Мятный табак

Самостоятельное хождение без какой-либо опоры давалось нелегко. Ещё слабая координация так и норовила резко и неуклюже впечатать её в стену, пока она преодолевала первое расстояние от кровати до двери покоев, а затем и до недалекого конца коридора гостевого крыла. Как можно крепче удерживая в руке подсвечник с зажженной свечой, она осветила двери позади себя и заметила, что все они приоткрыты. Из остальных комнат не доносилось ни единого звука, а это значило, что все гномы разбрелись по своим делам. И дело у них было одно — то, о котором говорил Торин накануне вечером. Элли словила себя на мысли, что если раньше Король-под-горой просто раздражал её, то сейчас она начала его побаиваться. Глупо было бы полагать такое, но она подумала о том, что с момента, как гномы попали в гору, от Торина осталась лишь часть, а всё остальное, будь оно неладно, заполонило что-то чуждое, темное и алчное. Как будто кто-то незаметно проскользнул в его сущность, непрошеный гость, от которого не знаешь, чего ждать. Можно ли вытянуть это что-то наружу, как вытаскивают из раны глубокую занозу? Ей очень бы хотелось знать ответ на этот вопрос. Пусть Кили и Фили исследуют шахты, пусть проверяют, как глубоко можно запрятать еще ненайденный Аркенстон. Она же решила испробовать другой путь. Должна хотя бы попробовать. Но для начала ей нужно было поговорить с тем, кто знал о проклятии больше всех.       Миновав коридор и оказавшись на подгорной улице Эребора, Элли немало удивилась. Если вчера здесь не было света, не считая фосфоритов, тускло мерцавших в щелях горной породы, то сегодня на стенах вдоль улицы и у обрывов горели факелы. Надобность в свече отпала, но Элли решила не выпускать подсвечник из рук. Видимо гномы сжалились над ней и Бильбо, и она была им за это благодарна, ведь уверенности в передвижениях значительно прибавилось. Она осторожно подошла к краю, держась свободной рукой за выступающие из стены камни и взглянула вниз. Высоты она не боялась, но то, что открылось её взору заставило задержать дыхание. Пропасть с незримой глубиной уходила в недра горы. Из нее тянуло влажным воздухом и землей, послышался далекий плеск подгорной реки. Элли насчитала внизу еще три жилых уровня, а затем начиналась кривая цепь узкоколейных железных дорожек, уходящих куда-то в сторону, в каменный тоннель. Три вагонетки, заполненные рудой, застыли неподвижно. Она сделала шаг назад, впечатавшись спиной в стену, перевела дыхание и пожалела о том, что не накинула плащ. В горе было довольно прохладно, руки покрылись гусиной кожей. Возвращаться она не хотела, а потому двинулась дальше, стараясь ускорить шаг, насколько могла. А куда ей вообще идти? Голосов она не слышала. Значит, надо ориентироваться на запах, драконий запах. Как его описать? Первое, что пришло на ум — большие неприятности. Большие неприятности в лице дракона источают запах сырого песка вперемешку с горячим металлом. Элли бы не смогла объяснить это иначе, только так она чувствовала. Она принюхалась. Ничего. — Нужно вернуться на лестницу.       Так она и поступила. Доковыляв до лестничного пролета, Элли остановилась, чтобы отдышаться и унять подступающую тошноту. Да, ей стоило отлежаться еще сутки, но она более не могла находиться одна так глубоко. И куда, Балрог подери, идти дальше? Если бы Кили разбудил её перед уходом и объяснил куда идти… — Элли? Что ты здесь…       Бильбо выплыл из-за толстой малахитовой колонны и едва не врезался в девушку. Он держал в руке стакан, почти до краев наполненный травяным отваром. Несколько капель выплеснулось на рубашку Элли. Она не обратила внимания на такие мелочи. — Бильбо, Валар, я так рада, что встретила тебя! Если бы не ты, я бы заблудилась в этих лабиринтах. — Я как раз нес тебе отвар Оина. Он сказал, что за вечерней беседой забыл про него. Вот, — он протянул Элли стакан, и та без лишних слов осушила его до дна. — Ну вот, теперь мы можем пойти к остальным. — Эм, ты уверена? Оин сказал… — Я скажу, что ты едва ли не силком тащил меня обратно, ладно? Бильбо, я больше не могу там находиться. Ты понимаешь меня? — она с надеждой заглянула в его добрые глаза. Бильбо на момент сморщил нос, выражая слабое недовольство, а затем расслабился и кивнул. — Понимаю. В этих стенах я еще сильнее чувствую, как соскучился по Ширу.       Элли передала ему пустой стакан и слегка потрепала по взъерошенным волосам. — Знаю, милый храбрый хоббит. Пойдём.       Они миновали два лестничных пролета, пересекли главный зал и двинулись в дальнюю его часть. Перед ними раскинулась малахитовая платформа, ограниченная квадратной аркой, по обе стороны которой на пьедесталах несли свой вечный дозор отлитые из золота гномы-стражи. Они прошли под аркой и начали спускаться по лестнице. Элли резко остановилась. То, что она увидела перед собой захватило дух. Горы золота, а в них, словно беззаботные дети в реке, копошились гномы. Двалин разгребал руками кучи золотых монет, брал охапку в здоровенные ладони, присматривался, а затем с недовольным фырканьем откидывал за спину. Позвякивание металла слышалось повсюду. Дори и Нори рылись в золоте, а рядом с ними стоял Ори, с важным видом занося что-то в свою толстенную книгу. Оин, стоящий спиной к остальным и к вошедшим пока не заметил её. Балин сидел на последней ступени, следя за всеми с такого расстояния, мыски его сапог утопали в монетах. Кили и Фили здесь не было. И наконец, Элли ощутила тот самый запах, который так жадно пыталась уловить, стоя у лестничного пролета далеко отсюда. Конечно, это его колыбель. — Добро пожаловать в сокровищницу Трора, дитя!       Она вздрогнула, услышав этот голос, знакомый и чуждый одновременно. Обернувшись, она встретилась взглядом с Торином. В его глазах застыл нездоровый блеск. В них также читались гордость и медленно проступающее подозрение. Элли подумала, что стоит улыбнуться, но мышцы лица отказывались ей повиноваться. Она отвернулась, продолжив разглядывать несметные сокровища. — Никогда не видела столько золота. Это… Это невероятно.       Торин довольно хмыкнул. — Мистер Взломщик, может присоединитесь к остальным?       Бильбо посмотрел на Торина, затем на Элли, поставил стакан на ступеньку и двинулся к остальным. Элли проводила его спину тревожным взглядом. — Боюсь, сегодня я не смогу помочь вам в поисках Аркенстона. Но завтра буду готова. — Ты думаешь я позволю тебе коснуться твердыни нашего рода? — с искренней усмешкой спросил Торин. — Коснуться этого камня может только гном. — А что будет, если его коснется человек? Он обожжет меня как Сильмариль? — с такой же усмешкой спросила Элли.       На этот раз с привычно сурового лица Дубощита улетучился любой намек на веселье. Элли всё ждала, когда пожелтеют его глаза. — Пусть у камня нет рук и меча, но они есть у того, кто им повелевает, — Торин сделал шаг ей навстречу, позволивший ему встать так близко, даже непозволительно близко и тогда Элли ощутила на своей щеке дыхание. До носа долетел запах сырого песка и горячего металла. Она туго сглотнула. — Полагаю, ты и сама об этом знаешь. — Полагаю, это камень решает, кем ему повелевать.       Ори покосился на них издалека, перо в его пальцах зависло над страницей книги. Элли не отпрянула от гнома даже после услышанного. Она заставляла себя стоять ровно, хоть ей до одури хотелось отскочить в сторону, лишь бы увеличить расстояние между ними. Если он вздумал запугать её, у него получилось, но она ни за что этого не покажет. — Тогда почему ты позволяешь Бильбо искать Аркенстон? — Он не возьмет его в руки. Лишь даст знать, когда найдет камень. — Я тоже могу дать знать, если увижу его. После всего, что было ты доверяешь полурослику больше, чем мне?       Элли собралась с духом и повернула к нему лицо. Только Кили она позволяла стоять к себе так близко, но сегодня ей пришлось сделать исключение. Теперь дыхание короля под горой долетало до ее губ. Элли с трудом сдержалась от того, чтобы не скривить рот. Он раздражал и пугал её до дрожи в коленях. — Лучше ответь на вопрос. Где мои племянники? — взгляд еще синих глаз блуждал по её лицу, в желании уловить хоть малую толику эмоций, а может и лжи.       На этот раз не только Ори скосился в их сторону. Двалин, Бомбур, Бифур и Глоин оставили попытки найти Аркенстон и с настороженностью глядели на Элли и Торина. Оин, наконец заметивший свою больную, выглядел угрюмо. — Откуда мне знать? Я проснулась полчаса назад и сразу пошла сюда. Разве племянники не отчитываются тебе о своих планах? — её бровь слегка изогнулась, лицо оставалось непроницаемым. — Ты же так близка с моим племянником, — не голос, а шипение донеслось из приоткрытого рта. — Я не прав?       Внутренности окатило холодной волной. Её так задело то, что Торин перешел тонкую грань и полез туда, куда ему не следовало, или то, как он посмотрел на нее в этот момент? Как мужчина. Её хватило только на короткую фразу. — Я не знаю где они, Торин.       Вдруг Короля-под-горой окликнули, и он резко отступил от Элли, подавшись на голос Двалина. Про себя Элли сотни раз сказала ему спасибо. — Вы нашли его?! — Нет. Просто хотел сказать, что в этом квадрате чисто. — Так ищите дальше, — прорычал Дубощит и последний раз посмотрев на Элли, взбежал по лестнице и скрылся за аркой.       Элли и сама не поняла, как добралась на ватных ногах до Балина и опустилась на ступеньку по его правую руку. Задула свечу, не с первого раза, и отставила подсвечник в сторону. Гномы всё продолжали смотреть на неё, чем еще больше нервировали. Она подняла глаза на Двалина, кивнула, увидела, как он махнул всем рукой и крикнул, чтобы они продолжали. Гномы повиновались. Бильбо затерялся где-то в дальних горах золота. — Как ты, милая? — Балин по-отечески похлопал её по плечу. На его лице она прочла такое раздражающее её сочувствие. — Кили не должен знать, — сказала она, обхватив ладонями колени. Повязка на лбу взмокла от пота.       Балин молчал, вороша мыском сапога монеты. — Обещай, что он не узнает, Балин. Обещай, ради всех ваших богов.       Гном поднял на нее угрюмый взор, удерживал его с момент, а затем кивнул. Услышав вздох облегчения с ее стороны, он заговорил. — Глаза, полные коварства, речи, изобилующие ядом, разум, потерянный во тьме. Я уже видел всё это. Его дед, Трор, сдался под влиянием Аркенстона. Сошёл с ума, да так и отошел в чертоги Махала, не оправившись до конца. — Мне очень жаль, Балин, но… Я как раз хотела поговорить с тобой. — Разговоры здесь бессильны, милая. Но если ты хочешь что-то знать, я расскажу тебе. Обо всём, что еще хранит моя память. — Если это болезнь, значит её можно вылечить, так? — Не все болезни излечимы, Элли. Ну что, боюсь, на этом я прерывал поток твоих вопросов? — горькая усмешка тронула его тонкие губы. — Ты думаешь, что этот, как вы его называете… Драконий недуг, неизлечим? — Полагаю, что это так. — Но почему? — Я уже сказал тебе. Трор… — Трор погиб во время нападения дракона? — Дед Торина, последний Король-под-горой сгинул у восточных врат Мории. Спустя двадцать лет после того, как последний раз держал в руках Аркенстон. И даже тогда камень продолжал отравлять его душу.       Элли схватилась за виски и простонала. Не от боли, а от бессилия. — Должно же быть что-то… Торин не был таким в Эсгароте, не был таким все эти месяцы. Близость к камню сводит его с ума, Балин. Близость… — Ты говоришь, должно быть что-то еще. Я помню, помню, что Трор оберегал сильнее всего на свете — своего сына и внуков, кольцо и Аркенстон. Когда в его жизни появился последний, приоритеты изменились и камень занял первое место. Ох, милая, ты бы видела, как упирался дед Торина, когда прилетел дракон. В спешке он выронил Аркенстон и тот затерялся среди груды сокровищ. Дети силой выволокли его под руки через тайный проход в горе. — Балин, ты про то самое кольцо?       Гном непонимающе уставился на нее, пока Элли пыталась выудить из памяти стих. Наконец, когда ей это удалость, она заговорила. Неуверенно, путая слова, но с каждым новым словом, стих полился рекой. — Три кольца — премудрым эльфам — для добра их гордого. Семь колец — пещерным гномам — для труда их горного. Девять — людям Средиземья — для служенья чёрного И бесстрашия в сраженьях смертоносно твердого.       Балин прервал её, откашлялся и закончил. — А одно — всесильное — Властелину Мордора Чтоб разъединить их всех, чтоб лишить их воли И объединить навек в их земной юдоли Под владычеством всесильным властелина Мордора.       Между Балином и Элли повисла звенящая тишина, прерываемая лишь далеким бурчанием гномов и перекатыванием золотых монет под их сапогами. — Далеко мы забрались, Элли, — прервал тишину Балин и покачал головой. — Иначе не скажешь. Балин, где то кольцо?       Балин вновь погрузился в воспоминания. Элли видела, что говорить ему становится всё тяжелее. Он положил руки на длинную бороду, пригладил её трясущимися пальцами. — Трор передал его своему сыну, Траину, когда отправился в поход к Мории. — А что случилось с Траином? — Он был последним хранителем кольца. Вместе с ним оно кануло в неизвестность. По слухам, последний раз его видели у Одинокой горы. След оборвался. Никто не знает, что случилось. Столько лет эта неизвестность пожирает Торина изнутри. Я ясно вижу это, пусть он старается этого не показывать. Но здравый смысл говорит мне о том, что Траин давным-давно не бередит просторы Средиземья своим присутствием. — Зачем он вернулся к Одинокой горе? — Элли нахмурилась. Всё это казалось ей странным. — Неужели ты не понимаешь, милая? Жажда золота. Желание вернуть то, что принадлежало его роду, — ответил он тоном, с которым обычно обращаются к непонятливому ребенку.       Элли размышляла над рассказом седовласого гнома, пытаясь сопоставить детали. Всё казалось ей очевидным, слишком простым, и это напрягало. Она решилась высказать свою догадку. — Кольцо и Аркенстон дополняли друг друга. Оно пробуждало всё низменное, что есть в короле и в его сыне, а теперь и во внуке. Роль Аркенстона состояла в том, чтобы подпитывать эту почву безумием. У Трора не было шансов с самого начала. Такова оказалась воля властелина Мордора.       И как только она досказала последнее слово, на миг ей показалось, что в сокровищнице стало темнее. Тело сотрясла короткая дрожь. Она взглянула на Балина, не сводящего глаз с брата, копающегося в золоте. Казалось, он тоже заметил едва зримые перемены. — Давай не будем более упоминать этого имени. Ни здесь, ни где-либо ещё, — Элли согласно кивнула в ответ на его слова. — Так ты думаешь, что у Торина есть шанс лишь потому, что при нем нет кольца? — Я не знаю, Балин. Я просто пытаюсь ухватиться хоть за что-то, понимаешь? — Может ты права, милая. Я бы хотел, чтобы ты оказалась права.       Впервые с момента их непростого разговора, она увидела, как уголки его губ мягко подернулись, а готовая выступить пелена слез, ушла. Она не скажет этого никому, но к такому заключению Элли пришла благодаря Бильбо. А вернее благодаря тому, что он носил в кармане своего пальто и так неистово защищал даже от нее. Кольцо, помогающее становится ему невидимым — вряд ли одно из тех, что Саурон завещал гномам, людям или эльфам. Золотая побрякушка теперь казалась ей далеко не такой безобидной. А если оно — то самое? Элли не могла точно ответить на этот вопрос. Это было за гранью ее понимания этого мира. Это было больше неё. В этот момент она как никогда заскучала по Гэндальфу, от которого с тех пор они не получили ни единой весточки. Он смог бы пролить свет на эту историю, подтвердить или опровергнуть её догадки. — И всё же я не понимаю, как это исправить. Как ему помочь… — Камень не должен найтись.       Балин поставил точку в их разговоре, встал, отряхнув свой бордовый плащ и отправился к брату. Элли проводила его задумчивым взглядом. Раз так, то Кили и Фили делают всё правильно.       Она просидела так целый час, витая в своих мыслях, подбрасывая золотые монетки и ловя их. Иногда к ней подходили гномы. Ори рассказывал о том, что ведет подсчет драгоценных камней. Нори и Дори причитали по поводу того, что у них все руки в царапинах и мозолях. Глоин похвастался, что отыскал здоровенный, с голову Элли, изумруд. Бомбур жаловался, что не успевает приготовить обед. Оказывается, на дворе был полдень. Бифур задумчиво постучал по обуху топора, застрявшего во лбу, явно намекая, что Элли тоже неплохо было бы присоединиться к их поискам. Бофур в новой ушанке повеселил её скабрезной шуточкой про гусей и гузно. В какой-то момент к ней подсел Двалин, с такими же, как у остальных мозолями на ладонях и молчал. Можно было подумать, что гном просто присел отдохнуть, но Элли знала истинную причину его присутствия рядом. — Спасибо тебе, — тихо вымолвила она. — Будь осторожна и держись Кили, девчонка.       С этими словами он оставил её одну. В какой-то момент Бомбур уж слишком сильно расфырчался и бросив поиски, отправился вверх по лестнице. — Через час жду всех в зале на обед. И не опаздывать, аппетит у меня разыгрался.       Слова были воспринятыми всеми как реальная угроза их порции обеда, и потому через час все собрались в зале и приступили к трапезе. Кто стоя, кто сидя на плащах вокруг очага. Кухню и обеденный зал в порядок так и не привели. Элли, належавшаяся и насидевшаяся вдоволь, теперь стояла, прижавшись спиной к гладкой стене и черпала из миски картофель с кусочками вареной курятины. — Эй, вы тут набиваете животы, а нас не позвали?       Братья двигались к ним по длинному залу. Двалин зыркнул на них из-под кустистых бровей. — Шалопаям и лентяям обед не положен. Смотрите на нас и глотайте слюни, мальцы, — и в подтверждение своих слов, Двалин с аппетитом зачавкал курицей. — Если бы ты знал, чем занимались шалопаи и лентяи, отдал бы им свою порцию, здоровяк, — Кили весело подмигнул хмурому Двалину.       Лишь когда принцы подошли ближе, Элли заметила на их одежде и руках темно-серые следы. Совсем неподозрительно, мальчики. И словно в подтверждение её мыслей, Глоин выдал фразу. — Вы что, мыли собой полы?       Бофур хохотнул с набитым ртом. Элли сдержалась. — Я жду от вас охи-вздохи и громкие рукоплескания, когда мы расскажем о том, что сделали, — сказал Кили, подхватывая полную миску еды из рук Бомбура. Фили последовал его примеру. — Ну и? — донесся нетерпеливый голос Нори. — Сегодня и завтра, и когда вы захотите, к вашему распоряжению готовы общие купальни. Чаны пока разогреваются, но к вечеру всё будет готово, это точно. Неплохо, мальчики, очень неплохо.       Кто-то действительно захлопал, отставив миску, Бофур громко свистнул, послышались радостные возгласы. Кили и Фили весело переглянулись, а затем состроили гордые лица. — Наконец-то вы перестанете вонять, — выдал Бомбур. — Букет ароматов от ваших немытых потных тел сбивает мне нужный настрой на готовку. — В жизни не поверю в эту чушь! — заметил Фили. — Да, действительно, это звучит совсем неправдоподобно, — тихонько сказал Ори.       Многие засмеялись, даже Бильбо хохотнул в кулак, но Бомбура эти слова совсем не развеселили, напротив, он всем своим видом давал понять, как ему обидно. Элли доела и поблагодарив повара, двинулась к Кили, который до этого момента не замечал её, тихонько стоявшую у стены. Он так и застыл с ложкой, поднесенной ко рту. — Элли, как ты? — Как видишь, иду на поправку. Ты ешь, не отвлекайся, — она легко улыбнулась ему. — Отличная новость. Уже успела увидеть сокровищницу? — поинтересовался Фили. — Еще бы, — она обняла себя за плечи. Наверху было еще прохладнее. — И как тебе? — Кили взглянул на нее снизу вверх. — Впечатляюще. В том золоте можно купаться. — Но лучше всё-таки в горячей водичке с мыльцем, — поправил её Бофур.       Все доели и вновь отправились в сокровищницу. На это раз к ним присоединились Кили и Фили. Элли уже хотела вновь присесть на ступеньку и наблюдать за ними, как вдруг Кили протянул ей ладонь. — Не хотите прогуляться по горам золота, мисс? — Ну ты и романтичек, конечно, — проходящий мимо Фили усмехнулся в усы и пихнул брата кулаком в плечо.       Кили успел подставить тому подножку и Фили с ошарашенным лицом грохнулся в гору золота. Монеты разлетелись во все стороны, некоторые скользнули за ворот его рубашки. — Ты полежи, отдохни, братец. Вижу же, устал, — сверкнул наигранно добродушной улыбкой Кили.       Фили поднял на него побагровевшее лицо, наигранно злобное и уже потянулся к его ноге, но Кили сделал резкий выпад в сторону, уйдя от захвата и шикнул от боли, прострелившей ногу. Элли смотрела на этих обалдуев. Глаза ее закатились сами собой. — Мальчики, может вы без меня справитесь?       Кили тут же посерьезнел. — Ну нет уж, мисс. Пойдем.       Он вновь протянул ей ладонь, Элли приняла её и сделала осторожный шаг вперед. Сапоги тут же стали утопать в золоте, и она крепче ухватилась за руку Кили. Фили, причитая, поднялся на ноги и проводил их взглядом. Каждый шаг напоминал передвижение в вязком болоте. Медленно, но, верно, они прошли мимо Двалина и Балина, миновали Ори, Дори и Нори, почти дошли до Глоина, роющегося в камнях у здоровенной, уходящей к потолку колонне и тут Элли остановилась. — Дай мне минуту, — она выдохнула, уперлась ладонями в колени и прикрыла глаза. Её вновь затошнило. Частично из-за последствий сотрясения, частично из-за вездесущего запаха сырого песка и горячего металла, который теперь ассоциировался у нее не только с драконом. — А я говорил, чтобы ты оставалась в постели! — гаркнул с другого конца Оин. — Мы можем пойти обратно, я провожу тебя в покои. Может на сегодня достаточно, персик? — Кили с беспокойством оглядывал Элли, мягко поглаживая её спину. — Нет, я вернусь туда только для того, чтобы переночевать. А завтра… Завтра хочу выйти из горы. Хочу пойти в Дейл.       Элли перевела дыхание и распрямилась, а затем внимательно посмотрела на принца. — Рано. Пока что тебе не стоит ходить так далеко.       Она вновь взяла его руку, и они пошли дальше. Элли цепляла глазами ярко сверкающие грани драгоценный камней, наполовину скрытых золотом. Эхо голосов гномов разносилось повсюду, долетало до купола горы и навечно замирало в нем. Кили помог ей преодолеть высокую гору и вновь дал передышку. Они находились на золотой вершине и с нее открывался более широкий, нежели с платформы обзор на сокровищницу. Элли переступала с ноги на ногу, ощущая, как те утопают всё глубже. — Вы сделали то, что хотели? — прошептала она.       Кили отвечал ей также тихо. — Да. Подгорная река очень, очень глубоко. Там ему будет самое место. По правде сказать, это заняло совсем немного времени. Мы дольше разбирались с устройством купален.       Элли молча смотрела на него. На миг представила его в купальнях, а после, устыдившись своих мыслей, отвела взгляд в даль. Там она заметила Бильбо, упорно отыскивавшего Аркенстон. Одну руку хоббит держал в кармане, другой шарил по монетам, откидывая их в стороны. Над ним нависла исполинской высоты арка, по которой проходил очередной подгорный мост. На мосту стоял Торин, внимательно следящий за всеми издалека. На его голове теперь была корона, плечи укрывала меховая мантия. С такого расстояния Элли видела, что губы его шевелятся, вот только никого рядом с ним не было. — Он говорит сам с собой.       Кили проследил за направлением её взгляда. Лицо его оставалось безразличным, так, будто всё увиденное совершенно его не беспокоило, но Элли знала, что на самом деле скрывается за этой маской равнодушия. — Это лишь малая его странность. Обращай внимание на такие мелочи. Прислушивайся. Может он сам расскажет нам, как его спасти. Я могу просить тебя об этом? — Это лишь малая часть того, о чём ты можешь меня попросить, Кили, — она хотела сделать к нему шаг, чтобы поцеловать, но вышло криво. Монеты стали выскальзывать из-под сапог, равновесие нарушилось, и Элли полетела вперед. На благо Элли, Кили успел её подхватить. Ну вот, момент упущен.       И как только Элли додумала последнюю мысль, Кили развернул её к себе и привлек ближе. Горячие губы накрыли её рот, и она выдохнула от неожиданности. Ноги вновь стали подкашиваться, и Кили, почувствовав это, лишь сильнее притянул её за талию. Она всё никак не могла оторваться от него, зарывшись пальцами в его непослушные длинные волосы. Кто-то присвистнул. — Я тоже хочу целоваться вместо того, чтобы пахать в поте лица. Где тут раздают прекрасных дам, а? — Бофур поправил ушанку, скатившуюся набекрень и со светлой завистью уставился на парочку, которая будто и не слышала его. — Я тебе сейчас раздам прекрасных звездюлей, если ты не примешься за работу! — Двалин погрозил ему кулаком с другого конца зала. — Эй вы, молодежь, хватит сбивать рабочий настрой!       Элли с сожалением оторвалась от его губ, и уткнулась носом в широкую грудь. Из её рта вырвался смешок. — Он прав. Ты и мне рабочий настрой сбиваешь. — Сам виноват. — А как иначе? — теперь усмехнулся и принц. — Пройдем дальше? — За колонну? — Элли состроила невинное лицо и прикусила нижнюю губу, красную и влажную от поцелуев. — Ты просто вынуждаешь меня… — он уже потянулся к ней снова, но Элли остановила его ладонью, уперевшейся в грудь. — Нет-нет. Тебе нужно присоединиться к ним. Но так забавно наблюдать, как ты борешься с собой, — повторила она его фразу, сказанную ночью. — А ты злопамятная. — Да ты что, нееет… Просто не люблю оставаться должницей.       Он щелкнул её по носу и начал спускаться с золотой горы, к тому месту, которое еще не исследовали остальные. Элли подняла глаза наверх к мосту, и сердце ее замерло. Счастливая улыбка тут же улетучилась. Торин стоял на том же самом месте, губы его также шевелились, но при этом теперь он смотрел не в даль, а прямо на нее, тем же хищным взглядом. Она последовала вниз за Кили, лишь бы скорее исчезнуть из поля зрения Короля-под-горой.       Спустя пять часов безуспешных поисков все собрались на платформе сокровищницы. Двалин ворчал громче остальных. Балин и Фили вытряхивали из сапог монеты, звучно отскакивающие на пол. Ори всё еще стоял в куче золота недалеко от лестницы, ведя свой подсчет. Все выглядели уставшими и злыми. Даже Бофур не проронил с тех пор ни единого слова. Бильбо покачивался на своих толстенных огрубевших ступнях взад-вперед, спрятав руки в карманы пальто. Элли внимательно смотрела на хоббита, а он, ощутив на себе пристальный взгляд, вдруг встал ровно, вытащив руки из карманов, посмотрел на Элли и отвел взгляд. — Ну что, пойду готовить ужин, а потом… — А потом прямиком в купальни, — закончил за него Фили, и все согласно начали поддакивать ему.       Позади послышались тяжелые шаги. Все обернулись и тут же смолкли. Перед ними стоял Торин, с короной на голове и холодным взором, которым он прошелся по каждому, и остановился на Кили. — Вы с братом пойдете со мной. — Куда?       Торин ничего не ответил, только развернулся и пошел к выходу из сокровищницы. Братья переглянулись и Кили качнул головой в сторону. Элли схватила его за плечо. — Слушай его, обращай внимание на каждую мелочь.       Кили коснулся пальцами её щеки, а затем вместе с братом последовал за Торином. Она всё слушала их удаляющиеся шаги, следила до конца, пока они не исчезли из поля её зрения. В её душе поселилась тревога. — Ну что, идем ужинать. Я чувствую, что начинаю худеть, — серьезно сказал Бомбур, похлопав себя по круглому животу. — Да, брат, это не дело, — Бофур хлопнул рыжего толстяка по плечу и весь отряд двинулся наверх.       Ужин выдался скудный, мясо и овощи подходили к концу и среди членов отряда ходили невеселые разговоры о том, что с провизией становится туго. А Элли подумала, что им, в отличие от людей Эсгарота еще повезло. Тут Балин напомнил им всем, что весточки в Синие горы и Железные холмы уже отправлены, долго голодать им не придется. Его слова подбодрили гномов. Всех, кроме Элли и Бильбо. Последний лениво копался вилкой в своей деревянной миске. Элли подошла к нему ближе. — На твоем пальто найдется местечко, мистер Бэггинс?       Бильбо не сразу услышал её, и всё же поднял на Элли рассеянный взгляд, кивнул и чуть сдвинулся. Элли неуклюже уселась рядом. Она отставила свою пустую миску в сторону и подтянула одну ногу к груди. — О чём думаешь? — А? — Бильбо закинул в рот кусочек мяса, медленно прожевал и продолжил буравить отсутствующим взглядом дальнюю стену. — Бильбо, всё нормально?       Остальные гномы уже повставали с плащей, закидывая те на плечи. Все собирались в купальни. — Ты с нами? — Бофур подошел к хоббиту. — Приду позже. Спасибо, что спросил.       Бофур задумчиво нахмурился, а потом, заслышав своё имя из уст Бомбура, оставил Элли и Бильбо наедине. В зале, минутой назад полном гномов и неуемной болтовни, стало непривычно тихо. Полурослик вздохнул. — Думал, что после освобождения горы двинусь в обратный путь, но всё не так, как я ожидал. — Что мешает тебе уйти?       Бильбо посмотрел на нее так, будто она задала ему самый глупый вопрос, который он когда-либо слышал. — Может я могу сделать для них что-то еще… Понимаешь? И это чувство не дает мне покоя. Ты сама-то почему всё еще здесь? Какой у тебя план?       Наконец, он доел ужин и подобно Элли, отставил миску в сторону. — Мне понравился Дейл. Судьба велит мне остаться здесь. И это чувство тоже не дает мне покоя. — У твоей судьбы есть конкретное имя, верно? — взгляд Бильбо, обращенный к Элли, потеплел, в нем прибавилось ясности.       Элли обхватила согнутую ногу и уложила подбородок на колено. В её карих глазах блестело пламя маленького костерка, разведенного под уже пустым котелком. Маленькие язычки всё слабее ласкали своим жаром белесые угольки. — Может и так… Время покажет. А пока я здесь, и как ты, надеюсь сделать для них еще хоть что-то.       Они переглянулись, кивнули друг другу и тут Элли решила повторить вопрос, заданный Бильбо еще вчера. — Ты ничего не хочешь рассказать, Бильбо?       Брови его свелись к переносице, нарисовав вертикальную складку. — Думаешь, я что-то скрываю?       Элли молча продолжала смотреть ему в глаза. — Ну что ты так смотришь на меня?! Мне нечего сказать.       Бильбо не умел врать, слишком хорошо был воспитан, и Элли без труда смогла прочесть его неумелую ложь сквозь изменившийся взгляд, напряженность в голосе и резкое желание отстраниться. Может, если бы у него были силы, если бы он не был так истощен несколькими месяцами опасного похода, он справился бы с этим лучше, но вышло так, как вышло. Элли ни за что бы не осудила его. — Как он выглядит, милый храбрый хоббит? — девушка не смогла скрыть мимолетом проскользнувшей на губах улыбки.       Бильбо замешкался, посмотрел по сторонам, сунул большие пальцы в неглубокие карманы жилетки и обреченно промычал. В таком свете все ссадины и царапины на его ранее пухлом лице, расцвели и заиграли яркими красками. Неожиданно он подсел к Элли чуть ли не вплотную. Сунул руку куда-то ей за спину, пошарил там, а затем выставил перед ней в плотно сжатых ладонях камень. Элли завороженно разглядывала белое свечение сквозь расстояние между его пальцами. Прикоснулась к ним и нежно раскрыла. — Это… точно он? — Я хотел показать его Балину, чтобы узнать наверняка, но что-то подсказывает мне, что так и есть.       Элли еще с пару секунд смотрела на ограненный камень, переливающийся внутри молочными бликами с лиловыми прожилками. Она провела по нему пальцем, а затем быстро закрыла ладони Бильбо. — Если это так, спрячь его поглубже.       Так Бильбо и сделал, убрав Аркенстон теперь уже во внутренний карман пальто. Вновь огляделся. — Не переживай. Торин со своими племянниками. — Меня не покидает ощущение, что за мной постоянно кто-то следит. — Это твоя совесть, мистер Беггинс. — Это извечные подозрительные взгляды Торина. — Он не в себе, и ты знаешь почему. А раз знаешь, почему не сказал нам вчера?       Бильбо не сразу нашелся с ответом. Он помолчал какое-то время, разглядывая свои босые ступни. — Ну… Потому что у меня был другой план. — Вот как, — Элли немало удивилась. И всё же мистер Бэггинс, пусть и хорошо воспитанный, был не так прост. — Посвятишь меня? — Только не говори Кили и Фили. Им такая затея точно не придется по душе. — Обещаю.       Они посмотрели друг на друга. Элли ждала его рассказа, а Бильбо тем временем искал на её лице подтверждение этому самому обещанию. Видимо получив его, он заговорил, голос его был очень тихим, едва ли не переходящим в шепот. — Я захотел сделать Аркенстон своей долей. Хотел распорядиться им, так, как подсказывало мне сердце. И вчера, когда Кили сказал, что камню лучше не найтись никогда, я подумал, что унесу его и отдам людям из Дейла. Они могли бы потребовать у Торина в обмен на него свою долю золота. После всего что они пережили, они заслуживают его не меньше, чем каждый из нас. Он же обещал…       Элли вздохнула. Балрог, она подумала, что его план не так уж и плох, но всё же была в нем значительная брешь. — Даже если Торин в своем нынешнем состоянии согласиться на обмен, случится то, чего мы все стараемся избежать — Аркенстон окажется в его руках. В таком случае, лучше просто отдать Барду Аркенстон и сказать, чтобы он отстроил на него город. Это было бы лучшим исходом, но все мы знаем… — Что он скорее развяжет войну, чем пойдет на уступки, — голова Бильбо безвольно опустилась. — Верно. Он вернет камень силой меча, но не силой переговоров.       Бильбо устало потер ладонями лоб, оставляя на коже красноватые следы. Элли погладила его по спине. — Как видишь, пока план Кили и Фили самый разумный. По крайней мере, так мы будем знать, что камень не отыщется никогда. — Ладно, ладно… Тогда так и поступим. Пойдем провожу тебя до покоев? Ты же не хочешь в купальни глазеть на нагих гномов? Зрелище то еще, не советую. — Даже спорить не стану.

***

      Они разошлись у двери в её покои. Элли зашла внутрь и защелкнула щеколду. После вездесущей прохлады Эребора, её покои, нагретые теплом камина, дарили приятное чувство расслабления, разливающееся ворохом мурашек от макушки до пяток. Она села в глубокое кресло и протянула ноги к очагу. Стянула повязку с головы, откинув её на подлокотник и взъерошила кудри ледяными пальцами. Нащупала засохшую корочку крови на затылке и тут же убрала руки от головы, положив их на бедра. Хотелось содрать её, как порой хочется выбросить из памяти неприятные воспоминания, но она сдержалась, решив, что смоет всё это в купальнях. И вновь ей в голову пришла мысль о том, что ей непременно стоит научиться управляться с луком. Меч она не рассматривала. Слишком тяжело и муторно для её комплекции, к тому же по представлениям Элли, гораздо лучше не подпускать врагов ближе, чем на расстояние выстрела. И она знала, кто сможет научить её этому, но пока Кили занят куда более насущными вопросами, она подождет. Подождет, когда всё станет нормальным. А что такое нормально? Будет ли в её жизни это «нормально»? Она размышляла над этим вопросом, и в конце концов пришла к выводу, что нет. Она была не против, ведь привыкла жить именно так с самого детства. Главное, чтобы это устраивало её. Её и Кили. Удивительно странно думать не только о себе, мечтать о будущем, в котором будет кто-то ещё. Она сладко зевнула и потянулась. Веки потяжелели, и она сдалась. Элли прикрыла глаза, вслушиваясь в тихое потрескивание, доносящееся из камина, и начала проваливаться в сон.       Её разбудил мягкий стук в дверь. Элли с трудом распахнула веки и огляделась. Огонь в камине потух, оставив её один на один с гулкой темнотой гостевых покоев. Слабый свет лился из-под двери. Она поерзала в кресле и уже собиралась встать, чтобы открыть, но что-то остановило её. Она замерла, глядя на полоску света у порога. — Кто там?       В ответ тишина. — Кили? — тишина. — Фили? — тишина. Элли подсобралась в кресле. — Торин?       Ручка двери задергалась. Как же ей повезло, что замок был только изнутри. Элли поняла, кто стоит за порогом и от осознания этого внутренности её похолодели. — Что тебе нужно?       Ручку оставили в покое. Возникшая тишина оглушила Элли. Её глаза оказались прикованы к полоске света под дверью. Если он решит взять дверь напором, ей нужно быть готовой. Она встала с кресла и стала на ощупь пробираться к кровати, у которой лежал рюкзак. Стук вновь повторился. Оглаживая ладонями матрас и согнувшись, она присела на колени, шаря руками по полу. Наконец, ей удалось отыскать рюкзак, а затем и пару отцовских кинжалов. Она слабо верила в то, что они спасут её от Торина, но их приятная тяжесть дарила ей немного спокойствия. Заткнув один за пояс, а второй крепко ухватив за рукоятку, она медленно подобралась к двери и прижалась к ней спиной. Стук прекратился. — Я не впущу тебя, Торин. Если ты хочешь говорить со мной, можешь сделать это через дверь. Или Король-под-горой нынче опустился до того, чтобы безцеремонно вламываться в покои к женщине? — она пыталась нащупать хоть что-то, любым способом и словами воззвать к его разуму и совести.       С той стороны ответа не поступило. Элли молилась в надежде услышать его удаляющиеся шаги, но, когда он вдруг заговорил, она стала молиться еще усерднее, потому что голос был не его. Больше нет. — Ты боишься меня? — Ты изменился, Торин. Неужели ты и сам этого не видишь?       Через минуту, а минута эта показалась Элли вечностью, он ответил. — Таким должен быть король. — Ты и был королём все эти долгие месяцы похода. Твой отряд следовал за тобой, куда бы ты ни шёл, потому что они верили в тебя, они хотели идти за тобой. За гномом, который был в той же мере благороден и справедлив, что и свиреп в бою. — Ты знаешь, где камень? Они нашли его?       Элли поняла, что все её слова оказались пустым звуком. Они слишком слабы, чтобы вразумить его. А что еще сможет вразумить его? Боль? Ушат холодной воды? Пытки? В дверь резко ударили и Элли от силы удара подалась вперед, а затем вновь припала к ней спиной, чувствуя, как колотится сердце в груди. — Я задал вопрос! Где Аркенстон?! — Я не знаю! В жизни его не видела. Если бы ты дал мне помочь отыскать его, может мы нашли бы его быстрее. Но ты не позво… — И не позволю! Чтобы какая-то простолюдинка смела коснуться нашей священной реликвии… Да в тебе грязи больше, чем в самых глубоких шахтах Эребора! — не голос, а рев и шипение донеслись из-за двери.       Как же ей хотелось приоткрыть дверь, чтобы гном просунул сюда голову, а затем резко захлопнуть её, услышав хруст ломающейся шеи. Но вместо этого Элли сделала глубокий вдох, пытаясь унять обиду и злость. Помни, он не в себе. Помни о просьбе Кили. — Торин, как я могу помочь тебе? — еле выдавила эти слова Элли.       И вновь молчание. Она представила его яркие желтые глаза с узкими зрачками, которыми он буравил полотно двери. И благо, что он, подобно дракону, не мог изрыгать из своей глотки огонь. — Прости, Элли… — что-то знакомое проступило в этом чуждом голосе. — Я очень хочу помочь тебе, — она решила ухватиться за эту тонкую нить здравого смысла, вернувшегося к нему. — Я знаю, девочка, знаю. Я… — за дверью послышался тяжелый вздох. — Иногда я хочу вспомнить. — Что вспомнить, Торин? — Элли повернулась лицом к двери и прижалась к ней горячей щекой. Пальцы ее непроизвольно оглаживали шершавую поверхность. Кинжал всё также был зажат в левой руке. — Свою прошлую жизнь. Своего деда и отца. Сестру и её шкодливых сыновей. Своего брата. Но там темнота. — Она пугает тебя? — Она злит меня. Словно я провалился в бесконечную черную бездну, лечу вниз, подхватываемый темнотой и пытаюсь ухватиться хоть за что-то, и когда пальцы мои уже готовы взяться за трос или выступающий камень, она отшвыривает меня в сторону.       Элли решила промолчать. Не потому, что ей нечего было сказать ему, а потому, что язык её от частого дыхания ртом прилип к нёбу, а сердце так сжалось, что стало трудно сделать вдох. Теперь она слышала его голос, знакомый с детства, смывающий с её души всю злость, обиду и страх. — Если ты откроешь дверь, мы сможем поговорить. Может так ты сможешь помочь мне.       Элли уже потянулась рукой к щеколде, но та зависла в паре сантиметров и затем безвольно упала на бедро. Она покачала головой. Нет, не откроет. — Я готова говорить с тобой так, и никак иначе, Торин. Пойми меня… — Значит, ты боишься меня, — тот Торин, которого она так хорошо знала, вновь уходил, уступая место кому-то другому. В низком рычащем голосе слышались нотки яда. — Значит, тебе есть что скрывать.       Вновь рывок и удар. Элли отшатнулась и больше не прислонялась к двери. Двери здесь крепкие, но еще пару-тройку таких выпадов петли не выдержат. Полоска света стала тусклее. Он подошел ближе. Элли закусила губу чуть ли не до крови, пытаясь сдержать испуганный крик, разрывающий трепещущую грудь. Сама того не осознавая, она выставила кинжал перед собой. Голос её предательски задрожал. — Мне невыгодно что-то скрывать от тебя, Торин. Не говоря уже о том, что ты не чужой для меня. Я не солгу тому, кто когда-то спас меня от голодной смерти. — Мне ничего не стоит сбросить тебя с бастиона. Запомни это.       Наконец, то, о чём она так долго молилась сбылось. Она слышала его удаляющиеся шаги и биение собственного сердца, которое, казалось, переместилось в уши. Всё еще держа кинжал в выставленной руке, Элли осела на пол. Её вновь затошнило и на этот раз она не сдержала рвотный позыв. Кинжал полетел в сторону, звякая острием по каменному полу. Желчь и остатки ужина выплеснулись из нее. От запаха рвоты замутило еще больше. В затылке возникла пульсирующая боль. Элли с трудом добралась до кровати, подтянула себя руками и перевалилась на мягкий матрас. Глаза её так и не привыкли к темноте.