Оправдание неизмеримых надежд

      Боль одолела его по вискам, и Гарри чуть не упал, столкнувшись с Дамблдором, что помог Гарри встать на ноги. Слыша тихие смешки в его сторону. Слизеринцы ничем не отличались по времени, как ни гляди. — Всё хорошо, Гарри? — Профессор... — изумрудные глаза уставились на Дамблдора, а после на Тома, заскрипев зубами. Да что за издевательство он удумал?! Думает, обзаведясь приспешникам, может творить, что хочет? Гарри бы не повернулось назвать тех друзьями, ведь Том не искал их, и Гарри не был исключением. — Прошу прощение, — выдохнув, он прошёл к свободному месту, где сидел Вуд. — Ты как? — тихо спросил Гриффиндорец. — Всё нормально, — поспешил успокоить Вуда, косо поглядывая на того, кто устроил это всё. А на лице Тома ничего не отразилось, кроме как скуки и безразличия, от чего Гарри ещё сильнее приходил в гнев.       Том, что же ты творишь?              Ещё со вчерашнего дня: тогда, в поезде и на распределении, та вся атмосфера вокруг Тома была нагрета, вызывая зуд у Гарри. А сегодня неужто он решил отыграться прямо как Драко? Гарри только этого не хватало. Второй год подряд быть мишенью глупых насмешек. — Здравствуйте, дети. Я Альбус Дамблдор и являюсь вашим учителем трансфигурации, — в чуть свободной манере Альбус упёрся о свой рабочий стол, не вынимая руки из кармана тёмных брюк. Его сапфировые глаза обвели каждого ученика в своём кабинете, не замечая разделявшую линию факультетов: красного и зелёного цвета мантии. Все они были лишь детьми, которых он должен обучить и дать возможность на будущее. — Давайте поговорим о том, с чем вы можете столкнуться на моей дисциплине. Как вы понимаете слово трансфигурация?       После слов Дамблдора повисла тишина, позже сменявшиемся тихими шушуканьями, и вот поднялась первая рука. — Да, мисс? — Лукреция Пруэтт, будьте добры, — девушка гордо назвалась, продолжая: — Ваша дисциплине проста. Трансфигурация — это ещё одно явление, изучающие способы превращение различных предметов в другие. Так же их появление из ничего и исчезновение, — без запинки, с идеальной осанкой ответила юная леди, поглядывая на Тома, что неотрывно смотрел на профессора, но вовсе не на неё, от чего настрой чуть поугас. — Ваше объяснение было великолепно, мисс Лукреция, — похвалил он ученицу, и та в уныние присела обратно. — Как нам уже пояснила мисс Лукреция трансфигурация — это способы создать предмет из ничего. Но, конечно же, всегда существуют исключения. К сожалению, как бы вы не были любителем еды — её нельзя будет создать из ничего. Но вызвать или приумножить — не составит труда, — профессор привстал со своего места и чуть подошёл к ученикам, обходя первые парты, смеряя каждую шагом, будто бы он не знал свой кабинет, как пять пальцев. — Таков закон зовётся — закон Гэмпа.       Скучающие лица и удручающий настрой в классе говорил о многом, что учёба была не самым потрясающим занятием для любого человека, что не находит это занятие интересным в своей перспективе на будущее. Гарри не был исключением. Ему бы, возможно, было бы интересно, если бы он уже не успел бы пройти первый курс вдоль и поперёк. — Давайте я продемонстрирую вам, — профессор достал свою удивительную палочку необычной формы, что уже произвела учеников своим интересом. И голос профессора разлетелся по классу: — Скрибблифорс, — чётко и ясно произнёс он. И вместо учебника по трансфигурации на столе у Вуда появилось красивое белое перо небольшой величины. Предположительно голубиное. На кого-то это произвело впечатление, но те, кто на постоянку обитал в волшебном мире, лишь показали, что им было это вовсе не интересно. — Гарри, — улыбнулся Вуд, взяв перо в руки, продемонстрировав ему, на что Гарри тоже улыбнулся. — Но вернуть тебе учебник назад не помешает, — добавил Гарри, ухмыльнувшись, и глаза Вуда переместились на профессора, надеясь, что ему и вправду вернут всё на свои места. — Сегодня же задание будет легче, чем это перо. Камень будет воплотить легче. У него может быть совершенно разная форма, цвет. Ваше воображение вольно творить, — в перерыве слов Дамблдор вернул Вуду учебник, и позади профессора стало разлетаться свечи, прилетая к каждому на парту. — Но помните, что концентрация — важнейший аспект трансфигурации. Лапилус, — профессор произнёс вновь чётко, и на его руке свеча превратилась в красивый сапфир, отражающий лучи солнца, играясь на лицах учебников, которые уже по большему счёту подняли свои заинтересованные глаза в представление своего наикрасивейшего камня.       Лапилус... Гарри ещё не знал этого заклинания. Да и на первом курсе подобное было — лишь превращение из животного в бокал. А тут уже не то чтобы и лёгкое задание. Здесь нету чётких ограничений — это лишь усложняло, но никак не делало задание легче. Либо Дамблдор так показал остальным, что простое может оказаться сложным, либо задумал что-то ещё.       Первые попытки Гарри увидел у Вуда. Он чётко и ясно говорил заклинание, но палочку он до сих пор держал неуверенно, оттого лишь летели искорки, но больше ничего. — Будь увереннее, — Дамблдор проходил мимо их стола, уже переключаясь на другой. — Держи палочку крепче, — продолжал он поправлять учеников.       Увидев впервые, как Дамблдор преподаёт, Гарри невольно вновь погрузился в свои воспоминания:

***

— Добрый вечер, Гарри.       Первая встреча с тем Дамблдором из будущего произошла уже через несколько дней, как он оказался в будущем. Семья Малфоев насторожно находилась в другой комнате, когда же они двое были в гостинице.       Вся атмосфера, что летала вокруг них, было по меньшей мере напряжённой и ощутимо плавущей в своём потоке из магии. Но Гарри сосредотачивался лишь на сидячей фигуре, что попросил с Гарри об аудиенции: без вмешательства семьи Малфоев. — Здравствуйте, сэр.       Вокруг этого мужчины была странная аура, движущаяся плавно, но принимающая волны моря, что могли бы в любое мгновение схлестнуться с береговыми скалами и это не могло не удивить Гарри и восхититься.       Профессор привстал со своего места и обойдя вокруг Гарри, достал свою палочку, что-то сотворив с комнатой, и Гарри не мог знать что это из-за своего малого познания в волшебстве. Но он был готов сражаться, уже сосредоточившись на своей правой руке, вспоминая слова Тома. Но магия в его ладони тотчас испарилась, и изумрудные глаза удивлённо окинули улыбчивого мужчину, что вернулся на своё место. — Не беспокойся, Гарри, нас просто не услышат здесь, — заверил мальчика, выглядывая мальчика из очков-половинок, опуская свою ладонь на бороду. — Но твои навыки меня поражают. Концентрация без палочки тебе даётся очень сложно, но ты можешь.       Гарри осознал, что с этим человеком ему никогда не справиться. Так ощущать ауру — это поистину устрашающе и захватывает дух восторженностью. Он определённо самый сильный волшебник магического мира. — Как я могу довериться так просто? — Ты ведь из прошлого? — улыбка сменилась серьёзностью, но всего на мгновение, и она вернулась на место, но от взгляда Гарри никак не утаилась. Он насторожился лишь сильнее, услышав такое. Вопрос: откуда, намеревался сам по себе, как и на его лице. Но Профессор не спешил давать ответа, пока сам Гарри не признается и не откроется ему. — Вы правы...— Гарри поджал губы, впиваясь пальцами в мягкое кресло. Этот человек определённо что-то знал про него, но лишь Гарри решать: верить ему или же нет и довериться себе, и ничего не говорить, пока сам мужчина не скажет.       Повисла тишина, при которой оба не делали своих шагов. Но вот рука профессора опустилась на чашку недавно заваренного чая с лимоной долькой, и он отпил его, ставя чашку назад и выглядывая Гарри из всё тех же очков-половинок, в которых Эванс не видел дурных глаз и мотивов. Оттого он не удержался от чего-то, начиная открывать этому человеку. Его магия уже успела расположить Гарри к себе, и он чётко это ощущал. — Да. Я из прошлого. Меня нашла миссис Коул и забрала в свой приют, воспитав со всей нежностью, что она могла дать, — тепло выразился Гарри, что не смог не дополнить свой рассказ своими чувствами к этой женщине. Ведь она и вправду сыграла в его жизни ту частичку тёплого и запоминающего, которое он не сможет отпустить. — Миссис Коул, — сузил профессор сапфировые глаза, продолжив: — Какой был год в твоём времени?       Сглотнув, Гарри чуть отвёл свой взгляд в сторону, попытавшись найти покой в кресле и в его мягкости. — Если вы о том, когда меня нашли, то тысяча девятьсот двадцать шестой год. А если, то, когда я испарился — тысяча девятьсот тридцать шестой.       Дамблдор думал о чём-то своём, смеряя своим улетевшим взглядом вновь поднесённый чай к губам. Гарри не знал его мыслей, но надеялся, что не совершает ошибку. — А ты знаком с мальчиком по имени Том?       Это имя раздалось, как гром среди ясного неба. Неужели это его Том? И отчего профессор спрашивал? Да не может быть такое, имя ведь распространено, да и задать такой странный вопрос. Никакой конкретики. — Не понимаю о ком вы именно, — отрешённо промолвил Гарри, зарываясь своими пальцами всё сильнее в бедное кресло. — Том Реддл, мой мальчик. Ты знаком с таким? — без какого-либо явных эмоций спросил Дамблдор.       Теперь Гарри был уверен: этот волшебник знает всё, и доверять ему было себе дороже. Он медленно покачал головой из стороны в сторону: отрицая. Он не знал никакого Тома Реддла. Как бы этот мужчина не думал выпытать из Гарри правду — он не скажет её. — Я не знаком с ним, — солгал Гарри, но сам понимал, что ложь у него получается хуже всего. Стараясь выглядеть обычно, не предпринимая никаких движений или стараясь не задерживать дыхание, он всё смотрел на профессора.       Но либо профессор был дураком и не заметил неумелое враньё Гарри, или же предпочёл не наседать на мальчика, предпочтительно отдавая своё внимание подданному эльфом чаю. — А зачем он вам? — поинтересовался Гарри, ничуть не притронувшись к своей чашке. — Этот мальчик поистине талантлив, но его возможности были направлены на не лучший путь. — Что вы имеете в виду? — Гарри, ты ведь знаешь, от чего на тебя без стеснения взирают? — профессор опустил руку на подлокотник, когда чашка полетела на своё место, освобождая вторую руку мужчины, что уже успел поправить свои очки-половинки.       И Гарри без стеснения неотрывно смотрел в глаза, ощутив, как разговор стал раскаляться. Он кивнул, уже понимая, что за этим последует рассказ про его родителей и того самого-кого-нельзя-называть, но он успел прервать Альбуса Дамблдора. — Я знаю про битву и про него. Знаю про родителей… — Гарри впервые осознал, что поиск их завершился. Опустив голову, Гарри вспомнил себя в восемь, когда он думал, что за ним вот-вот придут. Его же родители, заберут его. А когда он узнал, что был волшебником, а родители могли так спасти своего сына — это больше походило на правду, чем-то, что его просто бросили люди, которым он попросту не был нужен. Но когда правда встала в его глазах, то ванна стала отдалённой комнатой, что могла оградить Гарри от чужих глаз и выплакаться. А когда он вновь произнёс всю правду о них, об их смерти…его губы растянулись в тонкую линию. Он крепко поджимал их, пытаясь контролировать свои эмоции и слёзы, что так и норовили сползти по щекам. — И твой шрам… — Нет! — завопил Гарри, подняв потемневшие изумрудные глаза на Дамблдора. — Не говорите об этом, — цепляясь всё сильнее в мягкое кресло, Поттер ощутил, как боль стала разрастаться по всему его телу, но больше всего болело сердце, сжимаясь до такого состояния, что стало страшно дышать, ощущая боль при вдохе. — Гарри, ты ведь знаком с ним? — профессор с сожалением в глазах смотрел на Гарри. Он хотел бы поддержать ребёнка, успокоить и погладить по плечам, но осознавал, что прикосновения сделают лишь хуже, оттого держался, поглаживая пальцами подлокотник кресла. — …Да. Но это не он! Он не может такое сотворить! — Гарри аж привстал, продолжая повышать голос на профессора. Перед глазами всё потихоньку рушилось, оставляя чёрные вкрапинки в сознании его. Он продолжал отрицать очевидное. Эта связь, убийства его родных родителей и ложь Тома. Обман в их отношениях. Гарри устал от этого. Он больше не мог позволить себе быть обманутым вновь. Он хочет доверять, хочет, не настораживаясь, общаться, не думать о плохом, что может сделать человек. Он устал от этого. — Гарри, — профессор следом привстал за Гарри, всё же позволяя себе чуть приобнять мальчика и утешить. — Я знаю тебе больно. Ты вернулся с прошлого, не зная, что вовсе ему не принадлежишь, но, я полагаю, что там ты был счастлив. — Он не мог…Он не может такое совершить. Том ведь…Том, — слёзы предательски спускались по его щекам, застилая перед ним взор, а очки лишь усугубляли.       Осознать такое было сложнее. Это не могло сложить в голове Гарри. Его Тома, тот самый мальчик, что разделял с ним сон, разговоры, прогулки и беспокойства. Неужели всё то было ложью. Этот актёр был ужасен. Он был…был…Гарри почувствовал ненависть, сожаление перешло в злобу. Он был всё так же расстроен своей глупостью, розовыми очками, но Том виноват. Он был тем самым, что лишил его родительской любви, из-за которого он переместился в прошлое, находясь не в своём времени. Он был дорогим человеком для Гарри, но теперь стал врагом, что Поттер никогда не простит.       Но Том…он был рядом с Гарри, не игнорировал, обучал…заботился. Но он так же и угрожал! Причинял боль! — Я не могу. Это невыносимо!       Магия Гарри мигом откинула Дамблдора от него на несколько метров. Но профессор смог удержаться, ощутив на себе ту мощь силы Поттеров, которую Дамблдор не знал: выпускал ли он периодически или же накапливал. Магия Гарри окутала зал, заставляя хрупкие вещи разбиваться, а картины переворачиваться. Люстра над ними опасно закачалась, предвещая нехорошее. — Гарри! — Дамблдор достал свою бузинную палочку, выставив перед этим невербальный щит, защищая себя. И профессор понял, что разговор между ними был окончен, и мальчик сейчас никак не слушал его. — Сонсопайро, — чётко заговорил Дамблдор, сожалеюще наложив на Гарри заклятие.       И Поттер ничего не ощутил, лишь увидел чёрное полотно перед глазами и услышал громкий грохот, будто бы упало что-то массивное.

***

— Лапилус, — тихо произнёс Гарри, направив палочку на камень, но вовсе не видя его.       С закрытыми глазами, будто бы было легче. Представляется огненно-красный цвет, цвет Гриффиндора, цвет его факультета и философского камня. — Гарри, — тихо позвал его Вуд, и Эванс приоткрыл глаза, взглянув на друга, а после на получившейся результат.       Красный, яркий, не обточенный рубин красовался на его парте вместо свечи. Хоть он и был не обточенный, и в гранях не было видно чистоты, но этот камень был чудесным. Красив сам по себе. — Неплохо, Гарри, — улыбнулся Дамблдор и с другой стороны парт послышался удивительный возглас других. — Том, ты прекрасно справился! Этот изумруд превосходный! — верещала Лукреция, и сам Том ей при улыбнулся, наслаждаясь моментом похвалы, ставшим для него тем, что поднимает настроение.       Но как только к нему подошёл сам Дамблдор, подняв обточенный изумруд, видя через его призму кабинет — он тепло улыбнулся. — Отлично, Том. Твои старания хороши, — положил он изумруд обратно и отошёл к своему месту.       Настроение Тома вмиг опустилось, а вокруг стало холодно. Он ожидал большего от этого старика. Эти короткие фразы были смешны. Даже ребёнок, что приносит по большему счёту непонятные рисунки, хвалили больше, вкладывая искренность. А эти фразы были полны пустого фарса и ничего. Просто, чтобы были на показ.       Урок закончился, и Том убрал изумруд в своё кожаное портфолио, что перекинул на плечо. Когда все стали уходить, а Лестрейндж и Лукреция стали подзывать; Том окинул взглядом подошедшего Гарри к Дамблдору. Они обвели взглядом уходящих, будто бы готовились к какому-то разговору, от чего Том проявил интерес, но выйти ему пришлось.       Дождавшись последнего, Гарри вновь обратил внимание на профессора, ощущая себя провинившимся и глупым. — Простите, профессор, — первое, что он произнёс, чуть поклонившись. — Я понимаю, у меня был шанс, но я... Я не хотел к ним. Они... С ними было ужасно в том году, а иметь дело ближе я не мог. — Гарри, подними голову и никогда не поклоняйся. Запомни. А твой выбор — это твой выбор. Мне злиться не к чему, — всё так же по доброму отзывался Дамблдор, улыбаясь. Он положил свою руку ему на плечо, как только встретился с изумрудными глазами своего ученика. — Но, профессор, — Гарри сам корил себя, но когда к нему так обращались, он ощущал, как то, над чем он мучился — было не к чему. Пустой тратой времени и сил. Но если раздумывать по особенному, то Гарри отдалился от Тома, и это было его виной. Он должен быть ближе к нему, но даже сейчас, сам Гарри было тяжело. Он продолжал держать в голове одну мысль: "Он не тот. Не тот". — Успокойся, — профессор погладил его по плечу и убрал свою руку в карман брюк. — Твоя связь с ним его интересует, да и я бы сказал, что даже если ты и выбрал свой же факультет — ещё не значит, что это конец, — Дамблдор будто бы что-то недоговаривал, но Гарри понимал, что тот предпочтительно ничего и не скажет, если Гарри попросит или же скажет загадками. В первом году того обучения он уже успел познакомиться с характером Альбуса Дамблдора. Даже здесь: в молодости он никак не изменился. — Хорошо, профессор. Спасибо вам, — выдохнул Гарри. — Тогда иди и сосредоточься на нём, — показал он на свою голову, напоминая Гарри о защите своих мыслей при своём потенциальном враге.       Кивнув, Гарри наконец-то смог покинуть тревожное состояние. Выйдя из кабинета, он достал из сумки расписание, но тут же замер, повернув голову в бок, где встретился с эбонитовыми глазами, что заинтересованно разглядывали своего оппонента. — Т-том... — Мы так с тобой и не поговорили после распределения, — улыбнулся он, отлипнув от стены. Реддл подошёл ближе, и Гарри отступил, что не понравилось первому, но не стал подмечать в разговоре. — Пройдёмся? — Давай, — выдохнул Гарри, поняв, что в это время задержал дыхание, так и не вздохнув.       Благо, как только они прошли несколько шагов, завернув к главному коридору — Гарри чуть успокоился, понимая, что люди, будто бы его спасают, и мысль стали расслабленно летать в его сознании о всякой ерунде. — До того не зная о факультетах, но нисколько не удивился выбору шляпы. Тебе отлично подходит красный цвет, — заговорил Том и, привлекая к себе внимание изумрудных глаз, чуть задерживаясь в них. — Да? — неловко усмехнулся Гарри, поправляя очки. — Я вот был удивлён. Я бы сказал, что ума во мне предостаточно, так же и доблести и чести. Рейвенкло мне бы так же подошёл. — А от чего не Слизерин?       Гарри протянул грустную улыбку, но мигом скрыл её тёплой, вспоминая своё будущее. — Это твой факультет, Том, — вновь окинул его взглядом и неожиданно остановился, косо увидав рядом с собой что-то блестящее. Это оказался изумруд, что Том сотворил на лекции у Дамблдора. Он и впрямь был прекрасен, как его окликнула Лукреция. — Я не ошибся в цвете твоих глаз, — непредсказуемая тёплая улыбка растянулась на лице Тома, от чего Гарри потерялся. Но благо кто-то подтолкнул его, и оцепенение прошло, и наступило странное чувство — смущение, что пытался спрятать. — Мерлин тебя. То хмуришься на меня, а теперь говоришь такое, — постарался состроить обиду, дабы переиграть свои же эмоции. Гарри отошёл к огромным окнам, сложив руки на груди, он облокотился о каменный подоконник.       Том с непонимающим видом подошёл и присел рядом. Ему не понравилось реакция Гарри. Он ведь и вправду старался сделать этот изумруд таким же, как цвет глаз Гарри. Он не думал, что получится с первой попытки. Он желал похвалы! А вместо этого получил пререкания. — Не понимаю о чём ты. — Не понимаешь? Ты совершенно ушёл в группу с этими. Только первый день, а вокруг тебя уже летают эти, — если бы только Гарри слышал себя со стороны — он бы мигом себя заткнул. Но он имел в виду, что всё идёт слишком быстро. Почему к Тому лезут эти чистокровные, что будут внушать ему лишь одно! Только первый день, а Гарри не знает, что Тому уже успели наговорить. — Гарри, ты что, ревнуешь? — Реддл расплылся в довольной улыбке, встречаясь с ошарашенными глазами. — Д-да как тебе... Ты вообще это! Как ты поступил в начале лекции? Зачем ты так? — Гарри решил быстро перейти на другую тему, вспомнив неприятную боль в шраме, но она и не желала его преследовать, как только Эванс ощутил в руках что-то холодное, но перетекающее в тепло и даже приятное чувство, расплывающееся по венам. — Возьми его. Это тебе, — Том отдал в руки Гарри изумруд, дотронувшись до его руки не с проста, налаживая их связь, которую Гарри еле-еле как разорвал, оглянувшись на других. Он до сих пор ощущал приятное покалывание в ладонях, сжимая камень. — Стало ведь легче?       Гарри не обдуманно кивнул и тут же пожалел об этом, отворачиваясь от Тома боком. Убирая изумруд в карман, Гарри привстал, оглядывая Тома перед тем, как уйти. Было сложно оставаться рядом. Эванс ощущал, что вот-вот, ещё мгновение и у него вновь взорвётся тот барьер, что он пытался удержать, дабы Том не смог пролезть. — Я надеюсь, у тебя будет всё хорошо.       На этом Гарри ушёл от Тома, ощутив, как дышать стало легче, а сердце стало ощутимо медленнее биться.       А глаза Тома следили за тем, как Гарри уходит, и вот вовсе его фигура пропала из виду, а сам Том помрачнел.       О чём они разговаривали? Что может ещё связывать Гарри и Альбуса Дамблдора? Столько вопросов, на которые Том так пока и не нашёл ответов, но вскоре он всё прознает, и тогда Гарри придётся ему во всём признаться.

***

— Том, что читаешь? — поинтересовалась Лукреция, присаживаясь к нему рядом.       Камин приятно согревал, но для уже позднего времени пора было бы ложиться спать. Лукреция и сама бы заснула, но вот случилось, что кошмар её разбудил, а в зале она увидела свет и вовсе не ожидала увидеть Тома, что с утра всегда казался выспавшимся и полон сил. Может, лишь сегодня не удалось заснуть? — Да так. "История Хогвартса" — Батильда Бэгшон, — коротко ответил ей Реддл, даже не подняв на неё своего взгляда, переворачивая страницу. — Школьная литература? Том, я знала, что ты умный, но читать то, что и так… — не успел она договорить, как ей показали страницу, читая вслух: — Салазар Слизерин был воспитан в чистокровной семье в Англии или Ирландии, где он либо родился, либо вырос в болотистой местности. Он и его семья обладали редким магическим даром — говорить на парселтанге, — и Том поднял свой взгляд на девушку, слишком близко находясь к ней, от чего та покрылась румянцем, но не отсторонилась. — Что за магический дар? — А, ну, — замельтешила девушка и положила свой палец на это слово, вторяя: — Парселтанг — это разговор со змеями. Салазар Слизерин, и он единственный, кто умел с ними разговаривать, — лицо Лукреции стало чуть серьёзнее, когда она обратило внимание на слово в книге, но тут же ощутила жар у щёк, когда она подняла свой взгляд. — Со змеями…единственный? — Том опешил, придя в какое-то непонятное состояние. Мысли разлетелись в его голове, принимая самые различные домыслы. Единственный. — Да, — подтвердила девушка и чуть расстроилась, когда Том отстранился от неё, втыкая в книгу, продолжив читать. — Том. — Что? — Да так, ничего. Приятных снов, — Лукреция поджала губы и встала со своего места, она ушла в своё крыло, до сих пор видя тёмные глаза Тома и ощущая его дыхание рядом с собой.       Когда же сам Том добрался до поистине интригующей для него темы — он вспомнил слова Гарри в поезде то, что он обозвал их полукровками, но никак не маглорождёнными. Сам Гарри не мог точно знать, но Том скидывал это на очередное спасение старшего для младшего, но сейчас же для него открыли глаза. Неужели они с Гарри и впрямь кровные братья? Палочки, разговор со змеями…и эта связь. Неужто судьба их выкинула таким образом, что они встретились, будучи разделены? Выставлялась логическая цепочка, что приводило Тома в странное чувство непонимания и потрясения. Они были слишком разными. Начиная с внешности и заканчивая магией и факультетом. Гарри был полной противоположности него. Если не кровная связь, тогда что имело под собой всё то, с чем он и Гарри столкнулись?       Тому нужно больше информации. Ему нужно абсолютно всё. И так в один из вечеров он столкнулся с ещё большей информацией, от которой интерес к этой школе всё рос и рос с каждым приведённым в нём днём, а особенно ночи.       Где-то здесь была Тайная комната самого Салазара Слизерина.