Нам нет места под солнцем

Экипаж подъехал к порогу. Колёса скрипели, как старинная музыка, проникая в самую сердцевину ночной тишины. Особняк возвышался перед ними — величественный и тёмный, его башни словно пронзали небо, борясь за каждый луч умирающего света. Дверь экипажа отворилась. Том вышел первым — плавно, без лишних движений, будто изваяние, что вдруг ожило. Его взгляд прошёлся по фасаду дома, оценивая, замечая каждую мелочь: запылённый уголок колонны, потрескавшийся камень у подножия ступеней. Всё на своих местах. Всё ждало его. За ним следовал Николас — алхимик с усталым лицом и блеском в глазах. Они не говорили. Тишина была обоюдной — необходимой. Их встретили. Салазар стоял в центре — как каменный монумент, окружённый живой тенью. Его зелёная накидка с серебряными узорами мягко двигалась от лёгкого ветра, волосы, чуть тронутые седыми нитями, были зачёсаны назад. Его улыбка была холодной, но взгляд — тёплым, если такое возможно у человека, привыкшего прятать эмоции за стенами собственного рассудка. — Том, — его голос был глубоким, как ночное озеро. — Мой племянник. Добро пожаловать домой. Объятие было неожиданным. Крепким. Почти чуждым, но не лишённым искренности. — Как дорога? — Утомительная, — коротко ответил Том, — но без происшествий. За Салазаром стояла Меропа. Её фигура была лёгкой, но уверенной. Она смотрела на Тома так, как мать смотрит на ребёнка, которого давно не видела: гордость и тоска сплелись в её взгляде. — Том, мой мальчик, — сказала она, подойдя ближе и заключив его в свои объятия. Её руки были тёплыми, но прохладный шелк платья обжигал кожу. — Ты изменился. Но ты всё тот же. Он кивнул, взгляд упал на её пальцы, сжимающие его плечо. Потом — выше. И за её спиной он увидел её. Нагайна. Она стояла в тени, как будто тьма была частью её. Её изумрудное платье тонкими нитями оплетала лунная паутина, плечи — прямые, напряжённые, словно готовы нести вес всего мира. Её глаза… Том отвёл взгляд, не позволяя себе задержаться слишком долго. — Нагайна, — голос Меропы разрезал тишину, обращая внимание на женщину. — Прикажи слугам подготовить комнаты для Тома и господина Фламеля. И домовикам — начать готовить ужин. — Конечно, госпожа, — ответила Нагайна. Её голос был мягким, как шелк, но в нём звучал металл, скрытый за внешней покорностью. Она посмотрела на Тома. В этом взгляде не было лишнего — только долг. Но её слова резали его, будто нож: — Рада вашему возвращению, мой господин. Он едва кивнул, заставив себя отвернуться. Том привык к дисциплине. Он всегда искал порядок. Во всём. Но в ней… В Нагайне был хаос. Непонятный, взрывоопасный, манящий. Этот хаос он не мог контролировать, но и не мог отвергнуть. Салазар заговорил снова, и Том сосредоточил внимание на дяде. Но уголком сознания он всё ещё чувствовал её взгляд.

***

Нагайна шагнула в главный холл, как будто тень, растворённая в колоннах, вдруг обрела плоть. Её взгляд, холодный и внимательный, скользил по лицам слуг, что столпились перед ней, ожидая распоряжений. Она не повышала голос, в этом не было необходимости — сила её приказов заключалась не в громкости, а в той безупречной уверенности, с которой они произносились. — Комнаты для молодого господина и его гостя должны быть готовы немедленно, — сказала она плавно, почти лениво, но в каждом слове звучал металл. — Постели застелить свежим льняным бельём. Проверьте камины. Огонь не должен гаснуть до утра. Один из слуг — молодая девушка с расшитым фартуком — нервно кивнула и побежала наверх. — А вы, — её взгляд остановился на двух мужчинах в простых туниках, которые выглядели так, будто не ожидали, что будут замечены, — доставьте воду для умывания. Она должна быть тёплой, но не горячей. Ни капли холодной. Если ошибётесь — будете сами её подогревать всю ночь. Они поспешно отвесили поклоны и скрылись, а Нагайна повернулась к оставшимся. — Зажгите свечи в большом зале. Каждая из них должна гореть ровно. Запах только лаванды и можжевельника. Никакого дыма. И никакой пыли на полках. Она была точна, как часовой механизм, и от её слов у слуг не возникало даже мысли спорить. Когда все разбежались, Нагайна, собрав края своего изумрудного платья, направилась на кухню. Там кипела своя жизнь: домовики сновали между кастрюлями, в воздухе пахло мукой и приправами. Однако с её появлением тишина накрыла помещение, будто волна. — Отложите всё, что вы делаете, — сказала она, не поднимая голоса, но её слова пронзили тишину, как молния. — Сегодня основным блюдом будет запечённая утка с пряным яблочным соусом. Это — любимое блюдо молодого господина, и оно должно быть идеальным. Домовики замерли, а потом синхронно закивали, кидаясь исполнять её указания. Один начал доставать утку, другой метнулся за специями, третий смахнул со стола лишнюю посуду. Нагайна наблюдала за их суетой с холодной осмотрительностью. Её лицо оставалось неподвижным, но её глаза видели всё. Она шагнула ближе, наклонилась к одному из домовиков, который пытался нарезать яблоки. — Кожуру — тоньше, — произнесла она, и тот мгновенно исправился, склонив голову. Она прошлась вдоль длинного стола, поправляя каждый мелкий недочёт. Там — добавить ещё лаврового листа в соус, здесь — выровнять форму теста для пирогов. Всё должно быть безупречно, потому что Том этого заслуживает. Она знала его предпочтения лучше, чем кто-либо. Она помнила, как он однажды сказал, что аромат яблок с корицей напоминает ему о детстве. И пусть Том никогда не показывал эмоций, Нагайна знала, что, если ужин пройдёт идеально, в его глазах мелькнёт тот едва уловимый огонёк удовлетворения, ради которого стоило стараться. Когда приготовления были практически завершены, она остановилась в центре кухни, скрестив руки на груди. — Это должно быть готово к моменту, как молодой господин поднимет бокал первого вина. Если будет хоть одна ошибка, я узнаю. Её слова прозвучали как предупреждение, но в них не было угрозы. Она просто знала: ошибок не будет.

***

Вечер был временем, когда жизнь замедлялась. Особенно в особняке Слизеринов, где даже досуг обретал налёт утончённости и глубокой мысли. Том и Николас сидели в большом зале, освещённом мягким светом десятков свечей. Гобелены на стенах рассказывали древние истории — о подвигах, потерях и вечном поиске истины. Огонь в камине потрескивал, лениво растягивая свои языки пламени, а аромат можжевельника смешивался с тонким запахом воска. На резном дубовом столе между ними лежала шахматная доска — набор, который Салазар привёз из дальних земель. Фигуры были вырезаны вручную из слоновой кости и чёрного обсидиана. У каждой была своя история, которая, казалось, оживала, когда фигуры двигались по доске. — Шах, — произнёс Николас, лениво потягивая бокал красного вина. Его глаза блеснули хитростью, но улыбка была лёгкой, почти насмешливой. Том взглянул на доску, слегка подался вперёд, локти на столе. Он долго всматривался в расположение фигур, словно видя что-то, что скрыто от других. Затем, с едва заметной улыбкой, приказал ладье и встать на новое место. — Мат через три хода, — спокойно ответил он, не поднимая глаз. Николас хмыкнул, покачал головой и откинулся на спинку стула. — С тобой играть — сплошное разочарование. У тебя нет слабостей. — Все думают, что их нет, пока не начинают искать, — ответил Том, потянувшись за бокалом. Их беседа затихла. На мгновение каждый из них погрузился в свои мысли. Николас задумчиво вертел в пальцах ферзя, глядя в огонь. — Скажи, Том, — нарушил тишину Николас. — Когда ты смотришь на свой дом, на всё это… ты видишь прошлое или будущее? Том поднял взгляд, замер, будто обдумывал вопрос, и наконец ответил: — Прошлое — это основа. Без него не построить будущее. Но дом… он — только инструмент. Не важно, где я нахожусь, важно, что я оставлю после себя. Николас слегка улыбнулся, но в его глазах появилась тень сомнения. — Иногда кажется, что ты думаешь, будто всё вокруг создано только ради тебя. — Потому что это правда, Николя, — спокойно сказал Том, сделав глоток вина. Николас рассмеялся. Этот смех разрядил атмосферу, превратив серьёзный разговор в дружескую перепалку. После шахмат они перешли к следующему занятию — пергаменты и чернила легли на стол. Николас принёс с собой несколько редких текстов на латыни, и теперь они спорили о магических формулах, пытаясь найти взаимосвязи между алхимией и древними чарами. — Ты уверен, что это сработает? — спросил Николас, указав на одну из схем. — Уверенность приходит только с результатом, — ответил Том, не отрываясь от записей. — Пока что это лишь теория. Теория, которая, как они оба знали, могла изменить ход магической истории. Время тянулось медленно. За окном луна поднялась выше, заливая светом мрачный сад. Тишина дома нарушалась только скрипом пера по пергаменту, треском камина и глухими шагами слуг где-то вдали. Эти вечера, как считал Том, были лучшими. Вечера, где между его амбициями и реальностью была тонкая грань, которую он мог исследовать до бесконечности.

***

Дверь кухни отворилась с едва слышным скрипом, и на пороге возник камергер с безупречной осанкой и выражением лица, которое сочетало в себе одновременно усталость и строгость. Его чёрный камзол был идеально выглажен, а серебряный шнур на плечах указывал на его статус. — Покой для господина Тома и его гостя подготовлены, стол сервирован, — произнёс он ровным голосом, склонив голову. — Все ждут ужин. Нагайна повернулась к домовикам, её взгляд был строгим, но лишённым излишней суровости. Она подняла руки и хлопнула в ладони. Звук эхом разлетелся по кухне, мгновенно возвращая домовиков к порядку. — Вы слышали, — сказала она, её голос был низким, властным, словно священное заклинание. — Подносы в столовую. Всё должно быть идеально. Домовики поспешно схватили первые блюда, аккуратно укладывая их на подносы, и выстроились в цепочку. Нагайна шла впереди, её движения были грациозными, как у кошки, которая точно знает, куда она ступает. Когда они вошли в столовую, за столом уже сидели. Салазар разговаривал с Николасом, их голоса были ровными, но в словах ощущалась сила и обоюдное уважение. Меропа сидела напротив, её глаза сразу устремились на Нагайну. — Вы заставили нас ждать, — укорила она. Голос был спокойным, но в нём звучало недовольство, как шёпот ветра перед бурей. Нагайна склонила голову. — Прошу прощения, госпожа. Больше это не повторится. Она почувствовала, как Меропа ещё мгновение изучает её взглядом, прежде чем возвращается к разговору с Салазаром. Том, который сидел рядом с дядей, не обратил на это внимание. Он был погружён в обсуждение. Когда трапеза началась, домовики начали подавать блюда. Нагайна взяла на себя обязанности разливать вино, её руки двигались с абсолютной точностью, ни одна капля не пролилась мимо. Она скользила между гостями, но всё это время краем уха прислушивалась к разговорам за столом. — Франция принесла свои плоды, — говорил Салазар, его голос звучал твёрдо. — Но алхимия требует времени. Мне любопытно, Том, сколько ещё потребуется, чтобы завершить этот этап? Том сделал глоток вина, затем поставил кубок и ответил: — Не более полугода. Николя и я нашли ключевые составляющие. Осталось только объединить их в правильной последовательности. Николас добавил, улыбаясь: — Том преувеличивает. Но это хорошее преувеличение. Мы действительно близки. Хотя всегда есть элемент непредсказуемости. Салазар кивнул, но его взгляд стал тяжёлым. — Непредсказуемость опасна. Ты знаешь, что это значит. Ошибка может стоить нам не только результата, но и жизни. Том, казалось, не обратил внимания на предупреждение. Его голос остался спокойным: — Я учёл риски. Мы готовы их принять. Нагайна перевела взгляд на Тома, продолжая разливать вино. Она знала, что за этим разговором кроется больше, чем простое обсуждение алхимии. Том играл с чем-то опасным, и её тревожило, что он мог переступить ту тонкую грань, за которой даже его гений не спасёт его. Её мысли отвлёк голос Меропы. — Надеюсь, Том, ты не забываешь, что мы здесь, чтобы поддерживать тебя. Иногда стоит замедлиться, чтобы не потерять самое важное. Том на мгновение задержался взглядом на матери, его выражение лица стало чуть мягче, но ответа не последовало. Нагайна разлила последний кубок, отступила на шаг и замерла у стены, наблюдая. Её лицо оставалось непроницаемым, но внутри бушевал хаос. «Замедлиться? Это не в его привычках», — думала она, глядя на Тома, который снова погрузился в разговор. Он был, как всегда, холоден, расчётлив, но она видела что-то, что не замечали остальные. Тень беспокойства в его глазах, ту, что он тщательно скрывал. Нагайна знала, что её место — быть рядом, следить за его шагами и быть готовой вмешаться, если он начнёт терять контроль. Её долг был не просто служением — он был её смыслом.

***

Тишина ночи окутала особняк. Лишь редкие звуки потрескивания огня в камине и тихое позвякивание металлической цепочки на шторах нарушали спокойствие. Том стоял в своём кабинете, его силуэт, освещённый мягким светом огня, был словно высечен из мрамора. Он читал, но взгляд его, казалось, был устремлён не на страницы книги, а на что-то гораздо дальше — в глубину своих мыслей. Камергер появился на пороге, как всегда, бесшумно. Его осанка была идеальной, движения — выверенными. Он поклонился, едва заметно, прежде чем приступить к своим обязанностям. — Господин, — его голос был низким, но ровным. — Разрешите? Том кивнул, не отрывая взгляда от книги. Камергер первым делом снял с плеч господина мантию, его движения были быстрыми, но осторожными, словно он обращался с хрупкой драгоценностью. — Прошу к огню, милорд, — сказал он, сделав шаг назад, жестом предлагая господину подойти ближе к камину. Том подчинился, двигаясь медленно, будто нехотя прерывая свои мысли. Камергер опустился перед ним на одно колено и, начав с правой ноги, снял его сапог, аккуратно поставив его у стены. Затем он проделал то же самое с другой ногой. Затем, без тени колебания, он занялся шнуровкой штанов, освобождая господина от ещё одной детали одежды. Всё это происходило в полной тишине, нарушаемой лишь мягким шуршанием ткани. Когда Том остался в своей рубашке, камергер быстро, но аккуратно расстелил постель. Чистые льняные простыни легли ровно, а подушки были расправлены с точностью, которой можно было только позавидовать. — Ваше ложе готово, мой господин, — сказал он, отступив в сторону. Том, не издав ни звука, подошёл к кровати и сел на край. Камергер снова оказался рядом, помогая ему залезть под одеяла. Он аккуратно задвинул полупрозрачные шторы, скрывая господина от лишних взглядов. Прежде чем уйти, он осмотрел комнату. Выгнал спящую у камина кошку, что тихо замяукала от неожиданности, и убедился, что таз с водой и писсуар находятся в пределах досягаемости. Закончив, он снова склонился в глубоком поклоне. — Спокойной ночи, мой господин, — произнёс он, отходя к двери. Том не ответил, но его тихое дыхание, раздававшееся из-за полога, говорило о том, что всё было сделано именно так, как нужно. Камергер бесшумно закрыл за собой дверь, оставив господина в полном уединении.

***

Свечи горели в покоях для гостей, создавая мягкую игру теней на стенах. Комната была обставлена с умеренной роскошью: массивная кровать с изысканным балдахином, толстый ковëр с замысловатыми узорами и резной стол, на котором уже стоял поднос с кувшином воды и двумя серебряными кубками. Николас Фламель стоял у окна, задумчиво глядя в ночной сад. Его фигура была расслабленной, но что-то в его осанке выдавало напряжение. Дверь отворилась так тихо, что он даже не сразу заметил, как в комнату вошла Нагайна. Она двигалась бесшумно, как змея, и её взгляд тут же начал изучать обстановку. Её платье цвета тёмного изумруда слегка шуршало при каждом шаге. — Господин Фламель, — произнесла она, её голос был низким, словно шëлк, тянущийся в темноте. — Надеюсь, всё устроено так, как вам нужно. Николас обернулся, его глаза блеснули от света свечей, и на губах появилась лёгкая улыбка. — Всё превосходно, благодарю, мисс… — он замолчал, словно подбирая слова. — Позвольте, я назову вас Нагайной. В этом имени есть что-то особенное. Она кивнула, не выражая эмоций. — Это не требуется, но, если вам так удобнее, я не возражаю, — ответила она. Её взгляд слегка задержался на его лице, будто она пыталась прочитать, что скрывается за этой улыбкой. — Должен признать, ваш дом восхищает меня, — продолжил Николас, поднимая кубок с водой, будто предлагая тост самому себе. — У него есть… душа. И в нём чувствуется ваша рука. — Моя задача — поддерживать порядок, — сказала Нагайна ровно. — Не более. — Ах, но порядок — это искусство. Особенно в таком доме. Я не ошибусь, если скажу, что вы здесь не просто домоправительница, не так ли? Она чуть приподняла подбородок, её взгляд стал чуть более колючим. — Я — сенешаль дома Слизеринов. Моя клятва — защищать наследие этой семьи. — И её наследников, — добавил Николас с мягкой улыбкой. Её лицо осталось непроницаемым, но внутри что-то дрогнуло. — Я служу всем, кто носит это имя, — ответила она спокойно, но голос стал чуть холоднее. — Однако, — Николас сделал шаг ближе, его глаза пытливо изучали её лицо, — ваша лояльность, кажется, идёт глубже, чем просто долг. Особенно в том, что касается… Тома. Имя прозвучало, как вызов, и Нагайна почувствовала, как напряжение пронзило её тело. Она долго смотрела на Николаса, прежде чем ответить. — Вы много наблюдаете для человека, который лишь гость в этом доме, — её голос прозвучал мягче, чем она ожидала. — Но не забывайте, что есть границы, которые нельзя пересекать. Николас чуть приподнял бровь, но ничего не сказал. Он только улыбнулся, отступая на шаг и ставя кубок обратно на поднос. — Прошу прощения, если мои слова зашли слишком далеко. Я алхимик, и в природе моей профессии искать взаимосвязи. Но я не хотел нарушить ваших границ, Нагайна. Её взгляд снова стал более спокойным, но холод всё ещё оставался в её голосе. — Убедитесь, что ваши поиски не приведут вас туда, откуда вы не сможете найти выхода, господин Фламель. Она сделала небольшой реверанс, слегка наклонив голову, и направилась к двери. На мгновение она остановилась, обернувшись через плечо. — Если что-то будет нужно, не стесняйтесь сообщить. — Благодарю, — ответил Николас, снова улыбнувшись. Когда дверь закрылась за Нагайной, он остался стоять в тишине. Её фигура и слова ещё несколько минут жили в его мыслях. В её глазах была тайна, которую он не мог разгадать. И именно это вызывало у него неподдельное восхищение. В коридоре было прохладно, и воздух напоминал о наступлении глубокой ночи. Она сделала несколько шагов и остановилась у окна, чтобы взглянуть на луну, что висела высоко в небе. Сегодня было полнолуние, а значит это была единственная ночь в месяце, когда еë проклятие отступает. Её мысли блуждали. Весь вечер прошёл в напряжении, хотя внешне она оставалась безупречно спокойной. Том… Его взгляд, хоть и мимолётный, жёг сильнее огня в камине. Она знала, что он всегда будет таким: холодным, расчётливым, далеким. Но это не останавливало её. Она провела ладонью по гладкому камню подоконника, позволяя себе одно короткое мгновение отдыха. Затем её фигура вновь выпрямилась, как натянутая струна. Сенешаль не могла позволить себе роскошь праздности. После того как дом заснул, жизнь слуг только начиналась. Нагайна знала каждую мелочь, которая должна быть выполнена до рассвета, чтобы всё оставалось таким же идеальным, каким было днём. Обычно она давала поручение камергеру, а сама уходила в подземелье, чтобы обратиться в змею, но сегодня ей хотелось самой всë проконтролировать. Она спустилась в холл, её шаги гулко раздавались по пустому пространству. Двое младших слуг ждали её у лестницы, словно вынырнув из теней. — Проверьте, чтобы все камины были затушены, кроме тех, что в покоях хозяев, — приказала она. Её голос звучал спокойно, но твёрдо. — Да, госпожа, — ответил один из них и исчез в боковом проходе. — Убедитесь, что кухни убраны. Я не хочу видеть ни одной крошки на полу, — добавила она, глядя на второго. Он поклонился и поспешил к дверям, ведущим в кухонные помещения. Нагайна направилась к личным покоям Тома. Не чтобы войти — это было бы недопустимо, — но чтобы убедиться, что всё в порядке. Она остановилась перед его дверью, чувствуя, как за толстым деревом царит спокойствие. Камергер знал своё дело, и Нагайна была уверена, что Том уже спал. Её рука на мгновение замерла у дверной ручки, но она тут же отдёрнула её, стиснув пальцы в кулак. «Не сейчас. Ещё не время». Она развернулась и пошла дальше. Нагайна знала, что ночь — это время, когда дом словно оживает. Стены хранили в себе древнюю магию, и иногда она могла почувствовать её присутствие. Она прошлась по коридорам, проверяя каждую комнату, каждый уголок. Она заглянула в библиотеку, где ещё пахло воском свечей. Убедившись, что все книги стоят на своих местах, она провела рукой по корешкам фолиантов, словно пытаясь унять собственное беспокойство. Её путь закончился у входной двери. Она приложила ладонь к дереву, прошептала несколько заклинаний, чтобы укрепить защиту дома. Только после этого она позволила себе немного расслабиться. Когда все проверки были завершены, Нагайна вернулась в свои покои. Там, в мягком свете лампы, она сняла с себя платье и надела простую ночную сорочку. Она подошла к зеркалу, расчесала волосы, позволив им упасть свободными волнами на плечи. Сев на край кровати, она ненадолго прикрыла глаза, вспоминая слова Николаса и те моменты, когда её взгляд пересекался с взглядом Тома. «Ты слишком много думаешь о вещах, которые не можешь контролировать», — сказала она себе, но это не помогло. Она не легла спать. Вместо этого она села у окна, наблюдая, как ночной туман обволакивает сад. Её долг — быть бдительной, даже когда весь мир спит.

***

Раннее утро в особняке Слизеринов всегда начиналось с тишины, но эта тишина была обманчивой. Дом оживал медленно, будто сначала проверяя, готов ли день к его магии. Сквозь высокие окна в холл проникал свет, освещая резные колонны и гобелены, висящие вдоль стен. Нагайна уже была на ногах, проверяя, чтобы завтрак был подан вовремя. Она отдавала последние распоряжения слугам, когда к ней подошёл камергер, его лицо было, как всегда, спокойным, но глаза выдавали что-то большее. — Господин Салазар желает видеть вас в своём кабинете, госпожа, — сказал он ровным голосом. Нагайна кивнула, её взгляд задержался на нём на мгновение дольше обычного. — Спасибо. Я пойду немедленно.

***

Салазар Слизерин сидел в своём кабинете за массивным столом, заваленным пергаментами, книгами и старинными артефактами. Огонь в камине тихо потрескивал, отбрасывая тёплые отблески на его строгий, но мудрый профиль. Он выглядел, как всегда, собранным, его тёмная мантия с серебряной вышивкой подчёркивала его статус. Когда Нагайна вошла, он поднял взгляд. Её грациозная фигура, подчёркнутая строгим платьем, и спокойное выражение лица всегда вызывали у него смесь гордости и беспокойства. — Садись, Нагайна, — сказал он, указывая на кресло перед собой. Она кивнула и села, сложив руки на коленях. — Вы звали меня, господин? Салазар отложил перо, которым до этого делал записи, и внимательно посмотрел на неё. — Да, — начал он. — Я хотел поговорить с тобой о делах в доме. Как всё прошло вчера вечером? Гость доволен? Нагайна выпрямилась ещё больше, её голос был ровным, но твёрдым: — Всё прошло идеально. Покои для господина Фламеля были подготовлены вовремя. Домовики справились с уборкой к ночи. Никаких нареканий. Салазар молча слушал, его лицо оставалось спокойным, но в глазах читалось что-то тёплое. — Я знал, что могу на тебя положиться, — наконец сказал он. — Ты всегда всё держишь под контролем. Его голос стал мягче, когда он добавил: — Но, Нагайна… Ты слишком много на себя берёшь. Ты не обязана всё делать одна. Она опустила взгляд, не в силах выдерживать его тёплый, почти отцовский тон. — Я знаю, господин. Но долг требует… Салазар слегка приподнял руку, останавливая её. — Ты многим обязана этой семье, это правда, — его голос стал чуть жёстче, но не терял заботливой интонации. — Но ты не должна забывать, что ты тоже человек. Мы с тобой оба помним, откуда я тебя забрал. Её дыхание на мгновение задержалось. Образы прошлого всплыли в памяти: яркий свет факелов, запах грязной соломы, крики зрителей. Она была зверем для развлечений, пока Салазар не нашёл её. — Если бы не вы, господин, я бы осталась в том цирке навсегда, — тихо сказала она, её голос чуть дрогнул. — Нет, — возразил он. — Ты бы нашла выход. У тебя есть сила, Нагайна. Всегда была. Я просто показал тебе путь. Он помолчал, его взгляд смягчился. — Но ты должна помнить, что я спас тебя не только для того, чтобы ты служила. Ты заслуживаешь большего. Нагайна подняла глаза, её голос стал твёрже. — Я в долгу перед вами. И перед вашим домом. Всё, что я делаю, — это для Слизеринов. Салазар откинулся на спинку кресла, его лицо оставалось задумчивым. — Я ценю твою преданность, Нагайна. Но никогда не забывай, что долг — это не цепь. Ты свободна. Эти слова отозвались в её душе странным эхом. Она знала, что Салазар всегда относился к ней с уважением и заботой, как к дочери. Но его напоминание о свободе снова всколыхнуло её мысли. Нагайна кивнула. — Я учту это, господин. Салазар улыбнулся уголками губ. — Хорошо. А теперь иди. Я не хочу, чтобы ты тратила весь день на отчёты. Найди время для себя. Она встала, сделав лëгкий поклон, и направилась к двери. — Спасибо, мой господин, — тихо сказала она, прежде чем выйти. Закрыв за собой дверь, она остановилась в коридоре, закрыв глаза. Его слова продолжали звучать в её голове, и в них был смысл, которого она не могла понять до конца.