Путь домой

Нечестно. Так нечестно, что Тилл мог бы выйти из себя. Отвратительно. Несправедливо. Но глядя на Ивана, откровенно напуганного внезапным эмоциональным конфликтом, Тилл не мог найти в себе достаточно ожесточения, чтобы заявить об этом. Тем более, он всё равно не был уверен, что нужно было сказать или сделать. Как хотя бы объяснить, что именно кажется таким пугающим в случившемся с ним откровении. Ему хотелось выйти, побродить по ночным улицам, подставляя лицо ветру. Остаться наедине с собой ненадолго. Но это означало бросить Ивана здесь терзаться одиночеством, страхом и непониманием. Поэтому Тилл только выдохнул медленно, усмиряя бурю внутри, и, улёгшись обратно, криво усмехнулся ему. – Сам виноват, – сказал он, – Ты решил, что хочешь меня в своей кровати. Так что не жалуйся теперь, если мне приперло доебаться среди ночи. Иван попытался улыбнуться в ответ, но получилось не очень убедительно. Неудивительно, только что он спал, не думая ни о чём плохом. А теперь вынужден был вдруг вернуться мысленно в прошлое, в ту его часть, которую никто не любил вспоминать. Вопрос был не такой уж срочный. На кой хрен Тилл вообще его разбудил? Иван и так имел сумасшедшую привычку совершенно самостоятельно вставать в пять утра. Уж до этого времени можно было и подождать. А теперь из-за импульсивности Тилла, неумения продумывать последствия, он был таким уязвимым. Не знал, что сказать, как себя повести. Не понимал, что случилось. Тилл не мог не обнять его. – Извини, – сказал он тихо, – Не надо было так. – Никогда не видел, чтобы ты плакал. – Ты и сейчас нихрена не видел! Темно тут, ясно тебе? Опять Тилл голос повышает. Такой себе он ласковый, что ж поделать. – Всегда думал, будешь изводить меня вечность, если застанешь в соплях, – сказал он уже мягче. – Я мог бы, наверное. Если бы ты плакал из-за неё. Как бы Тилл себя сейчас не чувствовал, получив из первых уст подверждение того, что Иван – ревнючая зараза с детства, некоторое удовлетворение всё же испытал. Так он и знал! – Нет, из-за Мизи никогда. Из-за мелочей, обычно. Если день был и так плохой с утра, а потом ещё какая-то херня случилась. Так они и переговаривались вполголоса о какой-то фигне, и Тилл чувствовал, как Иван постепенно расслабляется, успокаиваясь. Это ощущалось хорошо. По крайней мере, это он мог для него сделать. Тилл не отпускал его до самого утра. Под утро Иван, кажется, всё же заснул, но сам Тилл не спал. Всё пытался понять, как Иван проживает каждый день по много часов, если ему не интересно. Если он ничего не хочет. Тилл всегда, всю жизнь наотрез отказывался делать то, что ему не нравилось. Даже когда это становилось невозможным, причиняло боль, приводило его в изоляцию или в лазарет. Урак мог убить его, истыкать своими грёбаными иглами, мог загнать его на сцену. Но невозможно было заставить Тилла петь, если он сам того не хотел. Счастливая улыбка Мизи. Лист бумаги и карандаш. Неожиданный подарок. Вкусная еда. Ощущение травы или гладкого пола босыми ногами. Чувство пусть крохотного, но триумфа, когда его кулак врезался в одного из уродов. И множество других вещей, что позволяли ему чувствовать себя живым. Мизи была его светом, его вдохновением. Она давала ему сил творить, бороться, любить всё, что того стоило и ненавидеть остальное. Иван, со всеми его закидонами и паршивым характером, стал важнейшей частью его жизни. Благодаря ему Тилл ощущал себя более цельным. К Ивану он возвращался, и его хотел видеть каждое утро. Ощущать себя в безопасности для Тилла оказалось необходимо до того, что непонятно было как он мог справляться с чем-либо без этого раньше. Но Тилл мог хорошо себя чувствовать без физического присутствия Ивана за плечом. А Иван без него – нет. И дело было не в том, что Иван любил его больше. Просто он ничего больше не любил. Каково ему было каждый день по много часов существовать, ожидая, когда закончится очередной бессмысленно долгий день? Вот какая мысль заставляла Тилла внутренне кипеть от возмущения. Тилл всегда выбирал делать, что хотел. Ивану же каждый день приходилось идти наперекор себе и существовать через силу. Почему? Что эти твари сделали с ним? Хренова ужасная несправедливость. *** Суа была недовольна сегодняшним занятием. Тилл понимал, почему. Он не мог толком сосредоточиться, отвлекался, забывал, что говорил только что. – Хватит, – сказала она, наконец, – Если думаешь о другом, не стоило приходить. Суа была права. Тилл сбивчиво извинился. – Ты не похож на человека, который вчера взял Ивана в мужья, – задумавшись вдруг, она поправилась, – С другой стороны, пока мы говорим об Иване, всё вполне уместно. Мне выразить соболезнования? – Чего? – Ты плохо выглядишь, – пояснила Суа со вздохом, – Вот, что я имею в виду. Нуждаешься в помощи? Возможно, Тилл немного нуждался, да. – Ты говорила как-то, вы с Иваном похожи. В чём? – Цветом волос, – произнесла Суа ровно. Тилл даже возмущаться не стал, только смерил её мрачным взглядом. Суа похихикала. Они действительно стали лучше ладить за последние несколько встреч. – Теперь вижу причину твоего плохого настроения, – сказала она серьёзнее, – Ты, похоже, понял, наконец, с кем связался. Да, ты прав. Он жалкое создание, потерянное во тьме. Как и я. Мы оба сломаны. – Как мне помочь ему? – спросил Тилл. – Я не уверена даже как помочь себе. А с ним мы не одинаковы, только похожи. Тилл действительно надеялся услышать другой ответ. Такой прямой отказ разочаровывал. – Ивану нравится делать вид, что он умнее и лучше меня, – вполголоса сказала она, чуть опустив ресницы, – Но ему тоже страшно. И он так же прячется, как и я. В этом я не сомневаюсь. – Прячется? – Да. Так же, как я уходила в сеть, он находит свой способ не сталкиваться с чужим для себя миром. Сделать всё привычнее и проще. Даже если сам этого не осознаёт. – Но ведь он всё время на виду, – растерянно произнёс Тилл, – Никуда не убегает. Сцена, журналы, интервью... – Как раньше, – ответила ему Суа, – Да?