Лебедь на крючке

      Замок был оживлён подготовкой к балу. Королева была намерена устроить его в кратчайшие сроки, чтобы как можно скорее порадовать дочь праздником. Повозки с декорациями и продуктами курсировали из города в замок, под завязку набитые грузом, а обратно катились налегке, подгоняемые приподнятым настроением торговцев, получивших щедрое вознаграждение. Приглашения были разосланы всем высокопоставленным господам и дамам в королевстве и за его пределами, включая дальних гостей. Однако, некоторые из них были отправлены лишь для приличия и без расчёта на то, что гости смогут посетить их так скоро. Ублажить их, впрочем, и не было задачей Белоснежки.       Всё, что её интересовало на этом балу — чтобы он понравился Эмме, и потому принцесса была сильно вовлечена в подготовку. Вплоть до самого последнего дня Снежка то и дело интересовалась у дочери, какие оттенки выбрать для украшений и скатертей или какие цветы она хотела бы видеть в букетах на столах. И Эмма ценила это, правда ценила. Вот только это отнимало и без того неумолимо ускользающее время у них с Киллианом.       — Эмма, дорогая, я хочу посоветоваться с тобой по поводу вина, — позвала её королева, когда после завтрака они с капитаном уже вставали из-за стола, чтобы отправиться на прогулку. — Выберем то, что ты любишь.       Ей ничего не оставалось, кроме как отправиться вслед за матерью, одарив Крюка извиняющимся взглядом, уголки её губ дёрнулись в слабой улыбке. Киллиан позволил себе мгновение печали, глядя им вслед, но поспешно одёрнул себя — не стоило давать королю ещё больше поводов для беспокойства. То, как много времени они проводили вместе, и так наверняка неслабо раздражало Дэвида. Стиснув зубы и крепко сжимая кубок с напитком, он с неудовольствием наблюдал за взаимоотношениями его драгоценной принцессы с ненавистным ему отвратительным пиратом. Коротко взглянув на короля, Киллиан осознал, что он находился под пристальным и холодным взглядом и сейчас, и торопливо удалился из этой неловкой компании.       Своей оживлённостью замок сейчас больше походил на торговую площадь. Количество слуг, бегающих туда-сюда в последних приготовлениях перед завтрашним событием, поражало, и Киллиану порой приходилось отпрыгивать с дороги, чтобы не быть сбитым с ног гружёными тележками. После того, как в одной из подобных ситуаций он оказался недостаточно быстр, и колесо прокатилось по его пальцам, он принял решение убраться отсюда. В конце концов, он не был пленником замка и был волен покидать его, когда бы ему ни захотелось.       Перед стойлами Киллиан встретил конюха, который оказался весьма приветливым пожилым мужчиной, и его совершенно не заботило то, кем являлся Киллиан судя по тому, как охотно он дал ему указания о том, каких лошадей капитан может одолжить. Прочие из них принадлежали конкретным хозяевам, и без их разрешения трогать их не стоило. Поблагодарив его, Киллиан заверил мужчину, что сможет справиться сам, не желая отвлекать его от чистки копыт статного вороного коня. Поворот головы коня в сторону капитана сопровождался полётом его густой гривы, его лоснящаяся кожа в солнечных лучах была похожа на поверхность тягучей смолы, и Киллиан позволил себе момент полюбоваться этим прекрасным созданием, немного пожалев, что он сейчас занят и нельзя было выбрать его.       Войдя в конюшню, Киллиан обвёл глазами лошадей, когда его взгляд наткнулся на мужчину, стоящего у одной из них, и в нём он узнал стражника по имени Грэм. Помимо вечера, когда он привёл мага, Киллиану случалось видеть его пару раз за время своего пребывания в замке. Заметив компанию, Грэм одарил Киллиана взглядом, и они обменялись короткими сдержанными кивками в знак приветствия, а затем стражник вернулся к расчёсыванию гривы коня. Киллиан однако чувствовал его взгляд, сверлящий его спину, пока он седлал выбранную гнедую лошадь. И прежде, чем Киллиан успел ощутить раздражение от этой безмолвной слежки, Грэм нарушил тишину.       — Надеюсь, ты не крадёшь эту лошадь? — спросил он.       — Средь бела дня, у всех на виду — превосходная идея, — саркастически отозвался Киллиан.       Он развернулся к Грэму с нахальной улыбкой, но встретил абсолютно сосредоточенный взгляд, требующий более конкретного и серьёзного ответа.       — Нет, я не краду эту лошадь, — буркнул Киллиан, улыбка сползла с его лица. — Не знаю, за кого ты меня держишь, но я бы не стал так поступать с теми, кто радушно принял меня.       — Не ожидал такой честности от пирата, — признался Грэм.       Киллиан, шумно вздохнув, понуро отвернулся, чтобы вновь заняться седлом.       — Хотя мне стоило, — добавил Грэм. — Если судить по тому, как к тебе относится Эмма. Она притягивает к себе хороших людей.       Брови Киллиана взмыли вверх, и он обернулся как раз вовремя чтобы заметить лёгкую улыбку на губах стражника. Мысль о принцессе очевидно вызывала у него приятные чувства.       — Кажется, вы близки? — рискнул спросить капитан.       — Да, достаточно близки, чтобы я предупредил тебя о том, что если ты её обидишь, то будешь иметь дело со мной, — ровным тоном сообщил Грэм, сверля Киллиана взглядом.       — Я не собираюсь этого делать, — заверил его Киллиан.       — Хорошо, — кивнул Грэм.       — К тому же, не думаю, что мне стоит бояться конюха, — насмешливо добавил Киллиан.       Грэм склонил голову набок, выражение его лица сменилось раздражением и недовольством, и Киллиан, вмиг растерявшись, вновь вернулся к снаряжению коня. Казалось, этот парень не слишком ценил его чувство юмора.

***

      Эмме пришлось попробовать с десяток вин, и к концу дегустации все вкусы смешались воедино. Она наугад ткнула в два вида, которые запомнились ей своими названиями, но совершенно не оттенками. Она опасалась, что Белоснежка найдёт для неё ещё какое-нибудь занятие, но это оказалось последним нерешённым вопросом накануне главного события, и Эмма поспешила покинуть компанию матери, пока она внезапно не вспомнила о чём-нибудь ещё.       Торопливым шагом она пересекала коридоры замка в поисках Киллиана во всех укромных местах, где они когда-либо находили убежище от посторонних глаз, но его нигде не было. Она не смогла найти его ни в его комнате, ни в саду и, решив, что, вероятно, он мог снова понадобиться в приготовлении поискового заклинания, Эмма решила посетить библиотеку.       — Ваше Высочество! — радостно приветствовал её Калеб, когда она вошла в помещение и огляделась, но и здесь не встретила лучистую синеву глаз капитана.       Её внимание привлекло мерцание, и она с интересом подошла ближе к магу, склонившемуся к столу. Подняв руку, он шевелил пальцами, и огонёк под одной из колб менял свою интенсивность с маленькой искорки до яркого жгучего пламени.       — Что ты делаешь? — поинтересовалась Эмма, заворожённая тем, как умело Калеб манипулировал стихией.       — Для этого заклинания листья алехоции должны отдать экстракт под воздействием переменных температур, — объяснил маг.       Эмма кивнула, делая вид, что знает, что такое алехоция, и какие свойства изменяются благодаря таким тонкостям приготовления. В действительности она засмотрелась на то, как по обыкновению непокорный огонь сейчас с лёгкостью выполнял требования Калеба.       — Хотите попробовать? — слова мага вывели её из замешательства, и она перевела на него взгляд, непонимающе хлопая ресницами.       — Разве я могу? — удивилась она.       — Я вам помогу, — пообещал Калеб. Он оставил крошечное пламя и, выпрямившись протянул руку принцессе. — Подойдите ближе, — предложил он, мягко улыбаясь.       Немного поколебавшись, Эмма приняла его предложение, ведомая любопытством. Она остановилась у стола, и Калеб, встав сбоку от неё почти вплотную, обхватил тыльную сторону её ладони. Смутившись такой близостью, Эмма растерянно покосилась на него, однако её внимание быстро переключилось, когда она ощутила нечто внутри себя. Словно из недр её существа распространялось тепло, энергия, гудящая и покалывающая под кожей в безмолвном, но настойчивом требовании освобождения.       — Чувствуете это? — голос Калеба звучал будто бы издалека, разносясь эхом по её сознанию.       Она задавалась вопросом, знал ли он, что должно было происходить внутри неё, или мог ощущать это, пропуская свою магию в исследование её тела.       — Позвольте этому вырваться. Сосредоточьтесь и выпустите эту энергию, как выпускаете дыхание изо рта, — напевно говорил Калеб в её ухо.       Он медленно поднял её ладонь перед огнём, и она растопырила пальцы так, как видела, что делал он. Неловко шевеля ими, она ощущала себя крайне глупо. Даже чувствуя это бурление, Эмма не представляла, чтобы она была способна на нечто такое. Заворожённая чудесами, она купилась на очарование мага, теряя время в его объятиях вместо того, чтобы проводить время с Киллианом.       Укол грусти тронул её сердце, и внезапно она ощутила, будто её внутреннее ядро зацепилось крюком и потянулось вверх, устремившись по её крови и распространяясь теплом по её рукам. От плечей к локтям, запястьям и кистям, оно достигло кончиков пальцев и вырывалось из них призрачными нитями сияющей сущности. Они столкнулись с огнём, вихрем окружая его и раздувая его мощь до размеров, которых он не достигал, когда она наблюдала за магией со стороны. Калеб издал триумфальный смех.       — Пожалуй, это даже слишком могущественно, — отметил он. — Позвольте мне.       Выпустив её руку, он проделал манипуляции пальцами, и пламя уменьшилось. Потеряв контакт с ним, Эмма тут же ощутила, как энергия отступила тем же путём, как и пришла, успокаиваясь в убежище её груди.       Она сделала шаг в сторону, увеличивая расстояние между ними и одарила его снисходительной улыбкой.       — И часто ты проделываешь такой трюк? — спросила Эмма.       — Какой трюк? — не понял он.       — Все эти магические штучки, чтобы очаровывать женщин, — ответила она.       — Это не было трюком, — возразил Калеб. На его губах расцвела хитрая ухмылка, когда он добавил: — Но если вопрос стоит так, это сработало?       Эмма покачала головой в ответ.       — Моё сердце не свободно, — решительно призналась она, надеясь, что это расставит всё на свои места и не позволит распространяться ложным надеждам в душе Калеба.       — Но если он исчезнет? — слова мага, словно были для неё физическим ударом в грудь, выбившим из лёгких воздух. — Мы оба знаем, что он это сделает, — отметил он, взмахом руки указав на чан с зельем.       Его заявление сочилось опасностью. Он знал о них с Киллианом, вероятно, ещё с их случайной встречи в городе, а их неосторожные действия лишь укрепили его подозрения. Его собственные намерения не вязались с происходящим, и Эмма представила, как Калеб сообщил бы о неподобающем поведении капитана королю, лишь бы убрать соперника с дороги. Любой ценой. Даже если это будет означать казнь Киллиана. Нет, она не позволит! Она будет всё отрицать, только бы не дать ему погибнуть. Если его спасение означало бы то, что ей никогда больше не стоило видеться с ним, она готова была бы на это пойти. И горечь правды окутала её сердце плотной колючей лозой. Независимо от её решения, это было неизбежно.       Стряхнув с себя все сомнения перед лицом Калеба, она с вызовом взглянула в его глаза. Ухмылка на его губах заставила её нахмуриться. Нет, это так не работало. Её чувства так не работали. Она не приз, который может легко перейти от одного участника состязания за её сердце к другому. И мысль, что он мог подумать об этом, разозлила её.       — Независимо от того, что ждёт Киллиана, это не меняет того факта, что к тебе я не чувствую абсолютно ничего, — твёрдо и холодно сказала Эмма.       Она могла наблюдать за тем, как уголки его губ опустились, растерянность появилась на его лице.       — Нет ни единого шанса? — более осторожно спросил он и, когда она отрицательно помотала головой, не сводя с него строгий взгляд, издал сражённый вздох. — Я вас понял, — смягчился Калеб. — Прошу прощения, миледи. Этого больше не повторится.       — Хорошо, — обронила Эмма и, развернувшись на каблуках, направилась к выходу.       — Постойте, Принцесса! Ваша магия! — позвал он вслед.       Но она не собиралась останавливаться, не желая слушать его россказни и небылицы. Не было у неё никакой магии. Она была уверена, что она бы знала, если бы это было иначе.

***

      Эмма смогла найти Киллиана лишь вечером, когда закат догорал на горизонте. Он сидел на скамейке в саду. Угрюмо уставившись в одну точку, он опрокинул в себя содержимое фляжки, а затем покосился на Эмму, услышав приближающееся шуршание юбок. Она плотнее укуталась в пуховую узорчатую шаль, защищаясь от прохлады угасающего дня, и улыбнулась ему. Он попытался ответить ей тем же, но не смог скрыть за этой маской выражение печали, и Эмма, опустившись рядом с ним, тихонько спросила:       — О чём ты думаешь?       Киллиан вздохнул и задумчиво поболтал фляжку, медля с ответом. Ром издал задорный плеск.       День вдали от принцессы подействовал на него неожиданным образом. В поисках места, чтобы скрасить свой досуг, он погрузился в задорную атмосферу таверны — знакомую, но внезапно совершенно нежеланную. Женщины подходили к нему с непристойными предложениями, которые они с радостью готовы были для него воплотить, но всё, о чём он мог думать — это Эмма, её объятия, её поцелуи, её смех и живой блеск её нефритовых глаз. И он уже совершенно не был уверен в том, какому миру он хотел бы принадлежать.       — Я думаю о том, сколько времени у нас осталось, — произнёс он, в его голосе слышалась грусть.       Эмма быстро заморгала, стараясь прогнать подступающие к глазам слёзы, и, придвинувшись ближе к капитану, положила голову ему на плечо. Она услышала, как Киллиан издал хриплый вздох, полный тяжести, а затем он протянул ей фляжку. Приняв её, принцесса сделала глоток рома — всё ещё морщась от крепости, но уже способная выдержать это. В полной тишине они задумчиво делили алкоголь, погрузившись каждый в свои раздумья. Стрекот сверчков и шелест листвы были идеальным фоном, размеренно заполняющим разум и уносящим беспокойные мысли далеко за горизонты реальности. После очередного глотка передав фляжку Киллиану, Эмма рассеянно опустила освободившуюся ладонь на колено и нервно сжала ткань платья. Алкоголь, бурно разносящийся по её телу, выталкивал наружу то, что она держала в себе, и она не могла больше сдерживать это.       — Было бы прекрасно, если бы ты остался, — выпалила она, не осмеливаясь посмотреть на него.       Его брови взмыли к линии роста волос, когда он склонил голову, чтобы увидеть её, понять, что ему не померещилось, что он расслышал и понял правильно, а не выдумал эти слова, ведомый своими неуместными фантазиями о жизни с принцессой. Слова Калеба проникли под его кожу, отправляя все воспоминания об их с Эммой совместных моментах. Здесь или в путешествиях по морям — ему не стоило даже мечтать об этом. Но так отчаянно хотелось.       Невесело усмехнувшись, он опустил взгляд и тихо произнёс:       — Возможно, я мог бы?       Теперь настала очередь Эммы обратить к нему свой неверящий взор, пока он глушил эмоции собственных сказанных слов щедрым глотком рома. Она не знала, был ли он серьёзен. Неуверенность в его голосе и вопросительная интонация делали это шатким и иллюзорным. Она не хотела слишком верить в это, но не могла сопротивляться. Сейчас она могла лишь надеяться, что у них получится разобраться с этим.       Вот только у них совершенно не было для этого времени.

***

      Проснувшись утром, Эмма лениво потянулась и, перевернувшись на спину, вновь закрыла глаза. Ей хотелось понежиться в постели подольше, пока её согревало тёплое рассветное солнце, заполняющее лучами всю её комнату. Она считала, что заслуживала набраться побольше сил перед предстоящим мероприятием, когда ей придётся вести себя, как истинная королевская особа, скрывая от глаз толпы свои истинные желания и тревоги. Сон однако не собирался к ней возвращаться.       «Возможно, я мог бы?»       С этими словами в своей памяти она засыпала накануне. С этими словами она начала день. Они отказывались покидать её разум, и она словно слышала их, произносимые голосом Киллиана. Снова и снова.       Когда эта фраза наконец начала растворяться в охватывающей её дрёме, Эмма вздрогнула от неожиданности, потревоженная стуком в дверь. Она подумывала было притвориться, что всё ещё спала и ничего не слышала, но её посетитель был слишком настойчив. Нехотя спустив ноги с кровати, она вздохнула и тряхнула головой, сбрасывая с себя остатки сонливости, а затем накинула халат поверх тонкой сорочки, отделанной изысканными кружевами.       — Войдите, — позвала Эмма.       В комнате появилась одна из её служанок и, отвесив низкий поклон, сообщила, что король и королева ожидают Эмму в библиотеке. Все остатки небрежной ленности испарились моментально с этим заявлением. Это было связано с поисковым заклинанием, она не сомневалась. Что-то пошло не так? Или наоборот сложилось слишком удачно? Эмма не была уверена, какой ответ расстроил бы её больше. Переодевшись и придя в библиотеку, она обнаружила своих родителей там. В компании Калеба безусловно. Эмма обратила внимание на то, что огоньки, вчера горевшие под каждой склянкой, теперь исчезли. Лишь крупное пламя плясало под главным чаном, заставляя жидкость внутри парить с размеренным бурлением.       — В чём дело? — осторожно спросила Эмма.       Её отец собирался ответить, когда Киллиан появился на пороге библиотеки. Он помедлил, оценив собравшихся, а затем прошёл ближе к ним.       — Простите за опоздание, — произнёс он, поприветствовав королевскую семью коротким поклоном.       Он встал рядом с Эммой, однако соблюдая приличие и допустимую дистанцию между ними. Она посмотрела на него, ища его взгляд, но он был слишком сосредоточен на зелье. И отложив свои расстроенные чувства в дальний угол, принцесса вернулась к своему вопросу:       — Так зачем мы здесь?       — Зелье готово, — объявил Калеб. — Осталась лишь одна небольшая деталь. Полагаю, у тебя есть компас? — спросил он, обращаясь к Киллиану.       — Естественно, — отозвался он и достал его из внутреннего кармана пальто. Окинув недоверчивым взглядом протянутую руку мага, он подошёл ближе и вложил компас в его ладонь.       — Тебе лучше отойти, — предупредил его Калеб, но Киллиан не сдвинулся с места.       Одарив его презрительным взглядом, маг взял в руку большие медные щипцы и, сжав в них компас, стал медленно окунать его в зелье. Стоило предмету полностью скрыться в толще жидкости, поверхность варева начала бурлить интенсивнее и окрашиваться из желтого в цвет индиго. Внезапно раздался хлопок, почти заставивший Киллиана испуганно отпрыгнуть. Но он, стиснув кулак, выдержал внезапный испуг и теперь наблюдал за тем, как от котла в воздух поднималось синее мерцающее облако. Снова оказавшись на поверхности, компас заставил всех присутствующих подойти ближе, с любопытством разглядывая бешено вращающуюся стрелку. Калеб протянул предмет Киллиану и отпустил его в протянутую руку капитана. Вопреки ожиданиям, поверхность металлического корпуса оказалась холодной, даже почти ледяной. Компас взволнованно дребезжал, словно готов был пуститься в бегство, а затем стрелка резко остановилась, и Киллиан был абсолютно уверен, что она указывала не на север.       — Готово, — возвестил Калеб. — Всё, что тебе осталось, — следовать в указанном направлении, и ты найдёшь то, что ищешь.       — Сейчас же распоряжусь снарядить корабль, — произнёс Дэвид за спиной капитана.       Киллиан едва сдержал саркастическое фырканье, но, воспользовавшись тем, что король не видел его лица, позволил себе устало закатить глаза, оценив степень желания Дэвида избавиться от него. Однако его жена пока не собиралась предоставить ему это удовольствие.       — Не сегодня, Дэвид, — с нажимом возразила она. — Сегодня день бала. Давайте спокойно насладимся праздником. Ещё один день ничего не решит.       — Ты права, — согласился король, хотя в его голосе слышалось нежелание это признавать.       — Вот и хорошо, — торжественно пропела Белоснежка. — Сейчас нам всем нужно подготовиться к празднику.       Киллиан слышал, как они направились к выходу и обернулся, чтобы посмотреть им вслед, но встретился взглядом с Эммой. Не сдвинувшись с места, она смотрела на него, её глаза были стеклянными и поблескивали от едва сдерживаемых слёз. Её пальцы крепко вцепились в ткань платья спереди юбки. Её губы были сомкнуты в тонкую линию, подёрнутую едва заметным дрожанием. И сердце Киллиана рухнуло в глубины самобичевания при виде этой картины. Он подвёл её. Подвёл уже сейчас, когда её жизнь не была с ним связана, не зависела от него, когда он был ей никем, лишь увлечением, которое неизбежно возникло в совместном времяпрепровождении. Он не заслуживал большего. Он не заслуживал её.       Киллиан был готов наплевать на все запреты и последствия, броситься к ней и утешать в своих объятиях, шептать ласковые слова и каяться в своей ущербности, обещать ей всё, чего она только могла бы пожелать, даже если бы он не смог ей этого дать. Он мог бы… попытаться? Или лишиться головы ради неё. Но от его необдуманного решения его остановил голос королевы. Остановившись у входа, она позвала дочь.       — Эмма, нам стоит начать приготовления к балу.       Выйдя из своего оцепенения, принцесса обернулась, чтобы посмотреть на мать, а затем, бросив последний взгляд на Киллиана, последовала за ней. Он был не в силах отвести от неё взгляд, провожая до самой двери. Лишь когда она скрылась, он понуро опустил голову с тяжелым хриплым вздохом. Его пальцы задумчиво оглаживали боковины компаса, нащупывая в них реальность, пока он старался разобраться с комом противоречивых мыслей в своей голове, которые камнем оседали в его сердце. Но вместе с этим он лишь сильнее погружался в растерянность и угрюмость.       Из раздумий его вывел звон склянок позади, и Киллиан вдруг вспомнил, что у него была компания. Он взглянул на Калеба через плечо, и увидел, как тот переливал зелье из котла в небольшую бутылку из тёмного стекла. Глаза мага то и дело метались к капитану, и Киллиан ожидал какой-нибудь колкости в свой адрес. Однако к его удивлению, Калеб молчал, и на его лице не было и тени усмешки. Словно случилось что-то, о чём Киллиан не догадывался, что-то, что поубавило его пыл. Но выяснять это Киллиан не собирался и потому молча покинул библиотеку.

***

      Эмма сказала ему, что он мог не выряжаться на бал, но Киллиан всё же попытался привести себя в порядок. Он принял ванну, оделся и попытался укротить волосы, которые, казалось, привыкли принимать определённое взъерошенное положение за годы, проведённые на палубе под воздействием морских ветров.       Он прибыл в зал одним из первых, желая избежать неловкости, когда глашатаи возвестили бы о присутствии капитана пиратов перед всеми гостями или и вовсе не знали бы, как представить его.       Раздобыв себе бокал с вином, Киллиан занял место в неприметном углу зала и рассматривал декор. Бал Кларенса стремился к роскоши, но он едва ли дотягивал до королевского уровня. Количество живых цветов поражало. Они выгодно сочетались своим бежевым цветом с летящими драпировками колонн, столов и стульев, создавая ощущение лёгкости. Каменные стены замка словно превратились в волшебный мираж в отблесках множества свечей и мягкости тканей.       Когда зал постепенно начал заполняться гостями, окружение начало пестрить яркими цветами платьев и камзолов, а слуги принялись сновать туда-сюда, разнося напитки и вынося еду и закуски на столы. Киллиан не упускал шанса утащить для себя что-нибудь с подноса мимо-проходящего официанта, старательно игнорируя взгляды, что постепенно окружающие его люди бросали на него. Однако, осмелившись взглянуть на них в ответ, он с изумлением не обнаружил неприязни, лишь немалое любопытство в связи с присутствием необычного гостя. Казалось, никто здесь не ставил под сомнения суждения короля и королевы. Если они пригласили капитана пиратов на свой бал — значит, на то были причины. И Киллиан поражался, каким уважением и доверием по всей видимости пользовались Белоснежка и Дэвид, хотя и не позволял себе быть обманутым. Своему королю он тоже доверял когда-то. Но в то же время он крупно сомневался, что плохие люди смогли бы вырастить кого-то столь прекрасного, как Эмма.       Эмма… С волнением и трепетом он ожидал, когда она появится в зале, представлял, какой наряд она могла бы носить этим вечером, но всё его воображение и близко не сравнилось с реальностью. Сперва глашатаи объявили о прибытии короля и королевы, и пара монархов, улыбаясь присутствующим, грациозно спустилась по широкой лестнице, ведущей от входа в зал. А затем появилась Эмма, и Киллиан едва мог сдержать отвиснувшую челюсть. Она была прекрасна в платье нежно-голубого цвета, которое было расшито орнаментом из белых бусин, напоминающим белоснежные перья. Её золотистые локоны струились по плечам и подрагивали с каждым её шагом, когда она спускалась к гостям, озаряя их своей улыбкой. А затем она нашла Киллиана в толпе, и совершенно не стесняясь, направилась прямиком к нему. Он не мог не отметить, как все оборачивались ей вслед, по видимому недоумевая по поводу её выбора. Но она не обращала внимания, и Киллиан решил последовать её примеру. Сфокусировав на ней свой взгляд, он двинулся ей навстречу. Они сошлись на полпути, и Киллиан, не сводя с неё глаз, искрящихся восхищением, поклонился.       — Ваше Высочество, — мягко поприветствовал он её, и она сделала небольшой реверанс. — Ты выглядишь потрясающе, Лебедь.       — Спасибо, — застенчиво произнесла Эмма. На мгновение скромно опустив взгляд, она посмотрела на него из-под опущенных ресниц, и на её лице заиграло кокетливое выражение. — Кажется, ты обещал потанцевать со мной.       Киллиан не припоминал, чтобы это было сформулировано именно так, но он не мог ей отказать. Он протянул ей руку и, когда она приняла её, повёл в сторону танцпола, где пары уже начали вальсировать под музыку небольшого оркестра. Как на их прошлом балу, Киллиан аккуратно обвил талию принцессы рукой с крюком, а в живой сжал её изящную ладошку. И Эмма, оперевшись на его плечо, позволила ему вести. Они кружили по залу, не замечая ничего и никого вокруг. Его лазурный взгляд соединялся с её нефритовым в желании утонуть друг в друге, получить от этого момента всё. Особенно с новостями, которые они узнали утром. Новостями, о которых сейчас думать абсолютно не было желания. Они существовали друг для друга здесь и сейчас.       Тем вечером они позволяли себе расстаться лишь на короткие мгновения, чтобы освежиться, перекусить или когда Эмма всё же нехотя вспоминала о правилах приличия и о том, что ей, как принцессе всё же стоило бы уделить внимание и другим гостям. Но музыка неизбежно втягивала их в танец, где они могли вновь отдаться только друг другу. В какой-то момент Киллиан заметил Калеба, уверенно идущего к ним, но Киллиан бросил на него недобрый взгляд, и увлёк Эмму в другую сторону, уводя подальше от мага. Он прекрасно помнил, что было в прошлый раз, когда он оставил её танцевать с другим мужчиной и не желал повторения тех событий. Капитан ожидал, что тот будет настойчив и всё равно попытается украсть у него принцессу, но Калеб, остановившись, помялся с ноги на ногу и, по всей видимости, изменив своё решение, покинул танцпол.       Однако когда музыка плавно сменилась, всеобщее настроение танцующих последовало за ней, и Киллиан разочарованно поджал губы. Это был один из тех танцев, когда в процессе парам необходимо было объединяться и меняться партнёрами в движении. Их расставание с Эммой было неизбежно. Выпустив её из рук, когда танец требовал обмена, он проследил за тем, как Эмму встретили объятия отца, и, удовлетворившись развернулся, чтобы протянуть руку своей новой партнёрше, но застыл, словно вкопанный, приоткрыв рот от ошеломления, когда увидел перед собой королеву. Склонив голову набок, она в ожидании изучающе смотрела на него, на её губах играла лукавая ухмылка.       — Не бойтесь, Капитан. Я не кусаюсь, — проворковала она.       Её шутливые слова помогли Киллиану немного расслабиться, но всё же он не собирался терять бдительность. Он почти не сомневался, что их встреча была спланированной.       — Ваше Величество, — он поклонился ей, улыбнувшись, и они взялись за руки, чтобы вновь присоединиться к движениям. Поддавшись тону разговора, что задала Белоснежка, он произнёс: — Я не боюсь, что меня укусите вы. Но вот ваш муж вполне способен на это, увидев вас в моей компании. Хотя, я полагаю, это согласованная ловушка.       — Вы весьма проницательны, — отметила королева. — И вы так же на удивление хороший танцор. Где вы научились вальсировать?       — Я был желанным гостем при королевском дворе когда-то, — признался Киллиан.       — Что случилось потом?       Он помедлил с ответом, стиснув зубы. Доверять свою историю Белоснежке было совсем не тем же самым, что открывать душу Эмме. Он не знал её, не чувствовал себя с ней так же легко и комфортно, как с принцессой, и не было причин доверять ей. Но каким-то образом искренний интерес в её глазах толкал его на то, чтобы рискнуть. Хотя бы отчасти.       — Из-за доверия монархии я потерял единственного близкого человека, — признался Киллиан.       — Мне жаль, — с сочувствием произнесла Белоснежка, и по её тону он знал, что она действительно имела это в виду.       В воцарившейся на мгновение тишине между ними он не мог не отметить, как Эмма походила на свою мать. Улыбка, глаза и их внимательный взгляд…       — Каковы ваши намерения относительно моей дочери, Капитан?       И обезоруживающая прямолинейность.       Киллиан почти сбился с ритма, застигнутый врасплох этим вопросом. Но быстро собравшись и приникнув, что было бы лучшим вариантом — сказать правду или солгать, — решил пойти третьим путём.       — Я не питаю никаких иллюзий по поводу своего положения, миледи. Смею ли я иметь какие-либо намерения относительно принцессы? — уклончиво отозвался он.       — Возможно, кто-то назвал бы меня наивной, но я верю в то, что происхождение и всё прошлое человека не так важно, если он готов измениться ради любви, — сказала Белоснежка. — Мало кто знает, но мой супруг на самом деле не королевских кровей, а был обычным пастухом.       — О, правда? — с ухмылкой переспросил Киллиан, когда его воображение нарисовало картину того, как Дэвид бегал за овцами по полю в короне и королевской мантии, подгоняя стадо позолоченным скипетром.       — Да, — подтвердила Белоснежка. — Но это было неважно для меня, потому что я полюбила его, а он — меня.       — И вы говорите мне это… зачем? — поинтересовался Киллиан, приподняв одну бровь в недоверчивом изумлении.       — Не знаю, Капитан. Как думаете вы? — пропела королева.       Он усмехнулся в ответ. Королева была не так проста, как он думал сперва, тайно наблюдая, делая свои выводы и строя планы. И он задавался вопросом, как много она могла увидеть в них с Эммой, пока они этого не замечали. Но что бы она ни увидела, казалось, она была совершенно не против.       — Нам пора снова меняться, — заметила Белоснежка, выведя его из мыслей.       — Было приятно потанцевать с вами, Ваше Величество, — учтиво улыбнувшись, произнёс Киллиан.       Он закружил её в пируэте и выпустил из своих рук, направив в сторону Короля. И вскоре в его объятиях вновь оказалась Эмма с широкой и нежной улыбкой на губах.       — Скучала по мне? — игриво спросил Киллиан, не в силах сдержать лукавую ухмылку.       В ответ она застенчиво хихикнула, опустив взгляд.       — Надеюсь, мама не слишком тебя напугала? — поинтересовалась она, решив не оставаться в долгу и поддержать подначивания.       Но вопреки её ожиданиям, брови Киллиана нахмурились, и с его губ исчезли любые признаки веселья. Его взгляд потускнел и зрачки нервно забегали в попытках сфокусироваться на чём-либо другом, кроме принцессы. Её сердце скрутилось от воспоминаний о его схожем поведении сегодняшним утром, когда он так умело избегал её. Казалось, торжество смогло стереть эти неприятные моменты, и они оставили это позади. Но это было не так.       — Я сделала что-то не то? — тихо спросила Эмма.       — Что? — переспросил Киллиан, возвращая внимание к ней.       — Сегодня утром ты едва смотрел на меня. И теперь…       Она замолчала, ожидая его ответ и наблюдая за тем, как приоткрылись его губы в желании что-то сказать. Но он медлил, подбирая слова.       — Я должен извиниться за это, — произнёс он наконец. — Я мог сказать нечто лишнее вчера, и это заставило меня задуматься.       — Ты имеешь в виду… — начала Эмма, но не закончила, не в силах произнести эти хрупкие слова вслух.       — Да, — кивнул он, не отводя взгляд, полный сожаления, от её нефритовых глубин. — Я не хотел бы пообещать тебе нечто, что не смог бы выполнить. Я хочу быть честным с тобой.       Заглядывая в его глаза-океаны, она не видела в них лжи и фальши. Лишь искренность, граничащую с сожалением. Она ценила его честность и бережное отношение. И она знала, чего он заслуживал в ответ. Полного доверия. Во всём.       — Я знаю, что будущее наше туманно… — Эмма запнулась, собираясь с мыслями, и, облизнув пересохшие губы, продолжила: — Я знаю, что мы можем расстаться в скором времени. Но я хочу…. В любом случае… — Киллиан ожидающе разглядывал её глаза, переводя взгляд с одного зрачка на другой, а затем склонил голову, побуждая продолжить, и обожание, что она увидела в его ясной синеве, внушило ей уверенность. — Я хочу, чтобы ты пришёл в мою комнату после полуночи сегодня.       Сперва одна его бровь приподнялась в непонимании, но затем вторая нагнала её, когда осознание смысла её слов настигло его.       — Ты уверена? — переспросил он.       — Да, — твёрдо ответила она. — Ты говорил, что для тебя будет честью быть моим первым мужчиной, когда я буду готова. Так вот — я готова.       Эмма не отводила глаз, надеясь, что он мог видеть в них уверенность, несмотря на то, что её щёки становились всё теплее от приливающей к ним краски.       — Я буду там, Принцесса, — пообещал он, одарив её обольстительной ухмылкой.       Эмма ощутила, как возбуждение затягивалось тугим узлом внизу её живота, посылая мурашки по всему её телу. Одно лишь предвкушение и воображение проделало с ней это. И она с нетерпением ожидала момента, когда это станет реальностью, чтобы ощутить всё. Ощутить всего его.

***

      Нервно перебирая ткань, струящуюся по коленям, Эмма разглядывала собственное отражение в зеркале в попытках оценить свой внешний вид. Избавившись от тесного корсета и многослойной юбки, она надела сорочку, лёгкую и утончённую. Но самое главное — такую, которую было легко снять. Поверх она накинула плотный халат в благородном синем цвете с золотым цветочным орнаментом и теперь не могла понять, не был ли он слишком вычурным для этого случая. Но прежде, чем она успела принять решение о том, чтобы переодеться, в дверь постучали. Сердце Эммы сделало волнительный кульбит, и она, взбив локоны пальцами, поспешила встретить своего посетителя. И когда она открыла дверь, её тут же встретил взгляд ярких голубых глаз, наполненный трепетом. Мгновение Киллиан молча стоял, разглядывая её с ног до головы, не в силах подобрать подходящие слова, чтобы выразить свои чувства. Его челюсть отвисла в ошеломлении.       — Ты прекрасна, — с неподдельным восхищением произнёс он наконец, и это прозвучало недостаточным для него. Он готов был боготворить её.       Смущённо улыбнувшись, принцесса взяла его за руку и, втянув в комнату, закрыла за ним дверь. Скрытые от взглядов в сумерках её спальни, они наконец смогли прильнуть друг к другу и слиться в горячем поцелуе. Киллиан обхватил её руками в области талии, подушечками пальцев чувствуя жар её тела сквозь тонкую ткань. Тем временем Эмма нетерпеливо тянула лацканы его пальто, желая избавиться от него как можно скорее. Усмехнувшись в её губы, Киллиан помог ей в этом и швырнул тяжелую кожу на стоящее неподалёку мягкое кресло, по-видимому используемое Эммой для чтения. Едва он сделал это, девичьи пальцы тут же переместились к пуговицам его жилета. Киллиан с удовольствием отметил её энтузиазм, но всё же накрыл ладонью её руки, останавливая её движения. Прервав поцелуй, Эмма в изумлении уставилась на него.       — Я хочу, чтобы ты знала, что можешь сказать «нет» в любой момент, — проникновенно сказал он. — Если ты передумаешь, я отступлю.       Эмма не знала, что она могла хотеть его ещё больше, но он заставил её почувствовать это. В столь уязвимый момент она ощущала себя необыкновенно защищенной, и это делало её решение ещё более правильным.       Мягко улыбнувшись, принцесса нежно обхватила руками его щёки и уверенно произнесла:       — Я говорю тебе «да», Киллиан.       Он ликующе усмехнулся, когда она взяла его за руку и увлекла за собой в сторону кровати. Не доходя нескольких шагов, она отпустила его, выскользнув из его пальцев, и нырнула за завесу полупрозрачного балдахина. Киллиан поспешно стянул с себя ботинки, чтобы последовать за ней, но когда выпрямился, заворожённо застыл на месте. Шифоновая дымка делала её образ загадочным и пленительным. С игривой улыбкой на губах она стягивала с себя халат, позволяя ему медленно сползать по её плечам, будоража воображение Киллиана. Предвкушение горячей волной прокатилось по его телу и отозвалось нарастающей между ног твёрдостью. Ему не терпелось сделать эту невероятную женщину своей, покрыть поцелуями каждый дюйм её кожи и ощутить её жар. Словно заколдованный, он сделал резкий шаг вперёд, но споткнулся о собственные ботинки. С шорохом обувь проскользила под кровать, а Киллиан ворчливо выругался, заставив Эмму хихикнуть. Этот потрясающий звук затопил его разум желанием. Каждая её черта — от макушки до пальцев ног, от невинных тихих мыслей до звонких слов — была прекрасна. И он собирался погрузиться в неё полностью.       Преодолев оставшееся до кровати расстояние, Киллиан раздвинул балдахин и на коленях прополз по матрасу к принцессе. Любуясь ей, он положил руку ей на щёку, большим пальцем осторожно оглаживая фарфоровую кожу. Улыбаясь в ответ, она чувствовала нарастающее напряжение в затягивающемся моменте.       — Киллиан, пожалуйста, — тихо произнесла Эмма. — Сделай это. Я не отличаюсь от любой другой женщины. Я не сломаюсь, не будь так осторожен со мной, — попросила она.       — Но ты действительно отличаешься от других, Эмма, — прохрипел Киллиан с придыханием. — Потому что…       Он осёкся, едва сдержав слова, которые так и норовили сорваться с его языка. Она не была лишь трофеем в его списке похождений, очередной засечкой на его ремне. Пора было признаться себе: он любил её. Отчаянно любил. Любил так, что готов был распрощаться со всем, что было в его прошлой жизни, со всем, во что он верил, готов был открыться новому и жить по другим правилам, лишь бы быть с ней. Уже по пути в её покои в его голове зрел план о том, как он найдёт Весёлого Роджера, а затем вверит его в управление Сми, а сам сойдёт на сушу в объятия принцессы. И это казалось таким естественным и правильным, чем-то, что важнее скорби, гнева и мести. Чем-то волшебным и светлым. Прекрасным чувством, которое он не ожидал, что когда-либо ощутит снова.       Но сейчас… он не был уверен, что это признание должно было быть произнесено в этот момент, когда они собирались обнажиться друг перед другом, предаваясь чистой страсти. Он не был уверен, хочет ли она услышать это или прогонит его при первом же намёке на нечто серьёзное, а не легкомысленный секс.       — Потому что? — переспросила Эмма, выдернув его из замешательства.       — Потому что ты принцесса, дорогая, — улыбнулся он, — и заслуживаешь особого отношения.       Уголки её рта приподнялись в ответной улыбке, когда она наклонила голову в объятия его крепкой ладони и на мгновение расслабилась, всматриваясь в него, а затем, выпрямившись, она вновь вернулась к расстёгиванию его жилета. В этот раз он не стал её останавливать. Пользуясь тем, что она была увлечена своим занятием, он притянул её ближе, положив руки на её талию, а затем медленно опустился ниже, сжимая ткань её сорочки и впиваясь пальцами в её упругую ягодицу. Ощутив давление, принцесса на мгновение растерялась, её щёки залились краской, и она, коротко взглянув в его глаза, увидела, как они потемнели от похоти, оставив лишь узкую кайму голубого. Киллиан прижал её бёдра плотнее к своим, и Эмма, почувствовав, как его плотная эрекция упёрлась ей в живот, издала прерывистый вздох, граничащий со стоном. Наконец расправившись с его многослойными пуговицам, она сняла с него жилет, а затем принялась стягивать рубашку, протяжно оглаживая обнажавшуюся кожу, пока он дразнил её лёгкими прикосновениями губ к её щеке, линии челюсти, шее. Смещаясь ниже, Киллиан встретил помеху в виде кружевной бретели сорочки, и подцепив её пальцами, он оттолкнул её, позволив ткани свободно проскользить вниз с плеча Эммы. Поцеловав освободившееся место, он отстранился и дал ей возможность окончательно избавить его от рубашки. Его одежда полетела в изножье кровати, где уже лежал её халат и его жилет, и Киллиан, разглядывая принцессу с ног до головы, не мог дождаться того, чтобы добавить к ним её сорочку. Поднеся крюк ко второй бретели, он подцепил её и неторопливо стянул вниз, легонько задевая кожу Эммы остриём и посылая разряды электричества по всему её телу. И наконец, когда её одежда, больше не поддерживаемая ничем, упала к её коленям, принцесса полностью открылась перед ним.       Она подавила инстинктивный порыв прикрыться руками, и её щёки загорелись, когда она наблюдала за тем, как Киллиан обводил её глазами, словно жадно впитывая её образ и записывая каждый её изгиб, каждую родинку на подкорку сознания.       — О, Боги, ты удивительна, — с благоговением выдохнул Киллиан.       Он устремился к ней, желая слиться с ней в поцелуе и ощутить её обнажённую кожу своей, но она увернулась и остановила его, положив ладонь ему на грудь, и он рассеянно уставился на неё, в изумлении приподняв одну бровь.       — Это… это не совсем справедливо, что только один из нас полностью голый, — Эмма постаралась придать своему голосу лукавый тон, но он предательски дрожал от волнения.       Губы Киллиана растянулись в ухмылке.       — Тогда поможешь мне? — нахально проворковал он, жестом указывая вниз на шнуровку своих штанов. — Двумя руками будет быстрее.       Ни на мгновение не поколебавшись, Эмма схватилась за шнурки и принялась поспешно развязывать их, пока Киллиан переводил взгляд с её настойчивых пальцев на её сосредоточенное лицо и обратно. Это напомнило ему тот вечер в таверне, когда он мог заполучить её, пропустив все эти долгие ожидания. Но сейчас, когда в его груди разливались жар и трепет, пока он наблюдал за тем, как она отчаянно и уверенно желала его, он знал, что сделал правильный выбор. Трепетные чувства, что выросли между ними, стоили всего этого времени.       Когда наконец Эмма справилась с завязками, она потянула его штаны вниз, и его возбуждение гордо предстало перед её глазами. На секунду замешкавшись, она подняла взгляд.       — Могу я… могу коснуться? — неловко поинтересовалась она и, получив в ответ утвердительный кивок, протянула руку к члену Киллиана.       Мурашки пробежали по его телу, когда тёплые подушечки её пальцев несмело легли на его плоть. Эмма осторожно гладила его шелковистую кожу, исследуя его реакцию, чтобы убедиться, что она не делала ничего, что доставило бы ему дискомфорт. А он поощрял её быть смелее. Обхватив тыльную сторону её руки, он переместил её так, чтобы его длина оказалась в её ладони, и крепко, но не резко сомкнул её пальцы вокруг неё. Вожделенный вздох, сорвавшийся с его губ, достиг её центра, вскружив голову, и она не желала больше ждать. Не выпуская его из своей хватки, принцесса прижалась к нему всем телом, погружаясь в жар, что он излучал, и накрыла его рот горячим страстным поцелуем. Киллиан не остался в стороне, с энтузиазмом отвечая. Его язык настойчиво требовал входа, и принцесса была более чем счастлива уступить ему. И теперь их языки скользили друг по другу, словно в желании сплестись, пока Киллиан медленно опускал её на кровать, ни на секунду не прерывая контакт.       Принцесса легонько вздрогнула, когда его металлические подвески легли в ложбинку между её грудей, обжигая холодом её разгорячённую кожу. И Киллиан, отстранившись, заглянул ей в глаза.       — Всё в порядке, дорогая? — заботливо поинтересовался он.       — Да-да, — поспешила успокоить его Эмма, а затем, задумавшись, смущённо спросила: — Это будет больно?       — Я постараюсь сделать, чтобы не было, — пообещал Киллиан. — Но используй слова, если что-то пойдёт не так. Хорошо?       Эмма кивнула, чувствуя безграничное доверие, переполнявшее её.       Выпутавшись из штанов, Киллиан отправил их к остальной куче одежды, а затем хотел было взяться за пряжки на ремнях скобы, но Эмма, вспомнив внезапно волнующую болезненность, когда он раздевал её, попросила оставить крюк, желая узнать, можно ли было использовать его в постели как-то ещё. Кроме того, ожидание уже жгло её изнутри, её тело требовало перейти от поддразниваний к основной части, и она не хотела больше тратить и секунды.       Склонившись над ней, Киллиан вновь одарил её губы поцелуем, а затем стал опускаться ниже, покрывая влажными отметками её нежную кожу на шее, ключицах, выпуклостях груди. Обхватив низ её левой груди ладонью, Киллиан захватил её сосок губами, и Эмма издала удивлённый, но удовлетворённый вздох. Её пальцы легли на его затылок, зарываясь в густых волосах, пока он дразнил её лёгкими покусываниями и сосал её чувствительный бугорок, превращая его в острый пик. Перенеся опору на живую руку и не переставая ласкать её, он поднёс крюк к другой её груди и коснулся ареолы холодным металлом, сорвав с губ принцессы стон. Он чувствовал, как её тело на мгновение напряглось под ним от внезапных леденящих ощущений, но затем расслабилось, привыкая к температуре.       Уделив внимание её груди, Киллиан коленом раздвинул ноги Эммы, и встал между ними. Она согнула их, раздвигая шире и открывая для него самое интимное потаённое место, и он вспомнил её слова: она определённо была знакома с теорией. Но её знания были ограниченны, судя по её ошеломлению, когда он склонился и поцеловал её чуть выше золотистых кудрей на лобке.       — Что ты делаешь? — нервно спросила она, приподнявшись на локтях, чтобы посмотреть на него.       Наглый и довольный взгляд его глаз оставил её совершенно обезоруженной. Морщинки залегли в их уголках, когда он усмехнулся, обдавая горячим дыханием её лоно.       — Я обещал тебе, что обо всём позабочусь. Ты мне доверяешь? — проникновенно спросил он.       — Да, — не раздумывая ответила Эмма.       Однако она продолжила смотреть, когда он, пальцами раздвинув её складки, обхватил губами клитор, а затем стал теребить его языком. Волны удовольствия расходились от её центра под его натиском, и она едва была в силах удержать веки открытыми, но ей хотелось видеть его, видеть, как он, прикрыв глаза, наслаждался тем, что делал, словно вкушал самый вкусный десерт в своей жизни. Когда он встретился с ней взглядом, Эмма увидела похотливый блеск в его синеве прежде, чем он вставил два пальца в её влажный жар. То, что он вытворял, делало её тело ватным, бескостным, унося в невесомость, и она, сдавшись, откинулась на подушки. Её стоны были прекрасным свидетельством того, что он делал всё правильно.       Эмму пробрала дрожь, и она впилась пальцами в простыни, когда во тьме сомкнутых век она увидела фейерверк, которым взорвалось удовольствие внутри неё, искрами покрывая каждую клеточку. Она надрывно шептала его имя, пока он умело продлевал её оргазм. И только когда её тело обмякло, она перестала ощущать его умелый рот между бёдер.       Открыв глаза, Эмма увидела его над собой. На его влажных губах сияла широкая ухмылка.       — Вкус твоего удовольствия невероятен, дорогая, — хрипло прошептал Киллиан, его язык медленно проскользил по нижней губе в желании не упустить ни капли — зрелище, тут же заставившее Эмму вновь ощутить потребность в нём.       Извиваясь в попытке найти удовлетворение, она прижалась промежностью к его бедру.       — Принцесса готова к большему? — дерзко спросил Киллиан. В ответ Эмма неистово закивала. Усмехнувшись, он склонился к ней, и запечатлел влажный поцелуй на её челюсти, а затем прошептал в ухо: — Скажи это, Лебедь. Я хочу услышать, как ты нуждаешься во мне.       — Пожалуйста, трахни меня, капитан, — с придыханием попросила Эмма.       Использование грязных слов и его титула, произнесённых её бархатистым голосом, вскружили ему голову, и он накинулся на её губы яростным поцелуем, выстраиваясь напротив её входа. И Эмма ощутила постепенное, очень медленное вторжение, растягивающее её. Зажмурившись, она обхватила спину Киллиана, вдавливая подушечки пальцев в его кожу, и он замер.       — Тебе не нравится это? — бережно поинтересовался он.       — Нет… нет… — выдавила Эмма, вспоминая, как говорить. — Это просто… непривычно. Продолжай, пожалуйста.       — Как пожелаешь, любовь, — согласился он.       Последние дюймы он преодолел тяжёлым, но не резким толчком, и из груди обоих сорвались протяжные стоны. Киллиан смотрел в глаза принцессы и гладил её щёки и волосы успокаивающими касаниями, пока не почувствовал, как расслаблялись её мышцы. И когда ошеломление в её взгляде сменилось предвкушением, он начал медленные, ленивые движения.       Это не было похоже ни на что из того, что он испытывал в течении многих лет. Это не было безразличным актом ради сиюсекундного удовлетворения. То, что происходило здесь и сейчас было глубже и значительнее, волшебным и особенным, и он не торопился, желая продлить этот момент как можно дольше. Он бы хотел навсегда остаться в принцессе.       Эмма, казалось, разделяла с ним это желание. Сперва не смея шевельнуться, она становилась всё смелее, впиваясь ногтями в его кожу и сжимая его между бёдер. Она не пыталась сдерживать стоны, ритмично отзываясь на его толчки. Её руки проследовали от его плечей к ягодицам, и она крепко схватила их, надавливая в немом желании увеличить темп, и Киллиан был рад услужить ей в этом.       Он любовался ей, всё ещё с трудом веря в происходящее, в то, что эта прекрасная женщина находилась под ним, в то, что её глаза закатывались от удовольствия от того, что он с ней делал. Сладость от того, что физическое и душевное блаженство слились в этом моменте, была безграничной, и Киллиан едва сдерживал переполнявшие его эмоции. Он не мог позволить всему закончиться прежде, чем она получит то, что заслуживала. Её стоны становились громче, спина выгибалась, заставляя чувствительные соски тереться о жёсткие волосы на его груди, и Киллиан усилил толчки, с каждым следующим проникая всё глубже и настойчивее.       — О, Киллиан, — просипела Эмма.       Её голова запрокинулась, и он ощутил, как затрепетали её стенки вокруг его плоти. Просунув руку между ними, он тёр её чувствительное скопление нервов, усиливая её удовольствие. Извиваясь, она сладко стонала, пока её крики не успокоились и не перешли в тяжелое дыхание. Он всё ещё чувствовал её спазмы и так отчаянно жалел, что должен был покинуть её. Но он знал, что должен был, и потому после очередного глубокого толчка резко вышел из неё и пролил семя на её бедро.       Прикрыв глаза, Киллиан тяжело дышал, приходя в себя, а затем взглянул на принцессу и встретил её восхищённую улыбку.       — Мне это понравилось, — выдохнула она. — Это… это стоило всех ожиданий.       Он издал счастливый смешок в ответ и наградил губы пылким поцелуем, а затем перекатился и плюхнулся на подушки.       Позволив себе отдохнуть в тишине, Киллиан произнёс:       — Мне, вероятно, лучше уйти.       — Нет, — возразила Эмма. Перевернувшись на бок, она придвинулась к нему и, положив руку ему на грудь, устроила на ней подбородок. — Останься. Я скучаю по твоим объятиям, когда засыпаю.       Он улыбнулся ей и аккуратно убрал прядь волос с её лица ей за ухо, нежно оглаживая бархатную кожу.       — Хорошо, дорогая, я остаюсь, — сказал Киллиан, и он знал, что эти слова относятся не только к этой ночи.

***

      Когда Киллиан резко проснулся, в комнате царил мрак лишь едва потревоженный первыми признаками рассвета. Он потёр заспанные глаза ладонью и лениво повернул голову в сторону окна, чтобы прикинуть время по оттенкам неба, но увиденное заставило его вздрогнуть и резко сесть в постели. Перед окном стоял человек, его силуэт был тёмным. Лишь его спутанные волосы были хорошо различимы на фоне светлеющего синего и безошибочно узнаваемы. Киллиан с беспокойством взглянул на принцессу, но она не шелохнулась.       — Не волнуйся, Капитан, — заговорил Румпельштильцхен. — Я позаботился о том, чтобы наша беседа не потревожила сон принцессы.       — Какого дьявола? — прорычал Киллиан.       С трудом найдя штаны в беспорядке из их одежды и пышного одеяла, он натянул их и вылез из постели, пока Румпель по-хозяйски зажёг одну из свечей с помощью магии.       — Что тебе надо? — грубо спросил Киллиан.       — То, что мне причитается. За тобой должок, — напомнил Тёмный, его губы растянулись в змеиной ухмылке.       Киллиан хмуро свёл брови, его кулак напряжённо сжался. То, что чёртов Крокодил явился за долгом именно сейчас, не могло быть совпадением. Он был рассчётлив, и все его планы были тщательно выстроены.       — И чего ты от меня хочешь? — драматичное затягивание этого разговора действовало Киллиану на нервы.       — Я хочу, чтобы ты, Капитан… — начал Румпель. Он развернулся и сделал несколько шагов в сторону так, что Киллиан не закрывал ему обзор кровати, — раздобыл мне слёзы принцессы, — он жестом указал на девичий силуэт, лежащий за балдахином в мирном сне.       — Почему я? — спросил Киллиан, чувствуя, как его охватывает гнев.       — Ты снова задаёшь слишком много вопросов, — Румпель недовольно покачал головой. — Но это интересная часть, поэтому я поведаю тебе о ней. Дело в том, что это должны быть не просто слёзы, а слёзы, пролитые из-за истинной любви. Поэтому ты должен сделать ей больно.       — Никогда, — отрезал Киллиан.       Румпельштильцхен издал мерзкий скрипучий смешок, заставивший Киллиана поморщиться от отвращения.       — Не забывайся, Капитан, — проговорил он. — Если ты нарушишь сделку, я всё равно возьму то, что мне нужно. Но тебе не понравятся мои методы.       Киллиан с силой сжал челюсть, жила на его шее угрожающе дёрнулась.       — Зачем тебе слёзы Эммы? — рискнул спросить он.       — О, ты даже не представляешь, какая мощь в ней скрыта, — пропел Крокодил. — При другом развитии событий принцесса могла бы стать Спасителем для всего королевства. Но некоторые планы были нарушены, и её Высочеству не пришлось обнаруживать в себе источник силы.       Киллиан обернулся, чтобы посмотреть на Эмму через плечо. Он недоумевал, как на её хрупкие плечи могла бы лечь такая тяжёлая судьба, такая огромная ответственность, и какова была её магия, если она способна была на нечто столь масштабное. Магия… Киллиан невольно поёжился при мысли о том, что она у неё была. Всё, что он знал о магии, внушало ему ужас и отвращение. Эгоистичные выходки и убийства ради мести, ради власти — всё, с чем он сталкивался, когда дело касалось волшебства. Но принцесса была столь светлой, что он не мог поверить в то, что она могла бы поддаться этой тьме. Если только тьма не проглотит её, соблазняя диковинными чудесами.       — И поторопись с этим, Капитан, — не дождавшись его согласия, обронил Румпель.       Киллиан повернулся к нему, чтобы возразить и наградить его ядовитыми словами, но увидел лишь растворяющийся красный дым.       Стоило Румпелю исчезнуть, Эмма пошевелилась в постели и издала сонный вздох. Повернувшись, она положила руку на противоположную сторону кровати, но встретила пустоту.       — Киллиан? — тихо позвала она, и он увидел, как её светлая голова приподнялась с подушки в спешных попытках отыскать его.       — Я здесь, дорогая, — произнёс он, возвращаясь в постель.       Он лёг рядом и, взяв её за руку, бережно поцеловал костяшки её изящных пальцев. Эмма придвинулась ближе к нему и уткнулась лицом в его грудь, и он почувствовал, как она расслабляется.       — Всё хорошо, спи спокойно, любовь, — заверил он её, пытаясь поверить в собственные слова.