Минус на минус

Почтим святое, да,

Но часики спешат, и то едва.

Эй, моя судьба, ты нас сведи случайно,

Но ещё хотя бы шаг, хотя бы два,

И моё сердце засвистит, как чайник.

Рьяно любя, не знать,

И казалось, что будет проще, чем прямо так и сказать, но…

Я в лоб так и не смог,

И сердце ударит стук.

Оно лопнет, как кинескоп,

Она лапки тянет к луне.

— Мы тебя подождём, — кивнул отец после игры. Настроение, честно говоря, было ниже плинтуса. Но это только у Нины. Всех остальных завела такая динамичная игра, которую выдали Акулы и Корсары. Аня вон выбирала себе сувениры, решив не ограничиваться одной плюшевой акулой. — Я быстро. — Пообещала Нина, хотя не была уверена, что сможет найти в этой толпе хоть кого-то из игроков. Народ рекой тёк на выход. Смешались красные и синие шарфы, а у Нины всё мельтешило перед глазами. Несколько раз её чуть не сбили с ног — минусы маленького роста. В какой-то момент её вовсе отрезало от выхода и пришлось ждать на лестнице. Она смотрела на проходящих ребят, не узнавая лиц. Сердце гудело, как мотор. Трезво не мыслилось. Всё смешалось в одну кучу: долгожданная встреча с братом, истории родителей и Кирилл Егоров, который так отчаянно рассекал лёд, будто в последний раз. У Нины сердце болело смотреть на эту игру. Трибуны заболели азартом, всё вокруг накалилось. И Нина всё пыталась придумать объяснение тому, что с ней творилось. Не получалось. Стало душно. Нина сняла шарф, чтобы дышалось легче. Но кислорода всё равно не хватало, поэтому она выскочила на улицу, отдышаться и охладиться. Тем более, выход из ледового дворца один. Вряд ли хоккеисты попрутся через аварийные. Мороз обжёг щёки, и Нина выдохнула облачко пара. Что она скажет? В голове полный бедлам. Когда рядом скрипнул снег, Рыбацкая вздрогнула и испуганно оглянулась. — Привет, — неловко улыбнулась Лиза. — Привет, — отзеркалила эту улыбку Нина. Москвина кого-то ждала. Листала ленту в телефоне и переступала с ноги на ногу. Желудок присосался к позвоночнику от поразившей Нину мысли. Лиза кого-то ждала. Кого она могла ждать? Девушки потоптались в тишине пару минут. — Ты извини за тот случай. — Лиза спрятала руки в цветастых варежках и покрутилась на месте, согреваясь на морозе. — На эмоциях всё это сказала. А ты мне ничего ведь не сделала. Нина нервно усмехнулась, вспоминая крики в холле. — Ну, ты застала меня в квартире своего парня. Это вызывает определённые вопросы. — Бывшего парня, — поправила Лиза. Нина дёрнула кончик синего шарфа, стараясь не выдать того, как полегчало от этих слов. Рыбацкая хотела спросить что-то ещё, поговорить с Лизой, пока они стоят тут и мёрзнут, как жёны декабристов. Но по шее прошёлся холодок, и совсем не от ветра. Буквально через секунду послышался гомон. Мужские голоса. — О, стрекоза, — к ледовому брела толпа каких-то маргинальных мужиков. Нина их только в бандитских сериалах и видела. Не похожи на реальных. Реальные страшнее. — Мы с тобой не договорили. Дружелюбная улыбка пропала с лица Лизы, и она шагнула в сторону Нины, чтобы держаться рядом. — Охрана договорила. — Отбрила мужика Москвина, будто совсем не боясь. Нина же как окаменела. Рука поползла к телефону. Нужно позвонить отцу. Или Андрею. Нина и Лиза вдвоём, а этих маргиналов — больше дюжины. Но их заводила схватил Лизу за руку, и Нина, кажется, взяла на себя ответственность стать самоубийцей. — Отпусти её, — Рыбацкая попыталась заслонить Лизу, но толку от неё — как от комара. Мужик с выбитым зубом захохотал. — Какая у тебя дерзкая подружка. — Отвали. — Ощетинилась Лиза и дёрнула руку на себя, но поморщилась. Запястье неприятно извернуло. — Девушка сказала: отвали. Воспользовавшись заминкой, Лиза освободилась из хватки маргинала и потащила за собой Нину, которая крепко-крепко сжала её ладонь. Из ледового выбежал кто-то из парней и толкнул главаря от Лизы. Нина плохо его помнила, значит, кто-то из новеньких в команде. — Чё, здоровья много? — Опешил мужик, нагло поправляя старую кеппи. Лиза сделала шаг назад, Нина повторила. Повеяло угрозой. И Нине правда стало страшно, потому что она никогда не участвовала в драках. По силе она проигрывала овощечистке, а зимние ботинки были такими скользкими, что вряд ли бы получилось добежать до крыльца быстро. Рыбацкая испуганно посмотрела в окна ледового дворца, где ещё были люди. Пусть кто-нибудь выйдет. Ну пожалуйста. Мелькнула красная толстовка. — Чё, спортсмен, побазарим? — Крикнули тому смельчаку, который заступился за девчонок. Двери тихо хлопнули. — Давай побазарим. Нина не успела понять, как Егоров оказался здесь. Зато Лиза быстро сориентировалась и оттащила Нину от разгоревшейся драки. Кровь пролилась на снег, и в ушах застыл белый шум. Грохнули двери. Крики. Нина испуганно закрыла рот рукой, не в силах ни крикнуть, ни сказать хоть слово. На улицу выскочила хоккейная команда. К драке подключились и Самсонов, и Федорцов. Вся команда. Парни кинулись отбивать своих, потому что Кирилла и второго незнакомого Нине хоккеиста уже валяли в снегу, превращая драку в избиение. И всё равно Кирилл умудрился разбить лицо тому важному павлину. — Нужно кого-то позвать, — выдавила из себя Лиза, цепко держа Нину. Рыбацкая мелко дрожала, не зная, что ей делать. Взгляд прилип к крови на снегу. — Они же убьют друг друга… — Нина! Рыбацкая дёрнулась вперёд и чуть не поскользнулась. В метре от их ног какой-то мужик придавил Самсонова к земле, а рядом, буквально за его спиной, двое человек оттаскивали Егорова от гопника с разбитым лицом, заламывая ему руки. Лиза и Нина одновременно вскрикнули, когда Влад откинул от себя противника и смачно пнул его в живот. Самсонов утёр кровь со скулы и обернулся на девушек. — В ледовый. Живо! Пусть Нина с Лизой не были частью хоккейной команды, но капитана они послушались. Не успели они добежать до крыльца, как оттуда уже выскочили взрослые. Потом заорали сигналки — то ли скорой, то ли патрульной машины. Нина не отпускала руку Лизы, и они обе загнанно дышали, смотря на побоище. Через пару минут их нашли родители Нины. — Ниночка! — Мама бросилась ей на шею и стала ощупывать, проверять на наличие ран. — Ты пострадала? — Нет, мам… — Мы едем домой! — Мам, подожди… — Андрей, забери её. Нину кидали по рукам, будто бы она была горячей картошкой. Лиза потерялась в толпе зевак, её руку заменила рука брата. — Андрей, там Кирилл! — Попыталась остановить брата Нина. — Патрульные разберутся. — Вы издеваетесь? Но её никто не слушал. Нина оказалась в машине брата, — хотя это вторая машина отца, — а не с перепуганными до смерти родителями. Аня сидела за рулём и дала по газам сразу, как они уселись. Не такой скорости Нина ожидала от милой невестки брата. — Андрей, я не хочу ехать домой! — Нин, ты щас на адреналине. Давай не пугай предков. Никто твоих хоккеистов не убьёт. Посидят в полиции, потом отпустят. — Андрей. — Нина ударила брата по плечу. — Верни меня назад! — Нина, Нинок, успокойся, я тебя прошу. — Там Лиза осталась! — Я не знаю никакой Лизы, у меня только одна сестра! Нина расстроено кинула шапку назад и съехала по сидению. Перед глазами стояла эта драка. Ребята из команды. Рука Лизы. Короткий взгляд Кирилла. Кровь. Всё внутри скрутило в такой узел, что хотелось откашляться. Нина не могла уехать сейчас домой. Она вспомнила про телефон и начала искать телеграм Лизы. Пока машина брата стояла на светофоре, Рыбацкая всё-таки смогла связаться с Москвиной. Ту забрала мама. Уехали на такси. Это хорошо. — Отвези меня в квартиру. — Нин, не начинай. — Я не могу домой, понимаешь! — Поняв, что брата пытать бесполезно, Нина посмотрела на Аню. — Ань, а если бы там был мой тупой брат? Ты бы хотела уезжать сейчас загород? — Нина… — Пытался успокоить её Андрей. — Советская тринадцать. Пожалуйста, увезите меня туда. Я ничего не сделаю, честно. — У тебя даже ключей нет! — Есть! — А ну shut up! — Прикрикнула на них Аня, дав газу. — За рулём я! И я не хочу из-за ваших криков убить своего жениха и его сестру! В салоне повисла тишина. Короткая передышка, которая никак не помогла Нине дышать ровнее. — Советская тринадцать. — Повторила Нина, не отводя взгляда от светлых волос Ани. Невестка кивнула на навигатор: — Андрэ, вбей адрес. Рыбацкий наградил сестру таким взглядом, что она бы испугалась, честно. Только вот она уже видела мордобой, и он волновал её куда сильнее, тем испорченное настроение брата.

***

Сколько, сколько можно ждать спасения От неудач и невезения? Мой вечный страх и опасение — Остаться одинокой тенью!

Они проторчали в обезъянике несколько часов. Пахло бомжами, которых перекинули в другой изолятор. Слишком много хоккеистов оказалось для маленького помещения. Испугались, что задавят бедных пьяниц. Все телефоны у пацанов изъяли: ни время посмотреть, ни позвонить нельзя. Хотя Кирилл всё равно бы не позвонил отцу. Обойдётся. Но хоть что-то узнать из внешнего мира хотелось. Даже не так — ему это было необходимо, чтобы руки перестало колотить. Болело плечо и лицо, нос ещё чуть кровил, так что Кирилл заляпал толстовку. А в голове, как заевшая пластинка, крутилась драка у ледового и перепуганные девчонки. — Как думаете, нас числанут? — Вкинул Крепчук, лениво повиснув на решётке. — Да не. Мы же честь вуза отстояли. — Мы проиграли, гений, — раскритиковал Игорь Федорцова. — Я щас вообще-то про наших девчонок. — Вратарь уселся на узкой лавочке, которая выглядела совсем не презентабельно. Хлопнул Олега по плечу: — Красава, Валенцов. Того тоже ещё не отпустило, взгляд бегал, пальцы заламывал. О Лизе, наверное, думал. — Егорову спасибо. Кирилл рассеянно кивнул, не оборачиваясь на парней. Голову опустил, аж каждый позвонок растянулся. Дёрнул тупую решётку и прикрыл глаза. Он, блять, пообещал себе, что перешагнёт эту страницу своей жизни. Не будет догонять Нину, уговаривать её и что-то объяснять. Он уже проебался с Лизой так, что Москвина обходила его за километр. Рыбацкая не виновата, что Кирилл — идиот. И всё же он не мог перестать думать о том, что она пришла на игру. Он видел всю её забавную семейку на трибунах. И Нина стояла у ледового вместе с Лизой. Они ведь не стали резко подругами, верно? Боль нагоняла с опозданием. Уже и костяшки ныли, и плечи болели. По рёбрам тоже попрыгал слон. Кто-то положил руку на его плечо, и Кирилл вздрогнул, оборачиваясь. — Что?! — Огрызнулся нападающий, пропустив всё, о чём говорили парни. Самсонов прицепился к нему, пялился напряжно и руку не отпустил. Кивнул на шумных пацанов и посмотрел пронзительно, слишком серьёзно. — Нормально всё? — А что, не видно? — Кирилл стряхнул руку Влада и задрал подбородок. — Видно, что ты загоняешься. Самсонов прислонился к решётке рядом, устало посмотрел на ментов, которые запарились писать столько заявлений. Гопота, кажется, настрочила на акул доносы. — Я им сказал, чтоб в дворец бежали, — как бы между делом сказал Влад, и Егоров замер. — А то попали бы под горячую руку. Пытливо посмотрел на капитана, но тот строил из себя загадку. Или Кирилл себя слишком накручивал. — Спасибо, — кивнул Егоров и сам протянул руку. — Да не за что. Оба зашипели, стоило им крепко пожать руки. Саднило и болело всё. Влад усмехнулся, на пробу сжав и разжав пальцы. Зачесал назад свою кудрявую шевелюру и ради интереса спросил: — Ты из-за капитана говнился или до сих пор из-за Нины? Егоров закатил глаза и прислонился к решётке спиной. Глаза закрыл, снова отсчитывая про себя дурацкие цифры. Не думал, что сегодняшний день закончится так. Хотя хотел набить морду тому гандону, который на трибунах лапал Лизу. Но то, что там оказалась Нина. Это добило. — Всё вместе. Их душевному разговору не суждено было продолжиться. В участок зашёл почётный «перец». — Так, граждане акулята, говорим спасибо дяде Казанцеву. Выплываем, выплываем! И проректор похлопал в ладони, запуская процесс копошения в сторону свободы. Даже не заставили расписываться нигде. Значит, дела не завели. Парни радостно улюлюкали, пока Казанцев пытался побыстрее свинтить от толпы взбудораженных парней. Акулы даже взбодрились после поражения. Выплеснули злость. Кириллу же уже было всё равно. Он увидел машину отца и скривился. Ждал, да? Наверное, томился в этом злорадстве, что сын сидит за решёткой, пока он тут грел свой царский зад. Ещё и имел наглости выйти из машины при всех парнях. Егоров почувствовал себя нелепым школьником, которого вызывали на родительское собрание. — Кирюх, — окликнул его Самсонов. — Тебя ждать? Кирилл кивнул, быстро спускаясь по лестнице. Пару минут долбёжки по мозгам и он на свободе. Вероятно, без хоккея. — Ты закрываешь финансирование? — Сразу в лоб задал вопрос Кирилл, накинув на голову капюшон. — И тебе доброй ночи, сын, — покачал головой отец. — Да, сворачиваю. Как твоё плечо? Кирилл отшатнулся от его руки и отвёл взгляд, чтобы не психануть раньше времени. Стоит тут, как ни в чём не бывало. Мудак. — Тебе-то какое дело? Отец напрягся. — Тон сбавь, Кирюш. — Отвали от меня, а? Что ты хочешь? — Садись в машину и поехали домой. Там поговорим. На завтра ты записан к врачу. Кирилл хохотнул и сделал шаг назад. Смотрел на отца свысока, пытаясь понять, что с ним было не так. Почему он всегда был таким? Ему так трудно перестать строить из себя важного перца? Спросил бы хоть раз, чего хочет Кирилл. Убрал бы из тона эту претензию. Побыл папой, а не душным требовательным отцом. Кирилл хотел закричать, как его это задрало. Но вместо этого: — Я пас. — Он поднял руки ладонями вверх и опустил голову. — Кирилл! — Прилетело в спину, но Егоров уже шёл к пацанам, которые столпились кучкой. Кирилл шмыгнул носом и спрятал руки в карманы толстовки. Телефон благополучно сдох. Кошелёк, документы и ключи остались в пальто, а он выскочил в драку без него. Не думал об этом вообще. Так что он сейчас почти как бомж. В принципе, неплохая перспектива. — Чё делать будешь, Кирюх? — Забеспокоился Федорцов, когда они топлой пропустили последний автобус. Егоров всю дорогу молчал. — Мы бы тебя в общагу пристроили, но там сейчас напряг с комендой, — подхватил Крепчук. Самсонов толкнул плечом. — Можешь у меня перекантоваться. Кирилл опустил взгляд в ноги, где снег превратился в кашу. Усмехнулся. Так ощущалась точка невозврата? — Спасибо, пацаны.

***

Снова соседи за стенкой шумят,

Снова дожди целый день в городах.

Я улыбнусь, если всё потерял,

Но я тебя никому не отдам.

Нина, кажется, отмыла каждый уголок квартиры. Вся измазалась в хлорке и азелите, которые нашлись под раковиной. Обычно она заказывала клининг. Но сейчас ей срочно нужно было занять себя. Хорошо, что одна из зарядок осталась в квартире, потому что телефон держался на последних процентах. Родители несколько раз звонили. Андрей в сообщениях написал, как глубоко он обижен. Оксана не отвечала — разница во времени. Улетела, предательница, в Томск на свои умные конференции. У неё там глубокая ночь уже, Нина будить её звонками не стала. А вот Егорову она оборвала уже весь телефон. Оператор устал отвечать, что абонент не в зоне действия сети. Рыбацкая брезгливо выжала тряпку и помыла руки. Гостиную придётся обклеивать заново, в ванной остались подтёки на потолке, а паркет местами вздулся. Нина расстроенно выдохнула и впутала красные от холодной воды пальцы в волосы. Не думала, что сердце умеет так болеть. Она наматывала круги по квартире, выпила несколько чашек чая и уже подумывала помыть окна. Правда, пришлось бы гуглить инструкции, потому что Рыбацкая этого никогда не делала. Не хотелось бы выпасть с пятого этажа. И тут в дверь постучали. Она рванула, запнулась за дверь и ударилась коленкой об стену. На секунду остановилась, скорчившись от боли. Всё затихло. Нина ожидающе уставилась на дверь, давя на коленку. Неужели ей послышалось? Рыбацкая упрямо дохромала и заглянула в глазок. Сердце забилось где-то в горле и на секунду Нина забыла, что умеет дышать. Руки едва слушались, пока она крутила замки. Егоров, кажется, был удивлён не меньше неё, что дверь всё-таки открылась. — Идиот! — Воскликнула Нина, распахнув дверь. Губы задрожали, а взгляд бегал по побитому виду Кирилла. — Ты почему без куртки?! Она включила свет в прихожей, продолжая рассматривать Егорова, который подпирал собой стенку. — Я тебе звонила! Очень. Много. Раз! — В носу засвербело. Нина тряхнула головой и вышла в коридор. — Кир, ты в порядке? Кирилл кивнул с опозданием и сунул руки в карманы. Капюшон чуть промок, и Нина с ужасом осознала, что он действительно шёл без куртки по этому морозу. — Заходи скорее! Она забежала домой, вспоминая, что у неё вообще есть дома помимо пустого холодильника и голых стен. Кирилл так тихо зашёл в квартиру, что Нина обернулась, боясь, что он так и остался стоять в подъезде. Накатила тоска. Егоров прислонился поясницей к тумбочке у зеркала, смотрел на Нину из-под полуприкрытых и молчал. — Кирилл, ты меня пугаешь… — Нина подошла к нему, не зная, что и делать. Ещё и лицо в ссадинах, а на щеке синяк. Больно. — У тебя все вещи что ли изъяли? Мне позвонить твоему отцу? — Не надо. — Ладно. Она так и стояла. Смотрела на Кирилла, не способная отвести взгляд. В голове тишина. Полный штиль. Хотя она прокрутила столько возможных сценариев, столько диалогов. Ей нужно было ему сказать. Про всё. Вот только… — Мы можем забыть всё, что я сказал тебе? — Тихо спросил Кирилл. — Я знаю, что виноват. Вывалил на тебя всю эту херню. И вообще не должен подходить к тебе. — Кир… Он покачал головой, тяжело сглотнул и отвёл взгляд. — Ты мне нужна, Нин. Пожалуйста. Кирилл был холодным. Нина обняла его, подойдя так близко, как только могла. Ничего не сказала, потому что иначе бы голос дрогнул, и Нина заплакала. Холод улицы пробрался под её шёлковую пижаму. Кирилл крепко, почти отчаянно, прижал Рыбацкую к себе. Лбом уткнулся в её плечо. И дышал загнанно. Нина провела пальцами по его волосам, погладила напряжённую шею и сама закрыла глаза, растворяясь в этом холоде. Она была слабой, неуклюжей и глупой. Но прямо здесь, в этом коридоре, рядом с Кириллом ей нужно было стать сильной. Ведь она нужна ему. Очередная игра проиграна — Акулы за бортом. Отец окончательно ополчился. Хоккей висел под угрозой. Болели все мышцы. И у Егорова не осталось злости. Он продрог, но заметил это только сейчас, когда тело мелко дрожало. Как закоротило. И лицо горело. В горле вязкий ком. Он не вывозил. Проиграл даже себе, не сдержав предательские слёзы. Что ему сделать, чтобы всё наладилось? Нина стояла так близко, что от запаха её кожи отключало мозг. Он придурок. И несколько раз уже проклял себя, что пришёл, по памяти найдя Советскую улицу. Что имел наглости её снова ранить своим присутствием. Но это всё, что осталось у Кирилла — последняя надежда, последний близкий человек. — Всё будет хорошо, — шепнула Рыбацкая, обняв его крепче. Обожглась о его серёжку. Нина положила подбородок на макушку и провела ладонью по плечам хоккеиста. — Всё будет хорошо, Кирюш. Егоров усмехнулся, глотая слёзы. Наивная Нина даже не представляла, как паршиво было на душе. Не знала, что Кирилл устал бороться. Ему хотелось всё отпустить. Они сидели так долго. Бесконечно долго. В полнейшей тишине, которую перебивало только дыхание и стук сердца. Кириллу не хотелось, чтобы это заканчивалось. Ладони Нины грели. Так он чувствовал себя не таким сломанным. Но нужно отстраниться. Это как содрать пластырь. Лучше сразу. Он не должен был к этому привыкнуть, пусть и очень хотелось. — Извини, — он нехотя расцепил руки за её спиной, утёр следы слабости на щеке. Взгляд так и не поднял. — Я не мог позвонить. Телефон сдох. Хотел тебя увидеть. Проверить, что, ну, что всё в порядке… — Я не хочу тебя потерять. — На одном дыхании выпалила Нина. Кирилл оцепенел, непонимающе поднял брови. Рыбацкая шмыгнула носом, не делая шаг назад: — Ты мой друг, Кир. Ты мой лучший друг. Егоров усмехнулся. Приготовился к моральной пощёчине, которая убьёт последнюю надежду, что Нине не всё равно. Он хотел отстраниться, но ладони Рыбацкой скользнули на его щёки. — Нин, проехали, — хотел отсрочить её слова Кирилл. Он всё понял. Не обязательно это повторять. — Нет. Ты не понял. Я тебя люблю, Кир. Очень люблю. Но я не хочу терять своего друга. — Нина замялась, подбирая слова. — Я не смогу удалить с тобой переписку или сделать вид, что тебя не знаю, если что-то произойдёт. Я очень боюсь, что всё изменится! Ты знаешь, какая я слишком эмоциональная. Если ты разочаруешься во мне, я буду рыдать, давиться соплями, а потом заберу документы из университета. Потому что я не смогу с этим справиться без тебя. Она говорила сбивчиво, но пылко. Как одну из своих мотивационных речей, которыми заставляла его вставать и продолжать бороться. Маленькая неловкая Нина прямо сейчас вгоняла его в ступор, заставляла сходить с ума. — Стой. — Он перехватил её запястья. — Так ты любишь меня? — Да! — Но не хочешь, чтобы мы переставали дружить? Нина покачала головой, совсем засмущавшись. — Я не хочу, чтобы мы были слащавой парочкой. Чтобы притворялись, когда нам что-то не нравится. Я хочу, чтобы ты всё ещё оставался моим лучшим другом. — И парнем? — Уточнил Кирилл, пытаясь понять, кажется ему это всё или Нина правда признавалась ему в любви. Вместо толковых объяснений Нина прижалась губами к его. Её ресницы дрожали, а пальцы скользнули на шею, отчего у Кирилла закружило голову. Он едва сдержался, чтобы не уронить Рыбацкую на себя. Конечно же, он ответил. На этот раз не причиняя боль. Он прижал Нину к себе, целуя мягко, осторожно. Она отстранилась, но осталась так близко, что они поделили одно дыхание на двоих. — И парнем. — Подтвердила Нина. — С ума сойти… — Выдохнул Егоров, прислонившись лбом к её лбу. — До тебя долго доходило. — Кирилл! — Обиженно пихнула его в плечо Нина. Попала прямо туда, куда не стоило, так что хоккеист зажмурился от боли. Рыбацкая испугалась. — Боже, прости! Очень больно? — Терпимо. — Отмахнулся Кирилл. Стало жарко. Возможно, он окончательно сломался, а может, виновата Нина. Он опередил её вопросы, поцеловав снова. Убрал короткие прядки за уши, углубляя поцелуй, перетягивая на себя всё её внимание. Пальцы скользнули к её лопаткам. Глаза открывать не хотелось. Вдруг это всё: плод больного воображения? Нина пошла на грязную уловку и потянула его за волосы назад. — Тебе нужно отогреться. — Угу. — Не стал спорить Кирилл, утыкаясь в её худое плечо. — Кирилл. — М-м? — Ты расскажешь всё. — Всё? Нина кивнула, прикусив покрасневшие губы. Нашла его ладонь и переплела пальцы, отчего в горле пересохло. — Всё-всё. Например, почему ты решил отморозить себе всё, что можно отморозить в такую погоду. — А, это всё… — Помрачнел Егоров, рассматривая родинки на её лице. — Может, не надо? Серые глаза возмущённо блеснули. — Кирилл! Он лениво поднялся на ноги, пока она тянула за собой на кухню. И пальцы сжимала так осторожно, будто бы Кирилл тут развалиться мог. Тупая улыбка вылезла на лицо сама собой и шла вразрез со всей той пургой, которая крутилась на душе последние несколько часов. — Люблю тебя, — с опозданием признался Егоров, нависая над Ниной. — Кирилл, я вообще-то очень обеспокоена. Сейчас заплачу! Кирилл усмехнулся и взял её лицо в ладони. Рыбацкая шмыгнула носом и нахмурилась. — Подожди, — тихо попросил. — Я столько лет терпел, дай привыкнуть. Он боднул её кончиком носа, рассматривая и миленькие глаза, и уложенные брови, а на губах он натурально залипал, осознавая, что да, можно, можно, можно. — Лет?.. — Удивилась Нина, и Кирилл припечатал её вопрос коротким поцелуем. — Стой-стой. Всмысле «столько лет»? Кирилл! Он нервно облизнул губы и отвел взгляд, пытаясь увильнуть. Но его рука всё ещё держала её руку. Нина царапнула. — Кирилл! — Да, девочка с каре? Рыбацкая нахмурилась, туго соображая. А потом мозг подкинул старые, давно отошедшие на задний план воспоминания. — С лагеря? Серьёзно, с лагеря? Кирилл! — Забей. Пошли отогреваться.

***

Нина загрузилась. Причём серьёзно. Мозг немножко сбоил, потому что время перевалило за два часа ночи, и соображала она долго. Умудрилась пролить кипяток мимо кружки, а потом рассыпала заварку. Кирилл остался. Она ему призналась. И всё теперь было так странно. Рыбацкая вспоминала, как было раньше, когда она влюблялась. У неё каждый раз за спиной словно вырастали крылья, в мыслях крутился образ человека, постоянно хотелось улыбаться. Были и бабочки в желудке, и сладкие сны. Сейчас этого не было. Полные до краёв кружки удалось донести без потерь. Нина оставила их на столике рядом с кроватью и сунулась в огромный шкаф, в котором при особом желании можно было жить. Тёплое одеяло лежало на верхней полке, пришлось встать на цыпочки. И всё равно оно ухнуло на Нину. Рыбацкая чихнула. Это немного привело в себя. Вода в ванной всё ещё шумела, так что у Нины было время осознать это странное спокойствие. Ей не хотелось взлететь или залезть в диалог с Оксаной, чтобы вывалить подруге все переживания. Огромный шкаф таил такие же огромные открытия. Оказалось, что вещей Кирилла хватило даже не на одну полку — и это только то, что лежало на поверхности аккуратно сложенное. Наверняка ещё несколько толстовок поселились на вешалках или в корзине для грязного белья. Нина раньше этого не замечала. Просто жила с этим фактом. Все его огромные толстовки и футболки, скопившиеся за пять лет, слились с её гардеробом. И совсем не выделялись. Нина достала и свежее постельное бельё, и подушки. Умудрилась заправить всё это не за полчаса, а за пару минут. Села на краешек кровати и обняла одну из плюшевых акул — у неё их было три, все разных размеров. Рыбацкая сражалась с усталостью, хотя глаза так и хотелось закрыть. День выдался странным. Глаза закрылись сами по себе, Нина пообещала себе, что это лишь на пару секунд. Но нашла себя уже лежащей на кровати и уткнувшейся носом в игрушку. Разбудил её звук открывшейся двери. — Спишь? — Усмехнулся Егоров, вытирая лицо махровым полотенцем. Потёртая футболка липла к мокрому телу, и Нина старалась сильно не пялиться. Хотя не раз и не два видела Кирилла в таком виде. — Нет ещё, — очень хотелось зевнуть. — У тебя в ванной стоит лоток. Нина непонимающе нахмурилась на замечание Кирилла. Сам Егоров бросил полотенце на дверь, — как будто бы у неё была функция подогрева, — и схватил со стола кружку. — Я кошку завела. — Кошку? — Удивился хоккеист, рассматривая Нину так пристально, будто она сказала, что хранит под кроватью пулемёт. — Решила стать ответственнее. — Нин… Кирилл замешкался, явно вспомнив, чьи слова так вдохновили Рыбацкую. Но она перебила его, прежде чем Егоров стал снова извиняться: — Возможно, ты даже прав. Я оплачивать квитанции научилась только в прошлом году. Кирилл задумчиво отхлебнул чай и сел рядом. Нина положила на его колени чёрную найковскую толстовку и устало улыбнулась. Тыльной стороной ладони потрогала влажный лоб и зачесала короткие волосы назад. — Хорошо себя чувствуешь? Егоров помолчал несколько секунд, обдумывая ответ на такой простой вопрос. Нина рассматривала черты его лица, прислушиваясь к ощущениям. Ничего не тянуло. Не пищало. Не хлопало крыльям. Осталось только тепло. Кирилл поставил кружку на колено, придерживая за края, и выдохнул. — Я так заебался, Нин. — Его плечи опустились, а голос звучал без привычной уверенности. Обычно Кирилл Егоров уверен в каждом своём действии. — Я не знаю, что мне делать. Вообще. Ноль идей. Отец прикрыл финансирование, до плей-офф мы не дожали. Ещё с травмой мне мозг делает. Думает, что рецидив. Ты же знаешь, его хер переубедишь. — А ты что думаешь? — Не знаю. После драки всё болит. Не разберёшь. — Может, всё-таки проверишься? Кирилл насмешливо посмотрел на Нину, которая придвинулась поближе и положила ладошку на его руку. — Давай завтра, а? Поговорим об этом. — Хорошо, — согласилась Рыбацкая, выводя узоры на коже. Кружку всё-таки пришлось убрать от греха подальше. — Спать? Кирилл не ответил, продолжая игру в гляделки. Будто что-то искал в её взгляде, пытался угадать, прочесть мысли. А у Нины полнейшая тишина в голове. Приятная тишина, спокойная. Она потянулась вперёд без какого-то умысла. Просто потому, что могла. Тело всё обленилось, мышцы сковала тяжесть, будто Нина пробежала марафон. Она обвела кончиками пальцев скулу Егорова, обходя ссадину, чтобы не причинить боль. Морщинки на лбу Кирилла чуть расслабились, и он откинулся назад, предоставляя Нине свободу действий. Рыбацкая мягко улыбнулась, найдя старый шрам над бровью. Провела невидимую линию вниз, к линии челюсти, задержав взгляд на губах. — Почему ты так долго молчал? Не получалось подобрать слов, чтобы описать этот взгляд. Нина виновато поджала губы, теряясь в его глазах, теряясь в тепле и теряясь в своих чувствах. — Я боялся потерять дурацкую подругу. — Тихо ответил Егоров. — Дурацкую? — Переспросила Нина. Кирилл кивнул, криво улыбнувшись. Нина фыркнула и коснулась губами кончика его носа. Почувствовала тяжесть руки на своей спине и потянулась вперёд, на этот раз целуя со всей ответственностью, пусть и из последних сил. Взгляд Кирилла был таким знакомым. Родным, наверное. Из всех слов подходило только оно. Чай остался недопитым, а за окном застыли потёмки. Нина потеряла всякие силы на сопротивление, стоило головой коснуться подушки. Кирилл выключил светильник, накинув на голову капюшон. Они оба устали. Нина снова свернулась, как креветка, обняв плюшевую акулу. Егоров цокнул, улёгшись позади. Его дыхание опалило шею. — Спокойной ночи, Нинок. Рыбацкая пробормотала что-то нечленораздельное, уже находясь на грани сна. Лениво нащупала его руку и потянула на себя, будто одеяло. Возможно, ей нужно было время, чтобы привыкнуть, что теперь можно вот так. Но она хотела привыкнуть. Потому что с Кириллом было спокойно. Егоров улыбнулся, прижимая Нинку к себе. И уснул моментально. Не думая ни о чём.