The Inside Story

Уже почти полночь, небо черное, и машина заполняется красными огнями задних фар, когда Чонгук выезжает на магистраль по направлению из города. Он проезжал по этому маршруту столько раз, что ему больше не нужен навигатор. Вместо этого он тихо включает радио, пока Чимин снимает капюшон и смещается в кресле, чтобы устроиться поудобнее, опираясь головой о стекло. Спустя пару минут Чимин достает телефон, после поднося его к уху. — Хоби-хен? Да… да, я в порядке, не волнуйся. Эм, послушай… я, э-э… я уеду из города ненадолго… с Чонгуком. Мне просто нужно отвлечься. Но я в порядке и буду держать тебя в курсе. Куда мы едем?.. На самом деле я не уверен, — Чимин с улыбкой кидает взгляд на Чонгука, поднося ко рту большой палец и грызя ноготь на нем. — Это сюрприз. Да, очень на меня не похоже, я знаю. Возможно, я наконец лишился остатков рассудка. Хорошо… да… буду. Скоро увидимся, хен. Чимин сбрасывает звонок и со вздохом откидывается назад в кресле, через окно глядя на ночное небо. Они погружаются в приятную тишину: Чимину, кажется, нужно немного времени наедине с собой. Чонгук осторожно вытряхивается из пиджака и стягивает галстук, расстегивает верхние пуговицы рубашки и растрепывает волосы. Он нажимает кнопку, опуская оба окна, и теплый ветерок обдувает машину, когда город отдаляется, и перед ними простирается пустая дорога. Спустя какое-то время Чимин говорит: — Знаешь, я всегда хотел это сделать… — Сделать что? — Уйти. Оставить все это позади, целую жизнь, если это можно так назвать. Полжизни, — фыркает он. — Я никогда в жизни не делал чего-то для себя, — он глубоко вздыхает, поворачиваясь к Чонгуку, его волосы развеваются на ветру из окна. — Я чувствовал, будто медленно задыхаюсь, понимаешь? Словно я попался в сетку, которую моя мать накинула на меня и продолжала душить ей каждый божий день, пока у меня не закончится последняя капля воздуха. Чонгук кивает, слушая, как Чимин сбрасывает ношу с груди. — Мне казалось, словно из этого нет выхода. Но потом появился ты… — Чимин ласково улыбается, — и ты показал мне, что мои чувства важны. Я никогда не забуду ту фотосессию, знаешь, когда они нарядили меня в тот нелепый наряд, а ты вступился за меня. Ты показал мне, что у меня есть выбор. Что я никому ничего не должен. Я не понимал, как вредил себе, пытаясь всем угодить. Я больше не хочу так. Не хочу больше просыпаться и бояться смотреть в телефон каждое утро. Не хочу, чтобы меня пожирала тревога каждый раз, когда я выхожу за порог своего дома. Я просто хочу быть счастливым. Я заслуживаю быть счастливым. — Конечно заслуживаешь, хен. — И хотя бы раз я хочу быть собой. — Что ж, это идеальный первый шаг. Я обещаю, что там, куда мы едем, тебя никто не потревожит и даже не узнает. Так что просто будь самим собой, хен. Не сдерживайся. Чимин хихикает, проводя рукой по развевающимся на ветру волосам, уже давно потерявшим прежнюю идеальную укладку. — Могу я задать вопрос? — Спрашивай. — Почему ты опустил окна, если у тебя есть кондиционер? — Чимин сбрасывает ботинки и скрещивает под собой ноги на сиденье. — Потому что у нас дорожное путешествие, — парирует Чонгук, — и это негласное правило — опускать все окна в любой поездке. — Даже если холодно? — Погода не имеет значения, — твердит Чонгук. — Даже если дождь? — Ты когда-нибудь высовывал голову из открытого окна, когда льет дождь? Чимин качает головой. — Чертовски освежает. Также — в зависимости от скорости — ужасно больно. Чимин хихикает и стягивает худи, оставаясь только в свободной белой футболке, а его мягкие светлые волосы легко раскачиваются от ветра по скулам. — Теперь мне любопытно. — Сделай это, хен, — Чонгук указывает на окно с пассажирской стороны, — ты не пожалеешь. Хотя, ты можешь… но все равно сделай это. Чимин смотрит на окно, а потом снова на Чонгука. По его лицу расплывается озорная улыбка, и внезапно его руки упираются в оконную раму, и он высовывает голову и плечи из окна. Чонгук слышит его крик, волосы улетели назад от сильного ветра, а глаза плотно зажмурены. Через несколько секунд он падает обратно на сиденье, грудь вздымается, когда он смеется, словно все его тревоги и переживания были унесены ветром. — О боже! Это сумасшествие! — Скажи?! — Чонгук смеется. — Тот факт, что ты сделал это на такой скорости, — это хардкор. — Кажется, я проглотил пару жуков. — Но было хорошо, да? Чимин кивает, его дыхание успокаивается, и он расслабляется в кресле. — Такое ощущение, словно мое тело перезагрузилось. Надеюсь, скоро пойдет дождь, чтобы я и это попробовал. Хочу испытать боль. — Немного мазохист, а? — Чонгук вскидывает бровь. — А ты хотел бы узнать, не так ли? — Чимин по-шкоднически ухмыляется, прикусывая нижнюю губу. Чонгук полусмеется-полузадыхается, и Чимин ярко смеется, наслаждаясь его смущением. С каждой милей, когда они удаляются от города, Чонгук видит, как Чимин все больше и больше расслабляется. Он разваливается в кресле, высунув руку в открытое окно, позволяя ветру обхватывать его пальцы. Когда Чонгук протягивает ему кабель, глаза Чимина загораются. Он его взволнованно принимает и начинает включать свои любимые песни. Чонгук приятно удивлен их схожему музыкальному вкусу, и они вместе горланят песню за песней, оставляя Сеул далеко позади. Чем дальше они продвигаются, тем, кажется, больше энергии появляется в Чимине, пока он практически не гудит от распирающего возбуждения. Эту сторону Чимина Чонгук раньше не видел, по крайней мере, адресованную на него. Так что, когда Чимин начинает рыться в бардачке, доставая старую бейсболку и солнечные очки, надевая очки на себя и наклоняясь, чтобы примостить бейсболку на голове Чонгука, он не может не заразиться его приливом. — Ты хоть что-нибудь видишь? — он смеется, когда Чимин тянет очки выше на нос. — Ни черта, — хихикает Чимин, его волосы снова подхватывает ветер. Чонгук снимает бейсболку со своей головы, чтобы нацепить ее на Чиминову. Тот улыбается и протягивает руку, чтобы подергать за козырек. Затем Чимин снимает очки и надевает их на голову Чонгука, как ободок. — У тебя так волосы отросли, — говорит он, слегка отодвигая очки, чтобы удержать волосы Чонгука, что уже почти до плеч в длину. — Ах, да, я собирался подстричь их, но так и не дошли руки. Возможно, потому что кое-то занимал все мое время, — поддразнивает он, дерзко ухмыляясь Чимину. Чимин самодовольно улыбается, протягивая руку, чтобы накрутить его прядь на палец. — Не подстригай, мне нравится так, — это действие заставляет желудок Чонгука странно затрепетать, как это происходит каждый раз, когда он с Чимином. После где-то двух часов езды Чонгук замечает знак на придорожную остановку. — Ты голоден? — спрашивает он, на что Чимин кивает. — Это хорошо, потому что мы собираемся нажраться до отвала, — он сворачивает на следующем съезде с трассы и въезжает на небольшую остановку для отдыха, расположенную в глуши. Уже за два часа ночи, так что тут практически пусто, лишь пара грузовиков, разбросанных по парковке. — Ты когда-нибудь ел на таких остановках? — спрашивает Чонгук, ставя машину в центре парковки и выключая двигатель. — Нет, — отвечает Чимин, все с интересом разглядывая. — Я вообще никогда на таких остановках не был. Тут, кажется, особо ничего и нет… — Ох, хен, тебя ждет сюрприз, — говорит Чонгук, снимая солнцезащитные очки с головы и взлохмачивая волосы. — Тут есть еда, которую ты больше нигде в Корее не найдешь. — Правда? — Это как совсем другой мир, — кивает Чонгук. — Пойдем, все проверим. Они выходят из машины, словно гравитацией притягиваясь друг к другу, и направляются к ярким огням заведений, которые продолжают работать даже в такой поздний час. — Вау, здесь совсем пусто, — замечает Чимин, и Чонгук вдруг осознает, что у Чимина нет маски. На нем все еще его бейсболка, а растрепанные светлые волосы выбиваются из-под краев, но впервые Чонгук видит, как Чимин спокойно показывает свое лицо на публике. Чимин замечает его взгляд и с легким недоумением смотрит в ответ. — Что? — Ничего, — улыбается Чонгук, игриво толкая его плечом. Чимин толкает его чуть сильнее, и прежде чем они успевают это осознать, начинается игривая возня. Чимин оказывается за спиной Чонгука, пытаясь взобраться на него, как на дерево. Чонгук пользуется возможностью и быстро приседает, подхватывает Чимина под колени и закидывает его на спину, устраивая его как рюкзак. Чимин вскрикивает от неожиданности, но затем практически тает, обвивая руками шею Чонгука. Чонгук несколько раз прокручивается на месте, а затем внезапно пускается в бег, смех Чимина эхом разносится по пустой парковке, пока он крепко держится за Чонгука, чтобы не упасть. Наконец Чонгук останавливается перед ларьком, полным аппетитно выглядящей жареной еды, и аккуратно ставит Чимина на землю. Аджумма, заправляющая ларьком, смотрит на них с легким недоумением, но во взгляде ее теплота. — Выбирай все, что хочешь. Рекомендую все. Тут все очень вкусное, — перед глазами мелькает воспоминание о том, как Чимин ковырялся в своем крошечном салате. — Никаких диет, — быстро добавляет он. — Сегодня мы будем наедаться от души. Чимин рассматривает витрину с едой через стекло. — Ну раз так, то, думаю, надо взять все, что есть, — отвечает он с лукавой улыбкой. — Я думал о том же, — гордо заявляет Чонгук. Они расплачиваются за еду и уносят свое пиршество на ближайший столик, расставляя все на поверхности. Еды очень много, но Чонгук верит, что они с Чимином все осилят. — Вау, — говорит Чимин, садясь за столик, — все так хорошо пахнет, но я даже половины из этого не знаю. — Окей, так, — взволнованно говорит Чонгук, садясь напротив Чимина и указывая на каждую еду перед ними, — это жареная курочка на палочке. Это очень вкусно. А вот это тток-тток хот-дог, по сути это сосиска, завернутая в слоеное тесто с сырной посыпкой сверху. Вот это хрустящий жареный кальмар. Это жареный картофель с сахаром. Это осьминожьи щупальца на шампурах с майонезным соусом терияки. А это мое любимое — бекон и сырный корн-дог. И на десерт ореховые пирожные, потому что ты не можешь приехать на дорожную остановку и не взять ореховые пирожные. — Хорошо, — смеется Чимин, — ты заинтересовал меня уже на жареной курице на палочке, так что дай ее сюда. Чонгук улыбается, наблюдая за Чимином без унции забот в теле. Его щеки раздуваются, как у хомяка, когда он практически всасывает в себя половину стола. К тому времени, как они со всем заканчивают, Чимин выглядит полностью удовлетворенным. — Вау, ты был прав, это было хорошо. Я набит до отвала, — стонет он, потирая живот, пока Чонгук открывает маленькую бутылку и делает глоток, гримасничая от вкуса. — Что это? — спрашивает Чимин. — Это, — Чонгук приподнимает бутылку, — бахус. Необходимость для подобных мероприятий. Эта штука не даст мне заснуть следующие два часа поездки. Хочешь попробовать? — он передает ему бутылку и наблюдает, как Чимин делает глоток, смеясь после с его лица. — Да, ко вкусу нужно привыкнуть. — Я лучше воды попью, — говорит Чимин, набирая полный рот из своей бутылки. Чонгук усмехается, выпивая бахус. Они какое-то время сидят в тишине, просто оглядывая окрестности. Ранние утренние часы имеют для них определенную атмосферу, тишина, воздух как будто другой. — Знаешь, это определенно будет одна из тех ситуаций, когда в будущем, пробуя что-то из этой еды, я автоматически буду вспоминать этот день, — Чимин счастливо вздыхает, сгибая одну ногу в колене и укладывая на нее подбородок. — Ностальгия — сильная штука. Чонгук встает и потягивается. Он собирает мусор и выбрасывает его в ближайший бак, прежде чем вернуться к Чимину. — Ну, для меня, например, было бы честью ассоциироваться с корн-догом. — Я в тебе не сомневался, — хихикает Чимин, качая головой и поднимаясь. Пара пользуется уборной, а затем решает исследовать пустые заведения. Чимин останавливается перед каждым, чтобы посмотреть все и вся, и Чонгук оказывается полностью очарован его детской невинностью и восторгом. Особенно его привлекают резная чесалка для спины и подушка для шеи с цветастым узором. В итоге на шее Чонгука оказывается та самая, приобретенная Чимином, подушка, пока сам тот играючи тыкает его в бок чесалкой для спины. Вернувшись в машину, Чонгук подсоединяет свой телефон и включает расслабляющий ло-фи плейлист. Когда они снова выезжают на дорогу, Чимин снимает бейсболку и сворачивается в кресле машины, пока ее заполняет нежная музыка. Когда он достает из сумки свой телефон, Чонгук нервно на него поглядывает. Возможно, поездки было недостаточно, чтобы отвлечь Чимина от того, что произошло. Что, если об этом уже написали статьи? Может быть, он собирается поискать свое имя на Naver'e. Но этого не случается. Вместо этого Чонгук видит, как Чимин выключает телефон и возвращает его в сумку, которую запихивает под сиденье. Он глубоко вздыхает и, устраиваясь поудобнее, закрывает глаза. Его дыхание замедляется и устаканивается, и Чонгук понимает, что тот уснул, по тому, как падает набок его голова. Когда свет уличных фонарей освещает его черты, Чонгук поражается тому, насколько умиротворенным он выглядит. Как будто груз, так долго сдавливающий его, медленно снимается. — Чимин-хен? — тихо проверяет Чонгук. Чимин не отвечает, его голова упирается в оконное стекло. — У тебя под ногами буквально лежит подушка для шеи, которую ты только что купил… — шепчет Чонгук. Все еще без ответа. — Ты чертовски милый, — усмехается Чонгук, качая головой.

____

Чонсапо — это маленький, но очаровательный прибрежный городок. Здесь тихо даже в самые оживленные дни, так что нет ничего удивительного в том, что, подъезжая к городу в почти четыре утра, машина Чонгука — единственная на дороге. Главная дорога идет параллельно береговой линии, ведя прямо в город. Чем ближе он подъезжает, тем четче Чонгук видит порт вдалеке и, словно маяк, приглашающий его домой, мерцающие огни рыбацких судов, готовящихся к утренней работе. Чонгук останавливается на самой окраине города, шины хрустят по гравию, когда он сворачивает на небольшую дорожку. Любой другой и не догадался бы, что это дорога, но Чонгук узнал бы ее даже с закрытыми глазами. Он снимает ремень безопасности и с тихим стоном вытягивает спину и шею, затем доставая телефон. Брат всегда позволял Чонгуку пользоваться эллингом, сам он там появлялся редко, но Чонгук все равно предпочитает написать ему, оповещая о своем присутствии. Отправив сообщение, он наклоняется и осторожно трясет Чимина за плечо. — Хен, просыпайся. — М-м? — Чимин медленно просыпается, сонно промаргиваясь. — Мы приехали. — Да? — голос хриплый после сна. Чонгук кивает. — Добро пожаловать в Чонсапо, хен… мой родной город. Чимин садится, внезапно становясь бодрее. Он толкает дверь и выходит из машины, Чонгук следует за ним. Внезапно их повсюду окружает звук моря, а шаги Чимина тихо хрустят по камням, когда он обходит машину и замирает, глядя на волны, накатывающие на берег. Полная луна отражается в воде, а небо усеяно мерцанием звезд — их здесь больше, чем можно когда-либо увидеть в Сеуле. Эллинг прячется среди скал, его белый деревянный фасад почти светится в лунном свете. Теплый морской ветер играет волосами и одеждой Чимина, пока тот любуется окрестностями. — Вау… Чонгук засовывает руки в карманы, его собственная рубашка колышется на ветру, словно удивленном, что он одет так официально. — Нравится? — спрашивает он. — Здесь красиво. Ты тут вырос? Чонгук кивает. — Поздно, давай отдохнем. Я покажу тебе все завтра. Хотя, технически уже сегодня, но, знаешь, при свете дня. Чимин идет следом за ним к эллингу, на крыльце вспыхивает тусклый свет, когда они поднимаются по скрипучим деревянным ступеням. — Это твой дом? — Чимин осматривается с широко распахнутыми глазами. — В каком-то смысле, — отвечает Чонгук, потянувшись вверх и доставая запасной ключ с верхней части дверной рамы. Обычно у него есть свой, но эта поездка вышла спонтанной, так что он благодарен брату за то, что тот всегда оставляет запасной. Даже простой ключ кажется чем-то непривычным и чуждым в сравнении с Сеулом, где каждую дверь открывают карточки и кодовые панели. — Старый рыбак из города отдал этот дом моему брату. Он был в ужасном состоянии, но я помог ему отремонтировать его, так что он сказал, он может быть нашим общим, но в основном им пользуюсь я. Я остаюсь здесь, когда мне нужно сбежать из города и прояснить голову. Выветренная морским воздухом дверь нуждается в небольшом толчке, чтобы заставить ее открыться. Та распахивается, открывая изношенные деревянные ступени, ведущие на второй этаж. Он щелкает выключателем прямо за дверью, заливая комнату светом. От подножия лестницы наверх тянется старая веревка, заменяющая перила, а сбоку от входа, привалившись к стене, стоит старый якорь, который Чонгук когда-то нашел выброшенным на берег и решил, что это крутая находка. — Место для лодок находится на первом этаже, где пандус ведет прямо к воде, а верхний этаж — это своего рода квартира. Дерево поскрипывает под ногами, когда Чимин поднимается наверх следом за Чонгуком в комнату, расположенную под самой крышей. Простая двуспальная кровать стоит прямо под круглым окном в передней части комнаты, крошечная мини-кухня в углу, еще меньшая ванная дальше. Стены окрашены в белый, чтобы сделать пространство светлее, а теплые гирлянды, обвивающие потолочные балки, придают ему особую домашнюю атмосферу. В углу стоит дровяная печь, но поскольку сейчас июнь и ночи становятся все более и более влажными, нет необходимости ее зажигать. — В ванной есть душ, если хочешь воспользоваться, — Чонгук подходит к комоду, где хранит запасную одежду. — Ты, эм, хочешь переодеться? — нерешительно спрашивает он, вынимая чистую футболку и шорты. Он внезапно смущается, что предлагает Пак Чимину, иконe моды, свою старую, заношенную одежду. Но Чимин сразу кивает. — Да, пожалуйста, — он берет вещи, прижимая их к груди. — Эм, можно я приму душ первым? — Конечно, — Чонгук кивает, — ты иди, я пока разберусь здесь с кое-какими делами, — Чимин улыбается и скрывается в ванной. Чонгук тем временем занимается приборкой — встряхивает одеяла, взбивает подушки и открывает окно, впуская ночной бриз и шум океана. Чонгук слышит, как открывается дверь ванной, но ничто не могло подготовить его к виду Чимина — самого Пак Чимина — стоящего посреди его лодочного домика, со свежевымытыми волосами, усталого, но довольного, в старой огромной футболке Чонгука с каким-то выцветшим серфинговым логотипом. Это похоже на сон, из которого он вот-вот проснется… только это не сон. Чимин действительно здесь. Чимин приехал сюда с ним. Чимин носит его футболку. — Ты, наверное, устал, — говорит Чонгук, наконец обретая голос. Он кивает в сторону кровати, стоящую вплотную к окну. — Устраивайся. Я пойду помоюсь. Чимин молча проходит к кровати, а Чонгук выключает основной свет, оставляя лишь теплое мерцание гирлянд. После быстрого и столь необходимого душа — в котором он пытался не думать о том, что несколько минут назад здесь был Чимин — переодевается в оверсайз футболку и шорты, похожие на те, что он дал Чимину. Его влажные волосы свисают на лицо, слегка завиваясь на концах. Теплый соленый морской воздух всегда придает его волосам естественную волнистость, которую он теряет в Сеуле. Когда он выходит из ванной, в лодочном домике царит тишина, только шум волн снаружи. Чимин уже свернулся клубком под одеялом, мирно сопя. Чонгук зевает и потягивается, падая в кресло у кровати. Он берет телефон со стола и замечает, что брат ответил на его сообщение эмодзи с поднятым вверх большим пальцем. Значит, тот уже готовится к раннему выходу в море, иначе почему он ответил в такой час. — Чонгук-а? — хрипит Чимин, и Чонгук оборачивается, видя, как Чимин поднял голову и смотрит на него. — Что ты делаешь? — Пишу брату… прости, если разбудил тебя. Тебе следует больше спать. — Ты тоже должен поспать, — хмурится Чимин. — Ты всю ночь был за рулем, — он отодвигается, похлопывая по месту рядом. — Давай спать. Чонгук замирает, чувствуя, как пульс ускоряется. — Т-ты уверен? Чимин сонно улыбается. — Здесь больше негде спать, Чонгука. И, несмотря на то, что обо мне любят говорить в новостях, я не маньяк. Обещаю, во сне на тебя не наброшусь. Чонгук откладывает телефон, подходит к кровати и садится на край, пружины матраса тихо под ним поскрипывает. — Дело не в этом, хен, — заверяет, — я просто не хотел, чтобы тебе было некомфортно, — он протягивает руку и убирает прядь волос со лба Чимина. — Пожалуйста, не говори о себе так. Глаза Чимина закрываются от этого прикосновения, а на губах появляется мягкая улыбка. — Ты никогда не заставишь меня чувствовать себя некомфортно, Чонгук-а, — бормочет он сквозь сон, когда Чонгук ложится рядом. — Наоборот… я никогда не чувствовал себя так комфортно. Спасибо, что привез меня сюда, — он начинает проваливаться в сон, и Чонгуку приходится напрягаться, чтобы расслышать его слова. — Я чувствую, что здесь могу быть не актером Пак Чимином, а просто… Чимином. И я даже не помню, когда в последний раз мне позволяли быть просто… Чимином. Слова Чимина стихают, и его дыхание выравнивается, когда он засыпает. Чонгук протягивает руку и убирает волосы Чимина с лица, осторожно натягивая одеяло на его плечи. — Спокойной ночи, просто Чимин.

____

Пронзительный крик чайки вырывает Чонгука из сна. Он прищуривается, медленно открывая глаза навстречу яркому солнечному свету, проникающему через открытое окно сверху. Чонгук задается вопросом, который сейчас час. Он пытается приподняться, но его останавливает тяжесть на груди. Мягкие волосы щекочут его подбородок, когда, опустив взгляд, он видит, что голова Чимина, все еще крепко спящего, покоится у него на груди. Его собственные руки запутались в ткани Чиминовой футболки, пока рука Чимина свободно обвилась вокруг его талии, а ноги их переплелись под одеялом. Похоже, что их притяжение друг к другу действует даже во сне, деля одну кровать. Чимин выглядит таким беззащитным во сне, его красивые, мягкие черты расслаблены и умиротворенны, его естественный запах смешивается с морским бризом. Он слегка шевелится на груди Чонгука, чуть смещаясь, и Чонгук уже ждет, что тот проснется, но этого не происходит. Чимин продолжает спать, и Чонгук не осмеливается его будить. Вместо этого он нежно вырисовывает круги по его спине, пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце. Лежать вот так, с Чимином в своих объятиях, кажется таким правильным, как будто все так и должно быть. Его вес на груди Чонгука ощущается почти терапевтическим, и Чонгук думает, что если бы он мог просыпаться так каждое утро до конца жизни, ему больше ничего бы не понадобилось. Через некоторое время Чимин снова шевелится, чуть потягиваясь и начиная просыпаться. Чонгук делает мгновенный выбор и закрывает глаза, притворяясь спящим, чтобы не смущать Чимина, который все еще тесно прижат к нему. Он чувствует, как тот двигается, затем приподнимает голову и замирает. Тело Чимина полностью отрывается от него, он осторожно отодвигается. Чонгук по-прежнему держит глаза закрытыми, изображая сон, но может только представить, как Чимин заливается румянцем. Однако он не ожидает легкого прикосновения кончиков пальцев к своему лбу, бережно убирающих выбившуюся прядь волос. Его пальцы задерживаются на мгновение, нежно скользят по скуле Чонгука, а затем исчезают, когда Чимин слезает с кровати. Чонгук остается лежать, пытаясь унять сердце, грозящее выскочить из груди. Он слышит, как половицы поскрипывают под его шагами, как скрипят дверцы старого кухонного шкафа, когда тот роется в нем. Чонгук принимает это за знак, что пора открыть глаза, наконец распрямляя спину и садясь. — Доброе утро, — бормочет он, взглянув на Чимина. Тот заглядывает в шкафчики над раковиной, его одежда смята после сна, а светлые волосы торчат в разные стороны. Чимин вздрагивает от его голоса и оборачивается с чуть растерянным выражением лица. — Ох, привет… прости, если разбудил тебя. Этот дом так скрипит, — неловко говорит он, теребя край футболки. — Да, он довольно старый. И соль в воздухе этому не помогает, — Чонгук выбирается из постели и подходит к Чимину. — Но я бы не хотел, чтобы было иначе. У этого места есть душа, — он останавливается прямо перед Чимином, оставляя между ними едва ли несколько сантиметров, и улыбается, протягивая руку, чтобы взять две кружки. — Совершенство скучно. Я думаю, что самые красивые вещи несовершенны. Чимин опускает голову, улыбаясь, легкий румянец окрашивает его щеки. — Я бы хотел, чтобы больше людей так думало. Чонгук глухо хмыкает в ответ, вдруг ощутив непреодолимое желание открыть ноутбук и взяться за статью, которую он так долго откладывал. Но сейчас не время. Сейчас важен только Чимин. Он достает пакет с кофейными зернами и жестом просит Чимина передать ему кофемолку с кухонной стойки. — Может, сейчас они так не думают, хен. Но это только сейчас.

____

Чонгук замечает, что соленый воздух добавил объема и в волосы Чимина. Они стоят на пристани рядом с лодкой его брата, что живо качается на воде. Сегодня теплый солнечный день и, к счастью, почти безветренный, так что море относительно спокойное. И все же, Чимин нервно жует свою нижнюю губу, пока Чонгук помогает ему надеть спасательный жилет. — Так, это правда твой первый раз на лодке? — спрашивает Чонгук, потуже затягивая ремешки на груди Чимина. Тот кивает, когда Чонгук наклоняется, чтобы отвязать лодку от причала. Он легко запрыгивает на борт и поворачивается к нервно переминающемуся на ногах Чимину. — Не волнуйся, хен, я вырос, занимаясь этим. Дай мне свою руку, — Чонгук протягивает ему свою руку, и Чимин, не колеблясь, хватается за нее и шагает на лодку. Он немного пошатывается, вцепившись рукой в футболку Чонгука, когда лодка шатается под ними. — Вот, сядь здесь, чтобы чувствовать себя комфортнее, — говорит Чонгук, осторожно провожая Чимина к сидению рядом прямо с рулем в передней части лодки, — и здесь меньше шансов, что ты опрокинешься за борт и станешь прикормкой для крабов. — Ты будешь дразнить меня на протяжении всей поездки? — Чимин сужает глаза. — Возможно, — озорно ухмыляется Чонгук, уклоняясь от игривого удара Чимина, — ты слишком мило реагируешь, чтобы этого не делать. Как только Чимин усаживается и хватается за борт лодки, он, кажется, расслабляется, улыбаясь Чонгуку, который стоит у руля. — Это безумие, — говорит он, когда Чонгук заводит двигатель. — Если бы ты вчера спросил меня, чем я буду заниматься сегодня, я бы точно не сказал, что буду сидеть на рыбацкой лодке в Чонсапо с Чон Чонгуком. Чонгук ухмыляется ему и медленно нажимает на газ. Двигатель тарахтит, и из выхлопной трубы на корме брызжет вода, когда старая лодка начинает двигаться. — Но я думаю, это одно из лучших решений, которые я принимал за последнее время, — добавляет Чимин, его глаза сияют, пока он смотрит на бескрайний голубой простор перед ними. Он выглядит куда более живым, темные круги под глазами исчезли, а кожа отдает здоровым блеском. Чонгук выводит лодку из гавани в открытое море. Оказавшись на просторе, он сбавляет газ и отступает в сторону. — Давай, хен, — он жестом приглашает Чимина к штурвалу. — Попробуешь порулить. Чимин встает и подходит к рулю, берясь за него обеими руками. — Что мне делать? Чонгук встает позади него, его грудь прижимается к спине Чимина. — Положи одну руку на рычаг газа вот так, — он осторожно берет руку Чимина и кладет ее на рычаг. — А другой управляй рулем, вот так, — его ладонь накрывает руку Чимина, помогая тому медленно поворачивать руль из стороны в сторону. — Вот так? — шепчет Чимин, звуча слегка задушенно. Он поворачивает голову, чтобы взглянуть на Чонгука, его взгляд скользит вниз к его губам. Он так близко. Все, что требуется от Чонгука, это наклониться и… Внезапно лодка резко дергается вперед, заставляя их обоих пошатнуться и нарушая момент. — П-прости, — запинаясь, бормочет Чимин, выглядя смущенным. — Я случайно нажал на эту штуковину. — Все нормально, — Чонгук пытается взять себя в руки. — Хочешь, эм, попробовать еще раз? Чимин кивает, снова беря штурвал. — Так правильно? — спрашивает он, слегка подавая газ и другой рукой управляя рулем. — Да, отлично… Ты прирожденный капитан, хен, — Чонгук улыбается, вставая рядом. — И куда мне плыть? — Чимин смотрит на него с улыбкой. — Куда хочешь, — Чонгук пожимает плечами. — Бак полный, так что мы можем просто продолжать плыть, если тебе хочется. Чимин сильнее нажимает на газ, и лодка начинает набирать скорость. — Если ты будешь говорить такие вещи, то я и правда захочу остаться здесь навсегда, — говорит он сквозь рев двигателя, ветер сдувает его светлые волосы с лица. — И в конце концов вообще не захочу возвращаться в Сеул. — Если ты не хочешь возвращаться, то и не нужно, — пожимает плечами Чонгук. — Никто не может заставить тебя делать то, чего ты не хочешь, хен. Чимин не отвечает, ведя лодку в легкую зыбь волн. Спустя какое-то время он сбавляет скорость до полной остановки и поворачивается к Чонгуку. — Я хочу закончить дораму… ту, в которой сейчас снимаюсь. Я не собираюсь просто так бросать свои обязанности. Но после этой дорамы, думаю… думаю, я хочу уйти из актерской профессии. Я хочу тихую жизнь. Я всегда хотел тихую жизнь, просто раньше это не имело значения, — Чимин смотрит на океан и глубоко вдыхает морской воздух. — Я просто хочу сейчас исчезнуть из центра внимания. Я больше не хочу этой жизни. Я просто хочу заниматься тем, что действительно хочу. Понять, чего я на самом деле хочу. — Я думаю, звучит отлично, хен, — поддерживает его Чонгук, и Чимин улыбается. — Здесь так тихо, — он смотрит на волны. — Я понимаю, почему тебе так нравится это место. Чонгук откидывает волосы с лица, чувствуя, как их вздымает морской ветер, придавая им те самые беспорядочные пляжные волны, которые он пытается усмирить в городе. — Знаешь, моя бабушка всегда говорила, что внутри нашей семьи живет море. Она говорила, его можно увидеть в наших глазах под определенным углом. Иногда мне интересно, правда ли это… — он поднимает взгляд, замечая, что Чимин внимательно смотрит на него. — Думаю, она права, — с теплой улыбкой отвечает тот. — Глядя на тебя сейчас, я понимаю, что это действительно твой дом. — Говорят, дом — там, где сердце, — щебечет Чонгук. — Твое сердце здесь. Я это вижу. — А твое? — спрашивает Чонгук. Чимин смотрит на него какое-то мгновение, а потом переводит взгляд на горизонт, теряясь в своих мыслях. — Думаю, я еще не нашел его. Но я знаю, оно где-то есть, — он кивает себе. — Я узнаю, когда найду. После долгого разговора Чонгук снова берется за руль и направляет лодку обратно к берегу. По пути он замечает буй, принадлежащий его брату, качающийся на волнах. — Видишь тот желто-зеленый буй? Это одна из крабовых ловушек моей семьи. Хочешь проверить? — Давай. Когда они подплывают к бую, Чонгук достает крюк и цепляет им веревку под водой, затем начинает подтягивать ее другой рукой. — Твой брат не будет против, что мы трогаем его улов? Чонгук кивает. — Иногда он оставляет несколько корзин с крабами для личного пользования недалеко от берега. Не переживай. Наша семья в основном ловит крупных глубоководных крабов, так что за ними он уходит гораздо дальше. Здесь будут только маленькие, — Чонгук пыхтит, вытягивая веревку. Внезапно он чувствует рывок позади себя, и оборачивается, видя Чимина, который тоже схватился за веревку, помогая ему поднять ее. Наконец, он вытаскивает корзину на лодку, тяжело дыша от усилий. — Я слишком много читаю книг и слишком мало вытаскиваю крабовые ловушки, — усмехается он, — так всегда говорил мой отец. Боже, я чертовски устал. Чимин приседает, заглядывая внутрь. — О, я вижу крабов! — Хочешь подержать одного? — спрашивает Чонгук, приседая рядом с ним. — А можно? — Конечно, — Чонгук достает краба, аккуратно держа его за спинку, опасаясь клешней. — Держи его за за панцирь, вот так. Чимин смеется, держа краба, который, кажется, спокойно наслаждается жизнью в его руках. — Боже мой! Быстрее, сделай фото! Хосок ни за что не поверит! — Чонгук смеется, достает телефон и делает несколько снимков. — На самом деле он даже милый, — говорит Чимин, с любопытством изучая краба. Затем с озорным блеском в глазах он бросает его в воду, тот плюхается туда с бульком. — Будь свободен, маленький крабик! — Ты только что отпустил мой улов? — Чонгук смотрит на него с раскрытым ртом. — Он заслужил свободу. — Ты же ешь крабов? — Ну… да, — надувается Чимин. — Но именно с этим у нас образовалась связь, так что он заслужил быть свободным. На мгновение воцаряется молчание, прежде чем Чонгук смеется. — Ладно, ладно, только, пожалуйста, не образовывай связь с каждым крабом, иначе у нас будут проблемы, потому что это средства к существованию моей семьи. Чонгук бросает ловушку обратно в море, и она несколько раз пузырится, опускаясь обратно на морское дно. Пара заглядывает за борт лодки и наблюдает, как она исчезает из виду. Внезапно живот Чимина издает урчание, и он смущенно отводит взгляд, когда понимает, что Чонгук услышал это. — Голоден? — Эм… да. — Я как раз знаю одно место.

____

— Видишь? Я же говорил, что у нас есть наградная табличка? — гордо произносит Чонгук, когда они встают напротив ресторанчика его родителей. Это скромное здание с красными стульями, расставленными вокруг столиков перед входом, интерьер которого не менялся лет сорок, но насыщенный запах в воздухе — это все, что вам нужно знать о том, почему это место остается неизменным по истечении стольких лет. Есть причины, по которым это место удостаивалось наград. — Пахнет чудесно, — говорит Чимин, следуя за Чонгуком через входную дверь. — Ах! Чонгук-и, это ты?! — на сильном сатури восклицает женский голос, и внезапно из кухни в суматохе выбегает мама Чонгука. Сердце Чонгука теплеет при виде нее. У нее всегда было доброе лицо, румяные щеки, носогубные складки от улыбок и волосы такие же непослушные, как у Чонгука. Она заключает его в теплые объятия. — Ты не говорил нам, что приедешь навестить! Какой приятный сюрприз. Эй, дорогой! Чонгук здесь, — окликивает она, и из глубины помещения выходит отец Чонгука. Он намного тише, чем его жена, простой работяга, опора их семьи. Он ярко улыбается, подходя ближе. — Чонгук-а, — говорит он, тепло обнимая сына. — Ты уже ел? Чонгук качает головой, затем поворачивается к Чимину, который все еще нервно протирался у двери. Он подзывает его рукой, и Чимин медленно подходит к ним с натянутой улыбкой. Чонгук замечает, что кисти Чимина крепко сжаты в кулаки, как всегда, когда он волнуется, и Чонгука так и порывает взять его за руки. — Это мой друг Чимин, он из Сеула, — говорит Чонгук, положив руку ему на плечи и успокаивающе сжав. — Я только что прокатил его на лодке. Его родители смотрят на Чимина с теплыми и гостеприимными улыбками, и очень быстро становится очевидным, что они и понятия не имеют, кто он такой. Чонгук чувствует, как Чимин слегка расслабляется. — Городской мальчик, да? — говорит отец Чонгука. — Как тебе поездка в море? — Мне очень понравилось, сэр, — тут же отвечает Чимин. — Я понимаю, почему ваша семья проводит так много времени в нем. Отец Чонгука улыбается в ответ. — Вы двое голодны? — Умираем с голоду, — говорит Чонгук. — И я уже несколько недель расхваливаю Чимин-хену нашего знаменитого краба. — Ну, раз так, я не разочарую! — с энтузиазмом произносит мама Чонгука, закатывая рукава. — Я не позволю, чтобы мой сын и его друг ходили с пустыми желудками в моем присутствии. Давайте, давайте, — хлопнув, подгоняет их, — найдите себе место. Я принесу всего понемногу, чтобы ты мог получить хорошее представление о том, за что мы известны. Мы еще не обедали, так что давайте поедим все вместе. Она похлопывает мужа, торопя его обратно на кухню, чтобы приготовить еду, пока Чимин кланяется им, показывая благодарность. Как только они исчезают, Чонгук, не снимая руку с плеча, ведет его обратно к двери. — Я пойду посмотрю, не нужна ли им помощь. Почему бы тебе не поискать столик на улице? — он все еще помнит слова Чимина о том, что он всегда хотел посидеть на этих пластиковых стульях напротив ресторана… какое идеальное место, чтобы осуществить это. Чимин выскальзывает наружу, и Чонгук сквозь стекло наблюдает, как тот выбирает стол и садится. На нем нет маски или низко натянутой шапки, как было бы обычно. Он не напряжен, не оглядывается вокруг с тревогой. Вместо этого он выглядит спокойным и расслабленным, глядя на море, пока летний ветерок колышет его волосы. Ресторан расположен в ряду магазинов на набережной и имеет прекрасный вид на порт и два маяка. Чонгук к этому виду привык, видевший его каждый день, будучи ребенком, но, наблюдая за тем, как Чимин рассматривает окружение, он понимает, что это должно быть очень красиво для тех, кто смотрит в первый раз. Чонгук разворачивается и уходит на кухню, где находит свою маму, страстно складывающую огромное количество крабов и разных моллюсков в кастрюлю с сытным костным бульоном. Видя Чонгука, она передает кастрюлю ему. — Пожалуйста, отнеси на стол плиту и начни готовить это для меня. Чонгук кивает и выносит кастрюлю туда, где сидит Чимин, по пути хватая портативную настольную плиту. Он ставит все это на центр стола и разжигает пламя. — Здесь так мило, — говорит Чимин с красивой улыбкой, глаза превращаются в маленькие полумесяцы. — Я всегда хотел поесть вот так на улице. И вид красивый, — он оглядывает еду перед собой. — Мне уже не терпится попробовать вашу отмеченную наградами еду, о которой ты с таким восхищением рассказывал. — Ты не разочаруешься, — отвечает Чонгук, закрывая кастрюлю крышкой, когда та начинает кипеть, и аромат заполняет воздух вокруг них. Этот ностальгический запах всегда словно собой заворачивает Чонгука в теплое одеяло. Примерно через десять минут появляются родители Чонгука, неся еще больше тарелок с едой. Его мама заполняет каждый квадратный сантиметр стола блюдами и гарнирами, после подавая каждому них них по миске только что приготовленного на пару риса. — Спасибо, — тихо говорит Чимин. Родители Чонгука шумно садятся, без умолку болтая друг с другом. Они определенно резко контрастируют с людьми в Сеуле, определение «деревенщин», но Чонгук бы не променял их ни на что в мире. Поначалу Чимин нервничает, но родители Чонгука быстро его расслабляют добрыми словами и шутками. Мама Чонгука спрашивает его о каких-нибудь сплетнях, о которых Чонгук не рассказывает ей. Она даже спрашивает, есть ли у Чонгука тайный бойфренд, чем шокирует Чимина. Но она объясняет, что Чонгук им открылся какое-то время назад, и они поддерживают любой его выбор. Мать Чонгука настаивает на том, чтобы Чимин ел как можно больше, ее язык любви заключается в том, что она перекармливает всех, кто ей нравится. Чимин преодолевает свою первоначальную стеснительность и вскоре начинает получать удовольствие, с его лица не сходит улыбка, когда он переводит взгляд с Чонгука на его родителей, пока они ведут очень громкий и оживленный разговор, который, вероятно, может услышать любой в радиусе мили. — Чимин, дорогой, ты для нас всегда будешь желанным гостем, — говорит его мать, когда они возвращаются в ресторан, наконец закончив с едой. Она поднимает руки и нежно берет Чимина за лицо. — Город может быть слишком тяжелым для некоторых. Все всегда куда-то спешат, а загрязненный воздух не приносит никакой пользы. Так что не забывай почаще очищать легкие морским воздухом, хорошо? Чимин кивает, пока мать Чонгука ласково сжимает его щеки. — Обязательно. Я точно скоро вернусь. Спасибо вам обоим за вашу доброту и за потрясающую еду! — он улыбается и делает небольшой поклон, затем еще один, когда отец Чонгука ласково похлопывает его по плечу. После этого он поворачивается к Чонгуку. — Я быстро схожу в туалет, — шепчет он. Чонгук кивает, и Чимин исчезает, оставляя его с родителями. Внезапно его мать смотрит на него с понимающей улыбкой. — Какой милый мальчик. Он мне очень нравится. Такой вежливый, да еще и красавчик! — она подмигивает и легонько толкает Чонгука. — Я всегда беспокоилась о тебе, ты так далеко в этом огромном городе, но теперь я вижу, что ты в хороших руках. Мы полностью одобряем. Он — настоящее сокровище. Глаза Чонгука расширяются, и он чувствует, как краснеет. Он бросает взгляд на отца, который просто улыбается и согласно кивает на слова жены. — О-оу, — выдавливает Чонгук, — нет, эм… мы не… это не то, о чем вы подумали, — запинается он, хотя голос в его голове категорически не соглашается с ним… и полностью соглашается с его матерью. Он — сокровище. — Ах, да? — понимающе хмыкает его мама, ухмыляясь, но больше не настаивая. В конце концов она знает своего сына лучше, чем он сам. — Ну, в любом случае, можешь приводить его сюда в любое время. Когда Чимин возвращается из уборной, мать Чонгука тут же затягивает его в прощальные объятия. Он сначала замирает от неожиданности, но затем расслабляется и мягко обнимает ее в ответ, а его тихий смех заставляет сердце Чонгука делать кульбиты. К тому времени, как они выходят из ресторана, уже поздний полдень, золото заката переливается на воде, теплый морской бриз ласково обдувает их лица, пока Чонгук ведет Чимина на неспешную прогулку по гавани. — У тебя такие хорошие родители, — говорит Чимин, пиная камешек по дороге. — Я так нервничал, когда они предложили поесть вместе. Я привык, что семейные обеды — это всегда ссоры и драма, понимаешь? Но сегодня было так хорошо… и еда, и компания. Не думаю, что когда-либо ел столько за один раз. Твоя мама… она просто невероятная. — Ее язык любви — это кормить людей, — смеется Чонгук. — Тебе понравилась еда? — Она была потрясающей. Определенно лучшие морепродукты, которые я когда-либо ел. — Я же говорил. Морепродукты в Сеуле не сравнятся со свежим уловом прямо из моря. Так что теперь всегда возвращайся сюда, если захочешь поесть морепродуктов. И моя мама права, морской воздух действительно очень полезен для легких. — Ты что, пытаешься подкупить меня, чтобы я вернулся? — спрашивает Чимин, приподняв бровь. — Может быть… — ухмыляется Чонгук. — Ты и сам сказал, что тебе здесь нравится. — Мне здесь нравится, — без колебаний отвечает Чимин. — Здесь так спокойно по сравнению с Сеулом, и все, кажется, живут в гораздо более расслабленном ритме. И смотри, — он указывает на себя, — я хожу в чертовых шортах и футболке, потому что никто даже не догадывается, кто я! Ты вообще понимаешь, насколько это потрясающе? Я с самого детства так свободно не гулял. Я чувствую себя… нормальным. — Я бы не назвал тебя нормальным, — поддевает его Чонгук, и Чимин игриво толкает его, снова озорно улыбаясь. — Кто первый до маяка! — выкрикивает Чимин и без предупреждения срывается с места, его шлепанцы, одолженные у Чонгука, едва не слетают с ног. Чонгук в шоке смотрит ему вслед, затем смеется и разминает плечи. — Ты пожалеешь об этом! — кричит он, бросаясь вслед за ним. Когда он его настигает, то не удерживается от того, чтобы схватить Чимина со спины и закружить, чем вызвав у него громкий визг и смех, эхом разносящийся по порту. В итоге Чимин снова оказывается у Чонгука на спине, крепко обхватив его шею руками, пока тот несет его к концу пирса. Они садятся около маяка и молча наблюдают, как солнце опускается под воду. Они не говорят ни слова, но эта тишина идеальна, полна невысказанных слов. Невысказанных чувств и благодарностей. — Чонгук-а, — спустя время говорит Чимин, поворачиваясь к нему, — спасибо тебе за… ну, за все, если честно. За то, что пришел на церемонию награждения, чтобы поддержать меня, за то, что увез, когда мне нужно было передохнуть, за то, что дал мне шанс хоть раз почувствовать себя обычным человеком. Я даже не могу выразить, как много это для меня значит. — Пожалуйста, хен, — говорит Чонгук, сглатывая комок в горле, — хотя честно, мне действительно нравится проводить с тобой время. Я так рад, что познакомился с тобой. Они смотрят друг на друга. — Знаешь, твоя бабушка была права, — мягко говорит Чимин, заглядывая Чонгуку в глаза, словно изучающе. — Что ты имеешь в виду? — Чонгук вопросительно поднимает бровь. — Ничего, — Чимин качает головой, отворачиваясь. Когда последние лучи солнца исчезают за горизонтом, они возвращаются в лодочный домик. Чонгук, в конце концов, большую часть пути несет Чимина на спине, но он ничуть не возражает. Есть что-то такое в весе Чимина на его спине, что заставляет его чувствовать себя заземленным. Точно даже его заставляет чувствовать себя океан. Дома. Вернувшись в лодочный домик, Чимин тихонько напевает, складывая в сумку, которую одолжил ему Чонгук, свои немногочисленные вещи. Чонгук тоже собирает свой рюкзак, аккуратно складывая костюм, насколько это возможно, пока не сдается и просто запихивает его внутрь. Все равно придется сдавать в химчистку, так что пара складок ничего не изменит. — Эм, наверное, мне стоит переодеться… — говорит Чимин, проводя рукой по футболке, в которой он сейчас. Он бросает взгляд на одежду, которую носил вчера, словно она чем-то его обидела, а потом смотрит на Чонгука. — Я могу забрать эти вещи с собой и постирать их для тебя, если хочешь? — Можешь просто оставить их себе, — говорит Чонгук, указывая на его наряд, — если хочешь… Чимин опускает взгляд на потрепанную футболку и машинально касается ее. — …Ты уверен? — На тебе они смотрятся даже лучше, хен, — кивает Чонгук. — Серьезно, как на тебе абсолютно все выглядит хорошо? Даже серферский стиль? — он театрально вздыхает, зажимая переносицу. — Не могу поверить, что ты затмил меня в моем же родном городе. — Да ну, ты вообще себя видел? — фыркает Чимин, делая жест в сторону Чонгука. — Не могу поверить, что ты просыпаешься вот так. Чонгук усмехается, но чувствует, как его щеки начинают гореть. Чимин складывает свою вчерашнюю одежду в сумку, которую ему дал Чонгук, затем садится на кровать и, вздохнув, оглядывает лодочный домик, пока из окна доносится шум волн. — Я бы хотел, чтобы мы остались здесь навсегда, — мечтательно говорит он. — Но мне нужно вернуться и разобраться с делами. Думаю, в этом и заключается взрослая жизнь. Чонгук кивает. — Ну, я уверен, что мои родители в любое время будут только рады видеть тебя снова. — Они такие добрые, — Чимин поворачивается к нему с улыбкой. — Тебе повезло иметь таких родителей, Чонгук-а… так повезло, — Чонгук слышит грусть в его голосе. Он знает, как ему повезло, что у него такие добрые и поддерживающие родители. Он даже представить себе не может, каково это — оказаться на месте Чимина. — Это помогло тебе ненадолго отвлечься? — Помогло, — кивает Чимин. — Даже больше, чем ты думаешь. Мне правда совсем не хочется уезжать. Чонгук понимающе хмыкает. — У этого места есть определенный шарм, не так ли? — Компания тоже не так уж плоха, — улыбается Чимин. Чонгук подходит к Чимину, сидящему на кровати, и протягивает ему руку. — Готов вернуться в реальность? Чимин берется за его руку, позволяя Чонгуку поднять себя. Он в последний раз оглядывает домик, прежде чем встретиться взглядами с Чонгуком. — Готов.

____

Обратный путь до Сеула кажется для Чонгука слишком быстрым. Намного быстрее, чем их поездка на побережье. Они говорят обо всем и ни о чем, и Чимин немного больше раскрывает ему свои планы. Кажется, он точно решил уйти из актерства, твердо стоя на том, что никому не позволит поколебать себя, и Чонгук уверяет его, что он и его друзья поддержат его во всех его решениях. Спустя некоторое время Чимин засыпает, его голова клонится вперед. Он выглядит таким умиротворенным, и Чонгуку греет душу видеть, как спокойно он спит, зная, как часто тот страдает от бессонных ночей. Совсем скоро Чонгук неохотно сворачивает к дому Чимина, а охранник, узнав Чимина на пассажирском сиденье, открывает для них ворота. Он заезжает в подземный паркинг и останавливается возле лифтов. — Чимин-хен? Просыпайся, мы на месте, — Чонгук глушит двигатель и осторожно потрясывает Чимина до пробуждения. Чимин медленно открывает глаза, сонно оглядывается. Когда он понимает, что они вернулись в Девять Один Ханнам, он кажется разочарованным. — Прости, я снова заснул. — Не извиняйся, хен. Я рад, что ты смог немного отдохнуть. — Честно говоря, за эти выходные я чувствую себя более отдохнувшим, чем за всю свою жизнь, — говорит Чимин хриплым от сна голосом. Он разворачивается в своем сидении, чтобы посмотреть на Чонгука. — А ты, наверное, вымотался. Ты же за последние два дня провел за рулем часов восемь, а завтра тебе еще и на работу… — Со мной все в порядке, хен, — перебивает его Чонгук, прежде чем Чимин начнет испытывать чувство вины. — Я постоянно езжу по этому маршруту, так что уже привык. Я отлично провел время с тобой. — Я тоже, — с искренностью в глазах отвечает Чимин. — Это именно то, что мне было нужно. Я правда не знаю, как тебя отблагодарить, Чонгук-а. Это так много для меня значит. — Не за что, хен, — Чонгук улыбается. — Я очень рад, что смог помочь. Чимин берет сумку с заднего сиденья и нехотя открывает дверь. Чонгук тоже выходит, обходит машину и останавливается перед ним. — Я… я напишу тебе, — говорит Чимин. — И увидимся завтра на съемках. Снова в реальность. — Не позволяй им помыкать тобой, ладно? — Чонгук поднимает сжатые кулаки. — Пак Чимин, файтинг! Чимин дарит ему ослепительную улыбку, а затем делает шаг вперед, обхватывает руками его торс и буквально падает в его объятия. Чонгук даже не задумывается, прежде чем крепко прижимает его к себе, их тела идеально соприкасаются в чем-то гораздо большем, чем просто объятие. Чимин крепко сжимает его, утыкается носом в его шею и глубоко вдыхает. Они стоят так, обнимая друг друга, кажется, целую вечность, подбородок Чонгука лежит на макушке Чимина, пока он нежно гладит его по спине. Наконец, Чимин неохотно отстраняется. — Мне пора. А тебе пора домой, кормить своих рыбок. — Ладно, ухожу, — усмехается Чонгук. — Спокойной ночи, хен. — Спокойной ночи, Чонгук-а, — отвечает Чимин, направляясь к двери, ведущей к лифту. Он поворачивается в последний раз и машет рукой, а Чонгук наблюдает за ним, пока тот не скрывается из виду. В ту ночь, когда Чонгук возвращается домой, все, о чем он может думать — это Чимин. Чимин с пляжно-растрепанными волосами. Чимин, сидящий на лодке его брата и держащий краба. Чимин, гуляющий без шапки и маски, не прячась от посторонних глаз. Чимин, впервые с момента их знакомства искренне, беззаботно улыбающийся. Он целиком и полностью поглощен Чимином. Ощущая, как по нему разливается вдохновение, Чонгук садится на диван, глубоко вздыхает, открывает ноутбук и начинает писать свою статью о Пак Чимине.