Ruination of Lucifer

Аластор всегда тщательно выбирал поле битвы, раз за разом обдумывая каждую мелкую деталь в своей стратегии, пока не был полностью уверен в своем успехе. Люцифер удалился в свои покои около одиннадцати вечера, а в пять минут первого после полуночи Аластор шел по коридору с книгой подмышкой, держа трость ровно перед собой. Поздний час, тихая ночь и грандиозный план. Аластор остановился перед дверью Люцифера, опустившись на одно колено, как самый преданный последователь – склонив голову, прижимая книгу к груди левой рукой, и упираясь в пол своей тростью. Аластор надеялся, что это пробудит ассоциации с галантным рыцарем, готовым служить своему господину. Он использовал свои тени, чтобы постучать в дверь тем же ритмом, что и в прошлый раз. Ответа не последовало, но он не смел сдвинуться со своего места, не мог позволить себе проявить нетерпеливость. По ту сторону двери стояла гробовая тишина. Неужели Люцифер уже лег спать? Не важно. Аластор не двигался. Если даже кто-то случайно его заметит, у него заготовлено отличное оправдание, просто на всякий случай. Он уже хотел снова постучать, когда дверь перед ним распахнулась, являя его взору вид отполированных черных сапог на привычном небольшом каблуке. Аластор приказал своим теням вернуться обратно в его тело, и ждал. – Опять ты, – получил он в ответ. Он не мог видеть выражение его лица, но тон голоса выражал крайнее презрение. Аластор оставался нем и недвижим, его сердце отбивало бешенный ритм по толстой коже книжного переплета, прижатому к груди, а рука захрустела от того, с какого силой он сжал трость. Это было его копье, его меч, его перо. Он заставит ее исчезнуть ради Люцифера, но не раньше, чем его пригласят. – Что тебе нужно? В какую игру ты играешь на этот раз? – Это не игра, – честно заверил его Аластор. Люцифер раздраженно фыркнул: – Тогда зачем ты здесь? Аластор набрал в легкие побольше воздуха: – Я пришел просить встречи, Ваше Величество. Люцифер усмехнулся над ним, абсолютно неубежденный в честности его слов. – Ха! В день, когда ты проявишь ко мне такое уважение, по небу полетят свиньи. Аластор прикусил язык, чтобы не упомянуть маленького питомца Энжела. – Это мои честные намерения, с которыми я пришел сюда, – серьезно сказал Аластор. – Я хотел извиниться за те моменты, когда я проявил неуважение. – Моменты! – выплюнул Люцифер. – А как насчет твоего поведения в целом? Что ж, Аластор это заслужил. Он склонил голову еще немного ниже: – Вы правы. – Чего ты хочешь? – его тон был крайне раздраженным, и Аластор понимал, что терпение Люцифера на исходе. – Я бы хотел загладить свою вину, – с искренним рвением сказал Аластор. Люцифер пошевелился перед ним: – И почему я в это не верю? Аластор тяжело выдохнул, стараясь унять нарастающее в груди разочарование. Он знал, что это будет непросто. Едва взошедшие ростки доверия, которые он пытался вырастить в сердце короля Ада, похоже, были полностью уничтожены. – Вы можете просить у меня что угодно. – Я просил тебя избавить меня от твоего общества, однако смотри, ты снова здесь! – Прошу меня простить, но ваши слова говорили, что вы не обратитесь ко мне, пока я не научусь хоть капле уважения. Это именно то, что я пытаюсь сейчас продемонстрировать. – Ты считаешь, что уважение – это падать ниц при виде меня? Нихера, Аластор! Аластор, наконец, поднял на него взгляд, не сумев сдержать потерянное выражение на своем лице. – О, боги, – сказал Люцифер, явно пораженный. Аластор смотрел на его ангельское лицо с жадностью тонущего человека, сделавшего глубокий вдох, – ты действительно серьезен. У Аластора не было слов. Разве Люцифер не этого хотел? – Я принес подарок, – промямлил он, неожиданно почувствовав себя не в своей тарелке. Люцифер метнул взгляд на книгу в его руках, и снова на лицо Аластора. С коротким раздраженным выдохом, Люцифер отошел в сторону и махнул рукой в глубь своей комнаты: – Бога ради, поднимайся уже и заходи. Аластор сделал как было сказано, моментально вскочив на ноги. У него получилось! Как только его ноги пересекут порог, все будет куда проще, хотя терять бдительность пока не стоит. Одна осечка, и он проиграет. – У тебя ко мне дело, я полагаю? – спросил Люцифер, остановившись возле роскошного кресла, как само воплощение уставшего правителя. – Именно, – подтвердил Аластор. – Излагай, если хочешь, – Люцифер махнул рукой в сторону второго кресла, – и сядь, пожалуйста, чтобы мы могли культурно поговорить. У короля затекла шея постоянно смотреть в стратосферу? Аластор повиновался с вежливым кивком головы, и приказал трости исчезнуть, прежде чем присесть. Люцифер остался стоять. Аластор не мог сказать, было ли это демонстрацией власти, или ангел просто чувствовал себя некомфортно рядом с ним. Возможно и то, и другое. Аластор положил книгу на стол и аккуратно пододвинул ее ближе к Люциферу: – Вот. Люцифер сухо прочитал: – «Тайная исповедь и мемуары оправданного грешника, написанные им самим…», – кошачьи зрачки снова метнулись в сторону Аластора, – Что это? – Роман, написанный Джеймсом Хоггом. Люцифер моргнул, его губы недовольно скривились: – Это я вижу. Я спрашиваю не об этом. Аластор замялся. Сейчас он не мог допустить возможности сказать что-то не то. Он спросил вежливо, насколько было возможно: – Можно перефразировать вопрос? Люцифер посмотрел на книгу в своих руках, нахмурился, и поднял на Аластора взгляд, полный неприкрытого подозрения: – Чего ты пытаешься добиться этим… подарком? – Вам же нравится читать. – Иногда. – И книжная полка здесь почти пустая. – Может, мне так больше нравится. – Это первое издание. Всего девять сотен копий было напечатано, и только три сотни распроданы. Это редкость. – Я похож на дракона на куче золота? – мрачно спросил Люцифер, приподняв одну из своих черных бровей. Когда он заметил, как дернулось лицо Аластора, он засуетился, – Не отвечай на этот вопрос! – Она напомнила мне о тебе, – пожал плечами Аластор, изображая воплощение безразличия, рассматривая кончики пальцев своей перчатки правой руки. – Серьезно? И кем я должен быть в этой истории? – Собой, конечно! Люцифер никак не отреагировал, если не считать хмурый, полный сомнений взгляд: – Верится с трудом. – Книга о Люцифере, правителе Ада. – Ха! О так называемом правителе, имеешь в виду, – ядовито бросил Люцифер. О, так он все еще обижается. Приятно знать. – Я сожалею о своих словах. Люцифер мягко закрыл книгу и устремил на Аластора прожигающий взгляд: – Нет, не сожалеешь. – Уверен, что сожалею. Люцифер подошел к столу, положив на него книгу. Там появилась настольная лампа, которой раньше не было, как и стопки бумаг. – Ты сожалеешь о последствиях, но не о своих словах. – Я способен и на то, и на другое, – заверил его Аластор. Смех Люцифера разрезал тишину комнаты: – Ты серьезно думаешь, что я поверю? Словам, сказанным из твоего рта? Упоминание его рта, заставило Аластора вспомнить вещи, которые сейчас были совершенно бесполезны. Невольно его взгляд скользнул к изогнутым в насмешке губам Люцифера. – Полагаю, я не удивлен, – признал Аластор, пытаясь найти способ примирения, – я был не совсем честен. – О, собираешься сейчас это исправить? – язвительно спросил Люцифер. Аластор задал вопрос в лоб: – Ты мог бы дать мне второй шанс? Выражение лица Люцифера колебалось между недоверием и насмешкой, пока он держал руки крепко скрещенными на груди (рукава были опущены, какая жалость). – Второй шанс на что? Снова меня оскорбить? Я не настолько мазохист, спасибо, откажусь. – Я могу пообещать никогда намеренно не оскорблять тебя в будущем? – А ненамеренно? – скривился Люцифер. – К тому же, твои обещания и гроша ломаного не стоят. – Сделка будет надежней, – напомнил ему Аластор. Люцифер подошел ближе, остановившись в паре шагов от него: – О, да, ты ведь так хорошо выполнил условия последней. Аластор вздохнул. Он хранил это на крайний случай, но кажется, вариантов больше не осталось: – Ты уже ставил условие, которое заставляло говорить меня правду. Ты можешь сделать это снова. Люцифер резко вдохнул, очевидно, оценивая слова, которые сейчас услышал. Взгляд Аластора остановился на его небрежно встрепанных волосах и на том, как они едва касались его обнаженной шеи. Его зубы заныли от одного вида. Отделенный лишь этой тонкой преградой бледной кожи, протекал эликсир жизни. Язык Аластора защипал от воспоминаний. Люцифер, наконец, подошел к своему креслу, и опустился в него. Он развалился, широко разведя ноги, положив лодыжку левой ноги на правое колено, пока пальцы правой руки тихо отстукивали ритм по обитому подлокотнику. Его левая рука небрежно лежала на левом колене. – Итак, что конкретно ты предлагаешь? – спросил он. – Три вопроса, на которые я обязуюсь ответить честно, – Аластор поднял руку, показывая три пальца. – А взамен? – Ничего. – Ты ничего не делаешь просто так, – проницательно заметил Люцифер, недоверчиво сощурившись. – Но эта сделка ведь тебя успокоит? – Возможно. – Тогда я делаю это ради этого. – Одноразовая акция? Аластор очень хотел сказать «да», но он понимал, что Люциферу было недостаточно стимула, чтобы заключить сделку: – Три вопроса в день последующие три дня. – Сделай предложение постоянным, и я согласен. Аластор распахнул глаза и нервно дернулся в своем кресле: – Навсегда? – прошипел он. – Нет. – А ты высоко оцениваешь свою продолжительность жизни, да? – усмехнулся Люцифер. – Не так много тех, кто может убить меня, – гордо сказал Аластор. «И тебе тоже это не позволено» - осталось невысказанным. – Десять лет, – выставил контрпредложение Люцифер. – Два месяца, – парировал Аластор. – Год, или можешь прямо сейчас выйти из моей комнаты, – подвел черту Люцифер, улыбаясь самодовольной бескомпромиссной улыбкой. Год… это слишком долго. Год казался вечностью, когда на кону невысказанная правда. Целый год – это достаточно времени, чтобы Аластор оступился, неосторожно подобрав слова, за что будет жестоко наказан. – Что случилось с обещанием, что я могу «просить у тебя что угодно»? Твоя решительность долго не держится. – И слышать от меня правду в течение целого года это то, чего ты хочешь? – Я бы предпочел, чтобы ты вообще не мог мне лгать, но у меня чувство, что ты бы внезапно самовозгорелся от такого предложения, раз уж у тебя аллергия на саму концепцию честности. Аластор сглотнул. Это… не совсем ошибочная оценка, как бы сложно ни было это признать. – Поэтому, – продолжал Люцифер, царственно размахивая левой рукой, – я готов принять от тебя крупицы правды в течение одного жалкого года, а ты все равно воротишь нос? – У меня нет шанса продолжить наши торги? – спросил Аластор, пытаясь скрыть свое нарастающее отчаяние, нервно сжимая ткань своих брюк под столом. Люцифер рассмеялся, запрокинув голову, его золотые волосы разметались, падая ему на лицо. Когда он снова удостоил Аластора взглядом, тот почувствовал, как дрожь прокатилась по его позвоночнику. – Ты можешь попробовать подсластить пилюлю, – Люцифер поднес черные пальцы левой руки к своим губам и прикусил костяшку указательного пальца в дразнящем жесте. Гадко сверкнуло его обручальное кольцо, – если посмеешь, конечно. То, как Люцифер это произнес, звучало… до безумия сексуально. Но еще безумнее было то, что Аластор почувствовал пульсацию чуть ниже ремня. – Я уже озвучил, чего я хочу, – спокойно сказал Аластор. Люцифер фыркнул, явно забавляясь процессом их торгов: – Нет, ты только ходишь вокруг да около того, чего ты хочешь. Ждешь, что я сделаю всю работу за тебя? – Я бы не посмел, – скромно ответил Аластор. – Впервые такое случается, – сухо сказал Люцифер. У Аластора заканчивались идеи. Чего вообще мог хотеть от него Люцифер? Аластор недостаточно могущественен, чтобы иметь практическое применение, и к тому же, он не очень горел желанием быть чьим-то слугой, если говорить честно. Быть невольным слугой для одного хозяина уже достаточно паршиво, и у него нет желания делать свое положение еще хуже. – Мы можем танцевать, когда захочешь. Люцифер удивленно на него посмотрел: – Это уже есть в условиях изначальной сделки. Я могу попросить развлечь меня, когда мне захочется. Аластор чувствовал, как к горлу подкатывает паника. Что еще он может предложить? Чем еще он может соблазнить Люцифера? – Вообще-то, я мог бы приказать тебе делать, что мне вздумается, и ты бы не смог отказаться, – сказал Люцифер с лукавой самодовольной улыбкой. Аластор едва смог выдавить из себя вопрос: – Например? – Например, заставить тебя пойти и извиниться перед моей дочерью за то, что втянул ее в свои сделки. – Это не входит в условия нашего соглашения, – сказал Аластор, чувствуя, как паника сильнее сдавливает его грудь. – Меня это развлечет, так что вполне себе входит, – сказал Люцифер с дьявольским огнем в глазах, – что, хочешь проверить? Мало чего Аластор хотел меньше, но навлечь на себя гнев Люцифера было бы просто кошмарным решением, учитывая прошедший месяц. – Нет, в этом нет необходимости. – Я надеюсь, ты понимаешь, насколько снисходителен я был к условиям нашей сделки? – Начинаю понимать, – выдавил из себя Аластор. – Я мог бы приказать тебе раздеться догола перед всеми во время ужина, если бы захотел. – Я рад, что ты этого не сделал, – честно сказал Аластор через сбитое дыхание. – Мог заставить тебя ползать передо мной на четвереньках, если бы пожелал. Аластор вцепился в свои колени под столом с такой силой, что почти прорвал ткань брюк. – Я благодарен за твою сдержанность. – Мог бы сделать тебя своей шлюхой. Тошнота подкатила к горлу Аластора, и он с силой сглотнул ее обратно, но как же это жгло. Жгло его изнутри так сильно, что ему хотелось вырвать тем небольшим количеством еды, что он смог съесть за ужином. – Так что скажи мне, – Люцифер наградил его взглядом, что мог бы резать сталь, – почему я этого не сделал? Аластор дрожал в своем кресле. Его снова охватил ужас, и больше всего он хотел сбежать отсюда, однако знал, что если он это сделает, уже никогда не сможет вернуться в эту комнату. – Потому что я тебе отвратителен? – он попытался сказать это, будто эти слова его совершенно не волнуют, но даже в его собственных ушах его голос звучал жалко и натянуто. – Ты не отвратителен мне все время. Твое поведение – вот что отвратительно. Ох, это… не многим лучше. – Итак, попробуешь угадать? Почему я ничего с тобой не сделал? «Дело точно не в отсутствии фантазии», – подумал Аластор. Это не такая успокаивающая мысль, как хотелось бы. – Потому что тебе это не интересно? – спросил Аластор, стараясь звучать не слишком обнадеженно. Люцфер засмеялся сквозь широкую ухмылку, глубоким гортанным смехом, достойным самых жутких глубин Ада. – О, мне это очень интересно. Улыбка Аластора почти полностью исчезла. – Но если бы я сделал вышеперечисленное, я был бы не лучше того сброда на улицах, – Люцифер махнул в сторону окна, – Я этого не делаю, потому что это не в моей природе. Если только что-то не вынудит меня. Ты хочешь вынудить меня, Аластор? – Нет, – побежденно сказал тот, – Не хочу. – Потрясающе, – дьявольская усмешка исчезла с лица Люцифера, – Знаешь, я никогда не хотел плохо с тобой обращаться. Но планы могут измениться. – Это угроза или обещание? Люцифер пожал плечами. – Как предпочитаешь? Обычно я бы сказал «что лучше сработает», но мы оба знаем ответ. – Я способен меняться, – попытался заверить его Аластор. – Для твоего же блага, я надеюсь, что это так, – спокойно произнес Люцифер, но выглядел не убежденно. Ага. Значит, точно угроза. Насколько Аластор мог судить, у него осталась последняя карта, которую он мог разыграть. Она приносила немыслимый дискомфорт, но мысль о том, что Люцифер навсегда останется за пределами его досягаемости, была просто невыносима. – Я… позволю тебе меня трогать. Кажется, впервые за этот вечер он выбил Люцифера из равновесия, и тот смотрел на него, искренне пораженный его предложением. – Но… ты ведь ненавидишь, когда тебя трогают. – Верно, – Аластор пытался взять себя в руки. – Тогда с чего вдруг тебе позволять мне делать это? Я же говорил, я не намерен принуждать кого-либо к сексу, если ему это явно не интересно. Аластор был готов рвать на себе волосы от безысходности. – Мне… не неинтересно. – Вау, – хмуро отозвался Люцифер, обе руки упали с подлокотников, свисая по бокам, – вот это заводной энтузиазм. – А что я должен был сказать? – выпалил Аластор, неожиданно разозлившись. – Ты должен честно сказать о том, чего ты хочешь, или это никогда не будет работать, вот что! – крикнул на него Люцифер с такой силой, что Аластор был уверен, их услышал весь коридор. – Ты вредный, невозможный… да блядь! Аластор глубже откинулся в кресле, и прикрыл глаза. Значит, к этому все пришло. Лишенный других вариантов, он пробормотал: – Значит, год. Я согласен на твои условия. Люцифер молчал. Аластор бросил на него взгляд: – Если только ты не передумал. – Я вообще не понимаю, как работает твоя голова, – Люцифер смотрел на него в крайней степени раздражения. «Небольшие радости» – подумал Аластор. – Ну? – нетерпеливо поторопил он. – Дай подумать, черт возьми! – недовольно воскликнул Люцифер, сложив ладони на колене. Аластору не хотелось, чтобы Люцифер слишком долго о чем-то размышлял, это может закончиться тем, что он окажется в ситуации еще хуже чем сейчас. Разнообразные красочные угрозы, что он вывалил сегодня на Аластора, мерзко копошились в голове, сменяя друг друга, каждая еще унизительней, чем предыдущая. Нужно отвлечь Люцифера. Или как-то склонить чашу весов в свою сторону. Музыка всегда была козырем в его рукаве, поющая скрипка была бы сейчас очень кстати. Он хранил это на особый случай, но если случай не представится, его козырь пропадет даром. – Не против, если я включу музыку? – беззаботно спросил Аластор. – Ты ведь заготовил что-то, верно? – прожег его Люцифер внимательным взглядом. – Возможно… – признал Аластор, стараясь сохранять загадочность. Люцифер вздохнул: – Ладно, давай послушаем. Аластор не отрывал от него взгляда, когда старинное радио, сохранившееся в идеальном состоянии ожило, и над ними раздались первые печальные ноты скрипичной сонаты. Люцифер смотрел куда-то вдаль, глубоко задумавшись, и на одно ужасное, бесконечное мгновение, Аластор испугался, что он снова все испортил. Люцифер нахмурился, моргнул несколько раз, и наконец, прислушался. – Подожди… звучит ужасно знакомо. Аластор позволил ему побыть в неведении еще минутку, прежде чем озвучить имя: – Это Тартини. – Джузеппе? – Люцифер вздернул брови. – Скрипач? – Единственный и неповторимый, – подтвердил Аластор. Он лихорадочно надеялся, что Люцифер проглотит его наживку. Выражение лица Люцифера смягчилось, наполняясь восторженным удивлением: – …сработало, – он облокотился на левый подлокотник, костяшки его руки накрыли губы, пока он жадно впитывал каждый звук, – поверить не могу, что это сработало. – Что сработало? – осторожно спросил Аластор. Люцифер отмахнулся от него с резким «Тсс!», и снова сосредоточился на том, что слышал. Кажется, он узнал мелодию, слегка покачиваясь ей в такт, но то и дело удивлялся мелькающим нотам и аккордам: – Немного иначе, чем я помню… Аластор впитывал каждое слово, пытаясь понять происходящее. Сработало? Что сработало? Он немного знал об этом произведении, оно называлось «Дьявольская трель», и тут его осознание ошарашило его, как тонна навалившихся кирпичей. История создания сонаты… «Тартини утверждал, что во сне к нему явился дьявол и он передал ему свою скрипку. Дьявол сыграл самую изысканную мелодию; после пробуждения Тартини не смог точно ее вспомнить, и был крайне раздосадован. Говорят, он был глубоко разочарован тем, что не смог уловить и записать ее». – Похоже… – в изумлении произнес Люцифер, – Но исполнение слишком мягкое. Здесь должно быть больше энергии – больше яркости. И не должно звучать так… отчаянно. Аластор больше не мог сдерживать свое любопытство: – Ты действительно пришел к нему во сне? – Пришел, – подтвердил тот, – я не думал, что он запомнит. Он рыдал от радости в своем сне, я был так… – переполненный чувствами, Люцифер снова затих, растворяясь в музыке, которую он, по-видимому, преподнес смертному много веков назад. – Счастлив, – закончил Аластор за него, – ты был счастлив. Люцифер улыбнулся ему улыбкой, полной тоски и радости. – Да. Я был счастлив. Аластор не мог до конца понять его чувств, но Люцифер не выглядел, будто ему плохо. – Он утверждал, что продал свою душу во сне, – вспомнил Аластор. – Ха! Нет, он предлагал свою душу, но я отказал ему. Никакой сделки не было. – И ты просто вдохновил его? – бесплатно? Этого Аластор не понимал. – Он не мог найти вдохновение, – просто ответил Люцифер, – а мне нравилась его музыка. – Значит, это были исключительно эгоистичные мотивы? – пытался понять Аластор. Люцифер рассмеялся, покачав головой: – Наверное, можно и так сказать. – Я не прочь услышать, как ты играешь, – выпалил Аластор прежде чем понял, что сказал. Скрипка зашлась в неистовом стаккато, и Люцифер одарил его поистине дьявольской ухмылкой. Щелчком пальцев он призвал свою золотую скрипку и подскочил на ноги, изящным взмахом помещая инструмент под подбородком. Он отсчитал пару тактов, улавливая ритм, и опустил смычок на струны. Его мелодия шла рядом с мелодией Тартини, дополняя ее, иногда в мажорных терциях, иногда в идеальной квинте, изредка добавляя шустрые трели, и делая ее по-настоящему живой. Если смертный скрипач был талантлив, исполнение Люцифера нельзя было описать иначе как божественное. В отличии от композиции, наполненной романтическими, полных отчаяния музыкальными оборотами, с дополнениями Люцифера, она становилась торжественно-ликующей – как хор летящих демонов – как священная война – как быстрая и героическая смерть. Аластор представлял, как погибают целые армии, окрашивая поля багряной кровью, сквозь которую прорастали прекраснейшие серебряные цветы, что простирались до самого горизонта. Он представлял, как Люцифер взмахивает тонким золотым копьем, и отпускает его, чтобы оно могло пронзить само солнце. Эмоции сменялись на лице Люцифера одна за другой, пока он покачивался и двигался в такт музыке, резкими движениями усиляя медленные части, и сглаживая энергичные моменты эстетичными длинными взмахами смычка. Аластор жалел, что сам так и не научился владению этим инструментом, но это и к лучшему, ни один человек не смеет даже надеяться приблизиться в своем мастерстве к Люциферу, как бы божественно или дьявольски он не был вдохновлен. Если оригинал мелодии был страстным, дополнения Люцифера можно было описать как чистый экстаз. Как и его золотая кровь, его музыка наполняла Аластора чем-то сильным, чем-то, что не поддавалось рациональному объяснению. Это было прекрасно, в самом прямом смысле, как безупречная картина. Как первые лучи рассвета. Как сумерки над заливом, за миг до того, как ночь окутает землю. Это было возвышенно – как идеальное завоевание – как объединение континента – как самое сильное из удовольствий. Аластору казалось, что густая золотая кровь скользила по его горлу, и он откинулся в кресле, запрокинув голову назад, не в силах сдержать дрожь. Он зажал рот рукой, чтобы заглушить вздох, когда его позвоночник, извиваясь, стремился вытянуться. Глаза Люцифера были закрыты, пока он играл, полностью отдавая себя музыке, будто он был рожден, чтобы стать божественным даром человечеству. Вздрогнув, Аластор понял, что возбужден. Люцифер должен быть свободен. Как сейчас. Аластор был готов накинуться на него, и сжимал в руках подлокотники кресла с неистовой силой, будто они единственное, что могло его удержать. Последняя трель отозвалась эхом в стенах комнаты, и Аластор почувствовал, как мурашки покрыли его тело, когда последние звуки золотого смычка витали в воздухе, будто аромат духов. Люцифер открыл глаза, улыбаясь широкой улыбкой, самой счастливой, что Аластор когда-либо видел на его лице, даже в том инфернальном воспоминании, что едва не стоило ему жизни. Он так полон жизни, и света, и всего, что могло считаться правильным во вселенной. Тяжело дыша, Люцифер опустил инструмент, держа скрипку и смычок по бокам, и улыбался так же ярко, как ощущение ножа, входящего меж ребер. – Что скажешь? – спросил Люцифер, взволнованный собственным триумфом, и Аластор произнес единственную мысль, что заполняла весь его разум: – Это идеально. Ты идеален. Люцифер моргнул, лишившись дара речи от такой прямолинейной правды. На мгновение он выглядел таким смущенным, будто не осознавал, что только что исполнил самое возвышенное музыкальное произведение, известное человечеству. Он наконец заметил, в каком состоянии находился Аластор – наклонившись в кресле, будто готовился к рывку, чтобы вцепиться ему в глотку. – Эм… спасибо? Аластор больше не мог сдерживаться. Хваленая правда, которую он так отчаянно пытался скрыть, рвалась из него, как зловещее, темное проклятье, в сопровождении взрыва помех. – Я хочу тебя. Люцифер в удивлении распахнул глаза. Сдерживая себя всеми фибрами души, Аластор поднялся со своего кресла, словно призрак, желая, чтобы Люцифер опустил взгляд и увидел, что он не лжет, хотя бы в этот раз. Люцифер шумно втянул воздух, смотря огромными глазами на то, о чем говорил Аластор. – Ты хотел правду, – сказал демон голосом, окутанным желанием, – вот твоя правда. Люцифер вспыхнул от этого намека, но в его взгляде появилось что-то похожее на раскаяние, и он отвел взгляд. – Слушай, Аластор… – он нервно покусывал нижнюю губу, – ты очень убедителен, но мне нужно знать наверняка. – Тогда заключи со мной сделку, и ты узнаешь! – Аластор практически умолял его об этом, сходя с ума от желания, которое он не мог понять и не имел ни малейшего представления, как ему противостоять. Люцифер поднял на него глаза, смущенный и неуверенный. – В течение целого года я могу задать тебе три вопроса в день, на которые ты обязан ответить честно, а взамен, наша первоначальная сделка снова вступит в силу. – С одним условием, – настоял Аластор. – Каким? – Ты будешь приглашать меня по крайней мере раз в неделю. – С чего вдруг такая смена настроения? – спросил Люцифер, сбитый с толку. – Настроение тут совершенно не причем, – ответил Аластор. – К тому же это не смена. Ты заставил меня ждать целый месяц! – Ты хочешь добавить это условие в нашу изначальное соглашение? – повторил Люцифер. – Да! – Аластор сделал шаг вперед и остановился, беспомощно сжимая руки в кулаки. – Так мы договорились? Люцифер смерил его долгим проницательным взглядом, впитывая каждый напряженный изгиб тела Аластора, каждый неровный вздох, каждое нервное подергивание в пальцах, что жаждали прикоснуться к нему. Скрипка и смычок исчезли из его рук в вихре золотого дыма. Люцифер протянул левую руку, и Аластор схватил ее, притягивая его к себе под удивленный вскрик. Он запустил свободную руку в его золотые волосы и поцеловал со всей охватившей его страстью. Воплощение его силы вспыхнуло ядовито-зеленым светом, смешиваясь с сияющим золотом Люцифера, который плавился в его руках, пока условия сделки врезались в их души. Дьявольская трель заново заиграла по радио, без сознательного указания Аластора. Его пальцы путались в волосах Люцифера, таких невероятно мягких, пока он наслаждался сладостью его губ. Задыхаясь, Люцифер отстранился от него, залившийся таким очаровательным оттенком розового, и, наконец, разорвал их рукопожатие. – Ты действительно хочешь меня? – спросил он. Какая глупая трата вопросов, он же уже сказал ему- – Да, – пылко подтвердил Аластор. – Больше всего. – Ты позволишь мне прикоснуться к тебе? – Сегодня? Да. – вынужденная честность развязывала ему язык больше, чем он того хотел. – Остался последний вопрос. Люцифер размышлял над вопросом, растрачивая время, которое Аластор с большим удовольствием бы провел, растворяясь в запахе его тела и крови, которая была так близко, и так дразняще вне досягаемости. – Я напугал тебя, когда выгнал в прошлый раз? Горло Аластора свело судорогой. Он не хотел отвечать. Не мог. Люцифер не должен знать, как это было мучительно, в каком ужасе он был, потеряв контроль над своим телом, и силами, как… … но принуждение к ответу жгло его шею, словно нерушимые оковы, и слова сами вырвались наружу: – Да – напугал. Прежде я не испытывал такого страха, ни при жизни, ни после смерти. Он ненавидел правду, ненавидел, что ему пришлось это сказать, как же это унизительно! Аластор ожидал, что Люцифер немедленно остановится, но он сам с большей радостью снова сломает себе позвоночник, чем прекратит. – И ты все еще хочешь меня? – недоверчиво спросил Люцифер. Когда обязательство, наконец, было снято, Аластор смог ответить со всем рвением: – Ты этого стоишь. Неожиданно, Люцифер коротко застонал. Аластор положил руку ему на щеку, ловя его взгляд своим: – Пожалуйста, – умолял он, – позволь мне трахнуть тебя. – Не знал, что в твоем лексиконе есть такое слово, – рассмеялся Люцифер. – Не привыкай, – предупредил его Аластор, – Ответь мне, чтоб тебя! – При одном условии, – сказал Люцифер, и когда Аластор застонал в абсолютном отчаянии, он уточнил, – Я хочу чувствовать твою голую кожу своей. Всю. Обычно Аластор бы отказался. Он бы оставил этот козырь на особый случай. Мог бы даже подразнить Люцифера обещанием. Но сейчас, когда возбуждение рассыпалось искрами по его позвоночнику, он был готов исполнить любую чертову просьбу. – Только, если ты пообещаешь то же самое. – Конечно. Рука Аластора соскользнула с щеки Люцифера, и он потянулся к пуговицам своего плаща, чувствуя себя как оголенный провод. Каждое движение сопровождалось осознанием, что его кожа стала невероятно чувствительной, будто он горел, и даже прикосновение привычной удобной одежды, заставляло его тихо постанывать. Он безо всякой утонченности сбросил с плеч плащ, и откинул его на ближайший стул, развязал галстук и сдернул его, швырнув в ту же кучу. Уже на полпути к тому, чтобы расстегнуть рубашку, он заметил, как Люцифер смотрит на него – горящими жадными глазами, безнадежно раскрасневшимся лицом, будто на страшную катастрофу, от которой невозможно отвести глаз. – Нравится вид, ваше Величество? – спросил он с наглой ухмылкой. Люцифер посмотрел на него, как будто Аластор окончательно тронулся умом, но, несмотря на возмущенный вид, рассмеялся. – С каких пор ты можешь быть забавным? – Я само воплощение остроумия, – самодовольно сказал Аластор, расправившись с пуговицами рубашки, и выдернул ее из штанов. – Т-ты-, – Люцифер заикался невероятно очаровательно, – ты носишь КОРСЕТ под одеждой?? Аластор изогнул одну бровь. – Да, почти всегда. Отлично поддерживает. – Как же это, блядь, горячо, – выпалил Люцифер, и с ужасом понял, что сказал это вслух. – Хочешь, чтобы я его оставил? – игриво предложил Аластор. Люцифер выглядел, будто вот-вот загорится от такого предложения. – Может быть в следующий раз? Чеееерт, ты меня убиваешь. Как проницательно с его стороны это заметить. – Раздевайся, если не хочешь, чтобы я разорвал твою одежду на куски, как в прошлый раз, – предупредил Аластор, выпутываясь из рукавов рубашки. – Одного раза достаточно, спасибо! – фыркнул Люцифер и начал раздеваться. Аластор согнулся, снимая с себя туфли, и как только отставил их в сторону, распрямился и принялся избавляться от штанов. Когда он поднял глаза, Люцифер едва расстегнул пару пуговиц на своей розовой жилетке, полностью захваченный зрелищем незатейливого стриптиз-шоу от Аластора. Кажется, он умудрился произвести впечатление, даже несмотря на свой нулевой опыт в подобных выступлениях. – Избавься от своей одежды или я разорву ее, – пообещал Аластор убийственно серьезным тоном. – Боже, да что на тебя нашло сегодня? – покраснел Люцифер до самых ключиц. – Единственное, что важно, это то, что войдет в тебя сегодня. И это буду я. – Блядь! – засмеялся Люцифер, и наконец, скинул свою жилетку и начал расстегивать манжеты. Аластор одобрительно хмыкнул, и спустил свои брюки вниз, оставляя их во власти гравитации, пытаясь грациозно шагнуть из них, чтобы не споткнуться и не встретиться лицом с полом. Люцифер рядом издал короткий стон, выпутываясь из собственной рубашки. Аластор сделал к нему шаг, и он вскрикнул: – Я уже почти - я раздеваюсь! Сними пока свои боксеры. Аластор слышал его, но не сдвинулся с места, жадно следя глазами за каждым его действием. Король ада в нетерпении щелкнул пальцами, заставляя остатки своей одежды исчезнуть, оставшись перед Аластором в чем мать родила – или точнее, когда отец его создал, или как там это было. Аластор почувствовал прилив возбуждения от вида раскрасневшегося, тяжело дышащего Люцифера перед ним. – Поможешь мне раздеться? Люцифер выдохнул, как будто его смертельно ранили, и спросил подрагивающим голосом: – Мне можно? Аластор смотрел на него сверху вниз с едва сдерживаемым голодом: – Давай уже. С дрожащим стоном, Люцифер сократил дистанцию между ними в три торопливых шага и опустился перед ним на колени. Это не совсем то, чего ожидал Аластор, но вид сладко стонущего Принца Тьмы, стоящего перед ним на коленях… что ж, это действительно что-то. Дрожащие иссиня-черные пальцы путались в пуговицах на белье Аластора, пока тот стянул свои перчатки и кинул их на стол. Поддавшись искушению, он запустил пальцы в золотистые волосы, и умилился, как по-кошачьи Люцифер прильнул к его руке. – Продолжай, – поторопил его Аластор. Люцифер прикусил нижнюю губу, и расстегнул последние три пуговицы. Затаив дыхание, он стянул с него белье, или Аластор судорожно вздохнул, оказавшись перед ним почти полностью голым. Ткань проскользила по его ногам, упав на пол. Люцифер положил руку на застежки его корсета. – Выглядит слишком хорошо, чтобы выпутывать тебя из него… – томно произнес он, смотря на Аластора из-под полуопущенных ресниц взглядом, в котором тот чувствовал жгучее желание. – Значит, сделаешь это позже. Люцифер задрожал от прямого приказа, и легкими дразнящими прикосновениями прошелся по бедрам Аластора, пальцы скользили по его коже, оставляя за собой горящий след. Рука Аластора в его волосах рефлекторно сжалась крепче. Люцифер сделал пошлое скользящее движение, и прежде чем Аластор смог возразить, его горячий рот сомкнулся вокруг головки члена, и скользнул вниз, как будто он уже делал это сотни раз, бесстыдно постанывая вокруг его плоти, вбирая ее в себя сантиметр за сантиметром. Аластор не смог сдержать своей реакции, и громко застонал, животный вой перекрыл его собственный голос, пока он погружался во влажную теплоту чужого рта. Люцифер придерживал его левой рукой у основания, его правая рука поглаживала Аластора по бедру. Шелковистость его волос, по-видимому, совпадала с шелком его языка, когда он использовал свои змеиные черты, обвивая язык вокруг члена Аластора. Чувство было ослепительным, как будто Аластор смотрел на солнечное затмение без всякой защиты, в самый разгар дня. Его руки поглаживали волосы Люцифера, запутываясь и разглаживая нежные пряди, пока он поскуливал между сбитыми вздохами, полностью лишенный способности сказать хоть слово. Каждый раз, когда он озвучивал свое удовольствие, или сильнее давил на золотые пряди, падший ангел развратно стонал, удваивая свои усилия. Люциферу это нравилось. Должно быть. С чего еще ему так неистовствовать? По правде, он был до ужаса хорош в этом. Аластор никогда не понимал, из-за чего весь шум, и почему мужчины пели дифирамбы этому акту, но теперь он понимал. Ни один мужчина не устоит перед колоссальным опытом Люцифера Морнингстара. И, кажется, Аластор не был исключением. Вспомнив нужную фразу, он напряженно простонал: – Я… Я думаю, я уже близко? Люцифер медленно отстранился от него, так же медленно, как волна лениво омывает пляж, лизнул головку напоследок, прежде чем поднять на него подернутые дурманом глаза: – Ты еще можешь говорить? Значит, я делаю что-то не так. Аластор посмотрел на него сверху вниз, чувствуя, как он плавится его стараниями: – Паршивец, – мягко произнес он, – делай то, что ты обычно делаешь, чтобы подготовить себя, и забирайся на кровать, пока я не швырнул тебя туда через всю комнату. Люцифер горячечно застонал от его слов: – Какого хрена ты так хорош в грязных разговорах, когда у тебя практически нулевой опыт? Нечестно, – заныл он, и Аластор едва сдержал желание снова толкнуться в этот скользкий рот, но он желал большего, тем влажное искушение его губ. – Не заставляй меня повторяться, – мурлыкнул он зловещим тоном. Люцифер последний раз бесстыдно сжал его член и, прежде чем Аластор смог воплотить свои угрозы в жизнь, он исчез в облаке золотого дыма. Аластор опешил на пару секунд, испугавшись, что его бросили в самый критический момент, но Люцифер помахал ему с кровати: – Ну и кто теперь медлит? – нахально сказал он, без капли уважения. Что ж, в эту игру могут играть двое. Аластор растаял в тенях, растягиваясь со своего места до центра кровати, где сидел Люцифер. Он материализовался почти сверху, нависнув над ним. – Ммм… Пожалуйста, позволь мне оседлать тебя, – бесстыдно умолял Люцифер. – С чего вдруг? – спросил Аластор. – Потому что нам обоим будет очень хорошо – я обещаю. Аластор не очень хотел делать то, о чем просил Люцифер, но тот факт, что его так отчаянно об этом просят, заставил его изменить решение. Если он хочет окончательно заполучить Люцифера, лучшим решением будет согласиться. – Что именно это за поза? – спросил он, абсолютно не стесняясь своего скудного опыта. Если Люцифер так этого хочет, а он явно хочет, может немного постараться. – Ляг на спину. Это буквально все, что от тебя требуется. – Как удобно, – отметил Аластор и лег рядом с Люцифером, который смотрел на него глазами человека, умирающего от жажды в раскаленной пустыне. Не теряя ни секунды, он повернулся к Аластору лицом и оседлал его одним опытным движением, без тени прежней неуверенности. Он прогнулся в спине, положив правую на руку все еще обтянутый корсетом живот Аластора, заводя левую себе за спину. Аластор почувствовал, как что-то теплое покрывало его член, пока черные пальцы старательно смазывали его целиком. – Блядь, обожаю магию, – застонал Люцифер, и Аластор был с ним целиком и полностью согласен. Как только член Аластора был полностью покрыт приятно теплой и скользкой субстанцией, Люцифер не теряя времени, направил его ко входу в свое гибкое тело. Аластор внимательно смотрел, как он насаживается на него, его лицо было искажено, как казалось Аластору, гримасой боли, пока дрожащий нуждающийся стон не сорвался с его слегка припухших губ, доказывая обратное. Люцифер мягко покручивал бедрами, опускаясь ниже, и Аластору казалось, что он видит звезды. Он отчаянно потянулся и вцепился в порочно мягкие бедра, мгновенно получив ответную реакцию, когда его сжало сладостными тисками. – Прикоснись ко мне, – всхлипнул Люцифер, – ах—пожалуйста! Аластор пытался уловить ритм его изящных легких движений, и подстроиться под него. Первые несколько попыток не увенчались успехом, и на лице Люцифера мелькнуло недовольство, но когда Аластор смог идеально попасть в такт его движениям, ответом был несдержанный стон, который мог бы заставить тысячу ангелов добровольно рухнуть навстречу своей смерти. – Ах- Аластор, – стонал Люцифер в самой сладкой агонии, что Аластор когда-либо имел удовольствие узреть, и он вознаградил его лаской и особо резким толчком. То, как Люцифер произносил его имя, заставляло кровь бурлить и направляться к его и так ноющему члену. – Я раскрашу тебя белым, – пошло прошептал Аластор. Люцифер пытался связать пару слов, но ему едва это удавалось: – У-уже б-белый, ах-! – Внутри пока нет, – прорычал Аластор и схватил его бедра с такой силой, что он был уверен, что завтра на этом месте будет красоваться заметный синяк. Люцифер задохнулся беззвучным криком, его глаза закатывались от удовольствия, его хрупкое тело блестело капельками пота, из-за чего несколько тонких прядей волос прилипли ко лбу. Аластор захрипел на пике, шокированный силой, с которой взорвалось все его тело, и Люцифер обхватил свой член, за пару секунд доводя себя до оргазма в такт Аластору, забрызгав спермой его корсет. На несколько прекрасных моментов Аластор пульсировал внутри Люцифера, восхитительно сжимающего его внутри, и это было… Мерзко. Мерзко и липко, и Аластору должно это было быть отвратительно. Но как можно, когда Люцифер блаженствовал, сидя на нем, совершенно отрешенный от реальности, пока Аластор все еще был внутри примерно дюймов на восемь, и его тело сокрушала послеоргазменная дрожь, которую Аластор мог почувствовать на кончиках пальцев каждый раз, когда бедра Люцифера сокращались. – Господи блядь Иисусе, – пытался отдышаться тот, его полуприкрытые глаза, наконец, сфокусировались на Аласторе. – Хм, это не тот спаситель человечества, которому я предан, – сказал Аластор, усмехнувшись, охваченный усталостью, о которой часто слышал, но никогда не испытывал (до этого знаменательного момента). Черт, такие активности требуют много сил. –Ага-а, – лениво протянул Люцифер, развалившись на нем сверху, – и кто же это? Прежде чем он успел остановить свой глупый разум, видимо напрямую соединенный с языком, слова уже вырвались: – Что ж, он сейчас расселся у меня на коленях. Разморенное выражение лица Люцифера исчезло так же быстро, как легкое опьянение после вылитого на голову ведра ледяной воды. Его тут же заменило ярко разлившееся по лицу смущение. Аластор улыбнулся и на мгновение прикрыл глаза. Он его заполучил. Он наконец-то его заполучил!