В офис, Грейнджер!

Люциус говорил медленно, подбирая каждое слово с тяжелым, холодным спокойствием, хотя по его лицу было заметно, что и он уже едва сдерживается. Нарцисса и Андромеда сидели напротив, застывшие, словно статуи, не сводя с него глаз. — Примерно год назад, — начал Люциус, сцепив пальцы и устремив взгляд куда-то поверх их голов, — у меня состоялся разговор с Драко. Я был твердо намерен сделать так, чтобы мой сын наконец-то повзрослел, чтобы он понял, что значит самостоятельность и ответственность. Я поставил его перед фактом: либо он начинает действовать как взрослый человек, зарабатывает сам и перестает рассчитывать на мое имя, либо я прекращаю любые попытки помочь ему. Нарцисса резко выдохнула и подняла на него взгляд, в ее глазах пылала ярость, смешанная с недоверием. Она явно ждала продолжения, но Люциус словно специально делал паузу, заставляя ее еще больше нервничать. — Драко, конечно, воспринял это в штыки, — наконец продолжил он, невольно хмурясь. — Но он согласился. Он был уверен, что легко справится. Решил доказать мне, что сможет стать кем-то большим, чем просто «сын Люциуса Малфоя». Он пытался войти в крупные финансовые проекты, инвестировать, завязать нужные знакомства. И, судя по всему, кто-то очень ловко сыграл на его амбициях и желании быстро добиться успеха. Люциус замолчал на секунду, тяжело вздохнув. — Он оказался втянут в весьма сомнительную схему. Сначала я не обращал на это внимания, думал, это очередная его авантюра. Но потом заметил, что он стал нервным, скрытным, раздражительным. Я узнал, что он активно общался с людьми, связанными с теневым бизнесом, и начал следить за ситуацией. Но было поздно. Когда я попытался вмешаться, его уже полностью затянуло. Он посмотрел на Нарциссу с сожалением, пытаясь передать ей всю тяжесть своих слов: — Если бы я мог представить, что все закончится так… Если бы хоть на миг подумал, что это его погубит, клянусь, я бы ни за что его туда не втянул. Нарцисса больше не могла сдерживать себя. Она вскочила на ноги, ее руки задрожали, лицо побледнело до синевы. — Ты… Ты вообще слышишь себя, Люциус? — голос ее звенел, нарастая от шепота к крику. — Ты хоть понимаешь, что натворил? Ты поставил собственного сына перед ультиматумом? Ты решил, что это лучший способ показать ему, что такое ответственность? Ты просто бросил его на произвол судьбы и теперь удивляешься, что он оказался в руках мошенников и преступников?! Энди попыталась осторожно коснуться руки сестры, но Нарцисса резко отмахнулась и шагнула ближе к мужу, ее глаза блестели от слез и ярости: — Если с Драко что-то случилось, если хоть один волос упал с его головы, я этого никогда тебе не прощу! Ты понимаешь это, Люциус? Я тебя ненавижу! Ты собственными руками толкнул его в эту пропасть и даже не удосужился предупредить меня! Да как ты вообще смеешь сейчас говорить о том, что «сожалеешь»? Ее голос сорвался на крик. Лицо исказилось от гнева и отчаяния, она казалась сейчас совершенно незнакомой женщиной — настолько глубокой была ее боль. — Цисси… — осторожно начал Люциус, но она резко оборвала его: — Не смей! Не смей называть меня так! Если ты знаешь, где наш сын, почему ты еще сидишь здесь и спокойно разговариваешь с нами? Почему он до сих пор не дома? Почему?! Беллатрикс, стоявшая до этого в дверях, бесшумно вошла в гостиную, и Нарцисса повернулась к ней, резко переводя дыхание: — Белла, этот человек прекрасно знал, где Драко, и просто молчал! Он игнорировал нас, пока мы сходили с ума от неизвестности! Сделай хоть что-нибудь, иначе я его просто убью… — Мне нужна помощь, — спокойно произнес Люциус, переводя взгляд на Беллатрикс. — Драко отказывается говорить со мной. Он согласен встретиться только с тобой. Беллатрикс замерла, чувствуя, как взгляд всех присутствующих сосредоточился на ней. От этих слов у нее на секунду перехватило дыхание. Она не ожидала такого поворота. Люциус никогда бы не признался в подобном просто так — значит, ситуация действительно была критической. Белла медленно шагнула вперед, приближаясь к Люциусу, и посмотрела ему прямо в глаза. Сейчас в ее взгляде не было привычного холода, а только жесткая решимость: — Тогда говори, где он. Я верну его домой. Беллатрикс быстро подошла к своей машине — роскошному черному Rolls-Royce, который, казалось, даже под дождем не терял своего аристократического блеска. Сириус шел следом, хмуро поглядывая по сторонам и поджимая губы, словно его бесило буквально все — от погоды до бесконечных сюрпризов сегодняшнего дня. На переднем сиденье машины, сложив руки на коленях и нервно поглядывая на дверь, их ждала Гермиона. Сириус удивленно приподнял брови и повернулся к Белле с едва заметной ухмылкой: — Ого, Белла. Ты уже настолько привыкла к Грейнджер, что возишь ее с собой повсюду, как талисман на удачу? Беллатрикс лишь устало закатила глаза и села за руль. — Если не хочешь ехать в багажнике, лучше замолчи, — холодно ответила она, заводя двигатель. — Грейнджер сегодня очень помогла, и я решила ее хотя бы подвезти домой, прежде чем мы займемся нашим племяшкой. — Молчу-молчу. Вижу, тема пока слишком чувствительная. Гермиона слегка смутилась, глядя в окно и пытаясь не встречаться взглядом с Сириусом, который продолжал довольно улыбаться. Он явно заметил напряжение между ними, но решил пока больше не подшучивать — Белла уже была на пределе. По дороге они быстро завезли ее домой. Перед тем, как Гермиона вышла из машины, Белла чуть мягче добавила: — Спасибо за помощь, Грейнджер. Отдохни как следует. Гермиона кивнула и с легкой улыбкой скрылась за дверью дома, а Беллатрикс снова сосредоточилась на дороге. Сириус, не теряя времени, пересел с заднего сиденья на переднее, устраиваясь поудобнее. Едва автомобиль тронулся, он не выдержал и язвительно заметил, покачав головой: — «Отдохни как следует»… Серьезно, Белла? Не думал, что когда-нибудь доживу до того дня, когда ты будешь раздавать своим подчиненным вечерние пожелания и улыбаться, как нормальный человек. Грейнджер явно делает тебя слишком сентиментальной. Беллатрикс раздраженно вздохнула и прибавила скорость, бросив в его сторону короткий ледяной взгляд: — Еще одно слово, Сириус, и я тебя высажу прямо здесь. Посмотрим, кто из нас тогда станет сентиментальным. Сириус рассмеялся, откидываясь на сиденье и наблюдая за каплями, стекающими по стеклу. — Вот теперь я узнаю свою кузину, — ухмыльнулся он. — Теперь можем и за Драко поехать. Склад, указанный Люциусом, появился впереди — мрачный и безжизненный, он будто специально спрятался на окраине города. Когда машина остановилась, они переглянулись и вышли. — Я останусь здесь, он хочет видеть только тебя. — произнес Сириус. — Если бы не вся серьезность ситуации, я бы подумала, что ты боишься. — ухмыльнулась Белла. Сириус пожал плечами и улыбнулся уголком губ: — Как скажешь, мисс Блэк. Но если что-то пойдет не так, сразу уходи и зови помощь. Договорились? Беллатрикс усмехнулась и покачала головой: — Если понадобится помощь, поверь, тот, кто внутри, быстрее ее попросит. Сириус тихо рассмеялся, проводил Беллу взглядом, а сам решил осмотреться. Спустя несколько напряженных минут, показавшихся Сириусу бесконечными, дверь склада снова открылась. Белла вышла первой, чуть придерживая за локоть Драко, который выглядел настолько потерянным и подавленным, что Сириус даже ощутил жалость. Его лицо было бледным, под глазами пролегли глубокие тени, а волосы, обычно идеально уложенные, теперь торчали в разные стороны. Они подошли к машине, и Белла жестом указала Драко на заднее сиденье, а сама села за руль. Сириус обернулся и мягко улыбнулся ему, пытаясь выразить хоть какое-то сочувствие. Драко едва заметно кивнул в ответ и отвернулся к окну, не проронив ни слова всю дорогу. Когда машина остановилась у дома Нарциссы, их уже ждали. В дверях стояла сама Цисси — напряженная и бледная, с нервно сложенными на груди руками. Рядом стояла Энди, явно пытаясь ее успокоить. Люциус стоял чуть в стороне, с таким видом, будто уже давно был готов услышать все, что о нем думают. Драко первым вышел из машины, осторожно подходя к матери. Нарцисса сразу же притянула его к себе и крепко обняла, на мгновение забыв обо всем на свете, но уже в следующую секунду ее взгляд вернулся к Люциусу — ледяной, обвиняющий и злой. Беллатрикс и Сириус подошли ближе. Белла коротко посмотрела на Люциуса, давая понять, что разговор предстоит непростой. Затем повернулась к племяннику: — Заходите внутрь. Нам всем нужно поговорить, — спокойно произнесла она. Гермиона закрыла дверь квартиры и устало прислонилась к ней спиной, словно вся тяжесть дня наконец-то догнала ее. Она прикрыла глаза, медленно выдохнула и простояла так несколько секунд, пытаясь успокоить свое бешено стучащее сердце. В голове снова и снова крутились обрывки фраз, лица, эмоции. Весь этот бесконечный день, словно бешеная карусель, не оставлял ее в покое. Ее размышления прервал тихий звук лапок, едва слышно постукивающих по паркету. Гермиона открыла глаза и улыбнулась, увидев, как к ней неспеша приближается Моцарт. Пес внимательно посмотрел на хозяйку, наклонил голову набок, словно пытался понять, что сегодня произошло, и почему его любимая хозяйка выглядит такой несчастной. — Привет, мой хороший, — ласково произнесла Гермиона, присаживаясь на корточки и беря его на руки. Моцарт тут же прижался носом к ее подбородку, словно пытаясь утешить. Она почувствовала, как внутри что-то щемяще сжалось. Сейчас ей невероятно хотелось с кем-нибудь поговорить, выплеснуть все, что накопилось, но почему-то в голову первым пришел образ Беллатрикс. Наверное, из-за того, как много эмоций и переживаний разделили за последние пару дней. Мысль о ней вызвала странную смесь беспокойства и тепла, которую Гермиона пока не могла понять и объяснить себе до конца. Гермиона вздохнула, нежно потрепав Моцарта за ухом. — Пойдем, мой маленький. Думаю, нам обоим сейчас не помешает свежий воздух. Моцарт радостно вильнул хвостом, словно был полностью согласен с хозяйкой, и побежал к двери, где уже давно висел его поводок. Через несколько минут они уже шли по ночной улице, окруженные мягкой прохладой дождя. Моцарт шел рядом, весело подпрыгивая и обнюхивая все встречавшиеся ему кусты и столбы, а Гермиона, погрузившись в мысли, медленно шагала, позволяя влажному воздуху немного прояснить голову. Улицы в это время были почти пустынны. Лишь редкие прохожие, укрываясь под зонтиками, торопливо проходили мимо, не обращая на нее никакого внимания. Гермиона же напротив, сейчас как никогда нуждалась в одиночестве, чтобы привести мысли в порядок и постараться понять, что вообще происходит вокруг. Она снова вспомнила лицо Беллатрикс — ее черные, бездонные глаза, напряженный взгляд, усталость, едва заметную во всем ее облике, и ту непривычную для Беллы мягкость, с которой та сказала ей спасибо сегодня вечером. От этой мысли сердце Гермионы тревожно забилось быстрее. «Ты слишком много думаешь о ней», — строго сказала она себе, ускоряя шаг. Но тут же улыбнулась, признавая, что ей не хочется сопротивляться этим мыслям, какими бы странными и непонятными они ни были. Размышления Гермионы прервал знакомый голос, разлившийся хохотом: — Гермиона?! Ты серьезно сейчас гуляешь с собакой под дождем? Она резко обернулась и увидела Джинни, стоявшую у дверей круглосуточной кофейни. Рыжие волосы под светом фонарей казались ярче обычного, а на лице подруги играла чуть удивленная улыбка. — Джинни, привет! Я просто… пытаюсь привести мысли в порядок, — слегка смутившись, ответила Гермиона. — Если ты приводишь мысли в порядок под дождем в одиночестве, значит, день явно прошел не так хорошо, как хотелось бы, — мягко улыбнулась Джинни и кивнула в сторону кафе. — Заходи хотя бы кофе выпьем, и расскажешь, что случилось. Гарри дома один, храпит, а я решила выйти развеяться, не думала, что кого-то встречу. Гермиона с благодарностью кивнула, и они вместе зашли в кафе. Внутри было тепло и уютно. Негромко играла музыка, пахло свежесваренным кофе и выпечкой. Бариста за стойкой сонно улыбнулась им и быстро приготовила два стаканчика капучино. Гермиона села за столик у окна, наблюдая, как Моцарт свернулся у ее ног клубочком и тихо посапывает. — Ну что, будешь рассказывать, или мне придется догадываться самой? — по-дружески усмехнулась Джинни, присаживаясь напротив и обхватывая руками теплый стаканчик. Гермиона вздохнула и слегка улыбнулась: — Просто очень тяжелый день. Много всего произошло, и кажется, я уже совсем перестала понимать, что чувствую. — Судя по твоему виду, дело в Беллатрикс? — осторожно спросила Джинни, испытующе глядя на подругу. Гермиона слегка покраснела и отвела взгляд в сторону, пожав плечами: — Отчасти. Я вижу, как ей тяжело, и мне хочется помочь, но не уверена, что она вообще принимает мою помощь всерьез. Иногда мне кажется, что я просто раздражаю ее своими попытками влезть в чужие дела. Джинни понимающе улыбнулась, сделав глоток кофе. — Гермиона, ты слишком много думаешь о других и слишком мало о себе. Беллатрикс, конечно, твоя начальница и выглядит устрашающе, но она же не глупая женщина и явно ценит твое участие. Не забывай просто, что у нее есть свои сложности, свои тайны, в которые она, возможно, не захочет посвящать никого. Гермиона задумчиво кивнула, устало проводя рукой по волосам. — Я знаю. Но это не значит, что я должна просто смотреть со стороны и ничего не делать, правда? — Конечно, не значит, — улыбнулась Джинни. — Просто будь осторожней, ладно? Ты и так уже слишком много переживаешь из-за чужих проблем. Гермиона тихо рассмеялась, погладив спящего Моцарта, свернувшегося у ее ног, и на мгновение почувствовала облегчение. Джинни была права: возможно, ей стоило хотя бы иногда позволять себе думать не только о других, но и о себе. Хотя бы иногда. Беллатрикс тихо закрыла дверь, и гостиная погрузилась в тяжелую, звенящую тишину. Драко сидел на диване, сгорбившись и плотно завернувшись в плед, которым Андромеда укутала его, словно пытаясь защитить от всех бед сразу. Его лицо было бледным, осунувшимся, а глаза смотрели куда-то в пустоту, не видя никого вокруг. Семья расселась напротив него: Нарцисса, судорожно сжимавшая пальцами край своего платья, Люциус, с выражением абсолютного бессилия на лице, Андромеда, пытающаяся скрыть волнение и тревогу, и Сириус, стоявший чуть поодаль и внимательно наблюдавший за каждым движением племянника. Беллатрикс устроилась в кресле, излучая спокойствие и уверенность, которых на самом деле не испытывала. Драко начал говорить негромко и медленно, словно каждое слово давалось ему с огромным трудом: — Я хочу, чтобы вы знали все. Хочу перестать врать и скрываться… Я слишком устал от этого, — голос его дрожал, словно в любой момент он мог сорваться. — Когда отец поставил мне условие, я решил доказать ему, что могу быть достойным… Достойным фамилии, достойным его уважения… Я думал, что легко справлюсь. И вложился в инвестиции, которые обещали золотые горы. Он сглотнул, тяжело вздохнув, и продолжил уже чуть тише, его голос звучал мучительно хрипло: — Там я встретил Пэнси. Сначала мы просто общались, потом начали вместе работать. Я даже не заметил, как влюбился в нее. Это было так… естественно. С ней все казалось простым и правильным. Я никогда раньше не встречал такую, как она. Она была невероятная — яркая, дерзкая, всегда говорила прямо, никогда не боялась чужого мнения. Она заставляла меня чувствовать себя живым. Драко на секунду замолчал, словно пытаясь удержать воспоминания, не давая им уйти. — Однажды, когда я остался у нее на ночь, я проснулся и увидел ее сидящей на полу рядом с кроватью. Она была очень сосредоточена, что-то вышивала на моих джинсах. Я спросил ее: «Пэнси, что ты делаешь?» А она улыбнулась так тепло, так нежно и сказала: «Вышиваю букву „П“. Это значит „Пэнси“, чтобы я всегда была с тобой, Малфой. Даже когда ты будешь ходить по своим скучным совещаниям и разговаривать с людьми, которые гораздо хуже меня». Тогда это казалось забавным, смешным… А теперь… Его голос оборвался, и он резко вдохнул, чувствуя, как горло сжимают слезы, готовые прорваться наружу. — Мы слишком поздно поняли, что нас использовали. Что все было ложью, и мы оказались в ловушке. Пэнси сразу сказала, что мы должны уйти. Она всегда была смелее меня. Мы решили просто сбежать… исчезнуть и начать сначала. Но в тот день, когда я пришел за ней, она была уже мертва… Я опоздал, — голос Драко сорвался, и он замолчал, резко отвернувшись, стиснув зубы так сильно, что у него задрожали скулы. Нарцисса тихо всхлипнула и закрыла рот ладонью, едва сдерживая рыдания. Люциус опустил голову, избегая взглядов на сына, словно не мог вынести мысли, что это он подтолкнул Драко к этой ситуации. Андромеда бережно сжала плечо племянника, молча давая понять, что она рядом и поддержит его во всем. — Она шутила даже в последний день, — дрогнувшим голосом продолжил Драко, уже не скрывая слез, которые медленно текли по щекам. — Когда мы последний раз виделись, она сказала: «Эй, Малфой, если нас поймают, скажи всем, что ты тут вообще ни при чем. Скажи, что это я была безумной. Пусть думают обо мне что угодно, главное, чтобы ты был в порядке…» Он резко вдохнул, пытаясь справиться с нахлынувшей болью, и достал телефон из кармана, его пальцы дрожали так сильно, что он едва его не выронил. — У меня осталось ее последнее сообщение, — тихо, почти шепотом сказал он, сжимая телефон в руках, словно это был последний кусочек ее тепла, оставшийся у него. — Я так и не смог его посмотреть… после того дня. В комнате повисла давящая пауза. Затем Андромеда мягко спросила, осторожно погладив его по плечу: — Драко, может, ты хочешь его включить? Мы все здесь, рядом с тобой. Ты не один. Драко медленно кивнул, не поднимая взгляда, и с усилием нажал на экран телефона. Через секунду комната наполнилась живым, звонким голосом Пэнси: «Эй, Малфой! Если ты еще спишь, знай, что я тебя ненавижу. Сегодня пришлось вставать чуть ли не на рассвете, чтобы успеть на встречу, а по дороге я умудрилась перепутать адрес и опоздать на целый час! Представляешь, как я выкручивалась? Пришлось даже песню спеть этому зануде из приемной, чтобы он меня впустил. Ладно, звони, как проснешься, и не хмурь брови так сильно — это вредно для красоты. Хотя ты и так безнадежен…» Она звонко рассмеялась, показала язык и махнула рукой, после чего экран потух, оставив за собой оглушающую, мучительную пустоту. Драко смотрел на темный экран, стиснув зубы, не в силах сдерживать слезы, которые теперь текли свободно и неудержимо. Он закрыл лицо руками, и его плечи задрожали от тихих, душераздирающих рыданий. Это было уже невозможно терпеть, невозможно скрывать. Нарцисса прижалась к нему, обнимая и тихо плача вместе с ним. Андромеда осторожно гладила его по спине, шепча успокаивающие слова. Люциус отвернулся, сжав кулаки так, что костяшки пальцев побелели, а Беллатрикс и Сириус молчали, словно давая Драко возможность просто прожить этот момент, не заглушая его словами. Он наконец-то отпустил все, что держал в себе. Слезы высыхали на его лице, оставляя по щекам едва заметные дорожки. Он не пытался спрятаться, не стеснялся того, что его видели таким — сломленным, разбитым. Ему уже было все равно. Долгую минуту никто не двигался. Все понимали: если говорить — то только по существу. Если задавать вопросы — то те, на которые он готов ответить. Но пока никто не торопил. Драко медленно втянул воздух сквозь стиснутые зубы и с трудом поднял голову. Он посмотрел перед собой, его взгляд был затуманенным, но в нем мелькнуло что-то новое. Злость. Он провел ладонью по лицу, стирая остатки слез, глубоко вдохнул — и произнес: — Я знаю, кто убил ее. В комнате повисла тяжелая пауза. Беллатрикс медленно наклонилась вперед, опершись локтями о колени. — Повтори, — негромко сказала она. Драко поднял глаза и посмотрел прямо на нее. В его взгляде больше не было беспомощности. Теперь в нем была только ярость. — Я знаю, кто убил Пэнси, — повторил он. — И они считают, что им все сойдет с рук. Где-то за окном скрипнула ветка, и ночной ветер пробежал по занавескам, будто сам воздух вздрогнул от сказанных слов.