Рев Дракона. (The Dragon's Roar)

Он пристально посмотрел через воду в сторону Эссоса. Сир Барристан находился в море уже несколько месяцев. «Может быть, он в Кварте? Возможно, он уже встречался с Дейенерис? Неужели Дени пережила и повела свой кхаласар туда? Пережила ли она колдовство той ведьмы, которая отняла у нее Рейго?» Как правило, он был способен подавить шквал вопросов, возникающих то и дело в его голове, бросаясь в работу, слушая прошения подданных и штампуя законы. Однако здесь, на корабле, не было никакой работы. Хотя у него были книги и свитки пергамента для чтения, в каюте было душно, поэтому он пошел на палубу. Ему не хотелось, чтобы кто-то видел, как он нервно расхаживает взад-вперед, поэтому он заставил себя оставаться на месте и просто наслаждаться путешествием. Однако его глаза то и дело смотрели на восток. «Удалось ли Дени пробудить своих драконов?» Теперь его мысли вернулись к драконьему яйцу, покоящемуся в его комнате. Он вынул его из огня перед тем, как уйти. Было очевидно, что потребуется нечто большее, чем пламя, чтобы дракон вылупился наружу, и это была еще одна проблема, что ежесекундно билась в его разуме. Если драконы Дени ожили, как он подозревал, увидев Красную комету, то они уже росли. В конце концов ведь драконы стали большими, настолько большими, что Дейенерис выглядела маленькой серебряной точкой на спине Дрогона. Но каждый день, который Рэйгаль проводил в яйце, был еще одним днем, когда он не рос. Существовала реальная возможность, что он даже не сможет вылупиться из яйца. Докажет ли он тем самым королевству, что он не был настоящим драконом? Призрак заскулил, как будто мог чувствовать направление его мыслей. Эйемон вздрогнул и погладил его. Он почти решился не брать Призрака с собой. Было ли уместно брать волка с собой в Дорн? Но с тех пор как его короновали, он почти не проводил с ним времени и постоянно чувствовал, что возлагает ответственность за его заботу на Робба, а не берет ее на себя. В конце концов Джейме настоял, чтобы он взял его. Он знал, что это было сделано из соображений безопасности. «У меня есть шесть королевских гвардейцев. Ну то есть… теперь пятеро», — подумал он, оглядываясь вокруг, как будто странствующий королевский гвардеец мог появиться по зову его мрачных мыслей. Незадолго до свадьбы Робба с леди Маргери они получили известие от Висенте, что сир Меррин Трант был куплен Мизинцем. Эйемон с самого начала держал его на расстоянии вытянутой руки из предосторожности, но теперь он был уверен, что Транту нельзя доверять. Поэтому он не доверял тому прикрывать его спину. Сир Меррин стоял у входа в камбуз, выглядя раздраженным и смущенным в удушающей летней жаре, которая только усиливалась по мере их продвижения на юг. Эйемон закрыл глаза и заставил себя глубоко вздохнуть. Беспокойство о Мизинце и его планах было еще одной вещью, которая заставляла его погружаться в бесконечный круг беспокойных мыслей. Он не завидовал Джейме, оставшемуся в Красном замке — одному. Он боялся за него больше всего на свете. «Будь осторожен, Джейме», — послал он быструю молитву Старым Богам, надеясь, что они присмотрят за его другом. Он чувствовал себя немного нелепо. Джейме вполне может быть в данный момент самым охраняемым человеком в Красном замке. Немногие были достаточно храбры, чтобы прикоснуться даже к волосу золотого сына Тайвина. «Кроме Бейлиша», — подумал он. Мизинец уже организовал одно похищение. Никто не мог предугадать, что еще он был готов сделать. Эйемон ощутил вибрацию тяжелых шагов и, обернувшись, увидел идущего в его сторону дядю, который выглядел неловко и неуютно на море. Он пожалел, что ни Джейме, ни Робб не смогли сопровождать его в этом путешествии. Насмешкам не было бы конца, а в случае Джейме — ироническому ворчанию. Но его дядя был слишком серьезен для подобных шуток с племянником и счел бы неприличным иметь такие свободные отношения со своим королем. Из того, что он помнил, Роберт Баратеон почти постоянно уговаривал его дядю хотя бы улыбнуться. У него, по крайней мере, был Оливар Фрей. Мальчик едва не задрожал от возбуждения, когда ему сообщили, что он будет сопровождать короля в его путешествии в Дорн. К сожалению, он пренебрегал тренировками бедного Оливара. Как и всем остальным маленьким детям, ему приходилось посещать тренировки, которые проводили Джейме и воительницы. С такой скоростью Джейме будет тренировать и Подрика, и Оливара. «Мне нужно больше времени уделять тренировкам», — подумал он. Он тренировался только раз в неделю, как правило, с Джейме. В остальном он сосредоточенно изучал старые тома о вылуплении и воспитании драконов. Согласно книгам, было время, когда яйцо нужно было только положить в детскую кроватку Таргариенов, чтобы оно вылупилось. Он вспомнил, как Дени описывала яйца, когда она их оживила. Это было обычным делом? Чтобы дракон просто вылупился в колыбели — это был такой же деликатный процесс, как и вылупление цыпленка из яйца. Последняя попытка пробудить дракона в Летнем замке закончилась трагедией, стоившей жизни большинству членов семьи Таргариенов, включая сира Дункана Высокого. Возможно, время мягкого вылупления драконов уже прошло. Он не собирался проверять это на своих будущих детях. Дейенерис это как-то удалось сделать, но это стоило больших усилий ей и ее близким. Наверняка есть способ сделать это без человеческих жертвоприношений. Можно было попробовать окропить его кровью, никого не убивая при этом. Было ли достаточно крови или это был сам акт смерти, обмен одной жизни на другую? Возможно, детенышу, чтобы вылупиться, требуется живая душа. «А это мысль», — подумал он. Ему придется написать себе записку, чтобы не забыть об этом. Теперь уже было очевидно, что он не сможет оживить его просто с одним лишь огнем, но это должно было произойти очень скоро. Хотя большая часть его семьи погибла трагической смертью, пытаясь оживить яйца, он все же должен что-то сделать, он не мог потерпеть неудачу, о подлинности его происхождения уже и так ходили слухи. Если он хочет, чтобы дракон к моменту наступления Долгой ночи успел вырасти, то должен поторопиться. Независимо от его обязанностей как короля, он должен полностью сосредоточиться на оживлении яйца, когда вернется. Дядя подошел к нему вплотную, и Эйемон удивленно поднял бровь. Его дядя украдкой огляделся, прочистил горло и сказал: — Ваша светлость, если вы позволите мне поговорить с вами… Эйемон некоторое время смотрел на него со смесью раздражения и недоумения. «Не могли бы вы сделать это еще более очевидным, что это обсуждение будет важным?» Неудивительно, что его дядя в прошлый раз не выжил, находясь в Королевской Гавани. Сейчас он еще не подверг себя опасности главным образом из-за того, что был его верным союзником, но все же ему не хватало влиятельного положения в Малом совете. — Конечно, дядя, о чем вы хотели поговорить? — спросил Эйемон с притворным весельем. Его дядя сглотнул, снова оглядываясь вокруг. — Это частный разговор. «Боги, дядя!» И все же не было никакого способа отчитать его за столь очевидное поведение, не сделав это публично. — Почему бы нам не удалиться в мою комнату? Я взял с собой немного дорнийского красного в честь нашего путешествия в Дорн. Я как раз хотел бы обсудить условия, которые я думал представить Мартеллам. Дядя моргнул, но, поймав острый взгляд племянника, сказал: — Вы слишком добры, ваша светлость. Идемте. Эйемон попытался сдержать улыбку, но краем глаза взглянул на сира Меррина и увидел в его глазах алчность. Он надеялся, что дядя проявит больше такта в их разговоре. Как только дверь закрылась, его маска беззаботности исчезла, и он, нахмурившись, посмотрел на своего дядю, приложив палец к губам, чтобы тот замолчал. Его дядя поморщился. — Позволь мне найти вино. Может, ты голоден, дядя? Я мог бы попросить, чтобы нам принесли закуски. — Вы очень великодушны, ваша светлость, но в этом нет необходимости. Я выпью лишь вина, — сказал Нед, озабоченно нахмурившись. Когда маленькие стаканчики были наполнены, Эйемон отпил из своего и сказал: — Наслаждаешься нашим путешествием, дядя? У меня никогда раньше не было возможности выйти в море. — Я все еще предпочитаю лошадиную спину и твердую почву под ногами, ваша светлость. Вода прекрасна, и я могу понять, почему мы пользуемся этим способом передвижения: так определенно быстрее. — Действительно. Жаль, что это все еще так далеко. Наступила пауза, когда дядя наконец-то сделал глоток из своего кубка. — Эйемон, я хотел поблагодарить тебя за то, что ты сделал для Арьи. Я знаю, что ей не очень нравится будущее, которое ее ждет. И… я беспокоился за нее. Эйемон вдруг помрачнел. — Ты думал, что она сбежит, как моя мать? Дядя отвернулся, но чувство вины исходило от него буквально волнами. — Она и Арья так похожи. Я… я не мог не думать о Лианне, когда читал дочери лекцию о ее поведении. — Арья — одна из тех людей, которые больше всего вдохновили меня на поощрение нововведений Джейме на тренировочном дворе. Должно быть больше возможностей для женщин благородного происхождения. — Так уж обстоят дела. — Но так ли все должно быть? — спросил Эйемон. Дядя пожал плечами. Эйемон со скрежетом отодвинул стул и чуть приоткрыл дверь, никого не обнаружив в коридоре. Если повезет, сир Меррин уйдет, услышав бессмысленный поворот их разговора. — Я никого не вижу, но предупреждаю тебя, дядя, будь осторожен. Нед раздраженно вздохнул. — Я знаю, что мы должны быть обеспокоены ходами лорда Бейлиша против нас. Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. — Он снова приходил к тебе? — Нет. Он оставил меня в покое, но этот разговор все еще беспокоит меня. Он явно что-то замышляет. — Пожалуйста, скажи мне, что ты больше не сомневаешься в Джейме. — Это… не… не это меня беспокоит. — Дядя, мы знаем, кто, вероятно, будет самой большой угрозой. Ты ведь помнишь мою историю. — Мы оставили лорда Джейме одного. Сможет ли он справиться со своей задачей, пока нас нет? «Боги, я надеюсь, что это так», — подумал Эйемон. Он доверял Джейме. Он не сомневался, что Джейме никогда не предаст его. Но это не означало, что не было никаких проблем. Его десница был человеком действия. Конечно, он не был таким глупым, как казалось его сестре, но ему недоставало ума для политики и интриг. Не говоря уже о том, что Джейме только что узнал о существовании своего сына, что выбило того из колеи почти на три дня. Джейме не мог позволить себе так долго оставаться не у дел, если вдруг случится что-то столь же неприятное. Он не винил его за свое горе, но у него была ответственность перед королевством. — Все будет хорошо, дядя. Так и должно быть. На все воля богов. Его дядя неловко поежился; казалось, он был поражен. — Есть ли какие-нибудь новости о Бране? Нед вздохнул. — За день до отплытия я получил известие, что Бран проснулся. Однако теперь он слеп и никогда больше не сможет видеть. Эйемон почувствовал, как у него упало сердце. «Почему Бран должен так страдать? По крайней мере, он сможет ходить. На этот раз он не останется без защиты. Мне нужно сказать дяде». Он слишком долго откладывал этот разговор. Можно ли было ожидать, что его не подслушают? Они уже приглушили свои голоса, а в Дорне вообще, вероятно, поговорить не удастся. — Дядя, мне нужно тебе кое-что сказать, — прошептал он. Нед поднял глаза от своих рук, которые пристально изучал. Его лицо было искажено горем, а глаза блестели. — Ты помнишь историю, о которой я рассказывал тебе раньше? — Конечно, Эйемон. Как же я мог забыть? Лицо Эйемона вытянулось. Без сомнения, утаивание от него правды повредило бы их отношениям, но он не сожалел об этом. Теперь он был уверен, что Старые боги действовали через него. Предполагалось, что он не сможет солгать перед чардревом, и все же он не стал говорить о роли Брана в войне, или не смог. Несомненно, в этом была какая-то цель. Он судорожно вздохнул и продолжил: — Я не был полностью откровенен, особенно о роли Брана в этой истории. Дядя прищурился, глядя на него. — А что случилось потом? — Когда Бран упал, эта рана заставила проснуться силу, которая спала внутри него. Его третий глаз. Видишь ли, этот дар в крови у Старков. Я не могу сказать наверняка ни о Роббе, ни о Сансе, но Арья могла бы стать варгом. Я сам варг. И Бран тоже. За исключением того, что мы с Арьей нуждались в тесной связи с нашими волками для этого. Но Бран был настолько силен, что мог проникнуть почти в любой разум, будь то человеческий или животный. Он даже мог использовать чардрева, чтобы увидеть прошлое. Дядя недоверчиво уставился на него. Эйемон мог только вообразить, как бы он выглядел, если бы сказал ему об этом в первый раз под чардревом. — Но Бран нуждался в обучении, чтобы понять свою силу и использовать ее. Жойен и Мира Рид вместе с Ходором решили отвести Брана к северу от Стены, чтобы он мог учиться у Трехглазого Ворона. Эйемон почувствовал, как на лбу у него выступил пот. Его сердце бешено колотилось в груди, вызывая прилив жара по всему телу, а во рту пересохло от нервов. Если он не ошибался, то уже видел гнев в глазах своего дяди. — Бран привлек внимание Короля Ночи, когда был с Трехглазым вороном, известным как Кровавый Ворон. Кровавый Ворон умер, последние из Детей леса тоже погибли, как и Ходор, все они погибли, защищая Брана. Он был одним из ключевых людей, способных помочь победить Долгую ночь. Только мне не удалось защитить его. Последовала долгая пауза. Эйемон старался смотреть дяде прямо в глаза, но тут же отвел их и уставился в пол. — Вы… ты скрывал это от меня? — Я не думал, что ты готов это услышать. Мне очень жаль, дядя, но я не жалею об этом. Когда он снова поднял глаза, дядя дико озирался по сторонам, его челюсти двигались. Эйемон редко видел своего дядю сердитым, но теперь его лицо покраснело, и он задрожал. — Ты мог бы избавить Брана от этой травмы. Но ты этого не сделал? — Я не могу, дядя. Теперь мне ясно, что ему было суждено стать калекой. На этот раз Джейме даже ничего не сделал, и он все равно получил катастрофическую травму. Мы старались изо всех сил, чтобы убедиться, что он не поднимался на башню в тот день, и в итоге травму получил сам Джейме. Нед лихорадочно оглядел комнату, прежде чем снова остановиться на Эйемоне. — Ты должен защищать свою семью. Эйемон почувствовал, как жар приливает к его лицу все сильнее. — Я должен спасти мир от Долгой ночи, — прошипел он сквозь зубы, отчаянно пытаясь говорить тише. — Нет ничего важнее этого. Даже семья. Нед резко встал. — Ради тебя я сверг своего лучшего друга. Я отдал своих детей в обмен на союзы для твоего дела! Эйемон вскочил на ноги. — Ты сделал все это не только для себя, но и для меня. Это было правильно, дядя, потому что ты связан честью. Как ты думаешь, почему я был готов обручить Арью с принцем на другом конце света? Несмотря на мою любовь к ней, несмотря на то, что я знал, как сильно она возненавидит эту идею, я был готов терпеть ее отвращение до конца своей жизни, если это означало, что мир выживет. Дядя попятился, качая головой, на его лице в равной мере отразились отвращение и гнев. — Ты не Старк. Да и не Ланнистер. Вы и лорд Джейме — оба из одной породы. Ты проделываешь все эти манипуляции так же легко, как… — Он прикусил язык, но Эйемон прекрасно знал, какое имя было у него на губах. Он повернулся и убежал, хлопнув дверью, даже не дожидаясь разрешения уйти. Эйемон с болью в сердце откинулся на спинку стула. «Это было правильно, — сказал он себе. — Боги, лучше бы так и было».