Стынет в руках его нежное солнце

      Мужчина стоял у входа в палату, облокотившись на дверной косяк. Его привычно зализанные волосы и черная косуха, белая футболка и Люсиль, что спокойно располагалась в его руке, несомненно привлекали к себе чужое внимание. Солнечный свет отражался в его глазах, казалось, подсвечивая их буквально изнутри, делая их похожими на кусочки янтаря. Когда-то давно Карл видел такие в Научном Музее Фернбанка в Атланте, куда он ездил вместе с классом. И смотря сейчас на стоящего в проходе мужчину, невольно вспоминал эти яркие и красивые кусочки застывшей во времени смолы. Длинные черные ресницы обрамляли эти прекрасные глаза, в которых эмоции сменяли друг друга: волнение, заинтересованность и предвкушение.       — Ну так что, парень? Расскажешь, что произошло? — вальяжной походкой, словно перекатываясь с пятки на носок, он прошел в помещение, распространяя по нему аромат своего парфюма. И где он только его достал спустя столько лет после «конца»? Бергамот. Пряности. Кардамон. Сандал… Один лишь запах вызывал мурашки по коже, причину которых Карл сам себе не мог объяснить. Казалось, что толпы маленьких муравьев бегали где-то внутри юноши, заставляя вдыхать этот аромат все глубже и глубже. Уверенность во взгляде и походке. Грация и харизма. Вот он — его лидер.       Ниган сел на старый, с потрескавшейся от времени краской стул возле кровати Карла и махнул головой, чтобы парень садился. Кит же не знал, куда себя деть от волнения, то и дело поправляя рыжие волосы, но, видимо, решив не мешать «допросу» друга, вышел из палаты, кивнув Карлу и пообещав зайти позже.       Граймс сел на свою постель, пружины неприятно скрипнули, прерывая звенящую тишину в помещении. Как снежинки в полете, пылинки воспарили ввысь. Их кружение создавало призрачный танец, озаренный лучами света. Они воплощали собой легкость бытия, изящество и непосредственность, парящие в воздухе, как нежные эфемерные духи. Он попытался прикрыть отсутствующий глаз каштановыми волосами. Как-то до этого его не так волновало свое уродство, а теперь почему-то стало неуютно перед таким идеальным образом Нигана. Как будто сравнение с другим человеком обострило все его внутренние сомнения и страхи. В этот миг Граймс осознал, что не может позволить себе поддаться этой слабости.       — Перестань, — фыркнул мужчина, закатив глаза и откидывая слегка вьющиеся волосы с лица юноши, — эта дырень в башке не делает тебя уродом или что ты там успел себе придумать. Блять, парень, да она ахуенна! Вся эта кровь и кожа, ух черт! Да это прям адская червоточина! Оттуда скоро черти полезут и начнут драть все, пока не насытятся!       В непонимании и сомнении Граймс приподнял брови: «Он ведь несерьезно сейчас? Как этот ужас может быть «ахуенным»? Если он пытается так поддержать, то у него херово выходит».       Ниган видел смятение на лице парня, но его это, похоже, нисколько не смущало, даже скорее забавляло. Губы мужчины растянулись в улыбке — «…усмешке…» — словно он был уверен в своих словах на все не то что сто, а на всю тысячу гребаных процентов.       — Не смей прятать эту очаровательную дырочку больше, чем это нужно для ее заживления. Ты, ебаный рот, был на волосок от гребаной телки с косой и выжил! Этим, — его указательный палец коснулся края раны и мягко провел по ней, — нужно гордиться. Носить как ебучую медаль! А не прятать за слоями ебучей ткани, как старый геморрой. Понял?       — Да…       Ниган заправил волосы парню за ухо и наконец-то отодвинулся, давая парню спокойно выдохнуть, откидываясь на спинку стула.       — Ну так что там случилось? Рассказывай все, что помнишь.       — Да ничего я толком не видел, — пожал плечами Карл, — закончил дежурство примерно в середине ночи, все было спокойно. Потом проснулся от воя сирены, кто-то врубил пожарную сигналку. Думаю, если бы этого не случилось, нас бы просто во сне порезали… Ребята убежали на помощь, а мне велели подогнать машину. Ну а я не успел. Услышал шаги, думал справлюсь, — воспоминания от тех мгновеньях пронеслись в памяти юноши, словно он вновь переживал все это, — даже выстрелить не успел, как… — пальцы вновь коснулись щеки около раны, — а дальше ничего не помню.       — До этого что-то было? Может что-то странное или типо того?       — Хиллтоп… Они привезли меньше припасов, чем было оговорено, Грегори нас наебал. Наши побили тех ребят и оставили одного в карцере. Паула потребовала с оставшихся голову Грегори взамен на жизнь товарища.       — Значит, Хиллтоп, вот же сукины дети! Но у этого мудозвона кишка тонка делать все самому, я больше поверю в то, что он сговорился с теми мудаками, что подорвали ребят на трассе.       — И что будем делать?       — «Будем»? Хочешь мести, пацан?       — Более чем. Эти уроды убили кучу наших, — руки Карла сжались в кулаки, впиваясь ногтями в кожу, — и теперь будут разгуливать по нашей территории? Да хера с два!       — Вау, да ты горячий парень!       — И что? В паху засвербило? Ты смотри, шестнадцать то мне уже есть.       — Блять, — смех Нигана отскакивал от стен, подобно маленьким солнечным зайчикам, хотя кто-то, наверное, не согласился бы с Карлом. Сравнивать огромного бородатого мужика в черной косухе с битой, обернутой колючей проволокой, с лучиками света. Но именно таким был лидер для Граймса. Лучом света, что осветил собой дорогу в жизнь среди всего этого кошмара.       Сколько бы времени прожил парень в том домике близ Атланты? Год? А может два? И черт знает, что бы убило его раньше: ходячий, выживший, голод, холод, болезнь или еще куча разных причин. Да он элементарно мог свернуть себе шею или отравится неизвестной ягодой. И что бы тогда? «Вечный покой даруй усопшим, Господи, и да сияет им свет вечный. Да покоятся в мире. Аминь»,— так что ли?       Но вот он сейчас здесь в Святилище. Он жив, сыт, одет. У него есть крыша над головой, есть друзья. У него есть Семья. Именно так, с самой большой буквы, какая только может быть. Ведь ни один из живущих в этом месте не был связан с ним кровью. «Семья не заканчивается кровью, но и не начинается тоже. Семья любит не за то, что ты можешь для нее сделать. Семья всегда рядом, что бы ни случилось, всегда. Она поддерживает тебя, даже когда это тяжело. Вот это семья». Именно таким местом и стало для него Святилище. А все благодаря кому? Мужчине, что сидел сейчас напротив него и самозабвенно хохотал, словно услышал самую лучшую шутку в своей жизни. А ведь Карл просто отзеркалил его самого.       — Черт бы тебя драл, бойскаут! Это что, был долбанный подкат? Сука, только малолетки ко мне свои яйца не катили.       — А у меня получается?       — Подкатывать?       — Ага, — с усмешкой на губах и искорками в глазах Граймс наблюдал за реакцией Нигана на свою шутку. А шутку ли?       — Скажем так… На пять из десяти. Тебе еще есть куда стремиться, Карл.

«О. Мой. Бог.»

      — Ну ладно, учить тебя различным мужским штучкам, если ты понимаешь о чем я, будем позже. Как себя чувствуешь?       — Если не считать дырки в моей голове, то я хочу жрать.       — Фу, что за ужас, парень. Не «жрать», а «есть»…       — Есть я хотел еще на аванпосту, а сейчас я хочу именно жрать!

***

      В комнате стояла неприятная тишина. Что на самом деле было не удивительно, так как жить в ней сейчас было некому. Легкий слой сероватой пыли лежал на прикроватных тумбочках и подоконнике с потрескавшейся по углам краской. На дальней постели валялась старая серая джинсовка, из кармана которой торчала выцветшая пачка из-под сигарет, словно хозяин только недавно бросил ее и скоро должен вернуться. Все было именно таким, как и запомнил Карл в свой последний день в Святилище.       Швырнув рюкзак на пол около ножки кровати, парень упал спиной на старый клетчатый плед, накрывающий собой постельное белье. Облачко бетонной пыли поднялось в воздух, было прекрасно видно, как они плывут, подобно снегу, в свете фонаря. Тонкие паутинки трещин покрывали серый потолок, который мальчишки уже несколько раз пытались красить, но либо не хватало краски, либо терпения. Карл прекрасно помнил все, что с ними тут происходило: бои подушками, страшные истории на ночь, шутки и розыгрыши друг над другом. Бывали, конечно, и ссоры, и обиды, все быстро забывалось, становясь лишь причиной для смеха и воспоминаний. В их комнате всегда было шумно. Ночью кто-то храпел или сопел, днем не замолкали смех и разговоры. И вот теперь…       — Как же тут тихо… — только голос Карла разрушил эту гнетущую тишину. Взгляд с потолка метнулся на соседние кровати, около одной из стен было непривычно пусто. После того как Кит стал жить один, ребята думали, что к ним кого-то подселят, все же людей в Святилище было достаточно, но почему-то этого не произошло. Кровать все же забрали, не стоять ведь ей без дела, правильно? А после смерти Тайлера… Было слишком много забот, так что соседа им пока что не назначили. Вот, считай, жили они тут с Майлзом вдвоем. Ну как жили — «жили». Оба пропадали на разных постах, пытаясь хоть как-то помочь с поиском враждебной группы. Делали все, что могли, чтобы облегчить работу и быт старших товарищей. Брали дополнительные смены, чтобы те могли отдохнуть, и прочие мелочи. Иногда казалось, что эти самые мелочи и делают их семьей.       — Семьей… — последняя мысль зацепила что-то внутри юноши, возможно, ту самую совесть. Не вставая с кровати, Карл достал из нижнего ящика прикроватной тумбы старый, потертый от времени альбом. Наверно, это было последнее, что связывало его с прошлым. Воспоминания.       Усевшись на стареньком матрасе, сложив ноги перед собой крестом и положив на них альбом, парень облокотился спиной на стену. Подушечки пальцев почти невесомо пробежались по слегка шершавой обложке. Раньше ее украшал красивый рисунок с собачкой и цветами, сейчас же он был тусклым и серым. «Возможно, именно так и воспринимается взросление», — мелькнула мысль в голове Граймса.       Первый разворот встретил парня старой свадебной фотографией родителей. Какие же они на ней были молодые, а ведь не на много старше самого Карла. А ведь пять или шесть лет сейчас не воспринимались особо большой разницей. Не то что раньше, когда старшеклассники казались мудрыми и умными взрослыми, а дошколята были еще такими детьми. Тогда ведь и солнце казалось ярче и трава зеленее, а самым большим приключением было залезть в заброшенный дом и искать там привидений.       Со следующего разворота на парня с улыбкой смотрел отец. Кажется, это фото сделали в день назначения на должность помощника шерифа. Как же Карл тогда гордился своим папой. Тот был чуть ли не супергероем в глазах маленького мальчика. Но время идет, а вместе с ним разбиваются и розовые очки и хорошо, если стекла не остаются внутри глазниц самих детей. Сейчас кумиром и образцом для подражания был не «дружелюбный полицейский» Рик Граймс, а саркастичный матершинник в черной косухе. Раньше мысль о смерти отца приносила только боль, заставляя слезы собираться в уголках глаз, сейчас же… Это был скорее сухой факт.

Он мертв.

Его отец мертв.

Его мать мертва.

И крестный тоже.

      Свою мать Карл похоронил сам. Как сейчас парень помнил тот день и тот ужас, что довелось пережить его двенадцатилетней версии. Сколько времени ему пришлось потратить чтобы раскопать ту могилу, сколько слез было тогда пролито. Наверно, чудом тогда стало то, что ни один ходячий, не пришел на его крики и рыдания. Несколько дней ушло на то, чтобы руки перестали болеть, а из-под ногтей окончательно вымылась земля.       Что же случилось с отцом и Шейном Карл не знал. Уолш говорил, что Рик так и не вышел из комы. Возможно, это было лучшим вариантом. Не видеть того кошмара, что происходил в первые дни, или правильнее сказать, месяцы, после конца старого мира. Вряд ли бы Рик смог это пережить. Он был слишком честным, слишком правильным, слишком… человечным.       А что касается Шейна, тот тут не было никакой конкретики. Если по первой Граймс надеялся, что тот жив, то потом это перестало иметь значение. Ведь даже если он жив, то вряд ли смог бы отыскать его. Тем более сейчас.       — Да и не узнал бы он меня, наверное, — не сказать, что Карл сильно расстроился из-за этого факта. Да, он изменился, но разве это плохо? Он умеет стрелять, охотиться, водить машину, ловко орудует ножом. И ведь это только несколько пунктов. Он уже не наивный маленький ребенок, что верил в Санту и Зубную Фею.

Он — Спаситель.

И это звучит гордо.

***

      Спустя несколько часов сон Карла был прерван грохотом открывающихся ворот. Альбом давно упал на пол, видимо, когда парень заснул. С открывшихся страниц на него смотрел маленький мальчик с широкой улыбкой и горящими от радости глазами.       Кое-как разлепив глаза, Граймс поднялся с кровати, протирая слипшиеся со сна ресницы. В ногах тут же отозвались сотни маленьких иголочек, что заставило парня тихонько шипеть от неприятных ощущений. Во дворе была какая-то суматоха, похоже, что вернулась одна из групп разведки. Люди внизу сразу же развели бурную деятельность, судя по всему были раненые. Взяв с постели шляпу, что упала во время сна, Карл надел ее на голову и, поправив последнюю, вышел из комнаты.       Святилище всегда жило своей жизнью, даже ночью, когда все должны были спать, оно не прекращало своего движения. Казалось, что само здание живет и дышит, а вместе с ним и обитающие в нем люди. Каждый из них был маленьким муравьем в огромной колонии, и любой знал свое место и задачу. Вон — доктор Карсон с медсестрами уже забирают раненых, складские принимают табельное и патроны. «Саманта так и не пришла в себя после смерти Тайлера», — мелькнула мысль у Карла, рассматривающего рабочих за стойкой склада. Ниган не трогал ее примерно с неделю, так же как и Майлза, давая обоим успокоиться и оплакать брата и возлюбленного, все же мужчина не был монстром, которым представал перед другими общинами. Только если один нашел выход в мести, то путем второй стала апатия. Она отказалась от работы с бумагами, занявшись только стиркой и иногда пошивом одежды. Карл и Кит присматривали за ней, помогая когда советами, а когда баллами. Но, судя по всему, времени на восстановление ей требовалось больше.       Краем глаза заметив движение в коридоре, Карл остановился. Дверь в переговорную была приоткрыта, что было достаточно необычно для педантичного Нигана. Тихо ступая по бетонному полу, юноша приблизился к комнате. Дело явно касалось Александрийцев, как уже окрестили враждебную группу внутри Святилища.       — Мы схватили четверых, одного, правда, пришлось подстрелить, слишком уж агрессивным был. Не человек, а бешеная псина какая-то. Я связался с Саймоном и остальными лейтенантами. Ниган, это возможность…       — И охеренная возможность, друг мой! Ты отлично потрудился! Как мы поймаем остальных, ты получишь свою награду. Ну-ка, скажи мне на ушко, чего бы ты хотел? Повышения? Славы? Моих жен? Ну, последнее я чисто из любопытства спросил, не засматривайся на моих малышек, если яйца не жмут. Так что?       — Инсулин для Тины. Это все, чего я прошу, Ниган.       — Ого, да у тебя губа не дура. Это ведь сестричка твоей жены, да? Такая милая короткостриженая блондиночка. Ух, горячая крошка! Но я человек слова, так что будет тебе инсулин. Вот только помни, Дуайт… — голос лидера становился ближе, Карлу пришлось прижаться спиной к стене и не шевелиться, лишь бы не выдать своего присутствия. Парень не думал, как будет объяснять свое присутствие тут, если его найдут, но он буквально жаждал этой информации. Для него это дело стало не просто местью за друга и товарищей. Это стало личной вендеттой, — …если посмеешь обмануть мое доверие, то Ад станет для тебя курортом. Понимаешь?       — Я — Ниган. И этого не изменить.       — Блять, — в голосе мужчины послышалась усмешка, которая проявлялась в растягивании гласных посреди слова, — как же это звучит. Умница, Ди. Помни об этом. А теперь свяжись с нашими. Начинается охота на лис.       Стоит ли говорить о том, как в этот момент все вздрогнуло внутри Карла. Казалось, что кровь моментально забурлила внутри вен и устремилась к сердцу и мозгу, отдаваясь шумом в ушах, руки дрожали, а на кончиках пальцев будто собирались маленькие электрические разряды. Сегодня все может свершиться, и он должен быть там. Граймс понимал, что он еще молокосос, по сравнению с бывалыми Спасителями, и его вряд ли послушают, но сдаваться просто так был не намерен. Карл был готов просить, умолять, да даже встать на колени, если это потребуется, но отступать он был не намерен, и пока смелость, или безрассудство, не покинула его, парень постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел в комнату.       В переговорной Граймс был лишь однажды, несколько лет назад, когда отбывал наказание за испорченный ужин. Ну обронил он случайно чашку с солью в общую бадью, кто ж знал, что это так испортит всем прием пищи. Тогда он собирал мусор и протирал пыль по всему этажу, в том числе и в этой комнате. Длинный стол с расставленными по бокам от него стульями так и стоял на своем законном месте, точно так же, как и подобный трону стул во главе. Взгляды обоих мужчин обратились на вошедшего. Иронично приподнятая темная бровь стала молчаливым ответом на столь беспардонное поведения юноши.       — Вау! Вы только гляньте, кто осчастливил нас своим присутствием! Бойскаут, а ты случаем не охерел? Тут не место для для стариков, беременных женщин и детей… — на последнем слове указательный палец ткнулся Карлу в лоб, прямо промеж бровей, — и как давно ты там терся? Тут тебе не девчачья душевая, и дрочить здесь не на что…       — Возьмите меня с собой, — голос Граймса прозвучал твердо, что стало неожиданностью даже для него самого, — пожалуйста, Ниган. Они убили Тайлера, перебили всю группу Паулы, да черт, они и саму Паулу оставили на съедение мертвякам! Я сам чуть не сдох! Я очень тебя прошу, позволь мне хотя бы увидеть их мучения.       Настороженный взгляд уперся в пронизывающие янтарные глаза напротив. Неизвестно, чего стоило ждать от мужчины напротив: гнева, насмешки, презрения или же пренебрежения. Однако Карл не мог не рискнуть. Жгучая, сжигающая его злоба и ненависть бурлили внутри, подобно проснувшемуся вулкану, готовому извергнуться на окружающих, сжигая даже просто любопытных. Казалось бы, нужно опустить голову и не провоцировать этого хищника. Чтобы тот не вцепился клыками в подставленную жертвой шею, вонзая их глубже и глубже в податливую плоть, разрывая ее на ошметки, оставляя после себя лишь месиво из мяса и крови. Вот только было одно «но», и было оно достаточно существенным. Граймс не чувствовал перед ним страха. Не было того первобытного ужаса, что заставлял оленей цепенеть в свете фар, того, что заставляет кровь стынуть в венах. Нет. Его не было. Были лишь трепет, благоговение и безмерное уважение к этому мужчине, и что-то еще скреблось на грани сознания, то, что заставляло покрываться мурашками кожу на руках и спине. И именно сейчас оно подняло голову и заставляло смотреть напрямую в эти глаза, рассматривая в них каждую прожилку, каждую маленькую точку. Отслеживать появляющиеся и пропадающие эмоции, от восхищения до злости и принятия. И именно это самое чувство порождало в нем странное желание, чтобы этот молчаливый диалог никогда не прерывался.       — Значит, ты решил поиграть в великого мстителя, так что ли? В Бетмены решил заделаться, ковбой? Там будут не пони и цветочки, а мясорубка, в которой твой убитый из Хиллтопа покажется каплей в море. Я не позволю испортить мне спектакль и заблевать всю сцену.       — Я все это понимаю и не подведу, Ниган.       Стоило лишь мужчине открыть рот, как из рации на бедре Дуайта раздалось шипение, кто-то из группы пытался выйти на связь. Светловолосый отцепил устройство и поднес к лицу.       — Дуайт на связи.

— Босс! Саймон и парни с нами, — речь мужчины прерывалась помехами.

— Они пробиваются к фермерам. Мы гоняем их по кольцу, дороги перекрыты. Скоро начнется веселуха. Ждем вас с лидером.

      — Скажи, что выезжаем, а ты, — уже обращаясь к Карлу, — постоянно рядом со мной и не заставляй меня разочаровываться в тебе. А теперь бегом вниз к машинам, псы шелудивые!

***

      Сидеть в машине с недовольным лидером было некомфортно. Граймс буквально кожей ощущал его нервозность, что выражалось в постукивании пальцами по рулю, слишком резким движениям и взглядам, а может, это было предвкушение? Жажда расправы над людьми, что портили жизнь его общине. Карл старался не отсвечивать, пока его не высадили где-то на обочине, да и о чем спрашивать, на месте все и узнает. Но как же в нетерпении билось сердце. Парень уже давно представлял себе этих людей и как убивает их, мстя за смерть друзей, а в последнии дни и за свое…уродство.       Он видел, как люди реагировали на него, особенно, когда тот был без повязки. Ужас, что отражался в их глазах, но хуже неё была лишь жалость. Уж что-то, а она была ему не нужна. Он боролся за свою жизнь и выжил, а раз уж ценной его жизни стала эта дыра в башке, то так уж тому и быть. В Святилище были калеки: без руки или ноги, а иногда и без того и без другого. Кто-то уже пришел таким, а другие потеряли свои конечности во время работы. Были и простые работяги, и спасители. Но все они нашли себе другое занятие, которое помогало общине. Например, старик Том. Это был мужчина возрасте, наверно, даже старше Нигана, он работал в столярной мастерской. Ему придавило руку бревном, переломав при этом все кости. Ее пришлось ампутировать. Ребята постарше рассказывали, что мужчина пытался покончить с собой, так как больше ничего и не умел, а значит, и не мог заработать себе на жизнь. Все изменилось после его разговора с Ниганом. Никто не знал, что происходило за закрытой дверью кабинета, но после этого диалога у Тома снова горели глаза. Он стал учителем, учил молодое поколение обработке дерева и изготовлению из него различных деталей обихода. Кит учился как раз у него.       Мысли парня были прерваны резко подскочившей на кочке машиной.       — Блять… — вырвалось у парня, ударившегося головой о поручень, шляпа сползла на бок, прикрывая часть лица.       — Ого, парень, ругаешься, как взрослый. И где, блять, только научился, — покачал головой Ниган, — ругаешься матом, влезаешь в чужие разговоры, а, забыл, еще и бухаешь так, что тебя приходится тащить до комнаты. Я ничего не упустил, бойскаут?       — Я понимаю, что не должен был вмешиваться. Но это касается и меня, каждого из нас, — стараясь не обращать внимания на смущение, юноша решил сделать акцент на только одной, более-менее безопасной теме, — так что я считаю, что поступил правильно.       — Считаешь, да? Ну ахуеть. Знаешь, а ведь я уже начал забывать, почему забрал тебя из той халупы. Уж больно спокойным и покладистым ты был последние годы. А тут вновь голосок прорезался, но я надеюсь, ты не забыл, что я тебе говорил…       — Сэр, есть сэр. Помню тот разговор…       — Еще раз меня перебьешь, кабину снесу так, что Карсон не восстановит, понял? — юноше осталось лишь молча кивнуть, ведь возразить тут было нечего, да и не к месту, — так на чем я остановился? Ах да, мне импонирует твой характер, стойкость духа и огромные яйца, потому что иначе объяснить твою любовь пререкаться с кем не следует я не могу. Ты классный парень, но, блять, скину это на переходный возраст, иногда твое поведение меня откровенно бесит.       — Уже говорить можно или ты еще не закончил?       — Вот сука, а, — засмеялся мужчина. Как же Карл любил этот смех. Громкий, яркий и такой заразительный. Таким же был и этот мужчина, — говори.       — Спасибо. Так вот, во-первых, я пострадавшая сторона, и к тому же тебе выгодно растить верное общине молодое поколение, а как это сделать? Правильно, устроить показательную «порку» неприятеля. Чтобы и уважение, и страх повысить.       — Значит, это…       — В твоих интересах взять меня с собой. Все верно.       — Вот же взялся на мою голову.       — И тут мимо, ты сам захотел меня забрать. Я же тихо и мирно жил посреди леса. Эх, как там мои клумбы…