Анна и другие

— Папа, входите! — громко отозвалась Анна, услышав стук в дверь своей комнаты. Она опустила руки, которые до этого прижимала к щекам, раскрасневшимся после разговора с Марией Тимофеевной. — Не помешаю? — спросил Виктор Иванович, прикрывая за собой дверь. — Ну что Вы! — Я встретил маму у ворот, — Виктор Иванович подошёл к Анне, держа руки за спиной. — Она расстроилась, что ты не захотела пойти с ней на ярмарку. — Монастырский мёд она может и без меня выбрать, –досадливо отмахнулась Анна. — Повздорили? — Виктор Иванович пристально взглянул Анне в лицо. — Вы же знаете маму! — ее голос чуть дрогнул. — А я вот завернул по дороге к дому к торговым рядам, — явно озадаченный, он покачал головой. –Должен сказать, в этом году они впечатлили меня. Все готовятся к Масленице. Аннушка, ты взгляни, что я купил для тебя. Виктор Иванович жестом фокусника достал из-за спины белую пушистую паутинку и встряхнул ее. Невесомое полотно довольно большого размера оказалось кружевной шалью с зубчатыми краями. — Какая прелесть! — прижимая к щекам мягкое полотно, воскликнула Анна. — Спасибо, папа! — Не смог удержаться, — с лукавой улыбкой сказал он, словно оправдываясь. — Хотел порадовать тебя этим подарком. Виктор Иванович добродушно усмехнулся и развёл руками. — Приказчик в лавке полчаса расхваливал мне шали и платки из козьего пуха, которые им доставляют из Оренбурга. Уверял, что они самые лёгкие и тёплые в мире. Оказывается, пряжа, из которой они связаны, получила медали на международных выставках в Лондоне и Париже. А двух вязальщиц из артели, в которой они закупают шали и платки, несколько лет назад наградили на московской промышленной выставке премиями по сто рублей. Загадочно улыбаясь, он добавил: –Я тебе сейчас фокус покажу! Виктор Иванович снял обручальное кольцо с пальца, продел уголок узорной большой паутинки через него и протянул всю шаль через кольцо. — Опааа! — воскликнул при этом, подражая цирковому артисту. Анна засмеялась и захлопала в ладоши. Виктор Иванович отложил подарок на стол и сел на диван. — Аня, сегодня я узнал нечто, что меня очень удивило. — Давай поговорим! — он похлопал ладонью по дивану, приглашая дочь присесть рядом. — Но прежде, расскажи из-за чего у вас с мамой вышла ссора. — Мама не в духе после нашей вчерашней встречи с Лидией Милютиной у портнихи, — тень промелькнула на лице Анны. — Лидия всего на четыре года старше меня. В гимназии её считали первой красавицей. Ученики младших классов восхищались изящной и нарядной Милютиной. Ходили слухи, что директор гимназии, Валентин Викторович, был к ней неравнодушен. После гимназии она сразу вышла замуж за чиновника земской управы Семиреченского. — Знаком, знаком с господином Семиреченским. Подаёт большие надежды. — Мама всю обратную дорогу ставила мне её в пример: «У Лидии и свой дом, и уже двое детей.» — Аня, ну ты же знаешь маму, — Виктор Иванович сделал глубокий вдох, откидываясь на спинку дивана. — Она хотела, чтобы ты вышла за князя Разумовского. Да еще и история с господином Штольманом. Все произошло так внезапно. Князь убит, Яков Платонович как сквозь землю провалился — Вы знаете, папа, что любое напоминание о Якове Платоновиче действует маме на нервы, — тень не то грусти, не то какого-то сожаления набежала на лицо Анны. Она с нежной любовью посмотрела на отца. Только он сумел в самые тяжёлые дни, когда горе обрушилось на неё так неожиданно, окружить её деликатной заботой; относился к ней как самый добрый друг. — Мне так жаль, что я тогда смалодушничала и не сразу отказала князю. Мама с такой надеждой смотрела на меня. — Господин Штольман? — многозначительно спросил Виктор Иванович. Он поднялся с дивана и вынул портсигар, достал сигару и старательно раскурил её. — Я люблю его, папа, — раздался тихий голос Анны. Он с сожалением посмотрел на неё. — А он тебя? — Он сказал, что мы должны быть вместе и он… , — Анна запнулась на полуслове, и, пытаясь утихомирить неспокойно бьющееся сердце, вздохнула поглубже. Она вспомнила, что никто не должен знать о письме Якова, которое она спрятала за массивным шкафом в своей комнате вместе с папкой. — Дочь, хочу сказать тебе только одно: лучше, когда тебя любят больше, чем ты сама! — Анна уловила в голосе отца нотки сочувствия. — Разбитое сердце может болеть гораздо сильнее, чем самая тяжёлая рана! — добавил он. — Я знаю, папа, — тихо отозвалась Анна Викторовна Иванович уверенным шагом прошёлся по комнате и присел рядом с дочерью. Пожав ее руку, он заговорил: — Всё-таки я должен рассказать тебе о нашем разговоре с господином Трегубовым перед Рождеством, — он на секунду замолчал, словно оценивая сказанное. — Не сделал этого до сегодняшнего дня, потому как не желал, чтобы у тебя появилась напрасная надежда, душа моя. Так вот, в ночь исчезновения господина Штольмана произошло нечто странное. Полицмейстеру сообщили, что в гостинице видели жандармов, которые приехали на нескольких тройках, а утром внезапно уехали. Думаю, Николай Васильевич, как и я, предположил, что господин Штольман был вынужден покинуть с ними Затонск. Однако после появления в городе штабс-ротмистра Шилова, теряюсь в догадках, что же произошло на самом деле. — Но и полковнику Варфоломееву, который приехал в Затонск на следующий день, ничего не было известно о Якове Платоновиче! — Анна на секунду замолчала, провела рукой по лбу, словно пытаясь собрать воедино свои мысли. — Возможно, он хотел, чтобы так все думали… — странные и непонятные подозрения закрались в её голову. Она тряхнула головой. — Мне стоит подумать об этом, — Анна выжидательно замолчала и через небольшую паузу спросила отца. — Папа, так чем же Вы хотели поделиться со мной, что Вас так удивило сегодня? — Аннушка, только пообещай, что не расскажешь маме. Это касается Петра. А любое напоминание о нём, как ты выразилась, действует маме на нервы. — Дядюшка в Париже? — Я тоже так думал, но, оказывается, нет! — Виктор Иванович усмехнулся и развёл руками. — Сегодня в ресторации я встретил господина Кулешова. Он недавно вернулся из Петербурга. У него какие-то дела с Зинаидой Петровной Головлёвой. Ты, Аннушка, не знакома с ней. Она моя ровесница, и наши родители были дружны. Мы с Петром часто бывали в их доме на детских балах. А после смерти родителей она продала свой дом, что в конце Царицынской улицы, купцу Голубцову. Зинаида Петровна вышла замуж за богатого купца Головлёва и переехала с ним в Петербург. Два года назад её муж скончался. Зинаиде Петровне пришлось взять на себя управление его торговыми делами и несколькими заводами. Так знаешь, кого встретил господин Кулешов в один из вечеров у Зинаиды Павловны? Петра! Разумеется, их общение ограничилось лишь сдержанными приветственными кивками. Как ты понимаешь, вдовец Кулешов считает Петра, любовника своей погибшей жены, виновником её гибели, пусть и невольным. Виктор Иванович откинулся на спинку дивана и после недолгого молчания произнес: — Татьяна, Татьяна — такая очаровательная женщина! До сих пор не укладывается в голове, что ее нет среди нас. Поэты, художники, приезжие знаменитости! Порхала среди них как мотылёк. — Петр в Петербурге! — Виктор Иванович нахмурил брови и покачал головой. — Ни строчки, ни телеграммы. Вот такой непредсказуемый твой любимый дядюшка! — Папа, дорогой! — умоляюще заглянула ему в глаза Анна. –Позволь мне поехать к нему! — Аннушка, от него ни письма, не телеграммы, — отпрянул от дочери Виктор Иванович, вскинув брови. И пытаясь урезонить дочь, добавил: — Да его, может быть, уже и нет в Петербурге. Он ведь собирался в Париж. Анна задумалась на мгновение, сжав губы. Затем с таинственным видом улыбнулась и уверенно произнесла: — Я знаю, кто поможет мне найти дядюшку! — Что ты задумала? — Виктор Иванович с подозрением наблюдал за дочерью. — Я придумала кое-что! Мне нужно срочно найти… — она не закончила фразу. Виктор Иванович, усмехаясь, укоризненно покачал головой. — Папа! — решительно сказала Анна. — Мама утверждает, что мне необходимы прогулки на свежем воздухе.

***

Анна вошла в ярко освещённую солнцем комнату, в которой не заметила даже малейшей роскоши. Всё было просто, вместе с тем опрятно. В комнате стоял небольшой диван, обитый темно-вишнёвой тканью, с подлокотниками из чёрного дерева. Рядом находился небольшой письменный стол с настольной лампой. На окнах висели светлые миткалевые гардины. Но больше всего Анну поразило обилие книг в открытом книжном шкафу Штабс-ротмистр Шилов поднялся из-за письменного стола, кивком головы приветствуя ее. Анна отметила, с какой поспешностью он закрыл папку с документами, которую, очевидно, изучал до ее прихода. — Антон Андреевич подсказал мне, где Вас можно найти, — сказала Анна, глядя на Павла Сергеевича. Из-под густых чёрных ресниц, которые приглушали холодный блеск, на неё смотрели серые глаза. Взгляд казался дружелюбным и ожидающим. Ей вдруг подумалось, что если бы штабс-ротмистр остался в Затонске, он мог бы стать ее другом — верным, преданным. — Павел Сергеевич, мне сообщили, что мой дядя Пётр Иванович Миронов не уехал в Европу. Недавно его видели в доме Зинаиды Петровны Головлёвой в Петербурге. Не могли бы Вы попробовать связаться с ним в Петербурге и передать, что мне необходимо с ним встретиться? –Анна Викторовна, охотно сделаю это для Вас. Думаю, мне не составит большого труда разыскать Петра Ивановича. Анна посмотрела с искренней благодарностью на совершенно чужого ей человека, к которому относилась в первые дни знакомства с суровым предупреждением. Однако в поездке за город заметила его предупредительную заботливость. — Благодарю Вас, Павел Сергеевич, — подошла к нему Анна и протянула руку штабс-ротмистру. — Вам не за что меня благодарить! — сказал он с особым ударением. — Я не сделал ничего, что заслуживало бы вашей благодарности. Но, Анна Викторовна, любезность за любезность. Штабс-ротмистр посмотрел на девушку долгим испытующим взглядом. После небольшой паузы он спросил: — Сегодня я тщательно обыскал эту квартиру, в которой жил Яков Платонович. А вчера — квартиру его филёров. Пропала очень важная папка с разработками учёного Брауна. Вам что-нибудь известно об этой папке? — Нет! — Анна даже не ожидала, что так легко сможет солгать. «Никому не отдавайте её» — она не отдаст её никому, кроме Якова! Штабс-ротмистр смотрел на нее так, как будто желал узнать, правду ли говорит молодая девушка. Однако взгляд Анны Викторовны был совершенно спокоен, и ни малейшего следа лукавства не отражалось в нём. Очевидно, она была совершенно искренна. Он вздохнул, стоя перед ней, а затем отошёл к столу и стал собирать лежащие книги в стопочку. — Как странно всё устроено на свете, — донеслись до Анны его слова. — Совершенно незнакомые друг другу девушка и молодой человек сталкиваются, знакомятся, их связывают обстоятельства. И даже если они не хотят этой невольной близости и желали бы никогда не встречаться с друг другом — это невозможно для них. — Вы о ком? — спросила Анна с некоторым удивлением. — Конечно же, о нас с вами, — улыбнулся Павел Сергеевич. — Мне кажется, Вы хотите от меня избавиться, — с подозрением сказала девушка. — Я догадывался, что Вы невысокого мнения относительно моей особы. — Вы такой всеведущий? — рассмеялась Анна. — Всеведущ — нет! Просто способен к логическим выводам — и только. И тем не менее я разыщу Петра Ивановича в Петербурге. Завтра утром я еду в Тверь и дневным курьерским доберусь до столицы. Штабс-ротмистр оторвал лист от блокнота, взял ручку из чернильного прибора и быстро написал несколько строк. — Анна Викторовна, — сказал он, протягивая ей листок и визитную карточку, — я уверен, что Вы соберётесь в Петербург. Пожалуйста, дайте мне знать о себе. Вам, вероятно, понадобится моя помощь.

***

Покачивая бокал с коньяком в руке, штабс-ротмистр Шилов обвёл глазами полутёмный зал в ресторане Голубцова на Центральной улице. Кроме него после полуночи в зале задержались ещё двое посетителей, которые так сильно захмелели, что, очевидно, не в силах были подняться. Лениво перекидывались словами, они сидели за соседним столиком. Странно у него было на душе, полной непонятной грусти. Он вспомнил последний разговор с отцом после разрыва с Диной. «Научись управлять своими чувствами, Павел, пока они не станут управлять тобой», — сказал ему тогда отец. А на вопрос Павла: «Как же отличить настоящие чувства от притворства?» — старший Шилов ответил с усмешкой: «Пусть тебе ответит твоё сердце. Только убедись, что говорит именно оно!» Павел Сергеевич поймал себя на том, что в этот последний вечер в Затонске все его мысли с назойливым постоянством возвращаются к Анне Мироновой. О ней он думал, только с неприязнью и любопытством, и когда добирался из Петербурга до Твери. Но после поездки за город, он уже не сомневался, что находится под неотразимым влиянием этой красивой девушки с ясными лучистыми глазами, которая любила другого. Он завидовал Штольману. Сидя рядом с ней в полутёмной избушке, за стенами которой разыгралась метель, он искоса, стараясь делать это незаметно, наблюдал за ней. Еще при их знакомстве он отметил, что она очень красива. Надо признать, в ту ночь он оказался в опасной близости от неё. Он любовался мягкой нежностью щёк, изящным рисунком влажных губ. Когда она поднимала руку, машинально поправляя непокорные завитки волос, он чувствовал аромат лёгких цветочных духов. Анна казалась ему наполненной теплом и расцветающей, вопреки всем невзгодам, юности. Опасный мираж! Всего лишь минутная слабость. Пустяки! Завтра он покинет этот захолустный небольшой городишко. Скоро Петербург, встречи с друзьями, служба — всё это поможет ему развеять наваждение. А если она приедет в Петербург и обратится к нему за помощью… — Ваше благородие! Ваше благородие! Павел Сергеевич поднял голову. Низко наклонившись к нему, официант вполголоса заговорил: — Осмелюсь сказать Вам-с! У нас на соседней улице есть заведеньице-с. — Какое заведение, о чём ты? — нахмурился штабс-ротмистр, раздосадованный тем, что официант прервал его мысли. — Так известно какое-с! У Маман все девицы, как на подбор. Любую тоску-печаль разгонят. Очень искусные-с! Официант осклабился в улыбке. — Иди ты к чёрту с Маман и ее девицами! — Павел Сергеевич поднялся из-за стола, бросая кредитку на стол.