Проклятие забвения

      Авантюрин искренне недолюбливал четверги.       Мало того, что расписание было довольно дурацким — только спаренная Травология с самого утра чего стоила, — так еще и окно всего одно, и то — прямо перед обедом. С одной стороны — славно. Можно душ принять после двух академических часов бесполезного копания в земле. С другой стороны — во время урока не так сильно замечался голод из-за пропущенного в очередной раз завтрака.              И ведь он всё равно не выспался, так какой был смысл в этих лишних двадцати минутах, проведенных в кровати?       Но, несмотря на отношение Авантюрина к четвергам, сегодняшний день был крайне важным, и проебать они его никак не могли. Необходимо было каким-то образом уговорить Веритаса присоединиться к их команде. Джейд ясно дала понять, что вдвоем они с Топаз не вытянут, а из достойных кандидатов подходил только Рацио.       Не Сугилита же звать в конце концов.       — Договариваться будешь ты.       — С чего это? — возмущенно поинтересовалась Топаз.       — Сама не догадываешься? — хмыкнул Авантюрин. И добавил тише: — Меня он опять пошлет. У него выработалась дурная привычка за эти годы.       Топаз закатила глаза, но возражать не стала.       — Поговори с ним на Рунах, — шепнул тише Авантюрин, потому что к ним уже подходил профессор Аргенти, чтобы проверить, правильно ли они подрезали листья алихоцеи.       Топаз схватилась за секатор, который лежал ближе всего, и принялась усиленно делать вид, что работала всё это время. К растению они даже не притрагивались, потратив добрую часть двух уроков на придумывание плана, как заманить Веритаса и заставить работать с ними в одной команде.              В то, что Рацио мог согласиться по своей воле — верить не приходилось. Поговаривали, что тот вот-вот присоединится к команде Герты и Скрюллюма, потому что их постоянная напарница Жуань Мэй отказалась участвовать в состязаниях в принципе, не желая тратить время на всякую ерунду. Было понятно, что шансов у них мало. Эти трое когтевранцев, по скромному мнению Авантюрина, были явно слабее Веритаса, однако если ему прилетит предложение вступить к ним в команду, им с Топаз ловить будет нечего.       — Друзья мои, что тут у вас? Во имя всего святого, мисс Деворски, уберите этот огромный секатор! Для ухода за прекрасной алихоцеей нужны серебряные ножницы, — профессор Аргенти схватился за грудь. — Мистер Зутковски, прошу вас, продемонстрируйте вашей напарнице, как следует обращаться с этим волшебным растением. Я вернусь к вам через пару минут и проверю результат.       Авантюрин глупо похлопал глазами: к своей алихоцее он так и не притронулся. Аргенти и сам прекрасно справлялся с уходом за всеми растениями в теплицах Хогвартса. Всё, что требовалось от учеников: просто не испортить и без того хорошо сделанную работу.       От позорной проверки их спас звонок на перерыв. Авантюрин и Топаз побросали на землю инструменты, с облегчением отряхнули одежду и вышли из оранжереи. Они едва не столкнулись нос к носу с профессором Бутхиллом, который здесь был частым гостем.       — Профессор Аргенти! Погодка сегодня омилеть как хороша! — Бутхилл широко и совершенно по-дурацки улыбнулся и всучил ему в руки букет подвявших маргариток. — А это вам!       — Какие прекрасные цветы, — восхитился Аргенти. — У них такое восхитительное значение, вы знали, мой дорогой профессор? Невинность и чистота, верность и любовь. Ах, ваш букет не менее замечателен, чем те маргаритки, которые выращивал я сам в клумбе рядом с фонтаном.       — Не менее замечательны?.. Э-э-э, так это была ваша клумба, профессор?       Топаз и Авантюрин мгновенно ретировались, давя смешки и сворачивая за угол туда, где можно было покурить. Наблюдать совершенно ужасающий и неприкрытый флирт двух сохнущих друг от друга преподавателей никто из них не желал. И эти неловкие подростки их учили? Неважно, что им обоим скорее всего уже ближе к сорока — так могли вести себя только закоренелые девственники.       Кстати, Веритас в их компашку отлично бы вписался.       У дальних теплиц никогда не было посторонних глаз и ушей, поэтому говорить можно было совершенно спокойно, не таясь. Топаз обхватила губами тонкую сигарету и прикурила волшебной палочкой.       — Будешь? — предложила она, протягивая испачканный ярко-красной помадой фильтр.       — На голодный желудок? Нет уж, спасибо. Лучше бы ты мне бутерброд предложила.       — А если я скажу, что не делала сегодня? — поддразнила его Топаз, залезая в сумку.       — Не поверю, — улыбнулся Авантюрин, выхватывая свой заслуженный завтрак из её рук. — Ну так фто, поговориф с Веритафом? — промямлил он, тут же набив рот сэндвичем.       — И что я должна ему сказать по-твоему? «Авантюрин очень просит забыть ваши разногласия и вступить к нам в команду»? Так что ли? Ты должен сам извиниться, как планировал, и не страдать фигней. И после предложить работать вместе.              — Да он меня и слушать не станет.              — Вы же как-то сработались на Зельеварении вчера?              — Это был несчастный случай.              — Ты имел в виду — счастливая случайность?              — Нет, именно несчастный случай. Мне кажется, я сошел с ума и втрескался ещё сильнее… Прикинь, он ведь точно офигенно готовит, раз так ловко с зельями справляется.              — Ты безнадежен.              — Я в курсе, — простонал Авантюрин. — Так что вся надежда на тебя, дорогая.              — Знаешь, я вот чего не пойму: ты то говоришь, что он тебе не нужен, то снова по-тупому флиртуешь, то опять ноешь, что у тебя нет шансов, то мечтательно вздыхаешь и, видимо, фантазируешь себе завтраки в постель. При этом спокойно трахаешься с Сугилитом. Ты вообще как-то определяться не планируешь?              — Я разносторонняя личность, — буркнул Авантюрин, прожевав последний кусок бутерброда.              — Ты беспросветный дурак. Опять хочу тебе по лбу прописать.              — Ну Топа-а-аз, милая, мы же команда.              — Ладно, — закатила глаза Топаз. — Но имей в виду: первым правилом будет запрет на «обижание Веритаса», если он всё-таки согласится. Все свои подколы, буллинг и тупой флирт — забудь. Придется учится искренности, дорогуша, — отрезала она.              — Когда.              — Что? — удивленно переспросила Топаз.              — Когда, а не «если». Веритас обязательно согласится, — Авантюрин ухмыльнулся, довольно растянув губы. — Я в тебя верю и все такое.              — Ага, как же.              — Обожаю тебя-я, — пропел он, разворачиваясь в сторону замка. — Удачи на Рунах.

✧ ✧ ✧

      — Нет.       — Веритас, послушай, ну чего ты теряешь? Баллы всё равно выставляются по индивидуальному зачету.       — Мне хватило вас на Зельях вчера, — фыркнул он.       Топаз поймала его прямо перед входом в кабинет и отвела в сторонку. Теперь Веритас не успевал занять любимое место, разложить учебники и освежить в памяти прошлую тему.       — Этот разговор — впустую потраченное время.       — Ну ты же староста школы. А в обязанности старосты…       — …точно не входит тянуть на себе двух бездельников, чтобы протащить их в Состязание КММ.       — Эй, вообще-то я тоже староста, забыл?! — возмутилась Топаз. — Наравне с тобой, так что не выпендривайся. Мы же хорошо сработались, расписание дежурств подстроили. И у меня отличный табель успеваемости. За исключением Зелий, конечно. И Авантюрин сказал, что вы поладили на последнем уроке. Ну хотя бы подумай! В конце концов на Состязаниях всё равно придется работать сообща.       — Вряд ли с вами двумя.       Топаз прищурилась:       — Если ты думаешь, что эти напыщенные когтевранцы, которые называют себя гениями, пройдут — то ты глубоко заблуждаешься.       — Они правда гении, — пожал плечами Веритас. — Может, вам лучше попроситься к ним в команду, а?       — Они-то как раз в командных видах работы стабильно получают баллы ниже, чем те, что зарабатывают в одиночку. Ты не заметил, как на всех докладах они вечно перебивают, опровергают мнения друг друга и в итоге не могут прийти к общему мнению? МакГонагалл в прошлом году поставила Герте и Жуань Мэй «У», а тебе «П». И ты ведь работал с Сугилитом, а он вообще в Трансфигурации — полный лох!              — Несправедливая оценка.       — Их доводы взаимоисключали друг друга, Веритас. Ты их идеализируешь.              — Я о своей работе, а не Герты и Жуань Мэй. Они обе — просто слишком сильные личности, поэтому и тянули одеяло каждая на себя, не сумев раскрыть тему на докладе. А я вот допустил ошибку, которую я осознал, когда выступали Полька и Скрюллум.              — Не может быть, чтобы МакГонагалл её не заметила, не заливай.              — Я недостаточно глубоко погрузился в тему трансфигурации жидкостей в разных агрегатных состояниях. Скрюллум и Полька предоставили куда больше аргументов против моей гипотезы о том, что в невесомости…              — Слушай, — перебила его Топаз, — я уже даже не помню, про что мы там доклад готовили, но раз тебе поставили «П», значит всё было действительно превосходно. В том числе и то, насколько глубоко ты погрузился...       — Через минуту прозвенит звонок, — Веритас ей в ответ так же не дал договорить. — Я больше не собираюсь тратить время на пустую болтовню.       — Веритас, да погоди ты! Чёрт…       Он не слушал. Веритас привык быть один и менять это сейчас не собирался. Во всяком случае сейчас — точно не время.       Руны прошли в раздумьях. Веритас почти не обращал внимания на то, о чем говорил профессор Цзинь Юань. Тема урока — использование магических иероглифов и логограмм в начертании защитных заклинаний — была хорошо ему знакома.       Когда Веритасу было тринадцать, он одолжил у аль-Хайтама несколько его словарей и книг — и всё лишь для того, чтобы иметь возможность спокойно уединиться в своей комнате на каникулах и не переживать, что кто-то мог войти без стука.       В Слизерине определенно было свое преимущество, а именно: у каждого студента имелась своя спальня, к тому же открывающаяся только по паролю. Никто туда не заходил, кроме домашних эльфов, но они никогда не делали уборку, когда там был Веритас, да и вещей его не трогали. А вот дома Кавех привык, что мог заглянуть к сыну без спроса, и в какой-то момент это стало… неудобно. Разговорами дело не решилось, необходимо было принимать экстренные меры.       Веритас потратил пару дней на каникулах, досконально изучил тему, и в итоге начертил на двери своей спальни несколько рун, которые отбивали у отца желание зайти и проведать, как у него дела. Можно было, конечно, просто зачаровать дверь, но использовать магию вне Хогвартса несовершеннолетним волшебникам было запрещено, так что пришлось выкручиваться.       Кавех раскусил подвох не сразу, искренне веря, что приготовление очередной кастрюли супа или завершение чертежа по простейшему проекту за несколько месяцев до дедлайна — важнее, чем разговор с сыном здесь и сейчас о какой-то ерунде. После папа ещё несколько дней дулся на него. И почему-то на аль-Хайтама. За компанию, может?              После небольшого семейного скандала и пары разбитых чашек из фамильного сервиза бабушки доступ в комнату Веритаса домочадцы всё же получили. На его двери теперь висела записка:       

      Вход в спальню Веритаса возможен:

      

      Кавех: «Только по стуку и с разрешения. И, нет, пап, не надо каждые полчаса приносить мне перекус, я не голоден. И, да, у меня всё в порядке, нет, мне не одиноко, нет, я еще никому не подарил то парное зеркало, которое ты сделал для моего будущего друга, но спасибо, это очень полезный подарок»;

      

      Аль-Хайтам: «На экстренный случай, без всяких паролей и стука»;

      

      Мехрак: «Только для уборки, и, прошу тебя, ничего не трогай».

      То же Веритас прописал и в правилах дома. Аль-Хайтаму, впрочем, ничего не стоило справиться и с начертанными рунами, если такая необходимость всё же возникла бы, но ограничивать его Веритас не стал. Отец и не имел обыкновения приходить в его комнату, чтобы просто поболтать. Да и Кавех привел достаточно аргументов, почему всё-таки одному из родителей нужно оставить свободный проход в его спальню.       Среди тех самых «экстренных случаев», приведенных в правилах, были пожары, наводнения, нападения дементоров, пожирателей смерти, возрождение Темного Лорда и бог весть еще какие бедствия. «Если ты будешь спать, а мы не успеем тебя спасти, потому что ты нацарапал какие-то уродливые руны — совершенно не подходящие по стилю в твоей комнате, между прочим, — на двери, то после смерти на обед домой можешь не возвращаться!», — возмущался Кавех, активно жестикулируя и то и дело бросая свирепые взгляды на аль-Хайтама. Веритас искренне недоумевал: чем перед ним отец-то провинился?              В общем, с тех пор использование магических иероглифов и логограмм в начертании защитных заклинаний — тема уже совершенно для Веритаса исчерпанная. А потому он мог без зазрения совести всё-таки обдумать предложение Топаз, несмотря на то, что уже наотрез отказался от него. Всё равно ведь эти двое не отстанут, а значит, нужно придумать еще аргументов против. Даже если в самых дальних уголках подсознания очень хотелось привести больше пунктов в колонке «за», а дурацкое сердце робко шептало скорее соглашаться.              Урок тянулся бесконечно долго — как и всегда, когда Веритас даже не рассчитывал узнать хоть что-то новенькое. В голове крутились мысли, укрывая разум тревожной поволокой.              Почему Топаз упоминала Герту и Скрюллума? Давить на больное — такой себе аргумент в любом споре, этот подход он никогда бы не одобрил. Рацио подавал заявку, чтобы работать с ними в команде, но, как всегда, клуб «Общество Гениев» отклонил его предложение без объяснение причин.              Неужели, теперь вся школа в курсе о его очередном провале?              И ведь в одном Топаз была права наверняка: если он и пройдет отборочные, на самом состязании придется считаться с теми, кого поставят вместе с ним. Как и Герта со Скрюллумом, Веритас был плох в командной работе. Почти всегда он делал всё сам — очень редко кто-то из его напарников выказывал достаточно энтузиазма, чтобы вызвать хотя бы немного доверия. И Веритас готов был бы разложить заданный материал по полочкам, да слишком быстро понял, что проще объяснить дураку, что он дурак, чем заставить однокурсников проявить хоть толику интереса к учебе. Это расстраивало, но сейчас у него было ничтожно мало ресурсов, чтобы что-то изменить.              Победа в турнире ему была просто необходима, если он хотел хоть чего-то добиться.              Наконец прозвенел звонок. Веритас мигом смахнул учебники и пергамент с перьями в сумку, закинул ее на плечо и пулей вылетел из класса.

✧ ✧ ✧

Second Light — Beyond the Light

      Сразу после обеда была спаренная Защита от темных искусств. Авантюрин любил этот предмет и даже слегка скучал по профессору Бутхиллу. Ему казалось, что если бы не вся эта чушь на счет учителей и учеников, — они вполне могли бы подружиться. Но сегодня первая Защита в этом учебном году совсем не радовала: Топаз провалила переговоры и теперь ему придется выкручиваться самому.       И какой же Рацио всё-таки упрямый болван. Наверное, потому он ему так сильно нравился.       Чувства тяготели над ним, намертво пригвоздив в больной фиксации. Ответственность, желание быть первым, пробиться в турнир — всё это меркло перед банальным отказом. Очередным отказом Веритаса Рацио.       Авантюрин уже не злился — просто устал. Не стоило ожидать чего-то иного, это было предельно ясно. Но в глубине души совершенно глупая надежда продолжала расковыривать сердце, словно его влюбленность была болячкой на разбитой коленке, а он каждый раз отрывал с неё едва подсохшую корочку и делал только хуже.       Наспех поев, Авантюрин буркнул Топаз, что пойдет покурить перед уроком, и вышел из Большого зала во двор. Сейчас там было пусто: до конца перерыва еще много времени, некоторые еще не успели спуститься на обед. Но спрятаться от случайных глаз всё же хотелось: Авантюрин терпеть не мог держать лицо, когда был настолько не в духе.       За деревом в самом углу была ниша, которую никто никогда не занимал. Да и в принципе о ней мало кто знал, настолько она была неприметной. Авантюрин уверенным шагом отправился туда, совершенно не ожидая, что наткнется там на…              — …Веритас? — имя сорвалось с губ быстрее, чем он успел прикусить язык.              Рацио сидел на его любимом месте и как ни в чем не бывало курил. И не что-то там: лежащая рядом с ним пачка кричала красными буквами, что в сигаретах тот разбирался не хуже, чем в какой-нибудь трансфигурации.              — У меня два вопроса. Первый: где ты это взял? И второй: можно стрельнуть?              Веритас пожал плечами, молча протянул ему пачку и подвинулся, предлагая сесть рядом.              — Нет, у меня три вопроса: кто ты, и что сделал с Веритасом Рацио? — Авантюрин прикурил, затянулся, блаженно улыбнувшись. Табак не горчил так сильно, но расслаблял не хуже чем тот, к которому он привык.              — Все три вопроса, как я понимаю, риторические.              Спорить Авантюрин не стал, только затянулся снова, облокотившись на стену и подогнув под себя колено. Старался не касаться Веритаса, но свободная рука сама потянулась к тёплым пальцам. Совсем как тогда, на свидании.              Веритас не убрал ладонь, но и не ответил на лёгкое пожатие. Сидел, будто статуя, и молча курил. Авантюрин закрыл глаза и выдохнул очередную порцию дыма, рассеивающегося кольцами в прохладе сентября. Этот табак, казалось, был почти лечебным. Никотин наполнял лёгкие горькой сладостью, оседал с выдохом на губах и готов был отпустить в воздух дурные мысли, подарить еще одну крошечную порцию надежды...              …которая громко обрушилась, придавливая тяжестью очередного безмолвного отказа. Теплая ладонь Веритаса выскользнула из под его прохладных пальцев, и теперь это прикосновение казалось фантомом.              Галлюцинацией.              Горячечным бредом больного безумца.              Тишина сразу стала давить. Помолчав с минуту и скурив сигарету почти до фильтра, Авантюрин тихо произнес:              — Не ожидал, что ты куришь.              Веритас не ответил.              Казалось, Авантюрин бился в пустую дверь, за которой его ничего не ждало. Джейд дала ему имя в честь драгоценного камня. Рассчитывала ли она, что его сердце однажды станет таким же твердым или просто любила блестяшки — неведомо. Ощущалось, однако, что вместо живой мышцы, качающей по организму горячую кровь, в груди — рваная дыра.               Сейчас или никогда…              — Знаешь, я хотел извиниться, — Авантюрин снова нарушил неуютное молчание. — За то, что вел себя всё это время, как придурок. И тогда на свидании, и вообще… Я понимаю, почему ты отказал Топаз, и настаивать не буду. Да и в целом…       Пустота. Небытие.       Мертвая тишина. Ноющая беззвучно и режущая бритвенно острыми краями душу. Заполоняющая лёгкие не удушающим дымом, а выворачивающим наизнанку осознанием собственной никчемности.       А сердце каменное — скорее у Веритаса…       Тот ничего не ответил. Опять. И даже взгляда на него не бросил.       Лишь молча выдохнул горький дым.       Очередной — Авантюрин не знал, какой уже по счету, — отказ ударил наотмашь. Зачем дальше пытаться? Какой смысл? А может, выложить ему всё как есть?              Невысказанные чувства рвались наружу. Авантюрину опять показалось, что он отковыривал корочку с незаживающей никогда раны на сердце. Может, если перестать ковырять — всё-таки пройдет?              — Ты мне искренне, очень сильно нравишься, — выпалил он, как и Веритас кольцами выдыхая дым из легких. — С третьего курса, знаешь… Даже больше, чем нравишься. И до сих пор это не проходит. Вообще никак, представляешь?..              Авантюрин спрыгнул с насиженного места, запустил пальцы в волосы, зачесывая назад непослушную челку. Веритас наконец перевел на него взгляд, но легче от этого не стало. Авантюрин, как не старался, не смог разглядеть в его глазах ни намека на взаимность.              Здесь он точно не мог ошибаться — привык за столько времени к этому безучастному выражению лица.              — Ха! — выдох вырвался нервным смешком. Авантюрину, ведомому разрывающими изнутри противоречивыми чувствами, прикусить бы язык. Однако умение вовремя заткнуться — не было его сильной стороной, и слова бесконтрольно посыпались из него, словно крупные градины, больно бьющие по макушке: — Я бы и сам рад избавиться от этого чувства, но имеем что имеем. И я, наверное, совершенно ужасен во флирте, раз ничего не выходит, да в отношениях — еще ужаснее. Я уверен в этом на сто процентов. Так что я сдаюсь, — Авантюрин поднял руки в знак поражения. — Я обещаю, что больше тебя не потревожу.              Он потушил сигарету о стену и бросил на землю. Взмахнул палочкой, и вместо окурка на там оказалась горстка пепла, которую тут же развеял ветер. Было бы славно так же легко сейчас исчезнуть. Сгореть и раствориться в воздухе с этим чертовым сигаретным дымом, осевшим на губах, словно несбывшийся горький поцелуй, которого у них никогда не было…              Авантюрин не видел, как лицо Веритаса медленно покрывалось красными пятнами. Не почувствовал провожающего его шокированного взгляда и протянутой вслед руки, поймавшей пустоту, вместо полы его мантии. Не слышал почти немую просьбу остаться, произнесенную так тихо, практически одними губами.       Отдирать корочки с ссадин и ранок — его дурная привычка с раннего детства. Пора было Авантюрину от неё избавляться.

✧ ✧ ✧

      Прошло почти полтора месяца. Хогвартс нарядился в золото, даже Черное озеро сверкало — в этом году осень выдалась тёплой и солнечной, чему искренне радовался каждый ученик в замке.       Авантюрин держал слово: не приближался к Рацио даже на пушечный выстрел и избегал любых лишних встреч. Как бы Веритас не пытался возобновить оборванный на полуслове разговор — ему не давали и шанса. Но и без объяснений было кристально понятно: он был сам виноват, что Авантюрин сбежал сразу после признания.       Веритас тогда вышел покурить, а после намеревался найти его или Топаз и всё-таки ответить на их предложение согласием. Он устал обманывать сам себя, прекрасно осознавая свое иррациональное желание быть ближе и степень собственной глупости. И когда он принял решение, окончательно подводя черту и ставя себе диагноз «слабоумие в кубе», на его голову свалился Авантюрин. Тот нарушил его уединение так неожиданно, к тому же застукав за курением, что Веритас не успел подобрать слов, чтобы вновь ненароком его не обидеть, как тогда на свидании.       Аль-Хайтам посоветовал: «Не знаешь, что сказать, — молчи. С твоим отцом работает безотказно».       С Авантюрином этот рецепт не возымел никакого действия — напротив, сделал только хуже.       Веритас больше не рассчитывал поймать его до или после уроков. Тот будто знал все тайные проходы в замке и исчезал быстрее, чем Рацио успевал поднять голову. И вот, только в середине октября, спустя несколько тщетных попыток выловить Авантюрина и пригласить на разговор, Веритас обратился к Топаз, но та лишь покачала головой:       — Авантюрин уже привел Сугилита сказал, что этот… кмх… что он будет работать с нами в команде. Ты же сам обо всём в курсе, зачем тебе ещё что-то спрашивать.       — Но…       — Слушай, — Топаз не дала ему сказать. — Я не знаю, что у вас там был за разговор, Авантюрин мне не рассказал. Но таким несчастным я не видела его очень давно. Он придурок, конечно, и вел себя просто отвратительно, но он мой лучший друг, и я его в обиду не дам.       — Но я…       — Ради всего святого, Рацио, у меня есть другие дела, помимо того, что тебя отшили эти когтевранцы, страдающие манией величия. И запасным планом для твоего высочества мы с Авантюрином становиться не подписывались. Радуйся: ты же теперь можешь вздохнуть с облегчением! Ужасный и приставучий, словно банный лист к заднице, Авантюрин, наконец отвалил. Что ещё тебе надо?       — Поговорить с ним.       — Уже поговорили, — отрезала Топаз, закатив глаза. — Достаточно с вас.       И она, гордо вздернув подбородок, вошла в класс Заклинаний.       Веритас поплелся следом.       — Можете не доставать учебники и пергамент, — улыбнулся профессор Янг, приветствуя вошедших студентов. — Сегодня потренируемся на полосе препятствий.       Класс довольно загалдел: практические занятия куда веселей скучных лекций. Да и баллов в копилку для отборочных заработать будет не лишним. Профессор терпеливо дождался, когда все утихнут, и только потом продолжил:       — На этот раз попробуем совместить освоенные вами знания: профессора Джейд и Бутхилл настаивают на том, чтобы комбинировать различные чары во время тренировок. И я с ними согласен. Заклинания, Трансфигурация и Защита от Темных искусств на Состязании КММ будут идти рука об руку, вам может потребоваться применять все свои умения одновременно. Как, впрочем, и в жизни. Никто не будет спрашивать, в каком порядке вы учились применять магию и в котором из школьных предметов вы наиболее талантливы. Настоящий волшебник должен быть гибким. Это мы сегодня и отработаем.              Веритас, только доставший из сумки учебник, с досадой стал запихивать его обратно, краем глаза замечая, как Авантюрин незаметно проскользнул в класс. Опоздал он, скорее всего, намеренно, лишь бы не встречаться лишний раз с Веритасом. Как и все последние полтора месяца.              Профессор Янг не обратил на него никакого внимания. Он попросил всех встать, взмахнул палочкой, и парты отлетели к стенам.              — Но для начала вспомним сжимающие чары, которые мы проходили на прошлом уроке, — Вельт хлопнул в ладоши, и в углу кабинета возникла дверца. — Дополнительные баллы получат все, кто будет использовать заклинания невербально.              Такие же двери были в классах Трансфигурации и Защиты от темных искусств. Эти маленькие проходы были своеобразным фейс-контролем: тот, кто не способен войти через неё, естественным образом до полосы препятствий не допускался.              — И да, Сандэй, — после небольшой паузы добавил профессор Янг. — Вы, безусловно, превосходно владеете анимагией, но всё же попрошу вас не превращаться сегодня, а дать возможность Робин вас уменьшить. Иногда на полосе препятствий сподручнее оставаться просто маленьким человеком.              Стоящий неподалеку от Веритаса Сандэй кивнул и опустил взгляд. Веритасу почудилось, что тот покраснел. С чего это вдруг? Он пожал плечами и отвернулся, оглядывая класс.               Несмотря на то, что многие разделились на команды по два-три человека, зачет баллов был индивидуальный. Только так, по мнению школьного руководства, можно выбрать лучших из лучших. Веритас, потратив некоторое время на размышления, с этим согласился.              Не имело значения, с кем проходить отборочные: если ты — зауряден, встать рядом с гениями можно, только принеся колоссальные жертвы и приложив нечеловеческие усилия. Однако, вопреки ожиданиям, именно Гении — Герта и Скрюллум, единственные из когтевранского «Общества», кто стремился поучаствовать в Состязании КММ, — болтались лишь в середине списка претендентов. Оказалось, что их фиксации в какой-то определенной области знаний мешали полноценному прохождению испытаний.              Издержки гениальности, чего еще сказать. Именно поэтому Веритас, изначально сомневающийся в своих силах — пусть и небезосновательно, — теперь видел крохотный шанс на успех. Висящая на доске объявлений в Холле турнирная таблица — прямое доказательство того, что он не безнадежен: в самом начале были как раз Сандэй и Робин Древы, Авантюрин, Топаз, Сугилит и сам Веритас.              Уменьшающее заклинание применяли по очереди. Те, кто не объединился в команды заранее, вполголоса договаривались между собой, чтобы помочь друг другу. Веритас же еще на прошлом уроке подумал, что стоило бы найти способ решить эту задачу без посторонних, и накануне ему пришла в голову интересная гипотеза, которую теперь можно попробовать воплотить в жизнь.              Он достал из кармана отцовское зеркало. На этот раз не для связи, а именно для того, чтобы поймать в нём собственное отражение. Веритас осторожно опустил его на пол, облокотив к стене, вытащил волшебную палочку и подумал: «Энгоргио». Зеркало увеличилось и теперь отражало его в полный рост. Естественно, его действия без внимания не обошлись:              — Эй, Рацио! Ты что, принцессой заделался? — протянул издевательски Сугилит и захихикал: — Свет мой зеркальце, скажи!..              — Заткнись и займись делом, придурок, — хмуро буркнул Авантюрин, наставил на него палочку и не предупредив выпалил: — Редуцио!              Сугилит тут же уменьшился. Оставаться на том же месте было теперь небезопасно, и он, в любой момент рискуя быть раздавленным, побежал к двери, уворачиваясь от чужих ног. Топаз, глядя на мелкого, словно мышь Сугилита, прыснула, но Авантюрин снова взмахнул палочкой, и теперь уже она бросилась к старту полосы препятствий.              Рацио сам не заметил, как отвлекся, и теперь не отрываясь смотрел на них. Авантюрин бросил на Веритаса хмурый взгляд, но тут же отвернулся, а после — скрылся из виду. Это Топаз уменьшила и его, применив то же заклинание, хорошенько прицелившись с пола. Крохотный Авантюрин побежал к двери, и Веритаса посетило иррациональное желание растолкать толпу одноклассников, чтобы расчистить ему путь. А лучше — просто взять в ладони и донести, куда требовалось.               Веритас помотал головой и перевел взгляд на зеркало. Теоретически, можно было обойтись и без него, но так будет проще визуализировать. Он на секунду прикрыл глаза, сосредоточился, а после внимательно вгляделся в собственное лицо. Направив на свое отражение волшебную палочку, подумал: «Редуцио», изо всех представляя, что это его двойник уменьшает его, а не наоборот.              Всего долю секунды он был уверен: ничего не вышло и заклинание подействует на зеркало, вернув его к нормальным размерам. Но вот мир вокруг него начал увеличиваться, пока не стал совсем огромным. Где-то над головой раздалось одобрение профессора Янга, начислевшего ему дополнительные баллы за креативность, изобретательность и использование только невербальных заклинаний ещё до старта испытания. Но это всё было неважно.              Главное — теория подтвердилась практикой и у него получилось.       

✧ ✧ ✧

            Авантюрин в первый раз за эти полтора месяца посмотрел на него. Их глаза встретились на короткий миг, но внутри всё перевернулось, напрочь ломая с таким трудом построенное напускное равнодушие. Сердце снова заходилось от тупой безнадежной влюбленности, которую он ненавидел всей душой.              Но именно сейчас на всё это не было времени.              — Что ты там застрял? — крикнул стоявший у двери Сугилит, выбивая из задумчивости.              — Интересно, что на этот раз Вельт придумал? — задумчиво протянула Топаз, когда Авантюрин приблизился к ним. — Мне понравилась та комната, в которой надо было прыгать по медузам, чтобы пересечь ручей.              — Ага, и потом ловить огромных ос в банки? Или — еще лучше! — поджигать смолу, чтобы их отогнать? — фыркнул Сугилит. — И всё это в уменьшенном состоянии! Вот уж увольте, я бы предпочел то испытание, где надо было убежать от огромного камня, который за тобой катится всю дорогу.              — Тебе всего-то требовалось наложить на него чары помех, — закатила глаза Топаз.              — Ну знаешь, не все такие резвые, как вы!              — Напомни-ка, на кой ты вообще к нам присоединился? — устало покачала головой Топаз.              — Хватит, — прервал их Авантюрин. — За нами так очередь соберется. Идемте.              Он решительно дернул на себя дверь и вошел первым.              Перед глазами резко потемнело, мир закружился, воздух сдавил грудь. Авантюрин вскрикнул, и всё тут же закончилось, не успев начаться.              — Это лабиринт, — донесся откуда-то сверху голос профессор Янга. — Ваша задача на сегодняшний урок — всего лишь найти отсюда выход.              Преподавательский голос затих, и Авантюрин огляделся. Он был один: ни Топаз, ни Сугилита рядом не оказалось. Вокруг — пустота. Ни темно, ни светло, ни холодно, ни жарко, ни шумно, ни тихо… Вообще никак. Будто он попал в небытие.              Воздух словно застыл, стал густым, тягучим и липким, почти как кисель. В груди кольнуло предчувствие: что-то по меньшей мере очень неприятное ожидало его в этом лабиринте.              — Топаз? Сугилит? — голос громким эхом разлетелся по пустоте. Напарники не отозвались. Значит, и их раскидало по кошмарам — каждому собственный.              Шаг вперед, и Авантюрин ничком повалился на землю?.. На пустоту, которая уже готова была принять его в свои удушающие объятия.              — Ну уж нет, как бы не так, — возразил он, догадавшись наконец поднять палочку. — Фините Инкантатем!              Пустота мгновенно отступила. Вместо неё появилось пасмурное небо над головой и смутно знакомая улица.              — Блестяще! — раздался голос Вельта откуда-то сверху. — Вы раньше всех догадались использовать универсальное контрзаклятие, мистер Зутковски. Я начислю вам дополнительные баллы за это.              — Спасибо, профессор, — Авантюрин широко ухмыльнулся. — Я могу продолжать? Почему нет моих напарников?              — Кто знает, — расплывчато ответил Вельт. — Может, ваш выход из лабиринта — это ваши друзья? Тогда именно их вам следует отыскать. И да, я поставил блок на контрзаклятие, так что в этот раз придется применить творческий подход.              Голос профессора снова смолк. Авантюрин кисло протянул:              — Славно. Меньше всего на свете я хотел бы знать, что один из моих выходов — это Сугилит. Надеюсь, найти Топаз всё же удастся раньше. И что за идиотский совет дала Джейд? Можно было не париться на счет третьего в команде, всё равно мы с Топаз на коне, а со своей тупостью Сугилит на настоящем состязании и дня не протянет. Да ему и ни за что не дадут пройти дальше.              Авантюрин шел вперед и недовольно бурчал под нос, пока не наткнулся…              — Это что, родительский дом?!              Неудивительно, что улица была так ему знакома. Обшарпанные стены домов, трактир за углом, вонь. Очень достоверная иллюзия, стоило бы даже научиться сотворять такие чары, могло пригодиться в будущем.              — Какавача, Тсера, идите в дом! Ужин почти готов.              Авантюрин застыл. Он не слышал этот голос слишком давно. Прошло уже двенадцать лет с тех пор, как её убили.              — Мама?              Со двора раздался детский смех. Кто здесь мог так смеяться? Он подошел ближе.              Маленький светловолосый мальчик лет пяти заливисто хохотал, пытаясь выбраться из крепкой хватки сестры.              — Перестань! — вопил он сквозь смех. — Я боюсь щекотки!              Авантюрин улыбнулся. Так вот, как всё выглядело со стороны. Не так уж и плохо, если подумать. Он будто бы был здесь счастлив?.. Выглядел так, по крайней мере.              Во дворе не ухоженно, но всё равно уютно: упавший забор, заросший сад, яблоня, деревянные качели, покосившиеся, как и их дом. Всё какое-то… родное?.. Пусть и блекло-бедное.              Мама не справлялась с хозяйством одна, ей приходилось тяжело работать, чтобы в их семье водились хоть какие-то деньги. Днем она трудилась горничной в богатом доме в новом квартале, а вечерами мыла посуду в кабаке неподалеку. Приходила домой заполночь и ранним утром уходила опять.              Только воскресенья были свободными. И вот такими счастливыми, как в этом воспоминании.              — Ложь, это ложь, ты никогда не был так счастлив.              Что это за жуткий шепот? Авантюрин обернулся. За спиной — никого. Иллюзия, сводящая с ума? Лучше просто не обращать внимание.              Авантюрин пристально вгляделся в лицо сестры. Раз мама ещё жива, значит, Тсере здесь одиннадцать. Осенью она должна отправиться в Хогвартс. Сестра заливисто смеялась, щекотала и не выпускала из крепких объятий, а маленький Какавача вырывался, извиваясь в её руках и пытаясь укусить.              — Можешь не обращать внимания на то, что я говорю. Как только ты вспомнишь, что это за день — сам поймёшь.              — Это какая-то чушь, — фыркнул Авантюрин, но снова вернулся к воспоминанию.              На Тсере цветастая юбка — помнилось, она шила её сама и надевала только по праздникам. Интересно, что они собирались отмечать? Авантюрин пока не смог восстановить в памяти этот день.              Наконец Тсера отпустила маленького брата.              — Больше не будешь спорить? — тот в ответ помотал головой, но улыбался плутовато: пока не научился скрывать искренних намерений, и в глазах его плясали хитрые искорки. — Вот увидишь, Какавача, я уеду в Хогвартс, стану там самым лучшим зельеваром и мы переедем в красивый и большой-большой дом.              — Почему именно зельеваром?              — Чтобы сварить яд, который прикончит противного магла из нового квартала. Ну того, на которого мама работает. Он живет почти во дворце, а приставал к нам с мамой, когда я ей приходила помогать. Если его не будет, там сможем жить мы.              — Ты собираешься убить?.. — голос маленького Какавачи звучал растерянно. — Погоди, что? Вас с мамой обижали?              — Ты еще слишком маленький, чтобы понять, — притворно рассмеялась Тсера.              — Ничего я не маленький! — возмутился Какавача и топнул ногой, не почувствовав, как много фальши было в том смехе.              Сестра тогда была младше, чем Авантюрин сейчас, а уже умела так искусно притворяться. Он не замечал этого раньше.              Авантюрин судорожно вздохнул, не уверенный, что готов смотреть дальше.              Во двор вышла мама.              — Дети! Идите ужинать и есть торт. Собирается дождь. Какавача, ты же не хочешь намокнуть в свой день рождения?              Значит, тот самый день. Неудивительно, что он не мог вспомнить, как они баловались с сестрой. Плохие дни лучше полностью вытеснять из сознания.              Но все же соблазн был велик. Авантюрин жадно всматривался в мамино лицо. Он не видел раньше, насколько она осунулась. Как и синяков на запястьях, которые та прикрывала рукавами, то и дело их одергивая. Наверное, Тсера говорила правду, он был слишком мал, чтобы понять тогда.              И слишком далек теперь. Время назад не повернешь.              Дальше смотреть — бессмысленно. И слишком больно, если уж начистоту. Это был его последний день рождения, который они провели все вместе. Вечером мама ушла на подработку в кабак и больше не вернулась.              Тсера говорила, что её убили люди, не упоминая кого-то конкретного. Теперь Авантюрин понял, что она имела в виду.              Сейчас ему хотелось найти и прибить и тех маглов, на которых его мама была вынуждена работать за копейки, и тех волшебников, кто отверг их семью за их происхождение. Они жили так, просто потому что мама была колдуньей, которая не училась в Хогвартсе, по-глупости влюбилась не в того и рано родила, к тому же полукровок.              И которой из-за этого не нашлось места ни в одном из миров.              Авантюрину искренне, от всего сердца хотелось уничтожить их всех. Всех, кто причинил хоть каплю боли его семье. Голыми руками.               Или отравить, как того желала сестра? С его навыками в Зельеварении и яда никакого не потребуется — что ни дашь, подойдет. Лишь бы эти люди — нет, изверги — мучились посильнее перед смертью.              Запоздалый гнев затмил сознание. Перед глазами вспыхнула вереница образов.              Мама, тихо всхлипывающая после возвращения с работы горничной. «Ничего не случилось сынок, я просто устала. Пойди, пока лучше покатайся во дворе на качелях, вы так замечательно смастерили их вместе с Тсерой. А я приготовлю нам ужин».              Детский дом, в котором его избивали, когда он остался без защиты сестры, уехавшей в Хогвартс. Какавача мог постоять за себя. Но не когда на него набрасывались толпой только за то, что он «какой-то странный».              Тсера, усердно занимающаяся на каникулах, чтобы стать в Хогвартсе лучшей из лучших и получить приличную работу сразу после выпуска, чтобы ей как можно скорее отдали опеку над братом.              Её жизнь, прервавшаяся так же рано, как и жизнь его родителей…              И последнее — по его вине.              Авантюрин развернулся и пошел прочь от дома, совершенно забыв о том, что находился в сотворенном магией лабиринте и должен был искать отсюда выход.              — Такому, как ты, счастье не положено даже в детстве…       

✧ ✧ ✧

      — С этим лабиринтом что-то не так, — выдохнула Топаз, выжимая школьную юбку. Она дрожала от ледяной воды, но сдаваться была не готова. — Что именно, по мнению Вельта, здесь можно отыскать?       — Выход, — пожал плечами Веритас. — Думаю, мы не просто так нашли друг друга.       — Тогда, получается, нам нужно отыскать Авантюрина? Вроде как доказательство, что без напарников мы никуда и всё такое. Ну, чтобы ценить командную работу.       — Может быть. Хотя по такой логике, ты должна была найти Сугилита, — кисло добавил он.       А может, его найдет Авантюрин? Неприятная мысль тут же кольнула ревностью, вопреки тому, что Веритас осознавал: испытывать это чувство он не имел никакого права.       — Давай-ка двигаться дальше, — буркнула Топаз. — Какой смысл теоретизировать, если на практике мы топчемся на месте и ничего не ищем.       — Нам обоим показали фрагмент из прошлого, — Веритас не слушал её, так и продолжая задумчиво стоять.       — И что? — Топаз горела от нетерпения, она привыкла действовать по обстоятельствам, не слишком заморачиваясь над размышлениями о плане.       — Вероятнее всего, Авантюрин не смог выйти из своего «тупика», — пожал плечами Веритас. — Что-то в его прошлом тяготит его настолько, что он не состоянии найти выход из лабиринта своей памяти без посторонней помощи.       Иррациональные чувства сегодня стали каким-то правилом, что ли. Если Веритас не волновался попусту, то ревновал. Не ревновал, так снова волновался. Так глупо, но он совершенно не мог собраться, чего для этого не предпринимал бы. О том, что Авантюрин полтора месяца не сказал ему ни единого слова, — Веритас сейчас думал меньше всего. Ему просто хотелось увидеть, что с ним всё в порядке.              — Мы как бы тоже здесь застряли, если ты не заметил, — ворчливо протянула Топаз, отвлекая от безрадостных мыслей.              — Да, но эта иллюзия явно общая, — Веритас потер виски и принялся ходить по кругу. — Свои «тупики» мы преодолели и оказались здесь, пусть это и было не очень приятно, — он огляделся по сторонам. — Похоже на вокзал, кстати.              Топаз покрутилась на месте и кивнула: действительно, вокзал. Пройдя вдоль края платформы, с любопытством осмотрела рельсы. Обошла вокруг стойку информации, на которой почему-то не было расписания поездов, зато на экране друг за другом бегали какие-то странные персонажи. Один был в шляпе и отдаленно напоминал человека-волка, а другой при детальном рассмотрении оказался крокодилом, одетым в костюм.              — Что это за странный мультик?              Веритас пожал плечами:              — Какая сейчас разница.              — Действительно, — согласилась Топаз. — Кстати, тебе не кажется, что Вельт имеет нездоровое пристрастие к поездам? — она фыркнула. — У него в кабинете миниатюрная копия Хогвартс экспресса. И в школу он, кстати, только на нем и ездит, никакой тебе трансгрессии.              — Мне кажется, поезд прибудет, только когда нас будет здесь трое, — перебил её Веритас. — Надо придумать, как вытащить Авантюрина из его тупика.              Топаз подошла ближе, склонила голову набок и прищурила глаза:              — Я мало знаю о его прошлом, но оно вряд ли было проще нашего, — она оглядела подпаленную мантую Веритаса и собственную — промокшую до нитки. — Ты же в курсе, что он вырос в детском доме и потерял всю свою семью?              Веритас осторожно кивнул.              — Ну так вот, Авантюрин будет против нашей помощи, — Топаз глядела снизу вверх, но всё равно сейчас производила впечатление, что любого на лопатки могла уложить. Вот что значит — обманчивая внешность. Она ткнула его пальцем в грудь и добавила: — Из любой задницы Авантюрин может выйти сам. Он сильнее и способнее, чем ты думаешь, изнеженная ты наша принцесса.              — Я и не думал считать его каким-то слабаком, — Веритас помотал головой. — Нам просто нужно придумать, как заставить его вспомнить, что это — просто лабиринт и ничего по-настоящему плохого с ним не случится, — он снова принялся нервно мерить шагами перрон. — Это ведь просто иллюзия. Лишь сон…              — Может, перестанешь панику разводить на ровном месте? — Топаз закатила глаза. В который раз за сегодняшний день? — С чего ты взял, что Авантюрин об этом не знает? Тем более, как ты отсюда собираешься его заставить что-то сделать? Отправишь ему сову?              — А это мысль! — неожиданно воскликнул Веритас. — Ты гений, Топаз!              — Что? О чем ты?              Топаз глупо хлопала глазами, а Рацио тем временем поднял волшебную палочку и шепнул:              — Экспекто Патронум.              Из кончика палочки вырвалось серебряное сияние, которое через мгновение обернулось большим филином. Птица покружила вокруг них, ухнула и улетела прочь.              — Это что… телесный Патронус? Ни хрена себе… Это же высшая магия, она не входит в школьную программу! И ты просто отправил вот так сообщение Авантюрину? С помощью, мать его, телесного Патронуса?! Веритас Рацио, какого хрена ты не в нашей команде?              — Э-эм, — Рацио почесал затылок, не в состоянии понять, а что, собственно, в этом такого. — Это просто заклинание. Меня папа научил, еще курсе на пятом что ли. Тогда ещё в Пророке новости появились, что впервые после падения Волан-де-Морта видели дементоров.              — Вот кто гребаный гений, — выдохнула Топаз. — Твой папа, который умудрился внушить тебе, что в этом ничего такого.              — Не говори глупостей, папа никогда не принижает моих достижений, — от её слов Веритас покраснел. — Просто у меня действительно это заклинание не вызывает никаких сложностей, поэтому я воспринимаю это как должное. Чем тут гордиться, если это заурядный навык?              Топаз подняла брови и хмыкнула:              — Точно гений. Или сумасшедший, как поглядеть. Ладно, что дальше?              — Только ждать. Надеюсь, эта иллюзия не блокирует такие способы общения. Эх, зеркала бы нам… А ведь папа постоянно напоминал, чтобы я подарил второе кому-то, кто мне дорог.              — Я уже давно поняла, что Авантюрин для тебя не пустое место, как он сам думает, так что удивляться не буду, окей? — Топаз устало уселась на стоящую рядом скамью. — А что за зеркало?              — Парное зеркало. Оно для быстрой связи, общаться. Удобная вещь, папа в школе сделал такие для себя, отца и друзей.              — Погоди, — удивилась Топаз. — Папа сделал для отца? У него раздвоение личности, так что ли?              Веритас неожиданно хихикнул:              — Знаешь, всё может быть. Но вообще, я же усыновленный. Кавех и аль-Хайтам приютили меня, когда мне едва год исполнился.              — Я не знала… Прости.              — Не за что извиняться, у меня было очень хорошее детство, — он улыбнулся. — Вообще-то это долгая история, я бы как-нибудь рассказал вам с Авантюрином, если мы с ним… э-эм, — Веритас запнулся, не уверенный, какое слово будет правильнее подобрать, и в конце концов выдал: — помиримся.              — Упаси бог, я только спокойно зажила! — притворно возмутилась Топаз, но, заметив выражения лица Рацио, замахала руками: — Да шучу я! Господи, ну какие же вы дураки невозможные. Я, правда, так сильно устала от вашей гейской драмы.              — Он признался мне, а потом сбежал, — почти жалобным тоном выпалил Веритас. — И избегал меня всё это время. Начал гулять с Сугилитом в открытую. Ты знаешь, что они на свидание в Хогсмид ходили? Их все видели в кафе мадам Паддифут. Целующимися.              — А ты бы не динамил его предыдущие четыре года, глядишь, чего бы и вышло, — усмехнулась Топаз, тыкая его кулаком в плечо. — Ладно, не дуйся.              — Я и не дуюсь, просто…              — И на Сугилита забей, — Топаз будто видела все его тревоги насквозь. — Сугилит прост как три кната, у Авантюрина к нему чувств — ровно ноль. Уж я точно знаю.              — Тогда зачем?..              — Это такой защитный механизм. Ты его отшивал столько времени, ему нужно было… э-э-э… ну, как-то самоутвердится что ли, — пожала плечами Топаз. — Секс — такой себе вариант правда, но, может, он себя так хотя бы нужным чувствует. Бог его знает, Авантюрин личность непознанная и слишком сложная для моего понимания. Честное слова, умник, как ты умудрился запасть на такого дурака?              — И ничего он не дурак, — буркнул Веритас.              Топаз хохотнула.              — О, вы друг друга стоите. Ты не переживай, я поговорю с ним. Давно пора, но он наотрез отказывался.              — Вот как? — удивился Веритас, пытаясь задушить в себе одновременно вспыхнувшие ревность и надежду.              Он пока не знал, как относиться к тому, что сказала Топаз об Авантюрине и Сугилите. Это следовало бы обдумать, а не пытаться анализировать, когда всю информацию на него вывалили вот так, без подготовки.              — Угу. Ты не представляешь, как Авантюрин ненавидит показывать свои слабости.              — Иногда мне кажется, у него их нет вовсе.              — Глупый ты, Веритас Рацио, — устало выдохнула Топаз. — Очень-очень глупый.

✧ ✧ ✧

             Авантюрин снова блуждал по полной пустоте. Шел и шел вперед, не разбирая дороги. Да и не было здесь никакой дороги.              Он не знал, как тут оказался, не помнил изначальной цели. Голова готова была разорваться от боли, но тупая и такая искренняя ярость полыхала в сердце так честно, что заглушала любые другие чувства.              Он забыл, что на самом деле на уроке. Что это всё — искусно сотворенная иллюзия, к тому же, скорее всего просто извлеченная из его собственной головы. Для него эти воспоминания — реальность. Единственная, которая еще имела смысл.              От пустоты вокруг устало всё тело. Неужели он не доберется до цели? Авантюрин смутно помнил того магла, у которого работала мама. Видел ли он хоть раз его самого? Или в памяти остался только тот роскошный дом, который мечтала занять сестра?              Ноги гудели. Шаг. Еще шаг. Воздух густой, словно кисель, голова не соображала. Как же рассеять этот туман? Заклинание. Должно же быть нужное заклинание, чтобы наконец выбраться.              Выбраться, найти его и убить. Неважно, сколько это займет времени. Неважно, что он не знал наверняка, кто тот человек и где его искать.              Какавача любил свою семью больше, чем себя самого. Авантюрин готов был пожертвовать всем, чтобы живший внутри него ребенок стал чуточку счастливее, ведь счастья в детстве ему не досталось. Если месть — то, что ему нужно, он готов сделать это.              Если нужно будет, он спалит к чертовой матери весь квартал, весь Лондон, весь мир. За его страдания, за страдания его семьи.              Какавача заслуживал счастья. Авантюрин для него — лишь инструмент.              Наконец пустота расступилась. Впереди забрезжил серебряный свет. Авантюрин зажмурился, не привыкшие глаза тут же заслезились. Прямо на него летела какая-то птица.              Спустя мгновение рядом уселся большой серебряный филин. От него волнами расходилось тепло, какого Авантюрин не чувствовал, казалось, целую вечность.              — Этот лабиринт — лишь в твоей голове, — произнес филин. — Это скорее сон, чем реальность, а во сне нет ничего невозможного. Возвращайся к нам скорее. Удачи тебе.              Он встрепенулся и взлетел, напоследок намеренно задев затылок крылом.              — Веритас?.. — это был его голос, Авантюрин ни с кем его не спутал бы, даже будучи столь растерянным. Он протянул руку вслед улетающей птице, но её теплое сияние уже исчезло.              Авантюрин бросился бежать. Нужно догнать филина, чего бы это ему не стоило. Быстрее-быстрее-быстрее.              Легкие горели, мышцы затекли.              — Веритас! — он остановился. — Веритас! Вери-и-тас!              Авантюрин кричал его имя, тратя последние силы. Ярость отступала на второй план, желание снова ощутить то тепло, которое подарила ему серебряная птица пересилило.              Нет ничего невозможного.              Его слова — почти издевка, но всё же…              — Я хочу оказаться рядом с Веритасом Рацио, сейчас же, — вслух произнес Авантюрин, достав палочку и крутанувшись на месте, словно для трансгрессии.              Легкие тут же сжало, вдохнуть совершенно невозможно. Мир закружился вокруг него, голова — закружилась вместе с ним. Авантюрин почти готов был запаниковать, падал-падал-падал…              Но тут раздался долгий-долгий гудок, словно он опаздывал на поезд. В этот момент снова появилась возможность дышать.              Сквозь шум он услышал недовольный голос Топаз:              — Ну наконец-то!              Чьи-то теплые руки гладили его по волосам и лицу, которое отчего-то было совсем мокрым.              — Я знал, что ты всё поймёшь…              Такой желанный тихий шепот, будто пришитый долгожданной нежностью, и легкий поцелуй в лоб — последнее, что ощутил Авантюрин перед тем, как отключиться.