Твои одноклассники заботятся о тебе, малыш, и я знаю, что ты заботишься о них. Вероятно, это еще одна причина, по которой ты так чертовски усердно тренируешься, хотя никто тебя к этому не принуждает, верно? — Каминари молча кивнул. Незу улыбнулся. — Спасибо, директор Незу, — нерешительно сказал Каминари после нескольких мгновений молчания, в течение которых они смотрели друг на друга. — Я… я рад, что вы вышли из своей ситуации. Никто не заслуживает проходить через все это. — Конечно, никто. — Незу согласился. Он протянул через стол лапу. Каминари взял ее после нескольких секунд колебания. — Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, малыш, и я имею в виду что угодно, обращайся ко мне. Вопреки себе, Каминари улыбнулся, на этот раз настоящей улыбкой, впервые за ночь. — Спасибо, директор Незу. Я так и сделаю. — Я рассчитываю на это, малыш. — Он откинулся на спинку стула. — А теперь убирайся отсюда и возвращайся в свое общежитие, пока тебя кто-нибудь не увидел. Это была долгая ночь. — Я так и сделаю. — Каминари встал со своего места, направляясь к двери, но остановился на полпути. Он обернулся. — И спасибо тебе за защиту меня и моей личности. Незу только улыбнулся. — Ты хороший парень, Каминари. Хороший парень, который не заслуживает и половины того, что с тобой случилось. Помни это.

***