What about us? No, this is not our Paradise!..

      Дашка проснулась вновь не там, где засыпала. Но теперь она узнала помещение: слабое освещение из приоткрытой двери выхватывало из темноты силуэты музыкальных инструментов, а в воздухе витал знакомый запах старой полировки. Она оказалась в той самой комнате, где всегда музицировала. Тусклый свет лился из приоткрытой двери, ведущей в коридор, светильники в самой же комнате были потушены: кто-то нарочно не стал включать их, чтобы дать ей возможность выспаться. Дашка медленно села — оказывается она лежала на старенькой узкой софе. «Хм, раньше она стояла в другой комнате, наверное, кто-то принёс её сюда», - подумала она, - «а это что?» - Провела она ладонью по покрывавшей сидение софы толстой чуть колючей материи с узором в виде крупной шотландской клетки, - «знакомый пледик, только он тоже не тут обретался. Надо же, как обо мне позаботились, даже плед принесли, чтоб незамёрзла. Наверняка, это всё Урд. Какой же он всё-таки странный, хоть и жуткий».       С этими мыслями Дашка свесила с софы ноги, встала, застегнула дублёнку замотала шарф вокруг головы и вышла из комнаты, а пройдя коридор, не забыла щёлкнуть выключателем и погасить свет, подумав, что можно было бы его и не включать при нынешнем дефиците электроэнергии. Пределы Большого театра, пусть и на подкашивающихся ногах, она покинула довольно быстро — уж очень велико было желание как можно скорее оказаться на свежем воздухе. Сложнее всего оказалось отворить дверь чёрного входа, которую снаружи точно припечатало задувающим ветром — сколько ни толкала она её ослабевшими руками, та всё никак не хотела поддаваться. Но Дашка не собиралась так просто сдаваться и продолжала толкать, наваливаясь всем телом, и вот дверь наконец заскрипела и начала потихоньку приоткрываться. В образовавшуюся чёрную щель тут же хлынул поток ледяного воздуха, но Дашка даже обрадовалась бодрящему холоду, последним усилием она заставила дверь приоткрыться на достаточное расстояние и протиснулась в зазор, едва не лишившись всех пуговиц на дублёнке. - Боже, да! - выдохнула она. - Воздух! Я жива!       Но когда в тот же миг в рот ей залетели холодные снежинки, Дашка пожалела о том, что решила кричать на улице (хотя криком это было назвать очень сложно) — не хватало ещё застудить горло! Как она тогда будет петь для Урда? Сейчас самое главное - не расходовать силы и как можно скорее добраться домой. «Фонари не горят, наверное, уже далеко за полночь,» - рассуждала Даша, осторожно шагая по скользким ступеням. – «А всё-таки интересно, что это такое было? Почему мне вдруг привиделся Ян? И что он такое говорил: свет какой-то? Я свечусь? В каком интересно знать смысле? Странно. Может, мне всё-таки приснилось?»              Она спустилась с крыльца и остановилась. - Как он там сказал? - заговорила Даша, позабыв о ветре, снеге и морозе. - «Смог со мной связаться, потому что я пою»? Так, кажется? Ну, это легко проверить! Хмммм…Ну, допустим

И будет свет, затянет раны и откроет мне секрет:

Удача ничего не значит, когда вдруг

Горячим сердцем я ложусь в холодный снег,

И замер стук...,

- затянула она песню, которую пела до этого, начав со второго куплета, затем перейдя к припеву, но ничего не происходило: никакого света, никакого тумана. Ян не появился. - Ч. т. д., - подытожила Дашка и вздохнула, - мне всё почудилось. Не было никакого Яна. - Дашкинс! - Раздался тут девичий голос.       Дашка огляделась: с противоположной стороны дороги к ней быстро приближалась тёмная фигура. В темноте невозможно было различить черт внешности, но девичий голос, забавно варьирующий её имя, она узнала бы из тысячи: - Лида? - откликнулась она и, решив не дожидаться подругу, двинулась навстречу так быстро, насколько позволяли силы.       Силуэт подружки становился всё более отчётливым: Лида бежала со всех ног. Вскоре расстояние между ними сократилось до нескольких шагов, и Дашка уже могла видеть её раскрасневшееся лицо, дыхание, паром вырывающееся из приоткрытых губ (которые завтра наверняка покроются коркой и потрескаются до крови) и безнадёжно растрёпанную косу, походившую теперь на пушистый колосок пшеницы. - Дашкинс! - выдохнула Лида и, подскочив, крепко-крепко обняла Дашу, прижавшись своей щекой к её.              Дашке вдруг стало невероятно тепло, уютно и спокойно, она обняла подругу в ответ, наслаждаясь щекочущим прикосновением её горячего дыхания, вслушиваясь в звук каждого её вдоха и выдоха. Дашка готова была поклясться, что замёрзшие руки Лиды согревают лучше любой печки. И какая же её взяла досада, когда подружка отстранилась. - Слава Богу, нашлась, - проговорила Лида и внимательно вгляделась Дашке в лицо. - Валерка сказал, что тебя нет в театре, а я прям чувствовала, что ты здесь! - Дааа.., - только и смогла ответить Дашка.       А Лида всё продолжала сверлить её глазами, от чего ей стало совсем не по себе. - Как ты? - спросила тут подруга, заключая Дашины щёки в свои ладони. - Ты такая бледная. А синяки под глазами-то какие — ужас! И губы тоже бледные, ну прям как у дохлой рыбёхи… - Ой, перестань! - Дашка тряхнула головой, отбрасывая руки подруги: не очень-то приятно выслушивать про свой внешний вид нелестные эпитеты. - Я же беспокоюсь! Ты всё это время проторчала в театре? Чем можно было заниматься так долго? - Лида продолжала говорить так, хотя на самом деле догадывалась о том, как подруга проводила время и с кем, но, помня уговор с Валеркой, делала вид, что ни о чём не знает.              Дашке ужасно хотелось всё рассказать. С Лидой она познакомилась в школе, и очень скоро из просто одноклассницы та стала её лучшей подругой. Валерка, конечно, тоже лучший друг, но дружба с мальчиком совсем не похожа на дружбу с девочкой. С Лидой всегда было легко, с ней можно было поделиться самыми сокровенными девичьими секретами, посплетничать, поболтать о мальчиках. Самым любимым их занятием было придумывать разные истории, воображая себя прекрасными и смелыми героинями, спасающими мир, или оригинальными персонажами любимых фильмов «Властелин Колец» и «Гарри Поттер» с обязательной романтической линией с одним из мужских персонажей.       Лида была рядом в самый тяжёлый момент Дашиной жизни, когда её родной отец пристрастился к алкоголю и под пагубным влиянием «зелёного змия» становился всё более агрессивным и неуправляемым. Одна лишь Лида знала про ужас, творящийся у Дашки дома - мать строго-настрого запретила «выносить сор из избы». И Дашка молчала, не сказала ничего даже Валерке. Только вот Лида, которая всегда была внимательной и проницательной девочкой, в отличие от Валерки заметила, как не хочет и боится подруга идти домой, но решилась спросить, что происходит, лишь когда во время переодевания на физкультуру увидела синяки у Дашки на руках и на спине. Тогда-то Дашка ей во всем и призналась. Однако теперь, когда в памяти ещё звучало обещание, данное Урду Гиллесу, Дашка впервые за много лет не решилась открыться подруге. - Я играла, а потом захотела спать. Домой было лень идти, и я решила недолго покемарить, - проговорила она как можно естественнее. - Понятно, - только и ответила Лида, понимая, что подруга обманывает по какой-то непонятной причине.              И это ей совершенно не понравилось: чувство возникло такое, как если бы она достала из шкафа чашку из любимого фарфорового сервиза и обнаружила в ней дохлого таракана. А ещё Лида разозлилась, однако не на подругу: «Наверное, это из-за Урда. Вообще что-то здесь не сходится: не верится мне, что Валерка не смог её найти. Дашкинс сто процентов не было театре, но и на улице она не могла быть, я в этом уверена. Держу пари - это Урд что-то сделал, увёз куда-то, а потом вернул. И молчать заставил, гад!» - подумала она, а вслух произнесла: - Тебя всю трясёт, - Лида взяла Дашу за руку, - пойдём домой, я нагрею тебе ванну. - Угу, - отозвалась та.              Но не успели они ступить и шагу, как с разных сторон раздались два громких голоса: - Вот вы где! - Оба-на, нашлась!       Подруги обернулись: со стороны станции метро "Театральная" к ним мчался Валерка в куртке на распашку, а от Малого театра летел Лёшка, не обращая внимания на опасно развязавшиеся шнурки старых зимних ботинок. - Ребят, и вы здесь? - проговорила Дашка. - Ну, конечно! - отозвался Лёшка, первым подбежавший к девочкам.       Тяжело дыша, он резко наклонился, от чего капюшон его куртки забавно наделся ему на голову. Упершись ладонями в остро торчащие коленки, Лидин кавалер принялся восстанавливать дыхание, предусмотрительно спрятав пол лица за высоким воротником, чтобы не наглотаться ледяного воздуха. - Фуууух, блин! Вот это я набегался! - Мы тебя обыскались! - Валерка подскочил спустя пару секунд и быстро обнял Дашку, уткнулся носом ей в макушку, укрытую шарфом, и шумно выдохнул. - Увооооой! Ну, слава Богу! -       Он отстранил подругу от себя, продолжая держать её за плечи. - Где ты была? - Здесь, просто решила вздремнуть, - соврала та, не моргнув ни глазом. - Почему же я тебя не нашёл? - Не там искал, значит, - быстро вставила Лида, избавляя Дашу от необходимости объясняться и рассказывать то, чего не положено, - она же знает театр намного лучше тебя. - Ну, с этим не поспоришь, - буркнул Валерка, недовольно поморщив нос. - Да по фиг уже. Главное, что она нашлась, - сказал тут Лёшка, поднимая голову. - Верно, давайте уже пойдём домой, - подхватила Лида, - если нас тут застукают, то будут большие неприятности. - Ладно, - сказал Валерка повернулся к Дашке спиной, присел на корточки и взглянул на неё через плечо, - забирайся. - Зачем? - Затем, что ты на ногах едва стоишь, забирайся давай — я понесу тебя.       Дашка послушалась его, забралась к нему на спину и обняла за плечи. Валерка медленно поднялся и зашагал прочь от театра, Лида и Лёша двинулись следом. Пригревшись на широкой спине друга, Дашка закрыла глаза и задремала, а пробудилась лишь когда почувствовала, как Валерка осторожно опускает её на мягкую велюровую обивку. Лида тут же присела рядом, чтобы помочь снять одежду, но Даша покачала головой: - Не надо, я сама, и вообще, мне надо в ванну, - сказала она, а про себя подумала, - «Не хватало ещё, чтобы Лида увидела укусы и кровь».       Лида же и сама догадалась о причине отказа и не стала настаивать. - Хорошо, иди. А я пока поставлю греться воду для ванны и вскипячу чайник.              Дашка кивнула, вышла из гостиной, краем глаза заметив, что парни всё ещё снимают одежду в прихожей, поэтому как была — в дублёнке, валенках и шарфе — прошла в коридор и закрылась в ванной комнате. Там она сняла с себя одежду и взглянула в зеркало. «Твою мать!» - чуть было не выкрикнула Дашка, увидав своё отражение, но вовремя зажала себе рот ладонью.       Её шея представляла собой кровавое месиво: со стороны левого уха ближе к основанию на коже отчётливо проступили две дуги - следы зубов верхней и нижней челюстей, проколы от клыков были особенно глубокими с рваными краями. Всё пространство от левого уха, до ключицы было испачкано в крови, на пушистом шерстяном свитере молочного цвета растянулся тёмно-красный кровоподтёк до груди, в крови были даже волосы, которые в нескольких местах слиплись и превратились в бурые сосульки. - Чёрт возьми! – шёпотом выругалась Дашка, быстро стянула с себя свитер и сложила его так, чтобы кровавый след не был виден. – Повезло ещё, что кровь высохла и не испачкала шарф. Да уж, Валере и Лиде в таком виде показываться нельзя, а то у них случится припадок.              И она принялась смывать кровь с шеи и волос. Окрасившаяся в бледно-алый оттенок вода заструилась по белой раковине, и Даша на краткий миг испытала приступ тошноты, но сумев справиться с позывом, продолжила смывать кровь, пока вода не сделалась прозрачной. Закончив, она открыла шкафчик под раковиной, выудила старый металлический «крабик» и заколола им волосы, после чего подобрала свою одежду, выглянула из ванной и, убедившись, что коридоре никого нет, прокралась в бывшую спальню Валеркиных родителей, где мирно спали Павлик и Алёнка.       Чтобы не включать свет в комнате и не тревожить младших, она оставила дверь в комнату открытой, затем на цыпочках добралась до платяного шкафа, быстро запихнула свитер на верхнюю полку, поближе к задней стенке, нащупала и выудила водолазку с высоким горлом, быстро надела её, спрятав укус под высоким облегающим воротником, и отправилась на кухню, беззвучно затворив за собой дверь.              Тем временем Лида успела извлечь из кухонного ящика две большие кастрюли, наполнить их водой, и с помощью Лёшки на плиту. Промеж кастрюль она умудрилась втиснуть чайник и теперь вместе с парнями сидела за столом в ожидании кипятка. Маленькая кухня в светло-серых тонах погрузилась в молчание. Слышно было, как где-то в глубине квартиры тикают часы. Старый тополь за окном тихо шелестел своими голыми ветвями. Три синих огонька газовой плиты шипели, слегка пульсируя под доньями кастрюль и чайника. Изредка потрескивала стоящая на столе пухлая восковая свеча, зажжённая в целях экономии, оранжевый лепесток её пламени подрагивал от дыхания сидящих за столом ребят, и тогда на стенах и потолке разворачивался настоящий спектакль причудливых теней.       Лида, положив голову на скрещенные на столе руки, безмолвно наблюдала, как плавящийся воск постепенно наполняет лунку под фитилём. Лёшка привалился спиной к стене и «гипнотизировал» глазами чайник, будто от его взгляда тот закипит быстрее, а Валерка в задумчивости склонил голову, подпирая лоб ладонью. Вид у обоих парней был довольно мрачный: Лида догадывалась, что им всё не даёт покоя Дашкино исчезновение, и, наверняка, они тоже понимают, что что-то здесь не так. - Вот и ты, - сказала она, завидев в дверях Дашу, - как самочувствие? - Нормально, - ответила та вяло, - холодно только, никак не могу согреться. - Ничего, сейчас выпьешь чаю, и станет полегче, - произнесла Лида. – Только чайник закипит. - Спасибо. - Садись, - сказал Валерка, уступая ей своё место – в маленькой кухне за столом хватало места только троим.              Дашка покорно опустилась на табуретку. Лида подвинула к ней вазочку с печеньем и розетку с вишнёвым вареньем. - Бери, я специально для тебя сделала, сладкоежка. - Угу, - не отреагировала на подкол Даша, взяла одну печенюшку, обмакнула в варенье и отправила целиком в рот, - очень вкусно. - М-да, - хмыкнула Лида и обратилась к Валерке, который уселся на подоконнике, - ты не против, если мы останемся? Всё равно уже поздно, да и Алёну будить совсем не хочется. - Разумеется, ночуйте, - кивнул тот, - по-моему чайник закипел.              Лида встала и подошла к плите: пузатый чайник действительно начал легко посвистывать, выпуская пар из вздёрнутого носика. Вооружившись прихваткой, Лида сняла его в плиты и налила кипяток в четыре чашки, затем добавила заварку и раздала друзьям - Дашке первой. Та подождала чуть дольше минуты, наблюдая за постепенно раскрывающимися на дне чайными листочками, и когда вода приобрела золотисто-зелёный оттенок, с наслаждением сделала большой глоток. По телу тотчас же заструилось приятное, умиротворяющее тепло, Дашка выдохнула, отнимая чашку от губ. Огонёк свечи судорожно затрепетал; по гладкой бледно-жёлтой поверхности покатилась восковая слеза. - Я хочу навестить Яна, - сказала тут Дашка.       Все трое – Лида, Лёха и Валера - разом взглянули на неё, а затем друг на друга. - Давно пора, - сказал после недолгого молчания Валерка, - мы не были у него больше года. - Я пойду. Ян был мне лучшим другом, - глухо проговорил Лёха. - Как и мне, - отозвался Валерка. - Он был лучшим другом для многих, - сказала Лида. - Вот уж человек, который действительно понимал, что такое дружба. И это ведь он нас с тобой познакомил, - тут она с нежной и одновременно горькой улыбкой посмотрела на своего молодого человека, - помнишь, Лёш?       Тот лишь кивнул в ответ и залпом осушил свою чашку. - Нелли и Руслана, наверное, тоже стоит позвать, - сказала Даша. - Ты уверена? - спросила Лида, с сомнением взглянув на подругу. - Конечно, они же его родственники, - ответила та и чуть погодя добавила, - и наши друзья. - Хорошо, беру это на себя, - вызвался ю Валерка. - Кто б сомневался, - хихикнула Лида и перевела взгляд на плиту, где над кастрюлями начал клубиться пар. - А ну-ка, товарищи сильные мужчины, помогите мне донести всё это хозяйство до ванны, только ради Бога не обваритесь!       После этих слов, она вышла из кухни, а парни поднялись, взяли с плиты каждый по кастрюле, не забыв при этом перехватить ручки полотенцами, и отправились в ванную комнату. Лида уже успела открыть дверь, заткнуть ванну пробкой и включить холодную воду — горячую на ночь отключали. Валерка и Лёшка по очереди опорожнили кастрюли и вернулись на кухню. - Иди, - сказал Валерка Дашке, - Лида уже всё приготовила.       Когда Дашка ушла, Лида, Лёша и Валера вновь уселись за кухонным столом. - Вот что, ребятушки, - сказала Лида самым серьёзным тоном, - я уверена, что Дашкинс какое-то время действительно не было в театре. - Ага, то есть это всё-таки не я «не там искал»? - не удержался и съязвил Валерка, но Лида проигнорировала выпад. - Да, - сухо ответила она, - Даша была где-то в другом месте и причём в помещении. - Интересно, где именно, - произнёс Лёша и задумчиво опустил подбородок на сцепленные в замок пальцы, - а почему ты так уверена, что в помещении? - Лёх, ты чего? - Валерка с укоризной взглянул на друга, - Дашка хоть наивняшка, но она бы не пошла на улицу в такой дубарь после двойной кровопотери. - Сама — нет, а если бы заставили? - возразил тот. - Не-а, она не была на улице. Не могла быть, - сказала Лида таким странным и неожиданно низким голосом, что оба парня тут же обернулись к ней. - «Не могла»? - повторил за ней Лёха, в недоумении приподнимая одну бровь.              Лида выставила вперёд ладонь и принялась пояснять, загибая пальцы в подкрепление своих аргументов: - Во-первых, в такой мороз заработать обморожение — минутное дело, а у неё даже пальцы не посинели. Во-вторых, сегодня был жуткий ветрище, а кожа у Дашки совершенно не обветрилась, даже губы целы, только очень бледные. В-третьих, снег идёт уже несколько часов, а шарф и воротник её дублёнки сухие, что просто невозможно. И в-четвёртых, от неё не пахло улицей. - Я фигею с тебя! Я уже говорил, что тебе бы быть следаком? Шерлок Холмс отдыхает! - восхитился Лёха, и Лида зарделась. - Ну, потому ты и запал на меня, - хихикнула она, потрепав своего бойфренда по волосам. - А что ты имеешь ввиду под «не пахло улицей»? - спросил Валерка. - Ну, когда человек долго находится на улице, особенно зимой, от него пахнет свежестью. А когда я её обняла, то почувствовала какой-то странный затхлый запах, вот как в подвале бывает. Да, и ещё один, еле-еле слышный запах – железа, а по-другому - крови. - Жуть какая! - поёжился Лёшка. - Если хотите знать моё мнение, то я думаю, что Урд что-то сделал с Дашей, после чего куда-то увёз, а затем вернул обратно, - подытожила Лида. - Что ж, если всё так и было, - почесал в затылке Валера, - то куда же он её увозил?       Лида встала, налила себе ещё чаю и подошла к задëрнутому короткой занавеской окну. Сквозь полупрозрачную аккуратно зашитую в нескольких местах материю было видно, как в чернильной тьме ночи хаотично кружат белые снежинки, изредка с тихим звоном разбиваясь о стекло.            Ветви тополя мерно покачивались и точно норовили заглянуть в окно. Ветер немного поутих, но в водостоке всё ещё раздавалось его тихое, унылое завывание. И всё-таки это лучше, чем жить под землёй: надо отдать должное Урду Гиллесу, который позволил людям остаться на её поверхности. От одной мысли о том, что они могли бы жить в выстроенном вампирами подземном городе без свежего воздуха, тепла и солнечного света, Лиду бросало в дрожь. - Вопрос риторический. Мы этого не можем знать, - проговорила она в ответ на Валеркино изречение. - Тогда, может, устроим слежку? - предложил тот. - Можно, только это весьма опасное мероприятие. Если нас спалят, то не поздоровится ни нам, ни Дашкинс. - А ей-то что? Она ж не в курсе будет, с неё взятки гладки, - сказал Лёшка.              Лида вздохнула: - А то, что если мы раньше не следили за её походами, то с чего бы нам начинать сейчас? И потом, Урд ведь видел тебя, Валер, - покосилась она на друга, - так что тебе вообще ему на глаза показываться нельзя! - Это ещё почему? - удивился тот. - Потому что Урд сто процентов понял, что ты в курсе. И не только ты, но и Павлик, и теперь вы — ненужные свидетели, - Лида отошла от окна и принялась ходить по кухне взад-вперёд. - Даша всегда со мной всем делилась, а тут впервые решила что-то утаить. Это означает только одно - её вынудили молчать. Урд вынудил. Вот увидишь, как только мы с Лёшей и Алёной уйдём, она попросит вас с Павликом никому ничего не говорить. Ведь это его закон — запрет на употребление крови из тела человека. И если выяснится, что он сам его нарушил, то как это будет выглядеть? Я только одного не пойму — чем Дашкинс так его привлекла, что он из-за неё собственные правила нарушает? Уверена, он и сегодня её укусил. - Угораздило же ей ему попасться! - брякнул Лёшка, качнувшись на табуретке. Точно вторя ему, огонёк свечи возмущённо дёрнулся. - Сдавать кровь утром, а потом ещё и ему вечером - так ведь и в ящик сыграть недолго! - Всё хуже, чем думаешь, Лёш, - Лида замерла и смерила его строгим взглядом, - она уже чуть не сыграла. - Как? - ахнул Лёшка. - Вот так. Ты ж сам её видел: она словно тень самой себя, от покойника не отличить. Боюсь представить, сколько крови она потеряла! И как ещё жива осталась… - Тшшш! - прошипел тут Валерка, поднося к губам указательный палец. Лида и Лёша замолчали и прислушались: в глубине коридора тихо скрипнула дверь. - Походу, Дашка вышла из ванной, - сказал Валерка, - ни слова при ней!              Но он ошибся: на кухню, шаркая тапочками и позёвывая, вошёл Павлик и заспанным взглядом обвёл троицу. - Даша вернулась? – спросил он, потирая глаза. - Да, - ответила Лида, - она в ванной. - Слава Богу! – вздохнул Павлик, подошёл к столу и взял печенюшку. - Куда?! – возмутился Валерка. - Ты ж зубы почистил! - За Дашкино возвращение, - сказал Павлик и отправил печеньку в рот целиком.              Лида улыбнулась и протянула брату подруги свою кружку, всё ещё наполовину полную: - На вот, запей чаем, он как раз негорячий, как ты любишь. - Спасибо, - отозвался тот.

***

      Столичный метрополитен не функционировал вот уже семь лет. Да и в той малой его сохранившейся части уже с трудом узнавались прежние черты. Разветвлённая сеть тоннелей, переходов и станций, средняя глубина двадцать четыре метра – высота восьмиэтажного дома – сделало московское метро идеальным форпостом для возведения подземной столицы России – обители вампиров. Впрочем, некоторые станции остались нетронутыми и сохранили свою первозданную красоту. «Славянский бульвар», «Новослободская», «Площадь Революции», «Комсомольская», «Арбатская» и ещё несколько Урд Гиллес велел не трогать, не перестраивать и даже отреставрировать и восстановить, именно его стараниями созданное руками людей дорогое, богатое и поистине уникальное убранство продолжало существовать до сих пор. Но то были лишь единичные случаи. Вампиры перестроили на свой лад практически всё метро. Вернее, то, что осталось от него после Рождества 2012 года, обернувшегося настоящим адом.       Все работники метрополитена скончались на месте, в том числе и машинисты, ведущие поезда по маршрутам. Оставшиеся без управления многотонные машины превратились в самые настоящие поезда смерти. С диким рёвом на полной скорости неслись они по рельсам, сталкивались друг с другом на пересечениях путей, взрезáлись в остановившиеся на станциях поезда. Сил нет передать, что творилось тогда в подземке! Отовсюду раздавалось хаотичное громыхание и лязг сотен сталкивающихся металлических масс, периодически эту канонаду разрезал визжащий скрежет сминающихся конструкций; жалобно звенели разбивающиеся светильники, грохотали обваливающиеся обломки сооружений, надрывно ревела аварийная сигнализация. В тоннелях метались огонь, металл и земля, контактные рельсы с треском выбрасывали снопы белых искр, аварийные светильники вторили сигнализации своим пульсирующим красным светом; казалось, словно метрополитен, истекая кровью, стонет в предсмертной агонии. На станциях царили хаос и паника: дети, что не умерли от вируса и не погибли в первые минуты катастрофы, беспорядочно носились по лестницам, перебегали от одного выхода к другому в тщетных попытках выбраться наружу; кто-то в исступлении склонился над телами родителей, пытаясь дозваться их; кто-то раненый лежал и стенал от боли; кто-то рыдал, сидя на холодном полу; кто-то пытался выбраться из-под груды металла. И никто не догадывался, что это был всего лишь один из многих актов «Рождественского кошмара», как люди прозвали его позже.       Однако сейчас от тех страшных событий силам вампиров остались лишь воспоминания. Одним из тех, кто первым оказался в столице России и принимал самое активное участие в разборе завалов и восстановлении метрополитена был Лиам, который в эту самую минуту быстро шагал по одной из верхних галерей, что берёт своё начало из бывшей Арбатско-Покровской линии. Он оставил Мерседес на подземной парковке, располагающейся под зданием ГУМа и теперь спешил отчитаться Урду Гиллесу об исполнении приказа. Часом ранее он по распоряжению Второго Основателя отвёз смертную № 1041996 в Большой театр и решил оставить её в той самой комнатке, где хранились старые музыкальные инструменты, и где смертная забыла свои валенки. Спящую мёртвым сном девчонку Лиам уложил на софу, которую предусмотрительно прихватил в соседней подсобке. «Дождись её пробуждения и проследи за тем, чтобы она смогла самостоятельно добраться домой», - припомнил он строгий наказ Урда.       Лиам присел на край софы и вгляделся в бледное лицо девчонки: и почему Владыка проявляет о ней такую заботу? Ничем не примечательная, одна из многих этих ничтожных в своей сути созданий - людей. Скот номер № 104996 с самой распространённой и низкосортной второй положительной группой крови. Вот только Владыка Урд от чего-то думает иначе.       От раздумий Лиам отвлёкся, когда заметил, что девчонку бьёт крупная дрожь. Поди, замёрзла. Театр не отапливается, и если номер 104996 заболеет или чего доброго вообще умрёт, то ему точно не сносить головы –Урд не простит ему повторной оплошности. Лиам поднялся с софы, покинул комнату для хранения инструментов и отправился на другой конец коридора, где находился склад с реквизитом. Немного порыскав, он обнаружил старенький, но весьма тёплый плед в шотландскую клетку. «Подойдёт», - подумал он, вернулся к девочке и накрыл её почти с головой.       Та практически сразу перестала дрожать, тело её заметно расслабилось, поперечная морщинка между бровей разгладилась, дыхание стало ровнее и глубже. Лиам вновь присел рядом. - И что в тебе такого особенного? – неожиданно для себя самого вопросил он и лёгким движением пальцев убрал упавшую на лицо смертной прядь её русых волос, чуть обнажив при этом изгиб шеи. Взгляд замер на не запачканном участке кожи, которая в темноте и на контрасте с багрянцем запёкшейся крови казалась белее снега. Лиам склонился ниже, рассматривая сеть прозрачно-синих пульсирующих сосудов. Быть может, он сумеет понять, если попробует сам? Точно в трансе Лиам продолжал опускаться всё ниже и ниже, ощущая, как постепенно усиливается жажда. Мышцы глотки свело в предвосхищающих наслаждение потугах. Губы легко коснулись холодной человеческой кожи, дрогнули и приоткрылись.       Лиам был уже готов вонзить зубы в вожделенную плоть, но в затуманенном разуме неожиданно проявился образ Урда Гиллеса, суровый и грозный, совсем как семь лет назад, и будто бы издалека раздался его холодный, властный голос: «Ты поклялся, Лиам. Запомни это». - Дьявол! – Лиам молниеносно отстранился. – Что это было?       Ещё совсем чуть-чуть, и он бы нарушил один из основных законов. За его душой уже водился один грех, наказание за который отбывает он и по сей день. Но как же неожиданно желанна оказалась кровь этой девочки. Лиам всё никак не мог взять в толк, от чего вдруг кровь низшего сорта практически заставила его потерять самообладание, и лишь воспоминание о Втором Основателе и о данной ему семь лет назад клятве помогло отогнать неведомое наваждение. - Номер 104996, - проговорил Лиам, - что ты такое?              Смертная же тем временем повернулась на спину, её ресницы дрогнули, с губ слетел лёгкий вздох. Лиам понял, что она постепенно пробуждается ото сна, а потому поднялся с софы и вышел прочь из комнаты, включив освещение в коридоре. Зная, что номер 104996 пользуется чёрным входом, он притаился на крыше и стал дожидаться её появления. И верно, спустя некоторое время дверь медленно отворилась и девчонка, неуклюже пошатываясь, вышла из театра.       Повинуясь приказу, Лиам продолжал слежку и уже совсем скоро наблюдал, как с разных сторон к номеру 104996 подбежали трое других смертных, которых он тут же идентифицировал: «№ 104891 Имя: Мещеряков Валерий Михайлович Дата рождения: 28.28.2000 г. Пол: мужской. Группа крови: I положительная. Состояние здоровья: выше удовлетворительного, хронических заболеваний не выявлено. Родственники: -» «№ 104873 Имя: Яковлева Лидия Георгиевна Дата рождения: 27.03.2001 г. Пол: женский Группа крови: III положительная. Состояние здоровья: удовлетворительное, хронических заболеваний не выявлено. Родственники: -» «№ 104873 Имя: Дубинин Алексей Владимирович Дата рождения: 10.02.2001 г. Пол: мужской Группа крови: II положительная. Состояние здоровья: отличное, хронических заболеваний не выявлено. Родственники: № 202560»       Лиам натыкался на эту троицу, когда по распоряжению Урда искал информацию о номере 104996, а поскольку все четверо сдавали кровь в одном пункте, то и информация о них содержалась в одной папке. Да и к тому же номер 104891 Лиам уже видел, когда тот приходил встречать девчонку к театру. «Он знает о номере 104996 и владыке», - думал Лиам, сворачивая в ведущий к резиденции Урда коридор, - «это может плохо кончится. Если из-за него и тех двоих откроется, что сам владыка нарушил закон - что будет тогда? И боюсь, предотвратить это можно лишь одним способом, но тогда придётся нарушить другой закон. Снова».       Вскоре он остановился перед высокими двустворчатыми дверьми, постучал и услышав дозволение, вошёл в апартаменты Второго Основателя. Убранная в классическом стиле комната с высокими потолками была практически полностью погружена во мрак. Тьму рассеивал лишь слабый свет свечей в расставленных по углам чугунных стойках. Урд Гиллес сидел на кожаном диване и был полностью погружён в чтение огромного ветхого фолианта. Рядом на журнальном столике стоял тяжёлый канделябр из кованой бронзы с «рожками» в форме виноградных лоз, которые бронзовыми листьями словно удерживали три пухлые свечи из белого воска. - Владыка Урд, - обратился Лиам к своему господину, преклоняя колено; пламя свечей чуть всколыхнулось, потревоженное движением воздуха, - я проследил за смертной, как Вы и велели. За ней пришли трое других, одного из которых Вы уже видели. Их номера 104891, 104873 и 104873. Номер 104891 ничего им не рассказала. - Тебя не видели? - вопросил Урд не отрываясь от чтива. - Нет, я был на крыше. - Хорошо, можешь идти, - отозвался Урд и перевернул пожелтевшую от времени страницу.       Однако Лиам медлил: мысли о смертных и о том, что им может быть известно, не давали ему покоя. После недолгой паузы он всё же решился поинтересоваться: - Но, владыка, Вы вот так всё и оставите? - Да. - Последовал краткий ответ. - Владыка, - Лиам поднял голову, устремляя взгляд к лицу Урда Гиллеса, - номер 104891 знает о Вас и номере 101996. Он ведь мог рассказать остальным. - Да, думаю, именно так он и поступил.              Лиам даже слегка опешил о того, с каким спокойствием ответил ему Урд. Не может быть, чтобы он не осознавал всю важность этого события и возможных его последствий. - Я помню законы, которым Вы научили нас, – начал Лиам осторожно, - и я беспрекословно следую и подчиняюсь им. Однако теперь, когда это касается непосредственно Вас, не будет ли правильным… избавиться от этих смертных, чтобы сохранить всё в тайне?       Лишь только после этих слов Урд Гиллес удостоил его взглядом: выражение его лица осталось беспристрастно, но рубиновые глаза прожгли как огнём. Он аккуратно закрыл фолиант, заложив красный шнурок закладку в том месте, где окончил читать, и отложил на другой край дивана. - И как же ты планируешь избавиться от этих людей? – вопросил он, облокотившись на мягкий подлокотник и опустив подбородок на тыльную сторону ладони. - Изолировать от остальных, - выдал Лиам, не осмеливаясь сразу перейти к сути, - переселить в подземную Москву…              Но тут Урд жестом прервал его. - Подними капюшон, Лиам, - велел он.       Тот безропотно повиновался и стянул белый капюшон плаща с головы, попутно убирая с лица непослушные завитки своих огненно-рыжих волос. - Не думай, будто я не догадываюсь, о чём ты думаешь, - проговорил Урд. - Всего семь лет прошло с тех пор, как ты покрыл голову, и вот ты вновь готов нарушить запрет. - Прошу простить меня, владыка, - Лиам вновь опустил глаза в пол, не в силах более удерживать со Вторым Основателем зрительный контакт, - я лишь пытаюсь защитить Вас и Ваши тайны. И если для этого мне приходится выбирать между Вами и ско… людьми, я безусловно выберу Вас.       Послышался скрип кожаной обивки, чёрные тени заплясали на лежащей под журнальным столиком шкуре, «ток», «ток» - негромко пристукнули по гладкому паркету невысокие каблуки, а в следующий миг и без того тусклый свет свечей застлала высокая тень, заполнив собой всё помещение. - Тогда, быть может, ради защиты моих тайн мне стоит убить и тебя? - Тихий голос Второго Основателя заставил содрогнуться всем естеством. - Ты ведь не забыл, Лиам, что я приблизил тебя к себе лишь для того, чтобы ты держался от людей подальше? – продолжал говорить Урд. – Но боюсь, я ошибся, полагая, что распятия под светом было достаточным назиданием тебе: сегодняшняя проверка показала обратное. Лишив жизни человека семь лет назад, ты вновь промышляешь об убийстве.       Лиам не забыл, напротив: он помнил всё, точно было это только вчера. Он, видевший смысл существования в преданности Второму Основателю, по нелепой случайности нарушил один из главных его запретов. Сотни тысяч раз он мысленно уничтожал себя за тот день, когда из-за обломков разрушенной наземной станции метро на него кинулся мальчишка с серебряным ножом. Если бы только в тот миг он сдержал свою силу! - Прошу меня простить, владыка Урд, - только и смог ответить он. - Я бы мог убить тебя, вот только эта девочка № 101996 просила о твоей жизни, - сказал Урд.       На сей раз Лиам не удержался и в изумлении воззрился на владыку. - Она просила не убивать меня? – Он не верил собственным ушам. - Да. Обещала сохранить всё в тайне в обмен на жизни своего друга и брата. И твою. - И Вы доверяете ей? - На данный момент она заслуживает бóльшего доверия, чем ты.       Лиам почувствовал себя так, будто ему наотмашь отвесили звонкую пощёчину, однако сумел не утратить достоинства и самообладания: - Владыка Урд, если Вы всё ещё сомневаетесь в моей преданности, прошу, заберите мою жизнь. Тогда Ваша тайна умрёт вместе со мной.       Да, его следовало казнить ещё тогда, семь лет назад. Мысленно Лиам уже видел, как меч Второго Основателя заносится над его головой. Но Урд приблизился практически вплотную и опустил свою ладонь ему на плечо. - Нет, седьмой основатель Лиам, я не стану убивать тебя, – произнёс он. - Все эти годы мы поддерживали наш мир только благодаря законам, оставленным нам Первым Основателем. Этим законам подчиняюсь и я. Должен был подчиняться. - В интонации Второго Основателя послышалась горькая усмешка. – Но, как и ты, я – тоже нарушитель. И потому не могу забрать твою жизнь - это было бы несправедливо. Однако я даю тебе последнее наставление: преданность мне определяется преданностью законам Первого. А посему более не смей допускать мысли об убийстве людей, даже, как ты сказал, во имя защиты моих тайн.       Урд отпустил плечо Лиама, вернулся к дивану, вновь удобно устроился на кожаном сидении и положил фолиант себе на колени, но перед тем как продолжить читать проговорил: - Кроме того, я дал слово номеру 104996. Поэтому ты будешь жить и хранить мои тайны и впредь. И помнить, что своей жизнью обязан не только мне, но и человеческой девочке.