Game on

Визит домой оставил тягучее послевкусие, отчасти приятное — смесь умиротворения и вместе с тем тоски. Дом с его старинными каменными стенами, оплетенными плющом, потрескивающим камином, запахами зелий от платьев мамы и выпечки с кухни, с этим странным кладбищем во дворе, теряющимся в спускающемся с гор тумане — казался островком незыблемости и величественного покоя, где ничто не менялось из года в год, и где всегда можно отыскать приют от невзгод всего остального мира. Но чаще дом ощущался для Шерлока клеткой, в которой он задыхался, и из которой неизменно желал сбежать. Большую часть года Холмс младшиий проводил в Хогвартсе, потому редкие короткие визиты в Масгрейв-Хилл его больше радовали, чем раздражали, если только не задерживаться там надолго. Уют в доме создавала мама одним своим присутствием, и Шерлок был рад, что застал дома ее одну, но все же испытал облегчение, когда главная гостиная поместья скрылась за каминной решеткой и исчезла позади, объятая зеленым пламенем. Ежась от холода в сгущающихся сумерках, слизеринец, никем не замеченный, стремительно преодолел опустевшие улицы Хогсмида, пробрался через потайной ход в Визжащую хижине и вновь оказался на территории Хогвартса. Освещенный изнутри, замок мерно сиял в туманном осеннем сумраке. Уныло завывал промозглый ветер, сбрасывая остатки пожухлой листвы с деревьев и норовя забраться прохожим под подол мантии, вздувая их, как паруса. Противный моросящий дождь вперемешку со снегом тихо, но неумолимо сыпался с серого мрачного неба. Шерлок добрался до замка никем не замеченный — окрестности практически пустовали, должно быть обитатели замка предпочли сейчас остаться в его стенах и найти себе занятие поприятнее, чем мерзнуть на ветру, рискуя подхватить простуду. Лишь на квиддичном стадионе царило оживление. Оттуда доносился шум — неразборчивые, но яростные выкрики, пронзительные сигналы судейского свистка, частые глухие удары, с которыми передавался из рук в руки квоффл, и более отчетливые, с которыми биты в руках загонщиков отбивали жестокие бладжеры. Темные фигурки, похожие на рой мух, метались в вечереющем небе, и за ними черными кометами неслись мячи-вышибалы. Разглядеть цвет формы не представлялось возможным, но наверняка тренировались сейчас пуффендуйцы — в конце концов следующий матч предстоял именно им, да еще и против Слизерина, слишком опасного противника, чтобы можно было позволить себе упустить лишний час тренировки. Тренировались барсуки всегда, стоило отдать им должное, упорно и отчаянно, с лихвой отрабатывая звание самого трудолюбивого факультета, но еще ни разу на памяти Шерлока их усилия не окупились. Какое бы Холмс ни питал равнодушие к квиддичу, превосходство его факультета все же заставляло его испытывать легкую гордость, пусть это превосходство и являлось чем-то самим самой разумеющимся — в конце концов проигрывать слизеринцы не любили и не умели, а уж проиграть пуффендуйцам и вовсе считалось бы несмываемым позорищем. Так что тренироваться пуффендуйцы могли хоть до посинения и до рассвета под проливным дождем, их это все равно не спасет. Помимо упрямых спортсменов, лишь несколько человек встретилось Шерлоку по дороге в замок: какая-то парочка под сенью дуба, целующаяся столь жарко, что наверняка не замечала ни ветра, ни дождя; да компашка малолетних курильщиков, прячущихся за каменной горгульей — не слишком успешно, ведь огоньки сигарет выдавали происходящее за милю. При виде огоньков Шерлоку и самому резко захотелось курить, ведь за всеми сегодняшними событиями он за весь день ни разу даже не вспомнил о сигаретах. Хотя меньше всего сейчас ему хотелось задержаться на улице лишнюю минуту, все же Шерлок не устоял перед искушением. Стоя под сыплющейся с неба ледяной снежной крупой, он выдохнул в холодный воздух дым и на минуту прикрыл глаза. Стоило уйти подальше с крыльца, где его могли застукать в любой момент, но шевелиться не хотелось. К усталости последних дней от бесконечных бессмысленных обходов замка добавилось утомление от долгой прогулки, но эта усталость была лишь физической, ум же его работал как никогда энергично. Несмотря на то, что выяснить в архиве Министерства удалось не слишком много, все же Холмс остался вполне доволен своей вылазкой. Его переполнял азарт. Как ищейка, напавшая на кровавый след, он чуял тайну, нити которой сплетались перед ним в паутину, пока невидимую, но вполне реальную. Нужно было лишь потянуть за торчащие концы, чтобы ее распутать. О том, что таилось в центре переплетения, Холмс пока даже не хотел строить догадок, не имея пока достаточных фактов, но в одном не сомневался — профессор Мориарти, очаровавший весь Хогвартс за такой короткий срок, определенно что-то скрывал. За ним тянулся неуловимый шлейф смертей, неуловимый, потому что на первый взгляд связать эти смерти с профессором было невозможно, но вполне отчетливый, по крайней мере для Шерлока. Сначала во время светского раута погибает Адам Макларенс, коллега Мориарти по департаменту, случайная жертва политических интриг. Затем Эдвард ван Кун, еще один коллега, пишет письмо МакГонагалл с предупреждением — не доверять Мориарти, а затем тоже умирает, однако его смерть подается, как самоубийство. А вскоре при, на первый взгляд, неподозрительных обстоятельствах погибает и его друг, журналист Брайан Лукис. Последний словно бы и вовсе погиб случайно, и все же смерть двух друзей в такой короткий промежуток времени не могла не вызвать подозрений. Конечно, вполне возможно, Мориарти не имел к этим смертям никакого отношения, но Шерлок не верил в совпадения. Вселенная редко ленива, и в человеческий умысел верилось куда охотнее. И все же пока у него на руках не имелось достаточно доказательств, все это было всего лишь зыбкими теориями. Необходимо было выяснить побольше про эти дела. Для начала стоило заняться Ван Куном, ведь кто-то постарался выставить его смерть как самоубийство — и вполне успешно, ведь, не попади материалы дела в руки Шерлока, никто бы этого даже не заметил. Кому же была выгодна его смерть? Не факт, что это был именно Мориарти, и все же, если Ван Кун счел нужным предупредить МакГонагалл, то, возможно, имел какие-то доказательства своим подозрениям, и если так, стоило попытаться их найти. Конечно, шансы невелики, но если мракоборцы вели расследование столь небрежно, что даже не заметили инсценировки, то вполне могли пропустить какие-то улики. Для начала нужно было поговорить с кем-нибудь из департамента мракоборцев, выяснить, кто вел это дело, договориться о встрече со следователями и со свидетелями, но хотя это и казалось самым простым, Шерлок с досадой осознавал, что сделать это в обход отца и брата вряд ли получится. После сегодняшней выходки с проникновением в архив стоило немного подождать, прежде чем предпринимать что-то подобное, чтобы усыпить их бдительность. Придется начать с чего-то, что не требовало прямого взаимодействия с Министерством — с дела Макларенса. Судя по информации из архива, его убийца, некто Томас Уордвелл, сейчас отбывал срок в Азкабане и вряд ли собирался выйти на свободу в ближайшее время, а значит, чтобы допросить его, нужно попасть туда. Если бы кто-то в этот момент был способен прочесть эту мысль, то непременно назвал бы Холмса безумцем. Но Шерлок, тут же загоревшись идеей, уже принялся придумывать миллионы вариантов ее осуществления, отнюдь не принимая во внимания все те препятствия, которые делали это невозможным. А препятствий было немало. Во-первых, хотя выбраться из Хогвартса было задачей вполне тривиальной, все же пребывание здесь накладывало определенные ограничения в передвижениях, которые предстояло терпеть вплоть до следующего лета. Теперь с учетом увеличившихся обязанностей старосты даже в выходные придется идти на ухищрения, чтобы ускользнуть из всеобщего поля зрения. Во-вторых, хотя отец или Майкрофт вряд ли будут ожидать от Шерлока настолько дерзкого поступка, несомненно в ближайшее время оба будут следить за его действиями особенно пристально. Уже этих причин оказалось бы достаточно для заурядного ума, чтобы счесть затею невозможной и решительно отказаться от нее. Ведь даже если преодолеть эти помехи, следующий пункт плана выглядел и вовсе непосильным — пробраться в самую защищенную тюрьму в мире, не попавшись ее стражам, жутким дементорам, питающимся человеческими душами, найти нужного заключенного, успеть допросить его и выбраться на свободу непойманным. Все это казалось абсолютно неосуществимым и могло кого-угодно ввергнуть в отчаяние, но только не Шерлока. Его охватил азарт, и губы невольно растянулись в тонкой улыбке. Наконец-то, впервые за долгое время его гениальному уму был брошен достойный вызов. Сотни идей, мыслей и задумок уже вихрем проносились в его голове, еще не формируясь в четкий план, но теперь оставалось лишь делом времени, прежде чем Шерлок придумает, как осуществить задуманное. Досаду вызывало лишь то, что каков бы ни был этот будущий гениальном план, в любом случае с ним придется немного повременить, чтобы как следует усыпить бдительность отца и брата. Досадно, но ничего, уж чем-чем, а временем Холмс обладал в достатке. В конце концов не то, чтобы Макларенс мог куда-то деться из Азкабана в ближайшее время. Затянувшись в последний раз, слизеринец затоптал окурок в подтаявший мокрый снег и наконец вошел в замок, грея дыханием окоченевшие пальцы. Шерлоку не терпелось оказаться у себя в комнате, сменить уличную одежду и устроиться у камина со скрипкой в руках, предаваясь размышлениям о предстоящей вылазке в Азкабан, и все же по дороге от его внимания не укрылось царящее повсюду странное оживление — толпясь в рамах, о чем-то взволнованно перешептывались обитатели портретов, перешептывались привидения, с озабоченным видом проносясь прочь через стены, о чем-то сплетничали между собой проходящие мимо стайки подростков. Кажется, в Хогвартсе в очередной раз что-то произошло, и, добравшись до подземелий, Шерлок тут же понял, что именно здесь кроется источник хаоса. В гостиной образовалось настоящее столпотворение, в центре которого, на большом зеленом диване возле камина, восседала Летиция О’Нил. Встревоженная, но наслаждающаяся вниманием, О’Нил с самым драматичным видом что-то рассказывала ближайшим к ней членам ее импровизированной свиты — слизеринкам с пятого или шестого курсов. Шерлок даже не успел поинтересоваться, что вообще происходит, потому как, стоило ему войти, как Летиция — как это часто бывало, когда ей не терпелось пересказать очередную сплетню — тут же его окликнула и спросила, слышал ли он про случившееся с Вандой. За это время Холмс уже успел додумать версии поинтереснее — уж не устроила ли очередной пожар или чего похуже Забини — так что сейчас он лишь закатил глаза. И без того чувствующий себя в данный момент слишком уставшим и занятый другими мыслями, чтобы заботиться об очередной школьной драме, Шерлок тут же утратил всякую искру интереса. Летиция тем временем принялась рассказывать ему всю историю и то, как Лавье сейчас лежит при смерти в больничном крыле, но Шерлок на это не повелся. Если кто из его однокурсников и обладал более раздражающей чертой характера, чем занудство и педантичность Лейси Забини, легкомысленная глупость Джанин Хокинс или зацикленность на квиддиче Сэма Треверса, то это была О’Нил с ее излишним драматизмом. Они с Лавье слыли заядлыми сплетницами, но если на Ванду, за что следовало отдать ей должное, почти всегда можно было положиться, как на надежный источник информации, то Летиция то и дело норовила переврать даже самую незначительную мелочь и раздуть из нее вселенскую катастрофу. За это слизеринка ходила в любимицах у профессора прорицаний Трелони — обе разделяли страсть к драматизму и наигранному трагизму, тем Летиция и покорила профессоршу, несмотря на полнейшее отсутствие какого-либо дара к предвидению. Вот и сейчас О’Нил успешно накручивала себя и наиболее восприимчивых к ее таланту слушателей — судя по ее сбивчивым драматичным восклицаниям, Ванда сейчас едва ли не умирала в больничном крыле после того, как кто-то пытался ее убить, столкнув с лестницы. Зная Летицию, можно было смело делить ее слова на два, а то и на пять, и в остатке и получится небольшая доля правды. В любом случае, что бы там ни произошло на самом деле, неуклюжесть Лавье явно не стоила того, чтобы разводить панику. К несчастью Шерлока, профессор МакГонагалл его мнения не разделяла. Как вскоре выяснилось, хотя его отлучка и осталась для всех настолько незамеченной, что ему даже не понадобилась заранее заготовленное прикрытие, вернулся Шерлок очень вовремя, потому что появившаяся в дверях Ирен сообщила об очередном созываемом директрисой собрании старост. Эти собрания уже успели набить оскомину, а сейчас слышать это и вовсе было особенно неприятно. Меньше всего сейчас Холмсу хотелось тащиться на это собрание, выслушивать что бы там ни было на повестке дня и вообще выполнять какие бы то ни было обязанности. Ноги ныли от усталости — сказывался неблизкий путь туда и обратно до Хогсмида, плюс утомительные каминные перемещения — и все же Шерлок неохотно поплелся вслед за Ирен. Ирен, которой в отличие от самого Холмса, пришлось приложить усилия, чтобы заполучить так желанный ею значок, все еще наслаждалась дарованной им властью, а вот налагаемые им обязанности, как бы Адлер ни притворялась в обратном, тоже уже успели ей прискучить. Ирен привыкла получать все, что захочет, даже если это был не более, чем сиюминутный каприз, и вполне заслуженно гордилась своим отточенным за многие годы умением обращать ситуацию в свою пользу. Часто, заполучив желаемое — будь это метла новой модели, еще даже не вышедшая в продажу, новые дизайнерские туфли из свежей коллекции, которые Ирен не наденет дважды, какой-нибудь редкий артефакт из сокровищниц коллекционеров, о котором прошел слух, или же очередной оставшийся в итоге с разбитым сердцем поклонник — Адлер тут же теряла интерес и отбрасывала то, что так страстно желала, в сторону, как ненужную игрушку. Этого Ирен тоже не скрывала, но, кажется, в этот раз она собиралась играть роль до конца и отнюдь не собиралась признавать, что отняла должность старосты у Забини лишь для того, чтобы кольнуть ее гордость и поставить ее на место. А Шерлок не сомневался, что именно это и стояло целью его подруги. Не сомневался он и в другом — однажды Ирен заиграется и запутается в собственных махинациях, которые однажды выйдут ей боком — и Холмс надеялся это увидеть. Но по крайней мере ее присутствие и возможность ее в этом подколоть хотя бы немного скрасили утомительное собрание и очередную занудную лекцию МакГонагалл на тему поддержания порядка и безопасности в замке. Плетясь обратно в подземелье, благополучно проигнорировав указание директрисы еще раз патрулировать коридоры, он всерьез подумывал отказаться от значка и сложить с себя надоевшие обязанности. Шерлок легко пережил бы последующее за этим решением недовольство брата и разочарование отца, ведь любые достижения младшего сына семья считала гордостью и заслугой фамилии, так что пренебрежение Шерлока к этому надуманному почету старшие Холмсы точно не оценили бы. И все же он не спешил откреплять значок с лацкана мантии, руководствуясь более эгоистичным, нежели забота о семейной гордости, соображениям. Учитывая расследование, за которое взялся Холмс, ему, скорее всего, еще не раз придется воспользоваться преимуществами должности старосты, ведь не исключено, что выбираться из школы в тот же Азкабан придется посреди ночи, так что прикрытие не помешает. В любом случае, пока преимущества перевешивали недостатки, Шерлок готов был немного потерпеть МакГонагалл и ее собрания. Вернувшись в общежитие вместе с Ирен, Шерлок устало опустился в кресло, краем глаза отмечая обстановку. Первоначальное волнение, старательно вызванное Летицией, уже улеглось, и все, кто не разошелся по комнатам, занялись своими делами — кто-то мирно читал за столом, кто-то играл во взрывающиеся карты, кто-то отрабатывал чары или просто разговаривал. Лишь Летиция со все тем же встревоженным трагичным видом скорбным шепотом вещала о пережитом ею ужасе и о несчастной судьбе ее бедной подруги. Ее свита уже разошлась, лишь несколько первокурсниц робко сидели рядом, кивая на каждое слово О’Нил, и то и дело протягивали ей бумажные салфетки, которыми та терла заплаканные глаза, размазывая тушь. Сейчас Летиция выглядела особенно одинокой и потерянной, но не потому, что растеряла свиту слушательниц, а потому что ее попросту непривычно было видеть без своей верной подруги под боком. Какими бы неприятными порой ни были обе эти девушки, дружба Ванды и Летиции выдержала испытание временем, оставаясь практически непоколебимой, так что О‘Нил определенно имела право на переживания, но вообще-то она уже начинала изрядно раздражать. Если Шерлока страдания одногруппницы, как минимум, оставили равнодушным, то вот его друг Себастьян, заметив, что та осталась практически в одиночестве, изрядно оживился. С уверенным самодовольным видом Моран шугнул двух первокурсниц и подсел к Летиции, нахально обняв ее одной рукой за плечи. — Ты всегда можешь поплакать у меня на плече, Тиш, — с напускным великодушием предложил он, откинув синюю прядку с ее лица и нежно проводя ладонью по щеке. Летиция, явно офигев от столь наглого вторжения в свое личное пространство, предложения не оценила. — Ты что придурок? Отвали от меня! — разгневанно вырвалась из объятий она, вскочила на ноги и стремительно убежала в спальню, оставив Морана с растерянным видом глазеть ей вслед. — А че я такого сделал? Просто хотел утешить, — возмущенно бросил он, — Стерва. Ирен хмыкнула и, ласково обозвав друга кретином, велела подумать как следует. Холмс же и вовсе не удосужился ответить. Предоставив Ирен вовсю критиковать Себастьяна и его неудавшийся флирт, он ушел в комнату. Позже, стоя в душе под горячими струями и пытаясь смыть накатившую усталость, Шерлок вдруг ясно понял — дело не только в обязанностях старосты, нудных собраниях и бессмысленных патрулях. Просто все это ему уже надоело. Вся эта школа, вечные конфликты, недоразумения, сплетни и чужой идиотизм — Шерлок просто слишком устал от всего этого. С нетерпением он ждал того момента, когда с последним экзаменом и прощальным ударом колокола вся эта рутина останется позади, и Шерлок наконец будет свободен распоряжаться своей жизнью так, как захочется. Свободен самому выбирать где жить, какими людьми себя окружать, и заниматься тем, что действительно интересно. Он знал, что у его отца, как и у брата, есть определенные представления о том, кем должен стать Шерлок и чему должен посвятить жизнь, однако он вовсе не собирался им потакать и оправдывать их ожидания. Сразу после окончания Хогвартса он намеревался снять квартирку где-нибудь в Косом переулке, а еще лучше — в Лондоне, желательно в магловской части, где, конечно, вездесущий надзор помешанных на контроле родственников все равно до него доберется, но по крайней мере им будет проблематичнее и некомфортнее соваться туда лишний раз. И там в тишине и покое Шерлок сможет без всяких помех заняться исследованиями по зельеварению и алхимии. Его привлекала точность и изящество этого искусства, и его могущество — как одна единственная капля могла убить или излечить, или преобразовать одно в другое — и как самые различные вещества, соединенные в одном котле, в зависимости от сочетания могли давать столь разный эффект. Смешивание ингредиентов напоминало изощренную головоломку с непредсказуемым результатом, и вот что привлекало Шерлока и подпитывало его энтузиазм. Ему уже удалось опубликовать несколько статей в «Вестнике Зельеварения» о довольно посредственны экспериментах с шерстью единорога и кровью саламандры, но он жаждал большего, более серьезных открытий. За публикации причитались выплаты — хотя и небольшие, особенно на первых порах, но Шерлок и не рассчитывал выживать только на эти жалкие кнаты. В деньгах семья Холмс отнюдь не нуждалась, и на каждого его члена с самого рождения открывался именной фонд, распоряжаться которым позволялось с совершеннолетия. Хотя основная часть средств находилась на хранении в семейной ячейке в Гринготтсе, ежемесячно Шерлок получал довольно неплохую сумму на личные нужды, которой, по его расчетам, должно было с лихвой хватить на тот образ жизни, который он для себя задумал. А в том случае, если вдруг отец решит надавить и в наказание за непокорность лишить постоянного содержания и полностью отрезать от семейных денег, Холмс всегда мог создавать и варить зелья на продажу. Его мать, признанный магическим сообществом мастер зельеварения, специализировалась в этой сфере многие годы, и Шерлок знал, что на зелья существовал спрос всегда — будь то лекарственные эликсиры, вроде Бодроперцового зелья или Укрепляющего эликсира, или же косметические, любовные и бытовые зелья, которые пользовались популярностью среди волшебниц всех возрастов, и особенно яды и противоядия. Начальный капитал на покупку ингредиентов на первое время у Холмса уже имелся — тратить деньги в Хогвартсе было не на что, не считая редких походов в Хогсмид, так что накопления у него имелись неплохие. Собственная домашняя лаборатория у него тоже имелась, оставалось лишь выбрать квартиру, оборудовать ее и заниматься делом, а уж покупатель найдется всегда. Даже необязательно будет встречаться с ними лично, принимать и отправлять заказы можно и по почте, так что в остальное время Шерлок будет предоставлен самому себе. Он уже предвкушал свободу, когда более не придется ускользать тайными ходами, передвигаться крадучись ночами, чтобы не попасться Филчу в комендантский час, не придется зевать на собраниях и ловить по коридорам идиотов-нарушителей на безыскусных, лишенных всякой загадки мелких пакостях, в то время, как мог бы изучать, раскладывать эликсиры на составные части и творить собственные. А еще… он мог бы, например, придумывать и осуществлять план по проникновению в Азкабан или расследовать смерти коллег профессора Мориарти. Шерлок остановился, захваченный этой мыслью. К моменту выпуска из Хогвартса он уже наверняка распутает все эти дела и выведет Мориарти на чистую воду. Но ведь есть и другие дела. Судя по тому, как небрежно расследовали убийство Эдварда ван Куна, приняв его за самоубийство, таких нераскрытых преступлений наверняка очень много, и совершаются преступления постоянно. А значит, сколько еще загадок ждет его, Шерлока, и его гениального ума впереди. Вот, что по-настоящему будоражило его, развеивало скуку, и не давало его блестящему мозгу впасть в стагнацию — загадки. А это может быть даже интереснее возни над котлом. Вырвавшись из хогвартских стен, Шерлок сможет расследовать настоящие убийства, как тогда в детстве, когда погиб Карл. Но теперь от него уже не смогут так легко отмахнуться, ведь теперь он стал куда умнее, имел больше знаний, опыта и ресурсов. Правда вряд ли мракоборцы позволят просто так лезть в их расследования, но мысль о том, что для доступа к местам преступлений придется попасть в Аврорат, заставила слизеринца скривиться. Представление о мракоборцах у него сложилось как о тупых солдафонах, скованных инструкциями, правилами и бюрократией. Идти туда Шерлок ни за что не собирался, но это и необязательно. Учитывая, как просто он смог сегодня проникнуть в Министерство и добраться до не предназначенных для посторонних документов, в будущем он сможет проделывать то же самое и с местами преступлений. А еще, возможно, он сможет даже брать дела в частном порядке, в обход Аврората. Ему даже не нужно будет никого арестовывать, достаточно раскрыть загадку, а формальности оставить мракоборцам. В конце концов Холмс вынудит их признать себя и свой ум, и, возможно, они сами начнут обращаться к нему за помощью, когда окажутся в тупике. В дверь вдруг забарабанили с требованием освободить наконец душ, и Шерлок, мысленно перенесшийся в это будущее, вздрогнул, возвращаясь в реальность. Позже, когда он засыпал лежа в своей кровати за серебристо-зеленым пологом, эта мысль все еще владела им, и с ней же Шерлок проснулся наутро. Поглощенный новообретенной мечтой, он успел напрочь забыть про несчастный случай с его одногруппницей, так что не сразу понял, о чем речь, когда профессор Мориарти подошел за завтраком к слизеринскому столу, чтобы прояснить ситуацию. Как выяснилось, падение Лавье с лестницы оказалось достаточно серьезным, но ничего непоправимого не произошло — Ванде лишь потребуется провести какое-то время в больничном крыле, чтобы долечить все переломы и особенно сотрясение мозга. МакГонагалл, у которой, кажется, с каждым годом все сильнее развивалась паранойя по поводу безопасности, приводящая к устрожению правил и запретов, прочитала всем очередную лекцию о правилах и ввела новый запрет — не бегать в коридорах и на лестницах. На этом про инцидент можно было забыть, лекцию директрисы все, ожидаемо, пропустили мимо ушей, и лишь Летиция не унималась. Понизив голос она вещала ближайшим к ней соседям столу о том, что ее подруга упала не сама по себе, а ее кто-то толкнул, и это кто-то точно с Гриффиндора. Бредни Летиции Шерлок пропускал мимо ушей, но при упоминании факультета, взгляд его невольно метнулся к их столу и, уже привычно, отыскал светлые локоны Ватсон. В покушение на жизнь Лавье, он точно не верил, но ведь кто-то с Гриффиндора совсем недавно пытался навредить Ватсон. И этого человека нужно было найти. Шерлок помнил, как первым — и, наверное, единственным — заметил, как странно преследовали Ватсон молнии на том матче. Уже тогда он заподозрил, что творится неладное, и позже это подтвердилось, когда Ватсон нашла подброшенный ей проклятый кнат. Это было изначально расследование Шерлока, и именно поэтому он так хотел довести его до конца и вычислить преступника. Тем более, что пока Шерлоку придется немного повременить с проникновением в Азкабан, он вполне может занять ум хотя бы этим. Вот только ему требовалось больше информации. Отчего-то он не сомневался, что Ватсон вновь потребуется его помощь. В прошлый разговор с гриффиндоркой Шерлок велел ей подумать над подозреваемыми, и сейчас он гадал, что же она успела надумать. Может, она уже вычислила своего недоброжелателя самостоятельно? И если так, то что она предпримет? И не решится ли ее враг повторить свой грязный приемчик? Вообще-то Холмс не думал, что Ватсон сейчас угрожала большая опасность. В конце концов нападать на нее снова в ближайшее время будет слишком подозрительно, да и Ватсон после той монетки теперь будет вдвойне осторожной и бдительной. И вообще, хотя нападение на матче и не нанесло ей большого вреда, все же падение с метлы и перелом ноги доставили ей немало боли и унижения, так что, возможно, таинственный злоумышленник этим и довольствуется. И все же это отнюдь не значило, что об этом случае стоило просто забыть. Шерлок ждал, что Ватсон подойдет к нему первой, и все пытался понять, когда же она решится. На совместных парах по зельеварению он то и дело ловил на себе ее взгляд. Не требовалось читать ее мысли, чтобы понять — она думает о том же. Джейн Ватсон одолевали сомнения — Шерлок читал это в ее нерешительных, брошенных на него украдкой взглядах, в том, как она морщила лоб, прикусывала губу и чересчур крепко сжимала серебряный нож, нарезая ингредиенты, словно держась за него, как за якорь, чтобы не выпасть из реальности, погрузившись в мысли чересчур глубоко. Во власти Шерлока было облегчить ее сомнения и подойти к ней самому, но его забавляло наблюдать за ее метаниями — как отчаянно боролись в ней неуверенность и смелость, сомнение и самолюбие. Ему хотелось лично увидеть, как нужда в его, Шерлока, помощи перевесит в Ватсон ее неприязнь и предвзятость по отношению к слизеринцам в целом и к нему в частности, и заставит ее переступить через гордость. Впрочем, судя по взгляду, которым одарила его Ватсон в самом конце занятия, явно заметив его усмешку над ее метаниями, гордость пока побеждала. Ее упрямство его одновременно и восхищало, и раздражало, и все же он не сомневался, что рано или поздно Ватсон поймет, что без его помощи ей не обойтись, и сдастся. Оставалось лишь делом времени, когда это произойдет. Вечером за ужином Холмс все еще размышлял о Ватсон, когда из мыслей его вдруг вырвал Мориарти. Звонко постучав ложечкой по своему кубку, привлекая всеобщее внимание, профессор поднялся из-за стола, намереваясь сделать какое-то объявление. Поймав вопросительный взгляд Ирен, Шерлок недоуменно пожал плечами в ответ — что бы ни собирался сообщить декан Слизерина, для него, как и для всех остальных, это было полным сюрпризом. Не ожидая, впрочем, от Мориарти ничего хорошего, Шерлок на всякий случай напрягся и весь обратился в слух. — Минуточку внимания, — призвал к тишине профессор и очаровательно улыбнулся публике. Голос его звучал ровно и естественно, без той тонкой металлической нотки, выдающей заклинание Сонорус, но весь посторонний шум и разговоры мгновенно стихли, и профессор, словно и вовсе не прилагая усилий, легко завладел всеобщим вниманием. — У меня для вас небольшое объявление. В последнее время обстановка в Хогвартсе немного напряженная, так что, мы с коллегами считаем, нам всем не помешает немного отвлечься и поднять боевой дух. И сделать это с пользой, одновременно попробовав обучиться чему-то новому. Поэтому… — профессор выдержал эффектную паузу, — Объявляю об открытии Дуэльного клуба. Притихшие было студенты разом оживились, и Мориарти, дав немного времени переварить новость, вновь затребовал тишины ударом ложечки по кубку. — Первое собрание состоится в субботу. Для семикурсников присутствие обязательно, так как участие зачтется за семинары по Защите от темных сил, но попробовать свои силы сможет каждый желающий и с других курсов. А чтобы было еще интереснее, на открытии клуба будет особый гость. Кто это будет? Узнаете сами в субботу. Итак, до встречи. Окончание фразы потонуло в одобрительном гуле. Новость привела всех в ажиотаж. Дуэли считались традиционным способом решения конфликтов волшебников, популярным вплоть до середины прошлого века. Теперь же они считались, скорее, развлечением или спортом, но и по сей день всегда существовала вероятность получить вызов от какого-нибудь особо упрямого приверженца традиций за нанесенное мнимое или реальное оскорбление. Правда, если раньше поединки, как правило, шли до смерти хотя бы одного из участников, то теперь дуэли носили больше ритуальный характер. Дуэльному этикету волшебников обучали с детства, например, в Дурмстранге — болгарской школе магии — данному искусству посвящалась отдельная дисциплина, однако здесь, в Хогвартсе она не прижилась. После 16-го века, когда недолго просуществовавший Дуэльный клуб был закрыт в связи с большим количеством жертв, попытки возродить клуб предпринимались не раз, но самая последняя из них, имевшая место быть в 1992 году, закончилась переполохом на фоне открытия легендарной Тайной комнаты и последовавших нападений василиска на учеников. Само собой, новость подростки приняли с восторгом — в Хогвартсе вообще развлечения были в дефиците, а тем более настолько захватывающие. Даже Холмс, хотя его мысли нынче витали где-то далеко за пределами замка, пришел в воодушевление. Дуэльному этикету его обучал лично отец еще в детстве, а затем, когда Шерлок отточил все нюансы до автоматизма, перепоручил его брату. Майкрофту, впрочем, роль наставника быстро наскучила, особенно когда младший брат с десяток раз подряд уложил его на лопатки. Хотя Шерлок держал традиции не в слишком большом почете вопреки усилиям семьи, сейчас он был как никогда рад, что все же освоил навык. Холмс все еще помнил бой с Мориарти на одном из первых занятий и терпеливо ждал шанса расквитаться за свое поражение. Та злость и унижение, которые он испытал в тот раз, хоть и слегка остыли с течением времени, до сих не отпускали его. Злил даже не сам проигрыш, а тот трюк с иллюзией, который провернул профессор. «Дал иллюзию победы, сыграл на тщеславии Шерлока», — так отозвалась тогда Ирен о его поражении, и одного этого воспоминания хватало, чтобы заставить Холмса закипеть от досады. Но то был стандартный поединок. В дуэлях же, в отличие от обычного боя, имелись правила, нарушения которых автоматически обеспечивали нарушителю проигрыш. И Шерлоку хотелось посмотреть, на что способен профессор без своих маленьких хитростей и уловок. Шерлок смерил Мориарти оценивающим взглядом. Тот, явно довольный тем эффектом, который оказало на публику его небольшое объявление, то и дело отпивая из своего кубка, с очаровательной улыбкой беседовал с МакГонагалл и Долгопупсом. Кажется, новость восприняли на ура практически все, разве что Флитвик выглядел слегка обиженным — ни для кого не было секретом, что профессор чар в прошлом являлся признанным мастером дуэлей, должно быть, его задело, что идея принадлежала не ему. Мориарти так и источал добродушие, но Шерлок наблюдал за ним слишком внимательно, чтобы купиться на внешнее очарование. На занятиях профессор то и дело провоцировал студентов на эмоции, старательно доводя каждого едва ли не до истерики, заставляя тем самым выкладываться на полную, что, стоит отдать должное, было весьма эффективно, но вряд ли одобряемо педагогической этикой. Директор МакГонагалл, дама весьма консервативных взглядов, поощряла строгость, но не жестокость, а именно жестокостью можно было счесть подобную тактику. Если до сих пор директриса не вмешивалась в преподавательский процесс Мориарти, то не факт, что потому что его одобряла. А даже если до нее доходили слухи или жалобы от пострадавших, Мориарти вполне мог очаровать ее настолько, чтобы переубедить вмешиваться. Все же отчего-то Шерлок сомневался, что профессор станет придерживаться своей тактики на всеобщем обозрении. Да, она определенно работала, заставляла выйти за пределы своей зоны комфорта и своих возможностей, но Холмсу не хотелось вновь попасться на провокацию и потерять контроль над эмоциями, только на этот раз на глазах не у своего класса, а у всей школы. Хотя больше всего на свете Шерлок хотел сразиться в дуэли с Мориарти снова и доказать, что прошлое поражение было всего лишь досадной неудачей, все же сейчас ему пришлось с досадой признать, что пока он не готов ко второй попытке. Сейчас лучше всего просто наблюдать за профессором, тщательнее изучить его и его приемы, а еще тренироваться и оттачивать собственное мастерство. К тому же вряд ли Мориарти вновь предложит Шерлоку сразиться с ним, скорее всего, сражаться в дуэлях школьникам придется друг с другом, так что это отличная возможность показать себя. Уж своих ровесников он одолеет точно, в этом слизеринец не сомневался. Предвкушение развлечения охватило всех, и окончания недели дождались с трудом. В субботу в полдень Шерлок вместе с Ирен и Себастьяном вышли из подземелий и присоединились к толпе, стекающейся в специально организованный Дуэльный зал. Чтобы не занимать Большой зал, под клуб обустроили неиспользуемую аудиторию на первом этаже в том самом коридоре, где случился пожар. Внутреннее пространство значительно расширили, так чтобы аудитория легко могла вместить всю школу. Мебель и все лишнее убрали, оставив лишь стулья возле стен да большую школьную доску, расчерченную мелом на два половины. В центре зала располагался длинный и широкий помост, окруженный едва видимой дымкой отталкивающих чар, подготовленных заранее, чтобы зрители не подходили слишком близко и не пострадали от шального заклинания. По обеим сторонам от помоста располагались четыре зоны, отделенные друг от друга и от остального зала лентами четырех разных цветов — места предназначались для семикурсников каждого факультета. Хотя обязательным для посещения клуб был лишь для них, посмотреть зрелище и поучаствовать в нем собралась, кажется, вся школа. С трудом протиснувшись в дверях, не предназначенных для такого потока, Шерлок и Себастьян потеряли в толпе Ирен, но вскоре и она присоединилась к ним на огороженном зеленой лентой пространстве у самого помоста. Постепенно собрались все остальные одногруппники, за исключением все еще пребывающей в больничном крыле Лавье. Больше, чем сами дуэли, присутствующих занимал обещанный профессором особый гость. Учитывая прошлую карьеру Мориарти в Министерстве магии, слизеринцы склонялись к мнению, что профессор приведет кого-то из друзей оттуда, а значит это была дополнительная возможность показать и зарекомендовать себя. Джанин и Лейси принялись вслух гадать, кто бы это мог быть, а Себастьян вместе с Сэмюэлем и Мартином начали обсуждать, с кем бы они сразились и какое заклинание хотели бы опробовать на противнике. Вполуха слушая болтовню, Шерлок принялся разглядывать расстановку. По правую сторону от его факультета расположились пуффендуйцы, синие галстуки когтевранцев маячили на противоположной стороне в дальней части зала, а прямо напротив слизеринцев по ту сторону помоста стояли гриффиндорцы. Оценивающе изучая потенциальных оппонентов, Холмс попытался предположить, с кем ему предстоит сразиться. Вряд ли только с кем-то из своих. Мориарти наверняка не упустит возможности стравить факультеты. Своих одногруппников Шерлок изучил хорошо, а вот ни с кем из других сражаться ему еще не доводилось. Но так даже интереснее — простых задачек Шерлок не любил. Его взгляд остановился на гриффиндорцах. Вот уж кто рвался в бой и создавал больше всего шума. Профессор Долгопупс, как и другие деканы, тоже решивший появиться сегодня — то ли ради дополнительной безопасности, то ли из любопытства — как заботливая наседка, суетился вокруг своих подопечных, пытаясь призвать их к порядку. В толпе Шерлок зачем-то поискал глазами Ватсон, но тут же отвлекся, когда на помост вышел профессор Мориарти. Выглядел профессор, как всегда, уверенно и безукоризненно, больше напоминая какого-нибудь политика из высших кругов, нежели простого преподавателя. На нем был строгий костюм с серебристым галстуком, начищенные до блеска ботинки и темно-зеленая бархатная мантия, на которой едва заметно блестела небольшая брошка-змейка. Взмахнув руками, призывая к тишине, профессор серьезно оглядел собравшихся, без труда приковывая всеобщее внимание. — Итак, Хогвартс, приветствую вас на первом собрании нашего нового Дуэльного клуба. Дуэли — это древнее магическое искусство, основами которого, как я считаю, должен владеть всякий достойный волшебник, так что я взял на себя скромную честь создать этот клуб. Каждый, кто ступит на этот помост, должен иметь благородство сражаться честно и справедливо, соблюдая дуэльный этикет. Сегодня я возьму на себя смелость обучить вас ему, — слова профессора гулко звучали в напряженной тишине, такой громкой, что казалось, будто присутствующие не смели и вздохнуть, — А поможет мне в этом наш особый гость, который любезно ответил на мое приглашение почтить нас своим присутствием, — Мориарти обвел взглядом зал, выдерживая интригу, прежде чем продолжить: — Прошу вас, поприветствуйте мистера Рональда Уизли! Прежде чем до присутствующих дошло, что за имя только что прозвучало, как вдруг по правую руку от Мориарти полыхнула вспышка. Огненный столб взвился под потолок и тут же развеялся дымом, из которого на помост шагнул человек, лицо которого, хоть и мелькало в газетах не так часто, как его более знаменитого друга, было с детства знакомо нынешнему поколению волшебников. Высокий и плотно сложенный, он был облачен в темно-красную форму мракоборца с небрежно накинутой на плечи мантией. Выглядел Рон Уизли старше, чем на своем изображении на вкладышах шоколадных лягушек — в уголках глаз залегли морщинки, но его волосы, пусть и слегка поредевшие на висках и местами тронутые сединой, пылали яркой рыжиной, как небольшой костер, а сияющая на усыпанном веснушками лице обаятельная улыбка и вовсе делала волшебника почти мальчишкой. На секунду вокруг повисло пораженное молчание, а затем зал разом взорвался аплодисментами и восторженными выкриками. Громче всех, конечно, приветствовали гостя гриффиндорцы, ведь мистер Уизли когда-то учился именно на их факультете. Слизеринцы отреагировали не столь тепло — во времена войны большая часть последователей лорда Волдеморта, в том числе и семьи некоторых присутствующих, принадлежала именно Слизерину — и все же даже на них появление столь знаменитой персоны, да еще с таким пафосом, произвело эффект. Даже Шерлок, поразить которого было не так-то просто, оказался впечатлен. Но не столько самим Рональдом Уизли, и уж тем более не дешевыми спецэффектами в виде дымовой завесы, наверняка из запасов старшего брата Уизли, держащего сеть магазинов приколов. А скорее тем, как непринужденно Мориарти представил своего гостя. А ведь даже отец Шерлока, обладающий обширными связями и влиянием в Министерстве, едва ли мог похвастаться способностью вот так просто заполучить в свое распоряжение героя магической Британии. Рональд тем временем, сияя широкой улыбкой, энергично пожал руку Мориарти, а затем помахал публике на все четыре стороны. — Приветствую, Хогвартс, — громко воскликнул он, — Давненько я здесь не был. — А Гарри и Гермиона придут? — перебивая восторженный гомон аудитории, выкрикнул кто-то явно с Гриффиндора. Мистер Уизли раскатисто расхохотался. Вопрос его отнюдь не обидел, должно быть, он уже привык, что его часто не воспринимают, кроме как в связке со своими знаменитыми друзьями. — Если только за двойную плату, — ответил Уизли, заговорщически понизив голос, и озорно подмигнул развеселившимся гриффиндорцам. Весь он так и лучился весельем и уверенностью, ни на кнат не нервничая под взорами стольких глаз и явно наслаждаясь возвращением в стены альма-матер. Школьные годы золотого трио — как их прозвал «Ежедневный пророк» — Уизли, Поттера и Грейнджер, давно были пересказаны и перевраны в подробностях на страницах газетных статей, биографий и мемуаров, и учебников по истории. Хотя эти трое тщательно охраняли свою приватность, избегая жадных до подробностей журналистов и редко рассказывая о себе действительно личные вещи, история их жизней все равно просачивалась на всеобщее обозрение, и интерес к ним не угасал и по сей день. Еще задолго до финальной битвы Гарри Поттера и его друзей в стенах этого замка преследовали опасности — будь то чудовище Тайной комнаты, дементоры Азкабана или регулярные нападения Темного Лорда — и, возможно, жить в таком постоянном стрессе, было непросто, но наверняка еще и очень весело, не в пример той скуке, которую Шерлоку приходилось испытывать здесь едва ли не каждый день. Вполне можно было понять мистера Уизли, который так радовался сейчас своему визиту в школьные стены. — А расскажите про битву с Волдемортом, — выкрикнул какой-то отчаянный смельчак, вновь с Гриффиндора под одобрительный гул толпы. Когда-то это имя вызывало панику, даже когда темные времена прошли, и тот, кто это имя носил, более не мог явиться в дом того несчастного наглеца, который осмелился его призвать, и до сих пор старшее поколение, хотя бы мельком заставшее те времена, вздрагивали и дрожали при его звуке. Младшее же поколение, рожденное и выросшее в послевоенное время, еще видело отзвуки страха их родителей, но уже не могло в полной мере им проникнуться, у них имя Темного лорда уже не вызывало благоговейного или панического трепета и было лишь именем из истории. Рон Уизли, которому столкнуться с Волдемортом довелось не только на страницах учебников и рассказов родителей, не вздрогнул, но на лице его, разом словно утратившем мальчишеское очарование, промелькнула тень, а к ушам прилила кровь. Профессор Долгопупс уже делал выговор задавшему вопрос, но мистер Уизли нашел способ сгладить остроту момента. — Это было не сложнее, чем уговорить Гермиону на второго ребенка, — отшутился он, — А в аврорате чаще приходится сражаться с автоматом с шоколадками, — и шуткой же ответил на следующий вопрос о буднях мракоборца. За словом в карман мистер Уизли не лез, шутки давались ему легко, как для человека, привыкшего прятаться за юмором, словно за щитом, пряча то, как непросто говорить о войне герою этой самой войны. В остальном же за фасадом балагура и шутника скрывался слегка уставший, но в целом вполне довольный своей жизнью человек. Он явно радовался возможности вырваться с работы и взять передышку от детей: на натертых пером пальцах виднелись брызги чернил, на рубашке едва заметное пятно от соуса, глаза, хоть и сияющие энтузиазмом, краснели от недосыпа и слегка щурились, а шея мистера Уизли явно болела, судя по тому, как он то и дело потирал ее, стараясь делать это незаметно — какой бы опасной и завлекательной ни казалась в теории работа мракоборца, львиную ее долю занимала бюрократия, по части которой рядовой мракоборец был такой же офисной крысой, как и любой другой сотрудник Министерства. Рональд Уизли не производил впечатление любителя бумажной работы — скорее, раздолбая, который тянул с отчетностью до последнего, и которому поэтому приходилось в итоге спешно наверстывать дедлайны, обедать на ходу холодной пиццей и засыпать в неудобной позе прямо за столом. Его жена, знаменитая Гермиона Грейнджер-Уизли, имела прямо противоположную славу, как человека ответственного и приверженного правилам, благодаря чему успешно строила собственную карьеру в Отделе контроля популяции магических созданий, чему не могло помешать даже наличие детей. Насколько двое людей с такими диаметрально-разными характерами могли построить счастливый союз, судить было сложно, но судя по потускневшему, редко снимаемому кольцу на правой руке мистера Уизли, и по выдающим женскую руку деталям — таким, как тщательно отглаженный воротник и манжеты рубашки, и торчащий в нагрудном кармане носовой платок — детали, за которыми небрежный человек, вроде мистера Уизли, вряд ли следил тщательно, — испытание семейной жизнью герои войны проходили успешно. — Ваша сестра будет выступать на Чемпионате мира в следующем году? — выкрикнул Сэмюэль, которого вряд ли интересовали военные подвиги Рональда или его личная жизнь, нет, Сэма в этой жизни заботило лишь одно — квиддич. Джинни Поттер, капитан Холлихэдских Гарпий, для Сэма была героиней покруче ее знаменитого мужа или брата, на встречу с ней Трэверс променял бы не только Рона, но и все золотое трио вместе взятое. К несчастью для него, Поттер уже несколько лет как приостановила карьеру, хотя разговоры о ее возвращении на поле возобновляли ежегодно, и Сэм не терял надежды вновь увидеть матч с ее участием. — Боюсь, она проклянет меня Летучемышиным сглазом, если я проболтаюсь, — разочаровал его Уизли. Сэм хотел спросить что-то еще, но Мориарти наконец выступил вперед, прерывая затянувшееся интервью. — Думаю, на сегодня достаточно, — с трудом утихомиривая разбушевавшихся юных волшебников произнес он, — Уверен, мистер Уизли готов ответить на каждый вопрос, но спешу напомнить, что мы собрались сегодня не для праздной болтовни, а чтобы помочь мне обучить вас дуэльному мастерству. Итак, начнем. Дождавшись, пока все успокоятся и вновь начнут внимать его словам, Мориарти принялся объяснять основы дуэльного этикета. Выйдя на середину помоста, профессор и мистер Уизли заняли позиции друг напротив друга, затем выхватили палочки. Каждое действие и его смысл профессор громко комментировал, и зал наблюдал, затаив дыхание. Оппоненты слегка поклонились друг другу — Рон сделал это нарочито пафосно, с театральным юмором, Мориарти же едва-едва согнулся, словно ему заклинило спину — а затем разошлись по разным концам помоста и резко развернулись, вскинув палочки наизготовку и заняв боевую стойку. Медленно и чеканно Мориарти отсчитал до трех, и дуэль стремительно началась. Мистер Уизли бил резко и сильно, отточенными движениями, палочка так и летала в его руке, столь естественно, будто он с ней родился. Уверенность и выправка выдавали опытного мракоборца, но и его оппонент сражался не менее умело. Если Уизли полагался больше на грубую силу, компенсируя отсутствие ухищрений скоростью реакции, то Мориарти действовал тоньше и хитрее, применяя более изощренные чары в противодействие заклинаниями противника. Бой, хотя и весьма изящный и легкий, оставил Шерлока в легком разочаровании, так как явно был тем, чем и позиционировался — лишь демонстрацией, предназначенной для новичков. Хотя оба оппонента показали себя с лучшей стороны и отнюдь не играли в поддавки, Холмс прекрасно видел, что ни один не сражался хотя бы в половину своих сил и возможностей — а за такое зрелище Шерлок заплатил бы дорого. Но рассчитывать на большее уже не приходилось. Обезоружив друг друга по разу, дуэлянты вернули друг другу палочки и пожали руки. С легким поклоном мистер Уизли отступил в сторону и под оглушительные овации спустился с помоста, оставив Мориарти руководить процессом. — Что ж, надеюсь, вы наблюдали внимательно, — промолвил профессор, — Каждая дуэль начинается с поклона оппоненту, сражение начинается не раньше, чем прозвучит команда, а заканчивается рукопожатием — проигравший должен иметь достоинство принять свое поражение. Итак, семикурсники? — профессор обвел взглядом ближайших к помосту наблюдающих, — Есть желающие продемонстрировать, на что вы способны? Десятки рук сразу же взмыли в воздух, среди которых, разумеется, была и рука Шерлока. Ирен, Себастьян, да и вообще практически весь их курс жаждал попробовать, однако к их досаде первыми Мориарти вызвал непримечательную парочку когтевранцев. Теперь стало понятно, зачем в зале нужна была доска — перед каждой дуэлью кусочек мела сам собой взмывал в воздух и записывал имена противников и их факультеты, а после дуэли зачеркивал имя проигравшего. В ожидании своей очереди Шерлоку пришлось лицезреть несколько не слишком впечатляющих дуэлей — условие всего лишь обезоружить противника разом сокращало варианты заклинаний, которые можно было бы опробовать, и, судя по всему, многие, кроме банального Экспеллиармус, ничего и не знали. Кажется, Мориарти специально испытывал его терпение, потому что когда профессор наконец повернулся к нему, Холмс уже начинал злиться. — Мистер Холмс? — сделав вид, что только сейчас заметил его, профессор приглашающе кивнул Шерлоку. Наконец-то, — подумал Холмс, однако вслух этого не произнес. Если Мориарти и намеревался спровоцировать его на негативные эмоции, то выбрал верную тактику, но Шерлок не собирался идти у него на поводу. Прошествовав мимо Рональда, который уже предвкушал шоу, и проигнорировав его веселую ухмылку, Шерлок уверенно взошел на помост со столь спокойным и гордым видом, словно уже победил и поднимался за наградой. — Профессор, можно я? — едва ли не подпрыгивая на месте на своих высоких каблуках от нетерпения и желания быть замеченной, вскинула руку Ирен, но к ее вящей досаде Мориарти в очередной раз обошел ее вниманием. — Нет, вы двое — слишком скучно, — протянул профессор и, отвернувшись от разочарованной Ирен, принялся сканировать взглядом толпу в поисках достойного Шерлока соперника. Проследив за ним взглядом, Холмс попробовал угадать, кого же выберет Мориарти. Желающих попробовать свои силы, тем временем, значительно поубавилось — стоило на помост выйти Холмсу, как с десяток рук разом опустилось. Если прежде практически каждый готов был вызваться добровольцем, то теперь многие и вовсе опускали глаза, как школьники, не сделавшие домашнее задание и теперь отчаянно пытающиеся стать невидимками, чтобы их не заметил учитель. Шерлок самодовольно усмехнулся. Репутации заядлого дуэлянта он отнюдь не имел, но магические способности и уровень знаний, отражающийся в извечно высоких оценках по всем предметам, незамеченными среди сверстников не остались. Уже этого вполне хватало, чтобы остерегаться вступать с ним в сражение, и Шерлок солгал бы, если бы сказал, что это не тешило его самолюбие. — А как насчет вас? — вполголоса произнес он, упиваясь собственной дерзостью, — Рискнете, профессор? Если раньше Шерлока одолевали сомнения, то теперь он чувствовал себя уверенным, как никогда прежде. Какие бы подлые трюки ни имелись в арсенале профессора, дуэль предполагала только обезоружить противника, что значительно ограничивало пространство для маневра. К тому же теперь Шерлок уже имел представление о том, чего ожидать от профессора, и потому уже не собирался так легко попадаться на его уловки. Но Мориарти вызов не принял. Усмехнувшись, он резко отвернулся от Шерлока и сделал выбор. — Как насчет вас, мисс Ватсон? — громко объявил он, и Шерлок опешил. Буквально секунду назад он был абсолютно уверен, что точно знает, чего ожидать от Мориарти, но вот снова тот выбил его из колеи. Шерлок выхватил взглядом Ватсон из толпы. Если та и планировала сегодня с кем-нибудь сразиться, то явно не с Шерлоком. Застигнутая врасплох, Ватсон растерянно хлопала глазами, как олененок в свете фар надвигающегося поезда, но пути назад уже не было. — Прошу вас, мисс Ватсон, — уже настойчивее повторил профессор, приглашающе указывая на помост, — Мы ждем. На секунду Холмс показалось, что гриффиндока примется отказываться — хотя что-то подсказывало, что профессор отказа не примет — но, оправившись от неожиданности, Ватсон все же нерешительно вышла вперед и под одобрительный гул своего факультета поднялась на помост и встала напротив Шерлока. На противницу Ватсон не слишком тянула. Вблизи ее неуверенность не то, что была заметна невооруженным глазам, она ощущалась почти физически. Глазами с Шерлоком Ватсон старалась не встречаться и сверлила взглядом носки своих ботинок. Пальцы ее сжимали палочку так крепко, что, казалось, еще чуть-чуть и сломается либо палочка, либо белеющие костяшками пальцы. Держалась гриффиндорка ровно, но Шерлок заметил, еще когда та поднималась по ступеням, что ее правое колено чуть подогнулось, словно от боли или слабости, и теперь Ватсон старалась перенести вес тела на другую ногу. Возможно, в другое время и с кем-то другим Холмс бы не обратил на это внимание, но он собственными глазами видел, как на матче по квиддичу Ватсон в это самое колено прилетел бладжер. Костерост должен был исцелить перелом, но тот матч и то падение, должно быть, нехило пошатнули ее уверенность в себе, так что теперь нервы давали о себе знать фантомной болью, как напоминание о пережитом поражении. — Наша сладкая парочка, — насмешливо протянул Мориарти, — Посмотрим, сумеете ли вы обуздать свои чувства или же проявите слабость, поддавшись дешевым сантиментам? Шерлок заскрежетал зубами от досады. Это уже походило на издевательство. Припомнив Шерлоку ту дурацкую неудачную неправдоподобную ложь, да еще и на глазах у всей школы, Мориарти разом выставил его жалким влюбленным слабаком, а это не могло быть дальше от истины. И во всем виновата лишь Ватсон. Зачем вообще Шерлок решил выручить ее в тот раз? Нужно было оставить ее самой выпутываться из своих неприятностей. Гнев вспыхнул в нем, подобно спичке, затмевая унижение, но прежде, чем его успели захлестнуть чувства, Шерлок остановил себя. Ведь именно этого от него и добивался Мориарти — чтобы Шерлок потерял контроль. Это всего лишь очередная провокация, — напомнил он себе и усилием воли подавил злость, заставляя себя оставаться собранным, а разум — холодным. А вот на Ватсон провокация сработала безотказно. Залившись краской вплоть до корней волос, гриффиндорка смерила профессора злым взглядом и наконец-то посмотрела Шерлоку в лицо. Ее глаза, потемневшие от гнева, сейчас напоминали бурный океан, в котором молниями сияла ярость, ресницы трепетали, а губы, тронутые розовым блеском, сжимались в тонкую полоску. Такая сосредоточенная и яростная, Ватсон могла бы выглядеть вполне угрожающе, не порть весь образ ее пушистый бежевый джемпер, виднеющийся из-под расстегнутой мантии. В сочетании с этим джемпером Ватсон с ее невысоким ростом и светлыми кудряшками, стянутыми в высокий хвост, напоминала выпустившего коготки котенка, слишком милого, чтобы воспринимать всерьез. Шерлок не сдержал усмешки, и Ватсон, заметив это, вспыхнула еще сильнее. — Могла бы не соглашаться, если боишься, — желая поддразнить ее еще немного, негромко произнес Холмс, отвешивая ей легкий ироничный поклон. — Еще чего, — зло процедила гриффиндорка и, стиснув зубы, заставила себя ответить на поклон. Они разошлись по разным сторонам и, вскинув палочки наизготовку, замерли в ожидании команды, сверля друг друга взглядами, пытаясь просчитать первый ход противника. Хотя Шерлок успел изучить Ватсон достаточно хорошо, видеть ее в бою ему еще не доводилось — занятия по защите от темных сил у факультетов не совмещались, так что Холмс слабо представлял себе ее уровень, но если она разбиралась в боевых чарах хотя бы вполовину так же хорошо, как в зельях, то недооценивать ее отнюдь не стоило. Но Холмс не сомневался, что по части подготовки он ее превосходит. Чтобы быть хорошей дуэлянткой, Ватсон была чересчур эмоциональной — типичная черта гриффиндорцев. К тому же в последнее время ей пришлось несладко — судя по темным кругам, залегшим вокруг глаз, с которыми уже не справлялся ее тональный крем, спала Ватсон в последнее время не слишком крепко. Вряд ли спать ей мешала только учеба, скорее, ее снами и мыслями владел таинственный недоброжелатель, из-за которого гриффиндорка покалечилась на матче. Наверное, потому-то травма колена до сих пор напоминала о себе — зелья и чары могли исцелить практически все, но изгнать из головы навязчивые мысли было куда сложнее. Должно быть, тяжело жить, зная, что кто-то, возможно, прямо сейчас замышляет тебя убить. И, возможно, этот кто-то прямо сейчас был здесь в этой толпе и уже подбросил Ватсон очередную заряженную на несчастья монетку. Какова была вероятность, что новое проклятье уже готовилось обрушиться на светловолосую макушку Ватсон? Впрочем, в этом Шерлок сомневался. Кто бы ни желал ей зла, вряд ли станет осуществлять свои козни здесь, на глазах у всех, да еще и в присутствии самого Рональда Уизли. Если на матче преследующая гриффиндорку череда катастрофических совпадений осталась незамеченной, то сейчас, если в нее вдруг ударит молния или, например, обрушится потолок, это точно будет выглядеть подозрительно. Но в любом случае, даже без вмешательства чужого злого заговора сама его вероятность вовсе не способствовала душевному равновесию Ватсон, а, значит, расклад сил точно складывался не в ее пользу. — Итак, на счет три, — объявил Мориарти, — Один, два… — Экспеллиармус, — не дождавшись окончания отсчета, выкрикнула Ватсон, но Шерлок был готов. Слишком злая, чтобы ждать, разумеется, она поторопилась, это было слишком предсказуемо. Безмолвным взмахом Холмс легко отразил алый луч, но это было только начало. Не теряя ни секунды, Ватсон яростно бросилась в атаку и принялась выпаливать одно за другим заклинания буквально на одном дыхании. — Инкарцеро, Экспеллиармус, Остолбеней, — каждый удар рассеивался на подлете, не достигая цели. Она едва успевала замахнуться, как Шерлок уже считывал ее намерения по движению руки и предугадывал, какое заклинание она использует еще до того, как формула слетит с ее губ. — Протего Рефлекто, — отразил очередное Инкарцеро Шерлок, и связка летящих в него веревок полетела обратно в Ватсон. Не ожидавшая такого маневра гриффиндорка едва не попалась в собственные чары, но все же каким-то чудом сумела увернуться. — Эверте Статум, — воспользовался моментом Холмс, и Ватсон отлетела назад с такой силой, что не устояла на ногах. На этом дуэль можно было закончить, но Шерлок не спешил добивать противницу. Это было бы слишком легко, а он только-только настроился на интересный поединок. — Экспеллиармус, — дав ей момент передышки, слизеринец сделал попытку обезоружить Ватсон, но та уже пришла в себя и успела закрыться щитом. — Протего, — в последний момент она не дала палочке выскользнуть из своих рук и с трудом удержала натиск Шерлока. Падение разозлило гриффиндорку. Поняв, насколько она была близка к проигрышу, теперь Ватсон била на поражение. — Ступефай, Фульгари, Экспульсо. Каждый промах распалял Ватсон все сильнее. Теперь Шерлок почти пожалел, что позволил ей перехватить инициативу, недооценив то, какую силу придавала гриффиндорке ярость. Явно забыв, что противника нужно только обезоружить, Ватсон либо принялась пытаться убить Шерлока, либо просто бросалась первыми пришедшими на ум заклинаниями, — Редукто, Редуцио, Инсендио. Огненная вспышка Инсендио обрушилась на Шерлока. Казалось, еще немного, и Ватсон перейдет на непростительные проклятья. Мориарти сделал ей предупреждение, но пока что вмешиваться не спешил. Шерлоку приходись напрягаться, чтобы держать щиты — с такой силой била Ватсон — но, хотя со стороны казалось, будто преимущество на стороне Ватсон, контролировал дуэль именно Холмс. В основном держа защиту, он периодически бросал ответные заклинания, заставляя Ватсон защищаться и уворачиваться, лишь чтобы заставить ее понервничать. Делая мельчайшие шаги назад, позволяя Ватсон вести атаку, Шерлок ждал, пока его оппонентка выдохнется, чтобы довершить дуэль одним точным красивым ударом. Ярость придавала Ватсон сил, но она же ее выматывала. Судя по судорожным вдохам, которые все чаще приходилось делать гриффиндорке между выкриками заклятий, она уже выбивалась из сил. Уверенный в своем контроле над ситуацией, Шерлок в какой-то момент не заметил, как достиг края помоста и, сделав очередной шажок назад, ощутил пяткой воздух. Чудом удержав равновесие, Холмс сумел удержаться на помосте, но этот мельчайший просчет едва не обошелся ему очень дорого. Воспользовавшись оплошность оппонента, Ватсон запустила в него очередной красный луч, который не достиг цели лишь потому, что Шерлок успел пригнуться. Впервые за этот бой Холмс испытал растерянность. Самоуверенность едва не стоила ему очередного поражения, на этот раз куда более унизительного, и Шерлок разозлился на себя. Мориарти что-то комментировал, где-то на заднем фоне шумела толпа, но Шерлок был слишком занят, чтобы вслушиваться. Пора было заканчивать этот затянувшийся фарс. Вновь твердо стоя на ногах, Шерлок перехватил инициативу и решительно пошел в нападение. Теперь уже он не играл и не делал поблажек, и отступать пришлось уже Ватсон. К этому моменту Шерлок уже насквозь изучил ее и ее стиль, а вернее, его полнейшее отсутствие. Тактика Ватсон заключалась в том, чтобы просто бросать все подряд заклинания, в надежде, что какое-то попадет в цель, и если поначалу это в теории еще могло сработать, то теперь ей едва хватало сил, чтобы отбиваться. Волосы ее растрепались, лицо горело, она тяжело дышала и уже заметно прихрамывала на правую ногу. Явно выбившись из сил, тем не менее Ватсон упрямо отбивалась, отказываясь сдаваться. Тесня ее к противоположному краю помоста коварными кручеными лучами, Шерлок размышлял, как ее добить. Пробить ее щит будет просто, стоит лишь совсем чуть-чуть усилить напор, и у нее попросту не хватит сил удержать простейшее Протего. Но можно поступить иначе. Почему-то просто обезоружить ее Шерлоку казалось недостаточно. Ему хотелось отыграться за собственный просчет, дать понять, что это была всего лишь случайность, и что контроль все это время был в руках именно у него, у Шерлока. Ему хотелось, чтобы все увидели, что он с самого начала раскусил ее приемы и слабые места и все это время просто играл с ней. Очередной Ступефай ударил по щиту Ватсон с такой силой, что она отшатнулась и едва не упала, когда больное колено опасно подогнулось. Вот оно, ее слабое место, — понял Шерлок. Палочку Ватсон держала перед собой, на уровне груди, что логично, ведь именно туда метили удары, но ноги при этом оставались беззащитны. Двумя быстрыми движениями Шерлок выпустил оглушающее заклятие сначала в грудь Ватсон, и затем сразу же в правое колено. Первый удар Ватсон умудрилась отбить, а вот второй застиг ее врасплох. Заклинание ее не оглушило, но устоять гриффиндорка не сумела. Вскрикнув от неожиданности, она взмахнула руками, пытаясь удержаться на подогнувшейся ноге, и рухнула на помост. Палочка выкатилась из ее руки. В панике пытаясь наощупь отыскать ее, Ватсон не сводила взгляда с медленно надвигающегося на нее Шерлока. Нацелив палочку на поверженную противницу, Холмс помедлил, но не из желания дать ей шанс подняться. Смакуя победу, он растягивал момент торжества вдоволь, чтобы насладиться отчаянием и ненавистью в широко распахнутых голубых глазах, прежде чем произнести: — Экспеллиармус. В последний момент Ватсон все же нащупала укатившуюся палочку, но это ее уже не спасло. Алый луч ударил гриффиндорку по руке, и волшебная палочка легко выпорхнула и влетела Шерлоку в ладонь. Холмс победно усмехнулся. В ту же секунду зал потонул в аплодисментах и возмущенном гуле — как минимум два факультета имели в этой дуэли разных фаворитов. Мориарти принялся подводить итоги, комментируя приемы и ошибки каждого дуэлянта, но Шерлок не слышал и не видел никого и ничего, кроме Джейн Ватсон. Холмс все еще наслаждался своей победой, но это торжество вдруг померкло при виде того, как перекосилось ее лицо, когда она с трудом поднялась на ноги. На миг Шерлока охватил испуг — неужели он ранил ее сильнее, чем намеревался, но тут же он осознал — Ватсон не больно. Она в ярости. — Это было нечестно, — прошипела она, сверкая глазами, — Ты сволочь, Холмс! Проигнорировав Мориарти, напомнившего оппонентам пожать друг другу руки, Ватсон ураганом промчалась мимо опешившего Шерлока, ощутимо задев его плечом, сбежала с помоста и вылетела из зала, напоследок агрессивно хлопнув дверью на глазах у таращащейся в любопытстве толпы. Шерлок застыл, изумленно глядя Ватсон вслед. Он, конечно, ожидал, что поражение ее расстроит, но и представить не мог, что она отреагирует настолько бурно. Победа, которой он наслаждался еще несколько секунд назад, теперь горчила на языке, как отравленное вино. — Что ж, мисс Ватсон стоит поучиться проигрывать, — насмешливо промолвил Мориарти, — Мистер Холмс, поздравляю с победой, вы можете быть свободны. Не сразу Шерлок понял, что обращаются к нему. Машинально передвигая ногами, он спустился с помоста под новые порцию жиденьких аплодисментов, держа голову гордо поднятой, но не видя и не слыша ничего, не в силах изгнать из внутреннего взора наполненные ядом и отчаянием голубые глаза Ватсон. На руке вдруг повисла тяжесть, и, повернувшись, Шерлок увидел Ирен. С широкой улыбкой на алых губах она щебетала что-то сладкое ему на ухо, Себастьян с силой хлопал его по плечу, отовсюду сыпались поздравления, и Холмс усилием воли заставил себя остаться на месте и не броситься прочь из зала следом за Ватсон. Шерлок стиснул зубы, чувствуя, как в нем разгорается досада. Да что не так с этой гриффиндоркой? Почему она вечно на всех срывается из-за всякой ерунды? Мориарти прав — надо уметь проигрывать с достоинством. Напустив на себя спокойный уверенный вид, слизеринец заставил себя улыбнуться Ирен и принять поздравления однокурсников. Переведя взгляд на помост, Шерлок сделал вид, что с интересом наблюдает за готовящейся к дуэли следующей парочкой, но тут кто-то хлопнул его по плечу. Ожидая увидеть Морана или Сэмюэля с очередной порцией поздравлений, Шерлок обернулся, но с удивлением обнаружил, что перед ним стоит мистер Уизли. — Я с ней поговорю, позволишь? — Рональд протянул ему руку, и Холмс непонимающе уставился на нее, — Палочку, я ей передам, — пояснил Уизли, и Шерлок только сейчас осознал, что все еще сжимает палочку Ватсон. Обозленная гриффиндорка так спешила сбежать, что Шерлок даже не успел вернуть ей оружие. Он послушно протянул палочку Ватсон мистеру Уизли. Не бегать же ему самому теперь за ней по всему замку. Честно говоря, видеть гриффиндорку снова ему вовсе не хотелось. Пусть сама разбирается со своими заморочками, а Шерлок уже сыт ее вспышками ярости по горло. — Женщины… — неправильно растолковав его реакцию, ухмыльнулся Уизли и сочувствующе похлопал слизеринца по плечу, — Ничего, простит тебя подружка. Подари ей цветы или конфеты, сразу помиритесь. Забрав палочку, Рональд ушел, не дожидаясь ответа, которого бы и не последовало. Не в силах подобрать слов, Шерлок так и остался стоять в полнейшей прострации, виной которой в очередной раз была Джейн Ватсон.