Рев Дракона. (The Dragon's Roar)

Арья попыталась еще больше высунуться из окна башни, чтобы получше увидеть отряд Джона, состоявший из него самого, ее дяди, отца и еще пятисот человек, которые сейчас стояли у ворот Риверрана. Любой, кто посмотрел бы на ее лицо, нашел бы ее удивительно флегматичной, но внутри нее бушевало смятение. «Джон. Он всегда будет Джоном. Я не буду называть его Эйемоном», — подумала про себя она, но внутри у нее все сжалось. Ведь он уже не был тем Джоном, которого она знала. Она давным-давно заметила в нем что-то необычное. Как чуть ли не единственный человек в семье, который знал его лучше всех, она могла сказать, что он изменился… став немного другим. Это было едва заметно, но тем не менее это тревожило что-то в глубине ее сознания. Она не могла определить, что именно, и в конце концов отмахнулась. Что бы ни изменило его, это сделало его лучше. Обычно именно он старался уберечь ее от неприятностей и часто потворствовал ее желанию научиться фехтованию, хотя и не был учителем. Но после этой перемены он начал ей помогать. Если бы Джон не отвлек ее брата, она бы ни за что не смогла подкинуть в постель Робба овечье дерьмо. Пока Теон был в Зимнем городке с Рос, они воспользовались случаем, чтобы распилить напополам все его стрелы. Когда Теон начал проклинать всех в Винтерфелле за это, то Джон шагнул вперед и взял вину на себя. Их отец, или сейчас только ее отец, наказал Джона тем, что тому пришлось два дня чистить стойла, но всякий раз, когда она встречалась с ним взглядом, он просто улыбался и подмигивал ей. А потом они испортили лимонные пирожные Сансы, добавив в них перец. Арья не смогла удержаться от смеха, увидев, как Санса, откусив кусочек лимонного пирога, заплакала от жжения во рту. Она получила лимонным пирогом в лицо и была наказана, отправившись в постель без ужина, но оно того стоило. Ей нравился такой Джон. Он был менее серьезен и с ним было гораздо веселее. С ним и раньше было весело, но он всегда съеживался под пристальным взглядом ее матери, а после почти не обращал на нее внимания. Она любила свою мать, но ее всегда расстраивало, насколько излишне жестокой может быть мать по отношению к Джону. Ведь он был не опаснее котенка. Но и это их веселье длилось недолго. Вскоре Джон вернулся к своему прежнему смиренному поведению, особенно когда прибыл король, он стал вести себя как слуга, которого можно видеть, но не слышать. Ее очень раздражало, что другие не могли принять его так, как она. Он все еще был ее братом, независимо от того, благородного он происхождения или нет. «И он всегда будет моим братом», — упрямо продолжала думать она про себя. Все изменилось, когда сир Барристан и Цареубийца обратили на него внимание. Сначала она была взволнована тем, что люди наконец-то оценили способности Джона. Но как только он стал оруженосцем Цареубийцы, тот стал занимать большую часть времени Джона делами и тренировками. Она пожаловалась на это своему отцу, на что он сказал: — Сир Джейме дал Джону редкую возможность. Ты не должна портить ему жизнь. Она возненавидела Цареубийцу. Король еще не уехал, а она уже чувствовала, как брат отдаляется от нее. По крайней мере, она была уверена, что Джон отправится с ними на юг, в Королевскую Гавань, так что у них будет возможность поговорить по дороге. Она жаждала, чтобы он передал ей больше знаний о фехтовании. Несмотря на то, что она ненавидела Цареубийцу, она с нетерпением ждала возможности узнать некоторые из его приемов от Джона. А потом случился этот ужасный скандал из-за Цареубийцы и королевы, и оба должны были быть казнены. Поначалу Арья была очень взволнована предстоящей казнью. Ей не разрешили смотреть, как ее отец казнил дезертиров из Ночного Дозора. Ходили только мальчики. Когда она услышала, что ей придется присутствовать при свершении королевского правосудия, у нее закружилась голова. Но ее счастье опало, как подушка, которая потеряла все свои перья, когда она увидела, как ведет себя Джон. Он поссорился с их отцом, набросился на Робба и стал хандрить еще больше, чем раньше. Она могла бы сказать, что он уважал сира Джейме и даже любил его. Он также настаивал на том, что Джейме невиновен в преступлении, за которое король осудил его, и это заставило ее сердце дрогнуть. Она знала, что такое справедливость. Ее отец постоянно внушал ей, как важно быть справедливой и честной, но вот его же лучший друг, король, проявил высшую степень несправедливости, а ее отец ничего не сделал, чтобы остановить это. Хотя, по всей вероятности, он просто не смог его остановить. В день казни ее сердце билось где-то в горле. Похоже, это никого не радовало. Даже ее собственные мать и отец были мрачны, Джон выглядел таким же мрачным, но в его позе появилась новая уверенность, которая даже была больше похожа на решимость. Это пугало ее даже больше, чем казнь. Позже, ее страх оправдался, когда Джон выбежал вперед, чтобы остановить казнь. Она знала, что это все равно что смертный приговор, и готова была расплакаться, когда он открыто объявил себя королем. Ее страх тут же сменился смущением. Ее отец лгал им об истинной личности Джона. Весь остаток дня у нее кружилась голова, она пыталась смириться с тем, что произошло, и в конце дня в ней стала преобладать одна эмоция — гнев. Гнев от имени Джона. «Не могу поверить, что отец так долго не рассказывал Джону о его происхождении! Он заслужил это знать», — подумала она, слегка нахмурившись. Но в то же время Джон еще больше стал отдаляться от нее. Будучи королем, он стал очень занятым человеком. Теперь у него было на нее еще меньше времени. Однажды она бегала с Нимерией по богороще, когда он позвал ее. Она радостно подбежала к нему и обняла. Нимерия игриво огрызнулась на Призрака, который тут же отпрянул от нее. Если бы это была ее мать, ее бы отругали за то, что она поздоровалась с королем таким неподобающим образом, но Джон только рассмеялся. — Идем. Давай вернемся в твою комнату, у меня есть для тебя сюрприз, — сказал он. — Что это? — нетерпеливо спросила она. — Это не будет сюрпризом, если я сейчас тебе все расскажу, — ответил он ей и повернулся, чтобы уйти. Она и ее волчица помчались за ним. Волки то забегали вперед, то снова убегали, лаская и взволнованно повизгивая. Когда они наконец добрались до ее комнаты, она открыла дверь и резко остановилась, тяжело дыша. К изголовью ее кровати был прислонен новый меч. Она нетерпеливо потянулась к нему, проведя рукой по мягкой коричневой коже рукояти. На рукояти были серебряные вставки, но в остальном она была проста. Арья немного стянула ножны, чтобы увидеть сверкающий металл. Судя по длине и ширине, это мог быть только короткий меч. — Это для меня? Джон улыбнулся и кивнул, и Арья подбежала, чтобы обнять его. — Значит ли это, что теперь я могу начать тренироваться? — Я все еще пытаюсь договориться об этом с дядей. Важно быть готовым к тому, что должно произойти. Возможно, наступит время, когда нам всем придется сражаться, не только мужчинам. Я буду чувствовать себя лучше, если ты будешь к этому готова. Улыбка сползла с ее лица. — О чем ты говоришь? — Не обращай внимания. Мне нужно тебе еще кое-что сказать. Назовем это хорошей и плохой новостью. Меч был хорошей новостью, а это… это плохая новость. — Джон, — она настороженно посмотрела на него. Она терпеть не могла, когда ее оставляли в стороне от важных дел, потому что она была молода и потому что была девчонкой. «Я думала, ты не такой», — кричало ее лицо. — Мы готовимся к войне, Арья. Как король, я должен объединить Семь Королевств. Мне нужны союзники. — Почему тебе нужен Железный трон, чтобы быть королем? Ты можешь остаться и править здесь, — умоляла Арья. Ей совсем не хотелось, чтобы ее семья отправлялась на юг. Он лишь покачал головой в ответ на ее протесты. — Только Старк может править в Винтерфелле, а я — Таргариен. Кроме того, очень важно, чтобы Семь Королевств были объединены. Такова воля Богов. — Откуда ты это знаешь? — Потому что они дали мне видение. Видение того, что должно произойти.  — Ты Старк, и ты всегда будешь Старком, — запротестовала она. Он грустно улыбнулся. — Я рад, что ты так думаешь. Мне может понадобиться кто-то, кто будет напоминать мне об этом время от времени. — Он снова замолчал, и его улыбка окончательно исчезла. — Мне нужны союзники, Арья. Я предложил заключить помолвку Роббу и Сансе, чтобы объединиться с семьей Тиреллов. Она нахмурилась еще сильнее. — Ты не… — Я ничего не предлагал в отношении тебя, однако потенциальная помолвка между тобой и принцем Тристаном Мартеллом из Дорна вполне может быть заключена. Я подумал, ты должна знать. Арья открыла рот. Отец рассказывал ей о том, каково это — падать в ледяной поток, и в этот момент она могла утверждать, что знает это чувство. Пронзительный холод охватил ее, и она ощутила острые уколы ледяной воды на коже. — Арья? — Джон потянулся к ней, но она резко отстранилась. — Как ты мог? — прошептала она. Ее сердце бешено колотилось. Как загнанный в угол кролик, она искала место, куда можно было бы убежать, но это не было физической угрозой. Это было не то, от чего она могла бы убежать. — Я еще ничего не посылал Мартеллам насчет брака. Я просто сообщаю тебе, что это еще находится в стадии обсуждения и вполне может произойти. Пожалуйста, Арья, я хочу этого не больше, чем ты. Но если ты помнишь, Дорн не против обучения женщин сражениям. Там ты будешь чувствовать себя как дома. — Но это не мой дом! Я — волк Севера. Мое место здесь! — закричала она, сжимая ножны своего короткого меча так крепко, что побелели пальцы. Нимерия заскулила и положила голову на колени, но Арья не обратила на нее никакого внимания. — Ты же знаешь, что я не хочу выходить замуж! Зачем ты это делаешь? Она видела боль в его глазах, но он оставался непоколебим и решителен. — Потому что я должен это сделать. Вестерос должен быть единым. В ее глазах стояли слезы, губы дрожали. «Я не буду плакать. Не буду», — подумала она, но первая слеза все же скатилась по ее щеке. Джон, продолжая смотреть на нее, вытер слезу легким движением большого пальца. — Мне очень жаль, — прошептал он ей. — Убирайся, — крикнула она. Он поморщился и кивнул. — Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь простить меня, — сказал он. Потом он вышел и закрыл за собой дверь. Бах! Меч рукоятью ударился о дверь, когда она бросила его вслед Джону. Не в силах больше сдерживать рыдания, она крепко обняла Нимерию и зарыдала в ее мех. Это было почти четыре месяца назад, и с тех пор она не сказала Джону ни слова. Отец приходил к ней и говорил, что она должна исполнить свой долг перед семьей и королем. «В следующий раз, когда я услышу, что ты кричишь на своего короля, тебя ждет наказание», — сказал ее отец с каменным выражением лица. К счастью, ей не нужно было разговаривать с Джоном, да он и не пытался. Однако он никогда бы не приказал ей заговорить с ним, поэтому она пользовалась этим и молчала в его присутствии. Она знала, что это причиняет ему боль. Нетрудно было заметить, что бремя правления становилось все тяжелее и тяжелее, но ей было все равно. «Он мой брат и моя семья, и он предал меня», — подумала она, стиснув зубы и сжимая кулаки. — Арья? Вот ты где, — Санса вплыла в комнату с неодобрительным выражением лица. Ее волосы были уложены в замысловатом южном стиле, а платье было голубого цвета, в знак принадлежности к дому Талли. — Почему тебя не было там, чтобы проводить короля Эйемона и отца? Ты не можешь прятаться во время церемонии. Отец приказал септе Мордейн наказать тебя так, как она сочтет нужным. — Мне все равно, — заявила Арья. — Она ничего не может сделать, чтобы я передумала. — Я тоже выхожу замуж, и разве ты видишь, чтобы я впадала в истерику, как ребенок? Это наш долг как благородных леди древнего дома, — поучала ее Санса, глядя на сестру. — Когда ты наконец вырастешь? — А когда у тебя вырастет мозг?! Разве всего четыре месяца назад ты не мечтала выйти замуж за Джоффри? У Сансы отвисла челюсть. — И вовсе я не мечтала о Джоффри! — Да, это так! Ты пускаешь слюни о любом, у кого красивое личико! Лицо ее сестры стало пунцовым, и она крикнула: — А ты скорее будешь спать с собаками. Я никогда не слышала о благородном лорде, который хотел бы жениться на дикарке. — И хорошо! Мне наплевать, — ответила Арья, бросаясь к своему мечу. — Куда ты идешь? У нас скоро будут уроки шитья! — Ну, а у меня сейчас уроки фехтования с Дэйси Мормонт. Ну ты знаешь, та самая женщина-воин! Которой никто не говорит, что делать! — Король Эйемон может ей приказать, и она молча выполнит его приказ. Потому что она знает свой долг, — раздраженно ответила Санса. Арья выбежала из комнаты с перекошенным лицом. Опять это слово: долг. Она ненавидела его. Почему репутация дома Старков так сильно зависит от этого слова? «Я никогда не выйду замуж! Никогда», — вопила она про себя со всем разочарованием, на которое была способна. Если она была так уверена в том, в чем про себя клялась, то почему эти слова казались ей такими пустыми?