Whirlpool/ Водоворот

      Первое, что почувствовал Санеми, была адская головная боль.       Все его тело напряглось когда он попытался пошевелиться, каждая мышца была напряжена. Он знал, был без сознания всего несколько часов, но Боже, казалось, что время остановилось на месяцы.       «Санеми?»       Ох, черт возьми.       Санеми медленно открыл глаза, моргая, чтобы привыкнуть к лунному свету, заполняющему комнату. Раздраженный хмурый взгляд прочно закрепился, прежде чем его глаза смогли хотя бы сфокусироваться на глупом лице, нависшем над ним, и раздражение только усилилось когда Гию просиял от облегчения, увидев, что он пришел в себя.       «Ты проснулся». Гию улыбнулся. Санеми проигнорировал его, повернув голову, чтобы посмотреть в открытые раздвижные двери своей комнаты. Судя по всему, было, вероятно, около четырех утра.       «Я заставил врача осмотреть тебя, он сказал, что это обезвоживание и истощение». Гию говорил, пока Санеми поднимался на трясущихся руках. Черт возьми, как долго его тело будет так издеваться? Он бы заставил его подчиниться, если бы не знал, что будет только хуже.       «Значит ничего серьезного». Санеми ответил скорее как бы между делом. Он выпрямился и пошевелил своей пугающе затекшей шеей из стороны в сторону, прежде чем замереть и бросить сердитый взгляд на Гию. Какого черта этот тупой придурок все еще здесь делает. Зачем он вообще вызвал врача, занимаясь ненужным, бесполезным дерьмом, о котором Санеми никогда не просил…       Он нахмурился. «Спасибо или типа того».       Гию моргнул, и Санеми захотелось ударить кулаком в ответ на удивление его невыносимого лица. Боже, его голова уже раскалывалась надвое, какого хрена этот ублюдок должен сидеть здесь, заставляя его болеть еще сильнее, просто дыша рядом с ним…       Он наклонился вперед, чтобы встать с футона, но Гию остановил его, крепко сжав его предплечье. Санеми пересмотрел все «за» и «против» его убийства. Какого хрена он посмел.       «Уйди с дороги». — прошипел Санеми, грубо стряхивая руку, прежде чем у него возникло искушение отрубить ее. Гию вздохнул, схватил его за плечо и попытался снова уложить.       «Санеми, пожалуйста, просто ложись и не вставай». Гию звучал раздраженно, как будто это он должен был сейчас злиться на это дерьмо. Санеми сильно ударил его по рукам, обнажив зубы. Какого хрена? Он не позволял Санеми вставать с кровати в его собственном доме? Кем он себя возомнил?       «Кто ты, черт возьми, такой, чтобы отдавать мне приказы, а? Убирайся нахрен из моего дома, я тебя убью нахрен». — зарычал Санеми, отталкивая его, когда Гию снова попытался схватить его. Чертовы нагле-       «Шиназугава!» Гию вскочил на ноги, его голос прорезал комнату, словно раскат грома. Санеми невольно замер. Он никогда раньше не слышал, чтобы Гию кричал так громко.       «Ты упал несколько часов назад. Что ты пытаешься здесь сделать? Ты хочешь превратить это во что-то более серьезное? Ты собираешься доставить окружающим еще больше хлопот, чтобы они заботились о тебе, потому что ты безрассуден?» Глаза Гию были ледяными, и прошло много времени с тех пор, как Санеми последний раз получал этот леденящий взгляд. Он медленно стиснул зубы, прищурился и решительно стряхнул с себя краткий миг шока — слабости.       «Это все твоя чертова вина в первую очередь», — снова напомнил ему Санеми с тихим рычанием. Челюсть Гию дернулась, но на этот раз он не отступил.       «Правда? Возможно, это я постоянно прихожу и беспокою тебя, и мне жаль, что я так тебя утомил, правда жаль. Мне следовало быть более вдумчивым. Но не пойми неправильно, Шиназугава. Перестань изображать из себя жертву. Ты сам с этим согласился. Я ни к чему тебя не принуждал. И если я не ошибаюсь, твоя сегодняшняя истерика не имела ко мне никакого отношения.»       Голос Гию был стальным, выражение лица непоколебимым. У него явно было время подумать об этом, но, черт возьми… Санеми не мог ничего сказать в ответ. Он был прав, все это было правдой. Это застало его врасплох, и тот факт, что это произошло, потряс его еще больше. Гию определенно не был слабаком, далеко нет, он был заносчивым, упрямым, претенциозным придурком, который вел себя так, будто он лучше всех остальных, и даже не притворялся вежливым или сотрудничающим… Но с его стороны все реже и реже становилось так, чтобы он действительно ругался с Санеми, или вообще не ругался в последнее время. Он не привык что Гию, ну… может постоять за себя, когда дело касалось Санеми…       Не то чтобы Гию был менее уверен в себе рядом с Санеми, на самом деле, скорее наоборот. Он, конечно, все еще колко отвечал и делал все, что хотел, но он на самом деле вообще не отталкивал и не спорил с Санеми. Он не пытался по-настоящему ссориться с ним или что-то в этом роде, как будто ему было просто комфортно пропускать некоторые вещи мимо ушей. Как будто это не имело для него значения, позволяя своей гордости отмахиваться от нескольких ударов здесь и там, потому что он был доволен всем остальным… что бы ни происходило при общении с Санеми.       И поэтому прошло уже некоторое время с тех пор, как Гию говорил с ним так. Опровергал его точку зрения так. Защищаясь холодным голосом, чтобы выиграть спор, как это обычно делает его гордая, хладнокровная сторона личности.       Санеми отвык от этого, и этот факт потряс его больше, чем он мог ожидать. Когда каменное лицо, гордый, отчужденный Гию… смягчился рядом с ним до такой степени? Он знал, что Гию стал значительно мягче рядом с ним, это точно, но… до такой степени, что его холодный голос снова стал для него непривычным шоком…       Санеми сказал себе, что это потому, что он слишком устал, чтобы продолжать ссору, так что он просто замолчал и слушал Гию. Он плюнул в никуда и лег обратно.       Гию закрыл глаза и вздохнул, снова опустился на колени и аккуратно сложил под собой ноги.       На мгновение наступила тишина, и Санеми задумался, собирается ли этот тупой придурок просто сидеть там всю ночь, не давая им обоим спать и заставляя чувствовать себя неуютно. Санеми выругался себе под нос, закинул руку за голову и отвернулся от Гию, к бледной луне.       «Что случилось?» — тихо спросил Гию. Санеми подавил желание снова сплюнуть, ограничившись раздраженным вздохом. Так что теперь, когда с этим было покончено, теперь, когда Санеми был хорошим и слушал его, он снова стал вести себя мягко и заботливо, как будто это было нормально, а? Черт возьми, смешно. Какой невыносимый фарс.       Что случилось… Санеми догадывался, что он имел в виду то, что произошло ранее в тот день, что заставило Санеми тренироваться до упаду.       «Генья, этот чертов идиот…» — пробормотал Санеми, останавливаясь, чтобы фыркнуть и закрыть глаза. Он слишком устал для этого дерьма. Какой смысл рассказывать Томиоке, черт возьми, Гию? Как будто этот идиот мог сказать или сделать что-то полезное. Как будто он вообще имел право знать. «Забудь. Зачем мне тебе рассказывать?»       «Тебе не обязательно. Но… что бы Генья ни сделал, справившись с этим таким образом…» Санеми не нужно было открывать глаза, чтобы представить себе глупый взгляд на глупом лице Гию.       Но на самом деле, увидев это глупо обеспокоенное, глупо мягкое, страдальческое выражение… Санеми пожалел, что не закрыл глаза.       Гию выглядел так, будто хотел прикоснуться к нему. Он смотрел на лицо Санеми как будто хотел обхватить его щеку рукой и нежно погладить по волосам.       Санеми чувствовал, как из него вытекает вся оставшаяся борьба. Боже, это было так чертовски нелепо. Все в этом. Он предпочел бы все еще быть без сознания, чем иметь дело со всем этим.       «…Он собирается убить себя. Он не может использовать меч, не может использовать Дыхания, и Химеджима-сан тренирует его из жалости или еще какой-то херни, даже не сделал его своим цугуко…» Санеми тихо рассмеялся, отвернув голову в сторону, чтобы снова посмотреть на луну. «Это абсурд. Я даже не могу назвать это шуткой».       Гию ничего не сказал. Санеми не знал, зачем он вообще ему об этом рассказывает, он не был обязан, и он определенно не хотел… Это не его дело, и Санеми не болтал о своих проблемах, он был не таким человеком.       И опять же, какой в ​​этом смысл. Как будто он мог помочь. Какой смысл говорить с ним об этом?       Но все же…       Санеми почувствовал, как его нижняя губа слегка задрожала.       «Что мне делать?» Его хриплый шепот был едва слышен. Но Гию уловил его, конечно же, уловил.       «Я знаю, что ты его защищаешь… Но ты не можешь защищать его всю его жизнь. Разве сохранение его жизни каждый день, пока ты еще можешь сражаться, а потом оборачиваться и ругать его за это каждый раз, когда видишь его, важнее его счастья? — тихо ответил Гию.       «Иди к черту. Что ты, черт возьми, знаешь, а?» — тут же выпалил Санеми, бросив на него острый взгляд. «И что, я просто должен позволить ему умереть сейчас?»       «Это не то, что я сказал. Но… независимо от того, что, то, как ты действуешь сейчас, не может быть правильным, ты должен это понимать, верно?» Голос Гию все еще был тихим, и Боже, как Санеми это ненавидел.       «Причина, по которой он вообще в отряде убийц демонов, — это я». — пробормотал Санеми, сильно кусая внутреннюю часть щеки. Гию не стал просить его рассказать подробнее, хотя он, вероятно, и так уже знал. Что Генья прошел через все это, был здесь, в отряде истребителей демонов, ставил на кон свою жизнь… просто чтобы поговорить с Санеми. Гию был таким раздражающе, сверхъестественно догадливым в конце концов.       Он, вероятно, знал, что Санеми известна мотивация Геньи. Он, вероятно, даже знал, почему Санеми все еще так агрессивно отталкивал его, потому что он не мог позволить Генье быть рядом с ним. Он не мог позволить Генье примириться с ним и начать общаться с ним больше, потому что быть рядом со Столпом, особенно с обезумевшим от битв Ветряным Столпом, было едва ли не самым опасным местом.       Санеми приветствовал возможность смертельных схваток с каждым демоном, которого он мог выследить, с распростертыми объятиями, потому что им двигала ненависть, сродни безумию. И он сделал себя достаточно сильным для этого.       Но он не мог позволить себе иметь какие-либо слабости. Что-либо разделяющее его сосредоточенность. И Генья был бы самой большой слабостью из всех.       Возможно, причина, по которой Санеми говорил об этом с Гию, заключалась в том, что, как бы он это ни ненавидел, Гию, вероятно, был человеком, который знал его лучше всех во всем мире. Он, скорее всего, уже знал позицию Санеми по этому вопросу… и, скорее всего, даже заботился об этом. Как бы бесполезно это ни было, возможно, у Санеми просто никогда не было никого, с кем можно было бы поговорить об этом.       Или, может быть… Может быть, даже зная, что это не будет полезно… Гию каким-то образом в какой-то момент стал тем, с кем он действительно поделился бы личными делами. Потому что это был Гию. Он был другим. Это было нормально.       «Санеми?» Голос Гию вернул его к реальности. Санеми на мгновение закрыл глаза, приходя в себя. Безумие. Совершенное безумие. Казалось, он окончательно и бесповоротно терял связь с реальностью. Он оставил эти мысли на потом.       «Генья был слабым и, честно говоря, не очень умным с самого детства. Но он добрый, и он хороший парень, и всегда был таким. Вот почему ему никогда не следует сражаться. Он не подходит для поля боя». Санеми говорил медленно, сжимая пальцы в кулак и чувствуя грубое трение своих мозолей и шрамов. Мысль о том, что руки Геньи тоже могут однажды стать такими, если он продолжит тренироваться и сражаться, с кровью, заполняющей каждую трещину и складку закаленной в боях кожи…       Он не стыдился своего тела, покрытого всеми его уродливыми шрамами. Он носил их как предупреждение другим и напоминание себе, и это не имело для него значения. Но он не пожелал бы того же Генье.       «Возможно, ты и прав, но я не думаю, что ты отдаешь ему должное. Ему нужно быть сильным и достаточно умным, чтобы пройти Финальный Отбор. Я слышал, что он также сражался с Высшими Лунами». Санеми мог только фыркнуть, слишком уставший, чтобы снова взорваться.       «Это было чудо, что кто-то из них выжил. Даже Канроджи и Токито, не говоря уже о…» Голос Санеми упал без его разрешения, и он просто нерешительно уставился в небо.       Он чувствовал на себе взгляд Гию, всегда спокойный, глубокий и неподвижный. Он ненавидел то, что мог видеть его так ясно, даже когда отворачивался от него. Он ненавидел это больше, чем мог передать словами. Он ненавидел то, что все, что он мог видеть, закрывая глаза, был этот прохладный оттенок темно-синего, как блеск гладкой стали. Он ненавидел то, что знал, что он был спокоен и неподвижен прямо сейчас, просто чтобы позволить ему спокойно мыслить, молча поддерживая его, чтобы он мог высказывать свое мнение и чувствовать все, что ему нужно было чувствовать. Позволяя ему говорить столько, сколько он захочет, без капли осуждения или неискренности.       Он все еще ненавидел то, что знал, если он повернется и встретится с ним взглядом и заговорит так, как хотел бы Гию, эти холодные глубины стали задрожат, как потревоженные лужи воды под лунным светом, плавая с осколками света и эмоций, отражающих его собственные.       Он снова заговорил, удивляясь самому себе, когда слова слетели с его губ непроизвольно, он действительно на мгновение не был уверен, что все еще говорит о Генье.       «Я достаточно груб с ним. Почему он просто не может ненавидеть меня, сдаться и прекратить все это безумие? Он знает, что он не создан для этого, конечно», — пробормотал Санеми. Гию долгое время не отвечал. Достаточно долго, чтобы Санеми на мгновение понадеялся, что он вообще не ответит.       «С чего бы ему вообще ненавидеть тебя?» Голос Гию был таким мягким, что ощущался как нежная ласка, пронизывающая его волосы и тающая на ушах. Санеми стиснул челюсти так сильно, что стало больно, когда он почувствовал, как мурашки побежали по всему его телу.       «Что мне делать?» Санеми удалось сохранить голос достаточно ровным, чтобы сказать. Гию сделал глубокий, ровный вдох и медленно выдохнул.       «Я не хочу ничего предполагать, но я думаю, что в какой-то степени знаю, что может чувствовать Генья». Гию замолчал. Санеми повернулся, чтобы посмотреть на него. Он был прав. Глаза Гию теперь были глубокими озерами, наполненными светом, рябью, словно бриз. «В тебе есть что-то, что просто притягивает к тебе людей, заставляет заботиться о тебе и хотеть быть с тобой в хороших отношениях, даже если ты изо всех сил стараешься быть мудаком и отталкивать всех».       Санеми чувствовал, как его затягивает под волны, пока он удерживал взгляд Гию, ему нужно было протянуть руку и схватиться за что-то твердое, прежде чем его смоет.       «Но, черт возьми, зачем?» Санеми слегка оскалил зубы. «И не продолжай снова про эту чертову чушь о том, что я хороший человек».       Губы Гию сжались в тонкую линию, и он отвернулся, ничего не сказав. Санеми стиснул зубы, чувствуя, как его челюсть сжимается от напряжения.       «Если Генья…» Санеми сделал паузу, чтобы ссделать глубокий, успокаивающий вдох. Прохладный ночной воздух был сладким и свежим, и Санеми не мог дождаться утра, когда все станет ярким, громким и раздражающим… и снова нормальным. «Если бы Генья действительно заботился обо мне, он бы ушел из корпуса убийц демонов и обеспечивал себе безопасность, жил бы нормальной жизнью».       Гию ничего не сказал. Санеми сильнее стиснул зубы, перевернулся на бок и крепко закрыл глаза.       «Если бы ты действительно заботился обо мне, ты бы сейчас не сидел здесь, нарушая мой покой».       Он услышал, как Гию встал и тихо вышел из комнаты, не сказав больше ни слова, но прошло еще пару часов или около того, прежде чем он уснул.

***

      «Шиназугава! Соберись. Ты никогда не покинешь мое Поместие и не перейдешь к следующему Столпу такими темпами». Резкий голос врезался в тело Геньи, словно укусы змеи, и на мгновение ему пришлось убедиться, что это всего лишь его воображение.       Он стиснул зубы, обнажив пульсирующие демонические клыки в шипении неповиновения. Он знал это. Он не расслаблялся. У него кружилась голова, и он спотыкался, когда прядь демонических волос, которую он проглотил из своей коллекции ранее, медленно растворялась и высасывала из его тела энергию, но он все еще мог продолжать. Он задыхался, едва держался на ногах, но с ним все было в порядке. Он ничего не сказал, он будет тренироваться до тех пор, пока не упадет, он знал, что должен.       Змеиный Столп посмотрел на него с презрительной усмешкой, которую Генья мог видеть даже за этими бинтами, и Генья подавил желание выругаться на него. У него просто не было достаточно воздуха, чтобы ответить прямо сейчас, но он не жаловался.       Другие несчастные охотники низкого ранга, привязанные к деревянным столбам по всей комнате, тряслись и дрожали, пока они оба смотрели друг на друга, и Генья на мгновение задумался, в какое дерьмо он вляпается, если намеренно ударит парочку из них в следующий раз.       Тупые идиоты. Обанай был немного мудаком, но он не был полностью несправедлив. Единственная причина, по которой их привязали там как живых тренировочных манекенов, заключалась в том, что они не относились к тренировкам серьезно и все время ныли и жаловались.       Еще один всплеск головокружения захватил его мозг, и он рухнул на одно колено, когда почувствовал, как его глаза очищаются от черноты. Он быстро моргнул, хватая ртом воздух, пытаясь заставить демонические силы снова усилить его способности.       «Это смешно». Обанай с усмешкой опустил свой деревянный меч. «Если ты так отчаянно хочешь продолжить обучение у брата, это должен проявить хоть какой-то прогресс».       Генья резко поднял голову и уставился на Обаная глазами, похожими на натянутые стрелы, прерывисто вдыхая сквозь оскаленные зубы. Он проклинал свое тело за то, что не может двигаться так, как ему хочется, впиваясь ногтями в землю для устойчивости.       Обанай посмотрел на него так, будто само его присутствие было оскорбительным, и раздраженно вздохнул.       «Просто чтобы ты знал, даже если ты пойдешь туда прямо сейчас, в этом не будет смысла. Шиназугава выгорел и рухнул прошлой ночью, так что этот безрассудный идиот находится на постельном режиме по приказу Оякаты-сама. Как будто он не знает, какое сейчас решающее время…» — прошипел Обанай, с грохотом бросая меч.       Внешний мир исчез.       «Что?» Генья почувствовал как все краски отхлынули от его лица. «Что ты имеешь в виду, почему…»       Его горло сжалось, и он был вынужден остановиться, чтобы откашляться. Он едва мог сосредоточиться на ожоге и глазах, которые щипало от слез. Он вскочил на ноги и качнулся вперед, чувствуя, как его сердце вот-вот вырвется из груди.       «Какого черта случилось, почему он упал? Выгорел? Он в порядке? Он никогда… Я… Бл… Постельный режим, я не…» Генья заикался, хватая ртом воздух еще отчаяннее, когда паника сжимала его дыхательные пути, пока не стало казаться, что его тело раздавливает само себя. Его пальцы онемели, горячее, жгучее ощущение паралича распространилось по рукам и грозило охватить все его тело.       «Успокойся». Голос Обаная был резким и твердым. Это помогло, совсем немного, как брызги холодной воды на лицо. «Он в порядке. У него было достаточно энергии, чтобы устроить истерику и поднять шум по этому поводу, но он отдыхает. Он просто устал от тренировок, судя по всему».       Генья почувствовал как его колени ослабли, облегчение обрушилось на него, как приливная волна. За все годы, что его брат был в корпусе истребителей демонов, никто никогда не слышал, чтобы он падал в обморок. Он даже почти не отдыхал после особенно отвратительных боев с могущественными демонами, которые вывели бы любого другого из строя по крайней мере на неделю, поэтому его считали монстром в корпусе. Казалось, что он никогда не устанет и не сломается, непобедимый и неумолимый, как смертоносный вихрь, проносящийся сквозь ряды их врагов без остановки.       Генья опустился на корточки и прижал тыльную сторону ладони к закрытым глазам. Слава богу, с ним все в порядке… Но…       Что это было? Что происходит? Как мог этот его всемогущий, непобедимый брат рухнуть? Насколько он был истощен?       Генья почувствовал, как дрожат его пальцы. Не то чтобы онуже не знал этого, но это действительно служило напоминанием о том, что Санеми все еще человек, как и все остальные. Человек, который может устать… и может пострадать.       Если бы… Если бы только Генья мог пойти к нему. Если бы только он мог пойти проверить его и убедиться, что с ним все в порядке, увидеть все своими глазами. Если бы только у него было право пойти к брату.       Тошнота подступила к его желудку, и он быстро покачал головой, сделав несколько глубоких вдохов.       Его брат не только вдолбил в головы своим помощникам, что Генья не был желанным гостем в поместье Ветряного Столба и никогда не должен был туда ступать, он еще и не сможет покинуть поместье Змеиного Столба прямо сейчас, пока Обанай не сочтет, что он прошел обучение. Если это не угрожало жизни, ни один охотник не должен был сейчас отказываться от своих обязанностей.       И кроме того… Если Санеми сейчас нужен был отдых, а Генья придет к нему… Если он разозлится, увидев его, это може ухудшить его состояние…       Обанай щелкнул языком.       «Знаешь, почему он потерял сознание? Потому что он не знает, как сдаться. Потому что он безрассуден и упрям ​​и не может видеть общую картину или что-либо еще вокруг себя». Его глаза были ледяными, но Генья мог понять, что пытался сказать Обанай. Злобный Столп пренебрежительно отвернулся и вышел из комнаты. «Мне не нужно, чтобы еще один охотник потерял сознание, так что хватит тратить мое время».       Генья был здесь достаточно долго, чтобы знать, что это был способ Змеиного Столпа сказать ему, чтобы он сделал перерыв и отдохнул, и они продолжат позже. Но сегодня… Он смотрел вслед Обанаю, когда тот вышел из двери, безмолвно дав знак своим помощникам развязать всех остальных охотников.       Он задавался вопросом, каковы именно отношения Обаная с его братом. Он всегда слышал и предполагал, что два вспыльчивых Столпа просто держались подальше друг от друга и не утруждали себя взаимодействием больше, чем это было необходимо. Но из того, как это выглядело сейчас… Он должен был предположить, что Обанай все еще определенно не любил Санеми, но, по крайней мере, он, казалось, заботился о нем достаточно, чтобы уделять Генье немного больше внимания, чем другим охотникам. Он явно не хотел, чтобы Генья также рухнул, как Санеми. Может быть, это было только ради корпуса прямо сейчас, но…       В любом случае, сейчас это было неважно.       Генья остался на земле, пока все остальные уходили, усаживаясь как следует и уткнувшись в больную голову руками. Все следы демонических сил исчезли из его тела, и он закрыл глаза в надежде, что мир перестанет вращаться так быстро.       Санеми…       Генья был обеспокоен еще до того, как услышал эту ужасную новость.       Прошло некоторое время с тех пор, как он присоединился к корпусу истребителей демонов, после многих лет бесцельных скитаний в одиночку, пытаясь найти своего брата. Как только он узнал об корпусе истребителей демонов, весь его мир сузился до одной вещи, и только одной. Стать сильнее. Достаточно сильным, чтобы присоединиться к корпусу и найти Санеми, достаточно сильным, чтобы увидеть могущественного, занятого Столпа, который никогда не взаимодействовал с низшими чинами, достаточно сильным, чтобы иметь право встречаться с ним и разговаривать с ним, и достаточно сильным, чтобы однажды сражаться вместе с ним.       Он не думал, что это будет так сложно, когда он только начал тренироваться для корпуса. Он продолжит сражаться как убийца демонов просто потому, что это то, чему посвятил себя его брат, но его собственная цель будет достигнута. Ему было наплевать на повышение в звании или на то, чтобы стать Столпом или кем-то еще. Он просто хотел стать убийцей демонов как можно быстрее, найти своего брата, извиниться и помириться с ним.       Но эта простая цель — встретиться с Санеми — была почти невыполнима. Даже когда он был в той же организации, его страшный, невероятный, всемогущий старший брат был так, так далеко от него. Большинству охотников низкого ранга даже не разрешалось разговаривать в присутствии Столпа, не говоря уже о том, чтобы договориться о личной встрече с ним. Даже узнав, где находится Поместье Ветра, просто ворваться туда и заставить Столпа увидеться с ним будет означать суровое наказание, возможно, даже исключение из корпуса.       Не говоря уже о том, что… Столп, о котором идет речь, не хотел видеть никого, а особенно Генью.       Он уже ходил в Поместье Ветра однажды, когда только присоединился к корпусу и ничего не знал о правилах. Он не был уверен в своем плане действий, поэтому просто некоторое время топтался у входа, пытаясь набраться смелости постучать в дверь. Он бы так взволнован тем, что он собирался сказать, и как отреагирует Санеми, что до этого момента ему даже в голову не приходило, что Санеми его прогонит.       Когда служитель открыл ворота и вежливо попросил его уйти, он тут же плюнул ему в лицо и потребовал, чтобы его впустили, не потрудившись выслушать по какой причине его остановили. Он кричал на него и угрожал, говоря, что он единственный живой член семьи его хозяина, и он не имеет права мешать ему видеться со своим старшим братом. Служитель был шокирован, но спросил его имя и вернулся внутрь, чтобы сообщить Санеми о нем.       Но вышел не Санеми, а вооруженные охранники поместья, которые обнажили на него свои мечи. Служитель, который был раньше, сообщил ему, что Санеми приказал им больше никогда не подпускать Генью к этому поместью.       Шок от услышанного заставил Генью медленно отступить без борьбы. Оцепеневший изнутри, он прошел полгорода, прежде чем осознал произошедшее.       Он уже приготовился к ненависти от Санеми, который убил их мать только для того, чтобы спасти его, но он не ожидал… этого. Он не ожидал, что с ним будут обращаться как с заклятым врагом, и он не ожидал, что Санеми даже не позволит ему увидеть свое лицо.       Это было больно. Это было так больно, что Генья чувствовал себя парализованным несколько дней подряд. Он был не в том состоянии, чтобы даже думать о своих обязанностях убийцы демонов, и он чуть не выбыл из корпуса просто так. Но в конце концов он снова взял себя в руки, заставив себя продолжать заниматься этим дерьмом, потому что он должен был хотя бы выяснить, почему Санеми так с ним обращается.       Он получил ответ через несколько недель, когда они с Санеми случайно пересеклись однажды ночью. Генья сражался с демоном в одиночку, отчаянно делая все возможное, чтобы остаться в живых. Он тогда еще сражался мечом Ничирин, не открыв для себя демонических техник, и получалось это ужасно. Единственное, что поддерживало его, — это его характер и упрямство, отказ сдаться демону.       Тем не менее был предел тому, чего мог достичь неопытный новичок, не говоря уже о том, кто только начинал осознавать тот факт, что он был шокирующе слаб и бездарен по сравнению со своими товарищами. Его клинок сломался, и он мог только смотреть смерти в лицо, проклиная себя за то, что не был сильнее, когда внезапно налетел порыв ветра. Это было похоже на мгновенный торнадо, пронесшийся по улице, такой мощный, что он едва мог дышать или даже открыть глаза. Его сломанный меч был вырван из его руки чистой силой.       Все закончилось в одно мгновение, но он рухнул на землю от давления в воздухе в тот момент. К тому времени, как он смог снова отдышаться и открыть слезящиеся глаза, демон распался, и он увидел зеленый блеск меча прямо возле своего лица. Он поднял глаза, чтобы нехотя поблагодарить того убийцу демонов, который спас его, но все слова замерли на языке, когда он увидел, кто это был.       Санеми уставился на него сверху вниз, угрожающе выставив меч в сторону, не совсем направленный на него, но достаточно близко, чтобы это все еще было явной угрозой. Он посмотрел на него так, словно раздумывал, хочет ли он сделать вид, что не знает его, или просто отрубить ему голову.       Прошло много лет с тех пор, как Генья видел его в последний раз, и если бы у его брата не было такой отличительной внешности, он, возможно, даже не узнал бы его сейчас, когда он стал взрослым человеком, покрытым шрамами, и с диким, маниакальным, опасным блеском в глазах.       Генья едва успел вымолвить хоть слово, как Санеми сказал ему, что он слабак. Слабый, жалкий и никчемный. Он сказал ему убираться нахрен из корпуса убийц демонов, потому что он был просто бесполезной обузой и опасностью для всех их товарищей, просто мешая им вот так.       Он не назвал Генью по имени. Не показал, что вообще узнал его. Он просто сказал Генье покинуть корпус и держаться подальше от демонов, иначе он станет обузой для других охотников. Как будто он разговаривал с незнакомцем. Как будто он разговаривал с каким-то низкоранговым охотником, которого хотел выгнать из корпуса из-за его плохой работы.       Когда Генья попытался поговорить с ним и заставить его выслушать то, что он должен был сказать, Санеми даже не дал ему извиниться. Он не потрудился выслушать его, как будто ему было все равно. Когда Генья назвал его аники, его меч сверкнул в его руке, и он сказал Гене, что у него нет братьев.       Генья просто уставился на него, стоя на коленях, ошеломленный. Он не мог поверить, что Санеми мог сказать что-то подобное. Он даже не мог осознать тот факт, что его любимый старший брат даже не собирался уделять ему время, чтобы ненавидеть его или относиться к нему как к врагу, он просто разорвал все связи с ним.       Он не мог говорить, слишком потрясенный, чтобы даже пошевелить пальцем, когда Санеми повернулся и ушел от него, исчезнув в ночи без следа.       Безмолвная луна наблюдала, как он дрожал, трясся и царапал свою грудь, но даже когда он стоял на коленях несколько часов, просто пытаясь все осмыслить, он отказывался плакать. В конце концов, это была его собственная вина. Он уже знал, что глубоко ранил Санеми, возможно, нанес ему больше травм, чем он мог вынести физически тогда.       Более того, Санеми не сказал ничего плохого. Это было правдой, Генья уже знал, что он намного слабее, чем думал, и он боролся с основами убийства демонов, которые легко освоили другие. Но отказ брата признать его, и особенно его прямое называние его слабым и бесполезным для корпуса, загнали его еще дальше. Он был прав. Таким образом, Генья не будет полезен никому здесь, на самом деле он был только обузой.       И поэтому единственное, что ему оставалось сделать, это стать сильнее. Достаточно сильным, чтобы его брат признал его, достаточно сильным, чтобы иметь право говорить с Санеми как со Столпом, и достаточно сильным, чтобы иметь право извиняться и заглаживать свою вину. У Санеми не было времени на тех, кто был слаб, независимо от причины. Ни у одного из Столпов его не было.       Поэтому он отчаянно хотел стать Столпом. Это был самый первый барьер, который ему нужно было преодолеть. Самое низкое требование, самое малое, чего он должен был достичь. А оттуда у него, по крайней мере, было бы право и повод поговорить с Санеми.       Чтобы достичь своей цели, он был готов сделать абсолютно все. Он не остановится ни перед чем, пока не станет сильным, сильнее всех остальных. Пока не станет таким же сильным, как его брат, пока не станет еще сильнее.       Он даже с радостью позволил себе стать чем-то вроде демона, когда узнал, что употребление плоти демона дает ему особые силы и способности. Ему было все равно.       И поэтому он не уклонился от возможности сразиться с Высшими Лунами, даже если это могло бы очень легко стоить ему жизни еще до того, как он приблизится к достижению своей цели. Он не боялся ни одного демона, с которым сталкивался до этого момента, потому что он был Шиназугава Генья, и ничто, абсолютно ничто не имело значения, кроме Санеми. Ему было наплевать на своих собратьев-убийц демонов, и ему было наплевать на демонов, которые хотели его убить.       По правде он должен был умереть. Он не должен был выжить в той битве, и он честно не знал, как кто-либо из них это сделал. Он мог только поблагодарить Танджиро и Незуко, а также Столпов Любви и Тумана.       Но что-то фундаментальное внутри него изменилось после той битвы.       Увидев Танджиро и Незуко вместе, когда взошло солнце и принесло с собой конец битвы, он впервые за много лет почувствовал, как что-то прояснилось. Внезапно его туннельное зрение расширилось, и внешний мир стал фокусироваться со всеми его яркими цветами и солнечным светом. Он улыбнулся впервые с тех пор, как его семья пострадала от нападения демона, и что-то, чего он даже не знал, давило ему на грудь и медленно душило его, поднялось.       Неважно, насколько это было недостижимо, мысль о том, что однажды он также сможет обнять своего брата так же под ярким, теплым солнцем…       Простая возможность визуализировать это позволила его сердцу успокоиться, принеся кусочек покоя в его разум. Теперь не казалось, что он гнался за чем-то, за что он никогда не сможет ухватиться, за чем-то, что навсегда исчезнет во тьме перед ним. Это было возможно, он мог туда добраться, и ему просто нужно было продолжать идти.       Он не видел Танджиро некоторое время, так как ему пришлось дольше отдыхать, прежде чем присоединиться к тренировкам, но Танджиро, должно быть, сейчас находится у одного из Столпов, и, без сомнения, догонит Генью в кратчайшие сроки. Он даже зашел так далеко, чтобы сказать, что с нетерпением ждет новой встречи с Танджиро, и он знал, что этот яркий, веселый, добросердечный мальчик тоже будет рад его видеть.       Однако теперь внезапно первый барьер был для него преодолен. Он сможет увидеться и поговорить с Санеми, как только закончит тренироваться со Змеиным Столпом и перейдет в Поместье Ветряного Столпа. Ему придется встретиться с Санеми для тренировки, нравится это Санеми или нет.       Мысль об этом была одновременно облегчением и огромным бременем.       Теперь, когда он внезапно получил гарантию, что сможет увидеть своего брата после того, как так усердно работал все это время, и сможет оставаться рядом с ним по крайней мере определенное время… Он понятия не имел, что собирается сказать.       Но… если бы он просто небрежно поприветствовал Санеми, как обычный брат, не было бы это слишком нагло с его стороны?       Блин. Он не мог решить. Он не знал, что делать. Он не знал, как лучше всего поступить. Что было бы лучше для Санеми и доставляло бы ему меньше всего хлопот.       Но если они поговорят… Если ему удастся заставить Санеми выслушать его и принять его извинения…       У них будет нормальный разговор? Сможет ли он просто нормально поболтать со своим братом через несколько дней, когда закончит обучение здесь? Возможно ли это?       Может ли это действительно произойти?       Если… Если они…       О чем они будут говорить? О чем Генья может поговорить с ним? Он хотел сказать так много всего, что не мог придумать ничего конкретного. Он вообще не представлял, как теперь разговаривать с Санеми. Они расстались в детстве, и Санеми сейчас двадцать один год. Он был взрослым человеком с домом и обязанностями, и Генья больше не был беспомощным маленьким ребенком.       Он, конечно, больше не знал многого о своем старшем брате. Все, что он знал, это то, что он был очень серьезным человеком, чрезвычайно преданным своей работе и смертельно преданным Оякате-сама. И, конечно, он был враждебным, агрессивным, вспыльчивым и сквернословящим, и не терпел дерьма от кого бы то ни было. В этом они были очень похожи.       Он был нечеловечески сильным, угрожающим и просто ужасающим для каждого человека в корпусе ниже ранга Столпа. Никто не посмел бы его расстроить каким-либо образом, если ценил свою жизнь.       Но это было все дерьмо, которое уже знали все, даже те, кто ни разу не встречал его лично.       Генья ничего не знал кроме этого. Ничего о нем как о человеке, кроме его устрашающей репутации. Санеми жил с единственной целью — убивать демонов, это было общеизвестно… но Генья понятия не имел, кем он был за пределами этого.       Были ли у него интересы? Пристрастия и антипатии? Что он делал в свободное время днем, когда демоны скрывались, и делал ли он когда-нибудь что-нибудь ради развлечения? У него была любимая еда, любимый цвет или что-то в этом роде?       Генья знал, что Санеми в детстве любил жуков-носорогов, и он задавался вопросом, нравятся ли они ему сейчас.       Были ли… Были ли у Санеми друзья…? Казалось, что нет. Генья не мог много сказать, но он слышал, что Санеми не особо ладил даже со своими единственными равными себе - другими Столпами.       Может быть, он был таким же, как Генья, у которого до сих пор не было времени ни на кого и ни на что, кроме его цели.       Однако, по-видимому, Санеми был в гораздо лучших отношениях с некоторыми Столпами, чем со всеми остальными. Он не знал, насколько это правда, поскольку слышал только отрывочные слухи из сплетен Корпуса убийц демонов о Столпах, но он слышал, что Санеми хорошо общался с Каменным Столпом, Столпом Любви, Столпом Насекомых и покойным Столпом Пламени. Те, кого он не мог выносить, были Змеиный Столп, Туманный Столп, бывший Звуковой Столп и, конечно же, Водный Столп.       Генья не был уверен, почему его брат так ненавидел Водный Столп, но это было общеизвестно среди корпуса. Видимо, даже простое нахождение их двоих в одной комнате было рецептом катастрофы, и служители вокруг резиденции Ояката-сама слышали, как Санеми ругался на Гию почти на каждом собрании.       Генья раньше не встречался с Водным Столпом, но он знал что Танджиро был его другом — и поэтому он, вероятно, вскоре встретится с ним через Танджиро — и он слышал, что хотя Гию был немного отчужденным и далеким, и немного неловким, он был хорошим парнем в душе. Из того, что он знал из историй, которыми также делились в корпусе, Гию определенно был известен как холодный, тихий, недружелюбный Столп — хотя, по крайней мере, трое из них были холодными, тихими и недружелюбными.       Но в любом случае, Гию не походил на человека, который начинает драки или старается изо всех сил кого-то натравить, так почему же Санеми так его ненавидел? Генья был склонен ненавидеть неуловимого Водного Столпа просто потому, что его ненавидел Санеми, но если Танджиро был с ним другом…       Может быть, два Столпа не сошлись во взглядах из-за личных причин. Кто знает, может, это было что-то мелочное, например, драка из-за девушки или что-то в этом роде. Он не был уверен, интересуют ли Санеми какие-либо девушки, но это было вполне в пределах возможностей. Он был молод, богат, силен и имел целое поместье. Одно это уже заставило бы тонны девушек выстраиваться в очередь у его двери, если бы он не был так неприступен из-за своей работы. И, ну, в общем, неприступен.       Но будет ли у Столпов время на романтику, отношения и все такое? Они были достаточно заняты своими обязанностями, и у них, вероятно, даже не было мыслей о таких обычных жизненных вещах. Он знал, что у бывшего Столпа Звука было три жены, но он был исключением.       Женится ли Санеми когда-нибудь…? Генья не мог представить, чтобы Санеми когда-либо делал такие обычные вещи, но, с другой стороны, последний раз, когда он действительно знал своего брата, был, когда они были детьми.       И с другой стороны… если Санеми когда-нибудь женится, Генья узнает об этом последним. Ему не позволят быть частью особого дня его брата, и он узнает об этом только по слухам. Он не сможет встретиться с его женой или будущими племянниками, и, скорее всего, Санеми никогда не расскажет своей новой семье о существовании Геньи. Он не будет иметь права вступать в контакт с кем-либо из них, не говоря уже о том, чтобы проводить с ними время, как обычные члены семьи.       Генья встал на ноги, прежде чем узел в его горле завязался еще сильнее.       Боже, о чем он вообще сейчас думал, загоняя себя все дальше и дальше в эту депрессивную спираль. Ему нужно было уже взять себя в руки и наконец поговорить с Санеми.       Но… даже если ничего не получится…       Он надеялся, что Санеми однажды женится и заведет семью. Он надеялся, что рано уйдет на пенсию, как Звуковой Столп, и будет счастлив со своей семьей, даже если Генья не будет ее частью. Его брат заслужил это.       Хватит об этом. Пора возвращаться к тренировкам.

***

      Некоторые слова Санеми, должно быть, наконец-то дошли до Гию, который не появлялся в поместье Ветряного Столба уже половину месяца.       Ояката-сама услышал о том, как Санеми упал в обморок, и отправил письмо с приказом, что он не должен тренироваться и даже вставать с постели целый день. И что он может тренироваться не более пяти часов в день в течение целой недели после этого.       Санеми был просто в ярости. Как он мог сделать что-то столь немыслимое, как перерыв, пока все тренируются для предстоящей битвы, которая поставит на карту жизнь каждого охотника?       Но слова Гию удержали его в последнюю секунду.       Ты не будешь полезен отряду убийц демонов, если заболеешь от истощения.       Как бы он ни скрежетал зубами от разочарования, он осознал, что это правда, и в конце концов принял это. Он мог сказать, что его тело было в ужасном состоянии, что было неслыханно для несокрушимого Столпа Ветра.       Теперь, более чем две недели спустя, он давно уже полностью выздоровел и вернулся к обычному режиму тренировок.       Платой за быстрое выздоровление было отсутствие того, что, к сожалению, стало его обычной ночной тренировкой. Он давно не чувствовал себя таким бодрым и отдохнувшим. С другой стороны…       Он чувствовал себя необъяснимо беспокойным. Как будто что-то было не так, или он должен был что-то сделать, или чего-то не хватало…       Санеми не был глупым. Он точно знал, о ком эти мысли, но он отказывался позволять любым нелепым идеям укорениться. Он не мог поверить, что он настолько привык видеть этого придурка, ошивающегося вокруг его поместья все это чертово время, что его дом теперь казался пустым.       Ну и ладно. Скатертью дорога. Наконец-то немного тишины и покоя, и отсутствие необходимости иметь дело с этим маленьким вредителем творило чудеса как для его тела, так и для души. Отсутствие необходимости раздражаться каждую вторую ночь в комфорте собственного дома было благословением, которое он раньше воспринимал как должное, но сейчас наслаждался каждой секундой.

***

      И все же Санеми обнаружил, что уже за полночь, а он не может заснуть.       Он подумывал задушить себя, чтобы отключиться, полностью истощенный мыслями, мчащимися по кругу в его голове. Не в первый раз он пожалел, что ему необходимо быть смертельно уставшим и измотанным, чтобы просто иметь возможность уснуть.       Подождите секунду. Глаза Санеми резко открылись. Он достаточно легко засыпал в те ночи, когда Гию делил с ним постель, потому что усталость после секса убаюкивала его тело, расслабляя его, как заклинание… Но когда в последний раз он засыпал, не утомившись сначала?       Он чувствовал, что… как ни странно, это было недавно. Прямо сейчас все, о чем он мог думать, было то, как он скучает по быстрому засыпанию, и как он еще не приспособился бороться с бессонницей снова, как раньше.       Но это не имело смысла, потому что он боролся с этим всю свою жизнь. Сон был для него непростым подвигом все эти годы. Это было либо размывание границы между сном и почти обмороком после долгой ночи охоты на демонов, либо кошмары за кошмарами, которые будили его каждый час.       Когда он испытывал мирный сон без необходимости быть физически истощенным?       Извини, Санеми. Я немного устал сегодня. Мы можем просто поспать?       Санеми сел, отбросив одеяло.       Точно… За те недели, когда Гию приходил сюда почти каждую ночь, было несколько случаев, когда они ничего не делали… и Санеми не выгонял его. На самом деле, даже в тот раз, в ту ночь, когда они впервые не дошли до секса, и Санеми просто обнимал Гию, пока не задремал… Санеми спал рядом с ним. Он не просыпался, пока первые утренние лучи не принесли с собой яркое пение птиц.       Это…       Как он раньше не думал об этом? Для него это было невероятно странным испытанием. Неважно, насколько естественно это ощущалось, насколько комфортно и легко было с теплом Гию рядом с ним… это было неестественно. Не для Санеми, который всю жизнь не мог спать спокойно.       Санеми испустил долгий, неровный вздох, прижав руки к глазам.       Он скучал по теплу тела Гию в своих объятиях.       «Блядь» — пробормотал Санеми. Что происходит. Неужели он так потерял рассудок из-за резкой смены темпа жизни?       Неужели он… Неужели он, черт возьми, стал зависим от этого, или что-то в этом роде? Неужели он привязался к ощущению сна с кем-то рядом с ним?       Это было так же леденяще, как и жалко. Он был смертоносным, безжалостным Столпом Ветра, который проносился сквозь бушующие моря демонов ночь за ночью, даже не вспотев. Представьте себе что-то столь же нелепое, как необходимость полагаться на тепло чужого тела, чтобы немного поспать.       Представьте себе что-то столь же ужасающее, как необходимость полагаться на кого-то.       Санеми стиснул зубы, слушая, как низкие удары в груди эхом отдаются в голове.       Нет… это было не совсем то, не так ли? Это было что-то еще хуже. Потому что мысль о том, чтобы позволить кому-то еще разделить с ним постель прямо сейчас только ради физической компании или даже просто полезной близости, будь то для лучшего ночного сна или просто для отвлечения внимания… Это вызывало у него отвращение.       Санеми и раньше спал с незнакомцами. Его ночи всегда были ужасно заняты, его мозг был заполнен только мыслями об убийстве, убийстве и еще большем убийстве… ну, истреблении, лучше так сказать.       Но дни были невероятно длинными. Ему вообще никогда не требовалось много сна, особенно когда он был немного моложе. Несколько часов в день его вполне устраивали.       И вот в течение пары лет он занимался этим примерно раз в два месяца. Это никогда не было намеренно, но иногда, после того как он спасал определенную семью или деревню, они позволяли ему отдохнуть утром в свободной комнате или просто в саду. Вопреки распространенному среди корпуса мнению, Санеми действительно иногда уставал, просто никогда во время работы, никогда ночью.       И некоторые из тех случаев… Возможно, это была сильная благодарность, которую те, кого он спас, чувствовали к нему. Или, может быть, видеть, как он сражается, было привлекательно или что-то в этом роде. Он никогда не удосужился выяснить это, и он никогда не думал об этом, если спасенный парень был достаточно взрослым, чтобы Санеми мог ответить ему взаимностью.       Это определенно была просто любопытная фаза для него, потому что он прекратил эту конкретную привычку прежде, чем впервые разделил постель с Гию.       Секс без обязательств был совершенно нормальным для него. Он даже зашел бы так далеко, чтобы сказать, что это было весело, в некотором роде. Санеми никогда не испытает столько веселья в этой бурной жизни. Ему нравилась идея разделить несколько незначительных часов с незнакомцем и забыть его имя на следующий день. Причина, по которой он остановился, была скорее в том, что ему стало скучно, а затем Гию пришел и все испортил, как обычно.       Но теперь…       Может быть, это потому, что он слишком глубоко погрузился в эту привычку. Может быть, это потому, что он не был ни с кем, кроме Гию, больше года.       Но даже когда он анализировал свое нынешнее нелепое желание заснуть рядом с кем-то прямо сейчас, одна только мысль о том, чтобы искать любого случайного человека, заставила его желудок сжаться.       Он не просто скучал по теплу другого человека, который составлял бы ему компанию в эти длинные, тихие ночи. Это должен был быть Гию.       Почему…       Санеми посмотрел на луну, как будто у нее когда-либо были для него ответы.       Почему это должен был быть Гию? С каких это пор это должен был быть Гию? В какой момент?       Почему он вообще должен был думать об этом дерьме прямо сейчас? Не то чтобы он не мог обойтись без секса. Не то чтобы он умер, если бы спал один, как всегда делал в прошлом. Это не было похоже на те недели, когда этот бесстыдный ублюдок практически жил у него дома, и как часто он приходил сюда, что-то меняло в нем или в них, или в их жизнях.       Смешно…       Чем дольше он думал об этом, тем дальше сон ускользал от него. Все, о чем он мог думать, были эти глубокие синие глаза, которые его преследовали. Те глаза, синий блеск которых Санеми все еще мог видеть, будто он был здесь прямо сейчас в два часа ночи, когда яркий белый лунный свет еще больше размывал бесцветный мир Санеми.       И даже если бы его здесь не было, Санеми все еще мог так живо видеть эти глаза в своем сознании, медленно смотрящие на него и светящиеся мягким теплом, когда ему было комфортно, или стеклянные и затуманенные, когда Санеми прикасался к нему так…       Или горячие и стеклянные от слез, цепляющихся за длинные ресницы, когда Санеми безжалостно ласкал его, просто чтобы посмотреть, как он дрожит и стонет…       «Блядь». Санеми обратился к пустой комнате. Его член дернулся, радостно присоединившись к его мозгу, чтобы посмеяться над ним.       Это было плохо. Это было так ужасно, так нелепо, так…       Санеми пришлось остановиться и посмеяться над собой, опустив голову и положив лицо на ладонь. Ого. Это серьезно происходит, ха. Как будто его жизнь может стать еще более позорной.       Он не делал этого уже больше года. Не нуждался, не хотел. Но только из-за самой глупой причины, что он не видел Гию полмесяца…       Гипнотизирующие глаза Гию терпеливо ждали его в его воображении, и он сделал глубокий, тяжелый вдох, расстегивая штаны.       Его жизнь была гребаной шуткой.       Он сжал свой член немного сильнее, чем нужно, как будто инстинктивно наказывая себя. Черт возьми, у него действительно сейчас стоит, ха, из-за гребаной ерунды. В таком дерьмовом настроении. Просто потому, что он давно не видел Гию. Просто потому, что он не мог перестать думать о нем прямо сейчас.       Люди действительно вульгарные, низменные существа, которыми правят инстинкты в любой ситуации, ха. И он, со всей своей самодисциплиной, сосредоточенностью и жестко контролируемым образом жизни, был худшим примером. Это было не только сегодня вечером, все это время, вся эта отвратительная история с Гию… На самом деле, все это можно было свести к смехотворному отсутствию у Санеми самоконтроля над первобытными, животными побуждениями, как у какого-то безмозглого зверя.       Жалко.       Санеми сильнее зажмурился, в его сознании Гию смотрел на него этими трепещущими глазами, которые он едва мог держать открытыми. Санеми гладил себя сильно и медленно, жесткими, отрывистыми движениями, стиснув зубы и опустив голову ниже.       Нет, он просто уже проходил через это с самим собой. Это были не просто какие-то обычные первобытные инстинкты или побуждения. Не то чтобы ему не хватало самообладания. Это было потому, что это был Гию.       Санеми гладил себя немного быстрее, чувствуя, как жар нарастает у основания его члена и тянет длинные, огненные пальцы вверх по его животу.       Гию был единственным, кто мог заставить его потерять контроль таким образом. Единственный человек, о котором он когда-либо думал так.       Санеми почти мог слышать, как этот невыносимый голос сейчас становится высоким и мягким, выдыхая воздушные стоны прямо ему в ухо, когда ногти впивались в его спину и притягивали его ближе. Эти непреодолимые стоны, от которых позвоночник Санеми плавился, а ноги слабели.       «Блять…» Санеми прикусил внутреннюю часть щеки, чтобы замолчать, отказываясь позволить себе полностью насладиться удовольствием даже на секунду. Если он не мог держать свое предательское тело под контролем, по крайней мере, он не собирался позволять ему хорошо проводить время без его разрешения.       Он думал о синих глазах, глубоких, как океан, мерцающих, как волны в яркий солнечный день. То, какими они были всякий раз, когда он сжимал его крепкие бедра достаточно сильно, чтобы оставить синяки. Они смотрели на него с голодом, тоской, доверием, неуверенностью и всем, что между ними. Иногда они горели желанием, настолько сильным, что Санеми не мог оторвать от него взгляд.       «Бля…» Тихое шипение вырвалось из стиснутых зубов Санеми. Он провел большим пальцем по чувствительной головке и впился в щель. Почти болезненный небольшой шок для его тела удерживал его на земле, когда образ задыхающегося Гию, шепчущего его имя, грозил утянуть его под воду.       Ах, черт. Черт возьми. Теперь он действительно делал это. Он видел, как Гию тянется к нему, зовет его и повторяет его имя снова и снова. Он слышал, как Гию шептал его имя возле его уха, как молитву, как будто это было единственное, за что он мог держаться.       «Томиока…» — невольно произнес Санеми, поморщившись, услышав жалкий, отчаянный тон собственного голоса. Боже, он был так чертовски разбит…       «Нужна помощь?»       Глаза Санеми резко распахнулись. Какого ху…       Прохладная рука внезапно обхватила его собственную. Теплое дыхание коснулось его щек, слишком знакомая тень опустилась на колени перед ним и наклонилась ближе, и Санеми едва не выпрыгнул из своей кожи, когда Гию нежно поцеловал его.       «Какого хрена…» — пробормотал Санеми, слепо потянувшись, чтобы оттолкнуть Гию. Ему удалось только стянуть хаори с одного плеча, и он остановился, чтобы подавить стон, когда ладонь Гию потерлась о плачущую головку его члена. «Ты…»       Гию просто отдернул руку Санеми, чтобы вместо этого обхватить его ствол своими длинными, тонкими, красивыми пальцами, прижимая дразнящий кончик пальца к ободу головки таким образом, что Санеми не смог закончить предложение.       Санеми просто пытался держать себя в руках, обдумывая тот факт, что нет, это определенно не было частью его фантазии, каким-то образом он, черт возьми, вызвал сюда Гию в реальной жизни —       Он действительно думал, что его жизнь не может стать еще более позорной?!       Гию дернул запястьем так, как ему нравилось, и Санеми прошипел проклятие. Блядь. Нет, да, Гию определенно был здесь прямо сейчас, настоящий во плоти.       «Что… Агх… Что ты… здесь делаешь? Что ты-» — выдавил Санеми. Он сдержал еще один воздушный стон, когда сжатый кулак Гию начал скручиваться при каждом движении вверх.       «Я не мог спать, и я беспокоился о тебе». Пробормотал Гию, наклоняясь еще ближе, пока их губы не соприкоснулись. Санеми старался не задыхаться ему в рот, когда Гию продолжал, чувствуя, как длинные ресницы касаются его щеки. «Я не собирался беспокоить тебя, я просто хотел быстро взглянуть и проверить, пришел ли ты в себя, но…»       Но он, черт возьми, поймал Санеми, кричащего его имя, пока он дрочил —       «А, это не…» Санеми зажмурился и судорожно выдохнул, когда Гию начал гладить его быстрее. Боже, что, черт возьми, сейчас происходит, что, черт возьми, вообще —       «Все в порядке». Гию шикнул на него нежным шепотом, который заставил бы его задуматься об убийстве от наглости этого придурка, который так с ним нянчится, — если бы он сейчас не был занят чем-то другим. «Но скажи мне, если хочешь, чтобы я остановился».       Его член начал пульсировать и болеть, с каждым толчком становясь все более скользким и гладким от предэякулята. Санеми укусил внутреннюю часть щеки так сильно, что почувствовал вкус крови, и покачал головой, даже не задумываясь об этом.       Гию прижался к его губам легкими, нетребовательными поцелуями, продолжая двигать своей опытной рукой.       Санеми никогда раньше не получал от Гию дрочки члена без того, чтобы одновременно не участвовать в… какой-то ответной реакции, так что он понятия не имел, что делать с собой прямо сейчас. Все в этой ситуации было таким чертовски странным и развивалось быстрее, чем его затуманенный мозг мог уследить.       Он стиснул зубы, чтобы не дать жару подняться к его груди и распространиться по бедрам, и сжал кулак на рубашке Гию, чтобы удержаться за что-то. Черт, у него закружилась голова.       Гию целовал его медленно и легко, гоняясь за его губами каждый раз, когда тот невольно наклонял голову. Его сладкий запах наполнял чувства Санеми, и даже звук его дыхания между поцелуями был таким знакомым и заставлял его так сильно гореть…       Боже.       Боже, черт возьми.       Это было так приятно.       Теперь, когда он был здесь, он чувствовал себя намного лучше.       «Немного… сильнее». Слова вырвались прежде, чем Санеми это осознал.       «Еще сильнее?» Гию усилил хватку, заставив напряженный стон вырваться из приоткрытого рта Санеми. Гию ускорил руку еще сильнее, не давая ему ни минуты отдыха, пропуская тихие слова мимо его губ. «Так?»       Санеми просто сильнее схватил его за рубашку, наклонившись вперед, чтобы зарыться головой в изгиб его шеи. Боже… он пах так хорошо. Он так хорошо ощущался.       Гию шептал ему на ухо приятные вещи, вещи, которые Санеми не мог и не хотел понимать прямо сейчас.       Черт, он звучал так хорошо.       Все в нем просто…       «Агх… Я…» Санеми почувствовал, как мир вращается, жар, нарастающий в его теле, поднимается до своего пика.       «Санеми», — тихо позвал его Гию, и бедра Санеми дернулись вперед. Он излился в руку Гию с безмолвным криком, впиваясь ногтями в его грудь для устойчивости. Его разум побелел, когда Гию выдаивал его, замедляясь и позволяя ему выдержать пульсирующие волны удовольствия.       Гию…       Если бы не его голос, застрявший в горле, если бы не чувство неспособности дышать…       Возможно, ээто бы вырвалось. Возможно, Гию услышал бы его…       Санеми вздрогнул, схватив руку Гию неуклюжими, нескоординированными движениями. Черт… у него так кружилась голова. Земля казалась такой далекой, а волны все еще грозили смыть его тело и заставить его разум поддаться покалывающему теплу.       Гию понял сообщение и отпустил, замерев, чтобы Санеми еще немного прислонился к нему, пока он переводил дыхание.       «Санеми, ты…» — начал Гию, замолчав, когда Санеми вздрогнул и крепко схватил его за плечо, немного отчаянно покачав головой.       «Нет, не… не говори мое…» — выдохнул Санеми, когда подергивание его размягчающегося члена послало еще один толчок по его телу. «Нет… Не сейчас».       «Твое… имя?» — тихо спросил Гию. Он казался сбитым с толку, но Санеми не ответил, позволив своему разуму и телу вернуться на землю.       На мгновение все было тихо и неподвижно, и Санеми понял, что в какой-то момент он снова открыл глаза.       Гию встал, стянув хаори с плеч и позволив ему стечь к своим ногам. Санеми уставился на белые брызги на ткани, машинально заправляя себя обратно в штаны, пока Гию шел через комнату. Вероятно, чтобы помыть руку в маленькой деревянном тазу в углу, который Санеми начал наполнять каждый день и держал в своей комнате с некоторого времени, для… ну. Практических целей, таких как это. Он не нуждался в этом уже полмесяца, но это стало привычкой, постоянным атрибутом в его комнате.       Одной из привычек, о которой он намеренно не задумывался, иначе ему пришлось бы поговорить с самим собой о том, почему таз все еще там, как будто он… как будто он ждал.       Гию вернулся и встал на колени рядом с футоном одним слишком знакомым, плавным движением. Он сел на пятки и положил руки на колени, и Санеми не сказал ни слова.       Ну… это произошло. Что, черт возьми, он должен был делать теперь. Что, черт возьми, он хотел сделать сейчас.       Почему обычные слова, которые так инстинктивно приходили, чтобы бросить Гию проклятия, чтобы выставить его за дверь, не вертелись у него на языке прямо сейчас?       Казалось, Гию приходил в себя, его обычно рациональный, холодный, собранный ум явно осознавал глупую ситуацию, пока Санеми молчал. Легкий укол вины затуманил его глаза.       «Извини, что… я не спрашивая. Я слышал, как ты простонал мое имя, и просто…» Гию прочистил горло, теперь выглядя немного неловко. Он слегка пожал плечами, как будто пытаясь казаться безразличным. «Я не буду поднимать эту тему в будущем, не волнуйся. Я просто пришел сюда, чтобы проверить, все ли с тобой в порядке, и ты, кажется, в порядке, так что. Я могу уйти сейчас».       Санеми просто смотрел на него в течение долгого, тихого момента.       Он моргал немного быстрее, чем обычно, глядя на Санеми, но не совсем глядя ему в глаза. Было неловко смотреть, как он слегка двигался на месте, как будто ожидая, что Санеми скажет слово. Слишком неуверенный, чтобы остаться или уйти по собственной инициативе, и слишком неловкий, чтобы посмотреть ему в глаза и заговорить.       Но даже так Гию не выглядел обеспокоенным или осторожным. Он ожидал, что Санеми будет ругаться на него или высмеивать его, но он не боялся этого и не желал этого. Он просто терпеливо ждал, каким бы маршрутом Санеми ни хотел пойти сегодня вечером, и он последует его примеру, чтобы соответствовать темпу.       Он был таким неудачником. Таким странным, неловким придурком. Так…       Так отличался от того, каким он был здесь в последний раз. Настолько более открытым и уязвимым, и в то же время достаточно комфортным в его присутствии, чтобы просто сидеть там как идиот, пока Санеми не заговорит. Это было настолько правдивее того, что Санеми знал теперь, и к чему он привык теперь.       То, чего ему не хватало последние пару недель.       «…Ты давно сюда не приходил». Санеми в конце концов ответил. Гию поднял глаза, удивленно моргая.       «Ну… » Гию остановился, глядя на Санеми с любопытством на его красивом лице. «Н-нет, не приходил».       Без сомнения, он ожидал, что Санеми просто выгонит его. Санеми знал, что он, безусловно, сам ожидал, что отреагирует так же.       «Почему?» Санеми не был уверен, кому адресовал этот вопрос.       «Потому что... ну, тебе нужен был отдых, и мне было очень жаль, что я так сильно тебя утомил в эти дни, и я был занят...» — медленно ответил Гиюу. Санеми просто продолжал смотреть на него, пытаясь понять его, пытаясь понять себя, пытаясь просто... просто понять, что происходит сейчас.       Почему он не почувствовал даже проблеска своего обычного раздражения прямо сейчас. Почему его желудок танцевал и переворачивался, а кровь оставалась спокойной, никакой ярости, которую он обычно мог вызвать, так мгновенно подпитывая желание заставить Гию уйти.       Прошло всего пару недель… Но глаза Гию были гораздо более глубокими, насыщенными, чем помнил Санеми.       Санеми прочистил горло.       «Тебе нужно куда-то идти утром?» — тихо спросил Санеми, стараясь, чтобы его голос звучал ровно.       Гию моргнул, лунный свет отразился в его расширенных глазах. Санеми изо всех сил старался сохранить спокойное выражение лица и твердый взгляд, пытаясь сделать вид, что явный шок на лице Гию не разъедает его.       «Не особенно». Ответ Гию был мелодичным, как вопрос.       Санеми сглотнул.       Сейчас самое время. Он уже прошел половину пути. Он уже попался, он уже, блядь, вырыл себе достаточно глубокую могилу сегодня ночью. Гию точно знал, о чем он спрашивал. Что Санеми на самом деле хотел спросить его прямо сейчас.       Но он боролся с языком, внезапно ставшим свинцом, чтобы выразить последнюю часть словами.       Самая важная часть.       Санеми хотел, чтобы он остался прямо сейчас.       Гию наблюдал за ним острым, внимательным взглядом. Что-то улеглось в его выражении лица, когда он, по-видимому, нашел какой-то ответ в глазах Санеми, и расплылся в маленькой, красивой улыбке.       «Могу ли я спать здесь сегодня ночью?» — тихо спросил Гию, любезно делая вид, что не знает, что именно это Санеми пытался сказать. Санеми снова сглотнул, не доверяя себе. Он просто передвинулся на футоне, чтобы освободить место, как молчаливое приглашение.       Гию начал снимать свою форму и аккуратно складывать ее в сторону, заставив Санеми с удивлением осознать, что он снова вернулся к привычке носить форму ночью, даже когда он был в постели, за то короткое время, что Гию не было рядом. Он быстро разделся и тоже лег на бок.       Гию лег рядом с ним и натянул одеяло на них обоих. Санеми позволил ему придвинуться ближе и плотно прижаться к своему телу, уткнувшись головой в подбородок Санеми и уткнувшись лицом ему в грудь.       Легко. Это было слишком чертовски легко.       Санеми обнял его за талию и просто позволил себе насладиться его теплом, запахом и ощущением на мгновение.       Этого не было слишком долго.       Сердце Санеми дрогнуло, когда эта отвратительная, ужасающая маленькая мысль пробралась в его разум.       Гию, казалось, не заметил этого, издав довольный тихий гул, когда он устроился поудобнее.       Как будто он тоже наслаждался ощущением того, что снова лежит в объятиях Санеми после… ну, не… не такого уж долгого перерыва.       «Ты всегда такой теплый, Санеми», — пробормотал Гию с легкой улыбкой в ​​голосе. Санеми ничего не сказал, закрыв глаза и вдыхая сладкий запах цветов глицинии.       Он хотел спросить Гию, как он провел те недели, что не видел его. Если что-то вообще произошло, как он себя чувствует… Бесполезное, бесполезное, бесполезное дерьмо в этом роде. Устал ли он так же, как Санеми, думал ли он о нем… как Санеми.       Он явно сходил с ума. Почему он думал о таком дерьме? Как такие мысли могли проникнуть в его разум? Как он вообще мог думать о таком дерьме, не говоря уже о том, чтобы хотеть произнести это вслух перед чертовым Гию? Желая… Желая получить чертов ответ, как будто ему было не все равно на жизнь Томиоки Гию, как будто ему было не все равно…       Тошнота, нахлынувшая на него, как волна, заставила сжать талию Гию. Гию откинулся назад, поднял голову и издал тихий вопросительный звук.       «Что не так?» Гию посмотрел на него, такой же спокойный, как и всегда.       Все. Все было чертовски не так. Что не шло не так в течение последнего года и нескольких месяцев?       «Твое лицо. Все в нем не так». Вместо этого ответил Санеми. У Гию хватило наглости рассмеяться.       «Давненько я этого от тебя не слышал». Гию звучал весело, даже игриво. «Как ты вообще мог так долго воздерживаться от оскорблений моего лица? Теперь, когда я об этом думаю, это был твой рекорд».       Что-то в этих теплых, нехарактерно игривых глазах успокоило мысли Санеми.       «Это рекорд, который мне неинтересно побивать, так что ты чертовски уродлив, ввот, заткнись». Санеми инстинктивно усмехнулся, и Гию просто закатил глаза.       «Не то чтобы это должно было меня удивлять, но сверхкомпенсация так в твоем стиле, Санеми». Гию пренебрежительно дернул бровями. Санеми не мог остановиться от недоверчивого презрительного смеха. Этот маленький мудак —       «В стиле -» Санеми оборвал себя, чтобы сделать глубокий вдох, чувствуя, как его пульс тикает в виске. Он схватил Гию за плечо и перевернул его на спину, нависая над ним и заключая его в клетку с угрожающей улыбкой. «О? И что мне сверхкомпенсировать, а?»       Гию выглядел так, будто он пытался сохранить серьезное лицо, когда Санеми пригвоздил его широко открытыми глазами, вызывающим взглядом. «Хм… Ты действительно хочешь ввыяснить это сейчас? Мы можем просто полежать некоторое время».       «Ты, блядь -» Санеми впился пальцами в талию Гию, и яркий пузырь смеха вырвался из губ Гию, когда он попытался вывернуться. Вот это наглость. Кем он себя возомнил, чтобы говорить такое дерьмо, и как…       Откуда он знал, что Санеми не воспримет это всерьез прямо сейчас и не разозлится? Санеми даже сам не знал, почему он в порядке… с этим. С этим. С тем, что, черт возьми, происходит прямо сейчас.       «Санеми, Санеми…» — говорил Гию, его хриплый голос все еще танцевал от смеха, когда он оттолкнул его рукой в грудь и удерживал там. Санеми просто самоуверенно выгнул бровь и навалился всем своим весом на его руку, просто чтобы заставить его немного пострадать. Рука Гию оставалась сильной и твердой, не меньше, чем он ожидал, но тот короткий взгляд, который он получил, все равно был удовлетворительным.       «Что, что? Черт, ты несешь херню о том, что я слишком компенсирую, ты такой невыносимый маленький мудак». Санеми оскалил на него зубы, но в его словах не было настоящей злости. Гию пожал плечами, все еще удерживая его одной твердой рукой, даже не вспотев.       «Я заберу свои слова обратно, если ты тоже заберешь обратно свои», — предложил Гию с раздражающей улыбкой.       «В твоих чертовых мечтах». Санеми мгновенно зарычал, затем замер. «Подожди, какие именно?»       Гию расхохотался, немедленно прижав тыльную сторону ладони ко рту. Санеми нахмурился, глядя на этого тупого ублюдка, который наслаждался собой. Боже, он мог по пальцам сосчитать, сколько раз он видел, как этот мудак с каменным лицом смеялся за все дни и ночи, которые они провели вместе, что, черт возьми, сломалось в его системе сегодня?       Не обращайте внимания на навязчивую маленькую мысль, которая промелькнула в его голове, шепча, что он не будет возражать, если увидит, как Гию смеется вот так еще раз. Удивительно, шокирующе, он не будет… не будет так уж против. Вероятно.       Может быть. Возможно.       «Те слова, когда ты назвал меня уродливым». Гию ответил, слегка приподняв бровь.       «Почему я должен? Что, я задел твои хрупкие чувства?» Санеми усмехнулся. Гию снова закатил глаза, резко убрав руку и заставив Санеми качнуться вперед. Он бросил на раздражающего придурка уничтожающий взгляд, напрягая мышцы, чтобы не упасть на него.       «Как будто. С кем, по-твоему, я имею здесь дело? Я просто думаю, что странно застукать тебя за мастурбацией, думая обо мне, если ты считаешь меня непривлекательным». Гию указал на это как на нечто само собой разумеющееся.       «Ты… Бля… Что…» Санеми едва удержался от визга. «Нет».       «Что нет?» Гию снова смеялся над ним, не так ли. Этот полный и абсолютный мудак… Ни за что на свете - он только что поднял эту тему. Санеми действительно думал, что они просто оставят это в прошлом, и что у него хватит порядочности не задевать это, черт возьми…       «Нет, ты, черт возьми…» Санеми резко вздохнул, услышав, как его кровь горячо пульсирует и приливает к ушам. Нет, конечно, ему не так уж повезло, конечно, Гию не позволит ему соскочить с крючка. Теперь ему нужно было объясниться и пережить ужас своего собственного дерьмового момента. Боже… «Этого никогда…! Я, черт возьми, нет. Такого никогда не было, ясно? Никогда. Никогда. Это не… Я… Ты… Я даже никогда… нет».       «Ладно, я понял, успокойся. Ты просто сегодня соскучился по мне, я понимаю». Гию почти фыркнул, отводя глаза таким чертовски раздражающим образом, говоря таким раздражающе мягким голосом.       «Ты…» Санеми переосмыслил свое решение не визжать. Черт, этот ублюдок считал себя таким забавным, не так ли?       «Не то чтобы я тоже не трогал себя, думая о тебе раньше, это не имеет большого значения». Сообщил ему Гию, приподняв бровь. Санеми тут же зашипел на него, отшатнувшись от одной этой мысли. Не имеет большого значения —       «Не ставь меня на один уровень с такими, как ты, похотливый извращенец». Санеми язвительно прорычал.       «О, я не думал, что ты такой, но я очень рад узнать теперь, что мы на самом деле на одном уровне, Санеми. Как насчет этого?» Взгляд, который Гию бросил на него, был почти жалостливым, его губы дернулись, и Санеми захотелось закричать и/или что-нибудь сломать. Гию определенно наслаждался издевательством над ним.       «Ты…» Санеми подумал о том, чтобы просто сбежать от этого. Потому что, черт возьми, этот бесящий придурок был прав- «Блятьь- Ты невозможен. Черт возьми. Ты невыносимый маленький -»       Он оборвал себя, чтобы просто скрежетать зубами, прежде чем остановиться.       «Что, черт возьми, ты думал обо мне, когда дрочил?» Санеми нахмурился, не уверенный, хочет ли он знать. Это было просто чертовски странно, не так ли?       Гию просто посмотрел на него, выгнув бровь еще выше.       «Ты хочешь трахаться?» Гию сухо сказал, тон его голоса был немного осуждающим, и Санеми чуть не откусил ему голову. Какого хрена?       «Нет, убирай своего маленького Томиоку на место». Санеми усмехнулся в недоумении. Откуда, черт возьми, он взял эту идею?       «Ну, тогда мне, наверное, не стоит рарссказывать об этом прямо сейчас». Гию ответил деловито. Санеми посмотрел на него, но, ну да, он был прав, ни у кого из них не хватило самообладания для этого. «А о чем ты думал?»       «Хочешь трахаться?» — выпалил Санеми. Гию скрыл улыбку тыльной стороной ладони и покачал головой.       «Нет, я в порядке». — невинно ответил Гию. Санеми отмахнулся от него и лег рядом с ним.       Никто из них не произнес ни слова, пока Гию обнимал Санеми за спину, мирно глядя на него. Санеми потянулся, чтобы коснуться его мягких темных волос.       «…Не распустишь волосы?» — пробормотал Санеми, пытаясь не нахмуриться инстинктивно, просто потому, что ему было немного неловко это говорить. Гию моргнул, словно застигнутый врасплох.       «Ты можешь сделать это». Предложил Гию с намеком на улыбку, его глаза сверкали… чем-то. По какой-то причине это не раздражало Санеми, как он думал. Он осторожно вытащил резинку для волос и натянул ее на руку Гию, чтобы она легла на его запястье, как он видел раньше.       Волосы Гию распустились и струились вокруг его шеи и плеч, скользя по щеке. Санеми откинул их назад и почувствовал, как его рука задержалась, чувствуя, как что-то внутри него успокоилось, когда он снова увидел его таким.       «Почему ты так смотришь на меня?» — тихо спросил Гию. Этот игривый, раздражающий блеск вернулся в его глаза, когда он наклонился ближе. «Я так хорошо выгляжу?»       «Да, пока ты не открыл свой гребаный рот». Возразил Санеми, не уверенный, должен ли он быть раздражен или впечатлен тем, как легко этому придурку теперь удается его подкалывать.       Глаза Гию потеплели, и он расплылся в милой улыбке. «Да?»       Санеми чуть не закатил глаза.       «Избирательный слух. Боже, ты такой придурок». Санеми хотел было откинуть его раздражающее лицо назад, но Гию просто пожал плечами.       «Расскажи мне больше». Это прозвучало почти как вызов.       «Насколько ты придурок?»       «Конечно. Это может быть интересно. Мнение другого придурка». Пальцы Гию поползли вверх по его позвоночнику, и Санеми пришлось усмехнуться.       «Почему ты сегодня такой маленький засранец?» Санеми покосился на него, обнажив зубы. Но в этом не было настоящей злобы, и Гию просто улыбнулся немного шире.       «Не знаю. Может, твое присутствие поднимает мне настроение». Голос Гию снова стал мягким. Мягким от искренности и признательности.       Санеми почувствовал, как его горло немного сжалось. Какого черта он был благодарен? Сегодня вечером это был Гию, с которым было так…       Санеми чувствовал себя таким… таким…       Он обнял Гию и притянул его к себе, зарывшись лицом в его мягкие волосы.       «Если я скажу тебе кое-что… можешь ли ты пообещать мне, что забудешь, что я когда-либо это говорил?» Санеми пожалел о нерешительных словах в тот момент, когда произнес их. Гию напрягся, потратив долгую, молчаливую паузу, чтобы ответить.       «Я не могу этого гарантировать». Гию был осторожен.       Это было тихое предупреждение, Санеми едва его расслышал. Его инстинкты самосохранения немедленно всколыхнулись, но они не работали должным образом. Рациональная часть его мозга умоляла его просто остановиться сейчас, пока это еще безопасно.       Но все же… Что-то было просто… сегодня по-другому.       «В последнее время… мне было трудно засыпать без тебя», — пробормотал Санеми. Он говорил так тихо, что не знал, услышит ли его Гию, но Гию застыл, как скала, в его объятиях.       Казалось, никто из них не дышал. Санеми старался не сойти с ума.       «Ты не можешь ожидать, что я забуду это, Санеми», — прошептал Гию, сжав пальцы на спине. Санеми почувствовал тошноту.       «Просто…» Санеми стиснул зубы, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и тихо. «Просто… Не поднимай эту тему, ладно, я не должен был ничего говорить, черт, я не знаю, что, черт возьми, со мной сегодня происходит…»       Гию ничего не сказал, сжимая его крепче и прижимаясь лицом к шее Санеми. Вероятно, он возмутился на Санеми за то, что тот сказал это. Зная, что Санеми немедленно заберет свои слова обратно. Вероятно, он все еще был в шоке и пытался осознать тот факт, что Санеми вообще подумал об этом, не говоря уже о том, чтобы решиться сказать вслух.       Потому что какой был смысл? Зачем он ему рассказал? Зачем он хотел ему рассказать? Чего он хотел добиться? Все, что он сделал, это наполнил себя тревогой и сожалением, и, вероятно, также вызвал у Гию ненужный стресс и замешательство.       Потому что он ничего не имел в виду под этим… Он ничего не мог иметь в виду под этим. Он не мог и не собирался давать Гию никаких странных идей, так же как он никогда не мог давать никаких пустых обещаний.       Боже, он был таким чертовым идиотом. Абсолютно безнадежное дело.       «Не думай слишком много об этом, Томиока. Я… Я прошу тебя прямо сейчас. Черт, я… Это было… моей ошибкой, мне действительно не стоило этого говорить», — пробормотал Санеми. Он знал, что не имеет на это никакого права, но все же надеялся, что его простят за то, что он сейчас эгоистичен, и они смогут просто оставить это в прошлом…       В конце концов, Гию был достаточно добр, чтобы сделать это для него. Он всегда был нежен к Санеми, понимал и не требовал…       Санеми прижал его крепче в молчаливом извинении.       «Я не буду слишком много думать об этом. Но и не забуду». — тихо ответил Гию. «Не волнуйся. Все в порядке».       Это было нехорошо. Нет, не было хорошо.       «Просто спи» — пробормотал Гию, слегка похлопав его по спине в знак утешения.       Санеми пытался прогнать комок в горле, но безуспешно, прижавшись губами к волосам Гию и прижав его голову к своей груди.       Хуже всего было то, что, несмотря ни на что, он чувствовал, что засыпает легче, чем за последние недели.

***

      Санеми долго сидел рядом с Гию, пока утреннее солнце поднималось все выше в небе.       Гию все еще спал, слегка приоткрыв губы. Его волосы были немного растрепаны и торчали, и Санеми хотелось их пригладить. Но он оставался неподвижным, как статуя, просто сидел и смотрел, держа руки при себе.       Отголоски прошлой ночи, воспоминания о непринужденной атмосфере и мягкие и игривые слова, которыми они обменивались, наполняли его голову до отказа.       Он был почти готов спрятать голову в руки и закричать, чтобы заглушить отголоски, заставить их исчезнуть, как будто их никогда не было. Тогда ему не придется думать об этом, и тогда ему не придется иметь дело с… тем, что сейчас произошло. Он не мог. Он не мог этого сделать.       Он не должен был. Он не хотел.       Глаза Гию открылись, чтобы сонно на него посмотреть. «Санеми…?»       «Уже семь часов. Что ты все еще здесь делаешь?» Слова пришли легко, автоматически и инстинктивно. Но он просто уставился на Гию с той же фальшивой, тихой неподвижностью, которую демонстрировало его тело, словно пытаясь компенсировать шум в голове. Гию моргнул несколько раз, медленно просыпаясь полностью.       «О… да, мне, наверное, действительно нужно идти…» Гию поднялся и тихо оделся. Санеми молча наблюдал за ним, чувствуя необъяснимую усталость. Это были все осколки прошлой ночи, цеплявшиеся за него и тянувшие его тело вниз в бездонную трясину.       Гию повернулся к нему, когда он закончил, с непроницаемым взглядом на этом очень спокойном, красивом лице. Он долго удерживал взгляд Санеми, прежде чем заговорить.       «Ты расстроен?» Голос Гию был тихим, но он почти сразу же заглушил весь шум в голове Санеми. Санеми бы криво ухмыльнулся, если бы у него хватило сил.       Расстроен? Нет…       Он просто хотел, чтобы Гию как можно скорее исчез из его поля зрения, чтобы он мог спокойно привести голову в порядок. Чтобы он мог вымести всю эту мягкую, неопределенную, сбивающую с толку, уязвимую чушь и сделать вид, что этого никогда не было.       Он не мог с чистой совестью сказать, что это вина Гию. Не сейчас, не в этот раз. Санеми явно потерял контроль. Но как только он вернется в нормальное состояние, он снова сможет разозлиться из-за этого, снова будет иметь право выгнать Гию из дома с агрессивными угрозами.       Его рука поднялась без его разрешения и пригладила волосы Гию, осторожно убирая непослушные пряди на место. Гию моргнул немного быстрее, вихрь неуверенности осветил эти глубокие, настороженные глаза.       Санеми хотел его поцеловать.       Он опустил руку с коротким вздохом и откинулся назад.       «Прекрати болтать и просто уходи», — пробормотал Санеми, пренебрежительно глядя в сторону. Он не знал, повезет ли ему так сильно, но, Боже, он был бы признателен, если бы Гию просто выслушал его без борьбы. Ему нужно было многое обдумать.       «Если это из-за того, что ты сказал, не…» — тихо начал Гию. Санеми бросил на него убийстввенный взгляд.       «Разве я не говорил не поднимать эту тему?» — прошипел Санеми. «Этого никогда не было. Вчерашней ночи не было. А теперь убирайся уже из моего дома».       Челюсть Гию дернулась, его мерцающие глаза не совсем вернулись в бесстрастный, неподвижный, бесчувственный синий цвет так быстро, как обычно.       «…Шиназугава». Однако голос Гию снова стал холодным. Санеми отвернулся. Он не хотел этого слышать. Он не хотел ничего слышать от него с этим знаменитым холодным, отчужденным, высокомерным голосом, к которому все привыкли.       Нет. О чем, черт возьми, он думал?       Это было не то. Он вообще ничего не хотел слышать от него.       Санеми сдался и спрятал голову в руках, пытаясь не дать нарастающему шуму себя раздавить.       «Просто уходи».