Минус на минус

Ты любишь чёрное, я белое.

Я трус, ты смелая.

Я слишком опытен в любви, ты слишком неумелая.

Ведь мы не гордые, но первый шаг не делаем.

Почему, ответ прост — ты любишь черное, я белое.

Август, 2018

— А у меня во дворе ходит девочка с каре. Она любит… — Егоров, отвали! Парни, которые столпились в углу лагерной дискотеки, загоготали. У диджея были руки из жопы, поэтому начало дискача переносилось уже третий раз. Это слегка расстраивало. Хоть что-то в этом дурацком языковом лагере, куда Кирилла сбагрил отец, должно было порадовать. Нинка вот тоже дулась. — Знаешь, что дальше в песне? «И я так в неё влюблён, и я так в неё влюблён…» Егоров попытался уцепить девчонку за рукав свитшота, — оригинального и дорогого, а не вся эта паль трешерская, которую таскали нормальные люди. Здесь же сплошные мажоры. А у Рыбацких вообще шмотки чуть ли не от личного дизайнера. Попытаться он попытался, и даже сноровка спортсмена помогла нагнать это недоразумение в юбке. Но Нинка дернула рукой так сильно, что ткань жалобно затрещала. — Я же сказала: отвали! — Прикрикнула Нина, и только сейчас Кирилл заметил, что глаза у Рыбацкой на мокром месте. Это ошарашило сильнее, чем шайба в шлем. Кирилл замялся, разглядывая Нинку, как экспонат на замудрённой выставке. Родители Рыбацкой — такие же богатеи, как его папаня. Но они хотя бы приехали проводить свою дочь-подростка перед тем, как сплавить её на несколько недель в жопу мира без интернета. Уроки английского каждый день, сплавы по реке, так ещё и комары неубиваемые — жрут всех подряд. Кирилл тогда смотрел, как круглый мужичок по-отечески обнимал мелкую девчонку с хвостиками, а высокая худая женщина положила ей в сумку какой-то пакет. Завидно было, жуть. Потому что Кирилла спихнули на личного водителя и пожелали всего хорошего. В пакете, кстати, была запрещёнка. Конфетки, мармеладки, прочая дрянь. Нинка поделилась с ним втихую, пока автобус летнего языкового лагеря мчался вдоль лесов. Им год до совершеннолетия, а посадили зачем-то в автобус с мелюзгой. Пришлось общаться. За пять часов поездки и не с такими людьми заговоришь. — Ты чё, из-за этого Сёмушкина ревёшь? Из-за вожатого то есть. Такого дурацкого слащавого задрота, который каждый день бесил нудными историями про Лондон ис зе кэпитал. Из Кирилла англичанин так себе. Ему истории про поездки в Великобританию не интересны, а здесь он только потому, что отец сказал. Язык нужен для общения с бизнес-партнёрами. Наследник компании должен знать. Заодно поменьше с клюшкой носиться будет. Все экзамены из-за этого завалит же. Нинка хлюпала носом и дёргала руку на себя, пытаясь отбиться. Включили дискотечные огни, а колонки снова затрещали. Пиздюки пялились. Нинка же смотрела себе под ноги, и обрезанные волосы липли к щекам. Кирилла пронзило неприятное осознание: — А волосы нахера стричь? Типо протест такой? Посмотри на меня, Сёмушкин, как я по тебе страдаю? Он нехотя закипал, понимая, что глупая Рыбацкая с собой сделала из-за какого-то задрота. Милые же были хвостики. — Отпусти, Кирилл! — Отчаянно пискнула Нина, делая несколько шагов назад. Столько же шагов Кирилл сделал вперёд. — Не, я понять хочу. Ты совсем глупая или просто по башке мячом прилетело? Повелась на его россказни про Лондон, Англию, фифти фифти? — Да тебе-то какое дело? Дай уйти! — Чтобы ты к нему побежала в вожатскую? Не-а. — Егоров! Нинка оттолкнула его, продолжая плакать. И голос у неё совсем дрожал. Так и захотелось размазать одну конкретную очкастую рожу о танцпол дискача. Собралась девичья армия, которая не добро косилась на Кирилла, пока Рыбацкая убегала, плача. Пришли поглазеть, но точно не защищать. Иначе бы ножницы никто ей в руки не дал, если бы правда дружили. Руки сжались в кулаки и Егоров шумно выдохнул. Нет, ну это пиздец. Вот и девочка с каре. А он подумал, что это просто Нинка поэкспериментировать решила. Хотя она не казалась такой — способной на то, чтобы перекрасить волосы в красный или проколоть язык. Или отстричь волосы из-за парня. Нинка была спокойной, залюбленной родителями и мягкой по характеру, как зефирка. Пацаны что-то ему говорили, но в ушах стоял белый шум. Диджей наконец нашёл нужный провод, и танцпол затопила музыка. Мокрые кроссы. Пока Егоров бродил по территории лагеря, его кеды за двадцать тыщ действительно промокли. Август. Уже осенью пахло, особенно поздним вечером. И вокруг леса так тихо, только дурацкие насекомые стрекочут. Кирилл сжал и разжал правый кулак. Руку слегка саднило, но в душе накрапывало удовлетворение. Сёмушкина даже бить противно — такой он испуганный задрот. И правильно его на старшие отряды не ставили. Кирилл бы ему в первый день под ноги плюнул. Вдоль фонарей висели жёлтые гирлянды. За корпусом гудела дискотека, где уже успели расстаться несколько парочек. Послезавтра отъезд, и Кирилл наконец-то вернётся в цивилизацию. Правда, порадовать отца не получится. По-любому этот задохлик настукачит начальникам лагеря, а тот позвонит отцу и… Всё как всегда. Егоров сплошное разочарование. Он сунул руки в карманы джинсовки и пошёл по извилистой тропе. Минут пять и уже озеро, куда не пускали мелкоту, чтобы не утонули. Поэтому дорога была перекрыта забором, но Кирилл знал, где искать дыру. Сучки цеплялись за джинсы, но он всё-таки пробрался к берегу. Видок отменный. Если бы вышел раньше на час, то застал бы закат. Нинка сидела на мостках, обняв колени. И юбка короткая настолько, что лучше отвести глаза. — На. Замёрзешь сидеть. Егоров протянул Нинке джинсовку, оставшись в одной футболке. Рыбацкая понуро опустила голову и шмыгнула носом. — Отвали. — Который по счёту раз повторила Нина. Кирилл цыкнул и покачал головой. Заноза. Он бы мог развернуться и уйти, раз такая гордая, но на душе скреблись надоедливые кошки. Так что Кирилл все равно накинул на Рыбацкую джинсовку. — Не обижайся, — Егоров сел рядом, слыша, как шумела вода под деревянным покрытием. — Просто вкус у тебя говно. Рыбацкая пихнула его в плечо, и изо рта Кирилла вырвался смешок. Правда Нинка всё ещё выглядела угрюмой и заплаканной. Что делать в таких ситуациях, он не особо понимал. — Егоров, уйди! Пожалуйста. Я не хочу это слушать. Окей? Нинка замолкла после короткой тирады и отвернулась. Стала совсем мелкой: джинсовка Кирилла ей как одеяло — можно полностью укрыться. Они помолчали. Шумела только вода и дурацкие чайки, которые кружили над берегом. Егоров выдохнул и завёл руку за голову, почесав затылок. — Ну прости, Нинок. — Тихо сказал Кирилл. — Он сказал, что я избалованная фифа. — Нина опустила руку в воду и следила за тем, как пальцы исчезали в темном озере. — Пустышка, которой все всё дают. И что я выдумываю всё про поступление и Массачусетс, чтобы к нему подкатить. Родители мне всё купят. А вот его любовь не продаётся. Кирилл закатил глаза и пожалел, что не сломал Сёмушкину челюсть. Научился бы рот закрывать вовремя. Сказочник. — Да он неудачник. Вот и проецирует на тебя это всё. — А в чём он не прав?! — Одёрнула Нинка, кутаясь в джинсовку. — Я избалованная фифа, которой всё покупают родители. — Давай не неси фигни. — Егоров толкнул её коленкой и откинулся назад. — Ты же сама в этот лагерь хотела. Языковая практика, все дела. Ты умная. А он пустозвон. Пренебрежение в сторону новой любви всей её жизни Нину задело: — А ты типо лучше? — Я не выпендриваюсь перед детьми, как ездил в Англию. А я ездил вообще-то. — Придурок. Но голос у Нинки всё-таки стал чуть веселее. Она отряхнула ладонь от воды и поправила короткие волосы. Теперь даже не получится забрать хвостики, потому что соседка по комнате обкарнала волосы по уши. Так Рыбацкая напоминала воробья. Прическа шла вразрез с её аккуратным внешним видом и плавными изгибами. Зефирка натуральная. — Кирилл? — М-м? — Мы останемся друзьями? Нинка положила подбородок на коленки и посмотрела на Егорова. Из-за сумерек глаза казались совсем чёрными, но Кирилл помнил, что они, вообще-то, серые. — Естественно. — Ответил он небрежно, на губы вылезла усмешка. — Ща вернёмся. Батьки друг друга увидят, ещё бизнес общий замутят. Из одного города же. Рыбацкая поджала губы. — Тогда ты больше никогда не повысишь на меня голос. — Нин, — хотел оправдаться Кирилл, но не успел. — Пообещай! — Хорошо. Он поднял ладони вверх, будто бы сдавался ей, как преступник. Хотя преступление — делать такой щенячий взгляд, будто Нинка на самом деле изголодавшаяся бродячая собачка. Наконец на лице Рыбацкой появилась хрупкая улыбка. — Наглый мажор и избалованна фифа, — Нина покачала головой и убрала мешающиеся прядки за уши. Поймала взгляд Егорова и нахмурилась. — Что, действительно так плохо выглядит? — Да не, круто. Егоров состроил серьёзную физиономию, будто бы был экспертом в женских стрижках. И полез к Рыбацкой, чтобы растрепать черные вихры. Нинка протестующе запищала, но её силы не шли ни в какое сравнению со спортивной сноровкой хоккеиста. — Ну все, Кирилл, хватит! — Пыталась выкрутиться из его удушающей хватки. — Ну Кирилл! Кир! Джинсовка чуть не свалилась в озеро, но Егоров успел подхватить и её, и брыкающуюся Рыбацкую. На Нинку накатил приступ истерического смеха. Она вцепилась ему в руку и головой повисла в нескольких сантиметрах от воды. В уголках глаз снова появились слёзы. Егоров стушевался, потому что нет, он не хотел, чтобы Рыбацкая снова ревела. Он беспомощен при виде женских слёз. Слишком сложно. Нинка без стеснения пялилась на него, на губах ошалелая улыбка. — Ты самый дурацкий друг, который у меня есть. Кирилл закатил глаза и помог ей принять сидячее положение. Точно. Друг. Гребанный Сёмушкин ему всё испортил. — Да. — Согласился Егоров. Хотя никаким другом он не планировал становиться. Но, чтобы не огорчать Нинку, отшутился: — Потому что вкус у тебя — говно.

***

Май, 2019

Дежурный врач был упрям и невыносим. — Девушка, дальше — только члены семьи! Руки неожиданно сковал тремор, поэтому замок сумочки никак не поддавался. Нина серьёзно поджала губы. Розовый бумажник едва не выскользнул, пока она доставала купюры. — Вот столько хватит? — Протянула она врачу. Тот опешил. — Девушка! — Просто пропустите меня, — упрашивала Нина, не теряя надежды подкупить этого дурацкого врача. — Там человек один, у него операция, ну что вы как нелюди! — Я сейчас вызову охрану, — упёрся врач, хотя взгляд то и дело останавливался на деньгах. Нине вот совсем плевать на тяжесть кошелька. Она таксисту отвесила такие деньги, чтобы он её по пробкам доставил от спортивной арены до больницы, какие бедному мужику и не снились. А её здесь мурыжили почти час, пока не сказали, что Егоров К.С. направлен на срочную операцию. — Да хоть мэра вызывайте, только пропустите! — Кого вы вызывать собрались? У Нины уже горели глаза, но не от слёз, а от злости на этих дурацких врачей. И хоккей этот дурацкий. И правила у них всех дурацкие! А за спиной нарисовался мужчина в деловом костюме, и будь Нина не так напугана, расстроена и обеспокоена, то узнала бы и черты лица, и высокий лоб. — Сумасшедшая какая-то, — бросил врач, и глаза его нервно забегали. Не хотел быть застуканным за взяткой. — А вы к кому? Имя, фамилия, отчество. — Егоров Сергей Сергеевич, — отстранённо ответил мужчина, и Нина нервно сжала пятитысячнве купюры. — У моего сына операция. — Вам вперёд, направо и в зал ожидания. — На этот раз врач более дружелюбен и даже распахнул перед Егоровым старшим двери. Дорогой костюм и строгий взгляд кого-то, кто не являлся девушкой, сыграли своё дело. — Мне вызвать охрану? Рыбацкая возмущённо открыла рот, собираясь сказать всё, что она думала о персонале этой больницы. И в ход пошли бы все угрозы, которые она знала, вплоть до звонка «куда надо», а именно — папе. Но Сергей Сергеевич поднял ладонь, жестом намекая ей молчать. — Она со мной. — И это был не вопрос. Нина не успела позлорадствовать над упёртым врачом. Да и маршрут до зала ожидания вылетел напрочь из головы, стоило перешагнуть порог «запретной зоны». Рыбацкая нырнула обратно в этот дурацкий матч, на момент, где бригада скорой на носилках выносила игрока с номером 13. Всё-таки взяв себя в руки, Нина постаралась не отставать от Сергей Сергеевича. Стушевалась. Она ведь даже не поздоровалась с отцом Кирилла. И вообще его не узнала, потому что видела первый раз. Девчонка испуганно засеменила за Егоровым-старшим, терпя напряжённое молчание и сдерживая слёзы. — Вы деньги-то уберите, не смущайте врачей. Нина чуть не впечаталась в спину Сергей Сергеевича, когда тот притормозил у дала ожидания. Девчонка ойкнула. Купюры в руках от нервов уже превратились в мятые бумажки. Она поспешно запихнула их в сумку и шмыгнула носом: — Извините. Я переволновалась. — Да, я заметил, как вы хотели пробиться в первый ряд. — Егоров-старший поправил белый халат и окинул Нину оценивающим взглядом. — Вы Рыбацкая, верно? — Рыбацкая Нина. — Я знаком с вашим отцом. Евгений Александрович, верно? Нина кивнула, обняв себя за плечи. — Расскажите, что там произошло с моим сыном. Нина вообще не должна была успеть на эту игру. Она не первый день терроризировала МФЦ, чтобы получить студенческую визу, и сегодня снова должна была подписать десяток бумаг для учёбы в США. ЕГЭ ей требовались лишь для корочки, поэтому всё внимание Рыбацкая сосредоточила на вступительных экзаменах и собеседованиях в миграционном отделе. Результаты языкового экзамена пришли раньше, чем она ожидала. И процесс оформления ускорился. Теперь ей с вероятностью в процентов девяносто одобрили бы визу, а там дело за малым: деньги на учебу в Массачусетском родители давно для неё отложили. Поэтому она вышла из этой бумажной волокиты как раз за час до матча. Последнего матча в сезоне. Кто же знал, что соперники Спарты пойдут на жёсткие силовые приёмы. Рыбацкая плохо разбиралась в хоккее, да и на лёд никогда не выходила. Там было холодно, шумно и очень травмоопасно. Даже на трибунах она иногда умудрялась упасть на лестнице. Но всё-таки ходила на эти матчи, потому что считала себя хорошим другом. Ведь Кирилл — звезда. Самый юный хоккеист в этом сезоне ВХЛ, да ещё и нападающий. Было бы странно такой звезде не иметь ни одного «своего» зрителя. Сергей Сергеевич же слишком занят… Тем не менее мужчина внимательно слушал сбивчивый рассказ Нины, которая все время утирала салфеткой глаза. Лицо бизнесмена помрачнело, а телефон, который звонил раз в десять-пятнадцать минут, он в итоге поставил на беззвучный. Ожидание конца операции было мучительным. Нина выжала себя, как губку, и теперь пила воду из пластикового стаканчика. Наконец, вышел врач. Сергей Сергеевич тут же поднялся на ноги и пошёл ему навстречу. — Операция прошла успешно, — услышала Нина. — Ортопед смог восстановить кость, штифты не потребовались. Но перелом был сложным, с несколькими смещениями и повреждением сухожилия. Потребуется долгая реабилитация. — Как его состояние? — Стабильное. Мы переведем вашего сына в палату интенсивной терапии, через несколько часов он отойдёт от наркоза. Вы сможете его навестить. Нина закрыла лицо ладонями и облегчённо выдохнула. Узел, завязавшийся в груди, чуть ослаб. — Мой сын хоккеист. Он сможет играть? — Сложно предсказать, как срастётся плечо. Как я и сказал, реабилитация будет тяжёлой. Вам лучше проконсультироваться с хирургом-ортопедом, я напишу вам номер кабинета и часы приёма. Сергей Сергеевич ещё несколько минут говорил с врачом, а потом отвлёкся на телефонный звонок. Мужчина тревожно расхаживал вдоль стены, хмурился и периодически повышал голос. Нина утёрла остатки слёз. Она часто видела телефонные переговоры отца, поэтому могла понять, почему Егоров-старший казался таким разгневанным. Что-то шло не по плану. Пожалуй, всё. Спустя полчаса тяжёлых разговоров Сергей Сергеевич раздражённо хлопнул чехлом-книжкой. Он поймал одного из врачей, которые выходили из операционной, и протянул свою визитку. — Пусть ваши врачи сразу позвонят мне, когда мой сын придёт в себя. Нина, до этого сидевшая тише воды, подскочила. Бахилы шуршали, пока она догоняла отца Кирилла, а сердце билось так громко, что в ушах стоял белый шум. — Сергей Сергеевич! — Позвала Рыбацкая. — Подождите, пожалуйста! Она чуть не подвернула ногу на повороте, но всё-таки заставила мужчину остановиться. — Оставьте ваш номер, пожалуйста. Я останусь здесь и прослежу, чтобы у Кирилла всё было хорошо в палате. Я сразу вам напишу всё-всё. — Пообещала Нина, хлопая ресницами, с которых давно смылась тушь. Егоров-старший чуть склонил голову, а затем вынул из кармана пиджака визитку. Его рука замерла в нескольких сантиметрах от руки Нины. — Простите за вопрос, Нина. Кирилл мало что рассказывает мне, сами понимаете. Вы его девушка? — Лучший друг. — Нина потянула за визитку, нарушая все правила этикета. — Я вам напишу сейчас, чтобы у вас остался мой номер. Вам как удобнее: ватсап, телеграм или смс? // Ожидать оказалась сложнее, чем она думала. Телефон разрядился, пришлось просить на посту медсестёр зарядку. Ноги ныли от туфель, пусть они и были на толстом устойчивом каблуке. Есть не хотелось и больше не плакалось. Позвонить родителям Нина не решалась, поэтому написала всё подруге из Москвы — Оксане. Хотелось поговорить хоть с кем-то. Наверное, медсёстрам стало её жаль, потому что одна из них принесла ей кофе в бумажном стаканчике, а та, что помладше, одолжила повербанк. Так Нина и сидела в палате, слушала шум больницы за дверью и смотрела на бледное лицо Егорова. Самый дурацкий друг в её жизни. Но всё-таки друг. Время уже шло к восьми вечера, и Нину чуть не сморило от усталости. — Спишь? Белая сумочка слетела с колен, когда Рыбацкая подпрыгнула от неожиданности. На пол вывалился кошелёк, смятые салфетки и тушь, но Нина бардак проигнорировала и подскочила к койке. — Егоров! — Голос у Нины сорвался, а пальцы сжали холодную руку Кирилла. — Как ты? Сильно болит? Что-нибудь нужно? Я могу позвать врача. Кирилл поморщился, только-только придя в себя. Он повернул голову, осматриваясь. Сквозь жалюзи пробирался красный свет от заката, горели экраны медицинской аппаратуры. — Мы выиграли? Там ещё два периода было. Ну вот. Только отошёл от наркоза, и снова все мысли о хоккее. Нина сдержала дрожь в губах и обвела большим пальцем костяшки Кирилла. — Пять два. «Молния» выиграли. — Вот блин! Егоров резко дёрнул перебинтованным плечом и тут же зашипел от боли. Нина испуганно подняла брови. — Я позову врача. — Никого не надо звать! Голос у него хриплый, а лицо бледнее снега. Самой смотреть больно, но Нина не могла снова заплакать. Тогда она совсем уж будет жалкой. А она обещала Сергей Сергеевичу, что все будет держать под контролем. С дуру ляпнула. — Кирилл, у тебя была тяжёлая операция. — Да? Не заметил. — Егоров попытался сделать вид, что всё нормально. Только вот стоило пошевелиться, как на лице отразилась новая гримаса боли. — Отец здесь? — Он уехал на важное совещание. — Как всегда! — Кир, послушай, — Нина выдохнула, старалась говорить мягко, игнорируя недовольство Егорова. Сжала его ладонь обеими своими ладошками. Ему ведь больно. Поэтому так грубит. — Сергей Сергеевич хотел остаться. Ему пришлось уехать, но он уже звонил врачам, чтобы проконтролировать твоё лечение. Всё будет хорошо. — Хватит выгораживать его. — Кирилл уже не кричал, но звучал подавленно. Хоккеист отвернулся к окну. — Он запретит мне играть. Я знаю, что он запретит. Не даст полностью восстановиться, чтобы я больше не вышел на лёд. А я выйду! — Кирилл. — Я всё равно выйду на лёд. — Повторил Егоров. — Врачи сказали, что это очень сложный перелом. И реабилитация будет тяжёлой. — Да мне плевать, тяжёлая или нет. Через сколько я смогу играть? — Я не знаю. — Так узнай! Нина вздрогнула, как от пощёчины. Она нервно потрепал воротник белого халата и отсела на край кровати. В носу засвербело. Опять! Рыбацкая слышала тяжёлое дыхание Кирилла, но ещё слышала собственное сердце, которое кололо холодными иглами. Молча она стала собирать с пола упавшие вещи. Положила розовый кошелёк в сумочку, отряхнула тушь и бальзам для губ, выкинула в мусорку салфетки. Ей стоило больших усилий сдержать слезы и тихо выйти из палаты, не оборачиваясь на Егорова. Волосы лезли к лицу, пока Нина шла по коридору в сторону кабинетов врачей. На ходу она писала Сергей Сергеевичу, что всё хорошо, Кирилл пришёл в себя, чувствует себя нормально. Пару раз пришлось стереть сообщение из-за кучи ошибок. Всё-таки руки дрожали. Ей повезло, что хирурги постоянно находились на работе, а не как врачи поликлиники, к которым после семи вечера нельзя было попасть. Она нашла и этого дурацкого ортопеда, и реабилитолога, которые только закончили с очередной операцией. Новости совсем не обрадовали. За окном стемнело. Нина безбожно устала, и теперь желудок урчал, как умирающий кит. Она прижалась виском к стене, листая список контактов на телефоне. И всё-таки набрала первый в избранном. — Привет, пап, не отвлекаю? Мимо проходили люди в медицинских халатах и чепчиках. Запах медикаментов больше не казался таким резким, Нина вся им пропиталась. На лицо вылезла улыбка, когда папа стал расспрашивать, почему она так долго не звонила и всё ли у неё хорошо. — Да, всё нормально, папуль. Просто устала, пока возилась с документами… Нет, с ними проблем вроде нет… Да, и печати поставила, но… Папуль, помнишь, ты мне рассказывал, где учился? Нина поскребла ноготками замок сумки, вплотную прислонившись к стене. — Да, я про наш Политех. Я тут подумала. Может, ну его эту Америку?.. Нет, пап, я не плачу. Ничего не случилось. Я просто… — Нина потупила взгляд на бахилы. — Там результаты пришли. Я не сдала английский. Ну вот так. Я не расстроена. Честно, пап! Ну так что, что думаешь? Нет, я не хочу в Москву… Я просто устала, пап. Не хочу от вас уезжать… Не нужно никому звонить. Думаю, у меня хватит баллов. Я тоже тебя люблю, папуль. Когда приеду? Взгляд зацепился за электронные часы, которые висели перед входом в интенсивную терапию. Уже почти девять вечера. — Такое дело. Я в больнице. Нет! Со мной всё хорошо. У меня друг на хоккее травму получил. Да, сын Егорова. Не буду я тут ночевать, пап… Можешь попросить Виктора приехать и меня забрать? Хочу домой… Мама беспокоится? Ты ей тогда не говори, что я в больнице. Она же придумает себе всякого… Хорошо. Спасибо, папуль. Люблю, целую, скоро приеду. Нина отключила телефон и подняла голову, чтобы слёзы остались там, где им и положено быть. Она уже устала плакать. Нина знала, что она размазня, но не настолько же, верно? Чуть подуспокоившись, она всё-таки пошла вперёд по коридору и остановилась у палаты Кирилла. Пару секунд подумав, она открыла дверь. — Ещё не спишь? — Тихо спросила Рыбацкая. Егоров так и пялился на дурацкое окно, принципиально не поворачиваясь. Нина фыркнула. Придурок! Закрыв за собой дверь, Рыбацкая прошла к креслу, на котором чуть не уснула пару часов назад, и положила сумку на колени. — Реабилитация займёт от полугода до года. Сначала нужно дождаться срастания кости, а потом восстанавливать мобильность сустава. Поэтому сейчас тебе нельзя дёргаться. — Нина сверлила взглядом точку в стене, по памяти повторяя всё, что она смогла вытащить из врачей. — Есть одна клиника у нас и ещё две в соседнем городе, где проводят полный курс по восстановлению. Ещё мне дали контакты московского врача, чтобы проконсультироваться. Я уже отправила его номер твоему отцу. Перелом сложный, но в тебя не запихнули железо, поэтому шансы на полное восстановление выше. — И что? — Бесцветным тоном спросил Кирилл. От возмущения у Нины глаза полезли на лоб. Она всё же не выдержала и хлестанула ремешком сумки по его здоровой руке. — Егоров, ты охренел? Я тут перед кем распинаюсь?! — Рыбацкая резко встала с кресла и обошла койку с другой стороны, чтобы смотреть прямо в наглые глаза. — Я говорю, что если ты не будешь заносчивой задницей и будешь выполнять всё, что скажут те врачи, которых я нашла, ты восстановишься. Слышал меня? Ты выйдешь на лёд. Егоров смотрел на неё странно, будто сквозь туман. Глаза его покраснели, а лицо осунулось, будто он тут пролежал не полдня, а минимум месяц. Уверенности и дерзости в Нине поубавилось. Она присела на краешек кровати и положила ладонь рядом с травмированной рукой Кирилла. — Кир, ты поправишься и сможешь снова играть. — Меня выкинут из ВХЛ. — Значит, ты вернёшься туда снова. — Как? — Кирилл качнул головой, продолжая избегать взгляда Нины. — Где мне потом тренироваться? Никто не собирается меня ждать. — В универах тоже есть хоккейные команды. — Тихо предложила Нина. Егоров закатил глаза. — Мы что-нибудь придумаем. И твой отец не сможет запретить тебе играть, если ты полностью восстановишься, верно? Кирилл промолчал. И это было так на него непохоже, потому что Кирилл Егоров никогда не держал язык за зубами. А сейчас что-то сломалось. Не просто кость или сустав. И вся злость и обида Нины сошли на нет. — Прости, — спустя несколько минут молчания выдавил из себя Кирилл. Он скользнул взглядом по рукам Нины, а потом посмотрел ей в глаза. — Тебе не стоило париться об этом. Сам как-нибудь разберусь. Тебе же улетать скоро. Об этом лучше думай. — О. Нина замялась, забыв об этом факте. Мысли про университет, архитектуру и студенческую визу отошли на задний план. Хотя она правда мечтала уехать покорять другую страну, как её брат. Он бы помог. — Я провалила экзамен, — неловко улыбнулась Нина, поправляя растрепавшиеся волосы. — Чего? — В голосе Кирилла проскользнуло удивление. — Да ты гонишь. — Сегодня пришли результаты. Хотела сказать тебе после игры. — Рыбацкая поджала плечами, будто бы это была самая обычная новость. — Так что будешь терпеть меня здесь ещё какое-то время. Заодно поставим тебя на ноги. — Нинок, — Егоров забеспокоился. — Ты расстроилась? Может, у них там ошибка или ещё чё? Пересдать может как-нибудь можно. Нина покачала головой и тепло улыбнулась. — Забей. Они просто поняли, что я глупая избалованная фифа, вот и поставили низкий балл за устную часть. Думай лучше о себе и о руке. — Рыбацкая осторожно потрепала друга по коротким волосам, а потом поставила звонкий щелбан. — И больше не ори на меня. А то я заплачу. Угроза вышла совсем не страшной, Егоров лишь усмехнулся. И это уже было победой, потому что он перестал выглядеть, как мертвец. Целой рукой он перехватил запястье Нины и не дал ей так быстро уйти. — Нинок. — Что? Егоров подвис, явно не до конца оправившись от наркоза. Рыбацкая знала, что словами через рот этому придурку сложно было выражать чувства. Поэтому терпеливо ждала, но всем планам помешала медсестра. — Извините, но через пять минут будет обход. Боюсь, что часы посещений закончились ещё два часа назад. Это была та девушка, которая одолжила повербанк. Нина грустно улыбнулась и напоследок сжала ладонь Кирилла. — Я приду завтра. И не злись на отца. Он правда хотел побыть с тобой. Когда Нина спустилась на парковку и нашла знакомый черный внедорожник, на сердце снова стали тяжело. Она процокала по асфальтированной дорожке к машине, дверь которой уже открыл Виктор — личный водитель отца. Нина буквально растеклась по заднему сидению, аккуратно поставив сумочку на подлокотник. — Едем домой? — Спросил Виктор, пожилой мужчина в идеально выглаженном сером костюме. Нина Пробормотала нечленораздельное «угу», закрыла лицо руками и, пока Виктор плавно выезжал на дорогу, наконец-то от души зарыдала.

***

Сентябрь, 2020

— Слышали, к команде какой-то новый чувачок присоединился. — Принёс весть на крыле Федорцов. — Говорят, за Спарту играл. — Это которые ВХЛ? — Нет, Крепчук, которые в Афинах! — Подъебал первокурсника Самсонов. Команда только-только собралась на первую тренировку в сезоне. Сборами это трудно было назвать. Половина состава опаздывала. Вовремя пришёл только молодняк: перваши, которые прошли отбор, да второкурсники, которые ещё тревожились об опозданиях. — А как его к нам занесло? Акулы же едва до плей-офф студенческой в прошлом году дошли. — Крепчук продолжал задавать тупые вопросы. Федорцов не успел придумать смешную шутку своему новому соседу. Дверь в раздевалку хлопнула. — Попутным ветром, девочки. — В помещении появилось не такое уж незнакомое лицо. — Попутным ветром. — Егоров? Да ладно, ты что ли? — Хохотнул Федорцов и первым направился к новому хоккеисту. — А чё мне не рассказывал про Спарту, Кирюх? Кирилл криво улыбнулся и похлопал Димку по плечу, выдержав крепкое рукопожатие. Они пересекались на потоковых лекциях в прошлом году, и Федорцов часто обсуждал с ним хоккей, игнорируя преподавателя в аудитории. Самсонов скептично наблюдал за новеньким, наматывая клюшку. — А с какого перепугу девчонки? Егоров бросил на него насмешливый взгляд: — Потому что играли, как девчонки, в последнем матче. Всухую продули. Самсонов крепко сжал челюсти. Очевидно, новый игрок доставит им много проблем. Влад припоминал эту фамилию. Политех большой, но мажоров здесь немного. И Егоров личность эксцентричная. Тем не менее тренировка прошла лучше, чем ожидал Самсонов. Их капитан команды, — старшекурсник с логистики, — вроде бы даже был доволен, радостно хлопая Егорова по плечу. Владу показалось, что новый нападающий как-то странно отшатнулся от этого жеста. Но Самсонов решил не заморачиваться. В раздевалке стоял гул. Парни обсуждали игру и завышенные ожидания от нового сезона. Пот стекал по лбу, и Самсонов вылил на себя половину бутылки, чтобы охладить пыл. — Кирюха, ну даёшь! — Голосил, Федорцов. — У тебя там случайно автографа спартанцев не осталось, не? — Могу футболку подогнать, — важно бросил Егоров, снимая экипировку. Парни заулюлюкали. Капитан снова нахваливал Егорова, а Крепчук с Федорцовым вообще устроили какой-то цирк, придумывая новые кричалки акулам. Привычный бедлам. — Пойдёшь первую тренировку праздновать? — Позвал Димка, запихнув шлемак в сумку. — А надо? — Это традиция, Кирюх. Не обижай своих новых товарищей! Команда начала вразнобой кричать фамилию Егорова, пока тот утирал воду с шеи. Кирилл усмехнулся. — Да оке-оке, парни. Я проставляюсь. Новый вопль оглушил Самсонова. Влад пригладил непослушные вихры и застегнул сумку. Напряжный какой-то этот Егоров. Но все были в восторге и шумной толпой двинулись на выход. — Ща, парни, погодьте, — Егоров пошел спиной вперёд и махнул Федорцову, мол, подождите, важное дело. Парни притормозили в холле, а Егоров дёрнул куда-то к столикам, где иногда сидели другие студенты после тренировок. В соседнем корпусе был зал лёгкой атлетики и площадка для волейбола. Кирилл же пошел к дальнему столу, где сидела какая-то девчонка. Крепчук присвистнул. Федорцов тут же отвесил соседу подзатыльник и медвежьей хваткой обнял за шею. — Слюнки всосал, Игорёк, — Федорцов взъерошил волосы товарища. — Ты ещё новенький, за правила мира не шаришь: эту птичку трогать нельзя. Крепчук попытался вырваться из хватки. — Девушка Егорова что ли? Так бы и сказал. — Не, всё сложнее. — К Димке все новости липли, как на клей, так что никто не удивился его осведомлённости. — Это Нина Рыбацкая, группа СТ-19. Покупать работы по инженерке можно, конспекты просить можно, просить решить сопромат можно. Но! Самсонов покачал головой, наблюдая за представлением Федорцова. Димка поднял указательный палец вверх, как важный перец. — Но обижать Ниночку нельзя. Обижать её может только Егоров. Остальным он за неё голову открутит. Такие пироги. Крепчук отпихнул от себя хохочущего Федорцова. — Родственники типо? — Спросил кто-то из первашей. — Да хер их знает. Батьки вместе бизнес крутят, туда-сюда. — А ты откуда шаришь? — Так мы в параллельных группах учимся. Самсонов присмотрелся к этой Нинке, о которой он ничего толком и не слышал. Просто потому, что учёба Владу была совсем неинтересна, и на таких серьезных парах, как сопромат и инженерка сидел Ярик. Егоров подошёл к столу, за которым та самая Рыбацкая чертила очередную работу. Черные короткие волосы заколоты на затылке, видимо, чтобы не мешались. Нина подняла голову и бросила карандаш, выскочив из-за стола. Не было слышно, о чем они говорили, но Егоров кивнул на её вопрос, и Рыбацкая подпрыгнула на своих каблучках, повиснув у хоккеиста на шее. Глупенькая, наверное. Радуется так, будто Егорова приняли в НХЛ, а не в студенческую команду. Самсонов отвёл взгляд, потеряв всякий интерес к мажорчикам. — Странные они, — сделал вывод Крепчук. — У всех свои тараканы, пацаны. — Отмахнулся Федорцов. — Погнали пока в спортбар?

***

Декабрь, 2022

— Ярик. — И тебе привет, брат, — бодро ответил на том конце провода близнец. — Я тебе скинул готовые ответы на билеты, ты смотрел? — Ярик! — Не сдержался Влад и пнул неудачно стоявший стул. — Ты можешь не говорить ни с какими девчонками, когда приходишь на экзамены?! — Что? — Не понял брат. Его наивность просто убивала. Влад плюхнулся в компьютерное кресло и отъехал назад, смотря на экран компьютера. Устало потёр переносицу. — Ты зачем перед экзаменом говорил с Рыбацкой? — С кем? — Нина Рыбацкая. Мелкая, брюнетка, волосы короткие, на каблуках. Из СТ-19. — А, — у Ярика что-то гумело на фоне, видимо, телевизор. — Ну она перед сопроматом переживала, билет забыла. Я помог ей всё повторить. — Зачем?! — Так она чуть не заплакала. Мне смотреть на это что ли? — Именно, Ярик! Именно! — Влад пялился на диалоги в телеграме и понимал, что на следующей тренировке ему капец. При чем тотальный. — Да что случилось, нормально объясни. — Она подружка капитана команды. Лучшая подружка. А она мне теперь пишет! Вот что мне с этим делать? — Так она тебя не замуж зовёт. — Это Рыбацкая, Ярик! — Влад закрыл все вкладки, чтобы не казаться игнорщиком, которым он на самом деле и являлся. — Если я её отошью, она расстроится. И Егоров меня убьёт. Если я её не отошью, она в меня втрескается. И Егоров меня тоже убьёт. — Ты точно учишься в политехе? По твоим рассказам, здесь сплошные маньяки. — Это ты учишься на заочке, Яр. — Устало вздохнул Влад. — А что она пишет? — «Привет. Спасибо за помощь на сопромате. А можешь скинуть тот учебник, о котором ты говорил?» Какой учебник, Яр? Я же вообще не знаю сопромат. — Щас скину. Просто отправишь ей и всё. Только без грубостей, Влад, окей? Она вроде нормальная девчонка. — Я бы тоже был нормальной девчонкой, если бы мои родители были миллионерами.