Разыграй карту

Анна пришла раньше назначенного времени. Она так переживала из-за встречи, отчего всю ночь проворочалась и не сомкнула глаз. Она с трудом дождалась семи утра и принялась собираться, хоть до свидания оставалось ещё три часа. Дядя уже давно перестал удивляться, как быстро умеет племянница собираться, но сегодня даже Пётр Иванович и тот бы присвистнул. Итак, Анна покинула дом до рассвета. Взяла первого попавшегося извозчика и направилась... в Спасский участок. Из всех возможных мест, куда мужчина в расцвете сил мог повести привлекательную барышню, сыщик выбрал именно полицейский участок. Он не хотел компрометировать юную барышню и посчитал собственный кабинет подходящим местом для разговора, пусть и ранним утром. Не в прозекторскую же ее звать! Штольман специально отправил Коробейникова навести справки по одному «глухарю», а сам тем временем распорядился подать горячий чай. Мороз стоял страшный. Барышня придёт и захочет согреться. С чаем следователь не прогадал, однако чего он никак не ожидал, так это появления Анны в четверть десятого. Она показалась ему взволнованной и напряжённой, будто он позвал ее для допроса. — Анна Викторовна, — Штольман поднялся и кивнул Ульяшину принести чай. — Вы даже рано, — с улыбкой заметил он. — Я плохо спала. Вы удивили меня своей просьбой. Он помог ей с пальто, едва коснулся ладонями плеч, вызывая мурашки по всему телу, зацепился взглядом, как мир расплылся пятнами, четкими остались только голубые глаза напротив, в которых удивление сменилось испугом. Его ноги сделались ватными, а пальцы перестали слушаться, как в следующее мгновение перед ним возникла картина прошлого. Снова та же девушка, но уже в траурных одеждах. Она стояла у окна спиной к двери и смотрела во двор, на то, как прибывали люди герцога, а через какое-то время въехал и он сам. В покои вбежала бледная, перепуганная до смерти служанка. Она не знала, как защитить миледи, но готова была пожертвовать жизнью ради неё. Выбранная покойным господином в услужение хозяйке, видевшая от той только доброту, служанка понимала — близится начало конца. — Миледи... там...! Они приехали. Люди Его Светлости повсюду. — Тринадцатилетняя служанка бросилась на колени перед своей хозяйкой. — Могу я что-то сделать для вас? — Ступай, Клотильда, — тихо произнесла Гизела и отвернулась от окна. — Не волнуйся за меня. — Миледи... — у Клотильды слёзы навернулись на глаза, задрожала нижняя губа. Она шмыгнула носом, утирая передником лицо. — Иди к себе. Не выходи, пока я не позову тебя. Руки Гизелы покоились на животе. Она смотрела прямо перед собой, лицо ее было худым и белым, взгляд потухшим. На лестнице послышались тяжелые, быстрые шаги, кричали солдаты, прислуга молча сносила оскорбления. Теперь у них новый господин. Со страшным грохотом раскрылась дверь и ударилась о стену. Гизела мужественно встретила рыцаря, не выдав взглядом своих переживаний, лишь руки крепче стиснули ткань платья на животе. — Вас хочет видеть герцог, миледи. Поторопитесь. Его Светлость не любит ждать. Она не успела ответить, как в комнату вошёл сам герцог. Вот он — убийца ее супруга, тот, кто сделал ее вдовой, по чьей прихоти ее ребёнок родится изгоем. — Пошёл вон, — не удостоив взглядом, бросил герцог. Рыцарь тотчас удалился и закрыл дверь. — Миледи. — Он низко поклонился и выпрямился. — Надеюсь, вас не напугали? Только скажите, и я прикажу повесить его. Его темный взгляд, полный вожделения, медленно прошёлся по ее телу и остановился на груди. Пусть платье и было закрыто до горла, но ее пухлую грудь, тонкую талию, затянутую в корсет, нельзя было не заметить. Он приблизился к ней, и она отчетливо увидела хромоту, которую он старался скрыть, почти не припадая на ногу, но свежая рана то и дело напоминала о себе. — Вам незачем носить траур. Предатель короля не достоин ваших слез. Гизела вскинула подбородок. Нервы ее натянулись, подобно струнам. — Предатель, вы правы, не достоин, но не мой супруг. Его рука скользнула вдоль ее предплечья, и она вздрогнула, нахмурилась и отступила. — Ваше поведение... Она не договорила, не успела, как оказалась зажата в кольце его рук. Вскрик потонул в горьком поцелуе. Ей не хватило сил оттолкнуть его, он сжал рукой ее запястья, припечатывая к стене. Тогда Гизела укусила губу до крови, герцог дёрнулся, отшатнулся, глаза его свирепо полыхнули, как в следующую секунду он сорвал с ее шеи жемчужный чокер с крестом. Жемчуг рассыпался по каменному полу, следом за ним со стола попадали книги и мелкая утварь, заглушая звуки сопротивления. Она кричала, но никто не пришёл. Просила остановиться, но молитвы не были услышаны. Штольман хотел вырваться из плена наваждения, он не хотел смотреть на то, что сейчас должно было случиться с ... Анной, но ему никак не удавалось, словно застрял между измерениями. Он мог только наблюдать. Он услышал треск рвущегося платья, крики отчаяния и боли, когда герцог взял миледи против воли, обесчестил. Он почувствовал омерзение и если бы только мог, то незамедлительно вмешался. Он хотел спасти ее, защитить, только бы Анна не кричала, не билась в стальной хватке мерзавца, как загнанный зверь. Упала ваза, разбиваясь на десятки осколков. Схлынуло прошлое, словно морская волна, возвращая двоих в настоящее. Анна смотрела на следователя встревоженно, ноги у неё дрожали. — Яков Платонович... — Что это было? Она вскинула брови, ухватилась за него, и к ее изумлению Штольман принял в свои объятия, сжал, провёл широкими ладонями вдоль напряженной спины и повторил вопрос. — Вы видели? Анна была обескуражена. — Да. Что это за фокусы, Анна Викторовна? Кто этот мужчина? Почему вы... в таком виде... что это? Зачем? Я не понимаю. — Это не я, — неловко призналась Анна. Штольман приподнял бровь и отступил назад. — Вы как две капли воды. Тогда что это было? — Вы все равно не поверите. Вы — материалист. В этот момент постучали и зашел Ульяшин с горячим чаем. — Яков Платонович, вот-с. Сыщик кивнул и указал Анне на стул напротив рабочего стола. Анна только сейчас задумалась над реакцией Штольмана: он видел изнасилование Гизелы, видел герцога, пусть и без лица, и ничто в нем не встрепенулось. Разве мог он остаться равнодушным при виде сцены, виновником которой был он? Анна не прочла в его взгляде тёмного, обжигающего желания, а вместо этого увидела негодование, смятение. — Объясните мне. — Я уже вам как-то говорила. Вы не поверили. Штольман нахмурился, стараясь припомнить, о чем они могли говорить в последнее время. Она говорила, ей снятся сны, убитые, однако то, что следователь увидел, нельзя назвать сном. Он как будто был там, в той комнате, чувствовал боль и страх девушки. Кровь закипала в нем, когда Штольман прокручивал в голове образ Гизелы (Анны), чьё лицо было искажено от боли. — Напомните мне. Анна вздохнула. Он сочтёт ее сумасшедшей. С другой стороны, он сам видел прошлое герцогини. Как странно. Неужели он тоже видит духов? Или она сумела передать ему свои видения? Что им хочет сказать Гизела? А если дух герцогини хотел связаться не с ней, а со Штольманом? — Я вижу духов. — Повисла пауза. Сыщик сложил руки на груди и откинулся на спинку кресла. — Вот. Я сказала. Теперь вам решать — верить мне или нет. Ей стало легче. Пусть не верит, но она рассказала ему. Она не признавалась до сегодняшнего момента даже себе, но ей было важно знать его мнение, что он не воспринимает ее душевнобольной. — Духов? Каких духов? — Самых настоящих, — запальчиво ответила Анна. — Духи убитых приходят ко мне. Штольман устало сжал переносицу. Дурдом какой-то, ей-богу. Жил же он как-то спокойно раньше, пока не встретил на перроне Миронову, и завертелось — череда загадочных убийств, общение с манкой, но не менее странной барышней. И чего ему в Нине не хватает? Красивая, раскованная, умная, всегда на все согласная. Нина... а ведь ей угрожает опасность, Штольман нутром чувствовал, послание было от Робин Гуда. — В Европе сейчас популярны медиумы. В Петербург эта мода пришла недавно. Вы очень впечатлительная девушка, Анна Викторовна. В вашем возрасте... — Оставьте мой возраст. Вы сами все видели. — Я не понимаю, что я видел. Похоже на гипноз, правда, я не верю в него, но читал. — Он перевёл на неё задумчивый взгляд. — Девушка очень похожа на вас. — Ее звали Гизела. Следователь хмыкнул. — Прекрасно. — Она покончила с собой, выбросилась с балкона. Он мог бы подумать, ему все это привиделось с похмелья, но сыщик, увы, был трезв. — Зачем вы, — Штольман запнулся, подбирая слова, — показали мне? — Я не показывала. Не знаю, как это работает, я не контролирую... раньше видела только я... выходит, теперь и вы можете видеть. — Она подалась вперёд с неподдельным интересом. — А что вы ещё видели? — Какие-то обрывки вчера... я мало что понял... — Сыщик качнул головой. — Ну, а мужчина, кто он? Господи, зачем он спрашивает? Штольман потёр лицо руками. Какая-то околесица! Влияние на разум? Внушение? Как? — Герцог. Убил ее мужа, впоследствии обвенчался с Гизелой. — Анна помолчала, обдумывая следующие слова: — То, что вы видели... она уже носила под сердцем ребёнка от первого супруга... Теперь понятно, почему девушка закрывала ладонями живот. — Почему она так похожа на вас? Анна прикусила губу. Оказалось, она не готова говорить о большем: о Белль, предсказаниях, о том, что их со Штольманом жизни связаны, наконец, о его роли в прошлом Гизелы и Белль. Глядя на него сейчас, Анна не могла представить при каких обстоятельствах он наведёт на неё пистолет и спустит курок. Почему он так внимателен к ней? Даже чай приказал подать, когда к Гизеле и Белль был жесток. Искупление грехов? Для чего они оба переродились и встретились? Она должна прожить то же самое снова? В чем урок? — Долгая история, — уклончиво ответила Анна. — Расскажете? — Может быть, — улыбнулась она тонко и пригубила чай, — в другой раз. Почему вы хотели видеть меня? Он подвинул ей тарелочку с брусничным вареньем. — Вы сказали, убийца построил алтарь. Он совершает жертвоприношения? — Не думаю. Больше похоже на культ. — Вы узнали место? Что-нибудь ещё? О какой книге вы говорили? — Боюсь, я не смогу вам помочь в разгадке. Я рассказала все, что увидела. Мне показала последняя жертва. Ещё она сказала, он не остановится. Штольман сощурился. — Откуда у него ваш платок? — Хотела бы я знать. — Анна задумалась. — Вы знаете, теперь я уверена, он точно принадлежит к высшему обществу. Вот что, — спохватилась Миронова, — орудие убийства, нож у него с камнями, а лезвие, как у сабли. — Если у него ваша вещь, значит, он следит за вами. — Вряд ли мне угрожает опасность, я не подхожу под его критерии. — Скорее, ваш дядя, здесь вы правы. Пусть он меньше сорит деньгами, по крайней мере, сейчас. Раз убийца из одного круга, то вы с ним должны быть знакомы, особо Пётр Иванович. Вы не замечали кого-то странного, кто проводит много времени в вашем окружении? — Андрей Петрович? — усмехнулась Анна. — Положим, так. — Вы так и не перестали его подозревать? — У меня нет для того оснований. — Андрей Петрович друг, у них с дядей тёплые отношения, вместе они много где бывают. — Понимаю ваше стремление заступиться за друга, но я обязан руководствоваться фактами, и пока они не в пользу Клюева. Мне остаётся только просить вас снизить интенсивность вашего с ним общения, и пообещайте, Анна Викторовна, вы сразу мне сообщите, если Клюев начнёт вести себя подозрительно. — Андрей Петрович видит в Робин Гуде заступника слабых и отказывается признавать в нем убийцу. — Что он говорил? — Назвал его надеждой страны. — Вот как. — Штольман покрутил в руке карандаш. — Алтарь сможете нарисовать, нож? — Да, попробую. Он передал ей листы бумаги и карандаш. Пока Анна рисовала, Штольман прокручивал в голове ее признание. Уголки губ дрогнули в улыбке, стоило ему вспомнить слова Скрябина, он ведь ещё после первой встречи посчитал Миронову сумасшедшей. Сыщик наклонил голову вправо и принялся разглядывать барышню. На вид в своём уме. Возможно, на неё повлияла смерть родителей? Почему они погибли? Нина что-то рассказывала ему, как всегда насобирала сплетен в светских гостиных. Анна передала рисунок с ножом. Штольман внимательно всмотрелся. — Это не нож, а кинжал. Кила. — Он взял лупу и начал изучать рисунок. — Змеи? — Сплелись. — И крокодил. Узел бессмертия. — Сыщик задумался. — Ритуальный кинжал. Пхур-бу. Если вы правильно передали. — Значит, всё-таки ритуальное убийство? — Рисуйте алтарь, Анна Викторовна. Анна взяла лист бумаги и склонилась над столом. — Что такое Пхур-бу? — Используется для изгнания злых духов из человека. Считается, такой кинжал способен разрушить собственное «я». — Что за Средневековье! — Обыкновенный тибетский буддизм. Вы, например, уверяете, что видите духов. Добрых, как я полагаю, — Штольман скривил губы. — Я знаю только одного человека, который недавно вернулся из Тибета. Анна повела плечами. — Совпадение. — Ваших рисунков недостаточно для обвинения, но теперь мне многое понятно. По мнению убийцы, жертвами овладели злые духи. С помощью кила он «избавляет» их от темных сил. Штольман рассматривал второй рисунок и хмурился. — Думаю, книга привезена из Тибета. — К сожалению, текст передать не смогу. Я почти ничего не увидела. — Этого достаточно. Алтарь живописный. Свечи, зеркало, ваш платок... Какой же дух, по мнению Робин Гуда, овладел вами? Сам Бес? Анна похолодела и поёжилась. — Он вытирал им кровь с кинжала. — Жертвоприношения во имя прекрасной девы, — пробормотал следователь. — О чем вы? — Всего лишь мысли вслух, Анна Викторовна, — качнул головой Штольман. — Этот человек сумасшедший. Сыщик убрал рисунки в саквояж и поднялся. — Мне нужно к Ивану Евгеньевичу, в своё время он интересовался восточной медициной, буддийскими духовными практиками. У него должна быть литература. — Скрябин? Его вы не подозреваете? — пожурила Анна. Штольман уловил намёк и коротко улыбнулся. — Иван Евгеньевич давно проявил себя, как хороший специалист, честный человек. Он вне подозрений. Идёмте. — Я могу поехать с вами? — На то нет необходимости. Они вышли из участка. Поднялась сильная метель. Следователь рукой махнул извозчику, поднял ворот пальто. — Вас подвезти? Правда, я предпочёл бы отвезти вас домой. Вы, конечно, дома сидеть не станете, но прошу вас проявить бдительность. — Вы переживаете за меня? Штольман с трудом удержался от улыбки. Ее простота подкупала. — Я прошу вас быть аккуратнее. Так куда вас отвезти? — Домой, если вам не трудно. Он помог ей сесть в двуколку. — А духи вам что говорят? — спросил следователь как бы между делом. — Сказали, кто убийца? — Все смеётесь. Духи своенравны. На мои вопросы почти не отвечают. Мне их трудно контролировать. — Практики мало? Анна недовольно поджала губы. — Яков Платонович, не заставляйте меня пожалеть о сказанном. — Простите. — Он решил перевести тему в более приятное русло. — Вы получили приглашение на Новогодний бал. Пойдёте? — Да. Дядя был рад получить пригласительные. — Я тоже там буду. В целях безопасности. — Думаете, убийца тоже там будет? — Уверен. Анна помолчала. — Убить на балу... я не представляю, как такое возможно! Столько людей кругом. — Эпатаж. Полиция уже не сможет сдерживать газеты. Двуколка свернула с центральной улицы. Анна была так увлечена разговором, отчего не заметила, как в проезжающей карете напротив на них с удивлением смотрела Наталья Львовна. От внезапной встречи женщина даже опешила, и когда двуколка со Штольманом и Мироновой проехала мимо, обернулась им вслед. Ее цепкий взгляд задержался на извозчике. В свою очередь ни Яков Платонович, ни Анна не заметили знакомой Нежинской и продолжили беседу. Штольман проводил Анну до дома, помог ей выйти. — Напишите мне, Яков Платонович, если вам удастся что-то найти в книгах Скрябина. — Тайна следствия, Анна Викторовна. — Ведь я вам помогла, признайте. Он наградил ее мягкой полуулыбкой и откланялся. Вечером того же дня Анна с дядей посетила одно из светских мероприятий. Она прогуливалась по зале, иногда переговариваясь с гостями. Мысли ее были далеки отсюда. Анна не переставала ждать весточки от Штольмана. Вглядываясь в ночное, темное небо и поглаживая ножку бокала с шампанским, Миронова упустила момент, когда к ней подошла Нежинская. — Прекрасный вечер, не так ли? Вы позволите? Анна обернулась. — Нина Аркадьевна. Добрый вечер. — Я знала, что найду вас здесь. Она заметила по выражению лица фрейлины, что вечер добрый только для одной из них, но никак не могла понять, откуда проистекает поразительная враждебность. — А вы, Анна Викторовна, я вижу, до чужих мужчин падкая. Анна замерла, внутренности ее сжались в напряжённый комок. Злые глаза фрейлины впились ей в лицо. Прежде, чем она осознала, слова сорвались с губ: — Яков Платонович женат? Маски сброшены. Они поняли друг друга без реверансов. — Положим, не женат, да только ничего это для вас не меняет. — Наш разговор бессмыслен. Анна решила уйти. — Якоб мне много рассказывал о вас, — сказала с улыбкой на лице Нина Аркадьевна, и Анна застыла, будто в неё пустили несколько ядовитых стрел. — Вы стали ему другом. Ему сейчас нелегко. Я только хочу, чтобы вы напрасно не страдали. Вы так молоды и неопытны. Понимаю, им сложно не заинтересоваться. У Анны перехватило дыхание. Ее губы побелели. — Простите. Мне пора. Нина понимающе кивнула и проводила взглядом. — До свидания. Анна.