Рев Дракона. (The Dragon's Roar)

Эйемон ждал у входа в тронный зал. Призрак преданно стоял рядом с ним, достаточно близко, чтобы Эйемон мог запустить руку в его мех. Рядом с ним стоял Джейме, а за ним сир Престон Гринфилд и сир Арис Окхарт. Эйемон попытался глубоко вздохнуть, но корона давила ему на голову, и пот стекал по ладоням, что не имело никакого отношения к обычному жару Королевской Гавани: он был в нескольких шагах от восхождения на трон. Это будет его первый раз. Накануне он просто смотрел на трон издалека. Это было слишком важное событие, чтобы просто сесть на этот трон из-за минутного каприза, поэтому он ловко этого избегал до подходящего момента. Он почти ожидал, что боги каким-то образом объявят о своем присутствии, чтобы выразить свое одобрение, особенно потому, что они, казалось, очень хотели, чтобы он был там. Хотя они молчали с тех пор, как он сломал меч Большого Джона в Винтерфелле. Неужто они следили за его кампанией? Конечно, были свои трудности, но в остальном все прошло гладко. «Джейме и я вместе почти неудержимы», — подумал Эйемон, быстро оглянувшись на Джейме. Его друг вопросительно поднял бровь, но на его губах появилась знакомая высокомерная ухмылка. Он не мог точно выразить словами, как много он должен был Джейме за то, что он мог стоять здесь в этот текущий момент времени. Имея в своем распоряжении всю мощь Утеса Кастерли, Джейме мог бы задушить эту кампанию в самом начале, если бы захотел. И все же он был неизменно предан ему, даже когда они находились за тысячи миль друг от друга. И вот теперь его постоянное присутствие успокаивало нервы Эйемона. Ему было интересно, как он держится после вчерашнего. Невозможно было ошибиться в выражении его глаз, когда он увидел, что веревка, на которой он хотел повеситься, стала теперь постоянным атрибутом богорощи. Она омрачала безмятежную красоту чардрев болезненным напоминанием о страданиях, выпавших на долю Джейме. Еще до того, как стало известно о беременности Серсеи, Эйемон понял, что с ним не все в порядке. Его энергия и возбуждение были безошибочно реальны, но Эйемон чувствовал, что Джейме использует их, чтобы скрыть свои трудности. Казалось, что Джейме совсем лишился полноценного сна, и он надеялся, что, возможно, концентрация на завоевании сердца Бриенны может дать ему еще одну цель, кроме помощи королевству. Впрочем, это вполне могло закончиться его разбитым сердцем. Эйемон молился, чтобы Джейме в конце концов нашел свое счастье. — Ты слишком много думаешь. Расслабься. И просто дыши, — наклонился и прошептал ему на ухо Джейме. Лучше довериться Джейме: он точно определил одну из его многих плохих привычек. В ответ он потряс головой и конечностями, чтобы расслабить их, а затем принялся гладить Призрака. — Ваша светлость, уже почти пора. Вы готовы? — подошел спросить его дядя Нед. Он отвечал за то, чтобы все лорды присутствовали здесь сегодня, особенно мятежники. — Да, дядя, я готов, — ответил он и был доволен, что голос его прозвучал ровно и без дрожи. Его дядя Нед взглянул на Джейме с чем-то вроде нерешительности. На что Эйемон поморщился и закрыл глаза в безмолвной мольбе: «Старые Боги и Новые, пожалуйста, пусть мой дядя не затевает ссору с Джейме прямо сейчас». Если и был какой-то изъян в его отношениях с Джейме, так это то, что тот никогда не сможет преодолеть свою ненависть к дяде. Он понимал это, но ему это не должно было нравиться. — Эйемон, — сказал дядя, и это привлекло его внимание. Его дядя не использовал его настоящее имя с тех пор, как они покинули Долину. — Я просто хочу сказать, что сожалею о том расстоянии, которое возникло между нами в последние месяцы. Я знаю — и понимаю, — почему ты сделал то, что сделал. Не то чтобы я думал, что у тебя не было чести. Ну, скорее, я чувствовал, что ты ставишь свою честь на второе место по сравнению с другими вещами. — Он покачал головой и провел рукой по волосам. — Нет, это не то, что я хотел сказать. Мне просто казалось… Я боялся, что теряю тебя. Ты так отличаешься от мальчика, которого я вырастил, что я думаю, что забыл, что ты взрослый человек, способный сделать свой собственный выбор. То, что я пытаюсь сказать, это то, что я поддерживаю тебя, как и всегда. Я извиняюсь за свою дистанцию. Прости меня. С этого момента я буду рядом, если ты все еще этого хочешь, чтобы я был рядом с тобой. У Эйемон перехватило дыхание, и он с трудом сдержал слезы. — Конечно, я хочу, чтобы ты был со мной; ты единственный отец, которого я когда-либо знал. Его дядя, казалось, аж засиял от его слов, и он сердечно похлопал его по плечу, кивнул и ушел, не сказав больше ни слова. Эйемон вздохнул, наполняя легкие воздухом и медленно выпуская его. Хотя его нервы все еще были не на месте, все же он не мог избавиться от чувства, что парит. Он снова может положиться на своего дядю! Теперь он больше не будет чувствовать себя униженным каждый раз, когда посмотрит в глаза своего дяди, как будто он потерял благодать прежде, чем ему удалось достичь ее. Когда лорды собрались в зале, послышался низкий гул голосов, похожий на тихий раскат грома во время весенней грозы. Его дядя Нед оглядел толпу, затем повернулся к Эйемону и кивнул. Он вышел в зал со всей уверенностью, на какую был способен, но ноги его были словно кирпичи, и, глядя на трон, он чувствовал себя еще большим ребенком, чем прежде. Септон Роальд посмотрел на него с приятным нейтральным выражением лица. Молодой слуга стоял рядом с ним, держа подушку с короной в центре, и он нес ее так, словно она была тяжелой, как наковальня кузнеца. Эйемон опустился на колени перед септоном, пытаясь сфокусировать взгляд на его лице, но слова мужчины перекатывались через него, как будто он говорил на иностранном языке. Вера в Семерых мало что значила для него, но он должен был хотя бы притвориться, что следует ей для тех, кем правил на юге. Когда септон наконец отошел вместе с мальчиком, он подошел к подножию трона. Он медленно поставил ногу на ступеньку, а потом на следующую. Он был королем. Он все держал под контролем. Свое детство он отбросил давным-давно, еще в другой жизни, но в тот момент все было иначе, сейчас было очень важно, чтобы никто другой не считал его ребенком, несмотря на его молодость. Оказавшись наверху лестницы, он обернулся и вспомнил сон, который приснился ему у подножия чардрева в Винтерфелле, на следующее утро после того, как Джейме приговорили к казни на плахе. Конечно, там были не все. Мейстер Эйемон все еще был у Стены, и несколько других знакомых лиц отсутствовали, но здесь был Тирион, его дядя, Робб, Теон и молодой Оливар, которые выжидающе смотрели на него. Он повернулся к трону и опустился на него. Он слегка посмотрел в сторону, почти ожидая увидеть там Дени, сидящую на другом троне рядом с ним, и нахмурился, когда не увидел ее безмятежного, улыбающегося лица. «Я надеюсь, что она в безопасности», — тихо молился он. Конечно же, Боги знали, насколько важной она должна быть, и не только потому, что она дала жизнь драконам, которые будут сражаться во время Долгой ночи. Может быть, Боги будут милосердны и позаботятся о его счастье? Смогут ли они гарантировать, что он и Дени когда-нибудь воссоединятся? Он мог только молиться. Как только он сел, все в зале преклонили колени. Он не видел никаких сомнений ни в ком, даже в Тайвине или Русе. Только Королевские гвардейцы и его Десница не опустились на колени. Сир Престон и сир Арис стояли на возвышении перед Эйемоном, пристально вглядываясь в толпу. Джейме стоял у подножия лестницы, справа от трона, лицом к толпе, блистая в красном и золотом убранстве. На нем не было доспехов, но Светлый рев все равно был пристегнут к его боку. Он сомневался, что хоть один враг на земле, живой или нет, сможет добраться до него, пока на страже стоит Джейме Ланнистер. Призрак улегся слева от лестницы и уставился на толпу, выглядя как никогда царственно и безмятежно. Никогда еще корона не была такой тяжелой, как в этот момент. — Вы можете встать, — сказал он каким-то спокойным и ровным голосом. — Это знаменательное событие, не только для меня, но и для всего Вестероса. Почти семь месяцев назад я поклялся однажды сесть на трон и принять бремя правления, которое в течение веков носили мои предки. И я не буду уклоняться от этого; некоторые из этих предков едва ли заслуживали ответственности, которую они были рождены нести. Я не буду стоять здесь перед вами и притворяться, что преступления прошлого ушли и забыты. Они актуальны и по сей день. Однако в этом я клянусь, я сделаю все возможное, чтобы поддерживать верховенство закона в каждом королевстве Вестероса, добросовестно выполнять свои обязанности перед народом и защищать эту страну от иноземных захватчиков. Я прошу вас предоставить мне возможность продемонстрировать свои цели и привести страну к процветающему и светлому будущему, — он взглянул на своего дядю, чья кроткая улыбка светилась гордостью и счастьем. Этого было достаточно, чтобы его горло снова сжалось от волнения, но он ловко проглотил комок обратно. — Без дальнейших церемоний, давайте перейдем к делу. Это была абсолютно бескровная кампания, в ходе которой Вестерос объединился под единым знаменем. Все началось с моего дяди, лорда Старка из Винтерфелла, чья вера в меня как в короля никогда не колебалась. От моего имени он призвал свои знамена и обратился к лордам, с которыми он заключил союзы еще во время восстания Роберта в попытке поддержать мои притязания. Благодарю вас, дядя, от имени дома Таргариенов. И конечно, я бы не оказался здесь без неустанных усилий лорда Джейме Ланнистера. Я уверен, что большинство из вас уже слышали, как он бесконечно хвастался прошлой ночью своей историей взятия крепости. Ему показалось, что он услышал приглушенные смешки. Джейме оставался жестким, как статуя, но он был уверен, что та самая гордая, высокомерная ухмылка, которой он был знаменит, была на его губах. — Он не просто захватил Ренли, но и вынудил его бескровно сдаться. Он в одиночку путешествовал, чтобы защитить Западные земли и принести Простор в лоно Вестероса. Нет никаких сомнений в его мужестве или преданности. У меня никогда не было причин сомневаться в нем. Благодарю вас, лорд Джейме. Ему показалось или Джейме действительно смутился, когда он публично поблагодарил его? «Ты это заслужил, Джейме. Пройдет еще немного времени, и к Ланнистерам вернется доверие и честь». Было маловероятно, что они когда-нибудь потеряют репутацию жестокости, которую они получили благодаря Тайвину Ланнистеру, но он должен был признать, что наличие жестокой репутации имеет свои преимущества. Это заставляло все другие королевства с опаской относиться к Северу и Западным землям вместе взятым. Странное и противоречивое сочетание Джейме Ланнистера и Неда Старка помогло ему установить доверие, а также показало, что они не побоятся вступить в бой, если это будет необходимо для достижения общих целей. Он начал в первую очередь с наград. Сайрус и Дельфина были вызваны первыми, так как их ждало самое щедрое вознаграждение. Он видел, что раньше они были одеты довольно просто, хотя одежда была явно из хорошего материала, что предполагало, что они были как минимумом из торгового класса. Но теперь Дельфина была одета в ниспадающее багрово-золотое шелковое платье, которое могло бы соперничать с платьем любой благородной леди, если бы таковые имелись. Оно было совсем другого покроя, чем те знакомые вестеросские платья, в которых он часто видел Сансу или леди Кейтилин. Платье обтягивало ее торс и открывалось внизу, где был разрез сбоку, чтобы она могла ходить, но рукава были широкими и воздушными, отчего казалось, будто она плыла. Сайрус тоже был в мантии, но черной с золотой отделкой. Они одновременно встали на колени перед троном. — Сайрус и Дельфина Александратос, вы рисковали жизнью и здоровьем, чтобы захватить Красный замок для короля, которому вы не верны, и вы сделали это умными и хитрыми средствами. Сим я провозглашаю вас лордом и леди дома Александратос. Гордись тем, что вы сделали, — заявил Эйемон. — Благодарю вас, ваша светлость, — произнес Сайрус ровным и глубоким голосом. — Дом Александратос приносит вам клятву верности. Наш дом в вашем распоряжении. Эйемон кивнул, и они снова совершенно синхронно пошли прочь. Затем вперед вызвали Каллума. В то время, как Сайрус и Дельфина двигались синхронно в одном и том же размеренном темпе, Каллум делал короткие прерывистые шаги и казался бледным в полуденном свете. Он довольно быстро упал на колени. Эйемон спустился, чтобы официально посвятить Каллума в рыцари, для чего Джейме предоставил ему Светлый рев. Эйемон изо всех сил старался сохранить невозмутимое выражение лица, а Каллум зашаркал прочь, оглядываясь вокруг, готовый упасть в обморок. Затем в рыцари был посвящен Торрхен Карстарк. Хотя он был лишен возможности сделать себе имя в бою, он уже начал служить в качестве рыцаря Королевской гвардии до того, как был официально возведен в рыцари. Его боевые навыки были достаточно хороши. В противоположность страху Каллума, он казался почти пораженным присутствием Эйемона и Джейме, и ему пришлось бороться, чтобы скрыть свою сияющую улыбку и сохранить серьезное выражение лица. Следующим подошел Дэвид. В то время как почти все до него выказывали различную степень удивления и страха, когда смотрели на Эйемона, сидящего на сделанном из мечей троне, Дэвид был единственным, кто действительно оставался бесстрастным. Эйемон мало общался с Пастухами с тех пор, как те всего три дня назад присоединились к его армии в Королевской Гавани. Он знал, что Джейме относится к ним с недоверием и подозрительностью, но находил их весьма любопытными. Хотя он не знал их намерений, его разговор с Дэвидом, пока он ждал ушедшего за Ренли Джейме, оказался просветляющим, и он думал, что целитель может оказаться полезным. Дэвид действительно был целителем до самой глубины души. В их беседе он поделился мечтой об открытии госпиталя в Королевской Гавани, чтобы бесплатно лечить больных и бедных. Эйемону эта идея определенно понравилась. Он искал способы улучшить жизнь граждан в Королевской Гавани, в том числе построить канализационную систему, но благодаря Роберту Баратеону, растратившему королевскую казну, пройдет некоторое время, прежде чем они смогут добиться какого-либо прогресса на этом фронте. Когда Эйемон объявил награду Дэвида за помощь и содействие королю, которому он не был верен, он заметил, как губы лорда Тайвина скривились в усмешке. Он задумался, не угрюм ли лорд из-за того, что Дэвид взял на себя заботу о жертвах пыток и общался с Джейме на равных, а не подчинялся ему. Лорд Тайвин был еще более внушительным, чем он себе представлял, и он обнаружил, что должен сделать над собой усилие, чтобы не сворачиваться калачиком каждый раз, когда они проходили мимо. Он жалел Джейме и Тириона за то, что у них такой суровый отец. Зная то, что он сделал в прошлой жизни, да и в этой тоже, это было чудо, что Джейме и Тирион оказались настолько хороши, но в ретроспективе казалось вполне естественным для Тайвина произвести на свет кого-то столь же презренного, как Серсея. Висенте и Герион были публично почтены, но их награды были уже вручены. Затем вперед был вызван Варис. В отличие от остальных, шедших к трону в одиночестве, Варис поманил к себе еще одного человека с маленьким позолоченным сундуком. — Лорд Варис, именно вы помогли мне взойти на трон. За свои усилия вы сохраните свое положение мастера над шептунами. — Это очень любезно с вашей стороны, ваша светлость. Я верю, что вы вернете дому Таргариенов его былую славу. Чтобы отметить это событие, у меня есть для вас подарок. Он вытащил ключ, повернул замок, открыл сундук и отступил назад. На белой бархатной подушке лежало драконье яйцо. Эйемон вскочил на ноги, прежде чем успел это осознать, и уставился на него. — Это же?.. — Драконье яйцо, ваша светлость. Из царства теней, что за Асшаем. Эйемон спустился по лестнице и, словно очарованный, подошел ближе. Он остановился в нескольких футах от него и вопросительно посмотрел на Вариса. — Где же вы его взяли? — У сторонников дома Таргариенов из-за Узкого моря. Они уже давно хотели, чтобы Таргариены вернулись к своей прежней славе. «Но что они хотят взамен?» Он смутно представлял себе, о ком говорит Варис. Дени говорила ему, что ее три яйца достались от невероятно богатого магистра Иллирио Мопатиса. Он весьма сомневался, что такой человек привык дарить такие редкие и дорогие подарки, не ожидая ничего взамен. «Мы поговорим об этом позже», — подумал он, не сводя глаз с Вариса. Тот ответил ему таким же пристальным взглядом и слегка кивнул. Он посмотрел на яйцо и почувствовал, как у него перехватило дыхание. Яйцо было зеленым, а на его поверхности виднелись бронзовые крапинки. «Рейегаль», — прошептал он так тихо, что вряд ли кто-нибудь его услышал. Рейегаль очень любил его в прошлой жизни, но у него не было большой привязанности ни к одному из драконов, так как они были гораздо более глубоко связаны с Дейенерис. «Дени», — подумал он и почувствовал, как у него упало сердце. Яйца должны были быть у нее, а не у него! Неужели ей достались два других яйца? «Я что, должен пробудить этого дракона?» Он почти ничего не знал о их предыдущем рождении. Однако им нужны драконы. Не просто два, а все три! «Я найду способ», — поклялся он себе. — Благодарю вас, лорд Варис. Я очень ценю ваш дар, — сказал Эйемон, и его голос прозвучал как будто издалека. Он вызвал слугу и приказал отнести драконье яйцо в его комнату. Вернувшись на трон, он взглянул на Джейме. Его друг выглядел невозмутимо, но лицо его было напряжено, и он не ответил Эйемону ободряющим взглядом. Он знал, что Джейме не любит драконов. Даже после того, как он поклялся в своей верности в другой жизни, он держался на расстоянии от них, и Эйемон не мог винить его за это. Он видел, как его солдат сжигали заживо, и после того, как он услышал о том, что Безумный король Эйрис хотел уничтожить Королевскую Гавань диким огнем, было понятно, почему Джейме столь недоверчив к ним. Он не спеша вернулся на трон, собираясь с мыслями. Его голос все еще слегка дрожал, когда он приказал: — Приведите сюда Ренли Баратеона. Ренли шел по тронному залу в сопровождении двух стражников, склонив голову, хотя ни его ноги, ни руки не были связаны. Раздалось эхо насмешки, которую он не совсем расслышал, и по тому, как Ренли вздрогнул, он был уверен, что кто-то плюнул в него. Он остановился прямо перед помостом, но продолжал уныло смотреть в пол. — Ренли Баратеон, вы обвиняетесь в подстрекательстве к мятежу и умышленном причинении вреда жителям Королевской Гавани. Вы это отрицаете? Губы Ренли шевельнулись, но ответ был слишком тихим, чтобы расслышать его. — Говори громче! — Нет, — наконец сказал Ренли. — За это я приговариваю вас к Стене. Я искренне надеюсь, что вы чему-нибудь научитесь, служа Дозору. Они будут нуждаться в вас. Ренли побледнел и вздрогнул, а затем его отпустили. Эйемон позволил мгновению проникнуть в себя, а затем сказал: — Любого штормового лорда, который не поклянется мне в верности, будет ожидать та же участь. После этих слов образовалась длинная шеренга штормовых лордов, и каждый из них выступил вперед, чтобы поклясться в верности дому Таргариенов. Никто из Повелителей бурь не разделил участь Ренли. В какой-то момент вперед выступила и Бриенна из Тарта, одетая, как мужчина. Он был уверен, что при ее появлении услышал приглушенный смех. Хотя она смотрела на него с несчастным видом, она все же опустилась на колени и произнесла слова клятвы верности ровным голосом. Его глаза метнулись к Джейме, и он был впечатлен тем, что его друг даже не вздрогнул, увидев ее. Остаток дня прошел как в тумане. Его действия и речь были заранее заучены наизусть; пока он принимал клятвы верности, его мысли были слишком поглощены драконьим яйцом, которое он только что получил. Все планы, которые он и Джейме строили накануне вечером, были разрушены этим новым витком событий. Ему нужно было пробудить дракона из яйца. «Завтра я позабочусь о том, чтобы сделать в этом деле первые шаги», — подумал он. Попытка решить их прочие задачи требовала огромных усилий, но он не мог позволить себе никаких колебаний. Так или иначе, он должен найти способ одновременно осуществить их планы и пробудить Рейегаля из камня.