Timere desideria tua

            Архелиус поводил палочкой над головой Северуса, начертил у него на лбу несколько рун, часть которых Гермиона не смогла опознать, и в конце залечил рану на лбу. Волшебница взмахнула палочкой, тело поднялось с пола и переместилось на диван.       — Чаю? Заходила Нарцисса, принесла потрясающие пирожные.       — Расскажешь, чем тебя этот олух так разозлил, что ты начала посудой швыряться? — спросил Архелиус, когда Гермиона накрыла стол в кухне и устроилась напротив с предпоследней уцелевшей чашкой.       — Он заявил, что Джо — дитя той магии, что создала его Лили.       — А даже если, для тебя это что-то меняет?       — Нет. Джо-моя дочь. И если он считает, что она появилась от магии, а не от того, что он в меня кончил, то пусть катится лесом и забудет о нашем существовании. Семь лет у него это получалось. Я её выносила, я её родила, я её выкормила и вырастила, и мне наплевать, кто ее отец, Снейп или магия. Я заплатила сполна.       Мужчина рассмеялся низким рокочущим смехом, так похожим на смех Северуса.       — Ты удивительная, Гермиона, мой внук будет полным идиотом, если снова тебя потеряет.       — Нельзя потерять то, что не твое.       — И то правда, милая. Что теперь будешь делать?       — То же, что и всегда. Жить, работать, воспитывать Джо. — Волшебница посмотрела в окно на крыши домов. — На днях схожу в «лепрекона», если деда Хель успел соскучиться.       — Ты же знаешь, я всегда рад вам обеим. Точно не хочешь переехать в поместье?       — Вот когда станешь совсем дряхлым и немощным, тогда я подумаю. — Усмехнулась она.       Джоан выпрыгнула из камина, когда вечерние сумерки залили остров. Девочка с восторженным визгом забралась деду на колени, рассказывая как они со Скорпиусом строили форт, а потом она познакомилась с папой. Умбра, стуча когтями по деревянному полу, сделала круг почета по комнате и застыла, разглядывая все ещё лежащего на диване волшебника.       Знакомство со сковородой закончилось для него сотрясением и трещиной в черепе, поэтому его, не приводя в сознание, накачали зельями и погрузили в сон.       — Ой, папа пришел. — радостно пискнула Джо. — А почему он спит? Вы уже съели мирительные печеньки и ему животик на глазки надавил? А вы уже помирились? А почему у него такой большой синяк? Ты же не пыталась его убить? Папа хоть и глупый, но хороший, просто словами через рот говорить не умеет…       Девочка без умолку тараторила, не особо заботясь о том, чтобы послушать ответы на свои вопросы.       — Солнышко, мы с папой сами разберемся.       — Мама права. — послышался хриплый голос с дивана.       Северус догадывался, что Гермиона будет ему не рада, но чтобы настолько. Впрочем, сковородка не Авада, да и получил он вполне заслуженно. При этом голова не болела, только была очень тяжёлой, и во рту ощущался привкус зелий, а это значит, что его лечили. Вот и знакомый саквояж стоит рядом на журнальном столике. Снейп осторожно сел, по привычке осматриваясь и оценивая обстановку. Диван, на который его положили, разделял просторное помещение на кухню и гостиную. На кухонный половине, за уже знакомым ему столом боком к нему сидела Гермиона, а лицом к нему незнакомый пожилой мужчина. Он обнимал сидящую у него на коленях Джоан и пристально, будто готовясь отражать нападение, смотрел Снейпу прямо в глаза.       — Северус, судя по саквояжу, там у тебя кто-то умирает. Думаю, тебе нужно поторопиться. — Гермиона говорила спокойно, будто вела светскую беседу. — Правда, я набралась наглости, поэтому там не хватает восстанавливающего и кроветворного зелий. Жаль что моей мази не нашлось, я бы хотела её вернуть.       — Ты. Я спешил к тебе. Джоан сказала, что ты встречалась с какой-то женщиной, после встречи с которой потом болеешь, и я подумал…       — Что можешь вот так заявиться в мой дом и начать совать свой огромный нос в мои дела? — перебила его Гермиона. — Джо, солнышко, сходи, пожалуйста, в лавку, купи сладости к чаю.       — Нет, мама. — девочка серьезно посмотрела, оттолкнула появившиеся на столе монеты и сморгнула набежавшие слезы. — Вы с папой будете печь мирительные печеньки, а потом мы все вместе будем их есть и вы перестанете ссориться. А потом папа тебя вылечит. — она строго, насколько могла со слезами на глазах, посмотрела на Северуса. — Не будь мямлей, ты же знаешь, что нужно делать!       Джоан сползла с колен деда и принялась копаться в шкафчиках, выкладывая на стол муку и масло. Снейп, ошарашенный тирадой девочки, перевел взгляд на её мать. Волшебница сидела, глядя прямо перед собой и время от времени поднося к губам чашку с чаем. Она выглядела спокойной, но Северус слишком хорошо знал этот тлеющий в глубине её глаз огонек. Волшебница набиралась решимости перед ответственным решением. И что-то подсказывало, что как только она решится, двери этого дома для него окажутся закрыты навсегда. Действуя скорее по наитию, Северус подошёл к бывшей жене и опустился рядом с ней на колени.       — Когда-то ты сказала, что бросишь все и придёшь, когда вернётся твой Северус. Я пришел к тебе сам просить прощения.       — За что? — она по прежнему не смотрела на него, но крепко сжатые пальцы выдавали её волнение.       — За то, что предал тебя. За то, что причинил столько боли, что струсил поговорить об этом до того, как зашёл слишком далеко. Ты заслуживала как минимум честности. Мерлин! Я не представляю, чем и как мне искупить свою вину перед тобой, перед вами обеими, но все же прошу дать мне шанс. Позволь мне быть рядом. Я был плохим учителем, ужасным мужем, но хочу стать хорошим отцом. И я приложу для этого все усилия.       — Джо, сходи, пожалуйста, погуляй. Кажется, в саду завелись песчаные саламандры.       Девочка с явной неохотой поплелась к двери.       Проводив дочь, волшебница кивнула все ещё стоящему на коленях мужчине, приглашая сесть за стол и ставя перед ним чашку с чаем.       — Значит, шанс… — Гермиона переглянулась с Архелиусом, без слов убеждаясь в его поддержке. — Что ж, мистер Принс, позвольте представить вам моего знакомого, мистера Северуса Тобиаса Снейпа. Если вы не против, мистер Снейп будет иногда сопровождать Джоан к вам в поместье.       — Ты же знаешь, я всегда рад внукам. — он ласково накрыл ладонью её руку и перевел взгляд на мужчину. — Теперь насчёт вас, молодой человек. Я в курсе вашего совместного прошлого, и в том числе подробностей вашего расставания. Гермиона и Джоан — моя семья, а для Принсов это многое значит. Ну, не надо так кривиться. Септимус до последнего вздоха сожалел о том, что сделал с Эйлин. Но гордыня и упрямство появляются гораздо раньше мудрости и честности с самим собой. Так как ты все же мой внук и в память о твоей матери, я позволю тебе общаться с Джоан в стенах поместья Принс. Однако предупреждаю сразу: я не позволю разбить ей сердце. Так что если ты не готов полноценно участвовать в жизни девочки, лучше скажи об этом сразу. Мы организуем вам ни к чему не обязывающие встречи раз в пару месяцев, чтобы девочка не сильно привязалась. Надеюсь, мы друг друга поняли. Гермиона, дорогая, я вас оставлю, вам нужно поговорить, а мы с Джо прогуляемся. Мистер Снейп, с вами нам тоже есть что обсудить, жду вас завтра в полдень. Мой камин будет открыт. Хорошего дня. С улицы послышался собачий лай и детский голос. Когда щёлкнул замок на двери и возмущенный голос девочки стих, Северус поднял глаза на сидящую перед ним женщину. Гермиона молча глядела в окно, грея руки о чашку. Повисло тяжёлое напряжённое молчание. Слова никак не шли, поэтому Снейп тихо встал из-за стола, закатал рукава рубашки, вымыл свою кружку в раковине и, не говоря ни слова, принялся растирать масло и сахар в большой миске. Гермиона наблюдала за тем, как он достал из шкафчика изюм и залил его остывшей водой из чайника, как отмерял на глаз муку и замесил тесто. Как будто делал это тысячи раз. Как будто готовить печенье на кухне бывшей жены для него в порядке вещей. Как делал это когда-то давно, когда она время от времени просыпалась в его постели одна и находила его за разделочным столом, перемазанным мукой и корицей. Вот он протянул руку и в подставленную ладонь, повинуясь невербальному зову, упал мешочек с кондитерским шоколадом. Гермиона так же молча встала и налила ещё чай. Тесту нужно полчаса отдохнуть, а им поговорить.       — Судя по тому, что ты ещё жив, с маридой вопрос решен?       — Да, больше она нас не побеспокоит.       — Хм. Нас? — волшебница фыркнула.- Нет никаких нас, Северус. Есть только я, Джо и Архелиус. И ты. Отдельно. А вообще, ты дурак, что от неё отделался. Ты же этого хотел. Столько лет ждать и тосковать, строить из себя примерного мужа, и потом вот так вот всё бросить? Оно хоть стоило того?       — Она была не настоящая. Это всё было ненастоящим.       — А разве тебе было нужно настоящее? У тебя же оно было. Но, как ты тогда выразился? Это была не любовь. Ты думал что тебе этого достаточно. Да, я до сих пор помню всё в мельчайших подробностях. К счастью, это уже просто воспоминания.       — Прости…       — Хватит. Я понимаю, что двигало тобой тогда и… Не то чтобы не виню… — она глубоко вдохнула, подбирая слова. — Слушай, я много думала о той ситуации и поняла, что все к этому шло. Ты сам сказал, что не любил меня…       — Это не так. — теперь пришла очередь Северуса перебивать.       — Так. Лили занимала слишком много места в твоём сердце. Рано или поздно это бы всплыло так или иначе. Ты сам тогда сказал: общие взгляды и ценности, ну, я бы ещё добавила про неплохой секс. Сколько бы мы на этом продержались? За исключением последнего пункта, это могло бы быть основой для приятельских отношений, дружбы. Мы встретились после войны, зацепились своими травмами и решили, что это любовь. Тебя злила моя привычка заботиться, меня — твоя холодность. Потому что я только тем и занималась, что опекала Рона и Гарри, а ты… Просто я не была ею. Черт возьми, я до той ночи вообще думала, что ты не умеешь признаваться в любви, пока сама не услышала! За шесть лет я не смогла стать для тебя достаточно важной. Скажи честно, ты когда давал согласие на развод хотя бы дошел до дома или подмахнул прямо на Гриммо?       — Гермиона, я… — он запнулся. — Скажи, чем я могу искупить свою вину перед тобой?       — Я не знаю, Северус. Я тебя давно простила, ну, как простила, ты стал мне безразличен и я просто перестала вспоминать неприятные моменты. Но у нас есть дочь, и что бы я по этому поводу ни думала, ты все-таки был донором её генов, и она имеет право общаться с отцом. По крайней мере пока это общение ей не во вред. Вдруг у тебя где-то там всплывёт другой ребёнок, и тебе надоест изображать примерного папу. Я не позволю тебе поступить с Джоан так же как ты поступил со мной.       — Этого не повт…       Его прервал громкий удар ладонью по столу.       — Не смей ничего обещать. — Выделяя интонации каждое слово прошипела Гермиона. — Хватит. Один раз я облажалась, забыв, что твоим словам верить нельзя, ведь ты виртуозно ими играешь. Больше я такой ошибки не повторю. Теперь я буду смотреть на твои поступки, они честнее. Встречаться будете в особняке Малфоев, или в поместье Принсов. Видеть тебя здесь я не желаю больше чем это необходимо. В Лондоне единицы знают кто такая Джоан на самом деле, и я бы предпочла чтобы так оставалось впредь. Надеюсь, мы друг друга поняли? Она периодически гостит то у деда, то у крестной, с ними сам согласуешь встречи. Умбра всегда с ней, это её хранитель, подробности тебе расскажет Архелиус, если посчитает нужным. Просто имей в виду. Иногда к ним присоединяется ворон, с ним ты уже знаком, судя по всему. — Волшебница подошла к разделочному столу и достала из ящика противень и скалку. — Поставь духовку на 180 градусов разогреваться. У неё способности к легилименции, и мы подозреваем, что ещё к тёмным искусствам. Так что аккуратнее в её присутствии.       Гермиона раскатала пласт теста и достала с полки коробку с формочками. Она продолжила рассказывать про Джо, вырезая звёздочки и цветочки. Северус молча слушал, раскладывая будущее печенье на противень. Когда жестяной лист заполнился, волшебник поставил его в духовку и повернулся к бывшей жене. Она глубоко дышала, вцепившись пальцами в край стола.       — Гермиона?       — Уйди! — приступы всегда случались не вовремя, а сейчас особенно.       — Чем я могу помочь?       — Свалить, нахрен, в закат!       Она хотела добавить ещё несколько благопожеланий и направлений, но боль решила иначе.