Gringotts Heist

Даже если бы всё его тело не было сковано Петрификусом, он не был уверен, что смог бы пошевелиться. По загривку вдоль шеи стекал леденящий пот, пока заторможенное сознание медленно, как престарелая улитка, пыталось нагнать происходящее и заставить его обрести смысл. Она. Всё. Знает. Смысл этих слов всё ещё не укладывался в голове. Что значит «всё»? Уизли лихорадочно начал копаться во лжи, что ей говорил, пытаясь понять, о которой из них ей известно. А что, если обо всех? Вдруг, с самого начала она знала, кто он такой? Скрывала, что она — сильнейший легилимент, незаметно проникала каждый раз к нему в голову? Наследница Хельги Хаффлпаф, ну конечно! Но тогда… зачем продолжала их знакомство? Нет, что-то не сходится — Гаррет помнил, как она на него смотрела, помнил, как судорожно выдыхала его имя – так не притворяются. Мечущиеся в панике мысли стремились вырваться наружу, давили на него с такой силой, что, казалось, вздувшиеся на лбу вены вот-вот взорвутся. Время словно тоже замерло, замёрзло и ползло еле-еле, невыносимо медленное по сравнению с водоворотом догадок в его голове. Он беспомощно смотрел, как Абигейл дрожащей рукой кладёт свою палочку на стол и садится напротив. Гаррету хотелось зажмурить глаза, не видеть, какая горечь и разочарование застыли на её лице, но он не мог. Какая ирония: всё это время он ожидал подобного от Николсон, каждую минуту рядом с ней был начеку, и совершенно не ожидал подобного от мягкой, тихой Смит. Сознание услужливо и так некстати подсунуло ему воспоминание о том, как ещё до Хогвартса он застрял в узком проходе пещеры, собираясь достать оттуда какой-то гриб, которого он не видел раньше. Он провёл так полдня, отчаянно пытаясь поменять положение, чтобы выбраться, но только безрезультатно ранился об острые камни, прежде чем его нашёл отец. На этот раз, правда, раз за разом ударясь о зазубрины реальности, кололось и резалось всё его нутро. Абигейл бросила быстрый сочувственный взгляд на него. — Прости, это было необходимо, — пробормотала она. — Так ты собирался стереть мне память? Хоки всё рассказала. Чёрт. Глупо было довериться эльфийке. Какой же ты идиот, Уизли. — Я до последнего не хотела ей верить, — Смит горько хмыкнула. — Не думала, что так ты решишь всё закончить между нами. Но я понимаю тебя. Ты хотел уберечь меня от боли? Думал, что я, такая беззащитная и слабая, не смогу принять реальность и отпустить тебя? В её голосе слышалась обида, почти злая ирония — Гаррет никогда не слышал подобного тона от Абигейл. Она поджала губы и твёрдо посмотрела на него, не имеющего возможности шелохнуться. — Расставаться с тобой — бесконечно больно, но знаешь, что ещё больнее? — Глаза её заблестели, голос снова дрожал. –Тебе я рассказывала самое сокровенное. Тебе я говорила о том, как оказалась там, где оказалась, потому что все решения за меня принимал кто-то другой. И ты решил снова это сделать? Потому что убедил себя, что так будет лучше для меня? Не лги себе. Ты решил так сделать, потому что так лучше только тебе. Ты не имеешь права решать за нас обоих! Последняя фраза, брошенная с горечью и обидой, словно обдала его ледяной водой. Она права, так во всём права, а он даже не может ничего сделать, может только продолжать беспомощно слушать её тираду. Он заслужил это и гораздо больше. Как же он глуп и самовлюблён, раз не смог разглядеть такую очевидную вещь? — Я так зла на тебя, — она отвернулась и спрятала лицо в ладонях. Грудь её часто вздымалась. — После всего, что между нами было, выходит… Ты меня совсем не знаешь. Уизли смотрел, неотрывно смотрел на неё, принимал каждое слово как звонкую пощёчину. Если бы он только мог, он прямо сейчас упал бы на колени и вымаливал её прощения столько, сколько потребовалось бы. Всё что угодно, чтобы он не слышал этого упрёка в её голосе. Всё что угодно, чтобы он не чувствовал себя таким ничтожеством. — Но я тоже виновата, — немного успокаиваясь, добавила она. — Я знала, с самого начала знала, что мы обречены. И всё равно глупо следовала за своими желаниями. Слабовольная. Умею только лишь подчиняться приказам и собственным низменным порывам. Последние слова она произнесла тихо и спокойно — она действительно в это верила. Верила в собственную слабость, принимала это. Гаррет кричал, срывал глотку до хрипа о том, что это всё не правда, что она сильнее этого, и если бы только она верила в себя, как и он в неё, она бы увидела это. Но губы его не шевелились, и Абигейл его не слышала. Да и он не имел права ей такого говорить. Не после того, что он собирался сделать. Не после того, что он уже сделал. — Знаешь, почему я тогда пришла к тебе в лавку, в самый первый раз? — Она подняла голову и вновь пронзительно посмотрела ему в глаза. — Я хотела ощутить, что это такое — хоть раз сделать так, как хочется мне, а не кому-то ещё. Хоть раз почувствовать свободу. А потом… Я так боялась за тебя. Боялась, что если Фердинанд узнает, он сделает что-то страшное. Её лицо раскраснелось, то ли от гнева, то ли от волнения. Уизли, замерший словно истукан, почувствовал, как глаза предательски защипало. Грудная клетка невыносимо давила на рвущееся куда-то сердце. Мразь, подонок, негодяй. Ему казалось, он никогда никого так ненавидел, как себя сейчас. Абигейл всё смотрела на него, губы её тоже начали подрагивать, но она сделала глубокий вдох. — Эта встреча будет нашей последней, — тихо проговорила она наконец, уперев рассеянный взгляд в стол. — Всё, как ты и хотел. Я сниму с тебя заклинание и ты волен делать то, что захочешь. Прошу только об одном… Она запнулась, собираясь с силами. Мгновение тянулось бесконечно, кровь в висках, словно стиснутых в клещах под действием заклятия, оглушительно пульсировала, заставляя всё вокруг плыть. Или Петрификус был вовсе ни при чём, и это слёзы застилали его глаза? Какой же он жалкий. Большие, ясные глаза Абигейл тоже покраснели — она не могла больше сдерживаться. Безуспешно пытаясь вытереть их ладонью, судорожно вдохнула и сбивчиво продолжила. — Оставь мне мою память, — сквозь слёзы пробормотала она. — Я не хочу забывать тебя, не хочу забывать всё, что между нами было. Я не хочу забывать один единственный раз, когда осмелилась сделать по-своему. Сквозь мутную пелену он видел, как её плечи затряслись, она всхлипывала, не сдерживаясь. Сейчас она снимет с него заклятие, и он исполнит её просьбу — просто уйдёт, не смея даже просить прощения. Он его не заслужил. Не заслужил её. Он просто червь. И с этим осознанием ему придётся жить дальше — таковым будет его наказание. Абигейл потянулась к палочке, стирая с раскрасневшихся щёк последние слёзы, но взгляд её упал на бутылку с подрагивающей внутри мерцающей золотистым жидкостью. — Если ты хочешь что-то сказать перед этим, я выслушаю, — дрожащими пальцами она потянулась к стеклянным стенкам и пояснила: — Это для смелости. Гаррет осознал всё непозволительно поздно. Дрожащими пальцами она откупорила горлышко и налила немного себе в бокал. Она не знала, как именно он собирался стереть ей память, наверняка ожидала обычного Обливиэйта. «Нет!» — Уизли разрывался, пытаясь подать ей хоть какой-то знак, предупредить, но не мог пошевелить и мускулом на лице. — «НЕТ!» Невербальные всегда выходили у него из рук вон плохо. Гекат и Ронен, даже тётя Матильда столько раз пытались научить его, но он отмахивался от них — его сила была в другом. В этом он себя убедил когда-то. Он кричал чёртово Фините Инкантатем про себя, напрягал все свои силы, надеясь, молясь, что палочка в рукаве его услышит. Никогда и ничего он не хотел больше. «Фините Инкантатем!» Время снова словно застыло, пока Абигейл подносила к губам бокал. «Фините Инкантатем!» Почти сделав глоток, она подняла на него глаза. В них не было больше ни упрёка, ни злости. Только щемящая нежность и грусть, убивающие его окончательно. Она приподняла бокал в воздухе, словно чокаясь. — Прости, что мне пришлось это сделать, — он прочитал по её губам, даже не услышал — звенящий шум его собственного сознания, пытающийся заставить невербальное сработать, заглушил все звуки от происходящего. «Фините, мать твою, Инкантатем!!!» Заклинание сработало. Он хотел рвануться вперёд, но тело его слушалось отвратительно — он сначала качнулся в сторону, едва не развернув стол. Вернув себе равновесие, он оказался у её ног, намереваясь опрокинуть из её пальцев бокал. Абигейл смотрела на него с непониманием, шумно сглотнув. — Нет… — хрипло пробормотал он, беспомощно обнимая её колени. Она неуверенно протянула руку к его лицу, вытирая блестящую и покрасневшую от слёз веснушчатую щеку, прежде чем её потяжелевшие веки опустились и она обмякла. В это Зелье Забвения Уизли добавил чуть больше валерианы, чем обычно. Надеялся, что она придёт в себя уже в своих покоях, словно между ними ничего никогда и не было. И больше никогда не будет. *** Бутылка глухо звякнула и откатилась в другой угол. Её гладкие бока блеснули пару раз в узкой полоске света, пробивающейся из плотно зашторенного окна, и скрылись за ножками кресла. Гаррет проводил её расфокусированным взглядом. Наверное, уже наступил день. Который по счёту? Звуки и ощущения смазывались в липкую массу, медленно засасывающую его сознание в болото спасительной апатии. Он не вышел на работу. Даже не послал Пепину сову с запиской о том, что не явится. Подняв валяющуюся рядом палочку, он лениво поманил новую бутыль из своих запасов. Шестая? Шестнадцатая? Его комната. Его квартира. Он старался не проводить там много времени — чересчур тесная и мрачная. После Гриффиндорской просторной спальни и торжественно-тёплой гостиной это место удручало, но полный оптимизма выпускник, только устроившийся на работу, убедил себя, что о таких мелочах ему не пристало задумываться. Сейчас же его конура стала его спасением. Такая же злачная, как он. Гаррет отбросил пробку и буквально влил содержимое себе в рот прямо из горла. Капли, задорно шипя, попали на воротник рубашки, стекая по подбородку. Уизли даже не попытался вытереть их рукавом. Очередная порция самосваренного алкоголя из личной коллекции отправилась в путешествие по пищеводу. Он довольно откинулся назад — затылок с глухим стуком ударился о стену, но боль не последовала. Алкоголь делал своё дело. Неудивительно, что так много людей: магов и магглов, становятся его заложниками — это проще, чем быть в заложниках у собственных воспоминаний. Границ времени больше не существовало — минуты исчислялись в сделанных глотках, часы в укатившихся в разные углы комнаты маркированных яркими этикетками бутылках. Уизли сжал последнюю незаконченную в ладони, с трудом пытаясь прочитать ускользающий текст. «Garreth’s Bottle» — когда он работал над этим детищем, то нисколько не сомневался, что тот станет бестселлером. Вкус-сюрприз в бутылке: для истинных экспериментаторов, которые готовы с каждым глотком ощущать новый букет: от вишни в шоколаде до огуречного рассола. С первым вкусом Гаррету повезло — что-то сладкое, тягучее. Со вторым он выронил бутылку из непослушных пальцев, чтобы зажать рот рукой. Хотел подняться, чтобы добежать до ванной, но смог лишь унизительно встать на четвереньки. Все экспериментальные вкусы смешались внутри нерадивого создателя, и теперь требовали выйти наружу. Его вырвало. Вышедшая желчь жгла горло. Уизли поморщился, покосившись на пострадавший ковёр и вновь откинулся назад, глупо хихикая. Его собственные творения сыграли с ним подобную шутку. В очередной раз он убеждался — он всё это заслужил. Остатков чуть прояснившегося сознания хватило, чтобы палочкой убрать мерзкую образовавшуюся лужу. Промелькнула мысль о том, что режущее жжение в горле можно нейтрализовать водой. Использовать Агуаменти без сосуда было сомнительным решением, даже сейчас Гаррет об этом помнил — кажется, Шарп как-то упоминал своего коллегу, который за неимением лучшего варианта направил палочку себе в рот и того едва не разорвало от нахлынувшего потрока. Заклинание воспринимало пространство вокруг как сосуд, который нужно заполнить как можно быстрее, и человеческое тело отлично подходило под описание. Уизли, опираясь о стену, поднялся, окидывая взглядом комнату. Запоздало ему пришла мысль, что стакан можно было точно так же, как и бутылки, поманить из соседней комнаты, но он самоотверженно решил, что в состоянии найти его самостоятельно. После недолгих поисков тот был обнаружен на заваленном творческим беспорядком бывалого инноватора рабочем столе. Покачиваясь и едва не поскользнувшись на слишком поздно замеченной бутылке, Гаррет подошёл к столу, опёрся о него одной рукой и направил палочку к стакану. –Аг-гуаменти, — пробормотал он заплетающимся языком, снова качнувшись. Вода пролилась мимо, мгновенно забрызгивая его записи. Уизли чертыхнулся и постарался выровнять руку. Стакан заполнился и Гаррет жадно, одним протяжным глотком осушил его, тут же отбрасывая за спину — тот приземлился с глухим звяканьем (на всю посуду уже давно были наложены противоразбивательные чары) и закатился за кресло. Вода размыла чернила на некоторых листах. Уизли приподнял несколько из них, чтобы убедиться, что там не было чего-то крайне важного, когда взгляд его зацепился за плотный свиток, некогда перевязанный белой лентой. Он потянулся к нему и дрожащими пальцами развернул. Портрет намок совсем немного — размыло только верхнюю часть, и теперь ярко-оранжевое пятно его волос едва заметно расползлось. Он долго смотрел на него, склонившись над столом. Его лицо. Нет, не его. Это лицо совсем другого человека. Того, кого в нём видела Абигейл. Человека на портрете никогда не существовало. Гаррет провёл пальцем по плотной бумаге, что когда-то касались её пальцы. Это всё, что теперь у него осталось — только эхо, отголоски, её следы на песке. — Видела бы ты меня сейчас, — горько усмехнулся он. — До чего докатился. Как он оказался здесь? В этом моменте, ощущая себя хуже самого последнего ничтожества? Где он свернул не туда? Ведь он не всегда был таким. Ведь не всегда? Абигейл? Летиция? Мей. Одно лишь воспоминание о Николсон желчным послевкусием отозвалось в затуманенном сознании. Всё было хорошо, пока она бесцеремонно не появилась в его жизни. И пусть даже он не видел её последних пару месяцев, она продолжала отравлять ему жизнь. Эта мысль несколько отрезвила его, заставляя собраться и расфокусированным взглядом обвести комнату. Внезапно поглотившая его идея давила на виски изнутри, выгоняла все другие разумные порывы. Ему нужно было с ней поговорить, взглянуть в глаза и узнать, зачем она его в это втянула. Зачем сломала ему жизнь. Гаррет побил себя ладонями по лицу. Шестерёнки в тяжёлой голове медленно, но заворочались, навязчивая идея подпитывала их, как отравленное топливо. Нюхль? Нет, это было слишком давно, метка на лапе Дейла должно быть стёрлась, ему никак не повторить тот трюк. Взгляд его упал на собственное взъерошенное отражение в зеркале у входа. Выбившая из брюк рубашка торчала из-под жилетки, на воротнике темнело пятно. Уизли потянулся к вешалке и, обрушивая все остальные элементы своего разнообразного гардероба на пол вместе с ней, стянул пальто, в рукава которого тут же, чертыхаясь, попытался попасть непослушными руками. Аппарировать в тот приют, где он видел её последний раз? Разумеется, такая осторожная сука, как Мей, уже бы натянула десяток, если не сотню антиаппарационных. Можно, конечно, было попробовать переместиться в тот городишко и вновь попытаться проникнуть туда магловским способом, но даже будучи пьяным, Гаррет понимал, что такие как она не повторяют своих ошибок. С другой стороны, в этот раз ему не нужно оставаться незамеченным — он может хоть просто встать напротив ворот и орать во всё горло. Нет, слишком много ненужного внимания. Да и нет никаких гарантий, что Мей окажется там. Скорее на автомате он запустил руку во внутренний карман пальто, чтобы проверить, на месте ли его свёрток с зельями, когда пальцы скользнули по бархатистой ткани. Уизли выудил небольшой кошелёк с галлеонами и уставился на него. Монета! У него всё ещё есть тот галлеон с Протеевыми чарами, которую Николсон оставила для связи. – Акцио монета! — пробормотал он, и подделка послушно просвистела через комнату, опускаясь на его ладони. Гаррет провёл пальцем по гладкому, без зазубрин канту. Было немного шансов, что Мей откликнется, но он крепко сжал монету в пальцах, направляя палочку и оставляя сообщение. Галлеон, реагируя на его манипуляции, нагрелся в ладони, посылая приятную, убаюкивающую волну от запястья по всей руке вверх, к сердцу, шее и щекам. Уизли, не позаботившись о том, чтобы стянуть с себя тяжёлое пальто, опустился в кресло. Не было никаких гарантий, что она отзовётся теперь, когда их больше ничего не связывало. Но он убедил себя в том, что ему необходимо было с ней поговорить. Он запрокинул голову, прикрывая глаза. Вестибулярный аппарат, словно только этого и ждал, мгновенно заставил его плавающее сознание рывками проваливаться в тёмные глубины. Голова закружилась — если бы он не сделал этого минутами ранее, его бы непременно вырвало. Уизли повернул тяжёлую голову чуть набок, разливающееся по телу тепло и покой очень быстро его разморили. Пальцы крепко сомкнулись вокруг монеты. Гаррет провалился в приятное забытье. *** Лёгкую, заботливо и бережно опутавшую его тело паутину сна сорвало резко, бесцеремонно, выбрасывая его сознание из тёплых волн на острые камни скалистого берега реальности. Уизли приоткрыл глаза и дёрнулся. С кончиков волос, носа и подбородка падали ледяные капли, одежда мокрыми щупальцами льнула к телу. Гаррет поморщился от неведомо откуда взявшегося в его конуре режущего света и промычал что-то протестное. — Выглядишь паршиво. Уизли не сразу осознал смысл раздавшихся звуков. Медленно, с боем просыпался залитый алкоголем мозг. Он не мог быть уверен, что это не его воображение, но чтобы убедиться в этом окончательно, пришлось бы открыть глаза. Цепляясь за ускользающее спокойствие короткого сна алкоголика, Гаррет поёжился в потяжелевшем пальто. Времени на приятное пробуждение ему не оставили, вслед за импровизированным душем энергично встряхнув за плечи. Голову словно пронзило тупое копьё, заставляя его застонать. На этот раз Гаррет раскрыл глаза полностью. Прямо напротив него, брезгливо морща шрамированный нос, стояла Мей. — Николсон? — прохрипел он. — Что ты… Добившись полного пробуждения хозяина квартиры, она отпустила его плечи и поскорее отпрянула. — Я бы на твоём месте пожевала что-нибудь освежающее — воняешь как тролль, — заметила она и кивнула в сторону открытого настежь окна. — Твоей квартиры это тоже касается, кстати. Гаррет осоловело моргнул несколько раз, переводя взгляд с ослепляющего проёма на бывшую одноклассницу. — Что ты здесь делаешь? — повторил он, прочистив горло. Мей уставилась на него с толикой тревоги, прикусив внутреннюю сторону щеки, что-то обдумывая. Взгляд упал на его зажатый кулак. — Сообщение на монете, — она подняла свою копию, зажатую в двух пальцах. Очередной порыв морозного воздуха из распахнутого окна заставил Гаррета сжаться, отрезвляя. Его мутило, тело била мелкая дрожь. Воспоминания размазанными отрывками возвращались. Он разжал ладонь — на ней, едва-едва отдавая теплом и оставив красные отпечатки на коже, лежала его копия галлеона. Уизли понуро разглядывал её, не говоря ни слова. Зачем ему вообще понадобилось разговаривать с Николсон? Наверное, он и сам не до конца верил, что та придёт на его зов. — Гриндилоу, — беспомощно выругался он, осознавая, что произошло. Она выжидающе смотрела на него, а после, хмыкнув, направила палочку и что-то пробормотала. По телу мгновенно растеклось спасительное тепло, тяжёлая, намокшая одежда вмиг высохла с тихим шипением и окутавшим его паром. Мей провела ладонью по лицу и устало опустилась в кресло напротив, продолжая разглядывать его исподлобья. — Что случилось? — негромко спросила она после затянувшейся паузы. — Будешь делать вид, что тебе не плевать? Николсон хмыкнула и покачала головой с невесёлой улыбкой. — Забавно, — отозвалась она, разглядывая его, бесстыдно цепляясь взглядом за разметавшиеся кудри, припухшие глаза и нахлобученное кое-как пальто. — Даже когда я прихожу на твой зов, ты мне не хочешь доверять. Совесть уколола его совсем немного. Да, она пришла. Но ради него ли? Слишком соблазнительно было думать, что кому-то до него ещё есть дело. Нельзя разрешать себе так обманываться. Мей расценила его молчание как смиренное согласие. — Это из-за Смит? Гаррет не желал обсуждать с ней Абигейл. Одно только упоминание о ней больно резануло грудную клетку. — Ты была бы последней, с кем бы я об этом хотел говорить, — угрюмо отозвался он. — Как скажешь, — пожала плечами она, отводя взгляд. Они оба долго молчали, думая о своём. Уизли украдкой взглянул на гостью, пытаясь разгадать, что творится у неё в голове. Почему она не уходит? Почему так запросто явилась, когда он позвал? Мей выглядела уставшей, под глазами её залегли круги. По подоконнику, резво перебирая лапками, полз какой-то жучок. Гаррет замер, сфокусировав взгляд на нём. С завидным упорством насекомое двигалось к краю деревянной планки. Наверное, до этого жил себе в тепле и уюте глубин его квартирки. Что могло заставить его выползти из своего анабиоза? Жук внезапно повернул к окну, переполз через раму и скрылся по ту сторону. — Так значит, ты и правда влюбился, — вырывая его из потока мыслей, с неуловимым чувством хмыкнула она, перехватывая его взгляд. — На что это похоже? Гаррет откинулся в кресле, прикрыл глаза и с раздражением вдохнул свежий воздух. Вот так сидеть и обсуждать свои чувства с Николсон — что за абсурд? Расскажи ему такое кто ещё пару дней назад, рассмеялся бы им в лицо. — Как будто падаешь с метлы, — к собственному удивлению ответил он. Она молчала. Под его тяжёлыми, опухшими веками плясали красноватые пятна. Замутило сильнее. Стоило открыть глаза, и он упёрся в сочувственный взгляд Мей — последняя эмоция, которой он мог бы от неё ожидать. Гаррета это взбесило. — Зачем ты это делаешь? — с болью спросил он, дёрнувшись вперёд. — Пытаешься делать вид, что тебе не всё равно? Мне казалось, тебя не интересует ничего, кроме твоего чёртового артефакта. А его, может, и вовсе не существует? Ты гоняешься за воздушными замками, а расплачиваться должны другие! Так легко вваливаешься в чужие жизни, будто твои цели важнее чьих-то ещё… Слова застряли в горле. Нет, он говорил вовсе не о ней, но признаться в этом вслух не хватало духу. Голова раскалывалась, а глаза предательски защипало. Его наполнила внезапная ярость. Её нечитаемое выражение, идиотский шрам, буравящие его глаза — каждый раздробленный фрагмент её образа вызывал в нём гнев. Он бы набросился на неё, приставил палочку к горлу, тряс за плечи и со слезами и криками спрашивал, зачем она его втянула в свои игры, но даже в своём состоянии понимал, что это бесполезно — Николсон убивала гоблинов и пепламб направо и налево ещё на пятом курсе, глупо было полагать, что она не справится с кем-то вроде него. — Хватит себя жалеть, Гаррет, — спокойно проговорила она, выдерживая его напор. — Мы оба знаем, что ты злишься не на меня. Я не знаю, что у вас произошло с Абигейл, но не перекладывай последствия своих решений на других. Уизли угрюмо слушал. Она говорила тихо и размеренно, но каждое слово отдавалось в мозгу ударом в гигантский гонг. Николсон была права, и ему нечего было ответить на это. Он молча наблюдал за тем, как она поднялась, вероятно, собираясь уходить. Где-то глубоко, немедленно подавленное, мелькнуло желание её задержать. Но вот она отряхнула мантию и уже накидывала капюшон. — Ты правда веришь, что артефакт ещё у Абигейл? — спросил он, намеренно оттягивая момент, когда останется один. Мей развернулась к нему, задумчиво скользя взглядом по лицу. Возможно, ему показалось, но уголки её губ чуть дрогнули. Пальцы, закованные в перчатки скользнули под мантию, выуживая на свет что-то тускло блеснувшее. — Уже нет, — в её ладони была зажата пропавшая погремушка. Гаррет подскочил, в несколько шагов преодолел расстояние между ними и, забываясь, вцепился в её руку, дёрнув на себя, чтобы убедиться, что ему не показалось. Николсон удивлённо повела бровью, но не шелохнулась, послушно позволяя ему разглядывать тиснёную вязь на семейной ценности Смитов. Воспоминания о той ночи накрыли его, он вспомнил, как ему померещилась скрипнувшая дверь, когда они с Абигейл… — Это была ты, — поднял он на неё полные негодования глаза, сжимая её запястье сильнее. Щёки его вспыхнули. — Тогда, дома у Абигейл! Это ты за нами подглядывала?! Мей прочистила горло с подавленным смущением и аккуратно высвободила руку. — О, видит Мерлин, я этого не хотела, — она сделала шаг назад. — Мне только нужно было, чтобы мне не мешали. Смит легко повёлся на «приглашение» от американской чистокровной элиты — его честолюбие иногда застилает ему глаза настолько, что он не видит очевидного. Его мнимый статус здесь имеет значение только пока ему хватает галлеонов, чтобы расплачиваться за контрабандные игрушки. Гаррет, ошарашенный и негодующий, вглядывался в её лицо. Как он был слеп, не замечая, что Николсон никуда не делась. Не показываясь на свет, всегда была где-то неподалёку, шастала в тенях. — Самой большой проблемой была эльфийка — но Фердинанд удобно прихватил её с собой, ведь что ещё подтверждает статус чистокровного, как не наличие ушастых слуг, — Мей провернула погремушку в пальцах, тон её приобрёл нотки гордости. — Я не могла знать, что именно искать. Знала только, что это связано именно с Абигейл. — С чего ты взяла, что погремушка — это тот самый артефакт? Николсон таинственно улыбнулась, проводя пальцами чуть поверх сферы, словно перекатывая что-то незримое между ними. — У меня есть причины, — не отрывая взгляда от неё, как завороженная пробормотала она. Уизли закатил глаза. Разумеется, Мей не собиралась с ним делиться своими секретами. Он бросил последний взгляд на погремушку. Перед глазами тут же всплыли воспоминания о вечере, когда он встретил Абигейл впервые. Она так бережно сжимала игрушку, так отчаянно была готова защищать дочь. В груди потеплело на мгновение, словно кто-то дунул в угли утихающего пожара, и огонёк заплясал на пепелище, снова выжигая остатки его истерзанного сердца. — Верни её Абигейл, когда разберёшься с трансфигурацией, — Гаррет сглотнул вставший поперёк горла ком и выдохнул. — Пожалуйста. Мей нахмурила брови и задержала непонимающий взгляд на нём. — Трансфигурацией? — переспросила она подозрительно. — Я пробовала её детрансфигурировать, не похоже, что… — Чем? — снисходительно хмыкнул теперь уже Гаррет, ткнув пальцем в вязь на серебристом боку. — Если это такой уже невероятный артефакт, его не детрансфигурировать элементарными заклинаниями вроде Репарифарго. Вот это — одна из рун старого трансфигурационного алфавита. Тётя из меня всю душу выела, но научила их распознавать. Я как-то пытался потом такие использовать с виалами с зельями, но… Николсон не дала ему договорить, на лице её отпечаталось нечто почти кровожадное, в глазах плясал нездоровый огонь. Он узнал его мгновенно — это непередаваемое чувство, когда ты стоишь на пороге открытия, делаешь прорыв в никак не поддающейся задаче. Он так давно не испытывал этого чувства — эксперименты отошли на второй план уже какое-то время назад. И сейчас, наблюдая за чистым азартом, разливающимся в её выражении, он чувствовал глубокое понимание. Может, они не такие разные, как ему казалось. Возможно, именно это чувство и толкнуло его тогда согласиться на её авантюру. — Только одна? — нетерпеливо спросила она, тыча игрушкой ему в нос. — Дай сюда, — проворчал он, вращая артефакт в пальцах и придирчиво разглядывая головку. — Хм-м, вроде всего пять — вот тут, тут, тут, эта и во-от эта. Обычно для трансфигурации их активируют с конца алфавита, то есть… с-с этой по спирали вверх. Заканчивая той, что в самом центре. Мей без промедлений коснулась каждой из указанных им рун неведомо когда успевшей взяться в руках палочкой. Ничего ощутимого для него не произошло, но глаза её округлились. — Инкантацию знаешь? — хрипло спросила она, не отрывая взгляда от погремушки в его руках. — М-м-м… — Уизли попытался напрячь гудящую голову. — Что-то вроде Мутаретро. И круговое движение против часовой стрелки. — Мутаретро! — тут же отозвалась Николсон, задерживая дыхание, закрепляя заклинание взмахом палочки. Погремушка мелко задребезжала в его руках, вытягиваясь в старинный металлический футляр с оттиснённой на ней I, обрамлённой чуть закручивающимися линиями, словно изящными всполохами огня, и барсуком, задравшим острый нос у подножия знака. Мей застыла, всё ещё боясь дышать. Гаррет перевёл недоверчивый взгляд с футляра на неё. — Единица... Ты знаешь, что это? — спросил он нетерпеливо, беспечно вращая потяжелевший артефакт в руках. — Догадываюсь, — прошелестела она, протянув дрожащие пальцы к оттиснённому на крышке знаку. Стоило ей коснуться вензеля, футляр раскрылся, демонстрируя взгляду длинный, изящной вязью украшенный ключ, повторяющий оттиснённый знак на широкой головке. — Твою мать, — выдохнула Мей. — Только не говорите мне, что… Стой! Она не успела предостеречь Гаррета — любопытство возобладало над осторожностью и он потянулся к ключу. Единственное, что она смогла, перед тем как воронка портала засосала Уизли — ухватиться за его острый локоть и прижаться.