Тёмная река, туманные берега

Советское руководство активно участвовало в создании новых национальных элит в странах, после Второй мировой войны вошедших в соцблок. Москва не только пристально следила и прямо влияла на непосредственное формирование партийно-государственной элиты, но и много внимания уделяла складыванию определенной элитарной психологии у национального руководства – в частности, за счет предложения ему высоких жизненных стандартов (где-то за скобками неразрывно связанных с лояльностью Кремлю). Так, например, в октябре 1949 Москва в рамках этой политики выразила обеспокоенность якобы полученной ей информацией о «недостаточном медицинском обслуживании членов Политбюро и руководящих работников Болгарской компартии» и предложила помочь – направить в Софию специалистов из лечебно-санитарного управления Кремля, принять на лечение в Москве всех нуждающихся в нем функционеров. Стоит ли говорить, что возможность отдохнуть и полечиться в Советском Союзе болгарскому руководству, мягко говоря, пришлась по вкусу? - …о, ну что вы, в этом нет никакой проблемы, - щедро заверил Москва Софию и, закатив глаза, записал в лежащем рядом блокноте какие-то цифры, - всех примем по высшему разряду. Сидящий на краю стола Ленинград, взглянув на заметку, подумал, что по меньшей мере треть болгарских функционеров Михаил был бы не прочь встретить на пару разрядов попроще – все равно будут довольны, а средства целее. А еще лучше половину. Но Ваня-то велел всех. Петр уже буквально видел, как Москва, подсчитав расходы, выдаст двусмысленно: «Попались жу́чки в боярские ручки», а потом в рамках заданной сметы даст волю фантазии. Учитывая, что смета богатая, а фантазия у Миши еще богаче, развернется он так, что слово «гостеприимство» обретет для болгар новое значение. - Да, и это тоже, - продолжал Михаил чрезвычайно сладкозвучно, - и раз мы закончили… А? Какой вопрос? Питер недовольно выдохнул и нетерпеливо посмотрел на часы. София задерживает им обед уже на десять минут. И если Миша хотя бы завтракал (хотя когда это было...), то он за весь день только кофе и выпил. И он не может пойти обедать один, потому что если разговор затянется еще, Москва сочтет, что на полноценный обед времени уже не остается, разве что на чай. И если он в это время будет в столовой, некому будет в ответ на аргумент, что опаздывать без уважительных причин нельзя, напомнить Мише, что все это время он именно что рабочим разговором и был занят и имеет полное право скорректировать график. А еще — что пропускающих обед столиц в Ленинграде будет ветром сдувать, и нет, это не шантаж холодом. Всего лишь заботливое предупреждение о неудобствах. Да и то, с какой стороны посмотреть. Ему лично, вот например, растрепанность Михаила очень даже нравится, это мило… - Обижаете, Софочка! – с деланным негодованием воскликнул Москва и мурлыкнул: – Мы с вами чай не первое столетие друг друга знаем, разве я когда-то предпочитал вам Бухарест? Вот-вот. Доброго дня, - поднявшись из-за стола, пожелал он на прощание и положил трубку. - «Софочка», - повторил Ленинград и ехидно заметил: - Ну почти как Помпачка. - Прямо разите сарказмом, Петр Петрович, - отозвался Москва и, плавно обойдя стол, скользнул к нему. – Осторожно, можно кого-нибудь подбить. - Не бойтесь, Михаил Иванович, - хмыкнув, утешил Петр. – Не упадете. Михаил, едва присев на край стола рядом, тут же развернулся к нему всем телом и лукаво уточнил: - Неужто подхватите? - А у вас есть сомнения? – вздернул бровь Питер. - Я предпочитаю по возможности вообще не рисковать, - невинно пояснил Москва и добавил, склонив голову набок: - Если вы понимаете. - Более чем, - усмехнулся Ленинград. – Поэтому, принимая во внимание все обстоятельства… Он широким движением обнял Михаила за плечи. Миша охотно придвинулся ближе. - …разить сарказмом буду только предварительно обезопасив, - в том же канцелярском тоне закончил Петр и поцеловал улыбнувшегося Москву в висок. – Пойдем обедать.