Тень кардинальского прошлого

После грохота закрываемой двери, в камере не было ни звука уже два часа. Исидора за это время кардинально изменилась. Ее обычно радостное и оптимистичное настроение исчезло. Женщина стала меланхолична и равнодушна. Без особого энтузиазма она съела какую-то гадость, которую ей принесли и назвали обедом, да и вряд ли сербиянка даже отразила, что накормили ее откровенной бурдой. Привыкшей к свободе женщине было невыносимо трудно переносить заточение, просидев первые шесть часов, уставившись в стену, она легла на жёсткую кровать и попыталась заснуть, но не получилось. Тогда сербиянка стала вспоминать. Красивые пейзажи текли в ее голове рекой, беспрестанно сменяя друг друга. Ночное звёздное небо, деревни, города, поля, закаты и рассветы. Даже воспоминания о Сербии, обычно приносившие горькую скорбь, дарили женщине мизерную долю счастья - там она была свободна. На родине завоеватели хотели ее пленить, чтобы продать в гарем, но не вышло, а здесь, во Франции, где она получила желанную свободу, схватили и посадили в тюрьму за несчастные подвески. И те отняли. Но в этой череде воспоминаний и меланхолии, женщину по крайней мере не мучали ужасные видения будущего, что не могло ее не радовать. Двое суток провела Исидора в Бастилии, находясь в этом пограничном между реальностью и сном состоянии. К концу второго дня к ней откуда то вернулась жизнерадостность, и сербиянка, найдя в кармане юбки клубок, сплетала из нити тонкими пальцами нехитрый узор. Одним из ее умений, которым она и кормилась после бегства с родины, было кружевоплетение, в котором женщина оказалась весьма искусна. Когда сербиянка, полностью погрузившись в причудливые переплетения нити, скрутила половину клубка, в замке со страшным скрежетом повернулся ключ, и дверь распахнулась. На пороге стоял один из охранников камеры, в которой сидела женщина, и кардинал Ришелье. Увидев премьер-министра, сердце Исидоры встрепенулись, появилась надежда. Знаком кардинал отослал стражника, а затем повернулся к Исидоре Вранеш и протянул ей руку. - А вас, сударыня, я прошу следовать за мной. Сербиянка на секунду замерла. Сам премьер-министр подаёт ей руку, как знатной даме. Она, конечно, могла похвастаться происхождением из сербского дворянского рода, но после турецких завоеваний в Сербии не было понятия аристократии, да и во Франции она считалась простолюдинкой. - Сударыня, я жду вас, - настойчиво вывел женщину из состояния ступора кардинал. Исидора быстро подхватила Ришелье за руку, едва касаясь тонкими пальцами гладкой ткани рукава сутаны, и кардинал довольно быстро повел сербиянку к выходу из Бастилии. Идя по длинным мрачным коридорам тюрьмы, Исидора ловила на себе взгляды охранников и заключённых, удивлённых тем, что сам министр ведёт под руку мещанку, пойманную на воровстве. От этих взглядов сербиянке было не по себе, и она старалась максимально, насколько это позволяла рука кардинала, крепко держащая ее, отодвинуться от Ришелье. Разумеется, эти действия не укрылись от министра. Он усмехнулся, но промолчал, очевидно, не желая ещё больше смущать женщину. Выйдя из здания тюрьмы, Исидора поняла, насколько затхло было внутри. От свежего воздуха у женщины слегка закружилась голова, но это вызвало у нее счастье - головокружение давало ощущение свободы после, пусть и недолгого, но все же пребывания за решеткой. Ришелье провел ее до своей кареты и пригласил внутрь. Стоит отметить, что Исидора впервые по приглашению садилась в карету с герцогским гербом, которая к тому же принадлежала человеку, владеющему чуть ли не всей Францией. Сейчас куда-то пропала ее смелость, позволившая ей три дня назад самовольно угнать эту повозку, притворившись кучером, и женщина вновь замерла, боясь сделать шаг. - Мадам Вранеш, - тихо вернул ее в реальность Ришелье, и Исидора, не заставив себя долго ждать, вскочила внутрь. Сам министр тоже сел в карету и крикнул кучеру, карета тронулась с места. - Ну, сударыня, а теперь расскажите мне, откуда у вас эти подвески? - Ришелье протянул сербиянке пару украшений, изъятых у нее гвардейцами, - Почему вы без зазрения совести носите подарок короля своей супруге? - Ваше Высокопреосвященство, поймите меня правильно, но эти подвески сделаны не во Франции и не по приказу Его Величества. Украшения работы английского ювелира, по заказу, я полагаю, герцога Бэкингема. Господин Д'Артаньян вез двенадцать подвесков, два из которых лишь копии. Пусть эти подделки и были сделаны во имя любви, но носить рядом подарки супруга и любовника грешно, я избавила Ее Величество от лишних душевных тяжестей. - Где же вы раздобыли их? - улыбнувшись красноречивым словам сербиянки, спросил кардинал. - Из вез господин Д'Артаньян и остановился в том же трактире, что и я. - Я так понимаю, вы узнали о них благодаря своему дару? - Вы помните это? - вздрогнула женщина. - Такое, сударыня, не забывают, - коротко ответил Ришелье. - Вы все обо мне помните и знаете... - прошептала Исидора и отвела взгляд. Карета тряслась по мостовой, а кардинал и сербиянка молчали, не смотря друг на друга. В голове Ришелье крутились воспоминания о Люсоне, знакомстве с Исидорой, их встречам, письмам, свиданиям. Молодой епископ был ослеплён тогда красотой беглой сербиянки, а ее острый язык и изворотливый ум приводили священника в полный восторг. Он уехал ко двору, там постепенно забылась его любовь, епископ отдал себя отношениями с Марией Медичи - страстным, но расчётливым. После ссылки, Исидора узнала о его связи с королевой-матерью, поняла, простила, но ушла. И сколько он ее не искал, найти не мог. Сама сербиянка тоже вспоминала свою молодость, потом измену, которая под собой имела лишь расчётливую цель, но все же имела место быть. Исидора не обижалась на епископа тогда. Любовь приходит и уходит - и она ушла, чтобы не сыпать соль на рану ни себе, ни ему. Тогда она приехала в Париж, зашла в трактир и именно отсюда раскрылась во Франции как картежница с кучей должников. Она тогда играла с каким-то молодым обедневшим графом, назвавшись... Антуаном Корбу! Вот откуда ей знакомо это имя - сербиянка сама его придумала. Позже, когда ее карточный партнёр узнал, что она женщина, Исидора назвалась Марией Корбу, но сути это не меняло. Вряд ли такая фамилия действительно существовала. Будучи любительницей каламбура, сербиянка выхватила из своей фамилии часть, содержащую в себе один из вариантов слова "ворон" на хорватском и переиначила его на французский манер. Под этим именем Исидора скрывалась только однажды - в игре с этим графом. - Скажите, сударыня, вы и миледи убили из-за своего дара? - нарушил наконец тишину Ришелье. Не до конца оторвавшись от озаривших ее мыслей, сербиянка только кивнула, но услышав выжидающее молчание кардинал, продолжила. - Ваша шпионка погубила бы немало людей, я не могла видеть их судьбы. Министр понимающе кивнул ей. - А откуда вы знаете графа же Варда, что назвались его именем? - Субретка леди Кларик спросила меня, не являюсь ли я этим человеком, который по ее словам был возлюбленным ее госпожи, - объяснилась Исидора. - А вы шанса не упустили. Сербиянка кивнула. - Спасибо хоть, что самого графа в живых оставили, после того как много лет назад я вернул ему богатство, так как он проигрался какой-то Марие Корбу, граф верно служит на благо Франции. Он был бы тоже весомой потерей, особенно, в паре с леди Кларик, - иронично посмеялся Ришелье. - Марие Корбу? - ошеломленно спросила Исидора. - Да, вероятно это сестра нашего призрачного убийцы, тоже, по словам графа, та ещё мошенница. В этот момент все в голове сербиянки встало на свои места, события, произошедшие ранее, сло жились в единую, вполне логичную картину.