Красная вишня

      Сакура прижалась к стене прихожей в своей квартире. В тот момент, когда она услышала стук в дверь и пошла открывать ее, та распахнулась, и Какаши тихо, но решительно вошел внутрь, закрыв за собой дверь. Прежде чем она успела произнести хоть слово, он загнал ее в угол, с непроницаемым выражением в его обычно улыбающихся глазах. Его руки прижимали ее к стене, его ладони — по обе стороны ее головы, держа ее в ловушке.       От нее не ускользнуло, как близко он был к ней, жар его тела, касавшегося ее собственного, в то время как само его присутствие, казалось, заставляло ее сердце грохотать в груди. Ее первым побуждением было оттолкнуть его, но сама мысль о том, чтобы дотронуться до него, вместо этого заставила ее просто убрать руки за спину. Не в силах справиться с глубиной его темных глаз, она крепко зажмурилась и отвернулась.       О боги, он знал! Конечно же, он знал! Он же не был идиотом! Это ведь Какаши! Он знал все! Вот дерьмо! Она все испортила. Он…       — Сакура, — прервал он ход ее панических мыслей.       — Д-Да?       — Почему?       Его голос был таким тихим, что Сакура вскинула голову и в замешательстве открыла глаза. Взор его угольно-черных глаз всегда был таким неразборчивым, ее инстинкты всегда слегка дергались, словно указывая ей на то, что происходит в голове этого человека. Теперь, когда она смотрела прямо в них, она не могла отвести взгляд.       — …а почему нет? — слова вырвались прежде, чем она успела осознать всю их серьезность.       Наступило молчание, прежде чем Какаши опустил глаза.       — …ты сама не знаешь, о чем просишь.       Прежде она бы огрызнулась на него, сказав, что он сам не знает, о чем говорит. Старое ощущение незащищенности и неполноценности немедленно заставило бы ее насторожиться, обезопасить свои уязвимые чувства и шаткую уверенность в себе. Но с Какаши, по какой-то причине, когда они оставались лицом к лицу, все это, казалось, застревало в горле.       Может быть, это было просто из-за того, что он столкнулся с ней лицом к лицу, а не убежал, как обычно делал. Он никогда не был склонен к более глубоким связям, выходящим за рамки товарищества и дружбы. Тот факт, что вместо этого он пытался поговорить с ней, нарушал его обычную привычку. Но сейчас все было по-другому. Это было нечто большее.       Ее рука выскользнула из-за спины, чтобы дотянуться и прижаться к щеке Какаши. У нее перехватило дыхание от того, что он не отстранился, позволив ей провести большим пальцем по его коже над традиционной маской.       — Какаши, — прошептала она. — Почему ты здесь?       Он отметил отсутствие обычного суффикса после своего имени и то, как естественно она чувствовала себя, когда так просто обращалась к нему. Даже ему самому было странно добавлять уменьшительно-ласкательный суффикс к ее имени, особенно в разгар этой стычки.       Ее вопрос был вполне справедлив. Почему он здесь оказался? Она не знала, что он узнал. Конечно, у нее наверняка были свои теории. Но Сакура никогда открыто не говорила с ним об этом. Если уж на то пошло, то именно он всколыхнул все это, превратив в проблему, вместо того чтобы позволить погрузиться в темную бездну вероятностей и других возможностей.       Он мог бы просто позволить этому угаснуть, позволить обычному течению жизни продолжаться, как только она преодолеет то, что заставляло ее волноваться рядом с ним.       Какаши закрыл глаза и наклонился вперед, чтобы прижаться головой к изгибу ее шеи. Она застыла от удивления, но не двинулась с места, ее рука, которая раньше лежала на его щеке, теперь сжалась в кулак у нее на груди.       Но в отличие от многих случаев в его прошлом, когда подобные потенциальные конфронтации могли иметь место, конкретно эту… Конкретно эту он просто не мог проигнорировать. У него не было сил вынести то, что последует, если он пренебрежет этой возможностью.       — Ты не знаешь, о чем просишь, — повторил он.       Последовала пауза, прежде чем она ответила, ее голос звучал сильнее, чем прежде.       — Я точно знаю, чего хочу.       — Ты не знаешь, что все это повлечет за собой.       — Ты прав, — ее непринужденное согласие сначала удивило его, но ему бы не следовало этого делать. Она уже достаточно натерпелась, чтобы думать, что знает все на свете. — Я не знаю… но хочу узнать.       — Сакура…       Прежде чем он смог оторваться от нее, Сакура собрала все свое мужество, чтобы протянуть руку и обхватить его торс. Если ему позволено вот так прижиматься к ней, то будет только справедливо, если она тоже воспользуется этим преимуществом. Ее рука обвилась вокруг него, в то время как другая потянулась вверх, чтобы обхватить его сзади за шею, удерживая его лицо прижатым к ней.       — Ничего не изменилось, — мягко заверила она его, наклонив голову, чтобы дать ему еще больше уверенности. — Это просто ты и я, как и всегда.       — Но ты же хочешь большего.       — Да, — снова честно призналась она. — Но не сейчас… потому что, как ты и сказал, я тебя не знаю. Я знаю о существовании твоей ноши, но ничего не знаю ни о ней, ни о тебе. Я видела и слышала о том, что тебе пришлось пережить, но сам ты никогда об этом не рассказывал. Так что да, ты прав, я не знаю, что значит начать… начать с тобой отношения… но это не меняет того факта, что я хочу тебя.       Она почувствовала, как его рука соскользнула вниз по стене и легла ей на талию. Его рука была намного больше и казалась тяжелой на ее теле, но само осознание того, что он не отстранялся, согревало ее.       — … так позволь мне узнать тебя получше.       И они остались стоять у стены. Ее веки затрепетали, опустившись, когда она сосредоточилась на ощущении его мягкого дыхания, его большого пальца, который рисовал маленькие круги на ее бедре.       Он не отстранился.       Он не говорил ей отказаться от своих чувств.       Тот факт, что он вообще ничего не говорил, сказал о многом, и для Сакуры, которая всю жизнь жила тишиной своих близких, этого было достаточно.