Мятный табак

Дейл угнездился в крутом изгибе Быстротечной, между западным и восточным рукавами Одинокой Горы. Элли уже видела вдали его обломанный скелет с покосившимися башнями и пустыми дырами окон. Её не пугала его заброшенность, напротив, любопытство разгоралось в ней всё сильнее, и она ускорила шаг, оторвавшись от гномов и Бильбо, шедших за ней нестройной вереницей. Порой, взбираясь в гору, она оборачивалась на краткий миг и тогда видела их лица, сосредоточенные и напряженные и в те моменты ей становилось стыдно за то, что она не сможет войти в Одинокую гору вместе с ними. Она будто бросала их на произвол судьбы, хотя и понимала, что не смогла бы сделать толком ничего, чтобы уберечь их. Дракон — это не кучка гоблинов или орков с варгами. Дракон — это сила, с которой могут считаться лишь самые сильные и мудрые, а её видения в этом случае — так, пустые слова. Впервые за всё продолжительное время их похода она осознавала и признавалась себе в том, что была бесполезна. Торин не проронил ни слова в её сторону с тех самых пор, когда они сидели за столом в «Озерном драконе». В момент, когда они вышли на плато и впереди она явно различила высокие ворота королевства Эребор, а по левую его сторону такой же безмолвный, как и вся долина Дейл, Элли захотелось, чтобы Торин попросил её заглянуть в будущее, но гном, как назло, молчал. Губы его были сжаты в бескровную линию, а синие глаза задумчиво оглядывали окрестности. Элли успела пожалеть о своих словах, сказанных Кили ночью. Теперь она понимала, что её желание обратиться к дару не было только одной возможностью вновь испробовать свои силы. Истинный их смысл заключался в ином, в скрытой тревоге, которую она сама того не ведая затаила глубоко внутри, вот почему накануне она была так спокойна. Теперь же, с каждым шагом приближающем их к Одинокой горе, она ощущала нарастающую тревогу. — Здесь мы разойдемся. Ты же в силах самостоятельно добраться до Дейла? — Торин остановился, на расстоянии, равном до ворот Эребора и стен Дейла, уперевшись сапогом в выступающий из-под промерзшей земли камень и посмотрел на девушку.       Элли оглядела его сверху вниз и кивнула. — Я провожу её. — Кили, не стоит, тут рукой подать… — Элли махнула рукой и приложив ладонь козырьком ко лбу, спрятала глаза от слепящего солнца, а затем взглянула на Дейл. — Я пойду с тобой и это не обсуждается. — Делай как знаешь, племянник, но помни, что времени у нас мало. По своей глупости, ты можешь упустить тот миг, когда ворота в чертоги наших… — Да-да-да, дядя. Я знаю. Идите, — Кили отмахнулся от него как от назойливой мухи и пошел к Элли.       Лицо Торина выражало наивысшую степень презрения. Двалин фыркнул. Фили сделал шаг вперед и тогда Элли заметила, как закатились глаза Торина. — Идите, мы вас догоним, — косички на бороде старшего принца колыхались под порывами сильного ветра.       По виду Торина было ясно, что он недоволен этой затеей, но в то же время он понимал, что братья его не послушают. Махал, он чувствовал, как теряет их, но всё же велел всем идти дальше. Бильбо окинул её грустным взглядом и махнув рукой на прощание, выдавил из себя ободряющую улыбку, а затем заковылял вслед за остальными. — Парни, Махалом клянусь, если вы опоздаете, во век себе этого не простите, — Бофур погрозил им пальцем и поправив нависшую набекрень шапку, двинулся вслед за остальными, явно недовольными гномами. Однако вскоре остановился, обернулся и тихим голосом обратился к младшему принцу. — Но ты прав, что провожаешь Элли. Надо убедиться, что там никто не шастает. Ну, до встречи!       Они шли втроем в полном молчании до самой границы Дейла. Элли шагала между братьями. Как она успела заметить, оба они были напряжены, хоть старались не показывать этого девушке, но всё же она видела пальцы Фили, которыми тот ненавязчиво придерживал рукоять меча, лежащего на бедре, и руку Кили, сжимавшую основание лука. Перед ними распростерлась длинная стена из белого камня. Кое-где она была цела, но в основном её полотно было испещрено дырами, вокруг которых валялись обломки камней. Под подошвой сапог захрустела каменная крошка. Они вошли в один из провалов и оказались на витиеватой улочке Дейла, разбитой и опустошенной. Элли показалось, что они преодолели временную грань. Все трое медленно переглянулись. — Когда-то это был очень красивый город… — Элли прошла вперед, оглядывая округу. — У Дейла еще есть шанс вернуть былое величие, — Кили, судя по его виду, тоже был впечатлен увиденным.       Фили пнул камень мыском сапога и посмотрел на Элли и брата. — Всё зависит от нас. Если Смауг спалит нас, ни в Эреборе, ни в Дейле больше не прозвучат счастливые голоса гномов и людей. Сегодня решающий день. Подойдите ко мне.       Фили развел руки, приглашая Элли и Кили к объятиям. Ладонь Кили легла на её талию, ладонь Фили на плечи, её и брата. Они стояли так какое-то время, прислонившись лбами друг к другу, образуя маленький круг. — Я буду молиться за вас Валар. Я очень надеюсь… Нет, я верю, что всё кончится хорошо для каждого из нас. И, когда это произойдет, дайте мне знак, чтобы я знала, что могу вернуться к вам. Пусть Бифур дунет в свою гармошку один раз сычом и два раза филином.       Все они тихонько засмеялись. — Мы попросим его сделать это заранее. Вдруг это окажется секретным оружием против драконов, — Фили всё еще посмеивался в усы. — Ну что, вам пора… — с грустью выдохнула Элли и отстранилась от них. — Подожди, надо кое-что проверить, — Кили отошел на несколько шагов вперед и приложил два пальца к губам. Эхо звучного свиста разнеслось по всему городу и отлетело от стен. — А теперь ждем.       Все они оглядывались, пытаясь различить хоть один шорох, хоть один признак того, что они в этом заброшенном городе не одни, но в Дейле было столь же тихо, что и в склепе. Лишь одна, встревоженная громким звуком иволга взметнулась ввысь с черепичной крыши невысокой башни и улетела прочь, хлопая своими маленькими крылышками. Элли проводила ее печальным взглядом и посмотрела на принцев. Ей показалось, что плечи Кили с облегчением опустились. — Ты будешь здесь одна, персик. Не испугаешься?       Элли усмехнулась. — У меня есть подобный опыт, Кили, как-нибудь переживу. — Да… — он тяжело выдохнул, прикрыв веки на мгновение, а после обратился к брату. — Ты дашь нам минуту? — Не проблема, — Фили уже развернулся, чтобы уйти, но тут остановился и взглянул на девушку. — Элли, мы дадим знать, когда ты сможешь вернуться. Будь осторожна. Пусть Ауле убережет тебя от опасностей.       Фили приложил кулак к груди и развернувшись, переступил через пролом в стене, оставив Кили и Элли наедине. — Оставь своё безрассудство здесь, со мной, Кили. Возвращайся в свой дом с холодной головой и горячим сердцем и сделай всё, чтобы вернуть его.       Элли сделала ему навстречу один осторожный шаг. Она была серьезна и уверена, пыталась быть такой, хотя бы казаться, в то время как её душу терзали тревога и печаль. Кили даже не пытался быть осторожным. Он стремительно приблизился к девушке и нежно обхватил ладонями её лицо. Ветер трепал их волосы, и те, словно тонкие, почти невесомые плети хлестали их по лицу. Минута стремительно кончалась. Кили привлек её к себе еще ближе, обхватив за талию и поцеловал. Элли впилась тонкими пальцами в его плечи, пытаясь урвать как можно больше его вкуса, ощущений теплой кожи, его запаха и когда Фили окликнул брата, она нехотя отстранилась. — Один раз сычом и три раза филином, да? — уголки его влажных губ поднялись вверх. — Два. Два раза филином, Кили. Это очень важно, — Элли тоже не сдержала улыбки. — Да будет так, мисс.       Он коротко коснулся пальцами её косички, оплетенной синей нитью, а затем подобно брату, Кили приложил кулак к груди, и посмотрев на нее в последний раз, ушел прочь, скрывшись за каменным разломом. Элли стояла какое-то время не шелохнувшись, придавленная к земле ускользающим ощущением приятной тяжести его рук на талии, а потом рванула вперед к разлому. Она оперлась плечом о камень и долго смотрела в след их удаляющимся фигурам, пока они не превратились в едва различимые на горизонте точки. Перед глазами Элли распростерлась пустошь Смауга, а за её спиной спали развалины некогда прекрасного и процветающего города Дейл.

***

      Они сказали, что придут спасти мир от разрушения и боли, но вот вопрос: смогут ли они спасти мир от самих себя? Элли думала об эльфах, гномах, людях, высших силах, в конце концов. Остатки былой славы Дейла переливались призрачным смехом и голосами, впитавшимся в его мощеные, расколотые словно плитка шоколада дороги, поросшие мхом стены, красные черепичные крыши. Элли неспешно блуждала по тихим улицам, прислушиваясь к отголоскам эха своих шагов, ведь ничего другого это место предложить не могло. Должно быть, сейчас оно и к лучшему, подумала девушка.             Тревога и любопытство сливались воедино и бередили голову не хуже терпкого вина. Поднявшись в небольшую горку, ведущую к огромному полуразрушенному куполу и переступая через поваленные груды оконных рам, дверей и балок, она ощутила под сапогом хруст. Опустившись на колено, Элли нащупала под ворохом земляной пыли и клоками сорняков маленькие холодные ручки. Твердые и гладкие. Через мгновение Элли держала в руках куклу в порванном грязном платьишке глубокого синего цвета. Кукла смотрела на неё своим единственным, отрисованным рукой черным глазом, второй с частью брови и лба остался лежать осколком на земле. Со смесью печали и задумчивости, Элли изучала игрушку, проводя пальцами по грязной ткани ее наряда, а затем вздрогнула. Левым ухом она уловила детский смех. Светлый и чистый, доносящийся из-за стены тихо стоящего дома, глазеющего на нее пустыми черными провалами окон. От его крыши остались жалкие куски, разбросанные вдоль фундамента. Элли медленно положила куклу и потянувшись ладонью к кинжалу, пошла в сторону звука. Стараясь идти как можно тише, она в то же время глубокими вдохами и выдохами пыталась унять бешено колотящееся сердце, биение которого, казалось, сейчас было громче, чем звон губной гармошки или горна. Остановившись на пороге, она вглядывалась в полумрак дома, одновременно желая и не желая уловить движение внутри, но всё оставалось неподвижным. Ни движущихся теней, ни шорохов, ни того смеха. Ничего. — Эй, здесь есть кто-нибудь?       Ответом ей была тишина. Вдруг позади раздался неясный шорох и Элли резко обернулась, выставив кинжал вперед, а затем вздохнула с облегчением, убрав тот в ножны. Ветер, гуляющий по улицам, тащил своими невидимыми лапами потрепанную плетеную корзину, которая шелестела и перекатывалась при каждом порыве. Это просто нервы, вот и всё. Вот и всё…       Элли шагнула внутрь. В нос тут же ударил затхлый запах пыли. Прикрыв рот тканью плаща, она прошла дальше и заметила обваленную лестницу, ведущую на второй этаж. Древесные щепки и грязь застилали полы густым ковром и издавали хруст вперемешку с хлюпаньем при каждом шаге. Элли осмотрелась. Поваленные в груду стол со стульями и обломки крыши скрывали под собой кости живших здесь когда-то людей. Или гномов. Зажав рот сильнее, Элли склонилась над останками. Разобрать, кому они принадлежали, мужчине или женщине — представлялось невозможным. Подхватив пальцами валяющуюся неподалеку длинную щепку, и не отдавая себе отчета, Элли поворошила кости и заметила в глубине под ними маленький расколотый череп. Сердце её пропустило удар. Сколько же их здесь, не успевших найти спасение, похороненных собственным домом? Элли боялась представить себе это число. Она туго сглотнула. — Надеюсь Валар позаботились о вас лучше на том свете.       Не зная, принадлежит ли кукла этому ребенку, она вернулась за ней, а затем вновь вошла в дом и аккуратно уложила её рядом с грудой иссохших костей, так, чтобы взгляд пустых глазниц маленького черепа падал на игрушку, а затем вышла на улицу и расправив плащ, пошла дальше. Маленькая фигура в большом заброшенном городе.       Порой она натыкалась на деревья, черные, опаленные огнем дракона. Мертвые, как и сам Дейл. Но они продолжали гордо стоять на своих местах, цепко впиваясь сухими корнями в безжизненную землю. Кажется, коснись пальцем коры, и дерево рассыпется, словно песочная фигура, но Элли не хотелось этого проверять. Она решила добраться до здания с огромной куполообразной крышей. В центре купола возвышался острый белый шпиль, поблескивающий в свете лучей утреннего солнца, его она и приняла за единственный ориентир. Элли миновала большую часть пути, взбираясь по разрушенным улицам в гору и каждый раз содрогалась при виде останков, разбросанных по улицам. Дойдя до нужного места, она едва не взвыла от досады. Проход к воротам оказался завален обломками валунов, которые ей ни в жизнь не сдвинуть. Она решила поискать обходной путь, но не найдя его, выругалась и свернула обратно. В последний раз смерив взглядом здоровенное круглое здание, она подумала, что там, возможно, знатные жители Дейла проводили важные переговоры с посланцами из других королевств. Возможно, там жил сам Гирион. Возможно, она сама когда-нибудь сможет оказаться внутри, но этому мигу не суждено наступить сегодня. Единственное, что обрадовало её — широкий обзор на пустошь и Одинокую гору. Как бы ей не хотелось, она бы не смогла увидеть гномов с такого расстояния, да и Фили рассказывал о том, что они попытают счастья у тайного прохода с другой стороны горы, но сама мысль о том, что они где-то там, недалеко от нее, внушало надежду и топило в ней свербящее чувство одиночества. Смотря на исполинскую высоту ворот Эребора, ледяной ров перед ними, двух вытесанных из камня стражей, несущих свой дозор и оглядывающих просторы пустоши своими вековечными взглядами, Элли вспомнила видение, в котором впервые увидела Кили. Кили, бегущего на врагов, с крепко зажатым в руке мечом и полыхающим огнем в темных глазах. Его имя, срывающееся с уст рыжеволосой эльфийки. Теперь она знала, как ее зовут. Она вспомнила отчаяние Кили, замершего над остывающим телом родного брата, а затем и Тауриэль, склонившуюся к земле у его лица и плачущую так надрывно, что даже у Элли кольнуло сердце. Сбудется ли это? Она решила, что узнает. Сегодня. Пока не отсырел табак. Элли в последний раз посмотрела на ворота Эребора, проговорила про себя молитву, и пошла назад.       Вечерело. Снег мелкими хлопьями опускался с неба и нежно укрывал землю своим тонким покрывалом. Она бродила по Дейлу весь день, обошла все закоулки, забиралась в дома, отыскивала уже неясные следы давно ушедшей из этого края жизни, пройдя его вдоль и поперек, везде, где позволяли пройти его руины. Серый, белый и красный — вот и все три цвета Дейла. Когда-то, Элли была уверена, город пестрел самыми разными красками и глубоко в душе она надеялась, что это произойдет вновь. Сейчас она сидела на пороге одного из немногих уцелевших здесь домов и разглядывала дальние башни Дейла, погруженные в закат, попутно забивая табачную чашу мятным табаком. Курить захотелось до дрожи в кончиках пальцев. Она воспользовалась огнивом, оставленным ей Глоином и разогрела табак. В нос тут же ударил терпкий, холодящий слизистую запах мяты и Элли прикрыла глаза, вдыхая поглубже. Первая затяжка выдалась тяжелой, и девушка закашлялась, на секунду в её глазах потемнело. На корне языка проступила горечь. Лучше, гораздо лучше было бы просто укусить его до крови и поцеловать, но время упущено и ей придется заглатывать горький, обжигающий холодом дым. Что ж, она потерпит, должна. Вторая затяжка оказалась ни на йоту не легче и Элли делала передышки, следя взглядом за молочной дымкой, падающей и растворяющейся в ее ногах. Третья, четвертая, пятая… Дурман заволок разум, стирая из поля зрения улицы Дейла, закручивая их в головокружительный вихрь. Темнота начала подступать. Элли была готова встретить её, дрожа всем телом.

***

      Пустошь Смауга, безжизненная и безмолвная. Слышно только шум ветра, свободно гуляющего по её мерзлым просторам. Свинцово-серое небо, готово вот-вот извергнуться дождем на сухую землю. Первый раскат грома отдается в костях гулкой дрожью. Второй раскат приходит вместе с молнией, бьющей ослепляющим зигзагом аккурат в центр пустоши. А с третьим оглушающим раскатом на землю падают первые капли дождя, молниеносно превращающиеся в ливень. Плотная пелена дождя ухудшает видимость, позволяя видеть лишь нечеткие очертания Дейла за ее спиной и двух исполинских стражей Эребора. Элли стоит на месте, снедаемая неприятным предчувствием. Она опускает взгляд на свои ноги и понимает, что стоит босая, её ноги посинели от холода, но она не чувствует боли. Удивительно, ведь обычно она пребывает в видении в том же виде, что и в реальности, но на этот раз всё иначе. Задрав до колен подол длинного черного платья, она идет вперед, пытаясь выцепить глазами хоть что-то. И ей это удается. Три размытые фигуры молча следуют ей навстречу. Капли дождя орошают всё лицо и Элли слизывает кончиком языка прохладную влагу с губ. Дождь превратил её волосы в тяжелые влажные плети, а ветер непрерывно хлестал её ими по щекам.       Фигуры становятся всё ближе и теперь она может понять, кто перед ней. Торин, Фили и Кили. Они тихо переговариваются, но Элли не может разобрать их слов. Король-под-горой и его племянники часто оглядываются, словно за ними должен идти кто-то еще, но за их спинами лишь бесконечная пелена дождя. Элли вглядывается в лица каждого и прежде, чем они пройдут сквозь нее, успевает прочесть в них глубоко затаенных страх. Она поворачивается, чтобы посмотреть им вслед, но их фигуры стремительно растворяются в пелене дождя и тогда он резко кончается. Мокрое платье неприятно липнет к телу. В миг появившееся над пустошью солнце слепит глаза и освещает Дейл. Элли замирает от удивления. Теперь город выглядит живым, его будто отстроили заново. За его целыми стенами кипит жизнь, она слышит радостные голоса людей и детский смех, скрип колес повозок, набитых провиантом, стук молота по наковальне и улавливает аромат свежеиспеченного хлеба. На какой-то жалкий миг Элли подумала, что переместилась в прошлое, но это было невозможно, а значит… Ее сердце затрепетало. Она решила, что должна вернуться и своими глазами увидеть то, что их ждет. Элли обернулась и нашла взглядом Эребор, сквозь его распахнутые высокие ворота она видела зал с колоннами, подпирающими высокие потолки, отлитые будто из самого золота. На пороге королевства стояли Фили и Торин, держащий под руку гномку. С такого расстояния Элли не могла четко различить черты её лица, но темно-синее платье и сверкающее ожерелье на ее груди говорили сами за себя. Возможно, это его жена, но она не была уверена. Сам собой напрашивался вопрос — где Кили? Та троица стояла на пороге Эребора словно стражи, стерегущие путь внутрь. Элли начала волноваться, однако, сердце не говорило, а кричало ей о том, что она сейчас же должна пойти в Дейл. Так она и поступила.       Рынок под большим красным навесом был шумен и пестрил самыми разнообразными яствами, игрушками, одеждой и украшениями. Торговцы переговаривались с покупателями, подзывая их к прилавкам забавными стихами и ворохом комплиментов. Фасады домов были украшены цветами, а некоторые были обвиты плющом, меж тени листьев которых притаились бабочки, спасающие свои тонкие крылья от жаркого солнца. На улицах Дейла было не протолкнуться, и несмотря на это, жители не бранились, не толкались, а напротив, излучали бесконечное добродушие. Дети гурьбой носились между прилавками и выпрашивали у торговцев засахаренные фрукты. Элли улыбалась, глядя на них. В воздухе витал пьянящий и сладкий аромат меда и роз. Розы. В руках Кили. Когда она увидела его, сердце пропустило удар, а затем зашлось еще быстрее. Он потрепал рукой волосы одного мальчугана, настырно расспрашивающего его о том, почему у него не растет борода, как у остальных гномов. Кили явно торопился и не был готов отвечать на тысячу и один вопрос мальчишки, а потому кинул тому медяк, и когда тот отстал, принц стал пробираться сквозь толпу людей и гномов. Элли неотрывно следовала за ним. Они прошли дальше по улице и свернули направо, в тень ясеня, распустившего свои пышные ветви. Путь занял еще пару минут и тогда они оказались на пороге дома с дверью цвета спелой сливы, украшенной ромашковым венком. Неподалеку от него Элли заметила здание, над дверью которого покачивалась вывеска «Королевская кузница». Из неё выплыл седовласый толстый гном с красным лицом, на котором поблескивали капельки пота, и мокрыми пятнами под мышками и на груди, махнул Кили рукой в знак приветствия, и завидев цветы в его руках, заговорщически подмигнул, а затем вновь скрылся. Принц какое-то время стоял перед дверью, так и не решаясь войти, но затем расправил плечи, провел свободной рукой по растрепавшимся волосам и постучал. Дверь открылась очень быстро, словно тот, к кому он пришел, долго ждал его. Элли стояла за его широкой спиной, а потому не сразу разглядела того, кого он решил навестить. Она увидела лишь тонкие смуглые пальчики, обхватившие его шею и притянувшие к себе, затем переместившиеся на спину. Её тело отозвалось приятной дрожью. Она знала, к кому он пришел и не могла поверить, что всё это взаправду. Когда Элли увидела себя, счастливую, с длинными волосами, рассыпавшимися по плечам и раскрасневшимися щеками, тянущуюся к Кили за очередным поцелуем, её кольнула зависть. К будущей себе. В этом длинном белом платье с открытыми плечами, подпоясанным зеленым поясом, её загорелая кожа казалась темнее. В кудрях она заметила всю ту же косичку, оплетенную синей нитью. Когда Элли из будущего, смеясь, поманила улыбающегося Кили в дом и дверь за ними захлопнулась, Элли из настоящего поняла, что обязана сделать всё, чтобы видение сбылось. Она достойна этого. Они достойны. И ей очень понравилась дверь цвета спелой сливы. За такую не грех побороться с судьбой, подумала она и усмехнулась. Это ведь её дом, Валар, ЕЁ дом…       Неожиданно уши резанул звук горна, донесшегося издалека. Люди затихли, детский смех смолк и всё погрузилось в тишину. Лишь под ногами, под ее босыми ногами раздавалась ритмичная вибрация. Элли попыталась определить её направление и тогда рванула к мосту. Она бегом взбиралась в горку между домами и тавернами. Люди и гномы выскакивали наружу и тревожно озирались по сторонам. Когда она добежала до моста, с которого открывался вид на засеянную саженцами деревьев пустошь, по спине пробежал холодок. Там, вдалеке с востока вышагивала, нет, неслась вереница людей. Все они вместе выглядели как сплошное черное пятно, тьма, наступающая ярким погожим днем и всё пространство за ними погружалось во мрак. Земля тряслась и исходила зловонием. Ветер доносил до её ушей рваный рык и взвизгивания. При них не было ни секир, ни мечей, ни луков, да и какая в них нужда, когда один их укус способен погубить любого? Женщина, стоящая рядом с ней на мосту, в ужасе округлила глаза и крепко прижала к себе младенца, завернутого в простыню. Малыш чувствовал страх матери и начал кряхтеть, а затем заплакал. Он неистово надрывался в своем крике, пока его мать, как завороженная, смотрела на подступающую к ним волну монстров. Дейл и Эребор оказались на пороге встречи с черной хворью. Элли взяла злоба. Злоба на орущего младенца, на его мать, которая не соображала, что нужно бежать, на судьбу. Всё, что она видела оказалось звонкой пощечиной судьбы, напоминанием о том, что её счастью не суждено сбыться. Всегда будет что-то, что помешает ей обрести покой и зажить нормальной жизнью. Отчаяние и ярость заклокотали в Элли с удвоенной силой, и она закричала, беспощадно раздирая собственную глотку. И когда Элли готова была пасть на колени от бессилия, она заметила вдалеке еще одну фигуру — высокого бледного орка, верхом на варге. Беорн был прав.

***

      Когда Элли распахнула веки, солнце уже зашло. Плащ и сапоги запорошило, табак в чаше отсырел, а сама трубка была покрыта капельками растаявшего снега. Элли вытряхнула сырые листья, обтерла всё краешком плаща и закинула в рюкзак. Огляделась. Она едва различала очертания улиц и домов Дейла. Хорошо, что ей еще удалось собрать сухие ветви и несколько камней, чтобы развести костер. Она перебралась в дом и начала чиркать огнивом, орошая искорками сложенные в круг ветки. Спустя пару минут костер начал медленно разгораться и освещать пространство дома. На свет выплыли поросшие мхом стены и перевернутая мебель, поломанные канделябры, валявшиеся по углам, и куча поеденной временем и молью одежды. В этом доме тоже была лестница, даже целая, которая вела на второй этаж, но Элли бы не рискнула пройти по ней, опасаясь многолетней отсыревшей древесины. Она уселась на плаще у костерка и протянула к нему озябшие трясущиеся ладони. Тепло неприятной болью разливалось по пальцам и Элли поморщилась, а затем положила ладони на сухие щеки, выдохнула облачко пара и вскоре вновь поднесла руки к огню. Свет пламени плясал по её задумчивому лицу. Элли размышляла о своем видении. Дракона в нем не было, зато был возвращенный гномами Эребор и Дейл, отстроенный заново. Это внушало ей надежду, и ей так захотелось поделиться всем, что она увидела с ними, даже с Торином, но сейчас такой возможности не было, однако, она появится. Она верила в это. Элли прикрыла веки и зевнула. Что-то гномов не слышно. Никто не дует в гармошку один раз сычом и два филином. В доме, в Дейле, на пустоши — тишина. Только она подумала об этом, как вдруг землю сотрясла дрожь. Короткая, но ощутимая. Пламя костра подернулось и один камень откатился в сторону. Толчок повторился и на этот раз с потолка на нее посыпалась каменная крошка. Элли надрывно закашлялась, потирая глаза и подскочила. Вновь ощутив толчок под землей, она начала стремительно отыскивать что-то, что могло бы заменить ей факел и выйти наружу. В доме оставаться было опасно. Где-то загрохотало и послышался шум обваливающихся камней. Бранясь на ходу, Элли отыскала в углу дома тяжелый канделябр с огарком свечи, который могла удерживать только двумя руками, а затем поднесла его к огню, позволив подхватить всполох пламени. Земля затряслась и над головой раздался угрожающий треск. Элли с рюкзаком на плечах и канделябром в обеих руках выбежала из дома и огляделась. Дул сильный ветер, который так и намеревался затушить и без того слабое пламя свечи. Элли развернулась спиной по направлению к ветру и стала искать путь наверх. — Какой же ты тяжелый, ох…       Девушка застыла на месте, как только услышала рёв. Она знала откуда он доносился, сомнений быть не могло. Двигаясь в темноте, почти всегда спиной, ибо настырный ветер угрожал оставить её без источника света, Элли взбиралась в гору, чувствуя, как с нее сходит семь потов, пусть ночь и была холодной. С горем пополам она добралась до той точки, с которой открывался вид на Одинокую гору и ворота Эребора и затаила дыхание. Чем выше она взбиралась, тем светлее становилось вокруг. Лунный свет не мог добраться до низины Дейла, но зато прекрасно освещал пустошь и верхнюю часть города. Порыв промозглого ветра затушил свечу, сорвал с ее головы капюшон, и тогда Элли откинула канделябр на землю, а сама вцепилась озябшими пальцами в ледяной борт стены, продолжая буравить глазами ворота Эребора.       Она была так поглощена тревогой, что не замечала тихих шагов позади себя. Когда чьи-то пальцы вцепились в её плечи и рванули на себя, Элли вскрикнула и не удержав равновесия, упала на землю, ударившись спиной о кривые каменные плиты. Взвыла от боли. На секунду над ней нависло лицо, скрытое паклями свалявшихся волос. На лоб капнуло что-то вязкое и зловонное. Элли скривила лицо и молниеносно выхватила кинжал из ножен, выставив его перед собой. Существо резко подалось вперед, вывернув ей руку и село на живот, крепко обхватив бедрами туловище. Девушка вскрикнула и её пальцы разжались. Кинжал с лязгом ударился о плиты и отлетел в сторону. У нее не было даже мига, чтобы выхватить второй кинжал, когда тварь резко подалась вперед. Свободную руку Элли выставила перед собой, согнув в локте. Тварь тряхнула головой, открыв рот и обнажив оскал, начала лязгать зубами перед лицом Элли, явно желая откусить от него кусочек. Локоть Элли упирался в шею существа, теплую и пульсирующую. Тварь была тяжелой и Элли с трудом удавалось держать дистанцию между их лицами. Существо продолжало удерживать руку Элли своей, цепко впиваясь ногтями в ее кожу, а второй, свободной, схватилось за шею. У Элли перехватило дыхание. Она закашлялась, и эти звуки превращались в хрип. Всё не может закончиться вот так. Не может! Тварь рычала, взвизгивала, клацая зубами, не в силах получить желаемое. Тогда она потянула шею девушки на себя и резко ударила ее головой о землю. В глазах Элли вспыхнули звезды, рука обмякла и тварь прижала ее локоть к груди, став еще ближе. Хватка на шее Элли ослабла, а затем и вовсе исчезла. Помутневшими глазами Элли различила лицо существа, женское, когда-то красивое, но сейчас перекошенное, со сверкающими голодом глазами. Рука девушки безвольно упала на землю. Женщина опустилась ниже, принюхиваясь к шее Элли, а затем та ощутила на коже её язык, влажный и горячий. Её перекосило от омерзения. Элли попыталась оттолкнуть её от себя, на что тварь еще раз ударила её головой о землю. Девушка сделала рваный вдох и часто заморгала, пытаясь отогнать темноту. Элли была близка к тому, чтобы потерять сознание, но какая-то необъяснимая жажда к жизни не давала ей провалиться в небытие. У меня будет дом. Мой дом, он будет, будет… — Кто ты? — хрипя спросила Элли. Она и не надеялась услышать ответ.       Женщина хищно улыбнулась и сделала рывок, потянув Элли за грудки плаща выше. Неожиданно со стороны горы раздался драконий рев, а затем грохот тысячи камней. Земля затряслась, с низины Дейла послышался треск. Полыхнуло жаром. Женщина резко обернулась в сторону звука, продолжая держать плащ Элли кривыми пальцами. Сквозь боль и бессилие, Элли дотянулась рукой до кинжала в левых ножнах, на мгновение коснувшись голого бедра женщины открытым запястьем, и вытащила его. От соприкосновения к холодной липкой коже твари её передернуло. — Эй ты!       Женщина обернулась, в её неживых глазах плескался страх и тут же померк, сменившись удивлением, когда Элли с хрустом засадила ей острие прямиком в шею. Из глотки твари вырвался хрип вперемешку с бульканьем, и она начала отползать в угол, держась рукой за окровавленную шею. Элли не сводила с нее глаз, сидя на коленях и тихо подрагивала. Голова кружилась, её тошнило. От чего больше — вероятного сотрясения или запаха гнили, въевшейся в ее кожу, можно было поспорить. Хорошо еще, что на спине был рюкзак, не давший повредить спину при падении. Мир перед глазами плыл. Элли смотрела на женщину, пока та не испустила дух и только тогда позволила себе лечь на землю, устремив взгляд в серое ночное небо. Элли тяжело дышала и слышала гулкий шум крыльев, пронесшихся где-то неподалеку, голос, скрипучий и глубокий одновременно, говорящий о мести, а затем далёкие крики людей. Элли не суждено было услышать звуки губной гармошки. Не суждено было услышать, как Бифур дунул в нее один раз сычом и два раза филином. Мир для неё померк.

***

      Кили, измазанный в саже, хромая, пробирался через гномов к бастиону. На нем уже стоял Бифур, только что отнявший гармошку от губ. Гном повернулся к подошедшему принцу, и похлопав его по плечу, удалился к остальным. За спиной Кили раздавались тяжелые вздохи, стоны боли, сквозь туго стиснутые зубы и тихие разговоры. Им всем хорошо досталось, но хвала Ауле, они остались живы. В воздухе еще витал запах гари и драконьего смрада. Торин оставался на нижнем этаже, и его судьба была ему неизвестна. По правде говоря, после всего, что произошло, Дубощит был далеко не на первом месте в списке тех, кто был для него важен. С бешено колотящимся сердцем он схватился рукой за край бастиона и посмотрел на пустошь и горящий на Долгом озере Эсгарот. В его расширенных зрачках отражалось далекое пламя и силуэт кружащего над городом дракона. Внизу, у теперь разрушенных Смаугом ворот стоял Бильбо и смотрел в том же направлении. На спину хоббита лился мягкий оранжевый свет. В какой-то момент Бильбо схватился за голову и что-то прокричал. Кили не было нужды слышать его слова, он и так понял всё, когда дракон взвился в небо с горящей, как яркое летнее солнце грудью, а затем потух и камнем рухнул в озеро. Всплеск воды был слышен здесь, а гребни далеких волн, расходящихся по озеру Кили уловил даже с такого расстояния. Смауга нет. Всё кончилось? Нет. Что-то кончается, что-то начинается. Так было всегда. В этот миг он не мог ощущать радости, не мог распробовать вкус победы, ибо таковой ее можно было назвать лишь с большой натяжкой. Он ведь знал, что из-за них пострадали люди. Они придут к ним, те, кому посчастливиться уцелеть, и будут вправе потребовать за это любую цену, и они заплатят её, но этого будет недостаточно. Всегда будет недостаточно. Из пелены тяжелых мыслей его вывел голос брата. — Торин не в себе.       Фили встал рядом, по правую руку от Кили и посмотрел на Дейл. Перепачканное сажей хмурое лицо, на котором сверкают выцветшие голубые глаза. Под этой черной грязью могут быть ожоги, подумал Кили и устремил взгляд на Дейл. — Это не новость для меня. — Нет, Кили, ты не понимаешь. С ним происходит что-то странное. — Дракон мёртв, — принц будто пропустил слова Фили мимо ушей.       Фили молчал какое-то время, а потом тяжело вздохнул, и схватившись руками за край бастиона, выгнул спину, растягиваясь, а затем расправил плечи. — Чувствуешь облегчение? — Нет, — ответил Кили. — И я нет. Зато Торин чувствует, — от голоса Фили веяло замогильным холодом. — Мы с Двалином спустились за ним, чтобы вместе подняться наверх и обработать раны, а ему хоть бы что. Растолкал нас, наорал и ушёл. — Куда? — А ты как думаешь, Кили? — В сокровищницу, — выдохнул принц и сам удивился грубости тона, с которым произнес эти слова. — Как бы мне не хотелось, мы последуем за ним, но сейчас… Я не вижу её. Она должна была хотя бы выйти за территорию Дейла, но её нет. Зная Элли, она бы уже бежала сюда, только заслышав звук гармошки. Что-то не так и мне это не нравится.       Фили посмотрел на брата и только сейчас заметил, что тот еле стоит на ногах. Его руки и лицо бледные, несмотря на бурую грязь, покрывающую их. Обветренные губы сжаты, синяя рубашка с плащом порваны и обожжены и в некоторых местах ткань прилипла к коже, покрытой ожогами. Больно же будет её отдирать, подумал Фили. Да он и сам выглядел и чувствовал себя не лучше, однако, забеспокоился. Не за себя. — Дадим ей полчаса. Если не вернется, тут же отправимся за ней, — предложил старший принц и крепко ухватил Кили за плечо. Тот крепче стиснул челюсти от подступившей в конечностях боли, но всё же он был благодарен брату. Порой это отрезвляет. Им нужен план, а не эмоции. — Я дам ей пятнадцать минут. Если не появится, я пойду за ней. — Пойми, если она в низине Дейла, ей потребуется больше времени, чтобы она оказалась в поле зрения. — Пятнадцать минут.       Фили устало потер лоб, растерев грязь огрубевшими пальцами и согласно кивнул. Братья стояли на бастионе, безмолвно, не отводя взоров от кривой линии стен Дейла. Кили отсчитывал время в уме и когда счет кончился, он, не говоря ни слова, начал спускаться. Фили пошел за ним. Внешне спокойный, но ощущающий, как тревога съедает его изнутри, Кили предупредил гномов об отходе и вместе с Фили покинул пределы только что отвоеванного ими у дракона Эребора. Седовласый Балин с тревогйо смотрел им в след.

***

      Они вновь стояли у разлома, рядом с которым оставили Элли. Всё это произошло ранним утром, но сейчас, в блеклом свете луны, ночью, Кили подобрал бы куда более подходящее название их поступку — не оставили, а бросили. С каждым шагом, отмеряющим улицы Дейла, Кили корил себя за это всё больше. Хромая и стискивая от боли челюсти, они осматривали каждый уцелевший дом. — Элли!       Он сбился со счёту, сколько раз выкрикнул её имя в пустоту и черноту заброшенных улиц. Ему хотелось как можно скорее увидеть её, убедиться в том, что она цела. — Если разделимся, найдем её быстрее, — предложил он Фили, выйдя из дома, в котором увидел куклу в темно-синем платье, лежащую у чьих-то останков.       Фили кивнул, оглядывая округу. — Я пойду наверх, к тому зданию с огромным куполом, а ты поищи в низине. Идёт? — Идёт. И, Фили, будь осторожен. Я явно оплошал, слишком скоро решил, что здесь нет никого кроме нас.       На миг Фили готов был признать их неправоту, но лишь на миг. Видя изможденное лицо брата, он не готов был вбить последний гвоздь в крышку гроба его надежды и веры. — Она могла попросту уснуть в одном из этих домов. — Не могла. А если б уснула, то ненадолго. Я уверен, она ждала отмашки Бифура. — Слушай, Элли сумела научиться крепко спать рядом с нами. Один храп Бомбура чего стоит. Поэтому она могла не услышать наш зов. — Но дракона бы услышала, — мрачно сказал Кили. — Пора.       Братья в последний раз перекинулись взглядами и разошлись в разные стороны. Дорога под сапогами Кили шла под уклон. На тонком слое снега оставались следы. Кили вглядывался в землю, пытаясь отыскать рисунок маленьких подошв, осматривал дома, попадающиеся на пути, но так и не находил ничего, что дало бы зацепку. Он свернул в небольшой переулок. Стены над ним сливались в арки, затеняя проход, неподалеку от которого стояло высокое, с раскидистыми черными ветвями дерево, опаленное огнем. Проулок сворачивал направо, на узкую улицу, раскинувшуюся вдоль стены, и закруглявшуюся далеко в самом конце. Он резко остановился, будто против своей воли и ощутил, как волна боли прокатывается по всему телу. Мелкий колючий снег впивался белоснежными иголками в его лицо, и Кили с раздражением смахнул его ладонью, бесполезно, ведь он будет делать то же самое еще немало раз. И всё же что-то приковало его к этому самому месту. Угловой дом, с целой дверью, не тронутой ни временем, ни пламенем дракона. Его влекло к нему, как влечет уставшего путника к таверне, где есть горячая похлебка и теплая постель. Кили даже не вздрогнул, когда услышал за дверью дома женский голос и, кажется, шелест платья. Темнота в окнах и в щели под дверью. Там не могло быть никого и всё же там кто-то был. — Элли?       Затаив дыхание, Кили толкнул дверь ладонью, и та со скрипом распахнулась. Он встал на пороге, оглядывая внутреннюю темноту зорким взглядом. Здесь пахло затхлостью. Пыль застилала полы и полки шкафов плотным серым покрывалом. В центре комнаты стоял нетронутый целый стол и три стула с обитыми тканью спинками. В центре стола он увидел вазу, а в ней сухоцветы. Кили подошел ближе, оглядываясь на ходу. Он провел пальцем по сухим лепесткам, пытаясь разобрать, что это за цветок, когда один из них с тихим шелестом оторвался от желтой сердцевины и опустился на стол. Ромашка? Нарцисс? А больше он и не знал. Зато она бы рассказала ему об этом. Он еще раз оглядел дом и попытал счастья, когда вновь позвал её по имени, но остался ни с чем. Эхо его низкого голоса, полного надежды, безвозвратно растворилось в стенах дома. Дома, который вызывал в нем какое-то странное ощущение. Ощущение причастности? Ощущение покоя? Разве можно было испытывать эти чувства, находясь здесь впервые, здесь, в месте, давно заброшенном и принадлежавшем кому-то другому? Но он испытывал их.       Кили уже вышел наружу и захлопнул дверь, собираясь идти дальше вниз, когда услышал громкий свист и голос брата, выкрикивавшего его имя. Он еще раз посмотрел на дом, а уже через мгновение бежал, позабыв обо всём. И о боли, и о ветре с колючим снегом, хлещущем лицо, и о драконе, разрушившем Озерный город. Всё это вытеснили мысли о ней.

***

— Я осмотрю её прямо сейчас, — Кили с ходу бросил эти слова, заметив за спиной брата сидящий у стены труп женщины с воткнутым в шею кинжалом. Её кинжалом. Он часто дышал, из его рта вылетали облачка пара. — Да, полагаю это нужно сделать прямо сейчас. Не медли. — Жива? — Она без сознания, но жива.       Фили сидел на коленях рядом с Элли, держа пальцы на ее пульсе, пока Кили осматривал её. Девушку припорошило снегом, капельки тающих снежинок блестели на кончиках её ресниц. Кожа была бледной, на лбу, как и на шее, багровели разводы. Фили обеспокоенно следил за действиями брата, за тем, как тот аккуратно, но в то же время решительно ощупывал пальцами её шею, руки. За тем, как он распахнул плащ и осмотрел грудь, живот и ноги. За тем, как после этого вздохнул с облегчением и удерживая её под голову и талию, притянул к себе, плотно и бережно, слегка покачивая в руках. — Кили… — глаза старшего принца округлились. — Её голова. Кровь.       Кили отнял ладонь, уложив голову Элли на колени и увидел на ней слабый багровый отпечаток. Взглянул на землю, туда, где лежала девушка и увидел подсохшую лужицу крови. — Она била её головой о землю, — Фили кивком указал на остывший труп твари. — И всё же она смогла убить её. Не дала себя укусить. Ауле… — Гордишься ей? — Фили встал с колен и отряхнув штаны, посмотрел на брата. — Скажу ей это, как только она очнется, — он вздохнул, поднимая её на руки. — Обратный путь займет дольше времени. — Знаю. — Забери её кинжалы, Фили. Монстра оставим здесь. Сожжем завтра. Сейчас на это нет ни сил, ни времени.       Фили кивнул.

***

      Бильбо заметил их первым, всё еще сидя на камне у разрушенных ворот Эребора и с сожалением глядел на полыхающий огнем далекий Эсгарот. Было около четырех часов утра, но луна еще не готова была уступить свои владения рассвету. Бильбо видел силуэты, ковыляющие по ночной пустоши. Видел безвольное тело девушки, повисшее на руках одного из гномов и тут же подорвался назад, звать на помощь.       У порога Эребора их уже ожидал Оин с Двалином и Ори. — Давай её мне, — Двалин протянул здоровые ручищи навстречу Кили и перехватив у него Элли, быстро двинулся вглубь зала.       Там уже лежали разложенные плащи гномов, некоторые стали подобием матраса, некоторые свернутые — подушками. Гном аккуратно уложил на них Элли и отступил, давая дорогу Оину. — Мальцы, сначала я займусь ей, потом вами. Очередность ясна? Как вы? — Оин смачивал кусок ткани в миске с водой, склонившись над Элли и бросил короткий взгляд на принцев. — Иначе быть не может. Всё нормально, приступай, — Кили уселся рядом с Элли, у стены, прижавшись к ней спиной и подтянул колени к груди, наблюдая за безжизненным лицом девушки. — Помощь нужна? — Я старый, но не немощный. Своё дело знаю, — с легкой обидой проворчал Оин, выжимая теперь уже грязную тряпку в миску. Вода в ней стала розовой.       Все, кто не спал, собрались вокруг целителя и с грустью в глазах наблюдали за происходящим. Бофур прижимал к груди шапку-ушанку, глядя на Элли. Он что-то шептал. Стоящие рядом Дори и Нори молчали, потупив глаза в пол. Фили тяжело опустился рядом с братом, касаясь его плеча своим и что-то прошептал на ухо, но Кили, казалось, не слышал его. — Что у вас стряслось? Что за шум?       Из дальнего прохода выплыл Торин. Его голос громогласным эхом отлетал от стен. В нем слышалась не озабоченность происходящим, а, напротив, раздражение. Будто эта суета отвлекала его от важных дел. Все, кроме Оина, занятого раной на голове Элли, посмотрели на него. Кили с трудом отвел взгляд от лица любимой. — На нее напала такая же тварь, на которую мы наткнулись в лесу, — хрипло сказал Кили и заметив, как Торин открывает рот, заведомо понял, какой вопрос он хочет задать. — Она не укушена. — Значит, выкарабкается, — заключил Дубощит. — Оин, лучше займись моими племянниками. Девочка подождет. Я должен показать вам кое-что.       Лекарь замер, сжав бинт, которым обматывал голову Элли. Фили и Бофур нахмурили брови и искоса взглянули на Дубощита. Кили был спокоен. — Оин, не слушай его. Закончи работу. Мы подождем столько, сколько потребуется, — Кили сказал это, решительно смотря в глаза Торина.       Лицо Торина превратилось в угрожающую маску, взгляд испепелял Кили холодом. Торин подошел к целителю и взглянул из-за его плеча на Элли. Кожа девушки медленно, но, верно розовела, кровь начала приливать к конечностям, и сейчас следы борьбы стали на ней отчетливо заметны. На шее наливались лиловые следы синяков, а на правом запястье набухали будущие царапины, формой напоминающие лунки ногтей. На миг Кили заметил, как в синих ледяных глазах Дубощита проступил блеск сожаления, но растаял он также быстро, как пойманная горячей ладонью снежинка. — Торин, парни подойдут к нам позже. Пойдем, — Двалин сделал шаг в сторону, внимательно смотря на Дубощита, но тот с места не двигался. — Фили, может ты утрешь розовые слюни и решишься наконец увидеть то, ради чего мы проделали такой долгий путь? — Я и так вижу, дядя, — Фили посмотрел на него с мольбой, в то же время давая понять, что он останется. — Мне нужна ваша помощь. Камень так и не найден. Реликвия нашего рода… — Она никуда не денется от тебя, Торин, — Кили начинал терять терпение. Сначала он принимал его странное поведение за накопившуюся усталость, но теперь вспомнил слова брата. Торин не в себе. — Можешь не приходить за вашей долей золота. Ни ты, ни она, — Дубощит бросил неприязненный взгляд на Элли, — Его не достойны. — Я не стану спрашивать разрешения, чтобы забрать то, что принадлежит мне. И ей. — Еще как станешь, сын моей сестры, — прорычал Торин. — Фили? — Не сейчас, дядя. Моё место рядом с братом. — Глупцы. Будьте уверены, я этого не забуду.       Развернувшись, Торин покинул их в сопровождении Двалина. Все, находящиеся в зале готовы были головы дать на отсечение, что последнее слово Дубощита прозвучало неестественно. Будто на миг, его голос стал иным. Все переглянулись, а Кили, устав от всего этого, взял в руки ладонь Элли, склонился и оставил на её холодных пальцах краткий поцелуй. — А что вы сделали с той… С тем монстром? — спросил Бильбо, всё это время сидящий в углу и наблюдающий за всеми. — Оставили там. Завтра вернемся и сожжем труп, — Фили зевнул, прикрывая рот грязной ладонью. — Но как оно… Как оно там оказалось? — Бильбо непонимающе хлопал глазами. — И вы сказали, что в Дейле было пусто. — Также, как те двое оказались в Лихолесье. Их туда заслали. Вот только зачем? — Ори выдал первое, что пришло ему на ум.       Принцы сосредоточенно посмотрели на него. Остальные с удивлением в глазах уставились на Ори, обычно не принимавшего участия в обсуждениях. — Логично, — устало подметил Кили. — Если они и правда из Харада и там же обратились, они бы не смогли добраться самостоятельно так далеко, да и какая им разница, где забивать свой гнилой желудок кусками чужой плоти. — Верно, — согласился Фили, смотря как Оин бережно укладывает забинтованную голову Элли на импровизированные подушки. Лекарь подхватил миску с розовой водой и направился в смежный зал. — Они не сами по себе.       Эти слова тягостно повисли в воздухе и отдались в сердце каждого нехорошим предчувствием. — Если бы могли узнать… — Бильбо вытянул ноги и оглядел свои пушистые ступни. Волоски на них кое-где опалились. — Мы узнаем. Она поможет нам, когда придет в себя. Да и помощь Гэндальфа была бы как нельзя кстати, — сказал Дори. — Главное, чтобы это случилось как можно скорее, — заметил Оин, вернувшись с миской, наполненной чистой водой. — Если до завтра не придет в себя, шибко надеяться на это не придется. — Что ты имеешь в виду? — Кили подался вперед, голос его был тихим. В темных глазах читалась тревога.       Оин переспросил его, ибо слуховой трубки у него теперь не было, и тяжело вздохнул, когда принц повторил свой вопрос. — Понимаешь, когда кто-то пребывает в бессознательном состоянии долгое время, могут возникнуть разные последствия. Их может не быть вовсе, лишь тупая боль в голове, тошнота и вялость. Но порой случается что-то посерьезнее. Некоторые не могут вспомнить своё имя, своих близких. Другие помнят всё, но только до определенного момента. Потеря памяти, Кили. Потеря памяти… Поэтому, я обращаюсь к вам всем — берегите голову. — Мне уже не за чем, — глупо улыбнулся Бофур, а затем подсобрался, стерев ухмылочку с лица и быстро надел ушанку, потупив взгляд.       Никто из собравшихся в зале не улыбнулся его глупой шутке. Все молчали. Взгляды их оказались прикованы к лицу младшего принца, крепко державшего маленькую безжизненную ладонь в своих руках.