Предубеждение

–Пинается, пинается! – Оля быстро схватила мою руку и приложила едва правее от своего пупка. – Чувствуешь? Мы сидели на диване в комнате, когда время уже подходило к вечеру, а на улице начиналось смеркаться. Елизавета Андреевна ушла отдыхать, так что мы могли поболтать по душам. Все это время мы не могли наговориться, хотелось рассказать все, что не смогла передать бумага в письмах. Мы слишком долго не виделись, чтоб так просто расстаться. Знакомы мы с ней были еще с лицея, где я начала учиться после нашего последнего переезда. Сначала она меня сильно бесила, если быть честной. Вечно ходила как сноба и вертела носом передо мною. Она считала, что я недостаточно образованная для таких учебных заведений. Хоть я и треснула ей как-то по носу за ее язык, нам все же пришлось дружить. Ведь, как оказалось потом, мы занимались в одной музыкальной школе, где нас в начале учебного года поставили в пару скрипки и пиано. Через ссоры и истерики, мы все же сдали экзамены в музыкалке и нас перевели на новый учебный год. После этого Сурикова даже пригласила меня на день рождения, чему я была очень даже удивлена, но не прийти было некрасиво, как минимум. Долго думая, что ей можно подарить, я вспомнила, что как-то в момент наших привальных, между репетициями, она жаловалась на свой инструменте: – Нужно менять скрипку, но родители вряд ли смогут позволить новую… Тогда я и притащилась на ее праздник с коробкой нового инструмента, куда, кстати, никто кроме меня так и не пришел. Увидев, как Оля сидит одна за столом и растирает сопли по кулаку, я вручила ей подарок со словами – Ты же хотела такую, так что можешь больше не ныть. А торт мы и сами съедим. Нам было по одиннадцать. И казалось, что взрослая жизнь еще слишком далеко. Сейчас же передо мною сидела двадцатидвухлетняя девушка, чей ребенок в животе пинается об мою ладошку. –Хочешь сказать, что тебе не больно? – спросила я шепотом, будто он может нас услышать. На мой вопрос, Белова лишь закатила глаза и улыбнулась: –Неприятно, конечно, но думаю оно того стоит. – ее улыбка передалась и мне. – Кстати, а где твой Марино? Не захотел Россию посмотреть? Черт. А вот это мы явно не успели обсудить. Я уже и забыла, что этот придурок, мягко говоря, вообще был. Так долго не могла его простить, что смогла тупо даже не вспомнить. Марино Джентиле – мой бывший жених. Красивый и харизматичный тридцатилетний итальянец. Мы познакомились с ним в канун Нового года и через пару недель он сделал мне предложение. Конечно, я сразу не согласилась, но больно он был хорош, поэтому быстро сдалась. Мы еще не начали планировать свадьбу, как оказалось, что я не одна была им увлечена. –Мы расстались. – пришла моя очередь закатывать глаза. –В каком смысле? – негодовала Оля, когда я убрала руку и скатилась по спинки дивана, устремив взгляд перед собой. – А как же свадьба? Я так-то планировала быть жгучей мамочкой на вашей Итальянской свадьбе! Я представила, как эта рыжуля попивает шампанское в кругу Итальянцев и кивает с умным видом на их разговоры на родном языке, когда сама знает максимум – «Ciao» или «Arrivederci» От этого я даже хотела рассмеяться. –Он мне изменял. Помимо меня, он умудрялся крутить романы с еще двумя. В начале марта одна из них заявилась на порог моего дома и все рассказала. После, мы нашли еще такую же «очарованную», которой он обещал золотые моря. –Ну ни хрена же… – она перебила саму себя и побила по губам. –Да вообще писец – я так же в шутку повторила ее действия и, немного посмеявшись, продолжила – Так что, со «жгучей мамочкой» тебе придется потерпеть. Было тошно от воспоминаний этого неудавшегося романа. Конечно, я, как и любая девушка, долго отходила от предательства, но нужно было жить дальше. Тем более, это он оказался козлом, так что ненависть к нему быстро вытеснила грусть. –Ну и черт с ним, идиот какой-то. Такую красотку профукал, что из-за него расстраиваться, правильно? Я кивнула со слегка грустной улыбкой на губах. –Кстати, о птичках… – мой намекающий взгляд на дальней разговор поймал ее зеленые глаза. – Он же никакой не ученый, правильно? Белова спрятала печальную усмешку за волосами, сразу поняв о ком идет речь, и отвела глаза. –Все думала, когда же начнешь спрашивать. Сделав глубокий вздох и расправив плечи, продолжила, подбирая слова: –Хотел им стать, но жизнь явно повернулась не тем местом. Союз разваливался, валюта менялась, да и сами люди тоже. Она со всей нежность поглаживала свой живот. –Говорил мне, что все это для нас… Что все это к лучшей жизни, а мне такая жизнь будто и не нужна была. Мне он нужен, понимаешь? Понимаю. Мама часто ссорилась с отцом на счет его «работы». Я не сильно соображала в те года, но сейчас то уж точно знаю, что те незапланированные отпуска были лишь для сохранения жизни от его коллег. Личный водитель, тонированные машины и охрана – были не для удобства. Дорогие подарки и деньги вовсе были пропитаны чужой кровью, а не честно заработанные. Сейчас я понимаю, да. Как и мама с бабушкой. –Люблю его и ничего с этим поделать не могу, хоть убей. –вернула свой уже пристальный взгляд на меня. –Убью, если придется. Только вот его, коль обидеть решит. – уверено бросила я. Оля рассмеялась и заметно расслабилась. –Тогда придётся быть жгучей мамочкой-одиночкой! – тут уже я не сдержалась и прыснула от смеха. Стрелка часов дошла до шести вечера, и я стала собираться домой. Обняв, Оля проводила меня до дверей и дала обещания, что позвонит или заедет в гости завтра. Переступив порог дома, я быстро помыла руки и направилась в столовую, где Любовь Андреевна уже расставляла приборы на столе: –Темно уже, а вы все катаетесь! Совсем сердце мое не жалеете. –Non preoccuparti, amore mio. Тебе привет от бывшей Суриковой, завтра должна заехать в гости. Переживала, что на похороны не позвали. – я схватила булку с тарелки, поставленную домработницей. –Не кусочничайте, сейчас ужин подам. Забравшись на стул с ногами, я было чуть не поперхнулась, когда заметила рамку на другой стороне стола. Фото бабушки, которая пристально глядела на меня, стояло в темной окантовке с черной ленточкой в углу. Рядом – бокал белого полусладкого, нашего любимого. Только это и было у нас общее. Хотя нет, еще глаза. Она смогла передать их отцу, а он мне. Наверное, генетика решила, что карие глаза мамы я не заслужила –Не любила она столпотворение людей, – Люба подошла слишком тихо, неся тарелку с ужином – так что даже хорошо, что никого практически не было… –Вино еще есть? – пропустила ее слова мимо ушей, не отводя глаз от рамки. День резко стал какой-то тяжёлый и захотелось даже напиться. Или ночной перелет и все сегодняшние события дали о себе знать. А может быть просто пришло осознание, что она умерла. Поужинав и знатно захмелев, я поднялась в свою бывшую и снова нынешнюю комнату. Большая кровать, которая стояла по левую руку, была заправлена, а из арочный окон, выходящих на двор, падал лунный свет. Не разобранные чемоданы так и стояли у входа. Какая-то слишком холодная картина складывается. Ты вроде дома, а ощущаешь себя гостем. Даже найдя свои старые вещи в шкафу – это чувство не ушло. Переодевшись в давно забытую футболку, я забралась в прохладную кровать. Да, ближайшие сутки были слишком насыщенны.