Петля

«Я не смею называть свою душу своей» — Элизабет Браунинг, «Аврора Ли» Глубокий вдох. И... Хлопок. Единственным источником освещения во всём помещении фотоателье "Время" был торшер, стоящий в углу. Мягкий свет окутывал деревянные доски пола, однотонные обои и лёгкими складками ложился на прозрачную ткань занавесок, что трепыхались от ветра, словно крылья цикады. Лицо Лу Гуана было скрыто тенями, жидкие медовые мазки покрывали лишь кончик носа и уголок глаза. Казалось, будто юноша мирно спал, но слишком ровная осанка выдавала напряжение. Чэн Сяоши появился из ниоткуда. Пока после перемещения он пытался восстановить равновесие, Лу Гуан медленно открыл глаза, мельком посмотрел на правую руку и положил телефон на стол. Он молча похлопал по месту рядом с собой, приглашая Чэн Сяоши присесть. Тот, охая, грузно опустился на диван и раскинул руки в стороны. — Фу-ух, а это непросто! Закрутили всё как в детективном фильме! Лу Гуан покачал головой с едва заметной улыбкой. — Какие у тебя мысли насчёт этого мужчины? Чэн Сяоши почесал нос: — Кажется, он никак не может быть виновен. — Что скажешь о реакции окружающих? — Догадывались они или нет о том, что произойдёт... Не уверен. Лу Гуан проследил взглядом за движением Чэн Сяоши: тот поднялся на ноги и принялся ходить туда-обратно. Тени ожили, потянулись дальше по полу и к потолку, пробегаясь по однотонным обоям пастельного оттенка. Через какое-то время парень вдруг застыл и неуверенно повернулся к другу. — Лу Гуан, а что, если наш убийца — лунатик? — Сомневаюсь, что под влиянием лунатизма можно совершить... такое. — Тогда что, если наши жертвы, — Чэн Сяоши сделал загадочную паузу, — Сами себя убили, а? Лу Гуан приподнял брови. На лбу от этого движения образовались мелкие складки, и Чэн Сяоши нестерпимо захотелось протянуть руку и разгладить их. — Бред. Мы живём в реальном мире, а не в видео-игре или фильме каком-нибудь. Это серия убийств — думаешь, у них там клуб по интересам и все они самоубийцы? — Звучит, может, и не очень хорошо, но у нас ещё будет время всё обдумать: сейчас главное — накидать варианты. Никогда не знаешь, что окажется истиной, верно? — Это так, но перебарщивать тоже не стоит, — тяжело вздохнул Лу Гуан. Какое-то время был слышен только мерный стук часов и шум изредка проезжающих машин. Темнота на улице манила взгляд и поглощала его. Был уже двенадцатый час, в наполненном тишиной районе пара юношей, казалось, вели самую активную и беспокойную деятельность. Чэн Сяоши опустился рядом с товарищем. Он взглянул на него и несколько секунд колебался, прежде чем медленно, растягивая слова, произнести: — Лу Гуан, а давай я попробую попасть в те странные фотки? Парень тяжело вздохнул, закатывая глаза и поворачивая голову в сторону друга. — Ещё раз повторяю: ничего не видно — они бесполезны, — бесстрастно произнёс тот, глядя сквозь парня. — Но мы ничем не рискуем! — продолжал настаивать юноша с лёгкой улыбкой. — Мы рискуем абсолютно всем, Чэн Сяоши. Что, если у тебя всё получится и ты сломя голову бросишься решать проблему, не желая возвращаться? — интонация Лу Гуана стала резкой и напряжённой. Он прислонился к спинке дивана и серьезно посмотрел на парня, — Вдруг с тобой что-то случится? Мы не знаем причин и следствий, поэтому любой наш опрометчивый шаг может обернуться серьёзными изменениями. — Ошибаешься. Ты много надумываешь, — махнул рукой Чэн Сяоши, так же откидываясь на спинку дивана, — И к тому же показываешь свое недоверие ко мне, — упрекнул он, — А доверие в команде... — Это лишь меры предосторожности... Спор друзей прервало громкое: "Добро пожаловать!" Следом раздался тихий звон ветряных колокольчиков, и в дверном проёме показалась макушка Цяо Лин. Девушка, как ни странно, до сих пор не спала и при этом выглядела бодрой и энергичной. — Доброго вечерка вам! Сяоши недоумённо наблюдал за движениями сестры, которая уже успела пройти за стойку и бесцеремонно заглянуть в холодильник. Лу Гуан тоже был озадачен. — Цяо Лин? Что-то случилось? Обернувшись, она как ни в чём ни бывало заявила: — У нас молоко кончилось, а ближайшие магазины уже закрыты. Я стащу? — Ну-у, конечно, бери на здоровье... Непривычно было наблюдать хозяйку в фотоателье в такое позднее время и без крайней нужды. Лу Гуан ещё раз обратился к ней: — У тебя точно всё хорошо? Цяо Лин чуть наклонила голову, поправив ободок. Взгляд её казался немного рассеянным, даже задумчивым. Не сразу, она ответила: — Что? Да, все отлично, — Цяо Лин не спеша открыла пачку молока, достала стакан и аккуратно наполнила его. Легкая улыбка держалась на её губах. Закончив, девушка заглянула в комнату, полностью отодвинув тканевый полог, и подошла ближе. — А вы как? Чем занимаетесь, полуночники? — Да вот... — Чэн Сяоши посмотрел на Лу Гуана, — Фотки из Лондона перебираем. — Ого! Это та поездка месяц назад? Необычно... Вы их в антикварном нашли, что ли? Лу Гуан аккуратно забрал из её рук фотографию и сдержанно кивнул: — Всё верно. Она задержалась взглядом на остальных фото ещё на секунду, а потом с более серьезным выражением лица сказала: — Не засиживайтесь сегодня допоздна. А, и запереться не забудьте, там было открыто. Это не шутки! — Она широко зевнула и помахала рукой: — Спокойной ночи! Юноши переглянулись и ответили в унисон: — Сладких снов, хозяйка! Лу Гуан тяжело вздохнул и запрокинул голову на спинку дивана, прикрывая глаза. Жесткая обивка впилась в шею. — Ладно, в чём тогда смысл? Зачем сохранять негодные для прыжков фотографии? Чэн Сяоши мысленно улыбнулся. Стоит дать Лу Гуану отвлечься, и он начинает идти навстречу. — Может, она не знала, что они не подходят? Да и вообще, ха-ха, откуда нам знать, по каким причинам они приходят в негодность? Даже звучит безумно. — Вся эта ситуация безумна. Чэн Сяоши усмехнулся. — Кстати, а вот вариант с лунатизмом мог бы объяснить, почему ты ничего не видишь. — Всё же не думаю, что дело в этом. Но ты прав, нужно рассмотреть все варианты. — Ты признал — отлично! — Чэн Сяоши немного покачал ногой и сделал задумчивое лицо. — Кстати, Цяо Лин напомнила. Я бы выпил молочный чай, что думаешь? Лу Гуан вздохнул и без слов поднялся со своего места, направившись на кухню. Юноша запер входную дверь на засов, заглянул в холодильник и сказал: — Ещё осталось три стакана. Может, тогда и перекусим заодно? Ночь предстоит долгая, судя по всему...

***

Перемещение всё же случилось, однако разительно отличалось от того, к чему Чэн Сяоши привык. Тело резко напряглось, сердце сжалось и тревожно пустилось вскач, появилось чувство тошноты. Неприятное ощущение неправильности происходящего давило, а подсознание кричало: "Быстрее уходи отсюда!" Столкнувшись с этим, Чэн Сяоши не удержал равновесие и завалился назад, в пустоту и... на диван. Лу Гуан застыл с чаем в руках, с непониманием глядя на парня. Чэн Сяоши выглядел дезориентированным. Он помотал головой, стараясь тут же прийти в себя, и поднял взгляд на Лу Гуана. В глазах читалась досада. — Меня выкинуло, как только вошёл. Парень вздохнул: — И поделом. Теперь убедился? В ответ Чэн Сяоши скосил взгляд на вторую фотографию и, задержав дыхание, вновь переместился. Результат, как и ожидалось, остался прежним. Лу Гуан скептически приподнял бровь, многозначительно промолчав. А напарник в ответ развёл руками: — На всякий случай. Да, теперь убедился. — Отлично, — Лу Гуан встал и расставил стаканы на столе. — У нас не так много шансов, так что прежде, чем продолжить расследование, предлагаю сложить кусочки всей добытой информации в логическую картинку. Чэн Сяоши положил голову на согнутый локоть, рассматривая поверхность стола. — Хорошо, давай складывать. — Он начал загибать пальцы. — Всего людей шестеро. Фоток пять. Это произошло в середине позапрошлого столетия, зимой, в особняке в Великобритании. Гости собрались у своего друга, чтобы отпраздновать Рождество. Лу Гуан достал со стойки один из старых потрёпанных газетных листов со статьёй, кивнул и продолжил: — В день приезда людей начался сильный снегопад и дороги замело так, что попасть в особняк стало невозможно, как и выбраться из него. Этой же ночью абсолютно все приезжие умерли. Причём это было не отравление, переохлаждение или вроде того — на всех телах обнаружены колотые раны. — Каждый из гостей сделал по фотке, — Чэн Сяоши задумчиво постучал пальцем по кисти, — Потому что их попросили. В голове тут же всплыли воспоминания из недавнего прыжка.

***

Несмотря на то, что в руках человек держал газовую лампу, выражения его лица было не разглядеть. Света, на самом деле, хватало только на то, чтобы прогнать мрак на небольшом пятачке пространства, в котором как раз сумели уместиться пятеро человек. Их взгляды были устремлены на мужчину с лампой. — Господа, послушайте! — В глубоком и чистом голосе человека слышалась улыбка. Его английский был неплох, но от лёгкого акцента мужчине избавиться явно было трудно, — Предлагаю продолжить наше праздничное развлечение, — Словно демонстратор перед публикой, широким жестом он обратил внимание зрителей на пять камер, что были разложены в ряд на столике из бука. Его тонкие ножки отражались золотой тенью в отполированном паркете, а края столешницы покрывал растительный орнамент. Фотокамеры же, предмет всеобщего любопытства, представляли собой простые деревянные коробочки, оборудованные ремешками сбоку для удобства при ношении. — Господин Лу Чжимин, нам никак не даёт покоя устройство ваших занятных вещиц: ничего подобного мы прежде не видели! Как вам удалось создать это чудо?! — щебетала Элизабет, энергичная и любопытная девушка. Восторженное бормотание окружающих поддержало её. — Леди Элизабет, данная заслуга принадлежит не мне, а моему старому другу, — в его голосе промелькнуло сожаление, — Так что я не могу точно сказать, как они устроены. Но всем нам очень повезло, ведь мы смогли опробовать аппараты в числе первых! Это мой первый рождественский подарок для вас, — Он сложил ладони вместе. Производить эффект и удерживать внимание публики было одним из любимых занятий мужчины, поэтому он прекрасно знал, сколько времени обычно нужно на то, чтобы шум и эмоции улеглись, так что терпеливо ждал, когда можно будет продолжить говорить. Очень скоро восклицания и перешептывания и правда прекратились. В этот момент Лу Чжимин поднёс лампу ближе к голове, и выражение его лица стало более ясным. Чэн Сяоши тогда удивился странно-внимательному блеску в глазах этого человека. Обладая привлекательной внешностью, он улыбался и оттого выглядел невероятно доброжелательно. Но, если приглядеться, можно заметить тревогу, тщательно скрываемую под слоем показной задорности. Это был первый подозрительный момент, который отметил для себя Чэн Сяоши. — Сэр Чарльз, — внезапно обратился Лу Чжимин к полноватому человеку с бородой, самому старшему из них. — Вы точно не хотите сделать фотографию? Все, кроме вас, уже попробовали. Тот мягко и будто бы нехотя улыбнулся. Сейчас этот мужчина походил на застенчивого ребёнка — с ясным взглядом, полным благодарности, он покачал головой: — Ты знаешь, мне не по душе новое. Достаточно того, что я согласился позировать. Ещё какое-то время глядя на хозяина особняка, будто ожидая, что тот передумает, Лу Чжимин в конце концов уступил и со вздохом ответил: — Что ж, как угодно.

***

Позднее был организован небольшой квест: участникам предстояло найти спрятанный в особняке второй подарок, подготовленный Лу Чжимином. Им оказались изящно разрисованные упаковки с конфетами рождественской тематики. Фигурки праздничных чулков, святочных поленьев, карамельных тростей, елок, свечей и листьев остролиста очаровали гостей. Усилиями Лу Чжимина поддерживалось праздничное настроение. Пока все были поглощены рождественской атмосферой, Чэн Сяоши приступил к выведыванию информации. Он по очереди подходил к гостям, начиная разговор с простого вопроса. Выслушав последнего человека, парень залпом осушил бокал с пуншем и, тяжело вздыхая, нахмурил брови. Ответы не казались странными, нервным или скованными. Все было разочаровывающе обычно. — Как поживаешь? — В последнее время нет трудностей? — Как семья? Все здоровы? — Нет ощущения, что мир против тебя? Тогда эти несчастные люди ещё понятия не имели, что ждёт их всего через восемь часов. Или всё-таки догадывались? Этот вопрос не давал Чэн Сяоши покоя.

***

Вернувшись в настоящее, парень с силой потёр лицо ладонями: — Пока что то, что мы имеем, выглядит неутешительно. Какое-то время ответом ему была тишина. Чэн Сяоши не двигался, обдумывая свою мысль. — Лу Чжимин всё-таки виновен? — наконец помассировал переносицу Лу Гуан. Чэн Сяоши поднял голову, тут же подсел к Лу Гуану и положил руку на его плечо, вглядываясь в лицо и стараясь уловить настроение друга. Возможно, ему хотелось даже обнять юношу, но было как-то неловко. Поэтому вместо этого Чэн Сяоши слегка похлопал по плечу. — Ты знаешь, что я никогда не стану обвинять кого-то, не имея достаточных доказательств. — Знаю, — склонив голову ниже, сказал Лу Гуан. Слабо улыбнувшись, Чэн Сяоши продолжил: — Я не буду следовать за мнением большинства. У нас теперь свой путь, помнишь? — и перешёл на шутливый тон: — Путь героев, проливающих свет на тайны, покрытые мраком, путь храбрецов, не боящихся истины, как бы ужасна она ни бы... Не в силах больше слушать, Лу Гуан раздражённо закрыл ему рот рукой. — Хватит уже, я понял. Чэн Сяоши лукаво улыбнулся, но в следующее мгновение эта улыбка уже пропала. Они вернулись к сути.

***

Решиться на второй прыжок, на самом деле, было несложно. Во-первых, Чэн Сяоши уже перемещался совсем недавно, так что сейчас его ощущения можно было сравнить с нахождением в парке аттракционов весь день. Сходив на американские горки, теперь он направляется на карусель. Адреналин заставляет бояться меньше и действовать решительнее. Во-вторых, до этого первого крупного дела Чэн Сяоши много раз тренировался попадать в обычные повседневные фотографии, а Лу Гуан из раза в раз направлял его. Так они разобрались в своих способностях и осознали полученные возможности. Лу Гуан положил перед юношей фотографию. — Наша вторая попытка. Продолжаем расследовать обстановку. У тебя двенадцать часов, поступаем так же, как эти люди в прошлом, чтобы избежать лишних проблем от импровизации. — Да-да, будет сделано, — кивнул Чэн Сяоши и тут же ударил по протянутой ладони. Переход, как и обычно, произошёл почти незаметно. Текущая реальность на миг исказилась, и запахи и звуки прошлого ворвались в разум мощным потоком. Чэн Сяоши в теле Джонатана открыл глаза. Огляделся: он находился возле тускло освещенной массивной широкой лестницы, на перила которой облокотились с любопытством поглядывающие на него Элизабет и Уильям. Джонатан посмотрел вниз — в руках он держал камеру, что дал Лу Чжимин. Чэн Сяоши оглядел коробочку с отверстием сверху и снизу для входа и выхода плёнки соответственно. Плёнка была одноразовой — сейчас этот чудо-фотоаппарат, судя по всему, был подобен полароиду. Делая вид, что только что сделанная фотография пары застряла, Чэн Сяоши склонил голову и пробормотал: — В первый раз я не обратил внимание, но это и правда сильное опережение своего времени, Лу Гуан. Удивительно. Как думаешь, как его друг пришёл к этому? Голос Лу Гуана раздался в голове после короткого молчания: — Возможно, позже мы получим подсказки. В мыслях пронеслось: «Если бы только в то время он показал своё изобретение широкой общественности, как изменился бы мир фотографии сегодня..? Почему вообще он этого не сделал?», однако тут Джонатана окликнули. Элизабет практически вприпрыжку подбежала к нему и заглянула через плечо. Воскликнув, она резко обернулась и поманила мужа: — Уилл, ты только посмотри! Как настоящие и совсем не долго! Это была правда. На монохромном снимке с большой чёткостью оказались запечатлены два очень красивых человека — одна в светлом платье, другой в тёмном костюме. Девушка улыбалась широко и открыто, мужчина же демонстрировал большую сдержанность, лишь формально приподняв уголки губ. Чэн Сяоши улыбнулся им и довольно кивнул. Вернувшись в главный зал, пара направилась к стеллажу с книгами — небольшой домашней библиотеке, — в то время как Джонатан застыл посередине помещения, осматриваясь. — Теперь подойди к девушке в тёмном платье — это его жена — и вмешайся в их с Лу Чжимином диалог: "Сесили, о чём разговор?" Он ревнивый, — дал инструкции Лу Гуан. Чэн Сяоши так и сделал. Возможно, немного переборщил с задорностью в голосе — такие моменты пока давались непросто. Девушка кротко опустила глаза в пол и ответила: — Дорогой, мне было любопытно послушать, что ещё запланировал на сегодня Лу Ин. Это обращение явно не понравилось мужу, вызвав целую бурю эмоций, которые поднялись из груди и сжали горло. Чэн Сяоши уже знал, что эти двое были хорошими друзьями, поэтому Сесили имела право называть его по имени. Видимо, уловив реакцию Джонатана, Лу Чжимин искренне рассмеялся: — На самом деле, у меня ещё много чего припасено. — Что ты сфотографировала? — Джонатан подошёл ближе к жене и обнял её за плечи. — Нашего Чарльза в компании закусок, — подобно колокольчикам, рассмеялась Сесили. — А ты? — Уильяма и Элизабет. Они всегда мечтали о семейном портрете, — Джонатан улыбнулся. — Может, и тебя запечатлеть? Тут подал голос молча наблюдавший за ними Лу Чжимин: — Мы договорились, что каждый может сделать только по одной фотографии. У меня нет больше плёнки, — покачал он головой. — Но ведь одна осталась? Та, которую не использовал Чарльз? — Милый, давай попозже? Вдруг Чарльз передумает, — вмешалась девушка, прикладывая палец к губам в знак молчания. Лу Чжимин проворчал: — Вот именно. Не торопитесь вы так. В будущем, когда друг наладит процесс, вы будете первыми, кто получит такую камеру, даю слово. Будете снимать сколько влезет. В Джонатане вспыхнул азарт. В мыслях Чэн Сяоши тут же пронеслось, насколько же восприимчив и эмоционален должен быть этот человек, раз такие простые чувства завладевают им настолько сильно, что способен почувствовать даже посторонний. — Когда же это произойдёт? — Посмотрим, — загадочно протянул мужчина. После этого повторился эпизод с речью Лу Чжимина и вручением подарков. А дальше предстояло очередное развлечение — бал-маскарад. Во время него к Джонатану подошёл сэр Чарльз — хозяин особняка. Он спустил маску зайца на шею и с задорными искорками в глазах покосился на Чэн Сяоши. Встретив взгляд, юноша удивлённо прислушался к внутренним ощущениям, недоумевая. Это были какие-то сильные эмоции, из-за которых тело бросило в пот, лицо покраснело, а кулаки неподконтрольно сжались. Холодок пробежался по позвоночнику. Чэн Сяоши задумался и решил, что так могла бы ощущаться чистейшая ненависть. Что между ними такого произошло, что Джонатан не переносит присутствия хозяина? Мысли лихорадочно носились в голове. — Чэн Сяоши! Голос Лу Гуана звучал недовольно, он повторил: — Чэн Сяоши, сосредоточься! К тебе обратились уже дважды. Джонатан моргнул. — Извини, задумался. Что-то не так? Сэр Чарльз усмехнулся, складывая ладони вместе. Чем-то его повадки походили на поведение Лу Чжимина. — Нравится праздник, Джонатан? Чэн Сяоши весело ответил: — О, да, просто чудесно. Признайся, ты был в курсе планов Лу Чжимина? — Нет, честное слово! — рассмеялся хозяин. — Творит что вздумается, впрочем, он всегда таким был, — с теплотой в голосе продолжил он. Джонатан улыбнулся, и Чэн Сяоши почувствовал очередную вспышку эмоций. Очень уж всё это странно! Дамы танцевали с мужьями, кружась в тёплых отблесках живого пламени, полыхающем в камине. Шуршание широких юбок и тихие разговоры успокаивали, даже почти навевали сонливость. В особняке по-прежнему царил полумрак, и атмосфера была праздничной и вместе с тем таинственной, поэтому Чэн Сяоши чувствовал себя как в сказке. Вот кто-то достал скрипку и пронзительная мелодия разлилась по залу. Вот кто-то зажёг свечи и начал украшать праздничный стол. Слуг не было, во всем доме были лишь шесть человек. Джонатан подошёл к столу с камерами, что оставил Лу Чжимин, и рассеянно дотронулся до гладкой коробочки. — Постой так минутку, а затем отправляйся помогать с ужином, — скомандовал Лу Гуан. Чэн Сяоши прошептал, отвернувшись от остальных: — Хорошо, но почему это делаем мы? Где же слуги? Я читал, что даже бедные семьи старались держать хотя бы одного, а сэр Чарльз наверняка аристократ. — Наверное, хотели отпраздновать в узком кругу. Чэн Сяоши с сомнением дёрнул плечом. — Да, наверное, так. За ужином, впрочем, стало понятно, что хозяин и вправду обеспеченный благородный господин. Богато собранный стол манил восхитительными запахами и красивой картинкой: в центре находилась упитанная индейка, её окружили мясные пироги, наполненные, впрочем, не мясом, а фруктами и орехами, сливовый пудинг красиво переливался в свете всё тех же свечей и газовых ламп. Фруктовый кекс лежал отдельно, приготовленный для завершения трапезы. По мелочи была здесь и брюссельская капуста, и шоколадные торты в виде поленьев. Хоть Чэн Сяоши и перепробовал всё в прошлый раз и знал, каковы угощения на вкус, слюнки бесконтрольно потекли вновь. Тогда, находясь в теле Уильяма, он сидел с другой стороны стола, рядом с Лу Чжимином и сэром Чарльзом. На этот раз оказался прямо напротив них. Отхлебнув пунша, Чэн Сяоши принялся незаметно всматриваться в лица присутствующих. Лу Чжимин выглядел немного нервно, но старался не показывать этого, облокотившись рукой с бокалом о столешницу. Он то и дело бросал странные взгляды на сэра Чарльза, а тот, в свою очередь, весело болтал с окружающими, но вместе с тем взгляд его был покрыт алкогольной дымкой, а внимание немного рассеянно. По правую руку от Уильяма сидела его жена, Элизабет, а подле Джонатана — Сесили. Полупьяный Чарльз поднял свой бокал, ударил по нему десертной ложечкой и воскликнул: — Тост! Все синхронно подняли бокалы. Сесили и Элизабет — с лёгкой улыбкой, Лу Чжимин — медленно и лениво, Джонатан — лихо и энергично, чуть не расплескав напиток. — Проводим же этот год с честью и благодарностью за счастливые события. Затем обстановка вновь разрядилась праздничными играми. Чэн Сяоши считал довольно сомнительным мероприятием разведение костра прямо на столе совместно с поджиганием еды, но кто его спросит? К тому же Джонатан очень любил эту игру, и у юноши не было варианта отказаться. Уильям вот хотя бы воздержался… Словно почувствовав нервозность Чэн Сяоши, Лу Гуан поспешил успокоить: — Чэн Сяоши, помни, что цель игры — не обжечься, да и Джонатан в итоге не получил ни царапинки. Ты справишься. Эти слова едва ли успокоили скептически настроенного Чэн Сяоши, и, когда пришла его очередь, он встал из-за стола и встряхнулся, с опаской глядя на изюм в огне. Зажмурившись, парень нырнул рукой и тут же ощутил резкую боль от ожога из-за секундной заминки. Раздался вскрик, и вот Джонатан, храбрец в прошлом и стараниями Чэн Сяоши невезучий растяпа в настоящем, уже скачет по комнате и судорожно дует на руку. Сначала повисло молчание, а потом раздался взрыв хохота. Чэн Сяоши понял, что кричал больше от страха, чем от настоящей боли, и невольно расплылся в неловкой улыбке вместе с окружающими. Настольные игры, шарады и подарки под елью — атмосфера, с одной стороны, знакомая, с другой — принадлежащая чужой культуре и чужому времени и потому не до конца понятная. А ещё, как оказалось, в телах двух разных людей и на ситуацию получается взглянуть по-разному. Пора было расходиться по своим комнатам. Если Уильям ещё на какое-то время остался с парой человек в зале, чтобы побеседовать, то Джонатан решил улечься сразу же. И провалился в сон довольно быстро.

***

Под утро раздался полный ужаса крик. Чэн Сяоши подорвался с кровати и пулей вылетел в коридор. Он ещё не успел открыть дверь, как послышался глухой звук удара. — Что у вас тут творится?! — воскликнул Чэн Сяоши. Услышав стон боли, он затараторил извинения: — Чёрт, Уильям, извини! Чэн Сяоши ощутил фантомную пульсацию на лбу. — Блин, совсем забыл! — звонко хлопнул он себя по голове, добавляя иллюзорному ощущению боли реальное. Юноша вспомнил об этом моменте. Непреднамеренно, парень самостоятельно в точности повторил сцену из прошлого. «Прекрасная работа, Чэн Сяоши», — мысленно вздохнул он. Уильям прижался к стене, рукой держась за лоб. Чэн Сяоши хотел было придержать друга за плечо, но тот жестом отказался от помощи. В этот момент вновь раздались голоса, и мужчины поспешили вниз. Газовые лампы горели, и в зале было светло как никогда. Царило мельтешение: Сесили плакала, Лу Чжимин склонился над чем-то, повернувшись спиной. К новоприбывшим подбежала Элизабет и, встревоженная, принялась щебетать: — Там...Т-там! Мы услышали грохот, а потом увидели это... Чарльз, он на полу! Кажется, он… — Он не дышит, — хрипло перебил подошедший Лу Чжимин. Он был похож на призрака — настолько бледность расползлась по его телу. Мужчина спрятал дрожащие руки в карманы и, сглотнув, продолжил, — Похоже, повесился. Верёвка не выдержала и оборвалась, но к этому моменту Чарльз уже был мертв. Повисла тишина. Чэн Сяоши почувствал медленно расползающиеся по спине мурашки. — Что? — прошептал Уильям, и этот звук был громче взрыва. — Но п-почему? Сесили горько взглянула на Джонатана и прикрыла рот рукой: — Это из-за нашей реакции? Чэн Сяоши жадно вслушивался в эти слова во второй раз, пытаясь ухватить то, что прежде мог упустить. Ну же, пора бы понять их значение! Джонатан, в свою очередь, замотал головой: — Нет-нет, это было бы нелогично. Ему просто незачем так поступать. Чужое потрясение произошедшим можно было ощутить почти физически. Растерянность явно проступала на лицах всех гостей. "Началось", — пронеслось в голове Чэн Сяоши. Действительно, с этого момента всё пошло наперекосяк. Что побудило мужчину так поступить, оставалось загадкой, но окружающие явно знали больше, только не догадывались, что среди них есть непосвещённый. Какая-то общая тайна объединяла их и заставляла держаться. За окном уже несколько часов шла метель, все стекла были покрыты белоснежным налётом, а завывание ветра походило на вой. В итоге, дороги оказались заметены сугробами по пояс. Лу Чжимин вернулся в парадную, громко отфыркиваясь и счищая снег с одежды. — Господа, боюсь, мы застряли. Повозки приедут только через день-другой, а своим ходом мы не доберёмся. Так что какое-то время придётся переждать. Все долго обходили тело стороной, поглядывая на него с горечью в глазах. И лишь спустя время, когда первые эмоции прошли, было принято решение для начала накрыть простыней, а уже потом мужчины перенесли тело в холодный подвал. Настроение гостей было удручающим. Атмосфера полностью исказилась. Женщины держались вместе и тихо перешёптывались, прикрываясь платками. Напряжение было почти осязаемым, в этих умах явно таился не один секрет. Ожидая наступления следующего ключевого события, Чэн Сяоши заперся в своей комнате, вспоминая прошлый разговор с Лу Гуаном. — Лу Гуан, вопрос. Приём, меня хорошо слышно? — Да, — спокойно отозвался друг. — Все жертвы должны быть заколоты ножом, верно? Но Чарльз повесился. Местная конная полиция была настолько слепа или же у нас ходячий труп? — Я тоже об этом думал. Наверняка можно сказать, что тело кто-то вынес либо чтобы избавиться, от улик в том числе, либо чтобы спрятать. А дальше могло произойти всё, что угодно. Чэн Сяоши криво усмехнулся: — Погоди... Ты что, думаешь, это убийство, замаскированное под самоубийство? Вот так криминал! Лу Гуан хмыкнул: — А чего ты ожидал от такого дела? Не забывай, что никто из них не смог остаться в живых.

***

Через два с половиной часа после смерти Чарльза ещё один человек был обнаружен мёртвым. — Сесили! — Чэн Сяоши будто со стороны наблюдал за разворачивающейся перед ним сценой, напрямую касающейся его самого. Он кричал, но слёз не было, и оттого парня преследовало гадкое чувство: будто он очень посредственный актёр, выступающий перед комиссией опытных и талантливых артистов. Джонатан склонился прямо над телом своей «жены» и никак не мог успокоиться, бормоча что-то неразборчивое. На лице девушки застыло равнодушное выражение, прежде ласковые глаза были закрыты, ресницы отбрасывали на щеки лёгкие пушистые тени, а в животе зияла кровавая дыра. Её нашли в их с Джонатаном общей комнате на полу. Во время беседы в зале она плохо себя почувствовала и решила отдохнуть. Затем Лу Чжимин и Элизабет куда-то пропали, Джонатан и Уильям же решили ещё немного погреться у камина, развлекая себя лёгкой беседой. Мужчина посчитал, что жена наверняка уже спит, поэтому спустя долгое время тихонько приоткрыл вечно скрипящие двери спальни, чтобы не разбудить любимую, зажёг лампочку и в ужасе обнаружил лежащее на полу тело… — Почему, ну почему я не пошёл с тобой, — хрипел и бился головой об пол Джонатан. Чэн Сяоши отстранённо подумал: «Больно». У Элизабет уже не было сил плакать, поэтому она в оцепенении смотрела на подругу, с которой совсем недавно весело болтала, и крепко держала рукав Уильяма. Лу Чжимин застыл с нечитаемым выражением на лице. От былой задорности не осталось и следа, с каждым часом этот человек затухал все больше. Через какое-то время он наконец отвёл взгляд от Сесили и внимательно обвел лица окружающих. — Думаю, очевидно, что убийца среди нас. Что вы делали и с кем были последние два часа? Элизабет задрожала ещё больше, а Уильям принялся успокаивающе гладить её по спине. Своим ясным и всегда серьёзным взглядом он открыто посмотрел на Лу Чжимина и сказал: — А ты сам-то где был? Ушёл практически сразу после Сесили. Господин Лу, если кого и подозревать, то в первую очередь именно тебя. В ответ Лу Чжимин фыркнул и кивнул на прикрывшую лицо руками Элизабет: — Элизабет, значит, вас не покидала? Уильям возмущенно воскликнул: — Джентльмену возмутительно прикрываться положением девушки! И вообще, что за ерунда происходит… Это уже не шутки, я звоню в город! Обычно спокойный, как озерная гладь, мужчина в гневе развернулся и направился вниз, к телеграфу, чтобы передать сообщение в Лондон. Несмотря на экстремальные погодные условия, сигнал, к счастью, прошёл. Уильям уведомил своего друга о месте их пребывания и попросил приехать как можно быстрее. Теперь оставалось дождаться помощи. Слушая всё это, Чэн Сяоши хмуро глядел в пол, продолжая сидеть возле Сесили и притворяясь оцепеневшим от горя. Кто же из них виновен? В чьём голосе звучит фальшь? Побывав в двух телах и выслушав множество споров, Чэн Сяоши оформил свои мысли и подозрения. Первое — по идее, Джонатан и Уильям не могли быть убийцами, поскольку в примерное время совершения преступления они были вместе. Элизабет и Лу Чжимин не могли быть в этом уверены, так что продолжали с подозрением относиться к этому факту. Ещё до происшествия, когда компания сидела в зале, Элизабет под предлогом того, что хочет «припудрить носик», покинула друзей и больше не возвращалась. Вскоре после этого ушёл и Лу Чжимин, бросив напоследок фразу о том, что устал. Таким образом, самыми подозрительными выглядели эти двое. Они вполне могли бы быть сообщниками, но то же самое можно было сказать и про Уильяма с Джонатаном — если смотреть со стороны Лу Чжимина и Элизабет. Второе — то, что двое мужчин имели алиби, не означало, что они никак не связаны с этим убийством. Всё могло оказаться куда сложнее. О групповом спланированном убийстве речи пока не шло — всё-таки Джонатан находился с покойной в очень близких отношениях, к тому же насколько нужно ненавидеть свою подругу, чтобы так жестоко с ней поступить? И, главное, за что? Каков тут мог быть мотив? Парень чувствовал, что если бы только они с Лу Гуаном могли узнать, что такого произошло между этими людьми сразу после приезда в особняк, это дало ответы на многие вопросы. Вьюга и не думала затихать. С неба сыпался снег, и было неясно, какое сейчас время суток, поэтому оставалось довериться часам. Они четко показывали семь утра. Несмотря на усталость, никто не решался уснуть, более того — Лу Чжимин, Элизабет, Джонатан и Уильям старались держаться вместе и вели себя гораздо осторожнее. Их поведение в отношении друг друга становилось все более неуверенным, настороженным, каждый пытался уличить другого во лжи и потому постоянные столкновения и перепалки были неизбежны. Джонатан стоял у окна с чашкой чая в руках, глядя на беснующиеся снежные вихри, как вдруг краем глаза увидел, как к нему подошёл Лу Чжимин. Тот опёрся плечом на стену и пристально взглянул на мужчину. Спустя десяток секунд молчания он наконец тихо произнёс: — Джонатан, вы с Уильямом и правда постоянно были рядом? Тот продолжал безучастно смотреть в окно. Немного погодя, он еле заметно кивнул. Лу Чжимин вздохнул и вкрадчиво проговорил: — Вы с Сесили часто ссорились. Она была несчастлива в этом браке, не так ли? — На этих словах Джонатан вздрогнул. — Решил, что убийство решит все проблемы? И даже Уильяма подговорил молчать? — Говоря всё это, Лу Чжимин внимательно наблюдал за малейшими изменениями на лице Джонатана. Чэн Сяоши покрылся холодным потом. Что, если он недостаточно правдоподобно покажет изумление, и Лу Чжимин сделает неправильные выводы? — Что ты такое говоришь?! — процедил Джонатан и наконец оторвал взгляд от окна, ошарашенно взглянув на Лу Чжимина. Тот, открыто встретив чужой гнев, еле заметно кивнул каким-то своим мыслям и продолжил: — А что ещё я должен думать? Что Элизабет смогла всадить в кого-то нож? — покачал он головой. — Всё-таки она девушка. На самом деле, под подозрением здесь только мы втроём. — Ну так, в таком случае, может, это сделал как раз ты, а теперь бродишь и сбиваешь нас с толку своими вопросами? — Сильное чувство душило Джонатана. — Ты тоже подозреваемый, Лу Чжимин! Откуда нам знать, что ты не лжешь? Очнись наконец, мир не крутится вокруг тебя! Переведя дух, он выпалил: — Мы не можем стать тобой, чтобы проверить! — Казалось, к этой фразе мужчина осознал безвыходность их положения, поэтому следующее прозвучало более разбито. — Поэтому пойми, наконец, что всем нам очень тяжело. На этих словах Лу Чжимин замер и пробормотал себе под нос. Он дёрнулся, видимо что-то вспомнив, но не успел произнести и слова, как раздался крик Уильяма: — Быстрее, сюда! Мужчины побежали на звук, который доносился со второго этажа. Посреди коридора стоял схватившийся за голову Уильям, широко раскрытыми глазами он смотрел на... — Элизабет, — застыл Джонатан. Чэн Сяоши боялся смотреть в этот момент на выражение лица Уильяма. Лу Чжимин нахмурился и подошёл ближе. Девушку постигла участь Сесили. — Уильям, ты, — начал было мужчина, но с удивлением прервался, увидев совершенно разбитое выражение на лице Уильяма. У того явно не получалось осознать произошедшее. Он с неверием уставился на тело жены, а по щекам текли неконтролируемые слёзы. Наверняка даже Лу Чжимин признал это искренней реакцией, поэтому пока отступил и промолчал. — Чэн Сяоши, выходи. Тихо сомкнув ладони перед собой, Чэн Сяоши покинул снимок. Настенные часы продолжали свой ход. Это были антикварные часы, которые Чэн Сяоши принёс когда-то с "помойки", как выразился Лу Гуан, однако на самом деле он получил их, когда пожилая женщина раздавала на улице свои старые вещи из-за переезда. Тогда она первая окликнула юношу. — Бери, дорогой, забирай. Мне они уж ни к чему, а у тебя руки хорошие — вижу... После долгих уговоров, Чэн Сяоши неловко взял предмет интерьера. Он помнил ощущение гладкости и холода при касании. Стрелки тогда ещё молчали, и маленький маятник не двигался. — А почему вы решили переехать? — почему-то спросил тогда парень. Старушка грустно улыбнулась. — Мой муж умер на днях. Не хочу больше здесь быть, поеду к дочке. Чэн Сяоши охнул и в который раз пожалел о своём излишнем любопытстве. — Извините за бестактность, — поклонился он и со всей искренностью сказал: — Соболезную. В настоящем Чэн Сяоши сложил руки в замок и уставился на стену, хмурясь. Лу Гуан молча передал ему стакан воды. — Твоё мнение поменялось? Сделав глоток, парень пожал плечами. — Для начала давай обобщим, кому были выгодны эти смерти и какие вообще взаимоотношения у этих людей. Когда Лу Гуан сделал приглашающий жест, парень сосредоточил взгляд на давно погасшем фонаре за окном и медленно и чётко начал: — Среди гостей есть две женатые пары. Чарльз и Лу Чжимин в этой ситуации — "одиночки". Обычно в первую очередь подозрение падает именно на таких людей. И, раз Чарльз мёртв — причём до конца не ясно, точно самоубийство ли это, — остаётся второй мужчина. И правда, он ведёт себя подозрительнее всех. Исчезает как раз в моменты совершения убийств, первым начинает обвинять окружающих. По натуре самоуверенный человек, вероятно, обладающий большим эго, — Чёрный размазанный силуэт на миг перекрыл солнечный диск, проглядывающий через тучи, и в следующую секунду голубь приземлился на асфальт, разогнав старую листву. — Когда я попал в тело Джонатана, то смог ощутить сильные негативные эмоции по отношению к сэру Чарльзу. Возможно, даже ненависть. Не исключено, что то же испытывали и остальные. И тут очень удачно этот человек умирает — не слишком ли странное стечение обстоятельств? Лу Гуан тоже перевёл взгляд за окно. — Думаешь, сначала они сообща убили хозяина особняка, а затем перебили друг друга? Тогда я понятия не имею, что с их поведением не так, — юноша покачал головой. — Они не похожи на таких людей. Я больше склоняюсь к версии, что убийца действовал в одиночку. Прикоснувшись двумя пальцами ко лбу, Чэн Сяоши выдохнул: — Так, ладно. Последняя попытка. До какого момента, говоришь, видишь события в фотографии Лу Чжимина? — Поскольку он сделал фотографию раньше остальных где-то на полчаса, действие моей способности обрывается на моменте, когда он читал книгу, — а это примерно за пятнадцать минут до разговора с Джонатаном у окна и как раз за полчаса до обнаружения Элизабет. За такое время вполне можно успеть совершить преступление и вернуться, ожидая, когда тело найдут. — Однако ты видишь, что Сесили он не убивал..? — Верно, — спокойно ответил Лу Гуан. — Но кто тогда это мог сделать? Элизабет? Девушка-убийца, — пробормотал Чэн Сяоши, приподняв уголок губ. — Это было бы неожиданно — для того времени так точно. Важен ли тот момент, что первыми убивают именно девушек? Или это простое совпадение? Лу Гуан постучал пальцем по краю стола, судорожно перебирая факты в голове. — Совпадение. Праздник, компания старых знакомых — не лучшее время и место, чтобы реализовать извращенные фантазии. — Только если наш убийца не полный псих. — Да вроде они все в своём уме, — пожал плечами Лу Гуан. Чэн Сяоши кивнул. — И есть ещё эти странности с фотографиями... Лу Гуан устало кивнул и поднялся, потянувшись. Он подпер рукой бедро и посмотрел на Чэн Сяоши сверху вниз. — Давай позднее продолжим? Юноша хотел было возразить и сказать, что не устал, но, когда Лу Гуан вдруг особо широко зевнул, только щёлкнул зубами, передумав. Он тепло улыбнулся: — Хорошо. Я приберусь и поднимусь к тебе. Лу Гуан показал палец вверх и, немного пошатываясь, удалился в их комнату. Улыбка пропала с лица Чэн Сяоши. Стало как-то по-особенному темно, на улице завыл ветер. Птица за окном уже улетела, а в окнах соседних домов отражалась ослепляющая серость пасмурного неба.

***

Мысли не давали расслабиться или хотя бы сосредоточиться на чем-то одном, Лу Гуан перевернулся на спину и распахнул глаза, уставившись в потолок. Голубоватый ночной свет неровными квадратами ложился на стену напротив, обводя силуэт верхних листьев пахиры в огромном горшке и освещая плакат с музыкальной группой, которую слушал Чэн Сяоши. Дыхание товарища привычно раздавалось снизу. Полежав так пару минут, юноша тихонько спустился. Скрипнула дверь, ступеньки. Лу Гуан включил торшер и достал с полки картонную коробку среднего размера. Присев на край дивана, он принялся задумчиво перебирать содержимое. Аккуратно выложил записную книжку, какие-то бумажки, часть из которых была исписана красивым витиеватым почерком на другом языке, остальным оказались вырезки с печатным текстом. Также внутри лежали пара простых колец, икона, нефритовая подвеска, другая мелочь. И фотография: на ней был изображён мужчина, он стоял напротив света у окна и пропускал его через тёмное стеклышко. Очертания руки, держащей предмет, были немного смазаны. Молодой человек выглядел состредоточенным и серьёзным — но только на первый взгляд. Если приглядеться, можно было заметить шутливо высунутый кончик языка. Лу Чжимин. Лу Гуан долго вглядывался в фотографию, и спустя какое-то время монохромные солнечные лучи вдруг вышли за пределы фотографии и окрасились в тёпло-золотой, сверкая и переливаясь. Окружающие предметы вмиг оформились чёткими очертаниями, и люди ожили. Двенадцать часов пронеслись перед Лу Гуаном, как миг, и, погаснув, словно сцена после представления, фотография вновь застыла. Парень задумчиво хмыкнул, затем аккуратно сложил всё на место и потушили свет.

***

На следующее утро Лу Гуан проснулся позднее обычного — заспанный, он спустился вниз и застал уже собранного Чэн Сяоши. Тот сидел с чашкой кофе и смотрел что-то на телефоне. Заметив движение краем глаза, он достал наушник и ярко улыбнулся: — Доброе утро! Сам нальешь? Лу Гуан в растянутой футболке и широких домашних штанах издал вопросительный и слегка сонный звук. — М, да, спасибо. Он направился к кофеварке и, пока ждал, обернулся к Чэн Сяоши и собирался что-то сказать, как вдруг тот перебил: — Я сделал яичницу, твоя доля под крышкой слева. Лу Гуан кивнул и махнул рукой: — Спасибо. Из окна в уютное помещение с барной стойкой и диванчиком лились солнечные лучи, выделяя светом пылинки. Неторопливо поев, Лу Гуан включил радио, стоявшее на подоконнике, и принялся за уборку под звучание классической композиции. Чэн Сяоши тем временем досмотрел видео на телефоне и отправился мыть посуду. Лу Гуан протёр пыль на полках, потом полил цветы. Совместная уборка уже давно стала их повседневным ритуалом. После утренних дел, как и вчера, юноши устроились на диване перед журнальным столиком с разложеными по хронологии фотографиями. Первая принадлежала Лу Чжимину. Мужчина сделал групповое фото, на котором все стояли на фоне главного зала. Он попросил друзей показать лица повеселее, и теперь на снимке сияли разные по силе улыбки. Вторая принадлежала Уильяму — на ней была изображена позирующая Элизабет. Девушка сидела у камина с раскрытой на коленях толстой книгой и, мило жмурясь, улыбалась снимающему. Третья — Сесили. На ней сэра Чарльза явно снимали тайком — он был повернут практически спиной и совсем не элегантно отправлял в рот тарталетку. Это было забавно. Затем четвертая, сделанная Джонатаном. Пятая, от Элизабет, — на ней Уильям стоял под праздничной елью, разглядывая украшения. Тут Лу Гуан достал ещё одну фотографию — ту, что просматривал ночью, — и протянул Чэн Сяоши. Увидев, что на ней изображено, тот удивлённо приподнял брови. — Сможешь переместиться и задать ему пару вопросов? — пояснил Лу Гуан. Это было неожиданно. Чэн Сяоши несмело кивнул и уточнил: — Нашёл тут подсказки? — Как я уже говорил, — начал Лу Гуан, — главная проблема последней фотографии в том, что нам в любом случае придётся действовать самостоятельно, если мы хотим узнать, что происходило дальше. Мы можем серьёзно изменить прошлое. Нужно быть очень, — он выделил последнее слово, — очень осторожными. И если Лу Чжимин окажется убийцей... У нас будут проблемы. — Поэтому необходимо разобраться, что он за человек, — продолжил мысль Чэн Сяоши. — Хорошо, давай попытаемся.

***

Чэн Сяоши на миг оказался ослеплен ярким светом, проморгался и сфокусировал взгляд на фигуре перед собой. Занятый делом, мужчина что-то тихо наплевал, потом обернулся и одарил Чэн Сяоши широкой улыбкой. — Получилось, А-Синь? Юноша оглядел себя: он был в платье, и, в общем-то, да, — находился в теле молодой женщины. С удивлением оглядел камеру перед собой: она была идентична тем, что были в особняке. — "Да, взгляни", — подсказал Лу Гуан. Чэн Сяоши повторил эти слова и прислушался к собственному голосу: у девушки имелся такой же, как у Лу Чжимина, лёгкий китайский акцент. Ох, "А-Синь", ну конечно! Должно быть, это и есть Жу Синь. Чэн Сяоши украдкой бросил любопытный взгляд на зеркало справа. Красивые раскосые глаза глубокого медового цвета и редкие брови. Тёмные волосы, забранные в косу, и сиреневое домашнее платье. Пока Лу Чжимин возился с коробочкой, Чэн Сяоши огляделся. Похоже, они находились в помещении, отведённом под кабинет. Убранство не было богатым, однако и бедными этих людей явно нельзя было назвать. Здесь находилось очень много книг, из мебели — стол, пара стульев, софа и много узких шкафов из тёмного дерева. — Замечательно, всё работает, — почти промурлыкал Лу Чжимин. — Экспозиция уменьшилась до минуты, — с гордостью заметила Жу Синь, положив руку ему на лопатки и любуясь игрой солнечных зайчиков на стене. Они постояли так немного, потом мужчина чмокнул её в щёку и вернулся к проверке стекол. "Погодите-ка, разве Лу Чжимин не говорил, что камеры — изобретение друга?" — Милая, подай, пожалуйста, шторку. Девушка выполнила просьбу, затем села в кресло и принялась доделывать вышивку. Чэн Сяоши в панике вспомнил, что никогда не пробовал рукодельничать, и, глубоко вздохнув, не с самым расслабленным лицом попытался доделать начатый девушкой узор. Лу Гуан, видя его озадаченность, фыркнул и подсказал, что это вышивка гладью. В дверь постучали, и горничная уведомила, что обед готов. Жу Синь изумлённо сверилась с часами и, перейдя на хороший английский, ответила: "Мы будем чуть позже", после чего та, кивнув, удалилась. В доме кипела жизнь, была слышна повседневная суета, а за окном иногда пролетали сороки. Прислушиваясь к отдаленному колокольному звону, через какое-то время Жу Синь спросила: — Ты всё-таки решил поехать? Для этого такая суета? — Да, — воодушевлённо ответил Лу Чжимин. — Чарльз уже очень давно не приглашал нас. У него был... Плохой период последние годы. Но, кажется, всё идёт к улучшению! — Я очень рада за вас, — тепло улыбнулась Жу Синь, делая узелок. — Повеселись за двоих. На этих словах Лу Чжимин обернулся и, немного опустив брови, поинтересовался: — Ты точно не хочешь поехать? Оставим детей с гувернанткой. — Нет-нет, с ними никто в таком возрасте не справится, — рассмеялась девушка. — Вот как станут поспокойнее, потихоньку начну выбираться, — Сделав паузу, она негромко, но весомо добавила: — И, в конце концов, там будут твои друзья, я с ними мало знакома. — Ну ничего, со временем всех перезнакомлю, — шутливо-угрожающе пробормотал Лу Чжимин. — Чэн Сяоши, — раздался голос Лу Гуана, — Дальше у них будет обычный бытовой разговор, самое время задать наши вопросы. Еле заметно кивнув в знак того, что услышал, Чэн Сяоши осторожно, на пробу, спросил: — А-Ин, а зачем тебе столько камер? На секунду Лу Чжимин замер, но, возможно, это только показалось, потому что он тут же ответил: — Просто хочу, чтобы у каждого была своя. Пока что подарить я их не могу, зато сейчас они попробуют без спешки и нервов. Он принялся протирать стекло тряпицей, что-то старательно отчищая. Жу Синь понимающе охнула и через пару минут задала ещё один вопрос: — Доргой, этот Чарльз..? Ты много говоришь о нём, но что у него случилось? После этой фразы Лу Чжимин отложил ткань и принялся посыпать пластину каким-то порошком и делать оттиск. — У него трагичное прошлое. Их семья не была богата, а брат и сестра очень слабы здоровьем. Когда он был подростком, по какой-то причине его богатая бабка захотела усыновить Чарльза. Из-за того, что дочь вышла за незнатного человека, её лишили наследства и отдалили от семьи — обычная ситуация. И вот, единственного здорового ребёнка и будущую опору семьи забрали на воспитание обеспеченные люди, — трудно представить, какое предательство чувствовала мать. К слову, особняк, куда мы едем, тоже достался Чарльзу благодаря бабушке. Лу Чжимин развернулся к Жу Синь лицом. Брови его были нахмурены, а взгляд казался отстраненным. Шли годы. Иногда он тайком встречался с близкими и помогал, чем мог, в том числе деньгами. Догадывалась ли бабка, неизвестно. Около семи лет назад их положение начало выравниваться. Они переехали в дом получше. За те годы родители всё же потеряли двоих детей, зато четвёртый — родившаяся не так давно девочка — смог пойти в школу. Чарльз тогда был особенно счастлив. Его маленькая сестричка имела все шансы на неплохую жизнь. Он даже уговорил бабушку, ставшую более благосклонной, начать искать для неё жениха. Жизнь стала налаживаться, Чарльз с каждым днём становился всё более оптимистичным. Но спустя два года случилось страшное — и это событие долго было на слуху. Его пожилых отца и мать казнили за государственную измену. Чарльз сначала долгое время бунтовал, пытался опровергнуть приговор, каждый день подавал прошения, но в итоге добился только домашнего ареста и окончательно угас. Он выжил благодаря влиянию бабушки, которая пожалела его маленькую сестру-сироту и тоже взяла под своё крыло. Девочка оставалась единственным огоньком, что мог поддержать тлеющую душу Чарльза. Но и это счастье не продлилось долго — спустя полгода сестра заболела чахоткой, и, стоя возле кровати с холодным телом, что уже покинула душа, он почувствовал, как потерял свою. Иногда, во время описывания тёплых моментов, Лу Чжимин искренне улыбался. Когда он говорил о Чарльзе, голос был наполнен чувством привязанности и нежности — так отзываются о дорогих и близких друзьях. Не чувствовалось обиды или других негативных чувств. Будто бы все связанные с Чарльзом воспоминания были исключительно светлыми. Закончив, Лу Чжимин провёл рукой по волосам. Другой рукой он до сих пор рассеянно гладил синий бутылёк с порошком. Казалось, только сейчас вспомнив о своём прежнем занятии, мужчина отложил инструменты на полку. В свете солнца сверкнул металл кольца. — Вот как это было, — он посмотрел на Жу Синь. — Уф, горло пересохло. Как насчёт чая? Чэн Сяоши кивнул, и мужчина ненадолго вышел, чтобы попросить подготовить чайник и угощения. Вскоре он самостоятельно принёс поднос и расставил всё на столе. У Чэн Сяоши мелькнула мысль: "Равзе не Жу Синь обычно таким занимается?" Лу Чжимин сел напротив и спокойно сделал несколько неторопливых глотков. Казалось, его взгляд неотрывно наблюдал за Чэн Сяоши. Парень лишь тепло улыбнулся и тоже взялся за блюдце с чашкой. Напиток был непривычным, слишком крепким и со странным послевкусием. Чэн Сяоши слегка поморщился и вернул чай на место. Лу Чжимин усмехнулся, глядя на свою жену и слегка привстал, через стол наклоняясь к Жу Синь. Его рука потянулась сначала к выбившийся пряди волос, а потом остановилась на щеке... "Нет, нет, нет! Что это ещё за взгляд! Как мне потом смотреть в глаза твоему потомку?" Видимо, его растерянность можно было прочитать во взгляде. Мужчина вмиг стал серьезным, убрал руку и вновь опустился на стул. — А-Синь, у тебя есть ещё какие-нибудь вопросы? — негромко спросил он. Вопрос прозвучал странно, но Чэн Сяоши сделал вид, что не заметил ничего такого: — Н-нет, — Он невольно чуть отодвинулся. — Ничего такого... Лу Чжимин продолжал пристально взглядываться в лицо Чэн Сяоши. Без былого веселья в глазах, он чуть устало сказал: — В таком случае перейдём сразу к делу. Кто ты? Чэн Сяоши опешил. Лу Гуан закашлялся. Лу Чжимин качнул головой и поправил себя: — Нет, не так. Мне это неважно. Вы ведь не я? "Что за..?!" — одновременно прозвучало в головах обоих парней. В шоке, юноша потряс головой, в которой раздавался гул и где не были ни единой связной мыли. — Отлично, — облегченно выдохнул Лу Чжимин и немного отпил из чашки. Чэн Сяоши невольно повторил его действие. — Почему вы здесь? Что хотите узнать? — Лучше ответь честно, — посоветовал Лу Гуан. Чэн Сяоши прикрыл глаза, возвращая себе контроль над ситуацией. Лу Чжимин не торопил, давая всё взвесить и обдумать. Спустя несколько минут Чэн Сяоши откашлялся и сказал уже в привычной для себя интонации: — Мы расследуем дело об убийстве. Брови мужчины удивлённо взлетели вверх. Он переспросил: — "Мы"? "Об убийстве"? Вас много? И как, извините, я с этим связан? Юноши сделалось дурно от такого количества вопросов. — Я и мой напарник, — пояснил он. — Мы работаем вместе. Есть... Определённые подозрения, касающиеся вас, господин Лу. Чэн Сяоши не был уверен, насколько Лу Чжимин осведомлён о способностях, и потому ограничился общими фразами. Тот нахмурился сильнее. Он бросил в чашку кубик сахара и принялся наблюдать за его растворением. — Почему выбор пал именно на эту фотографию? Всё произойдёт совсем скоро? Чэн Сяоши покачал головой: — Эти два факта не связаны. Так получилось. Было видно, что Лу Чжимин не поверил, тем не менее не стал развивать тему. Вместо этого, подумав о чём-то, он с грустной улыбкой сказал: — Вы предполагаете, что я мог кого-то убить? Хотите, верьте, хотите — нет, но мне был дан второй шанс, и я как никто другой знаю цену человеческой жизни. Тем не менее, решение за вами, — когда он посмотрел в глаза Чэн Сяоши, его собственные лучились внутренней силой и уверенностью. Будто было что-то, что заставляло его из раза в раз возвращать веру в себя и людей. Чэн Сяоши кивнул, принимая ответ. Какое-то время они сидели в тишине, вяло гоняя жидкость по чашкам. Потом Лу Чжимин поднял голову. — Путешествие утомляет, верно? Не переживайте, я знаю, с чем имею дело, — он пододвинул блюдце с печеньем. — Поешьте немного. — Спасибо, — неловко ответил скромно устроившийся на стуле Чэн Сяоши и взял одно. Откусил кусочек, и его взгляд оживился: — Как вкусно... — У вас таких нет? — улыбнулся Лу Чжимин, с любопытством уставившись на юношу в теле его жены. Чэн Сяоши покачал головой. — Не настолько... Натурально. Поскольку в домашней обстановке супруги разговаривали друг с другом на родном китайском языке, на этот раз, в отличие от путешествия в особняк, Чэн Сяоши не был так косноязычен и машинально использовал современные фразы. Лу Чжимин задумчиво склонил голову набок. — В каком смысле? — Э, ну, есть такие добавки, из-за которых еда может оказаться вредной. Это очень распространено. Лу Чжимин понимающе кивнул: — У нас очень большой разрыв по времени? — Да. Чэн Сяоши аккуратно рассказал о некоторых особенностях их времени, не уточняя век и не называя имён. Оба понимали все тонкости прыжков, и потому юноша не боялся, что эти подробности как-то повлияют на решения мужчины в будущем. Лу Чжимин слушал с большим интересом, время от времени уточняя детали. Чэн Сяоши окончательно перестал чувствать себя скованно и рассказывал живо и увлекательно, в привычной для себя манере. Под влиянием эмоций, к нему пришла идея. Он сделал паузу и чётко произнёс, обращяясь к товарищу по ту сторону: — Лу Гуан, расскажем? Лу Чжимин замер. В голове раздался вздох. Лу Гуан бросил взгляд на свое отражение в чашке. Сквозь время можно было проследить едва заметные общие черты. На мгновение он прикрыл глаза и слегка кивнул. — ...думаю, можно. Чэн Сяоши с воодушевлением начал: — Знаете, мой напарник — ваш пра-пра-пра... — Юноша нахмурился, — Много-пра-правнук, — С улыбкой и в предвкушении он посмотрел на Лу Чжимина. Тот сделал очень удивлённое лицо и неловко рассмеялся. Его длинные ресницы затрепетали, рукой он потёр затылок. — Ну и дела... Честное слово — такого я не ожидал. Надеюсь, он не разочарован. Лу Гуан молчал, видимо, испытывая смущение и не зная, что сказать. Потом он тихонько произнёс: — Я рад встрече. Это большая честь. — Просит передать, что вы ему нравитесь и что он очень рад, — улыбнулся юноша. Лу Чжимин активно закивал и ответил: — Это взаимно. Лу Гуану оставалось только ещё более тяжко вздохнуть. Чэн Сяоши в голос рассмеялся над реакцией обоих. Всё-таки какие же Лу стеснительные! Тут парень вспомнил один интересный факт. — Есть вопрос, который не даёт мне покоя. Ответите? Лу Чжимин кивнул и сделал приглашающий жест. — А почему вы не, ну, — он замялся, подбирая правильные слова, — Не хотите запатентовать свои изобретения? Зачем выдаёте их за чужие? Чэн Сяоши ожидал, что тот опровергнет это и скажет, что "друг" действительно существует. Однако, это всё-таки не оказалось тайной. Лу Чжимин немного поразмыслил и спокойно ответил: — Потому что мне это не нужно. Я хочу спокойной жизни. И чтобы жизнь близких стала проще. Под старость, возможно, будет неплохо продать что-то из наработок, но... Иногда притворяться незнающим и неразбирающимся удобнее. Однажды можно сказать, что "друг" устал и больше не может изобретать. Проще на все нежелательные и неприятные вопросы отвечать: "Простите, это не моё, я не знаю", разве нет? Чэн Сяоши посмотрел на поднимающийся от труб завода пар. Самый расцвет промышленной революции. Из населения одни становятся амбициозными предпринимателями, другие поддаются страху перед неизвестным. Лу Чжимин не относился ни к тем, ни к другим, хотя по характеру и складу ума должен был быть среди первых. — Господин Лу, последний вопрос: как и когда вы догадались, что я не Жу Синь? Мужчина прокашлялся. Уголок его рта дёрнулся. Он разжал указательный палец. — Жу Синь никогда не называла меня "А-Ин", — И второй. — Вы думаете, я не смогу отличить свою жену от другого человека? — Ох, правда? — неловко рассмеялся Чэн Сяоши. — Ну, тут не угадаешь. — Набирайтесь опыта. Такие путешествия — не шутки, нужно быть осторожнее, — сказал мужчина, во взгляде которого промелькнула почти отеческая теплота. Кажется, пора было уходить — настолько долгую задержку объяснить Жу Синь будет непросто. Чэн Сяоши встал и легонько поклонился: — Извините за вторжение, господин Лу. И, будьте так добры, сделайте вид, что меня здесь не было. Тот приподнял уголок губ: — Само собой. И, когда Чэн Сяоши уже поднял руки перед собой для хлопка, Лу Чжимин воскликнул: — Погоди! — Чэн Сяоши послушно замер. — У тебя и твоего, — Лу Чжимин замялся, и Чэн Сяоши подсказал: "Лу Гуан". Тот с благодарностью кивнул, пробуя имя на вкус, — И Лу Гуана. У вас обоих есть способности? — Да. — Вы... с ними родились? Чэн Сяоши непонимающе наклонил голову. — Да нет. Мы получили их совсем недавно, это случилось одновременно и, наверное, по одной причине. — Удивительно, — пробормотал Лу Чжимин, сложив ладони вместе. Он поднял взгляд на Чэн Сяоши и тоже поднялся. Протянул руку. Юноша хотел было пожать её, но вместо этого оказался втянут в объятия. Лу Чжимин похлопал Чэн Сяоши по спине и прошептал: — Вы молодцы. Удачи. Стало спокойнее — ещё и потому, что в мире всё-таки существовали подобные им. С лёгкой душой, юноша мягко коснулся ладони ладонью и вышел из фотографии. Лу Гуан оказался рядом и придержал друга. Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза, а потом Чэн Сяоши, не выдержав, тепло улыбнулся ему. Лу Гуан кивнул и легонько похлопал его по спине. — Так, — встряхнулся Чэн Сяоши. — Нет, даже не знаю, с чего начать. — С того, что мы поверим Лу Чжимину? Чэн Сяоши чувствовал смятение. Как же поступить? Поставить всё на его невиновность? А что, если он всё-таки соврал? — Похоже, у нас просто нет выбора, если хотим разобраться. Будь что будет, — вздохнул Чэн Сяоши. — И вообще, ты это слышал? Он знает о прыжках! Более того, он, похоже, и сам умеет! Это просто... Тут Лу Гуан, задумавшийся о чём-то, вдруг широко раскрыл глаза. — Что такое? — У меня есть одно безумное предположение, — посмотрел он на парня.

***

Когда юноши вернулись, ход событий не изменился. Перед смертью Сесили Лу Чжимин ушёл в кабинет Чарльза. Какие им движут мотивы, было непонятно: мужчина просто ходил по комнате, перебирал какие-то бумаги, пролистывал книги. Вряд ли он что-то искал — слишком медленным и задумчивым казался. Скорее это было похоже... На некий ритуал? Вот и сейчас Чэн Сяоши выполнял указания Лу Гуана, передвигаясь по комнате и трогая чужие вещи. Мимоходом он бросил взгляд в окно и обнаружил, что ветер стал чуть слабее. — Нет, Лу Гуан, у всех этих книг даже жанр разный. Темы тоже никак не связаны. Никаких заметок на полях. Ни-че-го, — захлопнул он очередную книгу. Парень взял в руку фарфоровую статуэтку в виде собаки, повертел в руках и поставил на место. В этот момент лист, на котором она стояла, из-за резких движений Чэн Сяоши слетел вниз и попал под стол. Юноша со вздохом наклонился, чтобы поднять его, и тут из кармана его пиджака вылетела какая-то бумажка. Парень цокнул языком и потянулся за ней, рукой упираясь в деревянный пол. Подхватив бумагу, он одним пальцем развернул края. В мгновение зрачки сузились. Фотография! — Лу Гуан! — втянул воздух Чэн Сяоши и резко выпрямился, ударившись головой о стол. Но боль быстро отошла на второй план. Чэн Сяоши поднял перед собой фотографию, всматриваясь в детали... Обычный коридор особняка. Сложенная в несколько раз, она, казалось, не имела никакой ценности. — Это не фотография на память, а средство перемещения, — уверенно произнес Лу Гуан. — Она всегда была здесь? Или, может, Лу Чжимин сделал её для нас? — Не знаю, — покачал головой товарищ. — Дай взгляну. Будучи неуверенным, что это сработает, Лу Гуан пристально вгляделся в пустоту комнаты. Через несколько секунд картинка перед глазами ожила, и юноша смог стать свидетелем ключевого события. Лу Чжимин был среди гостей, их взгляды устремились на сэра Чарльза, что сидел по другую сторону круглого стола. Он неторопливо отпил из чашки, приглашая остальных попробовать кекс. Лу Чжимин наблюдал за другом, которого так давно не видел, лучась радостью и предвкушением. Они вели обычную размеренную беседу о быте, звучали жалобы на повышение цен на хлеб и сахар, а ещё шутки и забавные истории. Зашёл разговор и о политике. — Да, времена сейчас тяжелые. Систему давно пора менять, — вздохнул Уильям, его чашка тихо звякнула о блюдце. — Вы слышали о девятилетнем мальчике, недавно умершем от тяжёлой работы? Или о женщине, которой, чтобы вылечить своего ребёнка, пришлось отдать шестьдесят фунтов стерлингов, когда она получала лишь двадцать алиментами? Но о скольких подобным случаях просто молчат? — Но что мы можем сделать? — положила подбородок на руку Элизабет. — Кроме разговоров — пока ничего, — ответил ей Лу Чжимин, сосредоточенно отрезая кусочек от кекса. — Ох, я с вами не согласен, — спокойно проговорил Чарльз, вновь поднеся чашку к губам. — Хм? Ты о членстве в кружке? — уточнил немного скучающий Джонатан. — Простых разговоров — чем мы каждый раз и занимаемся — всегда будет недостаточно. — Нет, друзья мои, — многозначительно посмотрел из-под бровей Чарльз. — Нечто уже намечается. Гости в удивлении воззрились на мужчину, недоумевая. — Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила Элизабет. Углок рта мужчины дёрнулся, будто он старался сдержать улыбку. Сесили пристально смотрела на хозяина особняка. Лу Чжимин, тоже внимательно приглядевшись, озадаченно нахмурился. — Я получил письмо, — доверительно поделился мужчина, наблюдая за реакцией окружающих. — От наших. И даже начал действовать... Тут он уже не смог сдержать лёгкой предвкушающей улыбки, от которой у гостей прошёл мороз по коже. Лу Чжимин, строго глядя на друга, напряжённо произнёс: — Что ты сделал, Чарльз? — Бочки с порохом под дворцом, — Лицо его выражало восторг, будто у ребёнка, готовящегося развернуть свой новогодний подарок. — Хочешь подорвать дворец?! — выплюнул свой чай Джонатан. Все синхронно вздрогнули. Хозяин явно озадачился такой реакцией, и укорил того: — Не нужно так кричать, Джонатан. Лу Чжимин не узнавал друга — он долго молча разглядывая его, пока на фоне раздавались охи и споры. Подобно приливной волне, слова Чарльза всколыхнули прибрежный песок, заставив потерять всякий покой. Затем Лу Чжимин вдруг поднялся из-за стола, с громким скрипом отодвинув стул. Все мгновенно замолчали. Чарльз, до этого с любопытством оглядывавший окружающих, вопросительно взглянул на него. — Давай поговорим наедине, — предложил Лу Чжимин, поддерживая зрительный контакт с мужчиной. Тот немного заторможенно кивнул, и Лу Гуан отправился за ними, наблюдая со стороны. Уильям, Джонатан, Элизабет и Сесили проводили их растерянными взглядами, и, стоило тем скрыться за углом, как бурное обсуждение дерзких слов Чарльза продолжилось. Лу Чжимин, встав напротив друга, ещё несколько мгновений всматривался в его глаза. Но в ответ получал лишь недоумённый взгляд. Чарльз словно не понимал, что такого он сказал. Действительно, какая разница между разговорами в кругу друзей и устраиванием теракта? Наконец мужчина вздохнул, стараясь сохранять спокойствие. — Чарльз, просто скажи мне, что пошутил. Ты же всё не серьёзно? Брови Чарльза на мгновение дрогнули. Он скривил губы и бросил на друга презрительный взгляд. — Почему ты думаешь, что я не серьёзен? Мы же для этого и устраивали собрания постоянно, но кроме пустых разговоров ничего не было. Вы только и делаете, что терпите несправедливость, а потом обсуждаете это между собой, не предпринимая попыток все исправить! Лу Чжимин схватился за голову. — Чарльз, это просто... Обсуждение проблемы не равно бездействию! Такие дела совершаются постепенно, путём реформ, а не революции, Господи! — Отговорки, — невозмутимо заявил мужчина. — Лу Ин, я не передумаю. Власти действительно слишком многого не хотят замечать — а может, и попросту не могут. Система прогнила, и это началось давно, я ещё в деле родителей заметил, — Тут он запнулся, вновь ощутив тупую боль. Лица приветливых, простых отца и матери, болезного, но жизнелюбивого брата, милых и умных сестрёнок даже спустя годы оставались запечатлёнными на сетчатке глаз. Видя, что того так просто не переубедить, Лу Чжимин поднял ладони вверх и вздохнул: — Ладно. Ты постоянно строишь теории о казни своих родителей — и я согласен, что в этом деле не всё так просто. Но ты не думаешь, что слишком торопишься их оправдать? — Я это делаю не только ради них, — прищурился Чарльз. — Но ради них — прежде всего, — парировал Лу Чжимин. — Поэтому так торопишься. Чарльз открыл было рот, но в итоге промолчал. Когда тишина затянулась, и стало понятно, что мужчина ничего не ответит, Лу Чжимин проговорил: — Но ответь хотя бы, зачем ты рассказал нам и когда планируешь совершить это? — Чуть позже. На случай, если со мной в скором времени что-то случится, знайте: это они, — показал он пальцем вверх, — Нашли способ от меня избавиться. Потому я хотел попросить вас продолжить начатое мной — по этой причине я с вами поделился, думал, мы одних взглядов... Лу Чжимин неверяще уставился на друга. — Мы не будем этого делать, — твёрдо произнёс он. — Я уже понял, — вздохнул Чарльз и как ни в чём не бывало сказал: — Хотя бы теперь вы знаете.