Разыграй карту

— Удивительное совпадение. Все беды на голову Клюева: падение люстры, покушение Робин Гуда, потеря любимой женщины и все это меньше, чем за месяц! — негромко рассуждал в своем кабинете Иван Евгеньевич. Тускло горела лампа. — Ему осталось попасть ко мне в третий раз — уже вперёд ногами. Штольман молчал и хмурился, да так, что желваки заходили на скулах. Полчаса назад Скрябин закончил операцию, Клюева удалось стабилизировать, но состояние оставалось средней тяжести. Сантиметром выше по шее и всё — конец. — Как скоро он придёт в себя? — сухо осведомился Штольман, все еще не поднимая головы. Он просчитался и ощущал собственное поражение на кончиках пальцев, видел разочарование и недоумение во взглядах подчиненных, словно те спрашивали: «И это всё, на что вы способны?». Он не заметил, как Скрябин поставил перед ним рюмку коньяка. — Выпейте, Яков Платонович, нервы нужно успокоить. Поймаете вы его, никуда он от вас не денется. — Когда он очнется и сможет дать показания? — Рана неглубокая, еще порез на руке, да содранная кожа на костяшках пальцев. — Оказал сопротивление. Гм. Он и Нина смогли уйти живыми. — Вряд ли они заодно с Робин Гудом. Одно дело, кто-то один, а двое — это уже чересчур. Что до Клюева, через часов шесть-семь придёт в себя, но никаких танцев и других увеселений. — Как так получилось… — начал следователь и умолк. Иван Евгеньевич сел за письменный стол и помешал сахар. Не дождавшись продолжения мысли, спросил: — Что получилось? Штольман тряхнул головой, будто очнулся, и поднял глаза. — Почему он оказался на пороге участка? — Искал помощи, — сделал глоток Скрябин и поставил чашку назад. Он глянул на нетронутую рюмку. — Выпейте, четыре утра. Вместо этого сыщик поднялся и заходил по кабинету. Он отчитал дежурного, что тот позволил отлучиться постовому, а постового за то, что покинул пост. «Замерз, Ваше высокоблагородие! Виноват! Зашёл чаем согреться на две минутки, кто ж знал!…». — Искал помощи в участке? Не в больнице? Накануне Клюев поругался с Анной Викторовной. Что, если он сам… — Его филер мертв, кто-то убил его, — мрачно напомнил врач. — Не думаю, что Клюев наложил на себя… Иван Евгеньевич умолк, а Штольман перестал наматывать круги — за дверью послышался шум, будто приближалось стадо бизонов. Два товарища успели переглянуться, как дверь распахнулась, и на пороге возникла Анна. — Анна Викторовна? — Яков Платонович! — Что вы здесь делаете? — Где же мне еще быть, когда такое происходит! — Н-да… — протянул в свою очередь Скрябин и сложил ногу на ногу, но его, кажется, никто не замечал. — Что вы имеете в виду? Анна пристально посмотрела в глаза, и Штольман наклонился. Она быстро зашептала: — Ко мне пришел дух филера. Он и направил меня к вам, в больницу. Я думала, с вами что-то случилось! — К вам теперь духи полицейских приходят? — Это очень странно. Я вот что заметила, моя сила растет пропорционально нашему с вами общению. В это трудно поверить, но вы как будто являетесь связующим звеном или… — она задумалась, закусив губу. Он невольно улыбнулся и подумал, какой у нее чудаковатый, забавный вид. — Как будто мой дар питается от нашей связи… — произнеся эти слова, Анна смутилась и отвела взгляд. Штольман посмотрел на нее. — Как вам удалось покинуть дом? Анна отмахнулась. — Дух филера привел меня прямо сюда. Вы знаете, кто его убил? — Догадываюсь. Этот филер был поставлен наблюдать за Клюевым. Штольман отошел к окну. — За Андреем Петровичем? Неужели Робин Гуд… — она не договорила и взглянула на Скрябина, хранившего до сих пор молчание. — Все так, — ответил Иван Евгеньевич. — На Клюева напали, да похоже, недалеко от участка. Она побледнела и приложила ладони ко рту. Значит, он не виновен! А она так грубо, отвратительно, низко себя с ним вела! Как ей теперь смотреть ему в глаза? Бедный, бедный Андрей Петрович! Он не заслужил такого отношения. — Он жив? Скрябин бросил взгляд на Штольмана, повернувшегося к ним спиной. — Жив, — ответил доктор. — Его можно увидеть? — Утром. Анна сползла на стул и сморгнула слёзы. Скрябин скривился. Какое-то время они все молчали, слышно было только, как Иван Евгеньевич, делая глотки чая, ставил кружку на место. — А если это не Клюев? Вопрос повис в воздухе, и врач уж решил, что никто не услышал, но Штольман повернул голову в его сторону: — Кто по-вашему?  Скрябин пожал плечами.  — Не знаю. Кто угодно. Да хотя бы ваш князь Разумовский!  — Нет! — встрепенулась Анна. — Вы ошибаетесь. Князь приехал совсем недавно, вы легко можете проверить. — Она взглянула на Штольмана, ища у того поддержки и пытаясь понять, какого он мнения о князе. — Яков Платонович? Вы же не думаете, что князь причастен к этому злодеянию? Штольман поморщился. Разумовский действительно прибыл в столицу лишь 30 декабря.  — Нет, не думаю.  Анна с благодарностью кивнула. — На кого думаете? — спросил Скрябин. — Какие дальнейшие действия? Что нам теперь, голову пеплом посыпать, а Анне Викторовне заканчивать разыгрывать спектакль? Я как раз надеялся увидеть воочию! — Как был убит филер? Скрябин свел брови к переносице. — Мы ведь уже говорили с вами. Заколот в сердце ножом. Не думаю, что тем же орудием, которым Робин Гуд совершает преступления. В жертвах он избирателен и ритуал проводит целенаправленно. — Значит, — повернулся к ним сыщик, — убийца понимал, что за Клюевым установлено наблюдение. Сначала он избавился от филера, а затем напал на Клюева. Осталось выяснить, почему Клюев пришел к участку. — Я могу спросить у филера, — вырвалось у Анны. Скрябин закатил глаза. Нет, всё-таки сон не зря придумали. Еще немного и он будет на одной волне с Мироновой. У кого и как она собралась спросить? — Анна Викторовна, — покачал головой Штольман. Но она уже поднялась, полная решимости вызвать дух убитого мужчины. — Вы не могли бы… выйти? Мне нужно побыть одной. — Что? — усмехнулся Иван Евгеньевич. — Вы находитесь в моем кабинете, а не у себя в будуаре. Она посмотрела на Штольмана. Он прочел во взгляде просьбу и отвел глаза. Что он делает? Неужели он настолько в тупике, что готов довериться сказкам про духов? Конечно, нет. Он уверен, что Робин Гуд — это Клюев. Вот только зачем Клюев едва не перерезал себе шею? Он действительно сумасшедший, раз способен на подобное. Штольман посмотрел на Скрябина. — Нет, я не собираюсь никуда уходить. — Иван Евгеньевич, — произнёс Яков Платонович. — И не подумаю! — он сложил руки на груди и гордо задрал подбородок. — В отличие от вас двоих, я пока в своем уме. Что вы тут собрались делать, Анна Викторовна? — Я хочу вызвать дух убитого филера, — спокойно ответила Анна. Иван Евгеньевич, приподняв брови, взглянул на сыщика. Ему ведь не послышалось? — Что вы собрались сейчас сделать? — Довольно, Иван Евгеньевич, — прервал усталым голосом Штольман. — Давайте выйдем. Расскажете мне о состоянии Клюева. Он мог сопротивляться очень долго и, в конце концов, выставить Миронову за дверь. Больница — его епархия, здесь он хозяин, но Скрябин хорошо понимал состояние Штольмана, меньше всего тому хотелось тратить время на пререкания. Если Мироновой надо побыть одной, что ж, он покинет собственный кабинет, но вовсе не потому, что ценит ее или верит в каких-то там духов. Господи, с кем связался Яков? — Вы серьезно? — осведомился Иван Евгеньевич в коридоре. — Кого Миронова собралась вызывать? Штольман подавил вздох и коротко ответил: — Не обращайте внимания. — Легко сказать! Не у вас в кабинете порчу наводят! Анна сбросила пальто и осмотрелась. У нее получится. — Дух филера, приди! Никого. Она сжала кулаки и приготовилась позвать снова, как воздух сделался густым, перед глазами все поплыло, и появился дух. Сработало! Значит, ее сила медиума действительно зависит от отношений со Штольманом. — Кто вас убил? Ей не потребовалось повторять дважды. Она увидела ночной переулок, падал снег, было очень холодно. Мужчина пытался согреться, прыгая с ноги на ногу. Он потерял на миг бдительность и не заметил, как к нему подкрались со спины, замахнулись ножом и ударили. Анна разглядела орудие убийство — обычный нож, не кинжал. Убийца намеренно использовал нож, он не собирался проводить ритуал. Робин Гуд был в чёрной одежде, длинном плаще с воротником-стойкой. Он знал, что делает и был полон решительности. От его действий стыла кровь в жилах. Никакого раскаяния. Хладнокровие и отточенность движений. Анна в панике отошла назад и врезалась в стол. На пол упала нетронутая рюмка и разбилась. На звук битой посуды вбежал Скрябин. — Имущество портить удумали? — воскликнул он и переместил недовольный взгляд на Штольмана, мол, я ведь говорил вам, что так и будет, поглядите! — На вашего человека напал Робин Гуд, — тихо сказала Анна следователю. — Мы уже выяснили это, — пробубнил доктор и опустился на колено собрать осколки. — Простите, Иван Евгеньевич, я не хотела. — Анна обратилась к Штольману: — Он безжалостный, страшный человек. Он… сумасшедший. — Он — серийный убийца, — раздалось под столом, куда залез Скрябин за закатившейся ножкой от рюмки, — он по определению не может быть здоровым! — Что же нам делать? — Ловить убийцу. — Но кто… убийца? Анна растерянно посмотрела на Штольмана, но тот продолжал молчать. Она впервые видела его таким… поникшим? Уязвимым? Неужели у следствия больше нет подозреваемых? — Что нам делать, Яков Платонович? — повторила она свой вопрос тише. — Действительно — что? — поднялся Иван Евгеньевич и отряхнул колени от пыли.