Предложение

      После того, как звонок оборвался, Хонджун и Сонхва еще некоторое время буравили тяжелыми взглядами телефон. Капли воды в напряженной тишине падали громко и отчетливо, и это поднимало волну смутной тревоги.       Ким фыркнул, кидая телефон на тумбочку рядом с душевой кабинкой и упираясь в нее бедрами. Он скрестил руки на груди, явно не довольный разговором. — Ему обязательно каждый раз грубить мне? — прошипел он, потирая переносицу и с силой проводя руками по лицу. — Я старше его так-то. Как он смеет вообще так со мной разговаривать? — Он очень своеобразный человек, — пробормотал Сонхва, стряхивая пену с рук и силясь прикрыться, неловко бегая глазами в поисках хотя бы чего-нибудь, что помогло бы ему спрятаться. Хонджун в его сторону даже не смотрел, но все равно было дискомфортно.       Когда пару минут назад Ким вломился в ванную комнату с лицом мрачнее тучи, он искренне решил, что это по его душу. Чонхо сегодня сдавал экзамен, а потому Хонджун на правах почти-хозяина комнаты (в отсутствие первокурсника) преспокойно зашел, даже не постучавшись, и просто развалился на кровати Сонхва, утыкаясь носом в подушку и с головой погружаясь в телефон. Так они немного посидели в тишине, а потом все же Пак сумел растолкать парня, чтобы тот вытащил наушники и хотя бы объяснил, что он тут делает с утра пораньше. Учитывая сбитый режим Хонджуна и его любовь поспать подольше, то, что он в свой выходной в полдень был на ногах — огромный сюрприз. И не факт, что приятный. Как и оказалось, Ким бодрствовал не просто так. Юнхо начал потихоньку тормошить всех, чтобы они начинали что-то делать ко дню рождения. Сам он кидал в личные сообщения Хонджуну сотни скриншотов и вариантов квартир и загородных домиков, которые можно снять в честь праздника Минги. Того это уже начало немного подбешивать, потому что не было ясно, в какой момент их переписка стала напоминать скролл-ленту приложения по поиску аренды.       Сам Хонджун уже пару дней пытался написать хоть какой-нибудь классный бит, чтобы можно было включить в качестве разогревающей музыки на их маленькой локальной вечеринке. Вот только в голову ничего не лезло, и он упорно продолжал пытаться из раза в раз создать что-нибудь зажигающее и завораживающее одновременно. Из-за того, что не получалось, он злился все сильнее с каждым часом. И, чтобы отвлечься, сбежал из пустой комнаты в обитель Сонхва, прячась среди его пледа и подушек в обволакивающем запахе парфюма и кондиционера для белья. Это его успокаивало.       По итогу, обсудив всю ситуацию, они решили: через пару часиков, когда Хонджун успокоится, он напишет чересчур запаривающемуся Юнхо предложение создать просто один большой групповой чат, чтобы туда уже кидать все предложения и пожелания, а не заполнять бессмысленными сообщениями — которые Ким из-за огромного количества даже не читает — их личный диалог. Эту идею предложил Сонхва, и, если бы не одно «но» в виде того, что Хонджун не пользовался сложными соцсетями, в которых функция группового чата была доступна, предпочитая простейшие мессенджеры или даже обыкновенные СМС, идея Киму понравилась. Чтобы воплотить в реальность план по перенаправлению внимания Юнхо, надо было решить проблему с соцсетями, а для этого нужно было их установить.       Сонхва оставил свой телефон Хонджуну, объяснил, как что открывается, со своего зашел в нужные приложения, чтобы Ким по их подобию мог настроить свой профиль. Сам он ушел в душ. Условились, что, когда он выйдет, они вместе закончат настраивать телефон, а потом посмотрят какой-нибудь фильм или дождутся Чонхо и сядут вместе играть во что-нибудь. Точнее, сядет играть Сонхва, а Хонджун расположится рядом с чаем или какими-нибудь закусками, и они вместе отдохнут от общества.       Кто же знал, что в самый неожиданный момент позвонит Уен со своим супер-планом по захвату в плен Чхве Сана.       Хонджун рассержено буравил взглядом стену, явно раздраженный самим фактом того, что снова кто-то пытается его во что-то втянуть. Сонхва же не знал, куда деваться. Руки у него дрожали, и он искренне надеялся, что Ким игнорирует его жалкие попытки прикрыть обнаженное тело не просто из вежливости, а потому что действительно слишком погрузился в свои мысли. — Уен-а не хотел тебя задеть, правда, — продолжил увещевать он, юркая за дверцу кабинки. Она была слегка запотевшей и, к тому же, вся в каплях воды, а потому, как показалось Паку, была отличной преградой. Хонджун скептически посмотрел на него, и от этого прямого ничего не стесняющегося взгляда бросило в жар. — Я и-имею в виду, что он просто переволновался. Вот и ляпнул, не подумав. — Три раза? — Пак наклонил голову в немом вопросе. — Три раза он меня прямым текстом послал, — хоть слова и казались провокационными, тон голоса Кима не изменился ни на йоту, выдавая то, что вопрос был задан из чистого желания поспорить. Сонхва дернул плечом и скрылся за дверцей, продолжая намыливать волосы. — Боже… — Ким задрал голову и прислушался к тихому шипению пены и шороху волос. — И что делать? Мы поедем в тот парк? — Уена бросать не хочется. Он и правда мой друг. Мог бы, конечно, и предупредить, что собирается подобное провернуть, но приходится мириться с тем, что имеем, — он тряхнул головой, и пена с волос сползла на глаза. Сонхва тихонько ойкнул, болезненно мыча. — Все в порядке? — голос шевельнулся, слегка приблизившись, и Пак, запаниковав, что Хонджун может без стеснения заглянуть, быстро утер глаза и распахнул их, готовый к появлению парня из-за дверцы.       Вот только он не учел, что, если мыльными руками убрать мыло, оно все еще останется, даже если смахнуть пенную шапку. Острая боль резанула с новой силой, и Сонхва покачнулся, упираясь плечом в стенку кабинки и врезаясь в маленькую полочку. На него посыпались бутылки с шампунем, гелем и жидким мылом, которые и до этого стояли не особо устойчиво. Он принялся тереть глаза и на ощупь искать кран, чтобы открыть воду, когда вдруг небольшая тонкая ладонь коснулась его затылка и потянула вперед. Сонхва пискнул от неожиданности, дернувшись в сторону, бешено завертелся на месте. Было стыдно, неловко и до ужаса неправильно.       Хонджун рявкнул какое-то проклятие, хватая его уже обеими руками и насилу останавливая, чтобы он не дергался из стороны в сторону. — Не рыпайся, — предупредил он, наконец отпуская одной рукой, второй все также крепко держа за затылок. Послышалось журчание душевой лейки, и струя теплой, почти горячей воды смыла с лица шампунь. Когда тонкая ладошка убрала остатки пены, а сам Сонхва распахнул наконец перепуганные и смущенные до невозможности глаза, первое, что он сделал — схватил, что попалось под руку, и прикрыл пах. Это оказалась мочалка.       Хонджун лишь многозначительно приподнял бровь, выключая воду и убирая лейку обратно, а сам отошел в сторону, снова прячась за мутной дверцей кабинки. Вниз он даже не взглянул, но все равно Сонхва чувствовал себя опозоренным. Он тяжело сглотнул и мотнул головой в попытке привести чувства в порядок, однако от этого, кажется, все окончательно перемешалось, и помимо головокружения появилась еще и тошнота. Глаза нещадно жгло, и они слезились непонятно из-за чего конкретно: из-за мыла или испытанного унижения. Все же он старше, должен быть более уравновешенным и серьезным, а по итогу его умывает его же парень. А, еще он стоит и трясется перед ним, будучи полностью обнаженным. Просто молодец, больше нечего сказать! Он быстро снова включил воду и юркнул под нее, надеясь, что этот знак поймут и уйдут из ванной комнаты.       Как назло, Хонджун уходить не собирался, будто произошедше его никоим образом не стесняло, в то время как Пак, кажется, пережил парочку микроинфарктов, стоило только уловить краем уха шорох ткани чужой одежды, когда парень устраивался на тумбочке поудобнее. — Я не понимаю, почему он просто не может прямо сказать ему о том, что влюблен, как малолетка. Зачем впутывать кого-то еще? Что за идиотский план? — беспрерывно бурчал он. Сонхва его не слушал. Вместо раздраженного голоса у него в ушах отчетливо звенел белый шум. — И что значит «наденьте что-нибудь парное»? По его мнению, у нас так много парных вещей? Мы даже не любим друг друга всерьез, ну что за бредятина! А ты ему потакаешь, — на глаза навернулись слезы, которые градом скатились по щекам. Сонхва молча прижимался плечом к стенке душевой. — Того и гляди, разбалуешь. — Уйди, — хрипло попросил Сонхва, и голос снаружи кабинки резко оборвался. Хонджун, вошедший во вкус и ворчащий без остановки застыл, непонимающе оглядываясь в сторону парня. Пак же мотнул головой и зачесал волосы, но из-за бьющих в макушку струй прядки снова лезли на лицо, неприятно прилипая к коже щек и век. И не было даже понятно, из-за чего более мерзко: из-за осознания, что он не может остановиться и прекратить плакать, или из-за того, что причин плакать особо не было. Царило молчание. — Уйди, пожалуйста, дай я домоюсь. Выйду — будем собираться.       Ким медленно соскользнул с тумбочки и сделал было шаг в сторону кабинки, как тут же дверца с едва слышным дребезжанием закрылась, отрезая его от Сонхва. Стало некомфортно. Обычно он не так ревностно относился к своему личному пространству, среди них двоих более замкнутым был скорее Хонджун, а потому то, что его буквально выгоняют, ударило под дых. Первая мысль — он перегнул палку в своих действиях. Но Сонхва никогда не злился на него, если Хонджун лез или пытался приблизиться, он даже разрешал ему хозяйничать в своей комнате и спокойно сносил попытки оккупировать кровать или украсть какие-нибудь вещи. Просто смеялся и позволял делать все, что заблагорассудится.       Вторая мысль — он сказал что-то не то. Обидел тем, что высказался в сторону Уена? Но ведь Сонхва отлично знает, что Хонджун ворчит не всерьез. Расстроил словами о том, что у них нет парной одежды? Но это же правда, и ничего такого зазорного в этом нет. К тому же, не нравятся Киму все эти милые штучки, которыми занимаются влюбленные. Ему кажется странным вот так носить кулончики с половинками сердечек, кормить друг друга мороженым или делать фотографии, тыкая друг другу в щечки. Вся эта слащавая романтика ему не подходила, и Сонхва отлично это понимал, а потому и не давил. Не мог же он сейчас резко обидеться на то, что Ким скептично отнесся к словам Уена по поводу чего-то «парного».       Легкий укол раздражения коснулся его легких, заставляя судорожно вдохнуть. Хонджун искренне не понимал, что сделал не так, и это непонимание рождало легкую обиду на Сонхва. Он лишь пожал плечами, а после вышел из ванной, оставляя парня наедине с собой.       Сонхва же прислушался к удаляющимся шагам, а после наконец расслабился, упираясь спиной в стенку кабинки и неслышно выдыхая. Он чувствовал себя глубоко опозоренным, а помимо этого было еще неприятно, что Хонджун отнесся к нему, как к маленькому ребенку. Горло жгло беспощадно, но Сонхва позволил себе лишь рвано хрипло вздохнуть, маскируя всхлип вдохом. Он отлично понимал, что у них с Хонджуном все еще осталось некое подобие договоренности, так еще и правило об интимной неприкосновенности друг друга пока что было в силе. Однако то, что Ким так безэмоционально и холодно помог ему, а потом еще и ткнул носом в то, что чувств между ними нет, действовало отрезвляюще. Вся легкость последних дней резко показалась далекой, словно от того, что они пару недель назад сидели на балконе отеля и разговаривали по душам, теперь разделяла огромная пропасть. После того разговора отношения у них заметно потеплели, но дальше простого невинного нахождения рядом не зашло.       Они не держались за руки, не целовались и даже не сталкивались смущенными взглядами в коридорах, как любят показывать в романтических сериалах. Только Сонхва раз за разом пялился исподтишка в надежде поймать на себе такой же томный взгляд лучистых черных глаз напротив. Было что-то волнительное в том, как они были окружены десятками людей, которые не знали о том, что их что-то связывает. Как будто они вдвоем хранили хрустальную тайну, знать о которой не положено никому. Однако раз за разом он не получал даже взгляда в ответ, что уже говорить о застенчивой улыбке, и все, что ему оставалось от мимолетных встреч в университете — просто поджимать губы и делать вид, будто ничего искреннего и возвышенного между ними не было. Это угнетало.       Вероятно, Хонджун стеснялся и боялся его. Для него он был не более чем очередным знакомым, который просто знает немного больше остальных. Глубоко вдохнув, Пак насилу утер слезы, смешанные с проточной водой, и принялся осматривать себя в мутной стеклянной стенке душевой. Она запотела и была сплошь покрыта каплями и дорожками воды, но Сонхва было нужно хотя бы очертание. Он критично окинул себя взглядом с ног до головы, слегка задерживаясь на чересчур тонкой для мужской фигуры талии. Обхватив ее ладонями, покрутился из стороны в сторону, с ужасом отмечая, что она практически умещается в его же руках.       Раньше он не обращал на это внимания, но теперь, когда даже собственный парень старается избегать прямого взгляда, а при столкновении в столь интимной ситуации, как недавно, не опускает глаз ниже лица, в голове навязчиво запищал голосок недовольства собой. Ведь, если так подумать, за всю жизнь у него даже партнера до этого не было, а его первые отношения — и те не настоящие и не начались, как надо. Не может же это быть совпадением? Будь он действительно желанным и привлекательным, разве был бы он столь неопытным в свои-то двадцать два года? Даже Уен, будучи младше него на год, уже воплотил в жизнь чуть ли не все жанры порно. А в послужном списке Сонхва лишь Джиен, которая позарилась на его талант и внешность, и Хонджун, с которым они «даже не любят друг друга всерьез». Вспомнив эту фразу, парень поджал губы, потому что снова стало невозможно больно в груди. Он, отвернувшись, выключил воду и, смахнув воду с волос, наскоро вытерся полотенцем, начав одеваться. Нацепил подготовленную одежду, а потом методично стал натягивать на себя многочисленные украшения.       Невольно бросив взгляд в небольшое зеркало над раковиной, он тут же завис, а потом как завороженный подошел к нему ближе, не сводя с себя критичного взгляда. Нахмурившись, заправил волосы за уши, поворачивая лицо то в одну, то в другую сторону. Он даже не замечал раньше, какой у него длинный прямой нос. Совсем ни в какое сравнение с аккуратным вздернутым носиком Джиен. Да у того же Уена была очаровательная горбинка, и только у него такое… Он поморщился, но взгляда не отвел, лишь наклонился ближе. Вскинул глаза и тут же болезненно прикусил губу, чувствуя, как снова появляется тянущий комок в горле. И эти брови вразлет, которые слишком изгибаются при малейшей смене эмоции… разве у нормальных людей их мимика такая же говорящая? Когда расстроен Юнхо, у него просто глаза становятся немного печальнее, а сам он тускнеет. У его друга Минги тоже очень активная мимика, но она не такая гипертрофированная, и он ее отлично контролирует, и от этого в нем есть особая харизма. У Сонхва же даже сейчас — слегка расстроился, и брови тут же болезненно заломились. И без того напоминают просто две прямые линии, а тут еще добавились острые углы, стоило только на мгновение потерять над собой контроль.       Стараясь побороть дрожь, он уткнулся ладонями в раковину и сжал ее пальцами. Он чувствовал, как его всего колотит, но старался не придавать значения, лишь с испугом и искренним отвращением продолжал смотреть на свое безобразное отражение. Против воли на губы натянулась широкая улыбка, которая разрезала задеревеневшие мышцы лица скорее рефлекторно и по привычке. Но, стоило его мозгу попытаться вновь защититься и заставить его ярко улыбнуться, очередной виток обжигающего презрения и тошнотворного омерзения стянул внутренности горящей проволокой. Мерзкая, гадкая, абсолютно уродливая фальшивая улыбка. До ужаса кривая и тонкая, обрамленная этими узкими губами. Да все его лицо похоже на фарфоровую маску… Если улыбается Чонхо, в его взгляде загораются сотни огоньков, а на щеках прямо под сверкающими глазами появляются очаровательные яблочки. Точно так же и у Хонджуна. Когда улыбается Хонджун, у него глаза-полумесяцы, а губы кривятся в милейшую ухмылочку, от которой так и веет теплом и солнечной радостью. Когда улыбается Сонхва, это не вызывает ничего, кроме желания выцарапать себе глаза, чтобы никогда больше не видеть это насквозь лживое уродство. Взгляд остается абсолютно холодным и застывшим, а вместо привлекательных яблочек или горящих глазок — ничуть не меняющиеся острые черты лица.       Он прижал ко рту руку, силясь скрыть от себя же этот позор. На глазах снова собрались слезы, и только в голове набатом бились агрессивные крики самому себе же с призывом успокоиться. Однако, стоило опустить взгляд на тонкие длинные пальцы и аккуратные ладони с чересчур ухоженной и бледной кожей, как из горла против воли вырвался подвывающий всхлип. У Хонджуна руки жилистые, красивые, свет и тень переливчато играют на них. У Джиен они хрупкие и элегантные. У Чонхо — красиво очерченные с объёмным венами из-за постоянных тренировок. А у него… Он осел на пол, обнимая себя за плечи. И как он раньше не замечал всего этого? Почему все это время не смотрел на себя вот так прямо, без глупой маминой установки считать себя самым красивым человеком в своей жизни, которую она вбила ему в голову? Если бы он раньше трезво оценил себя вот так, с ног до головы, с этой тонкой женственной фигурой, с четкими и прямыми линиями лица, с нетипично для мужчины утонченными руками… Он бы давным-давно уже объяснил себе все свои «почему».       Вероятно, поэтому он до сих пор один, даже в этих ненастоящих отношениях, где на него не смотрят, как на парня, как на желанного партнера. Хонджуну определенно некомфортно рядом с ним. И к чему был весь этот самообман, что правило о прикосновениях отменили ради их близости? Ким просто пожалел такого, как он. — Ну ты скоро там? — раздраженно раздалось из-за двери, а следом послышался настойчивый стук в дверь. Сонхва лишь сжался в комочек, пряча голову между коленями и всеми силами уговаривая себя не разрыдаться от жалости и ненависти к себе. — Уен уже начал мне звонить. Ну что это такое?!       Сонхва молчал. Он пытался восстановить дыхание и, закрыв глаза, начал медленно считать от десяти к одному. Когда спустя несколько секунд вновь раздался стук в дверь, он наконец позволил себе открыть рот и легко рассмеяться. — Выхожу-выхожу! — Хватит марафет наводить, — пробубнил Ким, напоследок ударяя по двери ладонью. Голос его начал постепенно отдаляться в такт глухим шагам. — И так красивый. Выходи уже!       Пак вздрогнул и помотал головой, хватая себя за плечи и больно сдавливая. Он попытался вернуть себя в колею, но слова Хонджуна звенели в воздухе туго натянутой тетивой лука, нацелившего отравленные стрелы прямо ему в сердце. Сонхва старался глубоко дышать, едва ли не до крови закусывая губу и стараясь подавить рвущийся из глубин груди крик. Хотелось кричать. Хотелось распахнуть дверь и заорать в лицо парню, чтобы он прекратил издеваться и наконец вслух признал, что не считает его привлекательным. Иначе к чему все эти ограничения в близости, во времени, в действиях? Хотелось разрыдаться в голос и по-детски капризно заявить, что он никуда не пойдет. Хотелось остаться в одиночестве, чтобы пожалеть себя вдоволь, позвонить маме и просто услышать от нее, что она всегда будет с ним. Но у мамы никогда нет и не будет времени. Не было времени и десять лет назад, когда умер папа, и три года назад, когда Сонхва в панике не знал, куда ему поступать, а потому не мог спать ночами, через силу заставляя себя оставаться в сознании. Не будет времени и сейчас. Ни у кого нет на него времени.       Сонхва глубоко вдохнул, но, как назло, грудь его словно сковало тисками, стало тяжело дышать. Стрелы, напитанные ядом, пронзили грудную клетку, и сердце теперь стучало в голове гулко и отчетливо. Волна безудержной дрожи прокатилась по телу. В приступе паники парень запустил пальцы в волосы, до боли сжимая их и оттягивая, чтобы прийти в себя. Наносить себе заметные увечья он всегда боялся: если бы это увидела мама, она бы точно впала в истерику из-за него, а такого Сонхва бы себе никогда не простил. Поэтому он всегда ограничивался тем, что сдавливал руками плечи, впивался в кожу ногтями или оттягивал до пульсирующей боли волосы. Он уже давно научился справляться в такие моменты.       Руки привычно нашарили фенечки и браслеты на руках, и пальцы стали перебирать бусины и ниточки, оглаживая каждую. Он направил все свои силы на то, чтобы сосредоточиться на ощупывании браслетов, чтобы паника, душащая его, наконец отступила. Потом по заученному маршруту ладонь метнулась к покачивающейся в такт дрожащему телу сережке с кучей объемных деталей, и подушечки пальцев принялись изучать каждый бугорок металла. Откинувшись спиной на дверцы тумбочки, прижал свободную ладонь ко рту, чтобы судорожно втягиваемый воздух поступал в организм не так активно.       Глубокий вдох — пальцы изучают слегка погнутую защелку колечка в мочке — медленный дрожащий выдох — надо продолжать считать в голове в обратном порядке — еще один вдох — прерывисто намурлыкивает ту самую колыбельную про ангела, которую пел Хонджуну — очередной выдох — контролирует слезы и сдерживается, потому что плакать нельзя.       Как сквозь туман раздался голос Хонджуна, и в этот раз он звучал слегка обеспокоенно. Гложущее чувство вины и страха окатило вновь, но Сонхва отлично умел притворяться — он лишь широко заулыбался сквозь боль и снова легко посмеялся, непринужденно извиняясь и прося дать маленькую отсрочку. Ким лишь сказал, что закажет такси.       Спустя пару минут, когда дыхание удалось восстановить, Сонхва поднялся на ноги, стараясь не поднимать глаза в зеркало, чтобы снова не удариться в истерику. Дрожащими руками открыл кран и умылся ледяной водой, задерживая дыхание. Набрав в ладони воду, медленно и аккуратно выпил ее, продолжая контролировать свои движения.       Когда, судя по ощущениям, все осталось позади, он вышел из ванной и юркнул к своему шкафу, переодеваясь в уличную одежду. Домашняя, та, в которой он планировал проходить остаток дня, теперь оказалась мокрой у ворота и на груди, куда по неосторожности попала вода, вылившаяся из трясущихся ладоней. — Ты в порядке?..       Пальцы дрогнули, промахиваясь пуговицей мимо нужной прорези. — Конечно, — удивленно отозвался Сонхва и, изобразив на лице искреннее недоумение, оглянулся к Хонджуну. Тот сидел на его кровати в вязанном сером жилете поверх белоснежной рубашки с короткими рукавами. Тканевые напульсники охватывали тонкие запястья. Черные джинсы на непозволительно тонких стройных ногах смотрелись просто восхитительно, и сидящие на голове черные очки, придерживающие волосы, четко и красиво завершали и без того великолепный образ. Пока Сонхва застрял со своими демонами в ванной, Хонджун успел переодеться и даже нанести легкий макияж. Он выглядел… потрясающе.       Но вместе с любовью и восторгом Сонхва почувствовал гложущую, глубокую и мучительную горечь. Сам он собирался надеть брюки и черную футболку, а сверху накинуть красную клетчатую рубашку, ту самую, которую надевал на выступление «Moon Light» в «Сентябре». Он выглядел на его фоне просто ужасно. Так несуразно и неухожено, так еще и со вскрывшимися несколько минут назад недостатками… Похоже, все эти неприятные мысли отразились на его лице, потому что Хонджун поднялся и с нескрываемым недоверием наклонил голову, подходя ближе. И снова всплеск ненависти и неприязни к своей слишком выразительном мимике. Сонхва просто отвратителен. — Пойдем, — весело улыбнувшись, пихнул парня локтем и обогнул его, чтобы взять рюкзак. — Я надеюсь, что Уен-а не обидится на нас за то, что мы опоздаем. Хотя, с другой стороны, — продолжал болтать он, закрывая дверь на ключ. — Он тоже постоянно опаздывает, и я молчу. Один раз потерпит, ничего страшного. К тому же, это его идея пойти в парк, мы были не готовы к этому, а поэтому так медленно собирались. Ну, конечно, — не дав Хонджуну и рта раскрыть, продолжил щебетать он, — медленно собирался я, ты очень быстро закончил. Но что я могу поделать? Люблю подолгу зависать в ванной. Скажи спасибо еще, что я концерты не начал давать, — он звонко рассмеялся, практически истерично хохоча. — Как-то раз Чонхо грозился выкинуть меня из комнаты за то, что я пел Тейлор Свифт, используя его гель для душа как микрофон. Я тогда не заметил, что случайно открыл бутылочку, и весь гель вылился. Ну и пены же там было!.. — Ким несмело улыбнулся, продолжая внимательно смотреть на избегающего его взгляд парня. Сонхва порылся в рюкзаке и вытащил оттуда помятую, явно давным-давно забытую медицинскую маску черного цвета. Охнув, радостно натянул ее на лицо и разгладил, пальцами поправляя так, чтобы вся нижняя половина лица была закрыта. — Кстати, хочешь шутку? — он сверкнул озорными глазами. — Знаешь, почему эпилептиков не пускают на пенные вечеринки? — Зачем тебе маска? — тихо спросил Хонджун. Неясная тревога поднималась в груди. — Потому что со своим нельзя! — он громко хохотнул, а потом разразился новым приступом смеха, в порыве веселья ударяя парня рядом по плечу. — Типа… боже… это такая плохая шутка, но… — он не прекращал попыток говорить, хотя уже болезненно морщился, держась за живот. — Во время судорожной фазы иногда идет пена изо рта при… припад… ке… — задыхаясь, продолжал он. — Сонхва, — окликнул его Ким, но Сонхва его не слушал. Хонджун нахмурился, а нехорошее предчувствие все сильнее затапливало его грудную клетку. Что-то было не так…       Выскочив на улицу, Пак тут же пошел к выходу с территории общежития, выискивая взглядом такси. Не прекращая болтать что-то на отстраненные темы, то и дело прерываясь, чтобы похвалить погоду, красивую машину и мелькающий пейзаж, или поразмышлять о том, на какие аттракционы бы хотел сходить, он вертелся на переднем сидении, пока они ехали в сторону Сеула.       Хонджун угрюмо молчал, просто пялясь в окно. Сил поддерживать безостановочную трель Сонхва не было, да и, похоже, самому парню не нужен был собеседник. К тому же, Кима волновало то, как наигранно звучат внешне веселый смех и монолог. Когда Сонхва улыбается искренне, он неосознанно сощуривается, и в уголках его глаз появляются едва заметные морщинки, а губы обнажают ряд ровных зубов со слегка выпирающими клычками. Брови взлетают вверх, отчего аристократичные тонкие черты лица точеными линиями складываются в притягивающее взгляд произведение искусства, которым хочется любоваться. Именно в эту улыбку когда-то давно влюбился Хонджун. Сейчас же он едва растягивал губы в некоем подобии, хотя они плотно сжаты так, что даже кончиков клыков видно не было. Глаза остались грустными и настороженно-напряженными, никаких морщинок или изменений в мимике.       И пугало то, что Хонджун не мог понять, что именно вызвало такую перемену и будет ли тактично спрашивать о таком. Давить на Сонхва не хотелось, насильно уламывать на что-то — тем более. И без того постоянно сдерживает себя, чтобы ненароком не взглянуть или не прикоснуться, чтобы не доставлять дискомфорта. Мало ли, Сонхва не в настроении или, что еще хуже, старается избегать любых попыток сблизиться, не замечая всех намеков Кима. Тот уже и всю его территорию оккупировал, пытаясь показать, что полностью готов доверить ему свое пространство, и проводит с ним все свободное время, ожидая только малейшего физического сигнала к действию, и подолгу переписывается ночами только ради того, чтобы набраться смелости и отправить какой-нибудь глупый смайлик и пожелание спокойной ночи. Совсем не хотелось случайно напугать не опытного в отношениях парня своей прямолинейностью и жаждой внимания, так что сейчас все, что ему оставалось — сидеть как на иголках и надеяться, что Сонхва решит сам рассказать, что его беспокоит.       Как и ожидалось, к назначенному Уеном времени они опоздали, но Пак свято уверил, что ничего страшного, так как его друг и сам постоянно задерживается. Каково же было удивление Сонхва, когда прямо у входа в парк аттракционов он увидел энергичного Чона в компании мягко улыбающегося парня, который смотрел на Уена с немым обожанием и капелькой лукавства. Отведенные им на сборы полчаса закончились только минут пятнадцать назад, а парни уже стояли в теньке со стаканчиками молочных коктейлей, на которых был выведен логотип Lotte. Значит, прибыли они оба сюда вовремя, раз успели даже купить напитки. Видеть, что друг не опоздал на назначенную им же самим встречу, было крайне странно, однако, стоило приглядеться, и тут же становилось понятно, почему они пришли вовремя.       Плечи у Уена были расправлены, а спина, обычно изогнутая в форме креветки, сейчас оказалась абсолютно ровной. Он без остановки крутился вокруг своего спутника и поправлял и без того отлично сидящую одежду. Кажется, Чон хотел произвести впечатление пунктуального, воспитанного парня с хорошими манерами, вот и кинул все свои силы на это. Изумительно, что, сколько бы ни просил Сонхва, Уен всегда пропускал его слова мимо ушей и все равно задерживался, а стоило только его тайному возлюбленному оказаться рядом, как тут же взбалмошный бескультурный ребенок превратился в статного серьезного юношу. Как будто сына на первое свидание отправил, ей-богу. — Уен-а! — окликнул парня Сонхва, и тот оглянулся, приветственно маша рукой. Его спутник расплылся в слегка виноватой улыбке, словно извинялся за то, что пришел без прямого приглашения от «парочки». — Добрый день, — поздоровался он с приветственно склонившимся молодым человеком. Очаровательные ямочки, хитрые кошачьи глаза, крепкие плечи… Чхве Сан — кажется, так его звали — был точно таким, каким его запомнил Пак. — Здравствуй, здравствуй, — затараторил Уен. Он налетел с крепкими объятиями, прижимая Сонхва к себе. Коктейль опасно накренился. — А это что за тряпка на лице? — он критично исподтишка осмотрел молчащего Хонджуна, хмуро сверлящего обнимающихся парней пронзительным взглядом, а потом сурово нахмурился. — Хен такой медлительный… Наверняка опоздал, потому что забыл о своем же свидании?       Нарочно выделив последнее слово, вновь кинул многозначительный взгляд в сторону Хонджуна. Сонхва неловко дернул плечом. За пару секунд между ними разгорелся и тут же решился яростный спор о том, обязаны ли были Сонхва и Хонджун искать что-то парное, как завещал тревожащийся о своем супер-плане Чон, или нет. Судя по тому, что внимание шатена резко переключилось, стоило на его плечо опуститься тяжелой ладони Сана, проблема разрешилась сама собой. — Привет, — мелодично протянул тот, выглядывая из-за спины Уена и кивая Киму, который стоял чуть поодаль, скрестив руки на груди. — Извините, что испортил вашу встречу своим присутствием, меня зовут… — Чхве Сан, — мрачно поджал губы Ким. Снова вежливая рассеянная улыбка. — Помню. — И ничего ты не испортил, — тут же снова встрял Уен. Он заглянул прямо в лицо Сана, наклоняя голову и упираясь в него плечом. Только получив в ответ отведенный в смущении взгляд и слегка покрасневшие уши, сумел оторвать глаза и снова взглянуть в сторону парочки. — Идем? — он потряс рукой, в которой держал коктейль. Второй нашарил наощупь локоть Чхве, хватая его и прижимая к себе. — Купить вам попить? Или сразу на аттракционы?       Сонхва тоскливо и задумчиво посмотрел на то, как рука парня обвила плечо и предплечье спутника, преспокойно улегшись на сгибе локтя так спокойно и расслабленно, словно у них двоих это было нормой. Вопросительно взглянул в сторону Хонджуна, так как Уен уже потащил Сана внутрь парка, по которому гуляли толпы подростков и детей. Слегка повернул ладонь, приглашающе протягивая руку, однако Ким лишь закинул шоппер на плечо повыше и, отвернувшись, пошел в сторону скрывшихся среди людей парней. Сонхва проводил его спутанным взглядом. Вновь едва ощутимая горечь вперемешку со смирением прикоснулась к горлу и сдавила его. Он обессиленно уронил руку и пошел следом.       Сам парк был огромным, он делился на внутреннюю и внешнюю секции. Внутренняя секция парка примыкала к станции метро, так что попасть в «Lotte World» можно было сразу после поезда. На кассе их ждала огромная очередь, но, благо, билеты покупались быстро, так что парням долго стоять не пришлось. Пока Уен и Сан что-то обсуждали — болтал в основном Уен — и то и дело липли друг к другу, Хонджун и Сонхва хмуро стояли за ними, даже не глядя друг на друга. Чон пару раз оглядывался, окидывая друзей максимально подозрительным осуждающим взглядом, а потом вновь отворачивался к своему спутнику. Сонхва чувствовал себя виноватым за то, что не может нормально повеселиться так, как от него ожидают. Однако, стоило скосить глаза в сторону отчего-то взволнованного Хонджуна, тут же чувство вины сменялось злостью на Уена и на себя. На Уена — потому что посмел выдернуть их так внезапно и без активного согласия. На себя — потому что идеальная маска, которую он держал столько лет, дает трещину, и теперь он своей тоской и неуверенностью портит настроение своему парню. Он на пробу легко коснулся пальцами его локтя, но Ким лишь скрестил руки на груди.       Купив входные билеты, они направились к входу в парк. Там милая девушка в ярко-розовом костюмчике с улыбкой пропустила их, желая отличного отдыха, и некоторое время смотрела вслед, улыбаясь чему-то своему. Сонхва стало некомфортно от этого взгляда. Он вновь кинул взгляд исподтишка в сторону Хонджуна. Взяв себя в руки, снова коснулся его локтя, уже настойчивее тяня на себя, на что Ким нахмурился и недовольно поджал губы. — Пойдем вон туда! — радостно позвал Уен, указывая в сторону огромного аттракциона в виде корабля. Он раскачивался из одной стороны в другую, описывая дугу. Визги и веселые крики людей отражались от стен и округлого стеклянного потолка, наслаиваясь и накатывая волнами. Сонхва замер на секунду, завороженно глядя на то, как корабль замирает на секунду в самой высокой точке амплитуды, а потом падает вниз. Сердце упало чуть ниже вместе с ним. Пак отшатнулся, тут же встряхивая головой и беря себя в руки. — Там места бронировать надо, — отозвался Ким. — А ты откуда знаешь? — Меня однажды мой… — Хонджун нахмурился. — Мой партнер водил сюда, — Сонхва непроизвольно сделал шаг к Хонджуну, вскидывая огромные грустные глаза. Кончики пальцев обожгло рефлекторным желанием коснуться в утешении. — Мы не сумели забронировать, так что нас попросили удалиться. — Жаль… — протянул Уен, отворачиваясь. Он с едва ощутимой обидой посмотрел в сторону аттракциона. Сан молча и задумчиво смотрел прямо на Сонхва, и тот, перехватив его взгляд, рывком отвернулся, засовывая руку в карман и так и не позволяя себе прикоснуться к Киму. — Тогда во внешнюю зону? — Там куча детей и школьников. Тем более сейчас, когда у всех каникулы, — снова насмешливо отозвался Хонджун. — Ой, правда? — Уен раздраженно обернулся к нему. — Тогда предлагаю лечь прямо тут и никуда не идти веселиться. — Неплохой вариант, — оскалился тот.       Внутри поднималось раздражение из-за того, что после звонка Уена все пошло наперекосяк. В голове сложилась четкая логическая цепочка, что, если бы не Чон, внезапно потускневшего Сонхва бы не было. А грустный Сонхва значит отсутствие его великолепной улыбки, незатейливой наивной тактильности, нежности и спрятанный взгляд. Хонджун ненавидел это, но совершенно не знал, как помочь, вот и оставалось только тихо злиться и кусать Уена, так же вскидывающегося в ответ. — Все, хватит, — встрял Сан, приобнимая Уена, но тут же опуская руки. Чон качнулся в сторону ускользнувшей ладони, словно немо возмущаясь прекратившемуся контакту. — Сейчас будни, придется, конечно, подождать в очередях, но ничего страшного. Успеем как следует познакомиться. Правильно? — он снова обеспокоенно глянул в сторону Сонхва, пока его спутник и Хонджун буравили друг друга враждебными взглядами. Сонхва, подняв голову и наткнувшись на уставшие, глубокие глаза, стушевался. — Типа того, — нехотя признал Уен, а потом потащил Чхве в сторону длинного коридора, ведущего в внешнему сектору.       Хонджун оглянулся. Сонхва вскинул голову. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом двинулись вслед за убежавшими парнями.       Внешняя зона парка выглядела еще больше. Тут и там мелькали подростки и молодые люди в школьной форме, на головах у девушек красовались ободки с кошачьими и лисьими ушами, кто-то нес в руках ведерки сладкой ваты, напитки, в воздухе пахло жаренным тестом от лоточков-лавок с корндогами и чуррос. Смех и визги раздавались так звонко, что ударяли по перепонкам. Уен и Сан завертелись на месте, как непослушные дети. Глаза их мгновенно загорелись, стоило увидеть высокие башенки аттракционов, снующих тут и там детишек и бешено вертящиеся карусели. Сонхва и Хонджун отреагировали не так ярко. Сонхва давным-давно ездил сюда с родителями, потом — только с мамой, а Хонджун посещал «Lotte World» с одним из своих парней. Так что они лишь внимательно наблюдали за веселыми младшими. Сан старался держать себя в руках и не носиться, сломя голову, а вот Уен уже успел пару раз споткнуться — один раз об бегущего малыша — и докопаться до нескольких людей с целью узнать, какие аттракционы лучшие. Потом он налетел на Сана и на фоне небольшого озерца сделал с ним фотографию, непрестанно подпевая веселой песенке, доносящейся из колонок.       С купленным входным билетом они могли кататься где угодно, так что выбор пал на ближайший к ним аттракцион в виде качающейся на манер маятника площадки с прикрепленными по кругу сидениями. Этот маятник мало того, что раскачивался вправо и влево, так еще и крутился вокруг своей оси. Табло на входе на платформу показывал пятнадцать минут, так что парни остановились, ожидая свое время.       Сонхва смотрел на то, как бешено вращается площадка так, что головы некоторых улыбающихся людей безвольно болтаются из стороны в сторону, и тошнота подступила к горлу. Он обеспокоенно проследил глазами за зависшей в воздухе платформой, которая тут же полетела вниз, описывая дугу. Голова его закружилась.       Хонджун неслышно подошел на шаг, вставая плечом к плечу и немо поддерживая, и Сонхва опустил полный беспокойного облегчения взгляд на хмурого парня. Тот выглядел слегка зажатым.       Уен тоже изредка поглядывал в сторону друзей, то и дело оценивающе осматривая Сонхва, но, стоило ему столкнуться с хмурым и упрямым прямым взглядом Хонджуна, тут же расслабился, несмело улыбаясь. Сан что-то эмоционально рассказывал, и в этот момент передышки, пока Уен мог не быть ведущим в разговоре, он лишь внимательно осмотрел старших. Что-то в их поведении его напрягало. Что-то явно было не так.       Как только очередь подошла, работник, милый молодой человек в ярком пиджаке с прикрепленным цветочком пропустил их, тут же закрывая за толпой зашедших на платформу людей перегородку. День был в самом разгаре. Люди все прибывали. Уен, весело крутящийся на месте, снимал на камеру огромный аттракцион, который вблизи оказался еще больше и теперь нависал над парнями.       Пусть поездка и длилась всего лишь минут пять, на землю все четверо сошли на подкашивающихся ногах. Уен без устали трещал о том, как наверху красиво и как он жалеет, что не дали взять с собой телефон, чтобы снять прекрасный вид, открывающийся с высшей точки качели. Сан был не таким активным. Он слегка побледнел, а волосы его растрепались после шумящего ветра и сильной тряски. Хонджун слегка улыбался. Он в ожидании обернулся к трясущемуся Сонхва и, стоило тому увидеть, как черные искрящиеся зарождающимся весельем глаза смотрят с надеждой, тут же Пак подавил свой всплеск страха, маскируя за неловким пожатием плеч. Поправив маску, чтобы не было видно поджатых губ, направился следом.       Посетителей и правда гуляло много даже несмотря на то, что был будний день. Окончились семестры у большинства студентов, школьники тоже закончили учебу, множество туристов и путешественников заполняли все свободное пространство. Островки смеха взрывались в воздухе тут и там яркими всполохами. Погода выдалась солнечной и тихой, легкий ветерок трепал волосы и забирался под одежду. Июнь подходил к концу, и в небе зависли белоснежные облачка, похожие на воздушную сахарную вату. Солнце не палило нещадно, однако все равно многие люди носили панамки и солнечные очки, а на некоторых можно было заметить сияющий блеск крема от загара. Хонджун опустил на глаза очки, и волосы его упали струящимися волнами, красиво обрамляя лицо. У Сонхва сперло дыхание на пару секунд от того, каким невероятно привлекательным он выглядел.       Разговоры, крики, смех и искрящаяся радость наполняли воздух. Уен стащил со своих плеч джинсовку, оставаясь только в футболке, и повязал ее на талию. Сан с интересом и неким завороженным вниманием проследил за тем, как при очередном порыве ветра край ткани приподнялся, обнажая вырисованные на коже плеча листочки и лепестки лилий. Отвлекшийся на спор с Хонджуном по поводу того, куда идти дальше, Чон даже не заметил, каким глубоким взглядом его изучают. Чхве даже голову слегка наклонил в попытке рассмотреть татуировку: просить парня раздеться или снять футболку было слишком нелепо и смущающе, а случая разглядеть самостоятельно не предоставлялось. Однако, выпрямившись, он с ужасом понял, что на него изучающе смотрят черные напряженные глаза.       Сонхва внимательно наблюдал за Чхве, за его реакцией, словно молча охранял своего друга, и от осознания того, что он так глупо попался, Сана захлестнуло невыносимым стыдом. Он отступил на пару шагов с целью показать, что двигало им простое любопытство, но тут взгляд Пака смягчился и, кажется, он даже улыбнулся, судя по упавшим в уголки глаз морщинкам. Сан несмело улыбнулся в ответ, а потом посмотрел на сияющего Уена. — А я говорю, что нам надо вон на ту башню! — А мне все равно вообще, что ты там говоришь, — прошипел Хонджун. Он вышел немного вперед, плечом закрывая Пака, который переводил вновь посуровевший взгляд с Уена на возвышающуюся над парком высокую башенку аттракциона. Платформа с людьми подлетала вверх, а потом падала вниз. — Высоты боишься? — кинул Чон, отворачиваясь и завороженно глядя на то, как вновь платформа ползет вверх. На секунду зависнув, тут же сорвалась и полетела к земле. Хонджун краем глаза посмотрел в сторону Сонхва, который расширенными от ужаса и трепета глазами смотрел на визжащих людей, а потом нахмурился. — Ну, да. Боюсь. И что?       Уен нечитаемо посмотрел на него. Улыбка сползла с лица, когда он понял, что шутки кончились, а потом, фыркнув, побежал искать другое развлечение, утаскивая с собой встревоженного Сана. Хонджун медленно двинулся за ними, когда вдруг его остановила тонкая рука. — Ты высоты боишься?       Почти неслышный шепот донесся до ушей, слегка покрасневших от неожиданного физического контакта. Ким повернулся к остановившему его Сонхва, поджимая губы. Полные тоски глаза с какой-то неконтролируемой безысходностью смотрели на него. Когда люди с ближайшего аттракциона вновь громко взвизгнули, тут же начиная хохотать, пальцы на локте Хонджуна на мгновение сжались чуть сильнее, и это стало последней каплей. Всё внутри вдребезги разбилось от жалости и невыносимого желания защитить и уберечь этого человека. — Да.       Он не боялся. Но то, как в облегчении дрогнули ресницы, а брови слегка болезненно заломились в некоем подобии сочувствия, того стоили. Сонхва подошел ближе. Его рука опустилась к запястью и аккуратно придержала. — Не волнуйся. Если хочешь, и тебе так будет спокойнее — можешь держать меня за руку, — он коснулся кончиками подрагивающих пальцев его холодной ладони. — На аттракционах тем более с тобой ничего не случится, здесь куча ремней безопасности, и люди следят… если что-то будет неисправно, тебе помогут, — Сонхва взглянул на то, как резко рванула вниз очередная карусель, и от этого отшатнулся, вжимаясь в надежное плечо Хонджуна. Тот лишь спокойно и внимательно посмотрел на то, как черные глаза следят за качающимися вверх и вниз людьми, а потом крепко сжал ладонь, вложенную в его. — Хорошо. Я постараюсь не бояться и держать тебя за руку.       Сонхва рывком обернулся. Во взгляде его читалась смесь отчаянного облегчения, надежды и уже привычного покровительственного снисхождения. Словно он пытался одними глазами успокоить своего парня.       Некоторое время они смотрели друг на друга, а потом медленно двинулись в сторону большого домика прямо посреди парка. В нем недавно скрылись Уен и Сан. Они виляли среди людей, не расцепляя переплетенных пальцев, но, видимо, заметивший это успокоившийся Сонхва вдруг притормозил и с некоторым беспокойством вывернулся из цепкой хватки маленькой ладони. Быстро рывком поправив маску, скользнул глазами по замершей в напряжении фигурке, а потом шмыгнул внутрь.       Хонджун так и застыл на месте, стеклянными глазами глядя вслед пропавшему молодому человеку. Кожу руки слегка покалывало, как будто по ней пустили мелкий разряд тока, и внезапная дрожь пробежалась по телу от кончиков пальцев до самой макушки. Стало тяжело дышать. Болезненная обида, злость и неясная оскорбленная горечь ударили наотмашь. Поразительно, как ярко на него подействовало то, что Сонхва так резко выдернул руку. Думать о плохом не хотелось, но против воли в голове толпились сотни мыслей о том, насколько он противен этому человеку, что даже после прямого разрешения нарушать правила он не стремится лишние пару секунд подержать его за руку. Люди ходили, огибая его и недовольно оглядываясь, но в этот момент все, что беспокоило Хонджуна — страх, замеченный во всегда спокойных и тихих глазах, смотрящих с обожанием, а не такой ярко выраженной паникой. Он не мог понять, чего конкретно боится Пак. Но колкое чувство вины навязчиво смеялось, что боятся его, Кима, настойчивости и желания находиться рядом. Словно прекрасный яркий фазан вынужден сидеть рядом с полуощипанной куропаткой под одним деревом и мучиться от осознания, что кто-то может увидеть их рядом. И тогда вся красота фазана тут же затмится нелепостью и потасканностью куропатки, и все лесные звери и впредь будут, глядя на фазана, шептаться о том, как тот якшается с такими низкими и грязными птицами. Приятного мало. Суровое смирение ошпарило глотку.       Хонджун, взяв себя в руки, искоса огляделся и двинулся следом, рассматривая выбранный аттракцион. На стенах дома, выложенного глиной и кусками белого камня, были вырезаны египетские иероглифы, росли мелкие пальмочки, а прямо перед выходом восседал величественный сфинкс. На электронном табло, висящем на входе, значилось, что время ожидания равно тридцати минутам. Хонджун огляделся. Среди разношерстной толпы он заметил ярко-белую макушку, вокруг которой с завидной энергией носились каштановая и черная. Вздохнув, начал пробираться к ним, проталкивая себе путь локтями. В стенах были замурованные кости и черепа из пластика, покрытые рваными кусками бинтов и наклеенной паутиной. Люди непрестанно тыкали в них пальцами, делая фото, и Хонджун, испытывая приступ раздражения, ускорился. Вот только он не рассчитал, что люди позади тоже, вероятно, будут толкать друг друга в приступе веселья, а потому чей-то локоть больно врезался в спину, отчего Ким буквально влетел в дрогнувшего Сонхва, машинально подхватившего его.       Он обеспокоенно пробежался глазами по сгорбленной насупленной фигурке и притянул ближе, приобнимая за плечо, чтобы снующие туда-сюда подростки снова не сбили парня с ног. Слегка качнув головой, перевел взгляд на громко болтающих Уена и Сана. Чон показывал на иероглифы и искусно сделанные фрески, рассказывая о культуре Древнего Египта. — Взять, к примеру, золотую кровь, которую сейчас почти везде пихают, — поучительно продолжал он. Он придерживал Сана за локоть, уложив голову прямо на широкое плечо. Набегавшись и налюбовавшись внутренностями дома с ужастиками, он наконец немного успокоился. — Изначально это было особенностью египетских богов, и первое упоминание об этом было… господи… В каком-то мифе о Горе, не помню. Там его ранят, и вместо крови идет жидкое золото. Потом это подхватили шумеры, другие цивилизации, и по итогу пришли к тому, что теперь у некоторых сверхъестественных существ слезы или кровь не такие, как у людей, а, к примеру, из золота или черной жижи, — без устали щебетал он. Сан загипнотизировано слушал, кивая и не отрывая полного нежного внимания взгляда. — Египет еще привил моду на пустыни, пески и всякое такое. — О, как в «Дюне», да? — радостно подхватил его Чхве, счастливый, что может поддержать разговор. — Вся же планета большая отсылка на пустыню. — Там даже не отсылка, — посмеялся тот. — Но, да. Типа как в «Дюне». А еще как в фильмах с Джеки Чаном, разных мультиках вроде того же «Алладина» и так далее. — «Алладин» разве не про Индию? — Про Индию. Но в Индии пустыня только одна, а вот эта пещера с чудищем в виде тигриной башки, верблюды, золотые горы, спрятанные под землей — все это уже ближе к Египту. — Вообще во многих же сказках идет кросс культурное повествование, — протянул Сан. Уен радостно прижался ближе, активно кивая. — Вот и я о том! — Когда он замолчит? — тихо прошелестел Хонджун, прикасаясь к виску с выражением крайней муки на лице. Сонхва несмело посмеялся, отводя парня в сторону, так как мимо снова пролетела парочка взрослых, бегущих за весело кричащим ребенком. — Когда дождемся аттракциона и поедем, — Уен вывернулся в сильных руках Сана, оборачиваясь и показывая язык. Он даже не старался снова куснуть Хонджуна или как-то поддеть его, видимо, всецело заинтересованный в своем спутнике. Ким и не жаловался, но странно было смотреть на то, как гиперактивный Уен спокойненько стоит на месте, ластясь к приобнимающим его рукам с хитрющей лисьей улыбкой. — Долго, — пожаловался Хонджун. Он бросил взгляд на торчащий из стены черепок. Часть надбровной дуги отвалилась, и теперь на сколотом крае была видна плотно скрепленная бумага папье-маше. — А вот он не дождался, — буркнул он, тыкая пальцем в покрытую лаком щеку черепа. Легкий смешок прямо в ухо, и Ким прижался ближе к Сонхва, утыкаясь носом в его шею всего на мгновение.       Уен снова, красноречиво закатив глаза, принялся рассказывать о Египте, внезапно переключившись на мифологию, но стоящая за ними парочка его даже не слушала. Хонджун самозабвенно прижимался к теплому боку Сонхва, абсолютно игнорируя зашедшееся в бешеном ритме сердце. Какая-то часть его была против такого тесного контакта, но в глубине души рождалось удовлетворение вперемешку с болезненной щемящей нежностью. Он ненадолго сжал пальцами тонкую аккуратную ладонь, якобы невзначай оглаживая каждую костяшку. Едва поборов желание опустить взгляд, прикрыл глаза. Руки у Сонхва были легкими, красивыми, такими утонченными, что от одного взгляда на них в груди поднимались лишь самые лестные эпитеты, достойные какого-нибудь средневекового романа.       Сонхва вздрогнул, когда сильные, но тонкие руки обвили его талию, и непонимающе уставился вниз на уткнувшегося в его шею носом Хонджуна. В висках забурлила кровь, и неясный шум поднялся из груди, заглушая бесконечный смех, далекие веселые крики и наслаивающиеся разговоры. Пак замер на месте, не зная, что делать и как реагировать на так доверительно прижавшегося к нему парня. Руки у того подрагивали и судорожно сжимали рубашку, словно боялись отпустить. Размеренное и глубокое дыхание поднимало грудь, из-за чего Сонхва буквально ребрами чувствовал чужую грудную клетку, внутри которой при каждом вдохе гулко клокотало сердце. Сглотнув вязкую от подступающей паники слюну, он дернулся было в попытке отстраниться, но вдруг из-под идеально уложенной разноцветной челки сверкнули уставшие черные глаза, умоляюще покрасневшие в уголках век. И Сонхва сдался.       Он, преодолевая поднимающуюся к горлу тошноту от собственной никчемности, сжал, приподнимая, Хонджуна в крепких объятиях так сильно, что тот пискнул, когда ноги его на секунду оторвались от земли. Ким лишь незаметно улыбнулся, пряча лицо в воротнике чужой рубашки и снова глубоко вздыхая, стараясь вобрать в легкие так много воздуха, смешанного с запахом шампуня и парфюма, как только возможно. Голова потихоньку начинала кружиться из-за переизбытка кислорода и сдавливающих грудь рук, но Хонджун старался не двигаться и не жаловаться. Он чувствовал, как Сонхва бьет мелкой дрожью, а сам он дышит рвано и отчего-то напряженно.       Стоило чьей-то руке дернуть Хонджуна за жилет, он оскалился и яростно сверкнул глазами в сторону не заинтересованного в его злости Уена. Тот лишь продолжил разговаривать с Саном, и, даже не смотря в сторону парней, лишь на мгновение прервался, чтобы ткнуть пальцем куда-то в сторону. Ким наклонился, глядя туда, куда указал Чон. Небольшой поезд из нескольких скрепленных вагончиков приближался к платформе, люди в нем счастливо улыбались. Поняв все без слов, на прощание провел ладонью по всклокоченным волосам Сонхва, ненавязчиво отцепляя его руки, и в ответ на полный недоумения взгляд кивнул в сторону подъехавшего аттракциона. Работники принялись отстегивать пассажиров, и девушка в ободке с мышиными ушками сняла перегородку, пропуская следующих.       Люди, галдя и переговариваясь, расселись по вагончикам. Тихо забренчав, поезд двинулся. Медленно они въехали в темный тоннель, стены которого были покрыты иероглифами и тонкими символами. Рельсы петляли, виляя то вправо, то влево. Как только они отъехали так глубоко, что гомон ожидающих посетителей стал слышен довольно глухо, тут же со всех сторон послышалось подвывание ветра, впереди резко зажглись факела, а манекены на стенах потянули к людям свои костлявые перетянутые бинтами руки. Их перекошенные глаза навыкате безвольно застыли на лице, безумно вращаясь. Какая-то девушка взвизгнула, и тут же вагончики дернуло вперед. Стоило только проехать несколько метров, как впереди зажглась ярко-алыми и пурпурными огнями огромная звериная морда. Она раскрыла пасть, острые на вид клыки блестели в ярком свете. Рельсы были направлены прямо внутрь рта зверя, и поезд, быстро набирающий скорость, полетел в сторону медленно смыкающей челюсти пасти.       Смех вперемешку с визгами от крутого виража больно резанул по ушам, когда людей качнуло из стороны в сторону, и, стоило им только пролететь мимо зверя, тот тут же захлопнул пасть с ужасающим лязгом и скрежетом. Кто-то вскрикнул. Темнота обступила всех, вагончик замедлил ход, и сразу со всех сторон раздались счастливые перепуганные визги. Хонджун вздрогнул, когда на его голову что-то упало, и, стоило опустить взгляд, как внутри все похолодело. В тусклом красноватом свете на его руке поблескивал огромный мохнатый тарантул. От неожиданности он вскрикнул и дернул рукой, и та задела кого-то, ударив наотмашь. Тут же человек высоко пискнул от боли и напряжения, разражаясь бранью.       Хонджун даже не успел извиниться, потому что, повернувшись, первое, что он увидел — покрытое рытвинами и язвами лицо мумии. По коже пробежали мурашки, волосы на затылке встали дыбом, и он не выдержал. Громкий рев и резко рванувшая вниз горка окончательно выбили почву из-под ног, и парень сжался в комочек, ныряя под руку Сонхва, дернувшегося от внезапно подлезшего Хонджуна. Он машинально приобнял его, расплываясь в улыбке от звука чистого и громкого облегченного смеха. Уен и Сан, сидящие позади, тоже что-то верещали, когда на вираже в людей полетели рваные обрывки ваты и бинтов, а тут и там начали зажигаться ярко-алые глаза. Краем глаза Ким заметил, как Уен вцепился обеими руками в предплечье Сана, который держался за поручни. Он напряжения довольно-таки накачанные объемные мышцы играли под поблескивающей кожей, стараясь удерживать тело в ровном положении, вот только наваливающийся Уен никак не помогал парню. Но тот лишь солнечно улыбался, щурясь глазами-щелочками на искрящегося беззаботным счастьем Чона. От этой картины улыбка сама полезла на лицо, и Хонджун отвернулся, смущенный интимностью момента. Парни веселились, и мешать им не хотелось.       Когда до конца горки оставалось всего ничего, и уже была видна горящая арка с неоновой табличкой «Выход», все факела замерцали и потухли. Прямо перед выходом выскочило чудовище с собачьей головой. Люди взвизгнули, раздался взрыв хохота, и поезд ловко свернул с прямого пути, обходя обманный выход стороной. Кто-то оглянулся, с восхищением и благоговейным ужасом глядя на покачивающуюся куклу собакоголового, Хонджун же прижался крепче, укладывая голову на напряженное плечо Сонхва. Тот опустил голову и улыбнулся одними глазами, и, Ким клянется, под этой дурацкой маской была та самая прекрасная широкая улыбка. Он протянул руку и стянул маску с лица Сонхва, успевая заметить только, как испуганно и настороженно блеснули мгновенно растерявшие все веселье черные глаза.       Свет мгновенно померк, погружая пассажиров в густую и тяжелую темноту. Ход вагончиков замедлялся, рваное дыхание, счастливые перешептывания и облегченный смех постепенно заполняли воздух. Где-то впереди сверкнул тусклый свет настоящего выхода из тоннеля. Сердце билось в глотке, адреналин захлестывал с головой, а кислород совершенно не хотел хотя бы на мгновение задерживаться в легких. В абсолютном мраке Хонджун чувствовал только чужое сбитое дыхание и ощущал собственное ускорившееся сердцебиение, которое распространяло странное щекочущее чувство по венам. Голова кружилась от переизбытка эмоций, жаркого воздуха и отсутствия хотя бы капельки здравого смысла. Он резко подался вперед, чувствуя, как мгновенно среагировал Сонхва, напряженно замирая и содрогаясь всем телом.       Ким осторожно и аккуратно, боясь спугнуть смелость, наскочившую под волной адреналина и полной темноты, прижимался в суховатом поцелуе к чужим губам. Дыхание было сбитым, рваным, оно распирало легкие и болезненно скребло горло горячим воздухом. Пак практически не реагировал. Это вызвало всплеск раздражения, и Хонджун, зло укусив парня за нижнюю губу, настойчивее подался ближе, рукой хватая того за слегка влажные от духоты волосы и с силой притягивая. Это вызвало у Сонхва болезненное мычание.       Это тут же отрезвило Хонджуна, и он отодвинулся, напоследок смазано оставив поцелуй на щеке парня. Поезд, грохоча, начал тормозить, и люди засуетились, собираясь на выход. Ким тоже отскочил, отворачиваясь и стараясь спрятать лицо. Он прикоснулся костяшками рук к щеке, чувствуя, как горит кожа, и скосил взгляд в сторону Сонхва. Мрачный свет дома с ужасами осветил озадаченное лицо и стеклянный взгляд с расширенными зрачками. Сонхва так и сидел со слегка приоткрытым ртом, на его губе алел легкий практически незаметный след от укуса. От этого растерянного и смущенного вида Хонджун на секунду забыл, как дышать, отчего и без того напряженный мозг мгновенно отключился, вырубая функцию контроля над мимикой. На платформу взъерошенный Хонджун вылез с глупейшей влюбленной улыбкой.       Подождав Уена и Сана, они вчетвером медленно двинулись в сторону выхода. Люди переговаривались, смеялись, толкались, и поэтому Уен схватил Сонхва под локоть, хватая руку Сана и утягивая его за собой, чтобы не потеряться. Сонхва буравил задумчивым взглядом затылок Хонджуна, который даже поворачиваться боялся, иначе Чон бы не отстал, не выяснив, что это за сердечки в глазах. — Мне вообще по лицу прилетело… — пожаловался Чхве, стоило им выйти на улицу. Солнечный свет несколько дезориентировал. — Когда пауки посыпались, мне кто-то по носу дал. — О… — выдохнул Хонджун, оборачиваясь. Сан и Уен ехали на сидениях позади них с Сонхва, так что, вероятно, этим человеком, в которого врезалась рука Кима, и был пострадавший Сан. На его переносице все еще был виден тонкий красный след от удара. — Это, вероятно, был я… извини. — Ничего страшного, — он потер нос, улыбаясь. Очаровательные ямочки на щеках заставили Хонджуна одарить парня ответной улыбкой. — Главное, что было весело. — Я так эту псину испугался! — захохотал Уен. Он все еще держался за локоть Сонхва, хотя в этом уже явно не было нужды. Ким нечитаемо глянул на то, как спокойно ладошка Чона держится за предплечье старшего. — В конце, когда эта наебка с выходом была!.. — О, это отсылка на Анубиса, да? — глаза Сана загорелись, и он подался ближе, машинально переплетая их с Уеном пальцы. Он осматривался в поиске еще какого-нибудь веселого аттракциона, совершенно не задумываясь о том, что творит. Ему было до ужаса тепло и комфортно, и то, что Уен в ответ крепко сжал его ладонь, только пустило обжигающую волну счастья и удовлетворения по мышцам. — Вероятнее всего, да. Я не разглядел, потому что заорал. — У меня в ушах до сих пор звенит, — без злобы проворчал Хонджун, ловя на себе полный нежной заботы взгляд Сонхва. Маску обратно на лицо он так и не натянул, застанный врасплох утянувших всех троих Чоном. — А сам-то!.. — выглянул из-за друга Уен, показывая Хонджуну, идущему по другую руку от Сонхва, язык. — Пищал почти ультразвуком. Знаете этот мем, где кошка зевает, а хомяк начинает истерично верещать? Один в один! — захохотал он, наваливаясь плечом на Пака и заставляя того отступить на пару шагов. Легкий теплый смешок опалил слух Хонджуна.       Ким снова бросил обеспокоенный взгляд на сцепленные руки Уена и Сана, потом посмотрел на то, как свободно Чон держит старшего под руку, и нахмурился. Легкий укол обиды и зависти заставил его поджать губы. Однако вдруг по запястью его скользнули холодные пальцы, погладившие внутреннюю сторону его ладони и несильно сжимая. Против воли уголки губ дернулись вверх, и парень позволил себе на пару секунд расслабиться, уткнувшись плечом в плечо Сонхва и игриво боднув его макушкой в щеку.       Пак лишь слабо усмехнулся и толкнул его головой в ответ, вновь возвращая внимание щебечущим младшим. Рука его сжала чужую ладонь крепче.       Стоило им пройти мимо аттракциона, на который Уен и Сан давно смотрели, тут же Чон затормозил, задирая голову и во все глаза глядя на то, как платформа медленно поднимается вверх, а потом падает вниз. Чхве остановился следом и, проследив за взглядом парня, тоже поднял голову. Они завороженно смотрели на орущих людей. Раскрасневшиеся после катания в тематическом доме ужасов, довольные и завороженные, они были похожи на маленьких детей, впервые выбравшихся в парк развлечений. Странно, учитывая, насколько популярен «Lotte World» среди не только туристов, но и жителей Сеула. Сонхва с жалостью посмотрел на них, а потом, виновато поджав губы, перевел расширенные от ужаса глаза на аттракцион. Очередь на него была не такой большой, видимо, желающих покататься на такой внешне опасной штуке было мало. — Почему бы вам не сходить вдвоем? Мы подождем вас тут, — примирительно предложил Пак. Уен вздохнул, нарочито небрежно пожимая плечом. Он отвернулся, кинув на прощание полный тоски взгляд. — Не думаю, что, если мы пришли вместе, нам стоит разделяться. Все-таки мы с тобой, Хва-я, давно не гуляли. Да и с… парнем твоим надо общаться.       Сан, заинтересованный дрогнувшим голосом, посмотрел на мгновенно напрягшегося Хонджуна. — Не думаю, что вы с твоим хахалем хотите свидание проводить с нами, — колко отметил Ким, фыркая. Уен мгновенно вскинулся. — Он не мой хахаль! И у нас не свидание. Это мы вас просто сопровождаем, — обернувшись, мельком подмигнул. — На свое мы потом сходим.       Хонджун спорить не стал, лишь многозначительно закатил глаза на точно такой же полный скепсиса взгляд Сонхва. Они оба отлично знали, что Уен так говорит только в присутствии Сана, чтобы ненароком не смутить и не спугнуть своего потенциального партнера. Рушить его и без того разваливающуюся актерскую игру они не хотели. Дождавшись, когда они снова втянут друг друга в бессмысленный для старших разговор, Хонджун притормозил, позволяя Сану и Уену оторваться.       Он якобы невзначай подошел ближе, вжимаясь в теплый бок Сонхва. Вскинув руки, потянулся, а потом, вложив свою ладонь обратно в руку парня, второй приобнял его за локоть. Чтобы достать до уха Пака, ему пришлось вытянуться. — Эй, Сонхва, — дождавшись, когда на нем сконцентрируют внимание, продолжил. — Если ты хочешь попробовать — давай. Я рядом.       Парень недоуменно посмотрел на Хонджуна, глаза его на секунду метнулись ниже к изогнутым в снисходительной ласковой полуулыбке губам, а потом вновь растерянно поднялись. Ким наклонил голову, указывая на возвышающийся башенку аттракциона. Поняв, к чему был вопрос, Сонхва очаровательно вскинул прямые брови, покрываясь легким румянцем и стыдливо закусывая губы, смущенный своими какими-то мыслями. — Я не уверен… — глаза пробежались заинтересованными искорками, но на очередном визгливом общем крике он вздрогнул. Тяжело сглотнув, вытянул шею в попытках разглядеть убежавших куда-то Сана и Уена. Хонджун закусил губу, улыбаясь: словно мама выискивает своих детишек. Конечно, такой контроль может быть тревожным звоночком, но то, как облегчение растекается по лицу и расслабляет каждую мышцу, успокаивало и вселяло такую же безмятежную удовлетворенность. Сонхва продолжил наблюдать за выловленными в толпе макушками младших. — Они очень хотят прокатиться… А, зная Уена, он и правда не захочет кататься один. — Я с тобой, — Хонджун сильнее притянул к себе парня, и тот рвано выдохнул, когда сухие губы коснулись скулы. Милейший румянец залил кожу и прокрался к векам. Глаза его наполнились смущенной влагой, а ресницы дрогнули. — А тебе… не будет страшно? Ну, из-за высоты, — шепотом уточнил он. Полный отчаянной надежды взгляд умоляюще скрестился в воздухе с успокаивающим взглядом собеседника.       Хонджун покачал головой и поддерживающе переплел свои пальцы с чужими. Вновь капелька интереса расслабленно скользнула на лице, и Пак поднял голову, глядя на то, как работники крепко закрепляют кучу ремней безопасности на сидениях новых пассажиров. Глубоко вдохнув, зажмурился и наконец несмело кивнул. — Пойдем. Позовем детей. — «Детей»? — хохотнул Хонджун, но послушно последовал за Сонхва, безошибочно двинувшимся в сторону фотографирующихся Сана и Уена.       Вместо ответа Пак лишь красноречиво приподнял бровь, когда Чон, скорчив рожицу, выгнулся так, чтобы плавающая в огороженном искусственно вырезанном прудике утка оказалась как будто у него на голове. Сан засмеялся и сфотографировал, а потом они вдвоем сделали селфи, как держат утку с двух сторон пальцами. Кадры, вероятно, замечательные. Ким молча согласился с тем, что эти двое и правда ведут себя непосредственно по-детски. — Брату отправлю, — с улыбкой до ушей заявил Уен, листая полученные фото. — Кенмину? — Ага. Он обожает животных, птичек всяких… — парень приблизил фотографию, где они с Саном в перспективе схватили утку на пруду с одной стороны за хвост, а с другой — за клюв. Шкодливые улыбки тут же расцвели на их лицах. — Малышня! — крикнул Хонджун, и парни подняли головы. — Ваша мамочка разрешила покататься на той штуке, — он указал пальцем в сторону аттракциона, а Сонхва возмущенно ударил своего парня по плечу. — Мамочка, значит? — хитрый взгляд лисьих глаз Уена стрельнул в смущенного до невозможности Пака. — Я думал, это лишь моя привилегия — называть тебя так. — Идите в очередь, — сурово фыркнул Сонхва, и парни, продолжая хихикать, мгновенно полетели в сторону башенки.       Из-за того, что в начале лета основными посетителями парка были подростки и студенты, только окончившие учебные семестры, на таких страшных аттракционах очереди были не особо длинные, так как все обходили их стороной. Немногие хотели испытывать такую эмоциональную встряску после и без того выматывающих экзаменов, а потому предпочитали спокойные карусели во внутренней секции или обычные горки и бассейны. Туристы повалят толпами ближе к середине лета, так что сейчас четверо парней беспрепятственно прошли довольно-таки быстро.       Уен хоть и расстроился, что его попросили убрать телефон в специальный ящик, все равно выглядел вполне довольным, пусть и не мог снимать всю поездку. Сан нервничал, однако тоже сверкал широкой улыбкой. Хонджун с едва ощутимым беспокойством смотрел на Сонхва, который запрокинул голову и, до побелевших пальцев вцепившись в поручни, зажмурился. Когда работник проверял крепления на сидении, парень даже не смотрел на них, боясь, что от одного только их вида впадет в панику. — Извините, — тихонько позвал мужчину Ким, когда тот подошел, чтобы закрепить ремни безопасности и у него. Работник вопросительно хмыкнул. — А можно во время поездки держаться за руки? Или лучше не высовываться?       Долю секунды сотрудник выглядел озадаченным. Он обескуражено посмотрел на трясущегося бледного Сонхва с одной стороны от Хонджуна, а потом — на болтающего с Уеном Сана с другой, явно не понимающий, с кем собирается держаться за руки парень. Но, видимо, что-то для себя поняв и решив не лезть не в свое дело, он тут же взял себя в руки. — Можно, — кивнул он. — Только лучше тогда браться, пока будете подниматься. Чтобы не было травм.       Кивнув, он подождал, когда его крепко привяжут к креслу, а потом убедился, что Уен и Сан в безопасности. Хотя бы внешне. Он отлично понимал, что Сонхва хотел бы удостовериться, что у них все в порядке, но сейчас парень явно был не в состоянии беспокоиться о ком-то еще, потому что, судя по тому, как он рвано дышал, силясь успокоиться, в нем боролись любопытство перед новым развлечением, желанием угодить другу и страхом. Поэтому Хонджун просто сделает эту часть работы за него.       Аккуратно поправив часть кофты Сана, заправляя его под поручень, кивнул в ответ на благодарность подобравшегося Чхве, а потом протянул руку к плечу Сонхва. Тот крупно задрожал от неожиданного касания, а потом приоткрыл глаза. — Дай руку, — потребовал Ким. Он настойчиво протянул ладонь. Нахмурился в ответ поджавшимся губам. — Ты обещал, что, если мне будет страшно, ты будешь держать меня за руку.       Встрепенувшийся Сонхва на секунду зажмурился, а, когда он вновь распахнул глаза, в них плескались лишь уверенность и решительность. Они успокаивающе гладили горящую в смущении кожу лица и охлаждали нервы. Стоило только ледяным слегка подрагивающим пальцам крепко вцепиться в его ладонь, в душе тут же наступил полнейший штиль. Словно ураган в море внезапно рассеялся, и бедный кораблик, скрипящий на волнах, смог спокойно расправить парус и вобрать в себя освежающий морской бриз полностью и без стеснения. Хонджун дернул руку Сонхва на себя, надежно и сильно хватая так, что, казалось, теперь они точно не смогут отпустить друг друга.       Платформа медленно двинулась вверх. Сидения слегка дребезжали. Людской гомон стих на несколько мгновений, а потом начал медленно беспокойно роптать снова. Хонджун смотрел прямо в черные глаза напротив, успокаивающе постукивая пальцами по тыльной стороне чужой ладони. С каждой секундой, с каждым метром подъема пальцы Сонхва впивались в доверительно подставленную руку Хонджуна. Наконец Пак оторвал взгляд от парня и забегал глазами по удаляющейся земле.       С этой высоты было видно и маленькое озерцо, на поверхности которого плавали белоснежные точки-уточки, и снующих туда-сюда детей с совсем крошечными облачками ваты в руках. Удивительно, но отсюда эти пушистые шарики казались такими маленькими, хотя по факту были огромными настолько, что, если взять их за палочки в руку, вата будет раза в полтора-два больше головы. Сонхва задрал голову и посмотрел на покусанные и подранные кем-то облака, рассыпанные по небосклону. Теперь, когда рассмотреть небо не мешали шпили аттракционов, верхушки деревьев и высокие ограды, и между ним и перьями облаков не было ничего, глубокая синева летнего стеклянного воздуха казалась такой чистой и хрупкой, что, казалось, вот-вот хрустально зажурчит только от одного вздоха. На пробу Сонхва вдохнул всей грудью, прикрывая глаза. Легкий ветерок, не сдерживаемый теперь зданиями и деревьями, растрепал слегка мокрые от жары и пота волосы, пуская приятную дрожь.       Он расслабленно выдохнул, любуясь стремительно летящими и растворяющимися в голубизне неба белоснежными перьями. Стало не так страшно. И надежно держащая его рука Хонджуна, и его внимательный взгляд, и приятная тяжесть ремней на ногах и груди, и близкое сияние солнца — как будто все это дарило незримую поддержку. Глупое детское желание рассмеяться в голос от своей же глупости кольнуло легкие: ничего же такого ужасного в такой высоте нет. Одна красота, бескрайнее небо и тепло ладони любимого человека. И все равно, что после того, как они снова спустятся на землю, им придется отпустить друг друга. Все равно, что Хонджун снова будет избегать физического и зрительного контакта с ним. Все равно, что придется притворяться, будто ему не обидно и не больно от того, как он каждый раз прячет лицо, стоит им столкнуться в университете. Сейчас существовали только бесконечная свобода и легкость.       Резкий толчок в спину и дрожь сидения привели его в чувства, заставив осмотреться, вырываясь из своего маленького прекрасного мирка в голове. Сонхва испуганно оглянулся, пытаясь понять, что вызвало остановку, и резкое осознание болезненно ударило по голове: они не двигаются. Они на самом верху башни. Дыхание тут же сбилось, а сердце стянуло узлом. Пак в ужасе уставился вниз, мгновенно забывая и про хрустальное небо, и про точки-уточки, и про облачка сладкой ваты не больше мелкой пылинки. Скользкая от пота ладонь соскользнула по поручню вниз, и Сонхва вжался в сидение, с ужасом дергая на себя вторую руку, чтобы схватиться обеими, однако ладонь Хонджуна лишь сильнее сжалась, а краем глаза парень увидел, как сам он что-то говорит ему. Вот только из-за гулко бьющейся в висках крови и свистящего в ушах ветра он совершенно не мог разобрать ни единого слова.       Тревожно всматривался вниз. Казалось, они навечно застыли в высшей точке прямо между небом и землей. В глазах все поплыло от того, как далеко им падать. Сердце испуганно сжалось, а потом, кажется, остановилось. Сидение исчезло из-под бедер, а все вокруг завертелось. Внутренности перемешались и подступили к горлу в невыносимой тошноте. Сонхва даже не слышал своего голоса, просто знал, что громко кричит. Он не чувствовал рук и пальцев от того, как сильно цеплялся ими за все, до чего мог дотянуться. По щекам струились горячие слезы, которые даже не успевали скатываться на подбородок, просто тут же взлетали, заливая глаза так, что не было видно абсолютно ничего. Земля стремительно приближалась, и, как бы парень не старался упросить себя отвести взгляд, никак не получалось. Против воли он смотрел на то, как падает. Ощущение свободного полета вызывало лишь неподдельную, бесконтрольную и яркую панику, вырывающую громкий крик отчаяния.       Стоило только платформе замедлиться прямо перед землей, он тут же дернулся в сторону, беспорядочно бормоча мольбы спустить его на землю, вот только время поездки еще не окончилось, поэтому медленно их снова дернуло наверх. Сонхва сжался и закусил до боли губу, дрожа всем телом и силясь свернуться в комочек так, чтобы спрятаться на сидении. Ремни впивались в кожу сквозь одежду, и, вроде бы, это должно было его успокаивать, но отчего-то стало тяжело дышать, когда воротник рубашки натянулся, слегка зацепившись за поручень.       Хонджун крикнул ему что-то, и его рука, дрожа, схватила Сонхва за запястье, но парень его не слушал, игнорируя и тревожный взгляд, и крепкую хватку, и попытки привлечь внимание. Чтобы успокоиться, снова поднял голову, судорожно вытирая слезы и тяжело, часто дыша. Снова попытался сосредоточиться на ветре и легких облачках, разодранных в клочья. Вот только, стоило платформе опять остановиться, на этот раз где-то на середине башни, тут же миллиард мыслей пронесся в голове. И все о том, как сейчас сидение сорвется, как оборвется трос или лопнет ремень безопасности. О том, как он упадет с огромной высоты. Животный ужас сковал все тело, сил визжать, как у остальных пассажиров, не было, но все равно против воли он закричал, стоило потерять опору. Это длилось всего лишь мгновение, но Сонхва казалось, словно он завис в воздухе без поддержки на несколько долгих мучительных минут.       Горло драли слезы и боль сорванного голоса. Глаза жгло так сильно, словно кто-то лил в них раскаленный металл, и, как назло, жжение лишь усиливалось, когда земля приближалась с такой скоростью, что Сонхва показалось, будто аттракцион даже не затормозит. В панике он подобрался. В прошлый раз, когда их увезли выше, они точно падали меньше! Платформа в прошлый раз — он уверен! — начала тормозить раньше, а теперь летит с такой скоростью, будто и правда сломалась, и сейчас всех пятьдесят человек со всего размаху размажет по каменной площадке. Он сидел ни жив, ни мертв. Тело колотило. Легкие жгло от недостатка кислорода и отравленной ужасом крови. Сердце давным-давно, судя по ощущениям, остановилось. Слезы бесконтрольно заливали щеки, подбородок и стекали на воротник рубашки.       Когда их подняли наверх в третий раз, Сонхва уже абсолютно смирился со своей участью. Сил на страх не было: он лишь бормотал мольбы поскорее остановиться и отпустить его. Самозабвенно сжимал руку Хонджуна, чувствуя, как и самого парня колотит бесконечной безысходной паникой. В последний раз раскрыл глаза, глядя в голубое-голубое небо, и внезапно в голове возникла лишь одна мысль: оно и правда сегодня очень чистое и по-июньски прозрачное. Начало лета наполнило воздух спокойствием и умиротворением. Даже подгоняемые суматошным ветром облака разлетались по небосклону так лениво, словно строптивые куры не желают возвращаться в курятник после вольного выпаса.       Эта резкая и острая мысль так поразила Сонхва, что он забыл о своем страхе. Насилу скосив глаза, заметил сияющие в солнечном свете далекие воды Хангана к северу. Широкий мост блестел мириадами отблесков от лобовых стекол машины, и уставшие от плача глаза больно резануло. Вот только оторвать взгляд никак не получалось. Порыв холодного ветра ударил по щекам, приводя в чувства.       Когда они снова полетели вниз, Сонхва смотрел на крутящуюся и вращающуюся стремительно приближающуюся землю даже с неким мазохистским удовольствием. Как будто эта мнимая мимолетная невесомость делает и его самого таким же легким и воздушным, как раскиданные ошметками облака. Поэтому, стоило только платформе остановиться, он не испытал радости или облегчения, но и злости и страха не было. Лишь безграничное спокойствие. Рук он не чувствовал, лицо онемело, а сердце билось пугающе ровно и спокойно. Эмоций не было абсолютно. Настойчивый холод когтями впился в затылок, пуская по загривку мурашки, вдалбливая мрачную, самоуничижающую мысль прямо в подкорку: с ним точно что-то не так, раз такие страшные события не производят на него никакого впечатления. Сначала смерть отца, потом поездка в Анъян, теперь этот аттракцион. Сонхва точно сломанный человек, совсем не нормальный.       Это осознание заставило его стоять на ногах, когда работник освободил от ремней и помог встать ровно на землю, уточняя несколько раз, все ли в порядке и не нужна ли ему помощь. Это же вынудило улыбнуться Хонджуну и посмеяться с веселого визгливого восторга Сана. На негнущихся ногах, чувствуя на губах растянутую тонкую улыбку, он спустился по ступенькам за ограждение. В ушах звенело, а сам он не чувствовал абсолютно ничего. — Сходим мороженое поесть? — клянчаще обратился к нему Уен. Голос его от криков и писка охрип, но его это, кажется, никак не смущало. — Я только ради этого вообще в такую жару согласен гулять!       Сонхва лишь кивнул, вытирая остатки слез со щек. За что он был благодарен — никто не лез к нему с вопросами, видимо, списав его плач на переизбыток веселья. Все же, многие люди, сошедшие с аттракциона, рыдали навзрыд, истерично хохоча и упиваясь восторгом. Даже Сан, перепуганный и охрипший, ярко улыбался, хотя и был бледным.       Хонджун осмотрелся, а потом ударил шикнувшего Уена по плечу. — Эй, ты чег… — Идите, ищите кафешку нормальную. Оба, — ледяным голосом отчеканил он, и Уен застыл на месте, пораженно глядя на старшего. Привычное раздражение скользнуло во взгляде, а губы дернулись в машинальном желании вспылить в ответ и послать посмевшего что-то ему приказать человека куда подальше, но помимо холода и бессильной ярости в черных расширенных зрачках Хонджуна плескался животный ужас. Это заставило Чона проглотить все свои колкости и обеспокоенно кивнуть, утаскивая за собой оторопевшего от такого обращения Сана.       Когда взлохмаченные макушки парней растворились в толпе, Хонджун обернулся к так и стоявшему на месте Сонхва и схватил его за рукав.       Он оттащил его в сторону, прижимая к невысокой каменной ограде и хватая его лицо в ладони. Пак даже не отреагировал, лишь шире улыбнулся, вопросительно вскидывая брови. Хонджун провел трясущимися ладонями по растрепанной челке, откидывая ее назад, и стер остатки мокрых следов со щек. Наклонил голову в попытке заглянуть в бесстрастные прохладные глаза, но парень потупил взгляд, поджимая губы. — Прости… — хрипло сорвалось с губ. Хонджун прижался к Сонхва рваным объятием, придавливая его к ограде и не давая вывернуться. Руки крепким кольцом обвили тонкую талию и с силой сжали. Клокочущая паника, чувство вины и стыд заполняли грудь до самого края. — Прости меня, Сонхва-я… Я… извини. Пожалуйста, — едва различимо забормотал он, вцепляясь пальцами в рубашку и плечи парня. Сонхва судорожно сглотнул, морщась от боли, а потом устало опустил голову на макушку Хонджуна. — Не надо было заставлять…       Подрагивающие плечи и нервно царапающие его пальцы отрезвляли. Пак пару раз вдохнул через рот, силясь справиться с тошнотой, а потом обнял в ответ, прижимая Хонджуна к себе так сильно, что тому пришлось приподняться на носочки, потому что чужие руки подтянули его вплотную к разгоряченному и все еще истерично мелко содрогающемуся телу. — А мне понравилось, — выдохнул Сонхва. Хонджун непонимающе вскинул голову. — Мне все понравилось, — увереннее повторил он, слабо улыбаясь. — Да, непривычно, но… мне же было любопытно: вот и полез, — провел костяшками пальцев по щеке парня, прижимаясь лбом к его лбу и закрывая измотанно глаза. — Главное, что вы повеселились… — обессиленным шепотом выдохнул он. — Сонхва…       Тот дернул головой, болезненно морщась и приводя себя в чувство. Он с силой надавил ладонями на лицо и стряхнул их, возвращая на лицо привычную беспечность. Вот только помимо беспечной невинности теперь черты его лица остро и рвано изображали усталость вперемешку с легкой неприязнью. К ситуации, себе или людям вокруг — непонятно. — Пойдем мороженого поедим с ребятами? И пойдем уже обратно домой, — он оставил короткий поцелуй на кончике чужого носа и молча надавил на грудь Хонджуна, прося того выпустить его из импровизированной маленькой ловушки.       Ким виновато посмотрел вслед плетущемуся с опущенными плечами парню, а потом быстрым шагом нагнал его. Сонхва, запрокинув голову и пытаясь привести себя в равновесие, протянул руку и механически, словно в полубессознательном состоянии, сплел их пальцы. Против воли Хонджун болезненно шикнул, дернувшись, и Пак испуганно глянул на него.       Опустив глаза на их сцепленные ладони, непонимающе нахмурился, когда Хонджун резко выдернул руку и, спрятав ее в карман, ускорил шаг. Беспокойство бурлящими волнами остаточной истерики накатывали друг на друга, и глаза снова болезненно защипало. Горло сдавило. Сонхва поплелся следом, силясь разглядеть, что заставило Хонджуна так дернуться, но не смог увидеть ничего. Парень шел быстро, вертел головой и пытался высмотреть их с Сонхва спутников, и, когда нашел, тут же ускорился, заставляя следующего за ним молодого человека практически перейти на бег.       Уен и Сан стояли в очереди около маленькой лавочки с мороженным. Они уже сделали заказ, и теперь ждали, когда им выдадут десерты. Увидев приближающихся парней, они вдвоем, как по команде, окинули обоих одинаковыми полными скрытого волнения взглядами, а потом так же синхронно отвернулись друг к другу и уселись за занятый для всех четверых столик. — Мы взяли вам щербет. Обоим, — доверительно сообщил Уен. — Что любит Хонджун, я не знаю, а вот Хва-я обожает щербет, так что… — он пожал плечами. — И ячменный чай, — дополнил Сан. Он выглядел куда более расслабленным, чем в начале их прогулки. — Спасибо.       Уен крутанулся на месте и, впихнув сумку в руки Чхве, вскочил с места, с энергичным щебетом забирая заказ у миленькой работницы. — Вот же болтушка, — покачал головой Сонхва. На губах его играла легкая полуулыбка. — Не повезло же тебе… — Почему? — абсолютно невинно спросил Сан, демонстрируя милейшие ямочки. Он перехватил доверенный ему шоппер поудобнее, накидывая его на плечо и упираясь локтями о стол. — Мне все нравится.       Заметив подошедшего к столику Уена, помог ему расставить покупки, а потом, легко наклонив голову, пододвинул свой стул ближе к его. Хонджун и Сонхва переглянулись, и, судя по одобряющему расслабленному взгляду Пака, он кандидатуру Сана полностью одобрил. Второй на это лишь закатил глаза, про себя отмечая, что старший и правда ведет себя как клушка-наседка.       Небольшая картонная креманка с переливающимся щербетом призывно сверкала на солнце. Хонджун почувствовал, как болезненно скрутило живот: с утра он так и не успел поесть, а вот стресса было хоть отбавляй. Попробовав небольшой кусочек, блаженно выдохнул, благодарно кивая внимательно следящему за его реакцией Уену. На лице того тут же растеклось довольное удовлетворение. Что-то в его прямом слегка раздражающем своей самоуверенностью взгляде было настолько привлекательно искренним, что Хонджун физически почувствовал, как Уен обнял его и облепил со всех сторон своей плохо скрываемой заботой. Сонхва, тоже напряженно всматривающийся в выражение лица своего парня, также мгновенно расслабился, и только после этого приступил к своей порции. — Выглядите как парочка, — самодовольно заключил Чон, вновь маскирующий беспокойство очередной колкостью, хитро слизывая с ложечки небольшой кусочек своего мороженого с ярко-лиловыми вишневыми прожилками. — Еще и мороженое парное!..       Хонджун безэмоционально доел щербет с ложки и с бесстрастным лицом отодвинул креманку от себя, всем своим видом выражая презрение. Сан прыснул со смеху, глядя на обиженный взгляд Сонхва, насилу придвигающему парню его десерт обратно. Сам он явно наслаждался и представлением, и вкуснейшим фисташково-шоколадным мороженым, так что выглядел просто великолепно. Абсолютно без задней мысли он соскрёбывал с поверхности шарика шоколадную крошку, а потом махом съедал. Уен, кряхтя, закинул ногу на бедра Сана, и тот, не отрываясь от своего занятия, придержал ее, чтобы не соскальзывала. — Я пошутил, если что, — примирительно фыркнул он. Поставил креманку и, потянувшись к чему-то в сумке, наклонился над столом. Хонджун усмехнулся и резко ударил коленом вверх, отчего легкий пластмассовый столик подскочил, и нос Чона окунулся прямо в мороженное, оставляя на коже розовые следы. — Ах ты!.. — со смехом вскрикнул Уен и потянулся через стол в попытке забрать щербет старшего и отомстить, но Ким уже схватил его, откидываясь на спинку стула. — Весь чай разлил. Нормальный вообще?! — С хенами общаться не учили? — А ты веди себя нормально. Есть салфетки? — обернулся он к Сану, и тот покачал головой. Сонхва, вздохнув, полез в рюкзак. — Ты, — ткнул он в младшего, отдавая ему салфетки, — протрись и успокойся. А ты, — сурово посмотрел он на Хонджуна, но, увидев невинный взгляд, вздохнул. — Будь умнее. Не ссорьтесь. — Вообще, спасибо огромное, что пригласили, — решил разрядить атмосферу Сан, поглаживая лежащую через его бедра покачивающуюся ногу Уена. — Хоть отвлекся. Давно так не веселился. — Наверное, достали мы тебя, — Пак протер вылившийся на стол чай, сминая салфетки и откладывая их в сторону. — Уен-а очень активный. — И грубый, — преспокойно добавил Хонджун, уплетая щербет. — Неправда, — таким же спокойным голосом парировал тот, продолжая поедать свою порцию. — Я самый вежливый и милый человек в Корее, — хитро улыбнулся он, — хен.       Хонджун изобразил рвотный позыв. — Уен очень… милый, — посмеялся Сан, продолжая выковыривать шоколадную крошку. — Мы с ним обсудили будущий концепт группы. — Вдохновились этим домом ужасов, — подхватил тот. — Плюс, мы порассуждали, сейчас ведь действительно очень популярна египетская, пустынная тематика. Что-то постапокалиптическое — в самый раз. — Я все еще думаю над твоим предложением поменять аранжировку некоторых каверов… — он замолчал на мгновение, когда перед его носом оказалась ложечка с вишневым мороженым. Секунду поколебавшись, съел, улыбаясь счастливо расцветшему Уену и выковыривая кусочек своего. Парень с радостью принял ответное угощение. — Так вот… — прокашлялся Чхве, неловко ероша волосы в попытке прикрыть горящие уши. Хонджун и Сонхва переглянулись, и, если лицо Сонхва озарила смущенная улыбка, второй выглядел так, будто съел кусок стекла. — Не знаю, имеем ли мы право менять стиль песен… да и… — Ну вы же их все равно перепеваете. Кавер — это же от души. Просто спеть своим голосом кто угодно может, а вот передать особенность настроения, чувства, которые сидят внутри — совсем другое. Это на ступень выше. А ты очень талантливый! Такой молодец, ну правда. Команда будет только рада…       Уен снова подцепил немного своего мороженого и протянул его Сану.       Хонджуна покоробило, и он, сладчайше улыбнувшись, повернулся к Сонхва, который с подозрением покосился на него. Взяв немного щербета, наклонился и вздохнул, привлекая внимание забывших о еще двоих парнях за столом Уена и Сана. — Ой, ты такая умничка у меня, такой хороший, — прощебетал Ким, протягивая ложку к губам Сонхва. Тот дернулся, как от удара, и сложился пополам от переполняющего стыда и смущения. Но, быстро вернув самообладание, тут же закинул руку на плечо Кима и притянул к себе, мгновенно подхватывая эту маленькую игру. — Это идет от души? — От самой глубины души, — закатил глаза Хонджун, еле сдерживаясь, чтобы не скривиться от практически скрипящего сахара на зубах. — Ты молодец, ты умничка!.. — Достаточно! — захохотал Уен, опуская ногу обратно на землю. Он стыдливо покраснел, закрывая лицо. — Это кринж. — О, правда? — убрал руку с чужого плеча Сонхва. — Не забывай, что свидание тут у нас, а не у вас, — напомнил Хонджун, продолжая поедать десерт и теряя всякий интерес к поддразниванию такой сладкой парочки. — А ведете себя так, будто это мы тут просто друзья. — Я не виноват, что вы как два школьника не можете наконец признаться самим себе в искренности ваших чувств, — фыркнул Уен. Он намеренно проигнорировал замерших старших, которые слегка побледнели от таких четко ударивших слов.       Сан недоуменно нахмурился, но Чон, махнув рукой, глотнул немного чая, всем своим видом показывая, что это их общее маленькое дело. Оценивающе оглядев оцепеневших Сонхва и Хонджуна, удовлетворенно усмехнулся. — Возвращаясь к костюмам… я могу на днях притащить эскизы. Есть вдохновение, а экзамены закончились. — Я буду рад видеть тебя, — у парня тут же загорелись глаза. — Да и ребята будут счастливы снова с тобой увидеться. — Лично к тебе пойду. К тебе домой. — Оу…       Сан замолчал. Судя по тому, как легкий румянец растекся по шее и ушам, он принял это несколько интимно. Уен лишь продолжил пить чай, счастливый тем, что смутил сразу троих. Старшие неуверенно копались в своих щербетах, как будто намеренно отклонившись в разные стороны. Эта невинность уже начинала подбешивать. Он, потянувшись, поднялся на ноги, протягивая руку и аккуратно забирая свой шоппер с плеча Сана.       Потом, обойдя стол, вздохнул и сам оторвал руку Сонхва от колен, закидывая ее на плечо Хонджуна, а стул того подталкивая ближе. Две пары убийственных глаз воззрились на него. Предчувствуя скорую бурю, Чхве тоже поднялся и подошел к Уену, готовый ехать обратно в свою квартиру. — Оставайтесь тут, — тепло улыбнулся Чон. — Мы больше не будем вам мешать. И, пожалуйста, — прямой внимательный взгляд пронзил Сонхва насквозь, и от него он почувствовал себя неуютно. — Поговорите. Пожалуйста.       Махнув рукой на прощание, подхватил Сана под руку и потащил в сторону выхода из парка. Оставшиеся за столиком лишь вздохнули, чувствуя растущее напряжение. Отчего-то чувство вины под этим разочарованным и обеспокоенным взглядом друга росло как валовая волна.       Они все же отодвинулись друг от друга, неловко утыкаясь носами в свои креманки и продолжая ковыряться в них. — Так… ты же… — хрипло начал Сонхва, не зная, как правильно подобрать слова. Ким вопросительно приподнял голову. — Не боишься высоты, да?       Тот не ответил, лишь глубоко и напряженно вздохнул, закрывая глаза. Наконец спустя несколько секунд молчания покачал головой. Пак горько усмехнулся. Что ж, стоило ожидать… на том аттракционе настоящая истерика случилась только у него, все остальные пережили поездку довольно-таки спокойно. Из-за этого мгновенно стало так невыносимо тяжело на душе, что он сморщился. Вроде бы, старший, должен быть самым ответственным и сильным, а по итогу вцепился, как маленький мальчик, в поручни и руку Хонджуна, и орал так, что сорвал голос. До сих пор громко говорить больно.       Странное дурное предчувствие ударило по груди, выбивая воздух, и Сонхва перевел испуганный взгляд на парня рядом. Он протянул руку, касаясь чужого бедра, и Ким невольно напрягся. — Можно?..       Он не уточнил, что конкретно можно, но Хонджун все равно кивнул, полностью доверяя.       Тонкие пальцы коснулись чужого локтя и потянулись к запястью. Болезненно сморщившись, парень вытащил руку, спрятанную в складках одежды и под лямками шоппера.       На тонкой коже глубокими полосами тянулись царапины от ногтей и алые следы пальцев — точно останутся шрамики и синяки. Кожа где-то была содрана, но ранки уже начали затягиваться. Сонхва не заметил этого сразу, потому что запястья были скрыты напульсниками, да и после аттракциона было явно не до этого. Все внутри похолодело, а слезы уже в который раз за день ошпарили гортань. Тяжелый воздух, выбивающийся из легких, ударял наотмашь, лишая координации и заставляя голову кружиться. — Почему ты не сказал… — Я сказал, — Хонджун не вырвал руку, лишь продолжил виновато и скованно пялиться перед собой. — Я извинился за это. — За то, что я тебе руку испортил? — Не испортил, — поморщился он. — Сам виноват, что не подумал об этом. Хотел как лучше, чтобы все повеселились, а по итогу… Если бы вовремя себя остановил, не получил бы… — он неопределенно дернул плечом. — Вот это. Заживет, ничего страшного. Мне тяжелее понимать, что ты перепугался до смерти. Я… виноват перед тобой. — Ни в коем случае! Ты не виноват. И точно не в том, что я тебе все изодрал, — Сонхва трясло. Он медленно провел прохладными пальцами по ранкам, еле сдерживая подкатывающие к горлу смятение и ужас. Хонджун снова бесстрастно пожал плечами, открывая рот, чтобы снова возразить. — Не смей!.. — он слабо замахнулся скорее для вида. Оба отлично понимали, что он его не ударит всерьез, однако Ким по привычке дернулся, тут же стреляя насупленным и загнанным взглядом из-под бровей, будто загнанный в угол зверек.       Некоторое время они сидели молча. Сонхва продолжал рассматривать оставленные на запястье Хонджуна ранки и следы, а в голове крутилось целое бурлящее месиво из ненависти, страха и боли. Слабый, беспомощный, жалкий. Пусть и старший, но так и не может контролировать себя. Не может защитить того, кто дорог, и вместо этого ранит сам же своими же руками. Бесполезный кусок биомусора, не достойный того, чтобы его прощали. Если бы он был более собранным, сумел бы побороть свой страх, этого бы не случилось. Если бы несколько лет назад не позволил отцу умереть, и мать осталась бы той улыбчивой доброй женщиной с широко распахнутыми глазами, он бы так не закрывал в себе свои страхи в боязни поделиться ими. Если бы он был лучше, чтобы Хонджуну было не так противно и опасно находиться рядом…       Из последних сил сдерживаясь, продолжал с мазохистским удовлетворением грызть себя, с каждой секундой прогрызая внутренности глубже и сильнее заполняя их стайками-паразитами. Он буквально ощущал, как с годами стало сложнее контролировать себя, как будто его кости начали гнить изнутри, ломая саму опору. А если Сонхва не сможет быть опорой для самого себя, как он сможет держать остальных? Мало того, что теперь в зеркало не сможет нормально смотреться, видя в себе лишь нежеланного и уродливого нелепого юношу, так еще и внутри у него все ломается окончательно и трещит по швам.       Как будто каждый винтик выворачивает, и налаженный годами механизм дает сбой. Хонджун мягко провел по его волосам ладонью, мягко вздыхая, словно успокаивая маленького ребенка. Волна бессильной ярости захлестнула с головой: он не маленький ребенок, и его не нужно успокаивать, ему не нужна помощь и извинения. Это он должен нести чувство вины и успокаивать остальных. Тем более, что в такой однозначной ситуации виноват только он. Стоило еще тогда, на аттракционе, прислушаться к тому, что кричал ему Ким, или, еще лучше, не прикасаться к нему и не брать за руку. Да, он бы нарушил обещание, но хотя бы не навредил. — Поехали домой, Сонхва-я? — ласково прошептал Хонджун, и Сонхва выдавил вымученную улыбку, словно выжатую из остатков самообладания.       Кивнув, встал из-за стола, с ужасом и иронией отмечая, что даже просто идти тяжело. Тело словно пронзали миллионы иголочек, и каждая эта иголочка проваливалась сразу сквозь кожу в вены и артерии, пробивая сердце насквозь.       Однако, преодолевая эту резкую пульсирующую боль, он прикоснулся в извиняющемся поцелуе ко лбу Хонджуна, протягивая руку и бережно утягивая притихшего парня за собой.