Звезды отвернулись(1)

      Мой дорогой Эзра,              Он даже посвящение не смог прочесть без слез. Когда слово «дорогой» бросилось ему в глаза, Эзра почувствовал себя так, словно ему в грудь воткнули нож. Он ощутил, как он вонзился глубоко в его тело, застряв в том уголке сердца, где были спрятаны все его нежные чувства. Эзра поднес руку ко рту в попытке подавить всхлип, другой рукой бережно держа бумагу на некотором отдалении из опасения испачкать драгоценные слова, если поднесет ее слишком близко.              Мой дорогой Эзра,              Уверен, что в письменной форме мои чувства не произведут должного эффекта. На всех языках мира не хватит слов, чтобы описать, что ты для меня значишь. Но я все равно попытаюсь в надежде, что ты сможешь немного лучше меня понять.              Я потерял себя. Я потерял себя уже очень давно. Потерял в воспоминаниях о том, что я совершил, в ужасах, которые видел. Бывают дни, когда я не могу найти выход из воспоминаний. Меня окружает леденящая тьма, которая душит меня со всех сторон, выдавливая из меня жизнь капля за каплей. Боюсь, что мне никогда этого не избегнуть.              Надежда давно покинула меня. Я смирился с этой жизнью — жизнью, наполненной отчуждением, одиночеством и всепоглощающей тьмой. Ни ты, ни кто-либо другой не убедит меня в том, что я этого не заслуживаю. Я сделал ужасный выбор, причинил боль стольким людям. Какое право я имею на счастье? Я, из всех людей?              Ты появился в моей жизни, как сияющий маяк, который вывел меня из темноты и привел домой. Когда я впервые увидел твою доброту, я назвал тебя «ангелом». Более подходящего обращения и не подберешь. Любая комната, в которую ты входишь, наполняется светом и любовью. Твое присутствие завораживает. Я словно в раю, когда ты рядом.              Ты солгал однажды, когда мы стояли под звездным небом снаружи места, которое на короткое время стало нашим домом.              Ты сказал тогда, что никто еще тебя не любил. Уверен, ты не собирался лгать. Возможно, ты даже не подозревал, что это заявление было ложью. Да и с чего бы, если я так и не набрался достаточно храбрости, чтобы сказать тебе о своих чувствах?              Я люблю тебя, Эзра Фелл. Я люблю тебя сильнее всех, кого когда-либо знал, не считая Адама. Я люблю тебя, потому что ты был добр ко мне, когда никто другой не был. Ты обнял и отвел пьяного ублюдка в постель. Ты спрашивал, как у меня дела, когда всем остальным было наплевать. Ты изгнал шум из моей головы и вывел меня из тьмы.              Ты научил меня любить сына.              Я люблю тебя за твою доброту и сострадание. Я люблю тебя за энтузиазм, с которым ты учишь Адама познавать мир. Я люблю тебя за твои знания и готовность делиться ими. Ты прекрасен — самая красивая душа из всех, что я когда-либо встречал, как внутри, так и снаружи. Эзра, любовь моя, ты побуждаешь меня стать лучше — для тебя и для Адама. Мне бы только хотелось, чтобы я смог быть тем, кого ты во мне видишь.              В глубине души я знаю, что мы могли бы быть счастливы вместе, если бы все было по-другому. Если бы мы остались в деревне. Если бы мир был немного более понимающим. Если бы ты полюбил меня в ответ.              После возвращения в Лондон тьма снова подкрадывается ко мне. С тобой у меня была передышка. С тобой у меня появилась надежда, что моя жизнь наладится и перестанет быть тем бардаком, в который она превратилась. Теперь тебя нет, и я чувствую, как медленно ускользаю. Я снова погружаюсь в свои кошмары и знаю, что не переживу это во второй раз, зная, какой могла бы быть моя жизнь. Я не в состоянии вынести эту огромную потерю. Она разрушит мою душу до основания.              Я на распутье и должен сделать невозможный выбор. Мое сердце хочет убежать с тобой, прочь отсюда, за моря или к звездам. Я хочу построить жизнь с тобой и Адамом, но не могу получить вас обоих.              Мир не позволит мне удержать Адама, если я выберу любовь к тебе. Они заберут его у нас так быстро, что мы не успеем и глазом моргнуть. Мы будем друг у друга, по крайней мере, какое-то время, но Адам потеряет нас обоих. В конце концов, ты возненавидишь меня за то, что из-за меня Адам был вычеркнут из твоей жизни. Я не могу этого допустить.              Я также не могу заставить себя выбрать Адама. Я не в силах оставаться с ним в этом доме и смотреть, как моя жизнь медленно рушится вокруг меня. Мой брак — фикция, и так было, сколько я помню. У меня нет друзей, кроме тебя, а через два года Адама отправят в школу-интернат, и я потеряю и его. Если я выберу сына, то все равно потеряю вас обоих.              Остается третий вариант. Теперь, когда у меня есть время подумать, я понимаю, что это единственный выход. Мне кажется уместным покинуть этот мир, умерев от собственной руки — той самой руки, которая забрала столько жизней рядом с Сеной. Что бы я ни выбрал, я потеряю вас обоих. По крайней мере, так я не потеряю себя еще больше, чем уже потерял.              Я знаю, что не имею права просить об этом, но умоляю, пожалуйста, позаботься об Адаме. Если не ради меня, то ради него. Он обожает тебя, и не зря. Я хотел бы, чтобы он равнялся на тебя. В ближайшие годы ему понадобится кто-то близкий. Я знаю, ты возненавидишь меня за то, что я сделал, но прошу тебя, пожалуйста, не наказывай его за мои грехи.              Ты мой ангел, Эзра. Я не верю в божественную силу, но Вселенная подарила мне тебя, и я буду вечно благодарен за этот бесценный дар. Возможно, нам не суждено обрести совместное счастье в этой жизни, но я надеюсь, что мы найдем друг друга в следующей. Я всегда буду тебя любить.              Энтони       Эзра еще долго прижимал письмо к груди после того, как закончил его читать. Он прочитал его, перечитал и выплакал все глаза, прежде чем прочитал снова. Логически он понимал, что количество слез, которые может пролить человек, должно быть ограничено, но, видимо, еще не достиг этого предела.       Он умирал. Другого объяснения этой боли в груди не было. Нож, ранее пронзивший его сердце, медленно вращался, опаляя легкие и желудок и постепенно распространяя жар до пальцев рук и ног. Эзра никогда не знал такой боли, даже когда упал с дерева и сломал ногу. Даже когда брат сказал ему, что он попадет в ад. И даже когда услышал, что сделал Энтони, потому что теперь он знал. Теперь он понимал.       Энтони любил его и не просто дружеской любовью. Энтони был влюблен в него. Это была та любовь, о которой Эзра всегда мечтал, но знал, что никогда не сможет ее обрести. И она была прямо перед ним. Он мог бы получить ее, если бы только был немного смелее. Если бы только он боролся немного упорнее.       Рыдания сотрясали его тело, но Эзра не мог остановиться. Он тонул в собственных слезах, задыхаясь под тяжестью утраты. Какая-то часть его сознания понимала, что ему следует вести себя тихо, чтобы не разбудить спящего в соседней комнате Адама, но он не мог остановиться. Он терял себя в своем горе — по человеку, которого любил, и по жизни, которая могла бы у них быть.       Если бы только все было по-другому.       — Ш-ш.       Шепот утешения прорвался сквозь отчаяние Эзры, схватил его и медленно потянул за собой. Маленькие ручки обняли его за шею и крепко сжали, пока он содрогался под тяжестью своих чувств. Не задумываясь, Эзра положил письмо на боковой столик и обнял мальчика, который сейчас делал все возможное в безнадежной ситуации. Адам был здесь, рядом с ним, подставляя ему плечо, чтобы выплакаться. Он был сильным, когда Эзра проявлял слабость. И ему еще казалось, что он не может любить этого ребенка сильнее, чем уже любил.       — Прости меня, Адам, — простонал Эзра, когда наконец нашел в себе силы перевести дыхание. — Я не хотел, чтобы ты видел меня таким. Я хотел быть сильным для тебя.       Адам ничего не ответил, вместо этого забравшись на кресло рядом с Эзрой и втиснувшись в пространство между его бедром и подлокотником. Эзра поднял руку, и Адам прижался к нему, обхватив его за талию.       — Я рядом, — тихо сказал Адам, повторяя слова, которые Эзра ранее сказал ему, — если захотите поговорить.       Ему бы стоило промолчать. Эзра пытался быть сильным ради Адама, защитить его от печали, которая витала в воздухе вокруг них. Он должен был отвести мальчика обратно в постель и сделать вид, что ничего не произошло.       Эта мысль заставила его помедлить. Какой сигнал это даст ребенку? Ему хотелось, чтобы Адам охотно обращался к нему по любому поводу. Разве это не означало, что ему следовало поделиться с Адамом своими чувствами? Он должен был подать хороший пример.       — Я скучаю по твоему папе, — признался Эзра, вытирая слезы свободной рукой. Его дыхание выровнялось, и, хотя нос был заложен до невозможности, сейчас он был спокоен. — Я ужасно хочу навестить его. Поговорить с ним. Мне так много нужно ему рассказать.       — Например? — этот совершенно невинный вопрос ребенка заставил Эзру улыбнуться, несмотря на то, что его разбитое сердце болело.       — Я бы сказал ему, как он мне дорог, — начал Эзра. — Каким замечательным я его считаю. Я бы попросил его зайти в книжный магазин и спросил, не хочет ли он как-нибудь поужинать вместе. Я бы сказал ему, что он мой самый лучший друг.       Адам улыбнулся. Сначала это была мягкая улыбка, которая постепенно превратилась в широкую радостную ухмылку, когда в его глазах забрезжило понимание.       — Мистер Фелл?! — Адам вдруг заерзал на месте, не в силах сдержать волнение. — Папа — ваш принц?       Что? Его... принц? О чем Адам вообще говорил? Вопрос был каким-то странно конкретным, словно он говорил о какой-то шутке для посвященных, но Эзра в этот круг не входил.       — Боюсь, я не понимаю, о чем ты спрашиваешь, мой дорогой. Что ты имеешь в виду, говоря, что твой папа — мой принц?       Мальчик подвигал бровями вверх и вниз.       — Ну, знаете! — настаивал он. — Ваш принц. — Он сделал ударение на этом слове, как будто тон его голоса мог помочь Эзре понять, о чем речь.       — Папа сказал, что иногда принц в сказках влюбляется не в принцессу, а в другого принца. — Он сделал паузу, чтобы дать Эзре осмыслить его слова. — Так папа — ваш принц?       Эзра был потрясен. Энтони говорил с Адамом о гомосексуальности Эзры, и мальчик все понял, не сочтя это странным, плохим или каким-то отличным от нормы. Энтони объяснил все так просто, что мальчик без вопросов это принял. И не просто принял, а воспринял, как данность. Внезапно в его представлении мужчины могли любить других мужчин, и это было совершенно нормально. И не просто нормально — Адама обрадовала мысль о том, что Эзра мог влюбиться в его отца.       — Ты... — он с трудом подбирал слова. — Ты спрашиваешь, люблю ли я твоего папу, Адам?       Мальчик энергично кивнул, но выражение его лица говорило о том, что он уже знает ответ.       Эзра улыбнулся, слезы радости навернулись ему на глаза.       — Да, — выдохнул он. — Да, Адам. Твой папа — мой принц. Я очень сильно его люблю.       Адам торжествующе хлопнул в ладоши, спрыгнул с кресла и начал тянуть Эзру за запястье.       — Ну же! — звал он, изо всех сил дергая. Эзра лишь рассмеялся, все еще не вполне придя в себя от того, что Адама обрадовала новость о том, что он любит его отца. — Надо пойти и сказать ему.       — Не спеши, дорогой. Твой папа еще отдыхает. Почему бы нам не подождать, пока он проснется?       Адам перестал тянуть, задумавшись над его словами.       — Хорошо, — наконец согласился он, забираясь обратно на сиденье вместе с Эзрой.       — Адам? — нерешительно спросил Эзра. — Как думаешь, я тоже мог бы стать принцем твоего папы?       Он и сам не знал, почему спросил. У него было письмо от самого Энтони, в котором он говорил об этом прямым текстом, но какая-то часть его души, очень большая часть, хотела услышать, что по этому поводу скажет Адам.       — Конечно, вы его принц, — усмехнулся мальчик. Это прозвучало как самый простой и очевидный ответ в мире.       — Откуда ты знаешь?       Адам помедлил с ответом, обдумывая вопрос.       — Потому что вы к нему добры. И вы вызываете у него улыбку. И вы его лучший друг.       Какие еще причины Эзре были нужны? Он мягко улыбнулся и притянул мальчика ближе к себе. Адам прижался к нему и закрыл глаза, испустив глубокий вздох облегчения.       Как бы ни было заманчиво остаться здесь на всю ночь, Эзра знал, что они с Адамом будут спать гораздо лучше, если встанут и вернутся в постель. В конце концов он поднялся с кресла и, взяв Адама на руки, отнес его в спальню. Осторожно уложив мальчика в кровать, он накрыл его покрывалом.       — Мистер Фелл? — спросил сонный голос Адама, когда Эзра направился к выходу, чтобы тоже устроиться на ночь на диване.       Он остановился.       — Да, Адам?       — Не уходите.       Эта просьба затронула сердечные струны Эзры во всех смыслах. Он с улыбкой снял пиджак и жилет, сложив их на стул в углу. Не говоря больше ни слова, он забрался в кровать на той стороне, которую Адам оставил пустой, и потянулся, чтобы выключить свет.       — Спокойной ночи, мистер Фелл.       Эзра улыбнулся, закрывая глаза и позволяя усталости овладеть собой.       — Спокойной ночи, мой дорогой мальчик.