Предубеждение

Трель дверного звонка слышна даже по мою сторону и я отпускаю руку от клавиши. Нервно стукаю каблуками, ожидая открытия хозяев, которые явно сейчас не ждали гостей. Оборачиваюсь в подъезд, сверяясь с верностью выбранной квартиры и слегка подскакиваю на месте, когда дверь всё же открывается. –Здравствуйте! – с волнительной улыбкой приветствую мужчину средних лет, который смотрит на меня не менее удивленно – Вы, наверное, Юрий Ростиславович?  Предполагаемый отец Холмогорова поправляет очки, выглядывая через них, слабо кивая. –Меня зовут Екатерина. Я юрист Космоса  из «Курс-инвест». – проглатываю вязкую жидкость во рту – В больнице сказали, что вы забрали его домой… –Заходите. – спокойно говорит, раскрывая шире дверь. Оборачиваюсь назад, словно ищу за что ухватиться и уйти, но всё же принимаю приглашение, понимая, что это было бы максимально глупо с моей стороны. Переступаю порог, ловя интерьеры знаменитой сталинской высотки, одной из самых престижных объектов недвижимости столицы.  С советского времени здесь живёт элита, от балерин и до писателей. Квартиру тут мог получить либо очень знаменитый, либо очень богатый человек… –Он может показаться раздражительным. – вздыхает Юрий Ростиславович, приглашая меня последовать за ним – По крайней мере, когда приходили ребята, он таким и был. Прогоняя его слова в голове, с долей радости вздыхаю от того, что мы с ними разминулись. Не готова я вновь пересказывать вчерашний вечер и ловить излишние взгляды, хотя прекрасно понимаю, что Пчёлкин явно всё им рассказал. –Врачи сказали, что в первое время так и будет, но это нормально. – продолжает, ведя меня всё дальше в глубь квартиры. Нервно жую губы, думая о том, как же тяжело быть на его месте, когда тебе приходится забирать собственного ребенка после такого. –Кофе будете? –Да! – радостно киваю, идя за его спиной, вспоминая тяжкое утро после ночных метаний. Подойдя к отрытому проёму комнаты, он остановился, пропуская меня первой. Внутри, из высоких окон, сочился послеобеденный свет, которому позволяли дарить своё летнее тепло раскрытые шторы. На стенах многочисленные полки, которые были заполнены различными машинками и сборными конструкторами, обозначая то, что комната являлась мальчишечьей, вот только ребенок уже давно подрос, так что на них лёгкими слоями лежала пыль. Письменный стол, небольшой шифоньер и кровать… Всё, как и нужно для спальни. Вот только моё внимание привлекала фигура на тёмных простынях, которая лежала отвернувшись и слегка вздыхала, мало реагируя на нас. –Космос, к тебе снова гости. – проходит, пока я так и стою в дверях, не понимая, зачем всё-таки пришла, и забирает что-то со стола. –Я счастлив. – грубо отзывается, не повернувшись. Молча стою, переминаясь с ноги на ногу, желая уже исчезнуть, но Юрий Ростиславович меня опередил, покинув комнату и прикрыв дверь, сказав, что оставит нас. Когда я ехала в больницу, во мне было намного больше уверенности в том, что я хочу его навестить, а сейчас это словно пропало. Я не обижена на него, нет. Конечно, была, но не долго, ведь обиду быстро сменила жалость. Я просто не знаю, что должна сказать. А может и не сказать, а просто что-то сделать? Поддержать? Поговорить? Приобнять? Я не знаю. Потому решила действовать по мере поступления проблем… Подхожу ближе, пытаясь собрать мысли в кучу, пока пол слегка скрипит под каблуками. Мягко, почти невесома, опускаюсь на самый край, подтягивая коробку с кулинарными изысками Любы к себе, но когда вспоминаю о их наличие, ставлю на прикроватную тумбу, избавляясь от лишней преграды. –Привет, Космос. Его плечо слегка дёргается и он даже задерживается от нового вздоха, но так и не дарит мне свой взгляд. Делаю паузу, ожидая ответного слова, но молчание так и наполняет пространство. –В больнице тебя не оказалось, потому и решила наведаться сюда. – с улыбкой говорю – Ты уж прости, что без предупреждения, но я принесла пирожки с повидлом. Снова ноль с его стороны, но и я не тороплю никого. –Не знаю, любишь ты такие или нет, но… В момент замолкаю, понимая, что не знаю, что говорить, ведь из уст льются лишь банальные слова для поддержания диалога.  Точнее, монолога.  На самом деле знаю, ведь мне хочется его расспросить, разговорить или даже просто пристыдить за потраченные нервные клетки, но видя его в такой обстановке и в таком состоянии, хочется просто замолчать. Вновь было его жалко, но и моя душа требовала защиты.  Мгновения радости, которые он мог дарить, казались далекими, как звезды. Страшно даже представить, что такой светлый и лучезарный человек может просто умирать внутри от своей зависимости, вызванной тоской. Да, именно тоской и об этом можно было и не спрашивать, это было очевидно, ведь каждый человек, который зависим от чего-то, забивает чем-то свою горечь внутри. Алкоголь, препараты, любовь – не было разницы. Это всё идёт от грусти и великой тоски. Мысли прерывает открывшаяся дверь из которой появляется отец Космоса, неся чашку с кофе и ставя её рядом. –Благодарю. – мягко поднимаю уголки губ. Кивает и задерживает взгляд над сыном, сильно подживая рот, сминая пальцами руки ворот домашнего халата. Не знаю, над чем конкретно он думает, но глаза выражают печаль и немного родительской настороженности, что и было свойственно отцу. Переводит глаза на меня, после чего кивает в сторону лежавшего, словно молча спрашивая – «Говорил?», на что я просто верчу головой в отрицании.  Немного задумавшись, он всё же уходит, вновь оставляя нас, а я безмолвно смотрю на дымящуюся чашку, понимая то, что я желаю после этого сделать. –Вижу, что ты сегодня не разговорчив. – вновь обращаюсь к нему, но реакции не следует – И раз уж ты не хочешь говорить, то позволь мне кое-что тебе рассказать… Обведя взглядом комнату, начинаю думать над тем, стоит ли вообще такое рассказывать, но в глубине души, почему-то, понимаю, что хочу, чтоб он знал о таком эпизоде моей жизни, как бы странно и глупо это сейчас не звучало. Он может подумать – «К чему она это говорит?», но что-то в груди колит, желая открыться ему. –Когда мне было двенадцать, отец назначил человека, который будет меня возить в лицей и на всякие кружки, по типу музыкалки. – щурюсь от лучей, вспоминая лёгкость той жизни – Его звали Михаил. Мужчина лет к тридцати, но в своём возрасте он уже успел ровно устоять в их общем деле, за что папа и наградил его "ответственной" работой.  Поворачиваю голову к кровати, когда он слегка шевелится, удобнее ложась, явно слушая меня. –«Значит, продолжаем». –Он мне нравился, знаешь. Никогда не рассказывал отцу о моих лишних катаний по городу, всегда был пунктуальным и просто был лёгким человеком. – кусаю щёки изнутри, сдерживая нарастающую дрожь в пальцах – Вот только был у него один нюанс… Колючий кислород быстро наполняет лёгкие и я сильнее стискиваю бежевую ткань брюк в районе колен, выплёскивая в них вибрацию. –Запах. Такой же, как иногда исходил и от тебя. В ноздри идёт аромат, который кружит мою голову уже не первый день, но я быстро его выгоняю, опустошая лёгкие. –Сначала я не понимала, откуда он. Мне казалось, что это просто так пахнет обивка в салоне его машины, потому он казался мне нормальным. Но в один из дней мне понадобилась ручка, а я помню, что она всегда находилась у него в бардачке. – нагибаю голову вбок, словно проецирую тот день – Когда он вышел, отвечая на телефонный звонок, я решила самостоятельно её поискать. – поднимаю зрачки к потолку, задумываюсь на секунду, но перед ними снова бежевый салон – Внутри я увидела шприц, о котором вовремя побоялась рассказать кому-то. Холмогоров, медленно, но решительно, одним промятием матраса, переворачивается на спину, внимательно смотря на меня. Его лицо было бледным, как вчерашние больничные стены, а мешки под глазами тёмные, как ночь, но он был всё таким же забавным и добродушным, как и всегда. Я успела соскучиться и по нему, но перед глазами вовсе не он, потому я не могу даже улыбнуться в его сторону. Понимаю, что возможно манипулирую им, рассказывая побочные эффекты от таких, как ему кажется, безобидных привычек, но я хочу попробовать его предостеречь. Хоть мои воспоминания о том дне и будут всегда размытыми, как старое фото, но кое-что я всё же запомнила… Я сидела на заднем сиденье, уткнувшись носом в нотную тетрадь.  За окном мелькали деревья, и тихий шум магнитолы наполнял машину.  –Мы заедем за мамой? – поднимаю голову, ловя его глаза в зеркале заднего вида. Тёмные взгляд, из-за слишком странных зрачков и подрагивающие губы встречали меня в отражение его лица. Успеваю нахмурить брови. Что-то не так. Тетрадь летит на колени, когда руль почти выпадет из его рук, а картинка в лобовом меняется слишком быстро. Быстрый запах наркотиков и плохих решений заполнил машину и моё детство смогло потеряться за одну секунду… Небольшая вспышка и мир вокруг вдруг завибрировал. –На следующий день мы врезались в столб, потому что он был под веществами. – ногти сильно впиваются в кожу, когда ладонь зажимается в кулак – И если бы я не сидела сзади, впечаталась бы вслед за ним в лобовое стекло. Выдыхаю кислород, сразу же расслабляясь, словно рассказала то, что таилось в душе за закрытыми цепями, но я никогда не придавала этому случаю огромное значение, ведь это стало уже далёким прошлым и вытеснялось из головы настоящим. –Долгое время я до истерики не могла ездить в машине, потому сейчас всегда пристёгиваюсь. – тянусь к чашке и отпиваю, промачивая горло – Но с запахом было куда интереснее, ведь я начала досконально изучать этот вопрос и обошла значительно много медицинских стеллажей в библиотеках. – снова возвращаюсь к нему, рассказывая дальше – Оказывается, что люди, которые принимают любые, будь то медицинские препараты, будут испускать аромат, который появляется из-за плохого обмена веществ организма, ведь наше тело не всегда может что-то переработать, потому он начинает выпускать, так называемые, ферменты через кожу вместе с потом.  Замечаю взгляд Космоса, который уже сильно хмурит брови. –Это как похмелье, только чуть иначе. Суть та же, а вот по делу чуть другое. Всё, что мы потребляем, начинает рано или поздно из нас выходить, потому… Резко останавливаюсь, понимая, что меня заносит вообще не туда и вмиг щёки начинают краснеть, под моим плетением языком. Глаза бегают от осознания, что веду себя как какая-то заучка, рассказывая интересные, но ненужные, факты.  Неосознанно тянусь к коробке и выуживаю оттуда сдобу от экономки, жадно и совсем некультурно много откусываю, стараясь проживать кусок во рту. Нервно жую, думая над тем, что это сможет помочь мне замолчать на некоторое время и переосмыслить свой поток слов.  В момент мне даже показалось, что я исчерпала дозволенное число слов на день. Холмогоров ещё сильнее хмурится, ведь веду я себя просто писец как странно, но я просто нервничаю, сама не понимая от чего, хотя причиной всего может быть ненормированный график жизни. Хоть успокоительные начинай пить, ей-богу! –Ты хочешь сказать, что я должен…  Неожиданно подаёт хрипловатый голос, но я быстро его перебиваю с набитыми щеками: –Нет, Кошмос. Мне ты нишего не должен. – через силу проглатываю хлебобулочное, запивая остатками кофе и продолжая мотивационную мысль –Мне ничего. Только себе. Он слегка поддается вперёд, садясь на кровати так, что теперь между нами остаётся около метра. Кровь с щёк уже отошла и непонятно дёргаю уголками губ, в то время как Холмогоров молча, но задумчиво чешет затылок, над чем-то размышляя. –Нет. Всё-таки я должен тебе. Брови слегка подпрыгивают, а рука останавливает по направлению ко рту, держа недоеденное, когда он совершенно серьезно смотрит. –Должен, хотя бы за то, что не бросила и довезла до больницы. – печальная улыбка играет на мужских губах, а сам он словно не знает куда деться – И не впечатала в лобовое… Гляжу на него во все глаза, пока он не меняет серьезности в своих, но хватает нас ровно на пару мгновений: Мой заливистый смех, а его местами странный полу хохот, полу скрежет, вмиг заполняет не то, что метр между нами, а всё пространство комнаты, где её стены, буквально несколько минут назад, слышали одну из самых больных и страшных трагедий в жизни человека. –Простите… Замирают от вытирания капель в уголках глаз, вызванных длительным смехом, и оборачиваюсь к двери, в которой стоит извиняющаяся. Лёгкое летнее платье, по цвету напоминающее море или даже океан в Европе, распущенные, почти белые волосы, которые не стягивают излюбленный ею пучок и небольшой судочек в руках, внутри которого явно что-то лично приготовленное Людой, которая почти прижимала его к себе, в непонимании смотря на нас. Что-то бьёт в теле и я верчу головой то к Холмогорову, который с вытянутой буквой «о» на губах, то к Людмиле, которая словно застала любовь всей своей жизни с другой. Пару раз хлопаю глазами и свожу всё к одному, почти окая в понимании ситуации: –«Между ними что-то есть!». В момент начинаю чувствовать себя неловко, будто я какая-то слишком лишняя в этой всей остановке и собираюсь сразу ретироваться… –Здравствуй, Люда. – встаю на ноги и иду в её сторону, беря мягко за плечо, слегка подталкивая к кровати от которой сама ушла – Хорошо, что ты пришла, а то мне уже нужно уходить, а Космос только настроение поймал! Перевожу глаза от её хлопающих ресниц к Холмогорову, но тот снова хмурит брови в недопонимании. Боже, я опять забыла, что ему нужно давать скидку на быстрые размышления! Пытаюсь показать ему глазами, что нужно обратить внимание на Люду по мою правую сторону, но только после того, как я почти с натиском посадила её на своё недавнее место, он решил всё же заметить блондинку. –Если что, звоните на домашний. – быстро иду к дверям, пока меня, сваху, не спохватились эти недопонятые на кровати – Buonanotte!  Помахав на прощания и кинув последний взгляд на их смущенные и, одновременно, испуганные глаза, пропадаю в коридоре квартиры, размышляя над их чувствами. *** Выхожу из подъезда с мыслями о том, что парочка, которая осталось наверху высотки, довольно мило смотрятся со стороны и я невольно улыбаюсь, пока дверь за мной закрывается. Солнечные лучи вновь падают на моё лицо и я почти сразу ощущаю духоту сегодняшней погоды, ведь жара стояла невероятная и единственным желанием для меня было открытое окно в едущей машине, которая отвезёт меня домой под вентилятор.  Выхожу из под подъезда, направляясь в сторону ожидавшего меня водителя, всё также мечтательно улыбаясь, но когда вижу перед собой пустое парковочное место, теряюсь. Верчу головой из стороны в сторону, но машины Олега так и не нахожу, пока меня не отвлекает раздавшаяся серия гудков за спиной: –Голубоглазая!  Застываю на месте, когда меня окликают излюбленным прозвищем и в момент закатываю глаза, нехотя поворачиваясь назад. Пчёлкин, который через открытое водительское окно жмёт по рулю, стоит в лучах солнца по другую, противоположную от меня, сторону подъезда и лениво облокачивается на свою БМВ, зажав в губах сигарету. Почти нехотя подхожу, думая над тем, что сейчас он похож на какого-то актёра из чёрно-белых фильмах, когда его глаза закрывают модные, прямоугольные очки, а сам он решил сменить классический пиджак с рубашкой на футболку поло оливкового цвета. –Куда ты дел Олега? – первое, что спрашиваю, подходя ближе к капоту авто, куда он опускается. –И тебе привет, маленькая. – полусидя смотрит, делая затяг. –Это не ответ. –А это не вопрос, ведь я его никуда не девал. – выдыхает в мою сторону, пока я скрещиваю руки на груди – Он сам уехал. –В каком смысле? – вновь оборачиваюсь, будто не верю его словам и пытаюсь переубедиться, ища глазами того, кого явно и так нет. –Я его отпустил. – всё же признаётся и получает мой хмурый взгляд – Сказал, что у нас ещё есть планы и он может ехать. –И давно у нас появились "планы"?  –Буквально ещё вчера. Ветер игриво поднимал волосы, а в синих глазах под коричневыми линзами отражалась смесь моего удивления и недовольства.  Хмуря брови, пытаюсь осмыслить ситуацию: он отпустил моего водителя, словно это было самым естественным решением. –Пчёлкин, не ходи вокруг да около и лучше сразу скажи, что ты задумал? – вырвалось, хотя внутри разгоралось чувство неопределенности.  Пшеничные волосы блестели под почти вечерним солнцем, а он, широко улыбаясь, по-прежнему глядел с уверенностью, которая заставляла сердце биться чаще. –Просто съездим в одно место. –  произнес он, как будто это всё, что нужно было знать.  В его словах заключалась игривая тайна, предполагающая нечто большее, чем просто поездка. –Тогда почему… –Давай заканчивай разговаривать вопросами. – выкидывает бычок и поднимается, опуская руки на мои плечи, подталкивая в сторону – Ехать две минуты, больше говорим! Вздохнула, на миг сбрасывая с себя недовольство: поездка с ним могла стать тихим наваждением.  И этот миг стал началом чего-то нового. Покорно, почему-то, передвигаю ногами, когда ощущаю натиск горячих рук на голых плечах, направляемых к пассажиркой двери. Либо я слишком ему стала доверять, либо же на меня так влияет его довольная морда кота, но я также послушно опускаюсь на сиденье, ожидая хозяина машины. Витя умело заводит авто и переключает передачу, начиная выезжать со двора, заворачивая за угол и ответственно смотря по сторонам, пока не начинает яро ощущать мой пристальный взгляд справа: –У тебя снова лоб гармошкой… –Как ты узнал, что я у Холмогорова?  Резко поставленный вопрос мог бы выбить его из колеи, но Витя продолжает также уверенно управлять автомобилем. –Не поверишь, но я просто позвонил Олегу. – вскидывает ладонь, показывая жест "будничного дела". –А почему не мне? – вновь ощущаю напряжение над глазами. –Немцова, ты сама-то нигде головой не ударилась вчера? – заглядывает в моё лицо, осматривая на наличие синяков или царапин, но их там и быть не может – Ты ведь сама мне рассказывала, как Космос тебе телефон сломал. Брови подпрыгивают, а лицо начинает наполняться жжением от того, что я так глупо в чём-то его подозреваю. Ведь я сама языком треплю, а что говорю  – не запоминаю. Даже немного стыдно становиться, пока в мою голову не влетает новый вопрос на тему того, где он мог взять номер Олега, но это сразу улетучивается, стоит увидеть в отражении лобового зелень деревьев парка, возле которого глушат мотор БМВ. –Зачем нам в парк? – вновь говорю вопросами. Пчёлкин молча выходит и я спешу за ним, открывая дверь и ровняясь рядом. –Как же? – одним рывков закрывает пассажирскую дверь – Разве не ты хотела мороженное? Дыхание замедляется, если вообще не приостанавливается на моих губах. Он что... Запомнил такую мелочь? –Не грузись, гармошка. – мужской указательный палец летит в мою переносицу, слегка надавливая на хмурые складки. Пытаюсь прогрузиться, но меня хватает лишь на хлопанья ресницами и впечатывания взгляда в его солнечные очки, за которыми скрываются синие глаза с искрами внутри. Либо пытаясь привести меня в чувства, либо же просто, потому что может, Пчёлкин по свойски хватает мою ладонь, направляя ровно за собой вперёд.  Слегка сжимаю пальцами его кожу, когда пытаюсь одновременно думать и идти прямо на каблуках. Я бы сказала, что он ведёт себя странно, но это же Витя. У него нет ни странного, не нормального.   –Тебе какое? – оборачивается, останавливаясь в очереди у ларька, куда сбежалось много людей из-за жаркой погоды. –В стаканчике. – почти смущённо пищу, когда он сильнее сжимает ладонь, после моей долгой паузы размышления. Хорошо, что очередь пролетела быстро, а ещё хорошо, что я всё же аккуратно вытащила руку из захвата, пока ладошки вовсе не начали потеть от излишней близости. –Давай я сама оплачу, а то… –«Я сама» будешь другу своему говорить.  Почти открыла сумку на плече, но останавливаюсь, после его фразы. –«Это он так сейчас пошутил или же…приревновал?» –Держи. – передаёт в мои руки две замороженные сладости, расплачиваясь купюрами из портмоне, слегка отходя от меня. Отдав слишком приличную сумму и сказав – «Сдачи не надо», идёт дальше, борясь с замочком в кошельке, пока я послушно плетусь рядом. Передаю ему его эскимо, когда он тянет руку, и, почти жадно, отрываю от своего лакомства бумажную верхушку, откусывая желаемый кусок.  Наслаждение сразу бьёт по вкусовым рецепторам и я на миг прикрываю глаза, блажено расплываясь в улыбке. –Вкусно? – с прищуром поглядывает, пока распаковывает своё. –Не представляешь насколько. – сразу же откусываю ещё, впуская в голову яркие картинки детства. Не торопясь, мы заходим в парк, стуча каблуками мужских туфель и моих каблуков. –Ты говорила, что раньше отец всегда покупал тебе его после больницы... – намекает на рассказ истории, ровно идя рядом. –Да, так и было. – поднимаю лицо к тёплым лучам – В детстве я часто болела и маме даже пришлось бросить работу, чтоб смотреть за мной. – поворачиваюсь к нему, понимая, что он с интересом слушает – И, как и любой ребёнок, я до жути боялась врачей и всего подобного, потому папа разработал стратегию: я не устраиваю истерик, а он в тайне покупает нам мороженное. – смешок падет с губ, понимая его предпринимательские условия даже в моём детстве – Ещё помню, как мама вечно удивлялась, почему так часто у меня болит горло! Тихий, но приятный смех раздался между нами. –А мне вот такие условия, к сожалению, никто не предлагал. Отец работал на заводе промышленном, а мама была швеёй в комсомольском цеху, потому такое счастье редко прилетало. Он вертит палочкой в руках, с долей грусти смотря на замороженную сладость и я, почему-то, тоже перенимаю его мягко-печальную улыбку, но в момент вспоминаю: –Кстати... – останавливаюсь и он следует моему примеру, вставая параллельно. Слегка верчусь по сторонам, чтобы убедиться, что никого нет рядом. –Сколько ты им вчера заплатил?  Его светлые брови над оправой очков слегка подпрыгивают, но сильно он не меняется. –Скажи и я тебе отдам. – ловлю своё отражение в коричневых линзах – Ну а если сумма слишком большая, то я скажу крёстному и он... –Я сказал, что вычту из твоих должностных. – просто говорит и поворачивается, идя дальше, пока я так и стою, смотря с открытым ртом. –Это неправильно! – кричу в спину, но понимая, что он и не думает останавливаться, всё же отрываю пятки от тротуара, догоняя его – Просто скажи цифру, а я передам деньги... Останавливается, когда я почти начала запыхаться от быстрых шагов, и вновь поворачивается ко мне, снимая очки с переносицы.   –Хорошо, но после того, как ты ответишь на мой вопрос. – цокаю от надоевших условий, но всё равно увлечённо слушаю, наконец-то, открывшиеся синие глаза и, когда Витя это замечает, продолжает – Почему ты позвонила мне, а не Вельмисову? Блять, да если бы я знала! Проглатываю образовавшийся ком, но уверенно поднимаю подбородок, не давая внешне упасть носом. –Я оставила записную книжку в машине у Холмогорова, а твой просто знала. –Просто знала? – медленно ухмыляется, словно подловил меня. –Просто знала. – повторяю свои и его слова, увереннее смотря на него исподлобья – Когда ты звонил ко мне домой, то он высветился на определители. Твою повторяющуюся комбинацию цифр запомнит любой школьник. Он хмыкает, после чего откусывает последний кусок эскимо, поднимая голову к небу, наигранно задумываясь и словно ведя внутренний диалог. Хитёр, как лис.  Но больше, всё же, похож на жука... –Теперь твоя очередь. – ловлю губами уже тающий пломбир, который нужно быстрее доедать – Сколько я должна? –Нисколько. – возвращает глаза ко мне, делая их в момент серьёзными – Я просто убил тех ментов загородом и всё. –Очень смешно. – недовольно буркаю и теперь настала моя очередь недовольного вздоха и продолжения движения вперёд, оставляя его на месте. Так и знала, что всё равно правду не скажет. Каждое наше взаимодействие превращалось в маленькое театральное представление, где я, как зная о его умении манипулировать, всё равно оставалась в роли зрителя.  Его шутки порой вызывали смех, но чаще всего — щемящее недоумение. Я уже смирилась с этим, приспособилась к его играм.  Каждый его обман, будь то несбывшийся прогноз или выдуманная история, превращался в часть нашей необычной дружбы.  Дохожу до небольшой, так сказать, смотровой площадки, прям как на Воробьевых горах, только тут открывается вид на Высотку Котельнической набережной и реку Яузу, которая вытекает из главной реки - Москва. Я не видела, но чувствовала, что он просто шёл позади меня последние две минуты, потому, когда я опускаю ладони на каменную перегородку, он тут же устраивает на неё свои локти, оставаясь слева. Слегка поворачиваю голову, наблюдая за миром вокруг. Я смотрела на прохожих: пары, смеющиеся дети, группы друзей.  Их лица светились радостью, и, казалось, у всех в жизни всё просто.  Я завидовала этим мгновениям счастья, утопая в своем раздумье. Прошлые искушения и неудачи плясали в памяти.  Когда-то я тоже была частью этого солнечного мира, но потеряла связь с ним.  Одинокие вечера и бесконечные переживания стали привычкой и я чувствовала себя изолированной среди счастья других. –Это так странно… – почти шепчу сама себе, но слева тут же оживают и я перевожу глаза, оставляя своё наблюдение. –О чём ты? – кидает взгляд над моей головой, разглядывая то, куда я смотрела до этого. –Так странно просто гулять в парке. – стискиваю пальцы на бетоне, который нагрет лучами солнца. –Ты имеешь в виду с парнем гулять? – Витя тут же поворачивает корпус в мою сторону, оставляя один локоть, облокачиваясь на него. Закатываю глаза, но тут же улыбаюсь от его важности. –Нет. Я имею ввиду то, что обычно мне нельзя было быть без охраны, а тут чувствуется такая…не знаю, свобода? Во все глаза смотрю в синие, надеясь, что он то меня понимает, но он лишь слегка поджимает губы, думая над чем-то: –Думаю, тебе есть с чем сравнивать, но я всегда был свободным. Возможно, я мечтала о большем в жизни, но каждый раз, когда думала о своих целях и мечтах, замирала. –«Почему он может позволить себе не думать о завтрашнем дне?» — спрашивала я саму себя. Это была зависть чистой воды. Близость между нами росла, но его легкость заставляла чувствовать себя скованной. Смотря в его глаза, искала ответ на вопрос: «Что значит быть свободным?», но понимала, что, возможно, на самом деле свобода — это не отсутствие обязательств, а умение быть честным с самим собой. –Поехали, отвезу тебя домой. – мягкая тень улыбки отдаётся на его губах и я дарю ему похожую. Отрываемся от ограждения, не торопясь направляясь в обратную сторону, молча думая каждый о своём. Было хорошо. Очень хорошо.  И я ни разу не пожалела, что он отпустил Олега. Усаживаюсь на пассажирское и всё также молча жду Пчёлкина, который расслабленно заводит мотор, выворачивая руль. –Выбирай музыку. – указывает на бардачок пальцем, который я тут же открываю. Среди пачек сигарет и каких-то документов, нахожу диски, перелистывая каждый, но замечая знакомую фамилию, тут же радостно смотрю на водителя: –А «Когда твоя девушка больна» есть? – почти скрещиваю пальцы, ожидая ответа. –Это Цоя чтоль? –Ага! – киваю, уже почти нервничая. Витя протягивает руку, когда мы останавливаемся на пешеходе и перелистывает диски в моих руках, останавливаясь на нужном. –Это такой намёк? – подозрительно смотрит, как я, почти прыгая от счастья, засовываю диск в дисковод. –Неа, обойдешься. – прибавляю звук, находя нужную композицию в альбоме – Мы просто друзья, Пчёлкин. Веселье наполняет салон после нашего смеха и, раскрыв окна настежь, мы почти впопад подпеваем советскому рок-музыканту, ловя последние лучи заката. Всё вокруг исчезло, осталась только музыка и наш смех. *** Вечер окутал город теплыми оттенками заката, когда мы подъезжали к моему дому.  Музыка наполняла машину, создавая особую атмосферу, которая сделала этот момент волшебным.  Каждый знакомый аккорд пробуждал воспоминания о беззаботных днях. Я включала все свои любимые песни, а Витя с удовольствием насмехался над моими музыкальными предпочтениями.  Заезжаем в отрытые ворота под «Агату Кристи» и Пчёлкин в очередной раз фыркает над моим выбором:  –Ты не могла бы выбрать что-то повеселей? – шутил он, однако на самом деле ему нравилось видеть, как мои глаза светятся от счастья. Увидев моё мотание головой в протесте, паркуется, глуша мотор. Улыбка не спадает с лица и я поворачиваю голову к нему, словно кошка, нежно расплывшаяся на сиденье. Выходить не хотелось ужасно, но всё, даже хорошее, должно когда-то заканчиваться и мы нехотя выползаем наружу. Прикрыв дверь автомобиля, обхожу, держа сумку в двух руках перед собой, останавливаясь напротив его фигуры. Его синие глаза светятся, но внутри них есть что-то, что я не могу разгадать, когда он вот так ласково смотрит. Кажется, что вчера Бог услышал мой внутренний плач и взял его да и дал, помогая мне. –Почему ты не можешь всегда быть таким, как сегодня? – нагибаю голову в бок, пока с его губ падает очередной смешок. –Всему должен быть предел, правильно? – подмигивает, слегка опускаясь к моему лицу. Ощущаю его запах. Тот же, что был и в салоне машины и вчера в больнице и всегда. Меня немного даже пугает, что мне он начинает нравиться… –У кого-то скоро день рождения… – неожиданно напоминает – Что хочешь? – спрашивает он, не на миллиметр не отстранившись. –Быть счастливой. – просто выдаю, как будто это очевидно – И чтобы у всех всё было хорошо. –Ну-у, хорошая! Вот это у тебя аппетит!  Снова глупо хихикаю, пока он подхватывает мой смех. Щёки уже начинают побаливать, а в уголках глаз снова собираются солёные слезинки и я перевожу дыхание, вмиг смотря на него уверено. Делаю шаг и беру его предплечье, заглядывая в глаза и пытаясь вместить в этот взгляд всю серьёзность и искренность дальнейших слов: –Спасибо. – почти тихо говорю – И за вчера и за сегодня, и за мороженное и за… – делаю вздох, понимая, что начинаю тараторить и останавливаюсь, заканчивая – Просто за всё. Спасибо, Витя. Его глаза бегают по моему лицу и слегка прищуриваются, останавливаясь на губах. –После такого обычно целуют. –Вот это у тебя аппетит! – повторяю его же фразу и вовсю начинаю хохотать, отпуская мужское плечо и проходя мимо, в сторону крыльца. –Так какие цветы мне тебе подарить? – кричит в мою спину, так и оставшись на месте, пока я делаю первые шаги на лестницу. –I miei preferiti! – отвечаю задорно, в последний раз на него посмотрев. Он облокотился на водительскую дверь и с невероятной ухмылкой смотрел на меня, понимая, что ни черта меня не понял, но всё равно чему-то радуется. Подмигивает своими ясными глазами и я дарю ему такой же ответ, подражая взглядом и скрываюсь за входной дверью, глупо улыбаясь.