Уроборос

— Сигнус Блэк. — Ещё один? — Раздраженно и через чур громко произносит кто-то из-за стола Хаффлпаффцев. Младший брат Вальбурги беззаботно подходит к распределяющей шляпе. По сравнению с некоторыми его родственниками, это быстрая сортировка. Он присоединяется к их столику, садясь рядом с Орионом. Уже пять Блэков. Лукреция, Вальбурга, Альфард, Орион и теперь Сигнус. Это одна из причин, по которой Блэки так могущественны по сравнению с другими Священными Семьями. Их просто слишком много, они состоят в смешанных браках с другими волшебными семьями; где-то в генеалогическом древе почти у каждого есть Блэк. Как бы в доказательство этого, Бартемиус Крауч, сын Чарис Блэк был зачислен в Равенкло после Сигнуса. И затем Элджи Лонгботтон, сын Калиддоры Блэк, распределяется в Гриффиндор. — Вы захватите мир, — жалуется Абраксас Альфарду, который смеется, но выглядит довольным этим. «Не при Марволо», — думает Том. Блэки могли бы превзойти Гонтов, могли бы быть богаче и влиятельнее, но есть причина, по которой глава дома Блэков, Арктур, очень внимательно прислушивается ко всему, что говорит Марволо. — Нам нужен кто-то в Хаффлпаффе, — говорит Альфард. — Чтобы у нас были все факультеты. — Этого никогда не случится. — Вальбурга закатывает глаза. — Блэк в Хаффлпаффе. Смешно. Том согласен с ней. Характер Блэков не сочетается с качествами Хаффлпаффца. — Не с главной ветви, — соглашается Альфард. — Это было бы неловко. Ребёнка от женщины Блэк было бы достаточно. Просто чтобы наша кровь была повсюду. — Твоя кровь будет по всему столу, если ты не заткнёшься, — огрызается Лестрейндж. — У меня ужасно болит голова. — Хочешь, чтобы стало ещё хуже? — спрашивает Альфард, поигрывая своей палочкой. — Хватит, — ровным голосом говорит Том, и его охватывает трепет, когда все замолкают. Вальбурга пристально смотрит на него, единственная, кого это не впечатлило, как всегда. Она бросает ему вызов своим отношением «я лучше тебя», которое Том терпеть не может. Он должен преподать ей урок. Настоящий урок, чтобы поставить её на место. Она может быть выше других, но она ниже него. Вот где её место. Он представляет её раненой и побеждённой у своих ног. Но образы всё время размываются, и он видит её под собой в совершенно других обстоятельствах. Только не снова, говорит он себе с чем-то похожим на панику. Однако он ничего не может с собой поделать, и это ужасно его раздражает. Пытаясь сменить тактику, он внимательнее присматривается к Лукреции. Того же возраста, что и Вальбурга, той же крови, того же лица. На самом деле они могли бы быть близнецами. Тот факт, что Том не испытывает ничего, кроме намека на легкую симпатию к внешности Лукреции, вызывает беспокойство, потому что это означает, что его привлекает личность Вальбурги, и Том не может этого принять, потому что ненавидит этот её рот, этот вызов в её глазах. Приятное поведение Лукреции, её правильное, хорошо воспитанное поведение абсолютно ничего не значат для Тома. Ему до полусмерти скучно после того, как он всего на пять минут втянул её в разговор. Вабурга совсем не скучная. Как новый староста, Том проводит ещё больше времени рядом с ней, хотя он считает необходимым составить расписание, в котором он будет патрулировать вместе с Лилиан, с его собственного курса. Она проницательна и осторожна, достаточно умна, чтобы подозревать, что он нечто большее, чем кажется, поэтому она тихо идёт рядом с ним, пока они проходят по коридорам, совсем не беспокоя его. В школе его больше ничему не могут научить. Том изучает все доступные предметы и преуспевает в каждом из них без малейших усилий. Тренировки по квиддичу стали гораздо более приемлемыми, с Малсибером в качестве нового капитана, который знает, что Томом лучше не командовать. Лестрейндж присоединяется к команде в качестве Загонщика, а Абраксас наконец-то получает возможность играть в качестве Охотника. Теперь тени следуют за ним днём, прячась за темными нишами, поджидая его.

***

Марволо Гонт, глава департамента международного магического сотрудничества, потомственный член Визенгамота и знаменитый писатель, присоединяет свой голос к Альбусу Дамблдору, члену Визенгамота и преподавателю трансфигурации в Хогвартсе, пытаясь отстранить министра Фоули от должности из-за предполагаемой неспособности справиться с Геллертом Гриндевальдом. Хотя профессор Дамблдор не в первый раз выражает обеспокоенность бездействием министра, Визенгамот, в котором доминируют Священные Двадцать восемь, до сих пор блокировал его запрос о вотуме недоверия. — На этот раз мы можем добиться успеха, — заявляет Эльфиас Дож, юрист Министерства и близкий друг Дамблдора для Ежедневного пророка. — Мистер Гонт очень влиятелен среди Священных Семейств. Мы очень надеемся, что некоторые из них поддержат его в предстоящем голосовании. Министр Фоули еще не сделал заявления. Статья появилась всего через несколько дней после того, как, по слухам, сторонники Гридевальда активизировались в Ирландии. Дамблдор часто пропускает занятия, задерживаясь на заседаниях министерства. Когда он в Хогвартсе, он более рассеян, чем когда-либо, едва прикасается к еде за завтраком или ужином, погруженный в газеты. Многие статьи продолжают призывать его что-то сделать. Том не может понять, почему волшебное общество коллективно решило, что именно этот человек положит конец Гриндевальду. На уроках трансфигурации он наблюдает за Дамблдором так же пристально, как и тот наблюдает за ним, когда находит время, чтобы быть в Хогвартсе. Он могуществен, да. Том давно знает, но по мере того, как он растет, это становится еще более очевидным. Вдобавок ко всему, он единственный человек в школе, который находится на одном уровне с Томом интеллектуально. И именно поэтому он единственный, кто не стал жертвой манипуляций и лжи Тома. Несмотря на то, что на его лице явно видно неприязнь, когда он смотрит на Рудольфуса и Абраксаса, возможно, скорее профессионально, Дамблдор всё равно вкладывает дополнительные публикации по трансфигурации в домашнюю работу Тома, когда возвращает её. И Том читает их, радуясь умственной стимуляции, добавляет свои собственные заметки и мнения внизу и возвращает их со следующим домашним заданием.

(-)

Он и Вальбурга обмениваются взглядами, неоднозначными словами, легкими прикосновениями тут и там - случайными -, напряжением в воздухе, когда они находятся в непосредственной близости. Есть то, как Вальбурга кричит и бросается в его объятия, когда большой паук пробегает у ее ног, есть то, как Том притворяется, что не может залечить порез, который нанес ему Абраксас во время их сеансов притупления, и просит ее перевязать его для него, и то, как она тоже притворяется, что не знает простого исцеляющего заклинания, чтобы решить проблему. И хотя она не боится пауков, она боится ос, и Том обязательно вызывает их, чтобы они жужжали вокруг нее, потому что она прячет голову у него на груди, пытаясь найти укрытие, и он испытывает такой трепет от осознания того, что она ищет у него защиты, хотя она знает, что именно он в первую очередь вызвал ее страх. Ему нравится, насколько она напугана, как бьется ее бьющееся сердце рядом с ним. Том перестает отрицать, что хочет ее. Это вызывает дилемму, потому что то, чего он хочет, он получает, но Вальбурга - не Клара. Чистокровная аристократия не допускает случайных связей. Нет такого понятия, как свидания. Нет ничего, и есть брак. Она помолвлена с Орионом, и хотя второкурсник Тому не помеха, он не просто двенадцатилетний подросток, а наследник Благороднейшего и древнейшего Дома Блэков. Не годится устраивать скандал из-за чего-то столь незначительного, как удовлетворение столь тривиального желания. Это немного расстраивает, но он не планирует ничего с этим делать, понимая, что не должен вызывать раскол с такими влиятельными людьми. К его несчастью, Вальбурга не придерживается своих убеждений. Ей удается шокировать его еще раз. Она подходит к нему, когда они одни в Общей комнате, уверенными, но медленными шагами и с блеском в глазах. Он очень старался никогда не оставаться с ней наедине, чтобы избежать искушения, но он был так поглощен книгой, которую ему только что прислал Марволо, что не заметил, когда Общая комната опустела. Она бы никогда, думает Том, пока она приближается, не прерывая зрительного контакта. Конечно, она бы не стала. Она блефует. Она подходит к нему и так же медленно садится ему на колени. У него есть все время в мире, чтобы оттолкнуть ее, но он застыл на месте. На самом деле, он так крепко сжимает подлокотник, что может сломать его. Он не может оттолкнуть ее, потому что думает, что если отпустит стул, то только притянет ее ближе. — Ты собираешься поцеловать меня? — спрашивает она тем вызывающим тоном, от которого у него просто закипает кровь, переполненная разными эмоциями. — Или я должна все здесь делать сама? — Мне это неинтересно, - говорит Том. Его не интересуют последствия. — Думаю, тебя интересует. Вальбурга прижимается к нему еще ближе, их лица почти соприкасаются, ее грудь лежит на его груди, а бедра чуть выше его... — Мне шестнадцать, - говорит он, пытаясь контролировать свой голос. Исполнится через несколько недель. — Любая девушка может сесть ко мне на колени и получить такой же ответ. Не принимай это на свой счет. — Хм. Она для пробы двигает бедрами. Том вдыхает больше воздуха, чем ему нужно. — Абраксасу и Родольфусу тоже по шестнадцать. И они гоняются за юбками, а ты здесь. Пялишься на меня. Постоянно. — Ты помолвлена, — пытается он урезонить ее. В основном, ему нужно сказать это вслух, чтобы напомнить себе. — Тебе придется принести нерушимую клятву о своей непорочности на свадьбе. Перед сотнями людей. — Ну и что, что я помолвлена? Ты и я, мы рациональные люди. — Том негромко и неэлегантно фыркает. Он никогда бы не назвал Блэк рациональной. — Половину времени я тебя терпеть не могу, и ты, конечно, иногда презираешь меня. Мы умнее, чем взять привязаться, не так ли? Что касается нерушимой клятвы, которую я должна буду дать Ориону, — она замолкает, снова крутя бедрами. — Говорят, есть другие способы развлечься, которые не затронут мою непорочность. Том тяжело сглатывает. — Откуда ты вообще все это знаешь? — спрашивает он, оттягивая время, чтобы принять решение. Большую часть своего детства он провел на улицах Лондона. Он живет в общежитии с мальчиками-подростками. Естественно, что он все знает, но Вальбургу окружают скромные принцессы и озлобленные старухи, которые кричат на нее, чтобы она была хорошей и пристойной. — Я многого не знаю, — признается она. — Я просто использую свое воображение. Хотя, держу пари, ты мог бы научить меня. Том ненавидит, когда им манипулируют, и она делает это прямо сейчас, она играет на его потребности заставить ее увидеть в нем себя лучше, прислушаться к нему. Он внезапно встает, и она падает на пол. Она потрясена, ее глаза расширяются, она неуверенна. Он шипит на змеином языке, и люк открывается. “Дамы вперед”. Она торжествующе улыбается и спускается внутрь. Том идет за ней, закрывает за собой люк, погружая маленькую комнату в полную темноту. Он оставляет ее так, на секунду, ожидая. — Люмос, - шепчет Вальбурга, и он взмахивает рукой, магия устремляется вперед и выбивает палочку у нее из рук. — Том? - спрашивает она, в ее голосе не осталось и следа самодовольства. Наконец-то. — Тебе действительно не следует следовать за мужчинами в темные места, из которых ты не можешь выбраться, Вали. Теперь она единственная, кто глубоко вздыхает, и это его удовлетворяет. Хорошо. Так и должно быть. Предполагалось, что он всегда контролирует ситуацию, и на секунду наверху этого не было, но теперь мир возвращается в нормальное русло. Он достает свою волшебную палочку, вызывает свечи и зажигает их, прежде чем применить очищающее заклинание, удаляющее слой пыли, скопившийся на стенах. — Я могу сделать это лучше, - хвастается она, становясь смелее при включенном свете. Они оба скрыты тенями, но на этот раз они не отвлекают его. — Пока ты здесь, тебе ничего не нужно делать, кроме как подчиняться. Ты хотела, чтобы я тебя научил. Ее серые глаза темнеют от волнения. Он ждет явного согласия, даже если это выглядит как утверждение. У Тома, возможно, не так уж много морали, ему определенно не хватает заботы о ком-либо, кроме себя и Марволо, он достаточно взрослый, чтобы понимать, что его принципы очень извращены по сравнению с тем, что люди считают нормальным, но он никогда не опустится до уровня священника. Даже у Тома есть черта, которую он не переступит. — Хорошо, - соглашается она.

(-)

— Это должно быть последний солнечный день в этом сезоне, - говорит Дамблдор, ловя Тома во дворе. Том почти вздрагивает. Он не ожидал, что его застигнут врасплох. Слишком поздно избавляться от гадюки, обвившейся вокруг его лодыжки. — Да, сэр, - говорит он, вставая, ему не нравится, что он находится в невыгодном положении по высоте. Даже стоя на ногах, Дамблдор выше, но у Тома такое чувство, что через пару лет это изменится. — Что это ты читаешь? На обложке ясно написано “Чары, пятый курс”, но, конечно, Дамблдор на это не купился. Том передает книгу. Голубые глаза удивленно прищуриваются, когда он обнаруживает руководство Вальбурги по домашним заклинаниям в фальшивой обложке. Том чувствует самодовольство по этому поводу. Без сомнения, профессор ожидал найти что-то темное и запрещенное. — Я нахожу несправедливым, что девочкам предлагают дополнительный предмет, — говорит он, и это действительно так. Поговаривают о возможной практике или разрешении посещать занятия мальчикам, но ничего конкретного. Том находит заклинания полезными, но женоненавистнические взгляды, особенно в Слизерине, заставляют его хотеть прочитать книгу тайно. — Ты исключительный молодой человек, - говорит Дамблдор, и Том борется с инстинктом гордо выпрямить спину. Ему часто делают комплименты, но Том почти никого не уважает. Он уважает Дамблдора, каким бы раздражающим и подозрительным тот ни был. Дамблдору легко хвалить, он хороший педагог, любит подбадривать своих учеников положительными замечаниями. Однако прошло пару лет с тех пор, как он хвалил Тома или Абраксаса, которые сами по себе очень талантливые волшебники, уступающие только Тому в их классе. — Для такого ума, как твой, естественно удивляться, быть любознательным, - продолжает Дамблдор, совершенно серьезно пронизывая Тома взглядом. — Но ты идешь по опасному пути. — Я не понимаю, о чем вы говорите, сэр. — Том не утруждает себя фальшивой улыбкой, которую он нацепил бы для других учителей. Дамблдор несколько секунд молча рассматривает его, прежде чем вернуть книгу. — У тебя может быть светлое будущее впереди тебя; вещей, которых ты можешь достичь, бесконечное множество, если только ты не будешь сбиваться с пути. Это было бы такой пустой тратой времени. — Я совершу великие дела, — уверяет его Том. — Твоя палочка, — говорит Дамблдор, и Том немного паникует, потому что "Априори Инкантатем" показал бы заклинания, которые он не должен произносить, но Дамблдору нужно специальное разрешение на это, и, конечно же, у него его нет. — Перо Феникса. — Да, — неуверенно отвечает Том. — Его дал мой собственный феникс. Фоукс. Это очень редкая сердцевина. Перья феникса обладают наибольшим диапазоном магии. Чрезвычайно придирчива, когда дело доходит до потенциальных владельцев, потому что фениксы - самые независимые существа в мире. Приручить волшебные палочки сложнее всего. И мой Фоукс, он уникален даже для своего вида. Очень крепкий, — мягко улыбается Дамблдор. — Он дал только два пера, и мы не смогли убедить его дать больше, как бы мы его ни уговаривали. Годы за годами волшебные палочки отвергали любого потенциального владельца. До тебя. И твоего отца, которого, как мне сказали, выбрало другое перо. Поэтому Марволо сжег палочку из остролиста, потому что она имела какое-то отношение к Дамблдору? Том совершенно забыл обо всем этом. — И Гаррику, и мне было очень любопытно, кого выберут волшебные палочки. Мы согласились, что это должны быть выдающиеся волшебники или ведьмы. Представьте мое удивление, когда он написал мне, что продал обе в один и тот же день. — Я необыкновенный. И мой отец тоже, — говорит Том, и в его голос проникает холод. Подозрения Дамблдора и его остроумные замечания - это одно, когда они направлены против Тома, но ему не нравится, когда этот человек говорит о Марволо. Дамблдор вздыхает. — Ты не был таким высокомерным, когда я впервые встретил тебя, — говорит он. — Или, возможно, ты лучше это скрывал. Хотя мне жаль думать, что одиннадцатилетний ребенок научился такому обману, чтобы одурачить меня. Тома покалывает от гнева. Он почти спрашивает Дамблдора, нет ли у него других дел, кроме как беспокоить его, например, выслеживать Гридельвальда. Но он этого не делает, потому что одно дело, когда Дамблдор подозревает, что Том совсем не такой милый мальчик, каким он себя выставляет, и совсем другое, когда Том дает ему больше поводов для недоверия. — Приятного дня, Том, — говорит Дамблдор, когда Том отказывается говорить. — Вам тоже, сэр. — Том остается напряженным, пока мужчина не уходит. День действительно прекрасен. Том воображает, что Марволо пользуется этим, если он свободен, лежа под солнцем, как он обычно делает. Даже при ярком солнечном свете тени остаются с ним. Она расползается позади него, и Том знает, что это его собственная, но чем больше он наблюдает за ней, тем больше кажется, что у нее есть какая-то независимая воля. Он очарован ей, тем, какой она длинная и тонкая, искаженная на фоне травы или лестницы, когда он направляется обратно в замок, огибая столы и классные комнаты, и является постоянным спутником за его спиной.

(-)

Статуя Салазара выглядит ужасно самодовольной. Том довольно долго смотрит на нее снизу вверх. Почему ты так доволен собой? Раздраженный Том хотел бы знать. Ты позволил Хаффлпаффцам, Равенкловцам и Гриффиндорцам выгнать тебя из школы, которую ты построил. Если бы Том был на его месте, он бы сжег здание дотла, он бы все уничтожил, а не просто сбежал. Довольно много наследников Слизерина учились в Хогвартсе. Том отыскал их всех в старых книгах, посвященных родословным в поместье Малфоев. И он знает, что по крайней мере некоторые из них нашли комнату, оставив свои инициалы на высоких мраморных колоннах. Никто не выпустил змею на свободу. Никто даже не разбудил ее. Что ты мог от нас ожидать? Если бы кто-нибудь натравил Василиска на грязнокровок, он наверняка оказался бы как минимум в Азкабане. И змея тоже умерла бы. Это твоя великая месть? Несколько мертвых грязнокровок, мертвый Василиск и уничтоженная жизнь юного Наследника? В этом нет ни хитрости, ни амбиций. Мелочно и глупо. Нелогично. Все остальные наследники это видели. И все же... Том не такой, как другие. Или он такой же? Они лежали на каменном полу и чувствовали зов? Это только он хочет разбудить ее? Он проводит часы в Комнате и с каждым посещением становится все более иррациональным. Он задается вопросом, не снятся ли ей кошмары. Он знает, как она голодна. Том знает, что такое чувство голода. Он единственный, кто может ее покормить. Он читал, что василиски убивают свою жертву глазами. Безболезненная смерть. А потом они пируют. Какие люди на вкус? Том хочет спросить ее. Она не знает. Она никогда не ела. Ни разу. Как жесток был к ней Салазар. И все его наследники, за увековечение этого голода. У этой проблемы нет решения. Том не может покормить ее, даже если они всего лишь грязнокровки.

(-)

— Разве не было бы неплохо, если бы у нас было что-то, что отличало бы нас? Способ показать друг другу, что мы принадлежим к одной группе? — спрашивает Абраксас на одной из их встреч. — Нас девять, Малфой. Я думаю, мы помним друг друга, — шипит Вальбурга, смазывая ожог на руке эссенцией растопырника. — Но со временем у нас будет больше участников, — убежденно говорит Абраксас. — Правда, Том? — Возможно. — Есть люди, на которых он положил глаз. — Мы все равно узнаем друг друга, идиот. Мы вместе ходим в школу. — После школы, ты, невыносимая ведьма! — огрызается Абраксас. Заклятие попадает ему в спину. — Придержи язык с моей кузиной Малфой, — подхватывает Орион, и Тому приходится вмешаться и помешать Абраксасу разорвать мальчика на куски. Таковы уж Блэки. Даже если они терпеть не могут друг друга, Мерлин запретил постороннему оскорблять одного из них. Чтобы успокоить Абраксаса, Том соглашается с его идеей о тайном знаке. Он увлекается этим, пытаясь что-то придумать. Змея, это само собой разумеется. И они Пожиратели Смерти, поэтому им нужна смерть. Это череп. Том сам создает его, зачаровывает, чтобы он двигался так, как ему нравится. — Может, нам зашить это в наши мантии? — На следующей встрече Вальбурга преодолела свой первоначальный отказ. Все они собрались вокруг листа бумаги, который Том положил на стол. — Нет. Cпрячем. — В противном случае это просто кричало бы Дамблдору, чтобы он уделял им еще больше внимания. — Под нашими мантиями, — предлагает Лестрейндж. — Ты имеешь в виду на коже? Татуировку? — Ориону нравится идея. Ему нравятся всякие странные вещи, вроде магловских мотоциклов, громких барабанов и кожаных штанов. — Ты не будешь делать татуировку. Тебе едва исполнилось тринадцать! — Вальбурга смеется над ним, и они начинают драться. Том находит способ внедрить это в их кожу, связать их Протеевыми чарами. Он этим очень гордится. — Почему ты не сделаешь себе? — спрашивает Вальбурга, переводя дыхание, когда они остаются одни в секретной комнате под люком. Том трансфигурировал достаточно вещей вокруг, чтобы они могли разместиться с удобством, и она тоже извлекает максимум пользы из своих уроков бытовых заклинаний. Она выглядит дикой, губы искусаны и покраснели, лицо раскраснелось. Том находит способ угодить ей, не лишая девственности. — Я ваш лидер, - говорит он, расстегивая брюки. Она закатывает глаза, но позволяет усадить себя на колени, когда Том туго тянет ее за волосы. — Так надень корону на голову или что-то вроде. (-)

МИНИСТР МАГИИ УХОДИТ В ОТСТАВКУ

После вотума недоверия Гризельда Марчбэнкс, старейшина Визенгамота, а ныне экс-глава Управления магических экспертиз, заменяет Гектора Фалви на посту министра магии. — Жесткая женщина. Довольно грозная. Сдавала ей СОВ, — комментирует Вальбурга, потягивая тыквенный сок из стакана. — Женщина, министр. Трагедия. — Абрахас качает головой, но затем читает статью дальше и видит, что его отец был среди тех, кто голосовал за нее, поэтому он быстро меняет свое мнение. — Хотя, я полагаю, в ней могло бы быть что-то особенное, да. Марчбэнкс выглядит удивленной на фотографии, сделанной сразу после окончания заседания Визенгамота. Однако вокруг нее чувствуется сила, в напряженной линии ее крошечных плеч, в сжатом подбородке. Наш новый министр подписал приказ, подготовленный Марволо Гонтом, главой отдела международного сотрудничества, запрещающий въезд любыми магическими или маггловскими способами любому немецкому волшебнику или ведьме в Королевство и сильно ограничивающий международные поездки в целом, всего через несколько часов после того, как она вступила в должность. Мы были бы не первой страной, которая сделала это - Испания, Италия и Соединенные Штаты разорвали связи с Германией из-за опасений, что министерство Германии неофициально перешло к Гриндевальду. Буквально на прошлой неделе Испания разорвала отношения с Францией по тем же причинам. Ходят слухи, что министр Марчбэнкс на следующей неделе подпишет несколько чрезвычайных указов, которые могут ограничить свободу передвижения в любых магических районах и ввести патрули Авроров. — Похоже на войну, шепчет Альфард, сильно бледнея. — Забавно, — пожимает плечами Лестрейндж.

(-)

Марволо ждет его, когда поезд подъезжает к станции. Том очень доволен сюрпризом. Обычно мистер или миссис Малфой забирают их, и Том отправляется домой через их камин. Вальбурга издает шум рядом с ним, отвлекая Тома. — Что? — Он поворачивается к ней и видит, что она хмурится. Все купе было в их распоряжении, и они воспользовались уединением, в поезде было свободнее, чем летом или осенью. Она поправляет волосы, расчесывает их пальцами и смотрит на него с подозрением. — Я никогда не видела, чтобы ты так улыбался, — Она делает жест рукой, подыскивая слово, которое не приходит ей на ум. — Это немного жутковато. Том пытается стереть улыбку со своего лица, когда они выходят из своего купе, чтобы присоединиться к очереди в коридоре. Но он снова выглядывает в окно, и Марволо все еще там, поэтому улыбка возвращается. Он чувствует, как у него болит лицо, мышцы так непривычны к движениям. — Тебе весело? — комментирует Абраксас, как только они выходят в коридор, светлые брови недоуменно шевелятся. — Заткнись, — приказывает Том, но в его тоне нет язвительности. Он просто слишком счастлив, чтобы его беспокоили. Он даже не замечает теней вокруг себя. Марволо не улыбается, когда Том, наконец, выходит на платформу, но его губы слегка подергиваются, что согревает Тома, прогоняя холод, который он испытывал некоторое время. Том направляется к нему, забыв попрощаться со своей группой. — У тебя криво завязан галстук, - говорит Марволо в качестве приветствия и его взгляд скользит мимо плеча Тома, чтобы свирепо посмотреть на кого-то. Когда Том оборачивается, он видит, что цель - Вальбурга. Он поправляет галстук, поворачивая голову обратно к Марволо. Должно быть, у него произошел очередной скачок роста, потому что его глаза находятся на уровне подбородка Марволо. — Я не ожидал увидеть тебя здесь, - говорит он, игнорируя Лестрейнджа, машущего ему рукой. Марволо двигает рукой, и сундук Тома исчезает. Прежде чем он успевает моргнуть, сильные пальцы сжимаются вокруг его руки, и платформа вокруг него исчезает. Они материализуются на тихой улице, едва не столкнувшись с женщиной-магглой на расстоянии нескольких дюймов. Кажется, никто не замечает двух человек, появляющихся среди них из воздуха. — Было бы неплохо предупредить меня, - небрежно говорит Том. — Что, если я бы сопротивлялся, и в итоге мы разделились? Маволо смотрит на него. — Как будто ты смог бы преодолеть мою волю. Том, вероятно, не смог бы. — Кстати, где мы находимся? — Обстановка незнакомая. Бирмингем. Трудно не заметить собор, который маячит впереди на расстоянии. Часть его явно получила некоторые повреждения, хотя и восстанавливается. Том уже хорошо знаком с тем, как выглядят разрушенные бомбами здания. Он читал, что город был мишенью в начале войны. Марволо не пользуется своей волшебной палочкой, но мантия Тома превращается в красивый маггловский зимний плащ. Они проходят несколько футов, прежде чем заходят в симпатичный ресторан. Улыбка Тома, которая на самом деле никогда не сходила с его лица, становится шире. Обычно Марволо с трудом удается убедить позволить ему питаться в магловских заведениях. Официантка молода, и, столкнувшись с ними лицом к лицу, она переступает с ноги на ногу, рука инстинктивно тянется к волосам, чтобы убедиться, что они уложены так, как она, возможно, сочтет привлекательным. Том бы посмеялся над ней, если бы не был в таком хорошем настроении. Она спрашивает их, есть ли у них заказанный столик, беспалочковый Конфундус, и она вспоминает, что для них есть такой, и ведет их к хорошему столику в углу. Церковь как на ладони, из окна. Он старается не смотреть на него. — По какому случаю? — спрашивает Том, заказав изысканное французское блюдо. — Ранний подарок на день рождения. Том поднимает бровь. — Правда? Это все, что я получу? Вкусная еда? — спрашивает он, великолепно подражая Абраксасу. Не то чтобы ему это не нравилось, он бы наслаждался чем угодно, если бы Марволо был рядом, но его дары обычно великолепны. — Нет, - загадочно отвечает Марволо. Он заказал бокал вина вместо чая, и это тоже необычно. — Почему ты поддерживаешь Дамблдора на фронте Гриндевальда? — Том спрашивает то, что он не смог выразить в письме. — Я не поддерживаю Дамблдора. — Марволо усмехается. — Фоули должен был уйти с поста много лет назад, но я вмешался, не осознавая полностью, какими будут последствия. Тогда он идеально подходил для моих нужд, каким бы невежественным и слабым он ни был, но я не учел, что Гриндевальд завоевал так много позиций в Великобритании из-за длительного срока Фоли. Я просто исправляю некоторые допущенные мной ошибки, когда вмешался туда, куда вмешиваться не следовало. Должен ли я отметить этот день в календаре? Том почти спрашивает Марволо, потому что он никогда раньше не слышал, чтобы тот признавался в ошибках. — Марчбэнкс придерживается жесткой позиции в отношении темных искусств, - говорит он вместо этого. — Что сейчас необходимо. Как только с Гриндевальдом разберутся, я позабочусь о том, чтобы она ушла. — И как именно разберутся с Гриндевальдом? — спрашивает Том, немного нервничая. Темный лорд, по общему мнению, очень одаренный волшебник. Не то чтобы Том сомневался в силе Марволо, но он с опаской представляет, как эти двое противостоят друг другу. — Дамблдор разберется с ним. — Почему все ожидают, что он это сделает? — Он удивлен, что Марволо согласен с остальным сообществом по этому вопросу. — Потому что он может. — Но... — Я знаю. — Марволо перебивает его. — Когда-то давно у меня были те же сомнения, что и у тебя сейчас. Однако, как бы мне ни было больно признавать, Дамблдор способен победить Гриндевальда. Том кусает себя за щеку. — А что, если он проиграет? Что тогда? Официантка возвращается с едой, и Том набрасывается на нее. — Он не проиграет. — Он кажется очень убежденным, и Тому просто остается принять это. Марволо пока ни разу не ошибся. — Он сказал мне, что сердцевина моей палочки из его домашнего феникса. Марволо это совсем не нравится. Его челюсть опасно сжимается. — Ты с ним разговариваешь? — Он выследил меня во дворе и заговорил со мной. — Я не хочу, чтобы ты с ним разговаривал. — Он мой профессор. Не могу же я просто ... Марволо наклоняется, кладет локти на стол.— Ты не будешь разговаривать с ним, — повторяет он. — Ты будешь говорить “да, сэр” и “нет, сэр” и сдавать домашнее задание. Это все, что требуется от ваших взаимодействий. Часто ли он встречается с тобой вне занятий? — Нет, — настороженно отвечает Том. Марволо, вероятно, хватил бы удар, если бы он узнал об идеях по трансфигурации, которыми Том обменивается с Дамблдором просто от скуки. — Не в течение многих лет, с тех пор как он начал подозревать меня и мальчиков. Это было только в этот раз. Пытался предостеречь меня от темной магии. — Неужели сейчас? — Голос Марволо стал очень мягким, что всегда было плохим знаком. Том ничего не говорит. Он знает, что молчание - лучшая стратегия, когда сталкиваешься с гневом Марволо. Это была его стратегия в детстве: переждать, опустив взгляд, пока гнев не утихнет. По мере роста Тому становится все труднее проявлять подобную покорность. И все же это такой приятный день, что жаль портить его только ради того, чтобы попытаться завоевать хоть какие-то позиции в битве желаний, которую Том все равно проиграет. Он сосредотачивается на еде, избегает встречаться взглядом с очаровательными карими глазами, предпочитая смотреть по сторонам. Когда проходит достаточно времени и зловещее напряжение в воздухе спадает, Том меняет тему. — Какие красивые часы, - говорит он, кивая на маггла, сидящего рядом и проверяющего время на дорогих карманных часах. — Забери их, если они тебе нравятся”. Том поднимает голову. — Что? — Забери. Гнев Марволо снова взят под контроль, но все еще кипит под поверхностью. Он пристально смотрит на Тома, прищурив глаза. — След... — Ты был превосходным вором задолго до того, как узнал о магии. — У меня давно не было практики. — Прошло так много времени с тех пор, как ему нужно было воровать, не говоря уже о том, чтобы обходиться без помощи волшебной палочки. Его приветствует смешок. — Ты не должен забывать об этих вещах. Ты богат и избалован, и это то, чего ты заслуживаешь, но ты никогда не должен забывать, кем ты был. Если бы я не пришел за тобой, никто бы не дал тебе шанса. Дамблдор не был бы так добр к тебе. Мужчина выглядит расстроенным, Мерлин знает почему. Это не может быть все из-за Дамблдора, не так ли? Что бы это ни было, Том по-прежнему полон решимости избегать любых разногласий. Он смотрит на маггла. — Я не забыл, - медленно произносит он. — Он не был бы моей обычной мишенью. Посмотри на него. У него острое зрение, он знает, кто его окружает. У него мозолистые руки, даже если на нем богатая одежда. Он работал ради своих денег и дорожит своим имуществом. Из него получится плохая жертва. Без магии его трудно обмануть. Тем более, что я больше не маленький ребенок, чтобы отмахиваться от меня как от угрозы. Он заметил нас, как только вошел. — По крайней мере, ты все еще умеешь читать людей, - говорит Марволо через несколько секунд, и Том скрипит зубами, но ничего не говорит на это. Постепенно, пока Том принимается за еду, атмосфера расслабляется. Том рассказывает о последней прочитанной им книге, считая ее безопасной темой и, конечно же, это хороший выбор. — Я закончил, - объявляет он, готовый идти. В мире магглов за еду никогда не платят. — Пока нет, - говорит Марволо, хотя его вино давно допито. — Я должен научить тебя аппарировать, прежде чем ты вернешься в Хогвартс. Том приободряется. — Мне бы этого хотелось. — Летом мы поедем в Россию. Тебе это тоже понравится. — А как насчет запрета на поездки? — ухмыляясь, спрашивает Том. — Как будто это могло мне помешать. В любом случае, я собираюсь в официальном виде убедить русских присоединиться к нам против Гриндевальда. Русские удивительно молчаливы по этому вопросу, пишет международная пресса. Ходят слухи, что у них там много сторонников Гриндевальда. Так говорит Том. — Я, конечно, потерплю неудачу. — Марволо, похоже, это не беспокоит. — Зачем тогда на самом деле мы идем? — У меня там есть другие дела. Я ожидаю, что это займет некоторое время. Ты можешь остаться здесь, если хочешь быть поближе к своим друзьям или Вальбурге ... Его так и подмывает сказать ему, что если Марволо продолжит вести себя так враждебно, Том может поступить именно так, но тогда Марволо вспомнит об этом и действительно может бросить Тома грядущим летом, назло. — Мы уходим, - говорит он, внезапно поднимаясь на ноги. Том хмурится, берет пальто. Маггл, стоящий рядом с ними, тоже встает, направляясь в туалет. Серьезно? Думает Том, забавляясь, наблюдая, как Марволо сталкивается с ним, просто касаясь плечами. Это длится секунду. Он внимательно смотрит, но ничего не видит, хотя знает, что должно быть происходит. — Мои извинения, - спокойно говорит Марволо, продолжая свой путь. — Все в порядке, - соглашается маггл. Как только они выходят из ресторана, Марволо достает золотые карманные часы. Они болтаются в воздухе, ловя закат. — Никакой магии. Том недоверчиво смеется, принимая их. — Ты подаешь плохой пример. — Жертвой может стать каждый. Помни это. — Я знаю. Я просто... я не думал, что ты говоришь серьезно, - настаивает Том. — Я могу украсть. — Покажи мне. В его голосе слышен вызов, но теперь Марволо расслаблен. Они прогуливаются, пока Том не замечает пару женщин. Он направляется к ним, весь в улыбке. Его сердце бешено колотится в груди, не потому, что он нервничает из-за магглов или того, что его поймают, а потому, что он что-то делает с Марволо, играет в своего рода игру. Это волнует. Том останавливает их, спрашивая о месте для ночлега. Их мгновенно привлекает его лицо. На женщин всегда было легко охотиться. Их сердца таяли от жалости к маленьким сиротам и тосковали по красивым мужчинам. Поскольку одна из них сосредоточен на его лице, а другая указывает направление, говоря об отеле, Том легко извлекает бумажник из открытой сумочки. — Спасибо вам, дамы, - говорит он, уходя. Он отдает бумажник Марволо. — Вот. — Слишком просто. — В том-то и дело. Чтобы упростить задачу. Что ты хочешь, чтобы я сделал, украл винтовку у солдата? — Ты избегаешь мужчин-магглов, - говорит Марволо, вонзая осколок льда Тому в живот. Мужчины могли победить Тома, когда он был ребенком, если бы его поймали. Мужчины были быстрее. Сильнее. Женщины никогда не представляли угрозы. Он так считает. Марволо знает, что Том лжет, но ничего не говорит, продолжает идти. — Я их не боюсь, если ты на это намекаешь. — Том продолжает лгать. На самом деле это не ложь. Он не боится магглов любого пола. Просто ему не нравится прикасаться к мужчинам постарше. Магглам или волшебникам. Он может — он пожимает много рук, но это просто неудобно. Если только этот мужчина не Марволо. С ним у него никогда не возникнет проблем. — Ты уже достаточно взрослый. — Для чего? Том уже устал от двусмысленного заявлений, когда они поворачивают за угол, и он видит, куда они направляются. Церковь выглядит как оживший ночной кошмар. Он резко останавливается. Рука Марволо лежит у него за спиной, подталкивая его вперед. — Я... — Голос Тома хриплый, в горле комок. — Со мной. Их взгляды встречаются. Он не хочет идти, не хочет иметь ничего общего с тем, что грядет, но он не скажет этого. Были времена, когда ему было не по себе из-за определенных вещей, которых Марволо ожидал от него, но Том был уверен, что Марволо не подозревал о его опасениях, поэтому Том делал то, о чем его просили, чтобы не разочаровать другого человека, попытаться соответствовать стандартам, которых от него ожидают. И все же теперь Марволо, на этот раз, очень хорошо понимает опасения, которые испытывает Том, и настаивает на этом, ведя Тома вперед, рука на его спине ограничивает и успокаивает одновременно. Том чувствует себя преданным из-за того, что из всех людей именно Марволо привел его в опасность. Опасности нет, говорит он себе. У тебя есть волшебная палочка, ты взрослый. Ни один маггл не сможет причинить тебе вреда. Опасности нет. Он тянется за волшебной палочкой, и это немного успокаивает его бешеный пульс, ощущая ее тяжесть между пальцами, спрятанными в кармане пальто, когда они входят в церковь. Том дрожит. И снова останавливается. Она огромная. Марволо все еще толкает его вперед, и ноги Тома идут сами по себе. У него кружится голова. Священник читает проповедь на алтаре. Слова не доходят до Тома из-за громкого звона в ушах. Он сидит на скамье, не помня, как он там оказался. Марволо рядом с ним. Том мертвой хваткой сжимает его предплечье. — Спокойно, — шепчет Марволо, и его голос возвращает Тома в настоящее, делает цвета более яркими, местоположение более реальным. — Я с тобой, - снова говорит он, и Том делает глубокий вдох. Он не отпускает руку Марволо и его волшебную палочку, но ему удается сосредоточиться и осмотреться. Совсем немного людей для такого большого места. Все они слушают священника, но Том не хочет смотреть на него. Звон в ушах утихает, и теперь он может слышать слова. Отрывки из Библии ему так знакомы, даже если проповедь священника отличается от тех, которые Том слышал перед каждым Рождеством в Вуле. — Поскольку последние дни Рождественского поста подходят к концу, давайте уделим время размышлениям о том, что Бог ждет от нас. Давайте найдем время поблагодарить Бога за его терпение и мудрость. Бог добр к нам, братья и сестры. И пускай мы соберемся вместе на Рождество и снова получим дар его Сына, нашего Господа и Спасителя Иисуса Христа. В тот день, с Божьей помощью, мы встанем вместе и скажем: “наконец-то ожидание закончилось, наконец-то "с нами Бог”! Аминь. — Аминь, - громко отвечают прихожане, перекрывая фырканье Марволо. Люди встают, тихо перешептываясь, и направляются к дверям. Том хотел бы пойти с ними, но он знает, что Марволо привел его сюда не только для того, чтобы послушать проповедь. Некоторые остаются, собираясь вокруг алтаря. У Тома пересохло во рту. Он жалеет, что у него нет с собой воды. Марволо тоже не смотрит на священника, он смотрит на Тома. Очарование исчезает, красные глаза ярко сияют в свете свечи. И, наконец, последние люди направляются к выходу. Палочка Марволо у него в руке. Адреналин захлестывает Тома. Даже тишина отдается эхом в соборе, как это всегда бывало в церкви за пределами Приюта. Марволо встает. Его тень разливается по коридору, великолепное демоническое зрелище. Том тоже встает, не желая отходить от него ни на дюйм. Его собственная тень накрыта тенью Марволо. Они сливаются воедино. — Чем я могу вам помочь? - говорит священник, и Том, наконец, смотрит. Он немного шокирован, увидев черную аккуратную бородку и карие глаза. Небольшая часть его мозга ожидала увидеть темно-каштановое и голубое лицо, которое он так хорошо помнит... Человек застывает на месте. Ну вот, думает Том, жар ударяет ему в ребра, но страх проходит. Магия. Магия работает даже здесь. Он, конечно, знал, что так и будет. Только той небольшой частью своего сознания, когда ему все еще было восемь лет, когда он все еще был Томом Риддлом, он верил, что магия не сработает в святом месте. По крайней мере, у него она не работала. Она не защитила его. Марволо создает круг вокруг священника. Темная магия витает высоко в воздухе, от нее волосы на руках Тома встают дыбом. — Мне не следовало убивать его. Том точно знает, кого “его". — Я должен был сохранить ему жизнь ради тебя, — продолжает Марволо, произнося другое заклинание. — Я лишил тебя возможности отомстить. Том с этим не согласен. Он очень рад, что священник, его священник, умер так давно. Он не знает, как бы он смог жить, зная, что этот человек все еще дышит где-то на земле. — Шагни внутрь. Область сильно защищена, ее края светятся тусклым красным светом. — След не обнаружит тебя в этом круге. Глаза священника полны ужаса. Это звучит грубо и непорочно, и что-то внутри Тома одобрительно рычит. Марволо снова взмахивает палочкой, и конечности и язык мужчины больше не заморожены, но в любом случае он стоит очень неподвижно. Он только поднимает руку, чтобы схватиться за распятие у себя на шее. — Отец наш Небесный, да святится имя твое. Да придет Царствие Твое, да будет воля твоя, — бормочет он в бороду. Ненависть Тома нарастает. Гнев очищает его от всех других чувств, пока священник молится. — Он тебе не поможет, — говорит ему Том. — Тебе нужен гнев для Круциатуса, - говорит Марволо, перекрывая шепотом призыв к Богу. У Тома его в избытке. Он поднимает палочку. Его рука перестала дрожать. ... но избавь нас от зла, - заканчивает священник. — Круцио! Крики отражаются от стен в дюжине разных темпов. Они проникают прямо в Тома, утоляя этот голод, утоляя его. Он никогда не кричал. Ни разу. Ни когда они связывали его и обливали святой водой. Ни когда он был наедине со священником. Он никогда не умолял. Он мечтает просить милостыню. Он мечтает давать отпор, истошно кричать. Но он не делает ничего из этого. Он спокойно стоял и терпел это. Крики усиливаются. Мир сужается до тех пор, пока единственными вещами в нем не становятся агония, сотрясающаяся вокруг него, и священник, извивающийся на полу. В этом пространстве во времени есть свобода. Тома ничто не ограничивает, у него нет давления под ребрами, в голове не шумит. Когда-то он был добычей. Но теперь он хищник. Хищники не испытывают страха. Он часто говорил себе это в детстве, но это никогда не было правдой. Теперь так и есть, из носа священника пошла кровь. — Сделай перерыв. На секунду Том уверен, что это его голос, исходящий из его разума. Но рядом с ним Тан Марволо. Трудно остановиться. Очень трудно. — Сделай перерыв, — повторяет Марволо, и Том опускает палочку. Как только он это делает, он покачивается на ногах. Он глубоко вдыхает. Священник хнычет на полу, в собственной моче и крови. — Никогда не следует держать их под заклятием так долго, если ты хочешь, чтобы их разум оставался достаточно цельным, чтобы иметь возможность предоставить информацию. — Мне ничего от него не нужно, — выдыхает Том. Только крики и боль священника. Это все, чего он хочет. — Я знаю. Но в будущем тебе не нужно торопиться. Тем более, что ты будешь практиковаться со своей группой. Разум Тома вялый. Удовлетворенный, как после сытного обеда. Сонный. Думается, что он никогда не смог бы так поступить со своими друзьями. Да, смог бы, другой голос шепчет в ответ, из глубины души. — Если ты будешь использовать его слишком сильно, если ты будешь отдавать темной магии слишком много себя, это утомит тебя. Тебе нужно себя контролировать. Скоро ты узнаешь, как использовать свой гнев, чтобы помочь себе, вместо того, чтобы позволить ему управлять тобой, как это было сейчас. ” Том снова покачивается. Марволо поддерживает его, положив руку ему на плечо. — Ты проигрываешь только тогда, когда твоя жизнь в опасности. Священник хнычет, и Том смотрит на него. Просто человек, испытывающий слишком сильную боль. Его глаза стекленеют. — Снова, - говорит Марволо. Том чувствует себя пьяным, хотя и не уверен, почему именно, он в жизни не пил. Он просто хочет спать. Но он поднимает палочку. Он делает это невербально. Заметен сдвиг в силе. Священник скорее стонет, чем кричит, и хотя это может быть из-за того, что его разум уже разрушен, Том знает, что в проклятии меньше смысла, чем раньше, его гнев уже утолен. Он заканчивает быстрее. Марволо целится своей палочкой, и Том знает, для чего. Поскольку он чувствует, что парит, его разум тих и менее насторожен, чем обычно, он не думает, что говорит. — Мне не нравится зелёный, — медленно произносит он. Марволо смотрит на него, склонив голову набок, с любопытством. Том не знал бы, как объяснить это. Он и сам не знает почему. — Мне снится, что кто-то убивает тебя этим, — признается он. — Я не умру, дитя. И ты тоже. — Мне он просто не нравится, — настаивает Том. — Никогда не используй убивающее проклятие, когда не уверен. — Том думает, что ему говорили это раньше. — Есть много других способов убить. И взмахом палочки голова священника отделяется от его тела. Том ничего не чувствует. В мгновение ока обе его части превращаются в камешки. Пол очищается от жидкости, и Марволо убирает рунический круг. Он берёт Тома за руку, и они аппарируют к себе домой. Он чувствует себя невесомым, огромное удушающее бремя, которое он носил с собой с тех пор, как себя помнит, исчезло. Он мог бы плакать от радости, если бы у него хватило сил. Он не помнит, как добрался до своей спальни, но он лежит в своей кровати, Марволо накрывает его одеялом. Том мгновенно засыпает, и впервые в жизни ему ничего не снится. Теней нет. Тишина.