Предубеждение

Однажды в твоей жизни появится новое имя,

которое превратит предыдущее в пыль.

Ф.Достоевский

«Игрок»

–Всё запомнила? Опустив руки с головы, я слегка кивнула на холодный тон, хоть он этого и не видел. Его руки резкими и твёрдыми движениями проверяли магазин на наличие патронов, после чего он убрал пустое оружие в кобуру за спиной. Я не видела его лица, но спина и тело были напряжены, как струна. Его действия выражали смысл последней фразы о том, что в таких делах должна присутствовать уверенность и это всё далеко не игрушки, после которых тебя должна переполнять радость и эйфория. Время, в которое мы живём, уже далеко не такое красочное, каковым оно было в детстве. Да, сейчас перед тобой могли разбегаться тысячи дорог без единого шлагбаума. Всевозможность перспектив удивляла и пугала одновременно. Они были бесконечны! Но, на какой бы ты крутой машине не ездил и сколько денег мог бы отвалить в какой-нибудь «Берёзке», в один день ты можешь выйти на улицу и не вернуться. А холодный металл из кобуры будешь направлять уже не ты, а на тебя. Пчёлкин разворачивается ко мне корпусом и радостно раскидывает руки в стороны. На губах играет озорная улыбка, а след серьёзности резко исчезает с лица: –Тогда можем ехать! – делает первые шаги ко мне – Голодный, как волк. Щас бы съел пару человек. – его рука приобнимает меня и плавно ведёт к выходу из полигона – Ты же составишь мне компанию? –Я планировала продолжить изучение документов, если они вам пока не нужны. – уверенно смотрю и иду вперёд, стараясь не обращать внимания на его прямой взгляд с правой стороны. –Ну-у, Немцова. Хорош уже меня обламывать. – обиженно протягивает – В кой-то век собираюсь вечер с красивой девушкой провести! Выпьем, отметим первую сделку, пообщаемся. Может даже на танец тебя уломаю… –По-моему, это называется свиданием, Пчёлкин. – переступаю порог и мои каблуки снова оказываются в щебне. –Не хотел торопить события, но если тебе нравится, то можем называть это и так. Мы останавливаемся у машин с людьми Вити, которые ожидали нас всё это время. Его рука падает с моей спины, когда я поворачиваюсь к нему параллельно: –Извини, но у меня есть небольшие подозрения на твой счёт. – мои глаза сужаются, словно я пытаюсь разглядеть что-то внутри его головы, в тот момент, как его брови поднимаются в удивлении. –Интересно… Надеюсь, подозрения не уголовного характера? – говорит шёпотом, как что-то секретное, при этом пытаясь спародировать моё лицо. –Не волнуйся. – тоже перехожу на шёпот и максимально ближе подвигаюсь к его лицу –Только умственного… Смешок падает с его губ, и я выпрямляюсь с гордой улыбкой, пока в его глазах плещет огонь интереса. –Ты сам предложил дружить, а друзья, если ты не знал, ходят на свидания раздельно и обычно с другими людьми. – моя правая рука поднимается и я, с невинным выражением, показываю последний палец – Или ты не умеешь держать клятвы? Его грудной смех заполняет пространство вокруг, а ладони поднимаются вверх в защитном жесте: –Я тебя понял, Немцова! Так бы и сказала, что у тебя кто-то есть. Глаза самостоятельно закатываются, и я делаю нервный вздох. –«Ничего и никого ты не понял!». –Не хотела торопить события, но если тебе нравится, то можем называть это и так. – цитирую его слова. Сейчас я не планирую вступать ни в какие отношения. Последний удар в моё сердце был причинён самым распространённым и одним из самых больных способов – обманом. Признаю, что после Марино мне было паршиво. Как и любая девушка, я начинала искать проблему в себе: не так одеваюсь, не тот цвет волос, глаза недостаточно голубые или вовсе со мной что-то не так. Мучительные поиски проблемы в своей голове отвращали мой интерес к себе и к мужскому полу. Да, время прошло и раны залечились. Даже удалось убедить себя, что проблема вовсе не во мне, а в них. Они все абсолютно одинаковые и движет ими то, что находится между ног, а не то, что подпирает шея. Может быть, придёт время, и я буду счастлива, как та же Белова: выйду замуж, рожу ребёнка и гордо буду стоять за крепкой спиной любимого мужчины. Но в это всём есть одна проблема – «Может быть…». В настоящее время – это мечты, а не цели. Поэтому я не собираюсь никуда торопиться и бросаться к каждому, кто на меня заглянет с желанием в глазах. Я научилась любить себя и своё одиночество. Нет, у меня нет проблем с доверием. У меня есть – «Я видела это раньше, и я знаю, как это может закончиться.» Именно поэтому я не спишу. Кто-то скажет, что я думаю только о себе. Но ведь у меня только я и есть. Я не собираюсь чувствовать вину за то, что делаю выбор в свою пользу. Умение любить себя давалось мне трудными путями, но мне удалось этого добиться, и я безмерно собой горжусь. Трель телефона Пчёлкина раздалась внезапно, заставляя наши глаза оторваться друг от друга: –Да. – кидает тот в трубку и делает несколько шагов в сторону, слушая абонента на том конце –Где?... Знаю… Он всех проверил?... – доходят до меня отрывки его слов и Витя поворачивается ко мне, не мигая смотрит сквозь. Плечи под пиджаком заметно напрягаются и к нему возвращается холод. Точно такой же, какой был после опустошения обоймы пистолета на полигоне. Холод действий и эмоций. Именно такой появляется и во взгляде, когда внутри что-то перегорает. –Договорились. – последнее, что он сказал, бросая трубку. Я покорно ожидаю дальнейших действий, боясь шевельнуться, когда его глаза проходят мимо, размышляя над чем-то тяжёлом. –Володя тебя отвезёт, остальные документы в машине. – подходит, смотря, наконец-то, в мои глаза – Наслаждайся изучением, отличница. – мягко расправляет губы в лёгкой ухмылке и снова отстраняется, проходя мимо и садясь во второю машину сопровождения. *** У каждого человека есть два воспитания: одно, которое ему дарят родители, и другое, более важное, которое он даёт сам себе. Я была любимым и желанным ребёнком. Мне позволяли делать и говорить многое, но при этом, в итоге, я всегда делала то, что мне дозволяли. Не всегда можно это заметить, оно всё происходило неосознанно. Да, звучит странно, но я попытаюсь объясниться. Ты можешь сам строить дорожку, по которой идешь. Но каждый раз, оборачиваясь назад, понимаешь, что основы для этого предоставляли те, кто и знал концовку. Видимость выбора – это и есть то самое воспитание. Меня вели по этому пути всю жизнь. Как одеться, куда пойти и как поступить. Всё это решали другие. Даже тогда, когда я выбирала профессию, все знали, что закончиться юридическим. Мамины рассказы очередных заседаний или переговоров всегда звучали красочно для моих ушей. Книги по юриспруденции лежали в любом свободном углу, а каждая прогулка по городу начиналась с показа хорошего института. И я сама, того не замечая, начала грезить мечтами о такой работе. Всё просто, как два пальца об асфальт. Воспитание – это обучение, защита и забота, а также целенаправленное воздействие на формирования личности. Это и было то самое воздействие. Теперь встает вопрос: А что же там со вторым воспитанием? Белов был прав, когда говорил, что везде нужно искать выгоду. Быть человеком, которым тебя хотят видеть другие – легче, чем кажется. И это удавалось мне блестяще, ведь я знала, как это хорошо для меня. Это, своего рода, стратегия выживания. Когда о нас заботятся, со временем мы учимся делать это самостоятельно. Если же мы получили опыт отсутствия такого участия, нам очень сложно делать что-то для себя. Ведь для этого нужно воспроизводить то, чего мы никогда не видели. Это всё равно, что говорить на китайском, который ты не знаешь. Вот и тут я научилась тому, что «хочу» и «могу». Теперь у меня есть возможность размышлять над тем, что мне нужно. Даже если ситуация с отсутствием выбора повторяется, я знаю, как её перевернуть в свою сторону. Но, пока что, до того момента, пока не найдётся рыба покрупнее моих амбиций. Входя во двор дома, я пыталась засунуть пачку документов в сумочку, пока краем глаза не заметила чёрное припаркованное пятно. Остановившись, я обернулась к будке охраны, где находилось уж больно много, чем два человека. –«Только не сейчас… Я не успела подготовиться!». Поднявшись на крыльцо, трясущимися ладонями обхватила ручку двери. –«Соберись ты. Нельзя раскисать так быстро». Собрав волю в кулак, я шагнула внутрь и специально хлопнула дверью, показывая своё возвращение. Хотя, могу поспорить, он и так уже знает. –Мог бы и позвонить заранее, не пришлось бы ждать! – кричу в глубь дома, когда не нахожу его гостей. –Мимо проезжал. – отзывается из кабинета отца – Думаю: дай заеду! –«Где-то я уже это слышала сегодня». Дойдя до дверей, я остановилась в проёме, смотря на фигуру в кресле. Свет был выключен, поэтому его освещал лишь свет из окна за спиной. –Скажи честно…– начала я после небольшой паузы и наших гляделок, догадываясь о его внезапном приезде – Это был охранник, да? Он тебе быстро позвонил и сразу всё рассказал. Крёстный, который всё это время молча смотрел, откинувшись на спинку кресла, поддался вперёд и сложил руки в замок, показывая строгость дальнейшего разговора. –Я надеялся, что это сделаешь ты. Обидно узнавать последним. С моих губ сорвался тихий смешок от его слов. Странно, что с его возможностями и властью он ещё вчера, в разгар своего дня рождения, не примчался со своими нравоучениями. Я знала, что он узнает и, конечно же, знала, что ему не понравятся мои действия. Тут снова открывается суть моего воспитания. Суть возможности выбора. Я прошла внутрь, бросая сумку на кожаную обивку дивана напротив стола, куда сама и плюхнулась, устало закидывая ноги на поверхность кофейного столика. –Не устану повторять, что ты не должен за мной следить. Это вгоняет в тревогу о том, что мне лишнего шага нельзя сделать, пока разрешения у кого-то не спрошу. –Никто за тобой не следил. У этих людей есть работа и в неё входит… –Следить! – взрываюсь и нагло перебиваю его, пока его лицо покрывается возмущением – Это так и называется! Даже домой зайти не успела, а ты уже всё знаешь. Конечно, я не успела рассказать! Даже ничего не произошло, а ты уже… Теперь меня перебивают тяжёлым ударом ладони по деревянной столешнице: –А ну прекрати! – рявкает крёстный, от чего я немного сжимаюсь в обивку за спиной – Ты хоть головой думаешь? Это люди Белова, Катя! У него за спиной федеральный розыск, рэкетирство и несколько дел о подозрении в убийстве. Куда ты лезешь, а?! – венка на его лбу уже достаточно пульсирует от негодования и злости, но он всё же снизил тон – Считаешь, что выросла и можешь делать, что тебе вздумается? Нет уж, моя дорогая. Я так точно не считаю. Вот оно, то самое осознание. Через несколько часов будут сутки после того, как я согласилась работать на этих бригадиров, а понимание пришло только сейчас. Про рэкетирство было и так понятно, но вот остальное… В мою голову слишком поздно пришли мысли об этом. Проблема в том, что, когда ты почти всю жизнь растёшь в такой среде, для тебя становится привычным такой образ жизни. Ты перестаёшь замечать очевидной проблемы и ужасающей картины происходящего вокруг. Ты просто сосуществуешь с этим. Губы изображают печальную усмешку, а глаза поднимаются после раздумья над его словами: –Хочешь сказать, что что-то измениться в моей жизни? – глаза предательски начинает щипать от его слов и понимания всего – Ты сам такой же, как они… И ты и отец всю мою жизнь шли по самовольно выбранному вами кровавому пути и ты считаешь, что я лезу не в свою тарелку? – поднявшись на ноги, я медленно подхожу к столу – Это моя тарелка и она полностью заполнена красным. Вы сами приручили меня к этом. Поэтому я уже не различаю что есть хорошо, а что плохо. Он предложил мне хорошую работу, и я на неё согласилась! Я уверенна в своём выборе и прошу, чтобы и ты был уверен во мне… –Ты что-то подписывала? Давала им какие-то документы? – всё так же строго спрашивает. –Perché non mi senti?! – вымучено кидаю, поднимая голову к потолку от досады – Ничего и никому я не давала и не подписывала! Мы даже толком не обговорили мои обязанности, а ты уже крест на всём ставишь. – не зная, что ещё добавить в защиту, решаю перейти к слабым фактам – Он муж моей Ольги, и если что-то со мной произойдет, то она уж точно первее тебя голову ему открутить, это я тебе обещаю. –Вот удивила! – резко поднимается и направляется ко мне, изображая злую улыбку на лице – Ничего не случится, потому что ты не будешь на них работать! –А вот это уж точно не ты решаешь! – чуть ли не пищу я от возмущения. Уступать я не собираюсь. Я невыносима устала от такой жизни. Мне нужна свобода. Вечно стягивающийся жгут на шее должен порваться и разлететься во все противоположные стороны или же я просто сдамся, чего я делать не собираюсь. Руки опускаются, но подсознание кричит, что еще рано и что оно того стоит. Мы молчим, злобно дыша друг на друга. Не припомню, когда такое было, что я вот так с ним ругалась. Он всегда был на моей стороне, а сейчас вовсе ведёт себя как та же бабушка. Даже отец не позволял со мной так пререкаться. Или, если быть точнее, я себе не позволяла и это не выходило в подобные ситуации. Меня начинает разрывать изнутри чувство обиды. Даже он не хочет видеть во мне что-то больше, чем предмет, над которым все трясутся, боясь уронить волосок с головы. Я прожила слишком много боли, которая теперь позволяет мне рассуждать иначе, чем раньше. Только оставшиеся люди вокруг, к сожалению, так не считают. –Я прошу тебя, просто умоляю… – почти шёпотом начала я, когда первая слеза от обиды и унижения покатилась по щеке – Я сама сделала этот выбор и я не хочу с тобой ругаться, дядь Коль. Просто прими и дай мне возможность наступать на свои грабли самой. Хриплый выдох отозвался с его стороны. Строгий взгляд и насупленный брови не исчезли, но в глубине зрачком я нашла надежду на понимания, поэтому мои руки легко охватили его шею, обнимая со всей любовью. –Я знаю, что папа этого бы точно не хотел, но его уже нет, а ты меня усмирить так легко не сможешь. – уже улыбаясь, тихо говорю, ощущая невесомое похлопывания по спине, которым меня всегда успокаивали только эти два человека. –Верю тебе, принцесса. – не вижу, но чувствую, что он тоже успокоился – И в тебе я тоже уверен, но вот волноваться не перестану. – со всей теплотой в голосе отзывается крёстный, после небольшой паузы. Отрываюсь от него и заглядываю в глаза: –Помнишь, что ты всегда говорил мне в детстве? Его почти уже седые брови немного насупливаются в непонимании, и я решаюсь сама подсказать фразу, которая помогала мне в самые сложные моменты: –Плакать будем завтра, но а сегодня – праздновать.