Мятный табак

Её разбудили гневные вскрики и гвалт, доносящиеся со всех сторон. Тело больше не находилось во власти невесомости, оно было неподвижно, ветер не вгрызался в лицо ледяным порывами, не шумел в ушах. Элли распахнула глаза, в которые тут же ударил яркий солнечный свет. Она поморщилась и застонала, схватившись за виски. Все конечности ныли, голень мучила зудящая боль, а в голове роилось безумное количество мыслей. Уперевшись на локти, она обвела взглядом пространство. Кили рядом не было, зато прямо перед ней выросла круглая, высотой с великана бревенчатая стена, на вершине которой она различила несколько десятков башен и стреломётов, и столько же ошарашенных и обозленных голов. От испуга и неожиданности Элли резко сжала пальцы, захватив ими плотные орлиные перья. Птица издала недовольный, предостерегающий клёкот и повернула громадную голову в сторону девушки. Элли медленно расслабила пальцы и желая извиниться, мягко погладила птицу по загривку. — Эй, Элли, наконец-то ты проснулась, — послышались шаги и вскоре показалось изможденное лицо Фили. — Спала как убитая. Надо же, — он заострил внимание на лице девушки, — Да у тебя губы, как мои пятки после пятидневного похода. Советую не облизывать их на ветру, если ты, конечно, понимаешь о чём я… Я Кили тоже самое сказал. — Спасибо за беспокойство, балбес, — она показала ему язык и стала спускаться вниз, опираясь на руку Фили. — Почему все кричат и где мы вообще? Умоляю, скажи мне, что орлы доставили нас прямо к Одинокой горе.       Фили лишь сокрушенно покачал головой. — Боюсь, это наименьшее, о чём мы можем сожалеть, Элли. Пока ты спала, один из орлов, на котором сидел Дори и Нори, был подстрелен из стреломёта теми дикарями, — он махнул головой в сторону стены, губы его искривились. — Птица рухнула неподалеку от леса у Туманных гор. Все, кроме меня и Балина отправились на поиски. Гэндальф с Бильбо пошли на переговоры с главой города.       Элли тревожно посмотрела на высокие стены и людей, кидающих на них злобные взгляды. В руке одного из них она заметила бутылку с вложенной в горлышко тряпкой.       «Горящее масло» — Элли поежилась от холода, который пробирался к телу сквозь дыры в одежде и стиснула зубы. — Валар, Фили… Мне так жаль. И давно их нет? Если бы вы разбудили меня, я бы пошла с ними, помогла в поисках. Почему вы не разбудили меня? — Ты не в состоянии, да и Торин запретил. Ты бы видела, как он был зол, когда увидел вас с Кили, спящих в объятиях друг друга. Он едва ли его за ухо не оттащил, — насмешливая улыбка потерялась в его усах. — Советую вам не гневить дядю, он очень страшен в порыве злости. — Фили чуть склонился к Элли и бусинки на его усах коснулись её плеча, — И становится более чем недальновиден… Только не говори ему, что я так сказал.       Элли обняла себя за плечи и серьезно взглянула на Фили. — Нам нечем его гневить. Между мной и Кили ничего нет, — Элли и не думала врать. Ей захотелось расставить точки над и. — Да ладно? — гном наигранно удивился. — Между вами совсем ничего нет или просто ничего серьёзного? — Фили нахмурился и склонил голову, чуть понизив голос. Элли прикусила губу и отвела взгляд. — Ты должна понимать, что гномы презирают любую близость, если она не подкреплена серьезными чувствами и намерениями. Мы выбираем себе партнёра один раз и навсегда, Элли. Наша культура не приемлет иных исходов в отличие от вашей. — Под лежачий камень вода не течёт, Фили. Всё меняется, и чувства, и люди, и культура. Ничто не может быть вечным. — Я так и знал, — старший принц тяжело вздохнул и схватился пальцами за расцарапанную переносицу. — Элли, Кили помолвлен, как и я. Перед отъездом из Синих гор матушка сосватала нас на знатных гномках из Железных холмов. — О, — только и вырвалось у Элли, и она неосознанно приложила пальцы к губам. Услышанное стало для неё едва ли не шоком, и она ощутила, как невидимая грязь позора и лжи покрывает её тело. Она никогда не позволяла себе засматриваться на тех, чьё сердце уже было занято, кто уже был скреплен священным союзом. Ей просто хотелось свободы, как и Кили. Но что-то в словах Фили не сходилось. — Вы ведь не выбирали их сердцем? — Это не имеет значения, Элли. Лучше тебе не посягать на гномьи порядки. Ты и так ходишь по лезвию ножа, — он умолк на мгновение, потирая замершие пальцы. — Если Торин будет уверен в том, что честь его племянника была попрана и он сам избрал это путь, его участи не позавидуешь. К тому же, это поставит его невесту в незавидное положение, спровоцирует раздор среди наших кланов, в то время как гномьему роду пора объединяться после стольких бед и потерь. А ты… — А что я, Фили, ну же, не томи?! — Ты перестанешь существовать для гномов. Станешь для нашего народа пустым звуком, постыдным воспоминанием и причиной, вновь укоренившей мнение о том, что человеческие женщины не заслуживают права жить и работать рядом с гномьими поселениями. Одна непозволительная оплошность, Элли, и ты навсегда будешь изгнана из отряда. Торин позаботится обо всём, чтобы его народ процветал. Несмотря на ваши с ним теплые отношения, не забывай о том, что он в первую очередь король и он не пойдет против своего народа.       Не такого диалога Элли ожидала сразу после тяжелого пробуждения. Разговор с Фили выдался неприятным, но он помог ей открыть глаза на некоторые вещи, от которых по спине забегали мурашки. Отчасти она ощутила себя виноватой в том, что произошло, но, с другой стороны, она готова была поспорить, что Кили вряд ли влюблён в свою невесту, если позволяет себе подобные вольности с человеческими женщинами. Да и Фили не выглядит счастливым, жаждущим скорее вернуться к нареченной. Она поняла, что запуталась. Стоя у стен неизвестного ей города, под пытливыми и злобными взглядами его соглядатаев, в окружении белых гор, высокий елей с ворохом снега на пушистых ветвях, Элли думала, как ей поступить, ведь теперь Кили был не просто глотком свободы, он вдруг превратился для неё в трофей, запертый в золотой клетке. Неужели её игра кончится, так и не успев начаться? Она выручит минуту на то, чтобы поговорить с ним. — Я поняла тебя, Фили. Спасибо, — девушка сильнее стянула на груди плащ и соскользнула с орлиного крыла, — И сочувствую.       Фили непонимающе посмотрел на нее, а затем нахмурился и пошел в сторону леса. — Тебе пора к семье. Улетай.       Орёл недолго изучал Элли своими ореховыми глазами, а затем встряхнул крыльями и издав оглушающий клекот, взметнулся ввысь, заставив чужаков на стене вжать головы в плечи.

***

      Спустя три часа, когда северный день подходил к концу, из густого хвойного леса показались гномы. Их шаги были вялыми, лица серыми, а одежда напоминала подобие изрезанных под фактуру доспехов тряпок. Через дырку на мысе сапога Бофура проглядывал его большой палец, а сумки для провизии, которыми словно бусами, был обвешан Бомбур, были разорваны и теперь переносить в них еду было столь же бесполезно, как переносить воду в решете. Хмурый темноволосый принц и серьезный Торин следовали в самом начале. За ними, на импровизированных носилках из палок и чьего-то пальто, несли Дори, рука которого безвольно свисала вниз. Нори же, опираясь на Двалина и Ори, весь покрытый ссадинами и с кучей обломанных ветвей и мелких шишек в звездной причёске, хромал в конце.       Элли с Фили переглянулись и бросились им навстречу, Балин же остался стоять у ворот и с волнением поглядывать то на своих товарищей, то на стену, из-за которой вот-вот должен был появиться Гэндальф с Бильбо. Где-то высоко на опорных пунктах забрезжило пламя сигнального огня. Неизвестный город готовился к наступлению ночи. — Махал, Торин! Дори жив? — Фили, запыхавшись от бега, выглядывал из-за спины дяди и ошарашенно смотрел на гнома. Когда на его плечо легла тяжелая ладонь Торина, он едва вздрогнул, но увидев усталый, но полный уверенности кивок, несколько расслабился и со вздохом опустил голову. Элли, всё это время стоявшая рядом, тоже несколько успокоилась и поймала на себе краткий, но полный отчаяния взгляд младшего принца. Внутри что-то неприятно кольнуло. — Я рада, что вы нашли их, Торин… Но как вообще так вышло, что мы оказались на севере вместо того, чтобы лететь на восток? — Знала бы, если бы не дрыхла на груди моего племянника всё это время, — огрызнулся король и оставив без ответа ее вопрос, прошел мимо, едва не протаранив Элли плечом. — Торин, не сейчас! — Дубощит вдруг остановился и грозно глянул на нее через плечо. Элли не знала, откуда в ней в тот миг разлилось столько злобы и разума одновременно, но такой окрик короля привлек внимание всех гномов, а с опорных пунктов на стене послышался предостерегающий кашель. — Если ты хочешь мне что-то сказать, скажи это, когда мы останемся наедине, а не отчитывай на какой-то снежной пустоши, Балрог знает где, при всех! — Тебе этой участи не миновать, девочка. Я ничего не забываю, — в последний раз он бросил испепеляющий взгляд на ошарашенную Элли и махнул всем рукой, зовя за собой.       Элли хотела было пойти рядом с Кили, который, казалось бы, специально замедлял шаг, чтобы оказаться подальше от Торина и дать ей догнать его, но тут возник Фили, приобнявший брата за плечо и зашептавший ему на ухо что-то весьма важное, так как лицо принца приняло неприятно удивленное выражение. Фили обернулся через плечо, и посмотрев на Элли, тут же ускорил шаг, заставив брата следовать за ним.       Сказать, что Элли подобное поведение задело, значит не сказать ничего. Похоже, что честь наследного принца будут защищать рьяно и неотступно. Элли спрятала озябшие руки в карманы дырявого плаща и едва сумела сдержать смешок, вырывавшийся из груди то ли от абсурдности происходящего, то ли от нервного перенапряжения и предвкушения предстоящей взбучки. Больше всего на свете, как она полагала, прекрасно наблюдать за тремя вещами — как горит огонь, как течет вода и как Торин Дубощит резво раздает звездюлей кому-угодно кроме нее. И ведь Фили прав — в гневе он страшен и безрассуден, а потому у Элли, замыкающей отряд, начали дрожать поджилки.       Кулак Торина несколько раз нетерпеливо и грозно ударил о бревенчатые стены и где-то сверху послышались недовольные окрики. — Эй вы, полумужи и девчонка, отошли ровно на десять шагов от ворот! Сказали же вам, что пропустят только после того, как проверят, что вы не мародеры и не воры! А то ишь, на орлах они прилетели и раскудахтались там. Сидите и помалкивайте, — различить лицо говорящего было невозможно, но его голос напоминал скрипящие дверные петли, которые давным-давно никто не смазывал.       Гномы поморщились и зафыркали, а Торин, сцепив зубы, выдавил из себя какое-то проклятие на кхуздуле. Элли же чертовски замёрзла и начала прыгать с одной ноги на другую, потирая руки и щёки. — Почему они так долго? — вместе со словами из ее рта вырвалось облачко пара. — Может они их уже освежевали и сварили рагу? Я слыхал много историй об этих северянах, таких, что кровь стынет в жилах, — с видом знатока выдал Бофур.       Заметив, как округлились глаза Элли, Кили пихнул локтем языкастого Бофура, и тот притих, оставив занятные истории о людях севера при себе. Нет, Элли тоже доводилось слышать подобные истории, но в этот самый момент ей не хотелось верить в их правдивость, единственным желанием было как можно скорее оказаться в тепле и запихнуть в рот что-нибудь съестное.       Через мучительно долгие четверть часа с тяжелым скрипом распахнулись ворота и показались Гэндальф с Бильбо в сопровождении пяти стражников. На лице мага замаячила вымученная улыбка. — Правитель Фрамсбурга, Лонбеорн, готов принять нас, друзья. Я обо всём договорился. Нам разрешено остановиться здесь на пару дней. После истечения этого срока, — Гэндальф косо глянул на одного из стражников, чьё лицо было закрыто плотным чёрным платком, — Мы продолжим путь. Все, кроме Нори, Дори и Ори ступайте за стражей. — Ясное лицо волшебника обратилось к полурослику. — Бильбо, ты тоже идёшь со мной. Торин, составишь нам компанию? Необходимо показать их целителю.       Гномы застыли в нерешительности, стреляя глазами то в спину предводителя, то в неясные лица стражников. В пристальных взглядах последних читалась холодная настороженность. — Вы слышали, что сказал Таркун? — Дубощит плотнее запахнул оборванную накидку. — Ступайте за ними. Hurun ganat       Гномы и Элли с секунду потоптались в нерешительности и всё же двинулись за стражей. Как только они переступили порог Фрамсбурга, вокруг них кольцом сомкнулись стражники. Самый высокий из них, одетый в бордовую меховую накидку с шипастыми наплечниками, безмолвно махнул им рукой, призывая следовать за собой. Хромая в самом конце, Элли старалась жаться как можно ближе к впереди идущим Бофуру и Бифуру, ибо нахождение за спиной незнакомого и враждебно настроенного стражника, не вызывало у нее доверия. Даже её неуёмное любопытство притупилось, и она лишь изредка осмеливалась покрутить головой по сторонам, чтобы оценить никогда невиданный ею северный город. Закат в этом краю выглядел иначе — непривычный лилово-хрустальный свет уходящего солнца касался множественных деревянных построек, расставленных по всему городу. Изнутри Фрамсбург представлял из себя холм, заключенный в неприступное кольцо крепких высоких стен, над которыми едва заметными снежными шапками высились Серые горы. Ровно в его центре жилые дома с искрящимся теплым светом, исходящим из окон, соседствовали с покосившимися заброшенными хибарами, в окнах которых зияла густая тьма. Их вели по размокшей хлюпающей тропе, петлявшей между домов. Спустя пять минут отряд остановился у захудалой двухэтажной постройки, из окон которой брезжил слабый свет. Широкая дверь со скрипом распахнулась и на пороге показался невысокий коренастый человек в зеленой рубахе, подпоясанной на бедрах меховым поясом. Элли с любопытством выглядывала на него из-за плеча Бофура. Свет окутывал его фигуру из-за спины, кидая глубокую тень на лицо. — Ну, что стоите, смотрите, как бараны на новые ворота? — пробасил незнакомец. — Эйвинд, пропусти этих бедолаг. — Гляди за ними в оба, Олаф, — грубо ответил стражник, отходя в сторону и пропуская отряд внутрь. — Да-да, — отмахнулся Олаф. — Если вздумают что-то учудить, я их мигом сдам, — голос его зазвучал непривычно громко. Вероятно, с расчётом на то, чтобы странники и не думали устраивать неприятности. В рядах гномов прошёлся недовольный шепот. — До утра они на твоём попечении. До сих пор не понимаю, как ты дал на это добро. — Мужчина должен быть без страха, а женщина умней, чем росомаха, — хохотнул Олаф, и проводив взглядом стражника, запер дверь.       Все члены отряда оказались в большом плохо освещаемом зале и рассматривали небогатое убранство — вдоль стен стояли крепкие лавки из березы, а над самодельным умывальником висели чучела волка, медведя и рыси. Прямо напротив входной двери располагалась широкая лестница, ведущая на второй этаж. Кое-где на стенах крепились круглые канделябры с огарками свечей, а из арки по правую руку можно было пройти, как подумала Элли, на кухню, ибо из той комнаты исходил теплый, иссушающий поток воздуха и пахло зажаренным мясом. У Элли заурчал живот.       Закончив оглядывать пространство, она остановила взгляд на маленьком человеке и не смогла скрыть удивления, поняв, что первое впечатление оказалось обманчивым — Олаф был гномом, жилистым, с длинными кудрявыми волосами и бородой цвета соли с перцем, собранной в хвост. Его по-поросячьи мелкие глаза, окружённые сеточкой морщин, отливали цветом воды талых ледников, но не холодным, а искрящимся, солнечным. Он поднялся на вторую ступеньку и развернулся лицом к гостям. — Итак, господа-гномы. Моё имя вы уже услышали, коле не глухие, — Оин, последние сутки путешествующий без слуховой трубки, обратился к Глоину и попросил повторить сказанное, — Сегодня Ауле смилостивился над вами, приведя в этот дом. Здесь вы найдете кров и пищу, сможете перевести дух, потому как по вашим рожам и лохмотьям, которые когда-то назывались одеждой, я догадываюсь, что помотало вас изрядно. Меня не интересует, что с вами приключилось, и задавать вопросов я не стану, но я требую, чтобы в этом доме вы чтили мои порядки, иначе выкину к ядреной фене на улицу. Усекли?       Послышался хриплый голос Кили, который, хромая, вышел вперед и встал напротив хозяина. — Так какие тут порядки? — Посуду не бить, нужник не засорять, псов не дразнить. И, — тут Олаф нахмурился и вскинул толстый палец вверх, — Яйца к моей дочке Амме не подкатывать. Лишних у вас, полагаю, нет, поэтому советую судьбу не гневить.       Все синхронно закивали, а Фили и Кили недоуменно переглянулись. — Амма, душа моя, — крикнул Олаф куда-то наверх, — Спускайся и помоги гостям расположиться.       Элли удивленно уставилась на лестничный пролёт, откуда неловко вышагивая показалась хорошенькая темноволосая гномка — на её румяных щеках даже с такого расстояния виднелся темный пушок. Её простое зеленое платье плавно облегало широкие бедра, тонкую талию и пышную грудь, к которой она прижимала ухоженные руки. — Добрый вечер, господа-гномы. Амма, к вашим услугам! — пролепетала она мягким голосом и поклонилась.       Все, кроме Элли, ограничившейся кивком, поклонились гномке. И только сейчас хозяин заметил в рядах гномов человеческую девушку. — Мать моя женщина! Это что же делается? Как вышло, что такая девчушка таскается среди мужиков? — его маленькие глаза ошарашенно бегали от одного лица к другому в поисках ответов.       Двалин тяжело выдохнул, как будто и сам до сих пор задавался этим вопросом, и только открыл рот, чтобы ответить, как Элли его опередила. — Уважаемый Олаф, — она неловко присела в реверансе, шикнув, когда в голени снова закололо, — Вы же сами сказали, что не будете задавать лишних вопросов. Думаю, будет достаточно и того, что я назову своё имя.       Глаза Аммы полезли на лоб от подобной дерзости, но сдержавшись, она тихонько наклонилось к отцу, который пристально изучал Элли, и что-то шепнула ему на ухо. Тот вмиг расправил плечи, прочистил горло и неожиданно рассмеялся. — Ишь какая малыха языкастая! Ну так и как тебя звать? — Элли, сэр.       Белобородый Балин удручающе покачал головой, а Кили и Фили старались сдержать улыбки, потупив глаза в пол. — Элли, значица. Что ж, Элли, будешь спать в комнате Аммы. Свободных коек в моем доме днем с огнем не сыщешь, а селить тебя в одну комнату с мужиками считаю в корне опрометчивым.       Элли благодарно кивнула и выжидательно посмотрела на Амму. — Если только Амма будет не против, сэр Олаф. — Я не против, — опередила отца гномка, слегка улыбаясь Элли. — Пойдем со мной, я тебе всё покажу.       Элли начала пробираться через гномов к лестнице, в то время как Олаф стал рассказывать тем, где находится нужник и где можно постирать портки, и когда проходила мимо Кили, тот мимолетом коснулся её ладони пальцами. Элли словно обожглась и резко отдернула руку, даже не взглянув на принца. — Элли… — за спиной раздался бархатный шепот.       Они с Аммой в молчании поднялись по скрипящей лестнице и свернули в небольшой коридор, по обеим стенам которого выросли две двери. Амма отворила ключом одну из них и пропустила Элли внутрь. Убранство комнаты гномки оказалось куда лучше, чем всё, что она видела до этого. Маленькое окошко было занавешено цвета морской волны тюлью, доходящей до дощатого пола, застеленного пушистым пятнистым ковром. У окна располагались две кровати с резными спинками и шерстяными пледами, в изножье которых стояли небольшие комоды из березы, укрытые махровыми платками. Вдоль стены у двери стоял высокий шкаф с медными ручками, сверху заставленный книгами. Серебряные канделябры удерживали в своих объятиях горящие свечи, которые отбрасывали блики на зеркало в полный рост. Элли лишь мельком успела увидеть своё отражение и ужаснулась — вся в ссадинах, бледная, словно смерть, большая часть кудрей свалялась в сплошной колтун, которые она сможет расчесать только с помощью Валар. Она подошла ближе и потрогала пальцами обветренное лицо, прошлась подушечками по сухим, в корках, губам, и вздохнула. — Вот что бывает, когда долго путешествуешь с мужчинами, — позади себя она увидела заинтересованное и в то же время взволнованное лицо Аммы, которая тотчас отвела глаза. — Здесь за ширмой есть бадья. Я приготовила ее для себя, но тебе она сейчас нужнее. Я схожу за мылом и розовым маслом, а ты пока раздевайся. - Амма, позволь спросить, для кого вторая кровать? Вы живёте с отцом вдвоем... - Когда-то нас было трое, - только и вымолвила гномка, печально выдохнув. Элли не стала задавать лишних вопросов и только понимающие кивнула.       Гномка скрылась за дверью, и Элли, вне себя от счастья и предвкушения купания, начала снимать одежду. Сырой плащ, корсет с рубашкой, прохудившиеся сапоги и штаны с ножнами — всё летело на пол с хлестким звуком. Элли заглянула за ширму и увидела наполненную бадью, пышущую паром. Она медленно погрузилась в горячую воду, охнув от того, как болезненно разливается тепло по окоченевшим конечностям. Подумать только, как она соскучилась по возможности нежиться в горячей воде, смывая с себя пыль дороги и чью-то кровь, ведь последний раз цивилизованно мылась она в Ривенделле. Сколько же всего произошло с тех пор. Их чуть не сожрали гоблины, они едва не рухнули в пропасть, пока на них наступали орки. — Орки… Азог повержен, — она глотнула побольше воздуха и ушла под воду с головой, считая про себя секунды. На двадцатой Элли ощутила вибрацию.       «Амма вернулась» — решила девушка и вынырнула, потирая глаза.       Гномка не решилась зайти за ширму и протягивала ей мыло и масло, выставив руку из-за перегородки. Элли усмехнулась её стеснительности и перегнувшись через край, взяла банные принадлежности. — Большое спасибо, Амма, — капнув несколько капель масла в бадью, Элли начала намыливать лицо и шею. — Не буду мешать тебе, спущусь вниз к отцу.       Элли опустила глаза и заметила под ширмой топчущиеся коричневые сапожки. Было очевидно, что гостеприимство гномки напускное, и что-то не давало ей покоя, ведь несмотря на свои слова, уходить она не торопилась. — Амма? — ответа не поступило. Элли продолжила разделять масляными пальцами спутанные кудри. — Ты хочешь что-то спросить? — Если честно… Да. Конечно, если ты не возражаешь, Элли. Можно? — Без проблем. Проходи. Это ведь твой дом.       Амма вышла из-за ширмы, и потупив глаза в пол, присела на небольшой табурет рядом с бадьёй. Элли проследила за ней, заметив, как та нервно теребит корсетные завязки на своём платье. — Я должна спросить. Почему ты путешествуешь с мужчинами? Они ведут тебя за собой силой, позволяют вольности? Или ты сама решилась на подобное?       Элли поймала взгляд гномки и изогнула бровь, поражаясь смыслу этого вопроса. — Прости… Прости. Просто в нашем краю человеческие женщины, коих большинство, не отказывают себе в различных увеселениях с противоположным полом, иногда предпочитая гномов людям. Ведь те способны одарить их гораздо щедрее. Вот. Элли, прости, если мой вопрос показался тебе бестактным. — Я не сплю ни с одним из них, если тебе это так важно, — она вновь погрузилась под воду, держась руками за бортики и вынырнула спустя несколько секунд. — Я их проводник. Указываю кратчайший путь к хорошим торговым трактам и не более, — Элли решила, что ей этого будет достаточно. Сказать большего она бы не смогла, да и не хотела. Нужно быть начеку.       Амма кивнула и вновь подняла глаза на Элли. — А два молодых гнома, как их имена?       Разговор начинал принимать интересный оборот. Элли провела ладонью по влажному лицу, смахнув лишние капли с ресниц. Что-то подсказывало ей, что Амма не так проста и мила, как кажется на первый взгляд. — Блондин — Фили, а его темноволосый брат — Кили. Что, понравились? — она заговорщически подмигнула гномке, заметив, как покраснели щёчки последней, но та лишь в отрицании замотала головой из-за чего пряди её смоляных волос рассыпались по плечам. — Выглядят они скверно. — Согласна. Не понимаю, почему их не отправили к целителю вместе с остальными гномами. — О, в этом нет нужды. Я учусь у целителя Мора, и могу сама их осмотреть.       «Мор, имя-то какое многообещающее…».       Элли смерила её внимательным взглядом и улыбнулась. Амма действительно была очень привлекательной, и даже пушок, росший на скулах и над верхней губой не убавлял её красоты. — Думаю, они будут только за. — О, правда? Тогда я непременно спущусь к ним и окажу помощь.       С этими слова она поднялась с табурета, легко улыбнулась Элли и расправляя складки на платье, поспешила удалиться.       Элли смотрела ей вслед, пока не захлопнулась дверь и она не осталась в полном одиночестве. Вода в бадье начала остывать, а потому Элли быстро закончила мыться и вылезла из нее, замотавшись в полотенце, которое Амма предусмотрительно накинула на ширму. В комнате было влажно и душно, но это едва ли доставляло Элли дискомфорт, когда она, хромая, добралась до кровати и плюхнулась на мягкую перину, которая тут же поглотила её в свои объятия. Невероятное блаженство. Плоды цивилизации и теплый очаг — как мало нужно для счастья, когда ты так долго в пути. Но всё же в сердце зудящей червоточиной закрадывалась тревога. Несмотря на удобства, которым непременно будет рад Бильбо, и грядущий ужин Элли казалось, что всё слишком хорошо для того, чтобы быть правдой. Она медленно поднялась с кровати, желая одеться, но не обнаружила на полу своих вещей. Вместо них на стуле лежало аккуратно сложенное коричневое платье. Элли натянула его на себя, заметив в зеркале, как велико оно оказалось ей в груди и в талии, и найдя рядом тонкий шнурок, повязала его выше бедер. С волос стекали остатки воды, с глухим звуком капая на пол. Элли встряхнула их руками и смахнув на спину, вышла из комнаты.

***

      Стряпня Аммы оказалась гномам по вкусу — жирные куски зажаренного мяса с картофелем в мундире разлетелись из котелка в мгновение ока. Элли едва поспела к тому моменту, когда Бомбур потянулся за третьей — её порцией. На деревянной тумбе, укрытой серой тряпкой, стоял пышущий жаром здоровый чан, распространяя в помещении аппетитные нотки. — А что там? — Бомбур подкрался к гномке и выглянул из-за ее плеча. Амма от неожиданности вздрогнула и резко захлопнула крышку. Бомбур состроил виноватую морду и слегка отодвинулся. — А, это… Суп с олениной — папин любимый.       Элли присела у обеденного стола, устроившись между Фили и Глоином. Рыжеволосый гном тем временем дожевывал мясо и принялся вылизывать дно тарелки языком. Элли усмехнулась красоте его манер и начала есть. Куски мяса просто таяли во рту, было так вкусно, что она, не удержавшись, издала довольный стон. — Не торопись, Элли, а то язык от удовольствия проглотишь.       Из арки появился Кили. Его лицо было чуть более светлым, а на щеках появился легкий румянец. Голый, еще влажный после купания торс и шея были замотаны марлевой повязкой. Удовольствие поедания сменилось удовольствием созерцания крепких, перекатывающихся под смуглой кожей мускулов. Элли тяжело сглотнула и сморгнув, уставилась в тарелку. Она не успела заметить, как Амма едва не выронила из рук поварешку, остановив свой взор на младшем принце. — Спасибо за совет, — пробубнила она, запихивая в рот дольку картофеля.       Кили лишь непонимающе повел плечами и подойдя к Амме, благодарно принял из её рук горячее блюдо. Он занял место напротив Элли, пока большая часть гномов ели стоя, одновременно пуская кольца дыма из своих трубок. — Может ты сама поешь? Битый час стояла у плиты и наверняка умаялась, — обратился к гномке Бофур.       Амма лишь махнула рукой, мол всё это враки, и смущенно заулыбалась. — Обычно я ем в компании отца. Он встретит ваших друзей и вернется, тогда и поужинаю.       Элли прикончила последний кусочек мяса и протяжно выдохнув, довольная откинулась на спинку стула. На секунду их с Кили взгляды пересеклись, и она поймала его на том, что он томно разглядывает линию её ключиц… — Нахал, — промолвила она одними губами, вызвав мимолетную ухмылку на его лице.       Фили как бы невзначай резко закашлялся и обратился к Амме: — Гномы в человеческом городе. И давно вы здесь? — Оу, да… Мы перебрались сюда из Серых гор почти семьдесят лет назад, мне тогда еще не было года. На гномье поселение часто нападали орки, и нам пришлось покинуть его. Друзья и соседи разбрелись по всему свету. Олаф — мой отец, он вдовец, решил не ходить далеко и осел во Фрамсбурге. Нас приняли почти с распростёртыми объятиями, ибо гномы из Серых гор когда-то помогали строить этот город, возводили его крепкие неприступные стены, трудясь рука об руку с людьми. — Но Серые горы продолжают кишеть орками по сей день. Опасное соседство, как ни крути. Вы не думали перебраться в Железные холмы? — Кили посмотрел на нее из-за плеча, ожидая ответа. Его замечание оказалось здравым и многие гномы закивали в ответ на слова принца.       Амма колебалась с ответом, чем вызвала неподдельное удивление и интерес среди отряда. Элли скрестила руки на груди, изучая гномку. Не так проста, как кажется. Не так проста… — Отец не хочет, — только и вымолвила она, начав складывать подносимые гномами тарелки в ведро с мыльной водой.       Никто не стал задавать вопросов, и даже Кили, который так ждал продолжения, отложив ложку в сторону, смолк и продолжил ужинать. Гномы, которые еще не приняли ванну, выстроились в очередь напротив двери в гостевую комнату, а гномка с Элли, Фили, Кили и Двалином остались на кухне. Когда стол был чист, все достали трубки и табак. Элли на этот раз воздержалась — ей хватило десятка попыток разглядеть их будущее, которые она предприняла за неделю похода. — Что-то Торина с парнями не видно. Уже два часа прошло, — Двалин исподлобья осмотрел кухню и остановил взгляд на Амме, как будто ждал от нее немедленного отчёта. — Мистер Двалин, верно? — заметив суровый кивок, Амма несколько сникла, но продолжила. — Лекарь Мор предпочитает длительно наблюдать больных. Не переживайте, ваши друзья скоро придут. — Амма, могу я тебе чем-нибудь помочь? — Фили поднялся со скамьи и отложил трубку, подойдя к гномке.       Она неуверенно закивала, и качнула головой в сторону ровной очереди болтающих гномов. — Буду признательна, если ты поможешь мне принести полотенца. Пойдем, я покажу, где они лежат.       Когда Фили, последовавший за Аммой уже был на пороге, Двалин крикнул ему вслед: — Береги яйца, сынок, а иначе Олаф тебе их самолично пересчитает.       Гномы, стоявшие в коридоре, хором заулюлюкали, а Элли с Кили прыснули в кулак, когда Фили демонстративно закатил глаза и скрылся за аркой. Двалин хлопнул себя по коленям, а затем тяжело поднялся и пошел в сторону гномов. — Эй, дурачьё, я вам сейчас такую историю расскажу, — бросил он, и проходя мимо Кили хлопнул его по плечу.       Элли и принц остались вдвоем, сидя друг напротив друга в немом молчании, слыша, как с одной стороны хохочут гномы, а с другой, потрескивают поленья в камине. Элли мягко потирала пальцы и не решалась первой начать разговор, как будто не была уверена в том, стоит ли игра свеч. А может просто испугалась очередного разочарования. Над головой заскрипели половицы. — Элли, я скучал. — Вот как? — она подняла на него глаза, в которых отражались огоньки маленького пламени. — А по своей невесте из Железных холмов ты не скучаешь?       Кили нахмурил брови и нагнулся ближе к девушке. — О какой, Балрог подери, невесте ты говоришь?       Черёд хмурить брови пришел и за Элли. — О той самой, на которой тебя сосватала матушка. Фили так сказал. Он, кстати, тоже связан обетом. — Ха, — Кили откинулся на стуле и недобро ухмыльнулся, потирая перевязанную шею. Только сейчас Элли заметила отсутствие на нем своей красной ленты. Должно быть в стирке. — Элли, ты знаешь о том, какие у гномов порядки? — Наслышана от твоего братца, — отрезала она. Что она чувствует? Облегчение от его крутящегося на языке разоблачения лжи Фили или облегчение от того, что её честь осталась не запятнана. Как бы там ни было, этот поцелуй, пусть ничего не значащий, был сладок и прекрасен. — Чудесно, — Кили посерьезнел и в его глазах вспыхнули искры. — Тогда скажи мне, неужели ты думаешь, что я бы смог опорочить честь своей семьи и гномки? Мы же ценим их дороже золота, Махал! — Кили, тише, — успокоила его Элли, завидев боковым зрением, как в их сторону обернулись Балин и Двалин. Она заговорила шепотом. Поджилки от чего-то начали подрагивать.       Он притих, плечи его опустились. Темные глаза метнулись куда-то в сторону, а затем остро впились в Элли. В этот момент сердце её сжалось. Она чувствовала, знала, что он скажет. Хотелось зажать уши ладонями. — Если ты наслышана о наших порядках, ты знаешь, что гномы выбирают себе партнера один раз и на всю жизнь. Вчера я сделал свой выбор. — Очень опрометчивый, — Элли не могла поверить в это, но голос её задрожал, как пламя маленькой свечки, колышущееся на ветру. — Тот поцелуй, он не значит ровным счётом ничего, принц.       Его губы растянулись в теплой улыбке, взгляд сделался мягким, словно она не отталкивала его, а наоборот. — А я так не думаю.       Она не могла больше этого выдерживать. Подскочила на ноги, как ошпаренная, и бросив через плечо «Доброй ночи», выскочила в коридор. В мгновение ока Элли оказалась в комнате и упала в кровать. Думать не хотелось ни о чём. Мусолить случившееся не хотелось. В этом не было ни единой толика смысла. Поцелуй, не значивший ничего серьезного для нее, открыл дорогу его чувствам. Она зарылась в одеяло, потушив свечу, стоящую на тумбочке сбоку, и закрыла глаза, восстанавливая дыхание. Слишком много всего случилось за последние дни, и она обдумает всё завтра, а сейчас пора спать. Элли свернулась калачиком, подоткнув под себя одеяло, и считая в голове секунды, начала проваливаться в сон.       Среди ночи её разбудил странный звук. Она вяло разлепила веки, оглядывая комнату, погруженную во мрак. Свет луны пробивался через тонкую тюль, струясь блеклым потоком в угол комнаты, где, склонившись над ведром, блевала Амма, одетая в белую ночнушку. — Что с тобой? — прохрипела Элли, заметив, как гномка дернулась и вновь изогнула спину в приступе рвоты. Та вяло махнула ей рукой. — П-прости, что разбудила. Мне резко поплохело. Думаю, не стоило так налегать на оленину. О, Махал… — из горла гномки вырвалась желчь вместе с гортанными всхлипами.       Элли встала с кровати и на ощупь добралась до рюкзака. Порывшись в закромах, она выудила оттуда сырой холщовый мешочек с мятными листьями. На секунду она застопорилась. Что-то было не так. Вещи лежали не на своих местах, а книга, что оставила ей в наследство бабка, со дна переместилась наверх, оказавшись завернутой в голубое платье. Элли бросила на Амму быстрый взгляд через плечо и поднялась. — Мята тебя выручит. Скажи мне, где достать чашку и горячую воду.       Выслушав смазанные наставления Аммы, Элли спустилась на кухню и заварила мятный чай. Проходя мимо комнаты храпящих гномов, она заметила у двери сапоги и меховую накидку Торина, остроконечную шляпу Гэндальфа и бордовый сюртучок Бильбо.       «Всё-таки вернулись» — с облегчением подумала она и поднялась наверх.       Амма всё также сидела у ведра. В комнате витал кислый спертый запах, и Элли начала ощущать рвотный позыв. Протянув Амме чай, она наказала ей выпить всё до последней капли, а сама решила приоткрыть окно, чтобы впустить в спальню свежий воздух. Элли сделала пару глубоких вдохов и со спокойной душой вернулась в кровать, усевшись в изножье. Она оглядела гномку, сидящую на полу и подпирающую спиной стенку. Одной рукой она держала чашку, а второй, безвольной, гладила шершавый пол. — С жирной пищей стоит быть осторожнее, Амма. — Да что же я за гномка такая, что не могу переварить оленину… — сетовала она, прислонив чашку к губам.       «Действительно странно, гномка». — Да уж, видела я, как парни из отряда за обе щеки уплетали барашка и запивали это бульоном. Саму чуть не вывернуло от такого зрелища… — к Элли вернулся участливый тон.       Амма болезненно хохотнула и вновь склонилась над ведром. — Как же мне дурно. Хотелось бы знать, когда это кончится…       Элли хмыкнула. В ее голове кирпичик за кирпичиком стал выстраиваться план. Если она поможет Амме, поможет и себе — развеет сомнения или укоренит их, узнав о гномке больше. — Если хочешь, я могла бы сделать это для тебя. Совершенно бесплатно. Возможно, от осознания того, когда это кончится, тебе заметно полегчает.       Амма на секунду затихла, и даже в такой темноте, Элли успела заметить, как округлились её глаза.       «Мамочки, такой актерский талант пропадает». — Ты… Ты же проводник. — Оу, хочешь сказать, что не успела прочесть мою книгу? — Элли усмехнулась её наигранному удивлению.       Амма молчала, буравя взглядом человеческую девушку. Если бы солнечный свет озарял спальню, Элли бы смогла различить, сколько расчёта и хладнокровия промелькнуло в серых глазах гномки в этот момент. Последняя же видела её столь же чётко, как и строки о провидении, которые она прочла пару часов назад в книге, пока Элли отлучилась из комнаты, чтобы разложить нижнее белье на горячую печь. — Я…Я… Элли, прости меня, пожалуйста. Мне нужно было знать, что ты из себя представляешь… — она виновато свесила голову. — Что я из себя представляю? Проводник и провидица в одном лице, к твоим услугам! — Элли наигранно сняла несуществующую шляпу и поклонилась гномке. — И еще я не люблю, когда кто-то трогает мои вещи без спроса.       Напряжение в комнате можно было резать ножом. Обе молчали. — Прости меня за это, — пролепетала Амма после очередного приступа рвоты. — Этого больше не повторится. Клянусь…       Элли тяжело выдохнула. — Ну так что, хочешь облегчить свои мучения, обретя знание? — Если честно, я сама хотела тебя об этом попросить, Элли. Но это… Это так необычно для меня. Мне будет больно? — Считай это баловством. Ты ничего не почувствуешь, не беспокойся. — Хорошо. Я буду благодарна, если ты сделаешь это для меня. Я сижу уже битый час в позе морской креветки. Это нестерпимо.       Элли кивнула и достала с полки трубку с табаком. Как только она подожгла чашу, комната наполнилась свежим ароматом мяты. — Это приятный бонус для тебя, — Элли легко улыбнулась и начала раскуривать трубку.       Глубокий вдох, за ним скользящий плавный, полный выдох. В легких циркулировал чарующий дым, заставляя разум покидать пределы комнаты.

***

      Рвотные позывы, зарождающиеся кипящей желчью в недрах желудка и ежесекундно выползающие наружу содрогали тело. Отекшее, неловкое.       Ткань зеленого платья, когда-то облегающая тонкую талию, растянулась, едва не треща по швам, скрывая растущий живот.       Крики. Злоба. Неверие. Слова о долге и чести.       Раздувающиеся ноздри Олафа на каменном, свирепом лице.       Отряд, защищающий Фили от нападок стражников.       Костёр. Его пламя больно облизывает голые пятки. Рвущиеся из груди вопли о пощаде.       Тьма.