Whirlpool/ Водоворот

      Санеми ворвался в свое поместье и распахнул дверь спальни.       «О, зачем ты здесь, черт возьми?» Санеми чуть не бросил свой меч в лицо Гию вместе с ножнами. Не то чтобы он был удивлен, увидев его там, но инстинкт и привычка все еще были трудно отделаться. Гию поднял взгляд, спокойный, как всегда, сидя за низким столиком Санеми, словно он был хозяином этого места.       Прошло несколько дней тренировок без происшествий — Санеми даже зашел так далеко, чтобы сказать, слишком спокойно. Гию приходил каждый день, как и обещал, и они даже еще пару раз пили чай, вызывая изумление любопытных стажеров, шатающихся вокруг. Но как будто никто из них не хотел прикасаться к странной атмосфере того последнего раза, Гию покидал свое поместье после захода солнца без всяких обсуждений или пауз, с одним лишь теплым взглядом в глазах.       Санеми не знал, почему это его почти беспокоило. Неужели он и Томиока Гию каким-то образом стали друзьями?       Это было странным прогрессом, мягко говоря. И он все еще не был уверен, что его гордость в порядке из-за дружбы с таким смущающим придурком, как Гию.       Но с тем, насколько мирными эти дни… Хаос внутри него не имел никакого смысла. Он не знал, почему он не мог просто быть непринужденным, находясь в мирных отношениях с Гию, добиваясь хорошего прогресса как в своих собственных тренировках, так и с низшими чинами, не беспокоясь ни о каких демонах. Даже не было никакого стресса от попыток держать Гию на расстоянии, и все же тот факт, что не было странных моментов, которые продолжали воспроизводиться в его голове, снова и снова, пока он лежал без сна всю ночь…       Тот факт, что он снова лежал без сна всю ночь, изо всех сил пытаясь сдержать беспокойные мысли, о том, что ему нужно, что он хотел, чтобы помочь ему заснуть…       Они были в хороших отношениях. Но в эти дни Гию не пересек черту, которая обычно казалась ему такой невидимой. И Санеми чувствовал, что он теперь действительно сходит с ума, потому что та черта, которую он всегда молил Бога, чтобы Гию соблюдал хотя бы раз… Теперь, он как бы хотел, чтобы она просто исчезла.       Может быть, он просто слишком привык к их рутине. Теперь он даже не мог быть нормальным и ценить нормальные отношения с тем, кто по сути был его коллегой по работе.       Он сходил с ума, он действительно сходил с ума. Когда Гию улыбнулся ему с таким мягким взглядом в глазах, а затем — и затем ничего не сделал, не прикоснулся к нему, не задержался, просто повернулся, чтобы уйти… Какая-то часть его, черт возьми, не могла этого вынести. И была также часть, которая напомнила ему, что именно этого он и хотел. Оба голоса становились одинаково опасно громкими.       Но сегодня была другая проблема.       «Что случилось?» — мягко спросил Гию.       «И правда, черт возьми, что случилось?» — прошипел Санеми, отбрасывая меч в сторону дрожащей рукой. «Это твой драгоценный приемный сын, Камадо. У этого маленького ублюдка есть яйца».       «Танджиро? Он теперь тренируется с тобой?»       «Больше ни хрена. Он перешел черту. Этот маленький кусок дерьма посмел накричать на меня, затеять драку и попытаться поучить меня, как мне следует обращаться с еще одним бесполезным низшим по рангу. Как будто он имеет право даже разговаривать со мной, будучи сам чертовым новичком». Санеми взмахнул рукой и опрокинул весь стол в порыве ярости. Чем больше он думал об этом, тем хуже становилось. Его кровь бурлила в его теле и кипела изнутри, как будто он был заперт в середине битвы, но сражаться было не с кем, кроме демонов, формирующихся в его сознании, смеющихся и издевающихся над ним.       Гию безразлично посмотрел на стол. «Танджиро, безусловно, оставляет глубокие следы, куда бы он ни пошел. Но этого было достаточно, чтобы ты запретил ему тренироваться?»       «Ему не запретили тренироваться со мной, ему запретили, блядь, находиться рядом со мной». Санеми стиснул зубы так сильно, что услышал треск, весь гнев, отвращение, страх и паника сегодняшнего дня все росли и росли, пока он не смог больше дышать. «Он сражался со мной. Чтобы защитить этого бесполезного, жалкого неудачника, который вообще не должен был быть в корпусе. Кто сделал невообразимое, немыслимое…»       «О чем ты говоришь?» Гию нахмурился. Санеми издал хриплый крик, покачал головой и схватился за собственные волосы, пытаясь вытеснить воспоминание о лице Геньи, когда тот сказал ему, что сам решит свою судьбу. Гию резко вдохнул, быстро встал, чтобы схватить запястья Санеми и с трудом отдернуть его руки. «Санеми, что ты делаешь? Что происходит?»       Санеми вырвался из его хватки, дыша короткими рывками. «Он ел демонов. Ты знал это?»       Глаза Гию расширились от этого, но не прошло и секунды, как они успокоились.       «Ты говоришь о Генье?»       Санеми резко рассмеялся. Значит, он уже знал. Люди знали об этом, но ничего не сделали.       «Так вы, ребята, говорили об этом, да? Ты дал ему свое чертово одобрение на что-то подобное?» Санеми сел с грохотом и ударил кулаком по перевернутому столу. Он почувствовал трещину под своей горящей кожей. Глаза Гию сузились, но он ответил спокойно, тоже садясь обратно.       «Нет. Он мне не сказал. Но есть только один человек, который может заставить тебя вести себя так». Глаза Гию были острыми, пронзая Санеми прямо в самую душу, и, ей-богу, он ненавидел это прямо сейчас. «Ну и что? Он ел демонов значит?»       «Да, он ел чертовых демонов. И ты не видишь в этом чертовой проблемы?» — прорычал Санеми, обнажив зубы в рычании и раздавив стол в щепки под своей рукой.       «Я вижу проблему». Гию невозмутимо ответил. Санеми бросился на него, схватил за воротник и дернул вперед.       «Проблема в том, что мой младший брат убивает себя, и никто его не остановил!» — закричал Санеми, его зрение затуманилось. «Я что, должен смириться с этим? Не зная, какие, черт возьми, последствия, как это может на нем сказать, не зная, может ли демоническая грязь разлагать его разум и тело изнутри — не зная, умирает ли он, черт возьми, прямо сейчас?! Ты видел, что силы Искусства Кровавого Демона могут сделать с людьми! И если он не остановится, его убьют!»       Гию стиснул зубы, дергая руку Санеми, крепко сжимавшую его воротник. «Не дай Бог, но это возможно. Но даже так, я предполагаю, что ты не разговаривал с ним об этом вежливо».       Санеми оттолкнул его, не в силах услышать собственное прерывистое дыхание из-за грохота крови в ушах.       «А ты бы смог? Если бы это касалось кого-то в твоей жизни?» — прорычал Санеми. Гию сжал губы в плотную, ровную линию и выдохнул через нос.       «Что ты ему сказал?» Гию имел наглость вздохнуть. Санеми усмехнулся, взволнованно проводя рукой по волосам и слыша ужасный звук, вырывающийся из его собственного рта, смех, похожий на царапанье стальных лезвий друг о друга.       «Если он собирается это сделать… Если он решил сделать что-то подобное только для того, чтобы быть в корпусе…» — выдохнул Санеми, покачав головой и почувствовав, как комната закружилась вместе с ней. «Я ничего не могу сказать, чтобы остановить его. Я мало что могу сделать, чтобы остановить его, если у него есть некоторая степень регенеративных способностей, как у демонов. Мне нужно вывести его из строя навсегда. Поэтому я решил вместо этого выколоть ему глаза».       «…Что?» У Гию отвисла челюсть.       «Ну, я, блядь, не преуспел, потому что именно тут в историю вмешался Камадо, блядь, и вел себя так, будто у него есть какое-то право вмешиваться в это дерьмо!» — закричал Санеми. «Это никого не касается! Очевидно, что никому, кроме меня, нет дела до того, что Генья сошел с ума!»       Гию уставился на него так, будто он сам только что съел демона прямо у него на глазах. Санеми не мог найти в себе сил беспокоиться прямо сейчас, когда тени и демоны заполонили его мозг и наполнили его глаза чернотой.       «Это непростительно. Мне все равно, какая у него, черт возьми, может быть причина, это дерьмо непростительно. И все же я дал ему возможность уйти из корпуса прямо там и тогда, и я бы простил его, но он не воспользовался этим». Санеми не мог остановиться и продолжил, даже когда его голос надломился и задрожал. «Он ел демонов, чтобы забрать их силу. Он позволил себе превратиться в демона, когда увидел, в какое кровожадное чудовище превратилась наша мать, убив остальных членов моей семьи, и как мне пришлось убить ее собственными руками! И я должен был просто не обращать внимания на это?!»       Гию вздрогнул и прижал руку ко рту. Его широко раскрытые глаза стали слишком яркими и стеклянными, и Санеми это ненавидел. Каким-то образом он просто знал, что этот ужасный взгляд, полный боли, отражает его собственный.       Да. Он не был уверен, рассказывал ли он когда-либо Гию о том, что случилось с его матерью и семьей, но это, черт возьми, не имело значения. Единственное, что имело значение, так это то, что это больше никогда не повторится, и все же…       «Если это то, на что он пойдет, чтобы остаться в отряде, я должен сделать так, чтобы он никогда больше не смог владеть чертовым мечом». Санеми спрятал голову в руках, впиваясь ногтями в кожу головы, тщетно пытаясь забыть страх в глазах Геньи, когда тот понял, что с ним чуть было не случилось.       Гию втянул воздух, опуская руку.       «Хватит, Санеми. Прекрати уже». Холодный, жесткий тон его голоса был подобен брызгам холодной воды в лицо. «Я не могу понять, хочешь ли ты защитить его или убить сам. Что, черт возьми, ты пытаешься сделать? Добраться до него раньше демонов? Ты вообще здраво мыслишь?»       «Он ел их. Он ел их!» — прошипел Санеми, вспышка жара обожгла переносицу. Его глаза защипало, а голос снова задрожал. Это было нелепо, вся эта чертова штука была такой нелепой-       «Ну и что? Он, должно быть, сделал это только для того, чтобы стать сильнее! Чтобы иметь возможность остаться в корпусе и поговорить с тобой». Гию был непривычно резок. На что, черт возьми, он сейчас злится-?       «Я знаю это!» взорвался Санеми, ударив кулаком по полу. «Вот и вся причина, по которой-»       «Тогда почему ты наказываешь его за это?» — рявкнул Гию. «Как ты мог попытаться ослепить его? Его собственный старший брат пытается выколоть ему глаза, разве это более гуманно, чем позволить демонам поглотить его?»       «Заткнись, заткнись, ты, блядь, ничего не знаешь!» — закричал Санеми, огонь горел по его венам, а его горло грозило полностью закрыться. Мир вращался слишком быстро, неумолимо и тошнотворно, когда он жаждал ударить что-то, может быть, себя, может быть, Генью… Нет, не Генью…       Санеми попытался сосредоточиться на дыхании, но воздух, казалось, просто исчез, прежде чем он мог достичь его легких. Его руки неудержимо тряслись, желчь поднималась к горлу, когда он чувствовал, как липкие нити крови покрывают его пальцы, только чтобы посмотреть вниз и ничего не увидеть. Если бы он преуспел сегодня, это была бы не просто кровь, не так ли. Он вырезал бы достаточно демонических глазных яблок, чтобы знать, как выглядит все это дерьмо. Он к этому привык.       Но…       Если бы это был Генья…       «Он…» Санеми провел дрожащими пальцами по волосам, едва не вырывая пряди. «Он ел демонов… Просто чтобы… Просто чтобы…»       Он услышал, как его младшие братья и сестры визжат от боли. Он почувствовал, как обжигающий жар крови матери брызнул ему на лицо, когда он вонзил нож ей в живот. Он увидел, как Генья плакал и кричаа от страха, называя его убийцей, пока демонический пепел, который был их матерью, рассыпался под утренним солнцем.       Красный вспыхнул за его закрытыми глазами, и на мгновение он увидел Генью, рассыпающегося в пепел под его клинком, когда взошло солнце. Санеми покачал головой, сильнее зажмурив глаза, чтобы попытаться отогнать образ, плечи вздымались, когда он делал поверхностные, прерывистые вдохи, которые содрогались на входе и обжигали на выходе.       «Что, черт возьми, я еще могу сделать, чтобы остановить его? Если он зашел так далеко, ничто…» Санеми подавил звук, который был опасно близок к рыданию. «Ничто из того, что я могу сделать, не остановит его, если только я не сделаю так, чтобы он больше никогда не смог сражаться…»       Гию схватил его за плечи.       «Твоя логика фатально ошибочна, Санеми. Ты так отчаянно хочешь, чтобы он покинул корпус, потому что считаешь, что это слишком опасно, и хочешь защитить его от этого. Тогда зачем ты сам подвергаешь его такой опасности?» Гию грубо встряхнул его, заставив посмотреть на него. Санеми яростно вывернулся из его тисков и отшвырнул его руки для пущего эффекта.       «Потерять глаза лучше, чем потерять свою чертову жизнь!» — закричал Санеми. «И свою чертову душу вместе с ней, зайдя так далеко. Опять же, где доказательства, что он сам не станет одним из них?! Тогда мне действительно придется убить его собственными руками!»       «Ты не знаешь, что произойдет. И даже если это произойдет, у нас уже есть случай, доказанный Танджиро и Незуко, что демоны могут оставаться людьми, если им дать правильную заботу и внимание! Если они сами достаточно сильны! Я изначально думал, что демоны и люди совершенно неспособны сосуществовать, и ничто не могло убедить меня в обратном. Но эта мысль была полностью отброшена этими двумя!» Гию ответил оглушительным криком. Санеми едва успел удивиться, когда Гию продолжил с огнем в глазах. «Ты тоже старший брат. Ты можешь заботиться о нем, защищать его и сражаться вместе с ним, ты вполне способен сделать это. Почему ты делаешь каждый неверный шаг, потому что ты так ослеплен тем, что считаешь лучшим для Геньи? Ты когда-нибудь спрашивал его, чего он хочет?»       «Мне не нужно спрашивать его, чего он хочет, черт возьми! Ты даже не знаешь, о чем, черт возьми, говоришь. Я знаю, чего он, черт возьми, хочет! И это неправильно, не стоит рисковать его жизнью в корпусе только потому, что он хочет быть рядом со мной!» Голос Санеми сорвался, глаза затуманились от гнева, страха, тошноты, всего слабого и позорного, что грозило выплеснуться при малейшем толчке. Но он отказывался быть хрупким. Он отказывался позволять этому переполняться и подавлять его, даже если он все еще не мог дышать, и его тело все еще не переставало трястись. Даже если ледяной взгляд в глазах Гию ударил его прямо сейчас, как удар в живот.       «Ты всегда думаешь, что ты настолько прав, что знаешь лучше. Отбросив твое высокомерие, реальность такова, что ты уже был неправ один раз». Гию говорил холодно. Санеми вздрогнул.       «И кроме того, что делает Генью другим?» Гию прищурился. «Что делает его таким особенным? Если другие люди могут быть в корпусе, если все эти дети и все другие Столпы, ты и я можем быть в корпусе, несмотря на опасность, почему он не может? Ты смотришь свысока и ругаешь всех остальных за то, что они остаются, несмотря на опасность? Нет!»       Санеми стиснул зубы и сжал кулак, пока не почувствовал каплю крови под ногтем, но он обнаружил, что у него нет сил снова взорваться. И когда Гию смотрел на него глазами, такими же жесткими и непоколебимыми, как камень, он на самом деле не знал, хочет ли взорваться.       «Ты уважаешь и чтишь тех, кто сражается за наше дело ценой своей жизни. Почему ты не даешь Генье такую ​​же возможность?» Гию закрыл глаза и сделал долгий, глубокий вдох. Как будто он успокаивал себя. Как будто это ему нужно было успокоиться. «Как ты мог подумать о том, чтобы отнять у него все, ослепив его?»       «Заткнись, ты не…» Санеми медленно покачал головой, зажимая рукой рот и отводя взгляд. Со всей борьбой, которая уходила из него и на ее место подкрадывалась усталость, мир снова замедлился, и тени отступили обратно в уголки его разума. Но он не мог перестать видеть лицо Геньи после того, как Танджиро спас его от Санеми. После того, как Гию спас его от Санеми в прошлый раз. Этот образ был выжжен в его мозгу раскаленным железом, и он не знал, что, черт возьми, делать.       Он сходил с ума.       Гию не сказал ничего плохого. В глубине души Санеми это знал. Но как он мог просто принять это? Как он мог просто оставить Генью в покое? Как он мог смириться с этим? Как он мог позволить Генье рисковать своей жизнью? И как Генья мог отказаться от своей человечности, предать Санеми и их мертвую семью?       «Ты не…» Санеми провел рукой по лицу и опустил голову, пытаясь собрать остатки самообладания и здравомыслия. Гию ничего не знал. Он не знал, каково это. Он не знал, каково это — столкнуться с чем-то подобным. После всего, что он сделал, после всего, чему он посвятил свою жизнь…       «Сегодня ты был неправ, Санеми. Ты был неправ, что оттолкнул Генью с самого начала и заставил его отчаяться. Но сегодня особенно…» — сказал ему Гию, как будто он и так, черт возьми, не знал. Но он не мог этого принять. Он просто не мог.       Гию просто молча смотрел на него несколько долгих мгновений. Когда он снова заговорил, его голос стал тише, брови нахмурились, как будто ему тоже было больно по какой-то причине. «Тебя вырвало в прошлый раз, потому что ты чуть не причинил ему боль. Ты же сказал, что не хочешь причинять ему боль. Что это тогда было?»       «Просто…» Санеми резко втянул воздух, не в силах задержать его дольше секунды, и снова выдохнул, опустив плечи. «Блядь, да ладно. Просто прекрати, просто заткнись, я не…»       Санеми не думал, что он неправ, учитывая какую хернь творит Генья. Но он также понимал свою ошибку сегодня.       И он также знал, что Гию не заслуживает быть втянутым в это дерьмо. Неважно, насколько Санеми не хотел этого слышать, Гию не сказал ничего плохого. Он сказал то, что нужно было сказать. Знание этого, принятие этого и мысль о том, что ему все равно, что Гию сует свой нос в его дела — полная противоположность тому, из-за чего он бы взорвался в прошлом…       Это вызвало инстинктивный всплеск страха, потому что это было не так, как должно было быть. Это было еще хуже, потому что, возможно, Гию был единственным человеком в мире, который мог что-то сказать Санеми. И Санеми знал, что он сказал это только потому, что ему было не все равно.       Одному Богу известно почему.       Но по какой-то причине этот голос страха сейчас заглушало все другое.       «Извини», — выдохнул Санеми, закрыв глаза. «Это не имеет к тебе никакого отношения, я не должен был кричать на тебя и вымещать на тебе злость. Я не должен был…»       Ему пришлось сделать еще несколько длинных, успокаивающих вдохов, прежде чем он смог снова взглянуть на Гию.       «Мне жаль», — повторил Санеми тверже. Глаза Гию снова стали неподвижными и непроницаемыми, спокойные, прохладные глубины океана, которые, казалось, никогда не могли быть потревожены. Извинения дались ему нелегко конечно, но он в любом случае не ожидал большой реакции. Он мог только попытаться предположить, был ли Гию… может быть, был ранен или расстроен из-за этого, но эти глубокие, стальные синие глаза ничего не выдавали. Санеми вдохнул еще глубже, чтобы полностью успокоиться.       Его смятение по поводу того, что делать с Геньей, изначально не было связано с Гию. Это не было бременем Гию, и он должен был…       Нет, он не хотел нападать на Гию из-за своих собственных проблем. Это было то, что он должен был выяснить сам, позже, когда это не повредит никому другому.       «И я знаю, что то, что ты говоришь, не… неправильно. Я тоже это знаю, я уже…» Санеми едва мог поверить словам, которые он позволял себе произносить, и мыслям, которые он позволял себе иметь… Но, может быть, он просто слишком чертовски устал, чтобы попытаться понять почему.       Все, что он знал, это то, что он не хотел видеть Гию, смотрящего на него так. Он хотел того странного, нормального, дерьмового мира, который царил между ними последние несколько дней. Он не хотел ссориться, и он не хотел, чтобы Гию…       «Ты можешь… просто оставить это пока?» — тихо спросил Санеми, так тихо, как только мог. Он не знал, как это лучше выразить, но надеялся, что Гию поймёт каким-то образом. Он больше не пытался быть враждебным, он не хотел…       Гию смотрел на него, на его холодном лице не было ни тени эмоций.       Санеми это чертовски ненавидел, понял он. Не так, как раньше. Это лицо было именно таким, каким этот отчуждённый, бесстрастный придурок всегда выглядел где угодно, с кем угодно, но теперь оно было настолько непривычно Санеми, что он чувствовал, будто они чужие.       Теперь, когда Гию посмотрел на него как на любого другого незнакомца, Санеми почувствовал, как в его груди завязался узел.       «…Хорошо». Гию опустил голову, все еще глядя на него этими холодными, неподвижными, далекими глазами. «Но я не тот, перед кем ты должен извиняться».       «…Я не хочу об этом думать. Я не могу». Пробормотал Санеми, позволяя своему взгляду скользнуть вниз, как будто это могло остановить тот образ испуганного лица Геньи, который снова вспыхнул в его голове. «По крайней мере, не сегодня».       Он снова посмотрел на Гию, который даже не моргнул, и что-то грызло Санеми изнутри. Тупая, безымянная боль, зарытая где-то глубоко в его груди, но он не мог ее игнорировать.       «Не сейчас». Голос Санеми почти упал до шепота, слова вырывались из него без разрешения. «Я не хочу, чтобы мы…»       Он не хотел говорить об этом прямо сейчас, и он не хотел продолжать ссориться. Он ничего не мог с собой поделать, он просто чертовски привык, что теперь Гию может спокойно выпить с ним чашечку чая или поговорить о случайных, бесполезных вещах, о которых он забудет к завтрашнему дню. Особенно после рошедшего дня он просто хотел…       Его рука дернулась, зудя от желания протянуть руку и сделать что-нибудь глупое, например, схватить Гию за запястье.       Он не хотел, чтобы Гию расстроился и ушел.       Но Гию все еще смотрел на него со своими стенами и этой непроницаемой маской отчуждения, и Санеми действительно не знал, насколько Гию может быть зол или расстроен прямо сейчас.       «Ты… Ты в порядке?» — с трудом выдавил Санеми, борясь с инстинктивным желанием нахмуриться от явного дискомфорта из-за произнесения чего-то подобного. Извинения уже были достаточно чужды ему, но это было совсем другое дело.       Как смешно. Он, Шиназугава Санеми, на самом деле не хотел, чтобы Гию пострадал. Он волновался — его чертовски волновало, расстроен Гию или нет, и что он может с этим поделать. Больше нельзя было этого отрицать, он даже не мог притворяться перед самим собой.       Гию еще мгновение смотрел на него, как будто что-то обдумывая, прежде чем он легко вздохнул.       «Я в порядке, Санеми». Гию слегка, мягко улыбнулся. Санеми почувствовал это как удар в живот, сильную вспышку облегчения от того, что он действительно, кажется, в порядке, и теперь он вернулся к нормальной жизни с этим теплым светом в глазах. Эта легкая улыбка была как глоток воздуха, в котором Санеми так отчаянно нуждался все это время, и впервые за сегодня его разум немного успокоился.       Когда Гию снова улыбнулся ему так, как он делал всегда, когда они были вдвоем, Санеми не мог не почувствовать, как этот узел в его груди ослабевает и сокрушительный груз спадает с его плеч. Он хотел, чтобы так и оставалось. Он просто хотел удержать это прямо сейчас, наплевав на все, что он должен был сделать, когда он почувствовал, как его сердцебиение замедлилось, пульс стал ровным, когда выражение лица и поза Гию снова были открыты и расслаблены, как Санеми привык.       Улыбка Гию немного померкла, в его глазах появилась горько-сладкая боль.       «Мне не нравится видеть тебя таким. Я знаю, что это не мое дело, но я искренне хочу, чтобы ты поговорил с ним. Как следует», — пробормотал Гию.       «… Я», — Санеми не знал, что он хотел сказать. Или что он мог сказать. Взгляд Гию метнулся вниз к перевернутому столу и трещинам на деревянной столешнице, оставленными кулаком Санеми.       «Ты часто злишься, но такая реакция только тогда, когда дело касается его. Так что разберись с ним уже. Я думаю, это единственный способ для тебя исцелиться». Гию снова пристально посмотрел на него, сильный и непоколебимый, но больше не холодный. «Прими его и то, что ты так яростно охраняешь. Ты не обязан говорить со мной об этом, но ты можешь поговорить с ним. Он поймет тебя лучше всех, и что еще важнее, он хочет этого».       Санеми не знал, хочет ли он смеяться или плакать. Генья понимает его? Если бы он действительно понимал Санеми, он бы не вытворял эту хрень. Он бы вообще не был в корпусе, он бы знал, почему Санеми отталкивает его, и он бы держался подальше от опасности.       «Но ладно, не сегодня. Если ты не можешь сегодня». Гию потянулся чтобы перевернуть низкий столик обратно. Он слегка покачнулся на потрескавшихся, деформированных ножках, но остался стоять. Санеми уставился на него, пока Гию на мгновение положил руку на поверхность.       «Ты действительно сделал бы что-то подобное с ним? Со своим собственным младшим братом?» — тихо спросил Гию. В его голосе было что-то одновременно и немного резкое, и немного отстраненное, что-то вроде осторожности. «В следующий раз, когда он сделает что-то, с чем ты не согласен?»       Санеми снова вздрогнул. Голос его отца звенел в его ушах, и он задавался вопросом, не так ли Гию видит его сейчас. Может быть, Гию… беспокоился за себя. Находясь рядом с Санеми. Потому что…       Он изо всех сил старался избегать всего, чему он когда-либо научился и что унаследовал от своего дерьмового старика, но он знал, что это все еще было там. В прошлый раз, когда Генья сопротивлялся ему и повышал голос, гнев, который взорвался красным, покрывал его глаза, заставляя Санеми тянуться к мечу…       Боже, он действительно был просто агрессивным, безнадежным, сломленным куском дерьма. Ничем не отличался от своего чертового отца. Он пытался, но что если он никогда не сможет этого избежать? Он не хотел снова делать что-то подобное с Геньей, но он все еще не считал это неправильным, он не знал, как еще он должен был реагировать и блять он не был уверен, что не отреагирует так же в следующий раз.       «…Нет». Голос Санеми застрял у него в горле, надтреснутый шепот, который даже ему самому не показался убедительным. Но он больше не хотел пугать или причинять боль Генье, он действительно не хотел этого. «Нет…»       Гию просто кивнул, легко принимая это. «Хорошо. Я знаю».       Он просто оставил все как есть. Он просто поверил Санеми, просто потому, что тот так сказал, когда Санеми даже сам не мог быть уверен в этом. Санеми на мгновение уставился на него, и миллион слов роились у него на языке, пытаясь вырваться наружу. Почему? Что он знал? Санеми даже сам не знал.       «Я ценю, что ты извинился передо мной». Гию говорил тихо и спокойно. «Ты прав, ты не должен вымещать это на мне».       Гию остановился, чтобы просто посмотреть на него на мгновение. Затем он расплылся в улыбке и рассмеялся, как будто не мог сдержаться. Эти красивые, красивые глаза светились любовью, теплом и мягкостью, и всем тем, чего Санеми не заслуживал.       «Посмотри на себя. Теперь ты совсем взрослый». Гию поднял бровь, слегка поддразнивая. Как бы ему ни не нравилось сдаваться, Санеми почувствовал, как его щеки против воли заливаются жаром, и он быстро снова нахмурился.       «Отвали». Проворчал Санеми, но это только заставило Гию улыбнуться еще сильнее. И, возможно, просто возможно, сейчас это было нормально.       Он действительно этого не заслуживал. Гию всегда был таким… таким…       Таким глупо добрым к нему.       «Знаешь, я должен отметить этот момент. Никто не поверит мне, если я скажу, что великий Столп Ветра на самом деле извинился передо мной». Гию наклонил голову, слегка дернув губами «Дважды».       «Не заставляй меня сожалеть об этом». Санеми тут же бросил на него сердитый взгляд. Гию пожал плечами, глядя на него с тихим смехом в глазах.       «Этот печально известный страшный, злой Столп Ветра на самом деле очень вежливый и воспитанный, тебе не кажется, что это была бы отличная история?»       «Воспитанный…» Санеми пришлось усмехнуться наглость. «Я твоя чертова собака?»       «Ты же знаешь, я никогда не буду держать собаку рядом». Гию, казалось, не смутился. Санеми фыркнул, откинувшись на руки и выгнув бровь.       «Да, потому что животные, черт возьми, ненавидят тебя, неудачник». Санеми ухмыльнулся, более чем счастливый, вспоминая времена, когда он видел, как Гию молча пытался вытащить руку из зубов рычащей собаки. Когда Санеми впервые сделал это открытие, он был безмерно рад увидеть выражение лица Гию после того, как он подошел к той же собаке и погладил ее, и она завиляла хвостом. Теперь мысли об этом наполняли его тем же мстительным ликованием.       «Не знаю почему. На меня раньше нападало больше собак, чем демонов». Гию вздохнул и покачал головой, выглядя теперь таким же глупо сбитым с толку, как и всякий раз, когда он сталкивался с собакой. Санеми расхохотался, громко и немного подло, но это всегда было так смешно. Наверное, самое смешное, что он когда-либо видел, честно говоря. Этот неловкий неудачник был настолько ненавистен всем, что даже собаки не терпели его. Хотя Санеми был почти уверен, что он никогда ничего им раньше не делал.       «Ты просто придурок, и они это чувствуют», — самодовольно ответил Санеми, заслужив недовольный взгляд.       «Почему же тогда тебя подпускают?» Гию нахмурился еще сильнее, когда Санеми усмехнулся, глядя на его раздраженное лицо.       «Животные умные, что я могу сказать». Санеми пожал плечами, ухмылка стала еще шире. Гию бросил на него холодный взгляд.       «Я не понимаю. Я хороший человек», — пробормотал Гию. При этих словах Санеми поднял брови до линии роста волос.       «Уморительно».       Было почти шокирующе, как быстро и как легко они вернулись к глупому разговору ни о чем. Мирному, нормальному и так кардинально отличающемуся от того, как это было раньше. Тот факт, что они могли просто так разговаривать, довольно часто — фактически каждый день, хотя раньше Санеми даже не мог выносить нахождения в одной комнате с этим парнем… И даже после того, как он только что орал на него во все горло и чуть не разрыдался из-за инцидента с Геньей, теперь это каким-то образом снова стало нормально.       Санеми обнаружил, что просто наблюдает, как Гию немного опустил голову, словно пытаясь скрыть улыбку, и почти не услышал его, когда он снова заговорил.       «Ну, я не ожидал, что все это произойдет в ту секунду, когда я оставил Генью с тобой, чтобы пойти на тренировку Токито сегодня. Что-нибудь еще случилось?» спросил Гию. Санеми тяжело вздохнул, откинувшись на руки. Солнце только что село, и он понятия не имел, когда Гию сюда пришел, но да. Да, вся эта хрень с Геньей, Танджиро и остальными низшими чинами, пытающимися вмешаться, в итоге длилась весь день, черт возьми, его снова бесила одна только мысль об этом.       «Да, черт возьми. Помимо всего этого, Камадо Танджиро не имел права там находиться». Санеми скривил губу, чувствуя, как на виске лопнула вена, когда он вспомнил, как нагло дерзил тот парень сегодня. И в прошлый раз. Гию просто фыркнул, кивнув головой.       «О? Тогда давай послушаем». Гию слегка приподнял брови, насмешливо с этим сухим тоном, и неудивительно, что Санеми не выносил мелкого паршивца если Томиока Гию был на его стороне.       «Как будто мало того, что случилось с Геньей, так еще и твой гребаный протеже Камадо приходит и сует свой нос, как будто это его личное дело, и он смеет драться со мной? После того, как открыто бросил вызов и накричал на меня» — прорычал Санеми, на мгновение задумавшись о том, чтобы выбросить свой стол в окно, но потом решил, что сегодня уже достаточно, и он слишком устал, чтобы снова взорваться из-за этого дерьма.       «Танджиро очень честен и прямолинеен. Он дружит с Геньей, так что не сможет вынести, если с ним что-то случится. Он нарушил правила, проявив к тебе неуважение, да… но я не думаю, что он тебя не уважает». Гию даже не моргнул, говоря это. Санеми просто уставился на него на секунду.       «Ты только что сказал взаимоисключающие вещи?»       «Его действия сегодня были неуважительными. Но кроме этого, в глубине души ты ему просто не нравишься». Гию говорил так, словно это делало все лучше.       «Ого. Спасибо, Томиока, это решает все». Губы Гию дернулись, но он быстро скрыл зарождающуюся улыбку и покачал головой с легким вздохом.       «Он тебя не любит, но он уважает тебя как Столпа, хотя ты и причинил боль его драгоценной младшей сестре». Гию объяснил с видом человека, говорящего с ребенком. Санеми подумывал выбросить его в окно.       «Какого черта это сейчас важно?» — проворчал Санеми, сразу почувствовав, что его настроение испортилось, вспомнив тот бесящий и несколько унизительный день собрания Столпов. Он все еще не доверял этой маленькой девочке-демону — как, черт возьми, он мог? Но когда она каким-то образом сопротивлялась его крови перед всеми, и Ояката-сама этим доказал, что чертов демон безопасен…       Боже, все в этом Камадо Танджиро и его демонической сестре просто бесило его до бесконечности.       «Я просто говорю…» Гию замолчал, глаза его мысленно отвели в сторону. «Ты, возможно, не так уж и ошибаешься, называя его моим приемным сыном. Думаю, я чувствую определенную защиту по отношению к нему. И ответственность, поскольку я тот, кто познакомил его с корпусом убийц демонов и поручился за него и Незуко. Я просто говорю, что надеюсь, ты не примешь это близко к сердцу и простишь его за то, что он сегодня перешел черту. Он хороший парень».       «В жопу этого хорошего парня, я даже не смог разобраться с этой херней из-за него, и весь мой чертов план тренировок на день пошел на хер…» Санеми замер, когда случайно немного повернул шею и почувствовал острую боль. Он поморщился, медленно повернул голову и осторожно потянулся, чтобы коснуться синяка, который оставил убийственный удар Танджиро.       «Он ударил тебя?» Гию выпрямился, глаза расширились от удивления.       «По крайней мере, я понимаю, почему любопытный маленький засранец так дружен с Узуи, Канроджи и Токито. Маленький ублюдок на самом деле довольно хорош». Пробормотал Санеми, шипя, когда его шею снова пронзила боль. Черт возьми. Это не было чем-то, что не заживет к завтрашнему дню — его тело привыкло к гораздо более худшему — но это определенно не подавляло его желание калечить и убивать.       Гию поднес руку ко рту, плечи немного дрожали. «Не могу поверить, что ребенок действительно смог нанести тебе урон, Шиназугава. И это уже второй раз от Танджиро, не так ли?»       Санеми резко повернул голову, чтобы посмотреть на него, и тут же пожалел об этом, когда его шея снова заныла. Он определенно мог слышать смех в голосе Гию.       «Ты что, черт возьми, смеешься сейчас?» — прорычал Санеми. Гию опустил руку и улыбнулся, дерзость этого чертового…       Санеми почувствовал, как любые проклятия, которые он собирался выплюнуть, застряли у него на языке, когда Гию внезапно придвинулся ближе, сев прямо рядом с ним.       «Дай-ка я посмотрю». Голос Гию был мягким, шокирующе мягким. От этого у Санеми защипало кожу, а волосы на затылке встали дыбом, и он не мог собраться с мыслями, чтобы что-то сказать.       Прохладные пальцы слегка коснулись раздраженной кожи и Санеми едва почувствовал укол боли.       «Это ужасный синяк… и он действительно распух», — прошептал Гию. Санеми уставился в его глубокие синие глаза, частично скрытые под длинными темными ресницами, пока он изучал травму Санеми с этим глупо-нежным выражением.       «Ну, черт возьми, не трогай ее», — прошипел Санеми, но его голос звучал так, будто он доносился откуда-то издалека.       «Мне принести лёд?»       «Перестань быть нелепым, оставь меня в покое», — резко сказал Санеми, но он не был зол, на самом деле. Гию прижал мягкий, нежный поцелуй к его ключице, прямо под синяком. Санеми на мгновение забыл, как дышать.       «Вот почему у тебя так много шрамов, знаешь ли. Ты не хуже меня как фехтовальщик. Ты просто не даешь им зажить», — пробормотал Гию, положив голову на плечо Санеми и зарывшись лицом в его форму с закрытыми глазами. Как будто это было естественно. Как будто ему было так комфортно.       А Санеми просто сидел неподвижно и позволял ему. Как будто это было нормально.       Что вообще было для них нормой сейчас? Потому прошедшие дни, когда Гию держался от него на приличном расстоянии, казались такими долгими. Быть чужими…       Он не знал, как себя вести сейчас, когда мягкие волосы Гию касались его щеки, а нежные пальцы лежали на его предплечье. Но в то же время тепло, проникающее в его тело, и его сладкий запах были такими болезненно знакомыми, что он даже не мог отрицать, что скучал по этому, о, так ужасно скучал.       Гию медленно провел прохладным кончиком пальца по линиям его шрамов. Санеми не мог хорошо чувствовать его легкое прикосновение под уродливыми, пятнистыми участками омертвевшей кожи, но тем не менее по его руке пробежали мурашки.       Внезапно он, казалось, больше не мог слышать весь этот шум в своей голове.       «Мы все еще говорим о физических шрамах?» — тихо спросил Санеми. Гию напрягся, рука замерла. Прошли секунды, и он застыл напротив него, несомненно, пытаясь понять, что сказать, и имел ли Санеми в виду подкол или нет.       Санеми прикусил внутреннюю часть щеки и прочистил горло, подняв руку, чтобы положить ее на голову Гию жестким, порывистым движением.       «Чертов лицемер», — пробормотал Санеми, снова немного неловко прочищая горло и проводя пальцами по мягким волосам Гию. «Любой может взглянуть на тебя и увидеть, что у тебя есть шрамы, которые ты тоже оставил гноиться».       Гию долгое время ничего не говорил, и, казалось, он даже не дышал. Но прежде, чем Санеми успел испугаться, Гию испустил долгий, тихий вздох, тая рядом с ним и слегка сжимая пальцами его форму, чтобы удержаться.       «Мы все так делаем», — прошептал Гию. «Моя вина, это было неудачное замечание».       Теперь он всем телом прислонился к Санеми, вместо того чтобы быть легким и осторожным. И теплая, твердая тяжесть заставила его почувствовать себя более непринужденно в собственном теле, чем когда-либо.       «Будь то обо мне, или о тебе, или о ком-либо еще… это правда». Санеми покачал головой. Гию на мгновение замолчал, чуть сильнее сжав униформу Санеми.       «Санеми, как ты думаешь… если бы демонов никогда не существовало…» Голос Гию был слабым, таким тонким и воздушным, каким Санеми его когда-либо слышал. «Как ты думаешь, мы были бы счастливыми людьми?»       Санеми сглотнул, проглотив комок в горле. Это было то, что всегда вертелось на краю его сознания, но он никогда не позволял себе задаваться этим вопросом раньше. Если бы демонов никогда не существовало… Если бы ему и его семье просто позволили жить нормальной жизнью…       Кем бы он был сегодня?       «Ты?» Санеми фыркнул, каким-то образом умудрившись заставить это звучать легкомысленно. Гию тихо фыркнул, как будто он рассмеялся помимо своей воли.       Гию выпрямился, но он не выглядел расстроенным. Его рука задержалась, проводя по груди Санеми.       «Ну… не похоже, чтобы есть какой-то гребаный смысл думать о том, что было бы». Санеми внимательно следил за его глазами.       «Нет, нет. Но…» Ресницы Гию затрепетали, когда он посмотрел в сторону, увидев что-то, чего Санеми не мог увидеть во дворе, прорезанном тенями заходящего солнца. «И все же мне хотелось бы думать, что я стал бы другим. Может быть, не совсем новым человеком, я не думаю, что мне когда-либо суждено было стать таким ярким, солнечным и веселым или что-то в этом роде, но раньше я был счастлив со своей сестрой».       Санеми моргнул.       «С твоей сестрой?» Гию никогда раньше не рассказывал ему ничего о своем прошлом. На самом деле… Он вообще никогда ничего не рассказывал ему о себе. Гию оглянулся на него, воспоминания глубоко затаились в затененных глазах. В то же время это спокойное, бесстрастное лицо было отстраненным и холодным, как всегда, так типично для холодного и собранного Водного Столпа. Но Санеми начал осознавать, что все это время он этого не замечал.       Это его пустое, непроницаемое лицо никогда не было маской. Это было тихое горе, такое постоянное и непоколебимое, что просто выглядело бесчувственным снаружи. Он никогда раньше этого не видел, но теперь он не мог понять, как он этого не замечал, насколько очевидно, что Гию был пойман в ловушку своего горя, потери и гнева так же, как и все остальные, и показывал это так же, как и все остальные. В его горе не было ничего пустого или бесчувственного. Оно было просто тихим, но неумолимым.       И его глаза, хотя и нервирующе неподвижные, холодные и отстраненные, какими они обычно были, кричали об отчаянном, безнадежном одиночестве, которое не уменьшалось ни на секунду.       Если только он не был с Санеми, только они двое. Пока он не начал это с Санеми и не приблизился к нему, достаточно близко, чтобы чувствовать себя комфортно, достаточно близко, чтобы, возможно, временно почувствовать небольшое облегчение от этого горя и больше не чувствовать себя одиноким.       Грудь Санеми сжалась, когда он увидел всю эту боль и горе на этом тихом лице, выставленном на всеобщее обозрение перед слепыми, невежественными глазами.       «Мы были сиротами, но она заботилась обо мне, как мать. Когда мы росли, у нас были только мы. Типичная история». Гию говорил, его глаза блестели от воспоминаний. Ему не нужно было говорить, что с ней случилось, чтобы Санеми знал. «Она собиралась выйти замуж на следующий день. Она была так взволнована и счастлива в течение нескольких месяцев до этого. Я тоже был счастлив за нее».       Гию закрыл глаза, и хотя его лицо не изменилось, на какой-то ужасный момент Санеми подумал, что он сейчас заплачет.       «Она умерла, чтобы защитить меня. И ты прав, этот шрам так и не зажил». Пробормотал Гию, словно он был так далеко отсюда, что Санеми почувствовал резкий рывок в груди, желая вернуть его обратно, вернуть в реальность, прежде чем он окончательно уйдет.       «Демон?» тихо спросил Санеми. В девяти случаях из десяти, конечно, это был демон. Почти всегда отправная точка, спусковой крючок, чтобы подтолкнуть к корпусу убийц демонов.       «Да» Гию вдохнул ровно и размеренно. «Я даже не отомстил за нее, знаешь ли. Я был слишком молод, чтобы знать или делать что-либо тогда, и к тому времени, как я стал достаточно сильным, чтобы отправиться на его поиски… Все следы того демона, который напал на эту маленькую, незначительную деревню, давно исчезли. Возможно, его убил член корпуса, или, может быть, сам Музан избавился от него. Просто какой-то безымянный, забытый демон, которого я больше никогда не смогу найти».       Гию медленно снова открыл глаза, глядя на свои руки на коленях. «Мне было трудно принять тот факт, что я ничего не мог с этим поделать, когда впервые стал Столпом. И что я никогда ничего не делал и не мог сделать для своей сестры, в конце концов».       Санеми мог только молчать и продолжать слушать. Солнце садилось и тени становились все темнее.       «Я наконец-то стал сильнее и смог сделать что-то впервые в жизни. Но оказалось, что это положение не имеет никакой реальной ценности, по крайней мере, когда дело касается меня. Оно ничего не значило и не принесло мне никакой пользы, и хотя я никогда этого не хотел, я все равно…» Гию замолчал. Стресс, боль, горечь, гнев, горе и все, что было слишком хорошо знакомо Санеми, виднелось в этих больших синих глазах, которые грозили в любой момент переполниться эмоциями.       «Если бы это был кто-то, кто заслуживал быть Столпом, гораздо больше, чем я, чем кто-либо другой…» Брови Гию нахмурились и его руки сжались в кулаки на коленях. «Был мальчик, который тренировался со мной в то же время, под руководством Урокодаки-сана. Он преуспел в форме Дыхания, силе, рефлексах, фехтовании, технике… Если бы он был жив, он был бы сегодня Столпом Воды. И, возможно, он использовал бы это лучше, чем я».       «Что заставляет тебя так думать?» — заговорил Санеми, все еще тихо. Он даже не знал, какую «пользу» вообще мог иметь пост Столпа. Это был просто ранг, просто титул, который означал, что им поручали более сложные миссии, потому что они были достаточно сильны, чтобы справиться с этим. Это не было чем-то особенным и ничего не меняло.       Гию напрягся еще больше от его вопроса, но медленно позволил себе снова расслабиться, шторм сошел с его лица, оставив после себя этот ужасно горько-сладкий, уязвимый взгляд. Даже ностальгический.       «Сабито был…» Гию замолчал, легкая улыбка появилась, хотя его глаза все еще были полны боли. «Его взял Урокодаки-сан раньше меня. Но не намного. И когда я присоединился, Сабито учил меня и тренировал меня так же, как Урокодаки-сан. Мы были хорошими друзьями, потому что были одного возраста и имели много общего, но он всегда был лучшим учеником и лучшим фехтовальщиком. Это меня устраивало, я просто восхищался его силой и стойкостью и следовал за ним, куда бы он ни пошел».       «Он был не только талантливым фехтовальщиком, он был также силен морально. Больше, чем я когда-либо мог быть, даже сейчас». Гию покачал головой, его улыбка погасла. «Он всегда точно знал, что сказать, что сделать и чего он хочет. Он был по-настоящему особенным человеком. Сильный, способный, с непоколебимыми принципами и такой мощной решимостью спасать и защищать других… Он был всем, чем должен быть Столп. И он был бы им, если бы…»       Гию заметно стиснул зубы, напряглись вены на шее и висках. Это было редкое зрелище.       «Он был бы вдвое лучше Столпа, которым я когда-либо мог надеяться стать», — сказал Гию, и на мгновение его глаза загорелись, темные и яростные от всей горечи и ненависти к миру, который Санеми когда-либо видел. Он никогда не встречал этого парня Сабито, но он, должно быть, был действительно особенным, как и сказал Гию, раз его плечи начали дрожать, говоря о нем, от того, что казалось чистой яростью.       Или, может быть, Сабито просто значил для Гию больше, чем он мог вынести, потеряв. Это не было делом Санеми, но у него было чувство, что он должен держаться подальше от этой конкретной территории ради своего же блага.       Прежде чем он успел задуматься о нелепости подобных мыслей, Гию издал легкий вздох.       «И я был счастлив тогда с ним и Урокодаки. Я думал, что никогда не оправлюсь от парализующей боли потери сестры, но вскоре я снова смеялся и играл с другим ребенком, и наслаждался своей жизнью там, будучи воспитанным и обученным нашим любимым учителем. Но когда я потерял и его, на Финальном Отборе…» Гию медленно разжал пальцы и позволил им безвольно лежать на коленях. Все его тело, казалось, опустилось, сдулось и сгорбилось, хотя изменение в крошечном движении его мышц было почти незаметным для кого угодно, кроме Санеми.       «Когда только я выжил и стал убийцей демонов, а затем в конечном итоге Столпом…» — прошептал Гию, оставив остальное недосказанным.       Последний дневной свет угасал, и никто из них долгое время не говорил.       Санеми не знал, что чувствовать, слушая все это. Он всегда знал, что у Гию было трагическое прошлое, все Столпы были одинаковыми. Но на самом деле слышать, как Гию говорит об этом, и что он чувствует по этому поводу… Гию на самом деле решил рассказать Санеми о своей болезненной истории, и о себе в первую очередь…       Может быть, сейчас все было просто по-другому. Тот Гию, который никогда ничего не говорил о себе раньше, просто решил сегодня поговорить об этом по собственному желанию, без предупреждения, а Санеми просто сидел слушая все это. Как будто эта деликатная тема была чем-то безопасным и приемлемым, чтобы делиться ею между ними, и… и так оно и было.       Санеми не думал «это не имеет ко мне никакого отношения, я, черт возьми, не спрашивал», что до этих последних нескольких месяцев было бы его очевидной, инстинктивной реакцией. Даже до недавнего времени он бы задавался вопросом, почему Гию говорит обо всем этом, и почему его это должно волновать.       Но он действительно хотел послушать, и он действительно задавался вопросом, почему Гию все же решил рассказать ему, но это было не из-за раздражения.       Его грудь болела все сильнее с каждым словом, сказанным Гию, и это выражение…       Этого было почти достаточно, чтобы заставить его протянуть руку и схватить его, обнять, вытряхнуть из этого транса болезненных воспоминаний. Гию явно застрял в спирали, такой бесконечной и саморазрушительной, что даже не мог видеть, что думает глупые мысли, глупые и вредные, и ему нужно было вырваться из этого.       В конце концов Гию поднял голову и снова заговорил, но он не смотрел на Санеми, и его глаза были темными.       «Я много думаю об этом. Почему моя сестра спасла меня, что могло заставить ее отдать свою жизнь в обмен на мою. И что, если бы она сделала другой выбор в тот день», — пробормотал Гию. «Я видел это бесчисленное количество раз, как хорошие, невинные люди жертвуют своими жизнями, чтобы спасти членов своей семьи, чаще всего более молодых, более слабых. Это так же естественно для этих хороших людей, как любое чувство самосохранения или инстинкт выживания. Я был слишком молод, когда умерла моя сестра, и слишком слаб, когда умер Сабито… Я никогда не мог сделать этого для кого-то другого, поэтому я не знаю, что происходит в голове у человека, когда он делает такой выбор».       Санеми не мог ответить на этот вопрос. Он и все Столпы без колебаний защитили бы невинного гражданского или охотника более низкого ранга в корпусе и умерли бы, если бы это было необходимо, но Санеми это никогда не доходил до этого.       Он сражался с демонами с тех пор, как был маленьким ребенком, и все же у него никогда не было серьезных опасностей, независимо от того, насколько сильно он был ранен и как упорно он сражался. Чистая глупая удача, врожденный талант и его кровь маречи помогали, но он никогда не был в достаточно затруднительном положении, чтобы принять решение умереть за кого-то другого. Он всегда был сильным, сильнее всех вокруг него и сильнее демонов. С того момента, как умерла его мать, его ярость непрестанно сжигала его тело, бурля в венах и обжигая каждый нерв, и какой бы тяжелой ни была борьба, он никогда не принимал, что ему придется умереть, чтобы спасти кого-то другого.       В его голове не было другого выбора, только то, что он спасет всех любой ценой, и он выживет, без сомнений, чтобы перейти к следующему демону. Потому что им не было конца. У него не было времени умирать, пока он не истребит всех демонов на этой земле.       Но все было по-другому для тех, у кого не было его силы. Поэтому он мог только догадываться, о чем могла думать сестра Гию, защищая его.       Гию посмотрел вниз, лунный свет позади него резко выделял контуры его тела на контрасте.       «Если бы я знал, возможно, я смог бы смириться с жертвой моей сестры. Может быть, тогда я бы понял, в чем смысл делать что-то подобное для кого-то вроде меня». Санеми не знал, говорил ли он это Санеми или себе. Было так тихо, что он не был уверен, должен ли был это услышать. Но что-то острое и рваное глубоко вонзилось ему в грудь, когда он это услышал, и он почувствовал, как его руки резко дернулись.       Не говори ничего подобного.       «Я не знаю, что моя сестра надеялась сделать в моей жизни, спасая меня в тот день. Может, все и было бы хорошо, но несколько лет спустя что-то во мне умерло с Сабито на той горе, и я так и не оправился. По крайней мере, я знаю, что больше нет надежды стать счастливым человеком. Может быть, если бы Сабито выжил, и я все еще мог смеяться и расти вместе с ним…» Гию снова сжал руки в кулаки на коленях, и на мгновение тишина была такой тяжелой, что оставила звон в ушах Санеми. Затем Гию вздрогнул, резко отпустив руки, как будто его обожгло. «…А. Извини, я просто злюсь и жалею себя».       Санеми просто смотрел на него. Сколько раз Гию останавливал себя от того, чтобы на самом деле почувствовать ту боль и горечь, на которые он имел право? И почему? Неужели он думал, что ему не позволено жалеть себя, светлое будущее, которое могло бы быть у него, и счастье, которое у него когда-то было, но которое так жестоко отняли?       Гию покачал головой, разглаживая пальцы по форменным брюкам и делая вдох. «В любом случае, я могу только продолжать бороться, потому что не знаю, чего хочет для меня моя сестра. Я не знаю, наблюдает ли она за мной откуда-то, видя, ради чего она отдала свою жизнь…»       Санеми протянул руку и схватил его за запястье. Хватит.       «Ты бы предпочел, чтобы твоя сестра не использовала свою жизнь, чтобы защитить тебя?» Санеми потянул запястье Гию к себе, заставив его посмотреть на себя.       «Что? Я- Конечно, почему я должен хотеть, чтобы она умерла из-за меня?» Глаза Гию ослепительно светились в тени, широко раскрытые и сбитые с толку.       «Да. Я понимаю. Возможно, я сам этого не испытывал, но я видел это достаточно, чтобы знать, что это чувство хуже всего, что ты можешь описать. Но ты бы предпочел, чтобы рядом не было кого-то вроде неё, кто любил тебя так сильно, что защищает тебя, даже если это означает пожертвовать собой?» — серьезно спросил Санеми.       «Я… Что…?»       «Ты говорил о ней с таким выражением лица, будто хотел, чтобы она не заботилась о тебе достаточно, чтобы спасти твою жизнь. Ты действительно этого хочешь вместо этого? Чтобы твоя единственная семья не заботилась о тебе так, как она?» Санеми повысил голос, надеясь что слова дойдут до упрямого мозга, который был так полон решимости ненавидеть себя. «Ты был бы счастлив, если бы тебя никто не любил?»       Гию уставился на него, сдвинув брови, глаза были такими широкими, что это выглядело почти болезненно. Он посмотрел на Санеми так, будто никогда не слышал тех слов, которые тот говорил, как будто он даже не мог начать их понимать. Но он был достаточно близко, чтобы Санеми мог видеть, как его нижняя губа слегка дрожит.       «Я хочу сказать, что то, что произошло, было трагедией. И ты можешь горевать. Тебе не нужно забывать об этом». Санеми говорил, не отрывая взгляда от Гию ни на секунду. «Но не думай, что это твоя вина. Или что тебе лучше умереть. Что тогда означает ее жертва?» Дыхание Гию сбилось, пульс дико затрепетал в хватке Санеми. Его рот слегка приоткрылся, напряженные брови поднялись.       «Как я уже говорил, я всегда думал, что ты просто заносчивый ублюдок, который ненавидит других людей, с этим стервозным выражением лица и отвратительным отношением «я не такой, как все». Но это просто потому, что ты ведешь себя глупо, не так ли? Ты даже не думаешь о других людях, потому что застрял в своей собственной голове. Ты думаешь, что не заслуживаешь жизни. Что ты не заслуживаешь спасения». Санеми внимательно следил за его реакцией, готовый отступить и извиниться, если это было не так. Он был почти на сто процентов уверен, но с другой стороны, это все еще была его собственная интерпретация того, почему Гию вел себя так-       Одинокая слеза скатилась с темных нижних ресниц, словно вырвавшись наружу после слишком долгого сдерживания. Она скатилась по щеке Гию, оставляя след, который блестел даже в тени. Санеми не мог говорить какое-то время, все в его мозгу отключилось, когда он увидел… увидел, как Томиока Гию плачет прямо перед ним. Он видел его плачущим только один раз, после того, как он проснулся от того кошмара, все еще паникуя и дезориентированным, почти год назад.       «Ну… Я… Что ты пытаешься сказать?» Голос Гию на самом деле слегка дрогнул, когда он нахмурил брови и попытался сердито посмотреть на Санеми. Но еще больше слез грозили вылиться из напряженных уголков его глаз, и это действительно не сработало.       «Просто тот факт, что твоя сестра защитила тебя, показывает, ты стоишь того. Так что не трать свою жизнь, думая о ерунде и подводя свою сестру. Ты думаешь, она спасла тебя только для того, чтобы ты мог прожить дерьмовую жизнь, ненавидя и обвиняя себя, и все время грустить и все такое? Санеми стиснул зубы и крепче сжал запястье Гию, сверля его взглядом, как будто он мог выгравировать сообщение прямо там, на его черепе.       «Я…» Глаза Гию затрепетали. «Цутако…»       Санеми просто молча посмотрел на него на мгновение, боль в его груди сжалась еще сильнее, когда он понял, что узнал это имя, когда Гию молча плакала по ней во сне.       «И даже если ты не примешь во внимание ее чувства, и будешь жить своей жизнью исключительно для себя. Конечно, как хочешь. Сделай это, жизнь все равно твоя». Санеми продолжил, тише и тише. «Та жизнь, которую она спасла, которую тебе посчастливилось сохранить… она драгоценна».       Гию вздохнул в ответ, все еще глядя вниз с такой подавляющей болью, словно открытые раны, изрезанные по всему лицу, что Санеми едва мог вынести это. Его рука дрожала в хватке Санеми, и Санеми схватил его предплечья обеими руками, удерживая его неподвижно и устойчиво.       «Ты как Столп, нет, как убийца демонов… знаешь это лучше, чем кто-либо другой. Неважно, почему ты жив и чьей жертвой. Важно только то, что ты есть. Пока ты жив, ты можешь делать со своей жизнью все, что захочешь. Ты действительно хочешь потратить драгоценное время, которое тебе дано, на то, чтобы желать, чтобы у тебя его не было?» Санеми призвал его выйти из этого ступора ненависти к себе, в котором он сам себя запер на все эти годы. Гию поднял слезящиеся, несчастные глаза, чтобы снова встретиться с его, и Санеми почувствовал это как удар. Боже, Боже, пожалуйста, позволь Гию услышать что он говорит, действительно выслушать и принять это, и прекратить мучить себя таким образом, чтобы он мог перестать выглядеть таким, таким отчаянно грустным…       «Тот Сабито, возможно, был лучшим фехтовальщиком тогда. Может быть, он был бы лучшим Столпом, чем ты, этого никто никогда не узнает. Но это не подрывает тебя или положение, которого ты достиг сегодня, собственными усилиями». Санеми на мгновение подумал о Масачике. Он понимал эти мысли, которые терзали Гию, он действительно понимал. Но ему потребовалось много времени, чтобы как-то смириться с этим сейчас, и, ей-богу, он не хотел, чтобы Гию продолжал так страдать. «Твоя жизнь так же важна, как и жизнь любого, ради спасения кого ты подвергаешь себя опасности. Несмотря на то, что мы, как убийцы демонов, готовы умереть ради других, это не делает нашу жизнь менее значимой. Конечно, ты это знаешь. Так что начни относиться к ней так, пока ты еще жив».       Гию снова шмыгнул носом, глядя на него, пока слезы продолжали капать. Он не предпринял никаких попыток вытереть их, и Санеми больше не мог сопротивляться. Он протянул руку, чтобы крепко обнять Гию, обхватив руками его спину и талию и положив подбородок ему на плечо.       «Ты имеешь на это право, в любом случае». Пробормотал Санеми, обнимая его еще сильнее. Он чувствовал, как все тело Гию дрожит, и стиснул зубы, желая, чтобы был какой-то способ удержать его лучше. «Особенно такой как ты. Единственная причина, по которой ты вообще себя ругаешь, это то, что у тебя такой раздражающе высокий моральный компас, который мешает тебе, блядь… Боже, вот почему хорошие люди меня бесят. Какой смысл быть таким ответственным за других, если ты не находишь времени, чтобы заботиться о себе?»       Гию издал тихий, дрожащий звук и обнял так крепко, что почти стало больно. Он уткнулся лицом в изгиб шеи Санеми и придвинулся ближе, чтобы удобнее устроиться у него на коленях. Пальцы впились в талию Санеми, а слезы окрасили его шею и воротник униформы, и он вспомнил самый первый раз, когда он держал Гию в своих объятиях, чтобы утешить его, когда ему приснился тот кошмар, и он спросил Санеми, почему хорошие люди всегда должны умирать первыми.       «Какой смысл быть таким добрым к другим, если ты не добр к себе?» Санеми прошептал, не уверенный, слышит ли его Гию, когда тихие рыдания сотрясали его тело. Он потер спину Гию медленными, успокаивающими движениями, пока Гию плакал.       «Санеми…» Гию скользнул руками вверх по верхней части спины Санеми и сжал пальцы в его хаори так сильно, что он мог чувствовать, как ткань тянет его плечи.       Гию держался за него и плакал еще некоторое время, которое казалось, могло длиться секунды или годы, прежде чем его дрожь постепенно прекратились, а слезы высохли. Когда рыдания Гию утихли, утихла и жгучая боль в груди Санеми, снизившись до тупой пульсации. Санеми наблюдал, как луна начала подниматься в темное небо, смутно замечая, что приближалось время ужина, когда дыхание Гию стало замедляться и выравниваться.       Боги, он надеялся, что Гию больше никогда не будет так плакать. Он надеялся, что он смог выговориться и что это как-то помогло, и что он больше никогда не будет чувствовать себя таким несчастным, держась за Санеми изо всех сил, рыдая, как испуганный ребенок. Он молился, чтобы вся эта боль, которую Гию запер в себе, с этого момента как-то уменьшилась.       Было слишком больно даже смотреть, он не мог представить, каково это.       Он хотел…       Как-то, если бы он мог… Он хотел сделать все возможное, чтобы помочь, чтобы это прошло и никогда не возвращалось.       И он не мог найти в себе силы испугаться этой мысли прямо сейчас.       Гию сделал глубокий, долгий и ровный вдох.       «Я никогда раньше не думал об этом. Действительно…» — пробормотал Гию, медленно отпуская хаори Санеми и легко касаясь его спины пальцами.       «Я не особо задумывался об этом, я просто верил, что моя жизнь — это тяжелый долг, который я никогда не смогу вернуть, и поэтому я должен жить каждый день с этим в уме и делать все, что могу, для других… Я никогда не сомневался в этом, поэтому никогда не чувствовал, что наказываю себя или намеренно думаю, что моя жизнь не так уж важна…» Гию замолчал, сделав еще один короткий, резкий вдох. «Но теперь, когда ты все это говоришь…»       Он поднял голову, немного откинувшись назад, чтобы встретиться глазами с Санеми. «Ты действительно в это веришь?»       «Что твоя жизнь важна и чего-то стоит, и ты заслуживаешь прожить жизнь, будучи добрее к себе?» — тут же ответил Санеми. Усталые, покрасневшие глаза Гию немного расширились, и — черт.       Его глаза были опухшими, его нос был красным, и он выглядел как настоящий кошмар, и все же по какой-то причине именно сейчас Санеми ударило в голову мыслью, что он все еще так прекрасен. Особенно когда он смотрел на него вот так, уставший и не в себе, но такой искренний, такой осторожно надеющийся, цепляющийся за каждое его слово.       «Да. Без сомнения. Я мог сказать это еще давно, но и сегодня тоже. Ты так мало о себе думаешь, что ходишь в несчастье весь день, думая, что кто-то другой должен был жить вместо тебя. И ты даже не понимаешь, насколько ты себя принижаешь и презираешь свою собственную ценность». Санеми вздохнул, тыкая кончиком пальца в лоб.       Черт, это было мило. Нет, Санеми отвлекся теперь, когда Гию успокоился и, казалось, снова был в мирном расположении духа.       «Но я говорю тебе сейчас, и я буду говорить тебе снова и снова. У тебя есть полное право на жизнь. Ты всегда имел его, с самого начала, но теперь ты более чем заслужил это. Ты хороший, добрый человек, как и те люди, которых ты хотел спасти, и те, кого ты спас. Даже если ты странный, раздражающий и часто неприятный». Санеми закончил с ухмылкой, прощупывая почву, и, к счастью, Гию дернулся и расплылся в улыбке, как будто он не мог сдержаться.       «Тебе просто нужно было напомнить мне, с кем я имею дело, в конце, не так ли?» Гию немного отодвинул плечо назад, но это было не более чем игривым толчком.       «Конечно. Черт возьми, ты лучше помни, с кем ты, черт возьми, имеешь дело. Даже не думай, что я не считаю тебя невыносимым ублюдком, просто потому что я добр к тебе». Санеми фыркнул. Но он не смог удержаться от улыбки, когда Гию тихо рассмеялся и покачал головой.       «Да… конечно». Гию вздохнул, меняя позу, чтобы снова прислониться к Санеми, свернувшись калачиком и положив щеку ему на плечо. «Ты всегда был добр ко мне, хотя я тебе не нравился. Ты бы сделал это для кого угодно, просто потому что ты такой добрый. Ты действительно потрясающий, Санеми».       Дыхание Санеми прервалось. Что это было сейчас? Откуда это взялось? Это… Это было просто не…       Гию поднял голову, чтобы посмотреть на Санеми с мягкой улыбкой. «И нежный. И заботливый, что бы ты ни говорил».       Это неправда.       Прежде чем Санеми успел что-то сказать, Гию поднял голову и наклонился вперед, чтобы целомудренно поцеловать его в губы. Все в его мозгу грозило испариться и исчезнуть от этого одного нежного прикосновения, но он не мог поддаться этому, даже когда его мозг напомнил ему, что прошло уже много времени с тех пор, как они в последний раз целовались.       Это неправда. Я бы не сделал ничего из этого для кого попало.       Гию слишком быстро отстранился, забрав дыхание Санеми с собой,и снова улыбнулся. И черт, его лицо, казалось, просто светилось в лунном свете, со звездами в его глазах и теплом солнечного света, покоящимся в изгибе его губ.       «Спасибо, что сказал все это. Правда…» Гию закрыл глаза, вспышка горькой сладости промелькнула на его усталых, но в остальном спокойных чертах. Когда он снова открыл их, они были такими же яркими и ясными, как небо, и Санеми почувствовал, как его сердце болезненно забилось. «Спасибо».       Он молча спросил свою мать, увидит ли он когда-нибудь снова синее небо вместо синевы воды, некоторое время назад на ее могиле. Возможно, это просто его глаза играют с ним шутки по ночам, но его сердце все равно забилось быстрее.       Гию, казалось, не заметил внезапной паузы Санеми и продолжил тихо.       «И спасибо, что выслушал мою историю. Я обычно не люблю говорить о себе или просто говорить в целом, но…» Гию пожал плечами. «Все в порядке, если это ты».       Прежде чем Санеми успел это осознать, Гию задумчиво пробормотал, глядя в сторону.       «Ну…» Гию бросил взгляд на Санеми с беспомощной улыбкой. «Танджиро упорно пытался завязать со мной разговор в течение нескольких дней, когда только началось обучение, так что в итоге я рассказал ему тоже. Скорее сокращенную версию, но в любом случае. Кажется, в последнее время многим людям приходилось говорить мне такие вещи».       «Так ты просто ставишь меня в один ряд с этим паршивцем?» — успел сказать Санеми. Гию фыркнул.       «Осторожнее, ты почти ревнуешь». Гию поднял бровь с дразнящим блеском в глазах. Затем он вздохнул, снова покачав головой. «Это другое, конечно, другое. Я рассказал ему, потому что не знал, как заставить его перестать орать мне на ухо весь день. Но ты… Я просто хотел рассказать тебе о своем прошлом по какой-то причине».       Санеми не знал, как на это ответить. Зачем Гию вообще рассказывал ему что-то подобное? Без колебаний. И, по-видимому, его не волновало, что он не получит ответа, так как он двинулся дальше, легко, естественно и расслабленно, как будто это было совершенно нормально — говорить что-то вроде… Например…       «Ты на удивление хороший слушатель». Гию наклонил голову набок.       «И что, черт возьми, это должно значить?» Санеми усмехнулся, но на самом деле это была формальность в тот момент. Гию воспринял это спокойно и кивнул.       «Неважно, это моя вина. Я никогда раньше не пытался говорить с тобой о таких вещах, так что я не должен был предполагать, что ты не будешь слушать». Гию подтолкнул его, словно он быстро извинялся, и Санеми закатил глаза и потянулся, чтобы провести пальцами по волосам Гию, не задумываясь.       «Что тогда сказал тебе Камадо, когда ты говорил с ним об этом?»       «Он не знал многого, но он успокоил меня и навел порядок всего одним вопросом, который напомнил мне о моем прошлом разговоре об этом». Глаза Гию полузакрылись, когда Санеми провел кончиками пальцев по его гладким, идеальным волосам до самых кончиков. «…Кажется, я снова и снова повторяю этот разговор, так и не продвинувшись дальше».       Пальцы Санеми замерли, и он несколько мгновений молча смотрел на Гию. Гию тоже ничего не сказал, спокойно ответив ему взглядом. Он слишком хорошо знал это чувство. Говорить о чем-то и знать, что делать или не делать с привычкой, — это совсем не то же самое, что просто дистанцироваться и отстраниться от нее. А если это было целое мышление или мировоззрение… Да. По крайней мере, по опыту Санеми, это должно было быть повторено много раз, прежде чем оно могло бы закрепиться.       «У Танджиро действительно доброе сердце, и его намерения чисты. Не будь с ним слишком строг». Гию говорил тихо, низко и тепло с немного раздражающей ноткой ободрения. Как будто он уговаривал ребенка сделать что-то, чего тот не хотел. Санеми фыркнул.       «Пока он и его сестра-демон держатся от меня подальше, у нас с ним не будет никаких проблем». Пробормотал Санеми, щелкнув языком, просто снова думая об этом сумасшедшем ребенке.       «О, тогда это хорошо». Гию кивнул с легкой улыбкой.       «Как ты можешь им доверять?» Голос Санеми прозвучал тише, чем он ожидал. «… Как ты мог?»       Гию не выглядел удивленным вопросом, и просто кивнул снова, медленнее.       «Я видел решимость в глазах Танджиро, и я видел, как далеко он зашел. Я видел своими глазами, как Незуко, раненая и голодная сразу после того, как стала демоном, не только не хотела причинять вред Танджиро, но и защищала его, когда я пытался напасть на них». Глаза Гию мерцали от воспоминаний, но его голос был ровным и полностью, несомненно, уверенным. Он выдерживал взгляд Санеми, не моргая, не дрогнув даже на долю секунды. «Я доверял тому, что увидел в тот день, и я не был неправ».       Санеми сильно прикусил внутреннюю часть щеки.       «Она демон. Как ты вообще можешь это выносить? Я не понимаю и никогда не пойму. Как ты можешь просто оставить ее?» Санеми стиснул зубы, чувствуя, как выражение его лица невольно исказилось. «Демоны — это…»       Он подумал о своей матери, рычащей и шипящей, как безмозглый зверь, рядом со своими убитыми детьми.       «Демоны теряют всякий разум и человечность, когда они голодны. Неважно, как сильно они любили кого-то и никогда не хотели причинить ему боль в прошлом, они без колебаний съедят своих собственных членов семьи, своих…» Голос Санеми надломился. «Своих собственных детей…»       Гию на мгновение замолчал, глядя на Санеми с большим пониманием в этих глубоких, спокойных глазах. Слишком много понимания, что если бы это был любой другой обычный день, любая другая обычная ситуация, Санеми оттолкнул бы его в сторону, чтобы избежать этого.       «Большинство демонов, да. Я знаю. Ты не ошибаешься». Гию тихо заговорил. «И теперь я немного лучше понимаю, почему ты не можешь понять. Я тебя не виню».       Санеми подавил желание яростно дернуть его за волосы, вместо этого крепче сжав талию и бедро Гию.       «… Как ты мог поручиться за нее и поставить на кон свою собственную жизнь, просто веря, что этот демон никому не причинит вреда, и тебе не придется резать себе живот?» — прошептал Санеми, хотя это прозвучало больше как шипение, чем что-либо еще. Но Гию наверняка не забыл об обещании сэппуку. Но как он мог вообще не беспокоиться об этом?       «Я бы не доверяю никому, в ком абсолютно уверен». Гию ответил серьезно и твердо. «Поручившись за нее, я несу ответственность, в конце концов, если что-то случится. Это моя клятва, и моя жизнь связана с ней».       Санеми просто смотрел на него, что-то грызло его грудь, пока все не стало ужасно пустым. Выражение лица Гию смягчилось, и он положил руку на предплечье Санеми.       «Но это не значит, что я думаю, что моя жизнь в опасности. Потому что я доверяю ей и Танджиро». Гию снова улыбнулся, и, черт возьми, он так много улыбался сегодня.       «Как? Как ты можешь… Как кто-то, кто прошел через то, что мы…» Санеми почти задохнулся от воспоминаний обо всех криках страха и агонии, которые он пережил за все эти годы. Гию смотрел на него, не говоря ни слова, и Санеми знал, что он понимает это не понаслышке, так что… так как?       «Как ты можешь доверять другим людям?» Санеми с трудом выдохнул, когда его мышцы напряглись так сильно, что его тело замерло на месте. «Чему-либо, кроме собственной силы и духа?»       «Ты тоже доверяешь своим союзникам на поле боя, Санеми». Спокойно указал Гию. «И Ояката-сама. И…»       Наступила короткая пауза, пока темно-синие глаза пристально изучали его.       «Мне, я надеюсь».       Ответ Санеми был автоматическим, вырвался наружу инстинктивно. «Как можно доверять такому придурку, как ты?»       Гию неподвижно сидел несколько долгих, молчаливых секунд, прежде чем отвернулся и медленно переместился, чтобы снова лечь на него.       «Санеми…» пробормотал Гию в его шею, сжимая пальцы на рубашке Санеми.       Что? Он был расстроен? Он принял это близко к сердцу? Серьёзно? Но это даже не было…       «Иногда…» — начал Гию, остановившись, чтобы сделать вдох, прежде чем слегка покачать головой. «Нет, неважно».       А? Вот это просто чертовски бесит, он не мог просто сказать что-то вроде этого и…       «Ты можешь подержать меня так ещё немного?» — пробормотал Гию, воздушно и мимолётно, как ласка прохладного, нежного ветерка.       Санеми невольно напрягся, пальцы судорожно сжались на теле Гию. Какого хрена. Какого хрена, это… Его голос… Это была самая мягкая мольба, которую Санеми когда-либо слышал, от неё у него кружилась голова.       «…Какого хрена? Что с тобой, весь расклеивающийся». Санеми удалось хрипло ответить. «…Я и так уже тебя держу».       Гию просто еще больше свернулся у него на коленях, слегка сжимая его руку.       «Да. Просто… Я имею в виду, что теперь я в порядке. Но ты заставляешь все голоса в моей голове замолчать, когда я с тобой… Так что, пожалуйста», — прошептал Гию. «Еще немного».       Тогда Санеми понял, что его собственный разум уже некоторое время очень, очень тих.       Обычно там были бы бесконечные комментарии, несколько противоречивых монологов и аргументов, «почему» и «ты должен» и…       И даже сейчас, когда Гию произнес эти слова, которые так жутко перекликались с мыслями Санеми, он не почувствовал ничего, кроме прилива горько-сладкого тепла, понимая, что именно имел в виду Гию.       С каких это пор его разум стал таким тихим по сравнению с обычным хаосом? С тех пор, как он начал слушать, как Гию рассказывает о своем прошлом? С тех пор, как он сидел здесь и держал Гию, пока тот плакал?       С тех пор, как Гию улыбнулся ему и снова прикоснулся к нему впервые за много дней?       Санеми перехватил Гию, чтобы прижать его немного крепче.       «Зачем ты здесь?»       Гию промычал, слабый и безразличный. «Немного поздновато спрашивать об этом, не так ли?»       «Я уже спрашивал, и ты мне так и не ответил», — указал Санеми. Это было правдой, он спрашивал об этом в самом начале, когда впервые вошел в комнату, переполненный яростью из-за инцидента с Геньей.       Гию казался сонным. «Я просто хотел зайти и увидеть тебя».       Санеми потратил немного времени, чтобы это осмыслилось, пытаясь почувствовать его обычный гнев или замешательство, или… или что-то еще, кроме этого теплого чувства, поселившегося глубоко в его груди.       «Зачем?» Санеми попытался, но у него было чувство, что он не получит ответа. Гию выдохнул через нос, коротко и тихо рассмеялся.       «Кто знает».       И Санеми на этом успокоился.       Санеми почувствовал, как Гию становится все тяжелее и тяжелее, чувствуя, как вся сила покидает теплое тело в его объятиях, и это только приносило ему чувство тихого спокойствия и комфорта. В отличие от немногих других людей, которых он держал в своей жизни раньше, на поле боя.       Гию был таким теплым и сильным, даже когда он таял в объятиях Санеми, и он повернул свое лицо ближе к шее Санеми с легким вздохом, как будто говоря, что он никуда не уйдет. Его дыхание начало углубляться, замедляться и даже касаться его голой кожи. Еще не наступила поздняя ночь, но Гию, казалось, был доволен тем, что просто так заснул.       И, возможно, Санеми был доволен тем, что просто позволил ему это сделать.       Дверь его спальни тихонько скользнула в сторону после легкого стука, но он не обернулся и не заметил своего слугу. Должно быть, пришло время ужина.       «Хозяин-»       Санеми поднял руку. Слуга тут же замолчал, и Санеми снова обнял Гию, чтобы держать его еще надежнее, стараясь не разбудить его.       Тихий, неуместный голосок в его голове задался вопросом, что должен был подумать его слуга, увидев их такими прямо сейчас. Но это было так недолго, и его разум снова стал таким необычным, таким жутко тихим.       В прошлый раз, когда Гию был здесь во время ужина, он почувствовал, что его слуга прервал его, как будто он делал что-то, чего не должен был. Но по какой-то причине сейчас…       Гию даже не дернулся, не подавая виду, что заметил присутствие другого человека. Он действительно, должно быть, крепко спал. Санеми переместил свою хватку, чтобы погладить Гию по голове, нежно потянув его за хвост и пригладив непослушные пряди.       «Томиока-сама присоединится к вам за ужином? Приготовить ему порцию?» — прошептал слуга. Санеми ответил не сразу, запустив пальцы в темные мягкие волосы и осторожно распутав случайные узелки.       «Оставьте ужин за дверью. Я посмотрю, захочет ли он есть, если проснется до утра. И не мешайте нам больше», — пробормотал Санеми тихо, чтобы не разбудить Гию.       Еще одна пауза, прежде чем его слуга снова закрыл дверь еще более тихим шепотом. «Да, хозяин».       Шаги стихли, и Санеми на мгновение зарылся пальцами в волосы Гию.       Луна сегодня была яркой и полной, а воздух был сладким и теплым. А Санеми никуда не торопился, поэтому он долго сидел там, не двигаясь ни на дюйм, просто обнимая Гию и слушая звук его дыхания.