Ангелам и Демонам вместе не быть.

«Мой ангел болен, его силы украли, но я подарю ему свои. Мой ангел слабый, у него сердце разбитое, но я подарю ему своё», — дневник Князя Демонов Х.Х.

🍂Предхэллоунская ярмарка, конец долгого второго дня🍂

Coldplay - O

На второй день, помогая другим ангелам с лавками и украшениями, Джисон уже полностью освоился в городе и чувствовал себя как рыба в воде. Тогда-то он и решил, что пришло время вытащить их неженку сюда. «Я не думаю, что это хорошая идея», — говорил Феликс, но а сейчас глаза его буквально сияли, как тогда глаза Джисона. Ли Феликс, второе имя Ёнбок, был лучшим другом и ровесником Джисона. Родился он всего на один день позже него, но... он сильно отличался от своих друзей... Феликс был худым, мал ростом и очень бледным. У него были обычные белые крылья размером чуть меньше среднего, белая кожа с россыпью веснушек и такие же белые волосы. С самого рождения он болел не понятно чем. Ни один лекарь не понимал, что с ним происходит и как его вылечить. Родители же его боялись куда-нибудь отпустить, так что Ликса всегда можно было найти либо в компании друзей, либо в компании сестёр, либо дома. По рангу он не дотягивал даже до четвёртого уровня, а это значит, что он немножко сильнее среднестатистического человека и слабее всех существующих ангелов. Родителей его это пугало больше всего, ведь чем ниже ранг Небожителя, тем короче он живёт, а бессмертия достигают Небожители особого ранга. У них старение останавливается полностью. Первый ранг стареет почти незаметно. В тысячу лет он будет выглядеть как в двадцать, двадцать пять, второй ранг в тысячу лет будет выглядеть на пятьдесят, третьи столько не доживают, четвёртые ранги живут до пятисот лет, а ангелы ниже четвёртого ранга редко живут и до двухсот, и таковым был только Феликс. Его, не смотря ни на что, все обожали, и Джисон всегда шутил, что в него даже сам дьявол влюбиться может. Шутка была бы смешной, если б не Банчан, который вечно напоминал им о правилах и законах. Любили этого беленького соседи, которые не шумели, когда Оливия и Рейчел говорили, что Ликс спит, любили его учителя, которые не ставили минусы за пропуски, обожали его девушки постарше, всё обещая, что будут заботиться и любить до конца своих жизней, а жизням Небожителей-то нет конца... И наконец, любил Феликса сам Архангел, Пак Джинён, который навещал его ежегодно, лично проверял его здоровье, приносил травы и другие лекарства, вливал кучу ангельской энергии в его слабые крылья. Называл его «белым мальчиком» и просил прощения за то, что не может вылечить его даже будучи Архангелом. Феликс его считал почти что вторым отцом, семья его тоже были благодарны ему. И вообще, Архангела Пак Джинёна в Раю все любили. Кроме Банчана... Но никому о своей ненависти он не говорил, а лишь хранил в глубине своей души на ряду с другими запретными чувствами, как чувства к... — Джисон. — Оу, Банчан-хён! Ты чего так поздно? — Банчан улыбнулся Джисону, который тщательно делал фонари для праздника из красной светящейся бумаги, а потом перевёл свой сочувствующий взгляд на счастливого Феликса, который кусал губы чуть ли не до крови и красил пластиковую тыкву, а потом и вовсе уставил на Чана свои огромные голубые глазища. — Клянусь, если ты сейчас скажешь «Ёнбок, ты здесь» меня стошнит! — Ёнб... — Чан запнулся, Джисон прыснул со смеха, а Феликс посмотрел на Джисона с поднятыми бровями и указал пальцем на Чана мол «видишь, я говорил». — Феликс, как ты? — Зашибись я. Дай кристаллы? — улыбнулся он, всунувшись Чану под руку. — У тебя же их много, хённим, я хочу купить подарки! — Мгм... столько хватит? — Чан вытащил из глубоких карманов своих одеяний маленький мешочек и протянул Феликсу. — Эээ? Это же ограбление! Чан не смей дав...ать... ему... — Ураа, мой хён богатый, спасибо, хённим, люблю тебя! — Ликс в одно движение прыгнул вверх и чмокнул Чана в щёку, а потом и убежал. — Йащ... этот ребёнок! — лицо Чана приняло ярко-красный оттенок, а слова так и застряли в горле. Место поцелуя горело, точнее два места, там, где целовал его Чонин и там, где поцеловал только что Феликс... Сколько раз он объяснял этому ребёнку, что они уже взрослые и вот так вот целовать друг друга уже нельзя... Джисон хихикает: — Он ещё не понимает, не брыкайся, Чан, отреагировал бы так, поцелуй тебя какая-нибудь девушка? — а Чан просто места себе не находил, ведь его целуют второй раз за день. И упаси Дэус, чтоб Чонин увидел, как Ликс его целует... этот демонёнок его на месте сожрёт. — Оппа! Юююююхуууу! — из ниоткуда в Чана врезалась необычайной красоты ангел с лисьими глазами и с крыльями растущими вверх. У каждого ангела и демона были свои особые черты, свои сильные и слабые стороны, свои цвета и магические способности, хотя последнее было страшной редкостью, что доказывало принадлежность ангела или демона к высшему рангу. Помимо нумерологии от четвёртого до первого ранга, были и особые цветные ранги (высшие). От тёмно-синего до красного. Красным считался сам создатель Дэус, фиолетовыми были братья-демоны: Лорд и Князь. Чуть сильнее их был Пак Джинён, голубой ранг. И вот влетела в Банчана Хван Йэджи, ангел третьего ранга, по второму имени Наби, отличалась она крыльями напоминающие бабочку, от того её и назвали Наби. Своё имя по цветку Наби получить не смогла, ведь в один день с ней родилась ангел сильнее. — Я по тебе соскучилась! — «А вот и та самая «какая-нибудь девушка»», – подумал Джисон. — Оппа, пойдём к нам, мы с девочками готовим сладости, ты же любишь их? — Эээ? Он сладости вообще не ест! — вмешался Джисон. — Как не ест? Да что ты о нём вообще знаешь? — крикнула она на него, и если бы взглядом можно было убить, то Банчан стал бы преступником, а жертвой стала бы Йэджи. — Оппа почти каждый день покупает сладости в нашей кондитерской! Горячий шоколад, пончики, лукум земной... — Наби, молчи, пожалуйста, — вежливая просьба Чана, конечно же, была проигнорирована. А ведь она перечисляла любимые сладости Джисона, которые ему то ли в сумку, то ли в школьный шкафчик, кто-то вечно оставляет. Бывали даже случаи, когда оставляли у окна, и Джисон был почти уверен, что это от тайной поклонницы, которая стеснялась явиться сама, ведь если Джисону сейчас пятнадцать, то поклонница-то эта может быть и вообще какой-то двенадцатилеткой! Чувствуя какие-то странные бабочки в животе и смущение, что в свои пятнадцать лет он получает такие знаки внимания, Джисон, однако, с радостью уплетал эти сладости и делился только с Феликсом и Банчаном. Второй всегда отказывался, говоря, что сладкое на дух не переносит, но всегда с улыбкой на лице наблюдал, как Джисон их ест. В такие моменты Феликс обычно уходил первым, чувствуя себя лишним... Спасите, у Джисона бардак в голове. — Наби, молчи говорю! — Чан уже второй раз бы убил её взглядом, но к счастью или несчастью, это невозможно. — А самый его любимый это... — Йэджи, заткнись уже! — услышав своё первое имя, Йэджи действительно заткнулась, а потом и засияла без повода, подумав, что Чан этим обращением принимает её за близкую. А вторую часть она пропустила мимо ушей? «Заткнись» как бы не очень-то и вежливо?! — Шоколадный торт? — спрашивает Хан, смотря то на Чана, то на Йэджи, и очень радуясь её реакции. — А? — радость же её долго не длится. — Шоколадный торт он у тебя берёт. Каждый год четырнадцатого Сентября, на Новый год, на Чусок и на Хэллоуин. Мне продолжить? — усмехается Джисон. И кто сказал, что ангелы святые и добрые? Иногда они просто мстительные. — Откуда ты знаешь? — ещё чуть-чуть и Йэджи будто бы начнёт плеваться ядом. — Джисон, — Чан чувствует, что его раскрыли, но имеет ли это смысл? Зачем он вообще скрывал, когда мог просто в открытую покупать, Феликсу же, вон, даёт деньги без конца? Он сам даже не уверен в своих действиях. — Йааа, Наби, а ты глаза пошире раскрой, мы с Чаном лучшие друзья! Разумеется я всё о нём знаю... — ну а то, что эти сладости были успешно съедены Джисоном и Феликсом, он говорить не стал, не желая разбить сладкие фантазии Йэджи о том, что у неё есть шанс перед Чаном. И... нет, шанса этого не было, ни единого процента. У Чана лишь одно в голове: стать сильным. Стать самым сильным ангелом, занять пост в совете и стать гордостью семьи и отомстить за сестру. Стать самым самым лучшим ангелом и стереть демонов в порошок. Такие тёмные желания хранить тоже грех, но Джисону он их доверил однажды... в далёком детстве на похоронах Ханны... Джисон все тёмные замыслы Чана знает, хранит их в тёмном ящике своего сердца и не осуждает. За это Чан ему благодарен. За это Чан его и любит. Спустя пол часа Джисон бросает ему тихонько: «Не понимаю, почему ты скрывал, мы же всё равно дармоеды с Феликсом, за твой счёт, можно сказать, живём». Не понятно в какой момент появились другие ангелы в перемешку с демонами и все вместе они начали украшать крыши лавок, забрали у Хана фонари, поблагодарив его за труд. Феликс вернулся в огромных крыльях демона и рожках, нарядившись раньше праздника как самый настоящий бес, и опять просил у Чана кристаллы, вися у него на шее, а Чан вытаскивал новый мешочек... Погрузившись в хаос, Джисон слышит очередной чмок, смех Йэджи и злой, на этот раз очень злой голос Чана: — Да перестаньте вы все меня сегодня целовать! Вы... вы! — а ведь действительно, его третий раз за день целуют. Джисон так громко смеётся, увидев борьбу Йэджи и Феликса за сердце Чана, хотя мысленно жалеет, понимая, что Феликс борется вовсе не в шутку... Кто-то из демонов начинает играть на флейте, другой на барабанах, раздают всем бесплатные тыквенные пирожки, фонари уже развешаны и как только город погружается во мрак, их зажигает один из хранителей Серого Города, благодаря всех за труд. Начинается разгар веселья: в воздухе слышна не только музыка, но и свежий запах осени и веселья, сияющие глаза Небожителей, которые придают празднику особую магию... Посреди шума, музыки и радостных смехов, где даже Банчан обменялся парой словечек с демонами и выпивал молоко с мёдом, Джисон замирает всей душой, когда слышит шёпот за спиной, прямо под своим ухом. И ничего он, кроме этого голоса, больше не слышит. Не хочет слышать.

Miserable - Han

— «Вы, вы»... опять же начал твой сэме выкать. Жёлтенький, — Джисон ушами чувствует, как тот ему улыбается. И крыльями, как он пальцами в перья погружается. — Минхо! — вздыхает он, резко обернувшись, и сердце демона замирает, когда Хан его нос своим задевает. Он таких резких движений от жёлтенького не ожидал, оттого и стоял так близко, а теперь задавался вопросом: «Что за чертовщину я чувствую, будто это не на ярмарке играют на барабанах, а у меня в груди». — Красивый! — вздыхает Джисон, как безумец. Надо же. Два раза с ним столкнулся нос в нос и сделал один и тот же комплимент, да ещё и с таким восхищением. У Джисона звенит в ушах, щёки приятно колит, крылья трепещут, а глаза опять сияют ярко-жёлтым светом и вот-вот выпрыгнут из орбит, ослеплённые красным сиянием из глаз напротив. — Чёрт... — шепчет Минхо, чуть сжимая чужие перья в ладонях. — Нет. Ангел я, — поправляет Джисон, игриво улыбаясь и не думает даже на сантиметр отойти. «Бесстыдник среди ангелов», – думает Минхо и ухмыляется. — Продолжишь так смотреть на меня, заберу с собой в Ад. Закрою в комнате и никуда не выпущу, — Минхо говорит серьёзно, а перья Джисона в покое не оставляет. — Всегда было интересно увидеть Ад своими глазами, — а Хан доигрался, ведь уже в следующую секунду, Чан, оглядываясь, видит два чёрно-белых силуэта, которые улетели со скоростью ястреба, сдув целый ряд фонарей. Но он не знает, что это Минхо украл Джисона прямо из-под его носа. Йэджи уже остыла и щекотала Феликса, тот хохотал и заказывал торты на дом. И можно сказать с уверенностью, что Йэджи все его заказы принесёт и не потому, что Феликс болен, а потому что Феликс чудо в самом чудесном значении этого слова. И даже злюка Йэджи его любит. Он, не смотря на свою слабость, владел особой магией, которая дана только высшим рангам, что удивляло всех. Но к Феликсу без вопросов, так ведь? А магия эта была пение. Феликс пел, а пел он так, что кто бы его не слушал, менялся, становился откровенным с самим собой, с другими, словно голос Феликса устанавливал связь между душой и разумом. Все, кто слушали Феликса, на какое-то время в него влюблялись, а некоторые вообще засыпали самым сладким сном...

🌌🌌🌌