Тень стервятника

Лёжа в кровати под тонким пледом Амайя прислушивались к ночным звукам Суны. Где-то залаяла собака, и раздался далёкий смех какой-то шумной компании. В приоткрытое окно влетал прохладный ветерок, принося с собой тонкий, едва уловимый цветочный аромат. Девушка возвращалась мыслями к прожитому дню. Удивляясь тому, что в компании Канкуро неприметная однотонная Суна встретила её куда приветливее. Как необычно было вдруг заметить множество оттенков специй и вкусов, запахов и голосов. Сколько было в этом дне красок, новых знаний и неожиданных знакомств. Девушка словно вновь вдохнула в себя жизнь, после больничных стен и мыслей о том, как вернуть прошлое, чтобы его изменить. Вспомнить хотя бы ученика Канкуро — Лина. Ещё по-юношески нескладный, он напоминал щенка-подростка, у которого несуразно длинные лапы, но именно этим и был по-своему мил. Душой ещё нараспашку к миру, мальчишка улыбался, как улыбается человек, который ещё не выстроил вокруг себя стену холодной отчуждённости. И этой самой улыбкой он до щемящей боли в сердце отчего-то напомнил ей брата, и в груди снова послышались отголоски глухой тоски. Но, несмотря на это, в том разговоре на обеде она неожиданно нашла силы для улыбки и приветливого диалога. И всё же при всей схожести Лин — не Тэкео. Мудрый и оптимистичный мужчина рядом — не Якиро, а Канкуро. Видимо для каждого человека в сердце есть отдельная ниша, и заменить его другим нельзя. А значит и хвататься за иллюзии прошлой жизни не имеет никакого смысла. Стоило принять тот факт, что как прежде уже не будет. А ещё то, что это другие люди, другая страна и другие правила. Даже говяжий язык, что поставили тогда перед ней, не был разложен веером, как она привыкла видеть у себя на родине. Теперь её родиной станет пустыня. — Знаешь, ведь это его я отправил за помощью, когда увидел предостерегающую Красную шаровую молнию, — сказал Канкуро, когда они простились с Лином, направляясь обратно в мастерскую. — Он привёл людей, которые доставили вас в деревню. Амайя тогда ненадолго притихла задумавшись о том дне, а точнее о взгляде на тот день с чужой стороны. — Значит мне следует его поблагодарить, — ответила она. — Вполне можешь, — согласился Канкуро. — Кажется, я и тебя не поблагодарила. Ведь ты меня нашел. Прости… И спасибо. — Всё в порядке, — махнул рукой Канкуро, — это из разряда того, что делается не за благодарность, — тонкие губы изогнулись в добродушной улыбке. — Но Лину будет приятно. Кажется, ты моему ученику понравилась. Нужно было уснуть, потому что с утра ждало путешествие в пустыню. Ведь где-то там был тот, кто так или иначе вёл её за собой. И ей потребуются силы, много сил, чтоб пройти через эти раскалённые пески, через туман или камень, если потребуется. Может быть, потребуется столько, сколько не хватит у неё одной. «Перекопаем по песчинкам», — вспомнила она, как Канкуро повторил её слова, и сколько решимости было в его тёмных узких глазах. И она поверила его словам. Доверилась его рукам, что умело разбирали её клинок и уверенно вырисовывали линии на её лице. Доверилась, даже если в нём чувствовалась некая настороженность по отношению к ней. Она поверила, что не одна. И что на его силы тоже можно положиться. «Я всегда помогу», — прозвучал в голове голос Якиро так чётко, словно он стоял где-то в темном углу комнаты, куда не дотягивался тусклый бледный свет с улицы. Невозможно было узнать когда случится встреча, когда она встретится взглядом с неким Сэйгэном. Но в том, что теперь она его узнает, не было сомнений. И некогда фигура, что была лишь неопределённой тенью, вырисовывалась теперь в человека с лицом и именем. — Целую пустыню по песчинкам, — сказала она, глядя в тёмный угол. Чтобы как-то отгородиться от мыслей, Амайя решила написать ответное письмо брату. Кто знает, что они найдут в пустыне, и, быть может, это будут её последние слова ему. Амайя вытащила из тумбы перо и чернила, которые спросила у Канкуро, пока они собирали вещи в дорогу, и чистый лист. Отнесла всё в гостиную и села на пол за низкий стол. Тэкео Я боюсь, что я уже никогда не вернусь В тот же момент Амайя отбросила эти мысли вместе со скомканным испорченным листом. Тэкео Ты был и остаёшься родным для меня человеком и неважно какое расстояние нас разделяет. Даже если это просторы сухой пустыни, а за ней чужие тёмные леса и шумные реки. Неважно, если нас разделяет чья-то воля, которая вынудила меня уйти в чужую страну и чужой дом. Мыслями я устремляюсь к тебе, и жаль, что я не дотянусь тебя обнять. Я не буду скрывать, и считаю, что не должна тебе врать. Мне предлагали уйти, переждать ненастье, но я просто не могу этого сделать. Прости, что говорю загадками и недомолвками. Ты, мой не по годам умный братик, я уверена, всё поймёшь правильно. Теперь, оборачиваясь назад, я вижу яснее. Словно свысока, откуда открывается вид на некогда сокрытое и неуловимое глазу. Я вижу, как тех лет, что мы провели вместе, ничтожно мало, и как много ошибок позади. Но жизнь не смотрит на каждого из нас по-отдельности и не замедляет свой бег по нашей прихоти. Во мне живы все воспоминания, и они помогают мне сейчас не пасть духом. Ты и те, кто был мне дорог, но ушли, словно протягивают мне руку, и у меня есть силы подняться и идти дальше. Однажды, я завершу дело, что терзает меня сейчас. И тогда мы снова увидимся. Амайя. Девушка пробежалась глазами ещё раз по тексту письма. Конечно, окажись она с братом наедине, она бы рассказала ему больше, но сейчас приходилось выбирать слова более тщательно. Кто знает, кто прочитает это письмо до того, как оно отправится на её родину. До слуха донеслось тихое щебетание какой-то ночной птицы, и это отвлекло от мыслей. Девушка встала и, накинув на плечи халат, вышла в сад. Температура на улице значительно понизилась к ночи, и Амайя зябко поежилась, когда в открытые сандалии попал остывший песок. В глубине сада что-то белело. Она подошла ближе и поняла, что зацвел один из странных цветков. Кажется, Гаара называл это юккой. Теперь высокое соцветие из множества белых цветков источало нежный аромат, именно он попал к ней с ветром в комнату. Как только она ступила в сторону колючего кустарника, оттуда взмыла вверх небольшая птица. Девушка долго пыталась разглядеть во тьме хоть что-то внутри плотно сплетённых колючих ветвей. И только когда облака, гонимые ветром, открыли луну, Амайя увидела гнездо в глубине с парой маленьких светлых яичек в крапинку. — Где смерть, там и жизнь, — прошептал она и подняла взгляд на небо, где убывающая луна одним боком уже расстаяла в густой ночи. Неожиданное яркое воспоминание затмило собой действительность, уронив её в прошлое. Чужое прошлое. Обрывки из воспоминаний Гаары Амайя начала ощущать сразу, ещё когда они шли к её дому. Именно поэтому, когда тот поспешно сбежал, она опрокинула в себя ещё одну рюмку. Но это воспоминание было длиннее и осознаннее. Такая же ясная ночь и круглый диск луны, кажущейся огромным, словно притянутым к земле неведомой силой. Вокруг вытянутой детской руки вьется песчаная лента. Вьётся под какую-то странную внутреннюю музыку, как качается кобра под дудочку. Вьётся по зацикленной траектории, пока внутренняя мелодия не превращается в свирепый вой. Сознание уходит куда-то далеко, ослеплённое светом холодной луны. Всё существо подчиняется могущественному нечто, что разливается огнём по венам, наполняет чудовищной невообразимой силой, которую, кажется, не способно вместить человеческое тело и детский разум. И в какой-то момент — секунда или меньше — и уже нет детской руки, что играет со змейкой из песка. Есть другое. Есть сила и власть. И страшные мысли. Мысли, что Он есть сама безжалостная пустыня. Он есть смерть. Он есть демон. Амайя осознала себя стоящей там же, где и настигло её воспоминание. Возле колючего куста, посреди освещённого лунным светом сада. Девушка машинально, не отдавая себе отчёта что делает, протянула руку к кусту и сжала ветку. Острые твёрдые иглы глубоко вошли в плоть. Она не издала ни звука, лишь шире распахнула глаза, окончательно возвращаясь в реальность вместе с болью. Она ещё раз с опаской подняла взгляд на луну. Не оставалось сомнений, что именно она стала спусковым механизмом и привела в действие воспоминание, которое до этого просто дремало где-то глубоко в ней, с самого момента обхода печати. Выходит, луна немало значит для Гаары. «Что станет следующим? Что вызовет новое воспоминание?» — задумалась Амайя, но поняла что пока в голове зарождалась лишь боль, накатывающая неприятными волнами и отдающая в затылок. Девушка вернулась в спальню и закуталась в плед с головой. Ей стало жутко и страшно от крошечного кусочка прошлого Гаары, наполненного не самими чувствами, а лишь воспоминаниями об этих чувствах, эмоциями глубоко одинокого и потерянного мальчика. «Так вот что за жизнь у джинчурики?» — спросила себя Амайя. Она знала, что прошлое Казекаге пугающее, и теперь на маленькую долю поняла причины. Гаара прошёл по многим известному пути. Ребёнок, ищущий любви и её не находящий, взращивает в себе ненависть. А ненависти не нужно столько же подпитки, сколько нужно для любви. Особенно, если внутри уже есть огромный демон, которого эта ненависть переполняет. И вот итог — маленький мальчик с кандзи «любовь», который зол на весь мир. Сколько же сил потребовалось, чтобы это преодолеть? Чтобы научиться ценить чужую жизнь, когда казалось, что ты не испытываешь чувства жалости ни к одному человеку? Среди сумятицы размышлений Амайя поняла одно: этот обход печати отличался от предыдущих. Он оставил в ней след гораздо глубже. Болезненную, выженную, как сама пустыня, полосу на сердце, из скопления жалости и страха, досады и печали. Девушку сморил сон уже после полуночи, и она не просыпалась до самого рассвета. Утром от головной боли не осталось следа. Она легко встала и умылась. В зеркале на стене размалёванное отражение со спутанными светлыми волосами смотрело на неё усталым взглядом загнанного зверя. Упрямо сжав губы, Амайя закрутила на затылке волосы, воткнув в них подарок Якиро. Затем натянула короткую нательную майку без рукавов, поверх неё вчерашнюю длинную рубаху. Накинула косой жилет на одно плечо и затянула ремешки сбоку. Надела широкие светлые штаны и закрытую обувь с такими же ремешками, как на жилете. Провела рукой по налобной повязке, от которой совсем отвыкла и которую всегда заменяла маска. Перед зеркалом крепко её завязала. С этими узорами на лице Амайя смотрелась совсем по-суновски, разве что знак был в виде облака, а не песочных часов. Она закрепила слева стандартную катану АНБУ вместо своей сломанной и набедренную сумку справа. Последним штрихом стал подарочный шарф Шиджимы, который девушка накинула на манер капюшона. Напоследок бросив взгляд на себя, она отметила, как мало в ней осталось от той, кем она сюда пришла. У самой двери она ловко забросила на спину походный рюкзак, собранный накануне с помощью Канкуро, и вышла из дома. На улице её уже ждали двое АНБУ Песка. Молча все трое двинулись к выходу из деревни. Амайя щурилась на восходящее солнце, удивляясь тому, что оно уже было таким горячим. Издалека она заметила небольшую группу. На фоне возвышающейся огромной стены люди казались совсем маленькими. Первое, что бросилось в глаза, — это силуэт кошачьих ушей — значит Канкуро уже их ожидал. Перед ним стояли еще двое. Рядом белел затылок Амои. Его практически пепельные волосы, казалось, светились в утренних ярких лучах. Чуть поодаль перешёптывались о чём-то Тогу и Ику. Миё не было видно, и Амайя уже было обрадовалась, что той хватило ума не тащиться в пустыню. Но её быстро настигло разочарование, когда откуда-то из-за угла показался огненный хвост, похожий на лисий. С усмешкой Амайя отметила, что девица решила оставить серые брюки стандартной формы Облака. По всей видимости потому, что они тесно обтягивали её бедра. Остальные шиноби Облака последовали примеру жителей Суны и облачились в более свободные вещи охристых оттенков. От вида виляющей походки Миё и её подпрыгивающего хвоста Амайе стало физически плохо, а это при условии, что она ещё не встретилась с ней лицом к лицу. Последние шаги она преодолевала, уже скрепя зубами и предвкушая встречу с той наглой пигалицей, что растрепала о ней информацию, которая чуть не погубила доверие Казекаге. — Прошу передать это письмо Казекаге. Оно адресовано моему брату. Пусть отправит в Кумогакуре, — Амайя протянула свиток своим провожатым, когда они уже хотели оставить её. Один из мужчин кивнул и молча сунул его во внутренний карман жилета. Она рассмотрела внимательнее двоих стоящих перед Канкуро. Это были мужчины из АНБУ Песка. Точные копии тех, что её сюда провожали. Лица почти полностью скрывали повязки. У одного был завязан даже рот. Две пары тёмно-карих глаз внимательно оценили её, пока она подходила. Неожиданно от фигуры Канкуро отделилась ещё одна, невысокая и тощая. И девушка переключила внимание на неё. — Лин! — воскликнула она, никак не ожидая увидеть ученика Канкуро на таком опасном задании. Его форма походила на форму его сенсея, дополнительное сходство придавали и увесистые свитки за спиной. — Амайя-химе, — поздоровался он, и уголки рта в фиолетовом гриме поднялись вверх. Затем девушка поздоровалась с остальными. И мазнула взглядом по надменной физиономии Миё, не удостоив её большим. — Раз все в сборе, — начал Канкуро, — предупрежу сразу, что двое из АНБУ будут с нами, — две забинтованные фигуры еле заметно кивнули головами. — «Року» — Канкуро указал на человека с забинтованным ртом и пониже ростом, — и «Хачи» — указал он на второго. Амайя еще раз окинула взглядом двоих людей. «Номерные позывные? Неужели они из личной десятки Казекаге?» — удивилась девушка. До неё доходили слухи, что в Сунагакуре самые приближенные к Каге АНБУ носили кодовые имена от нуля до девяти. — Если все готовы, можем выдвигаться, нам предстоит неблизкий путь. Часть времени придётся идти по пустыне, часть — по тунелям. Наша задача — отыскать разведывательный отряд. Карты у меня. Командование под моим началом. Надеюсь, возражений нет? — продолжил марионеточник скорее ради необходимости. Ведь всем было это и так известно. И навряд ли кто-то бы стал возвражать. Так небольшая команда во главе с Канкуро вошла в проход между стеной. Амайя запрокинула голову вверх, где расстояние между скалами сужалось к небу. Потом посмотрела вперёд, туда, где глубокий длинный коридор заканчивался ярко светящимся выходом, и казалось, что там за ним и спрятано солнце. Голоса и звуки города, словно отрезала сумрачная тень, и до слуха доносился лишь свист ветра, порывы которого случайно залетали сюда, оседая у стен горстками песка. Когда отряд миновал стену, то в глаза ударил яркий свет, на мгновение ослепив, но стоило привыкнуть, и им открылась пустыня. На сколько хватало взгляда простирались одни песчаные барханы с узорчатой рябью на своих боках. Амайя словно онемела перед этими просторами. Ветер донёс до неё жаркое дыхание пустыни, сорвав с её головы шарф, приветствуя в своих владениях. Опомнившись, она быстро сняла налобную повязку, завязала её поверх шарфа, и поспешила за остальными, которые уже взяли курс. — Мой дед говорил, что пустыня начинается лишь там, где ты больше не видишь на горизонте деревни, — обратился к Амайе Лин, когда она поравнялась с ним, — а пока это ещё не она. Девушка с опаской оглянулась на массивную стену, за которой пряталось селение. — Мне всё в новинку, — ответила она. — Не беспокойся, с Канкуро-сенсеем невозможно заблудиться, — улыбнулся парень. — Канкуро рассказал мне, что твой вклад в моё спасение был очень весомым. Я хотела сказать спасибо. Мне повезло, что ты оказался рядом, — сказала Амайя, решив что для этого сейчас самый подходящий момент. — Не стоит благодарить, — просто ответил он. — Ты говоришь совсем как Канкуро, — по-доброму усмехнулась Амайя, вспоминая тот разговор. — Он меня этому и научил, — гордо ответил Лин и звонко рассмеялся. Его смех заставил Амайю улыбнуться. Про себя она прозвала его «Лин-Лин», созвучно и его имени, и звону колокольчика, на который так походил его смех. Она решила, что он неплохая компания для этого путешествия, а еще её радовало то, что Миё маячила где-то впереди, а значит её взгляд не будет сверлить ей затылок. Но, несмотря на лёгкую беседу, в душе ей было тревожно. Здесь, посреди пустыни, они были как на ладони, и это её беспокоило. В её стране, да и в других, где она бывала, было хоть что-то. Скалы, пусть и с жухлой растительностью, но дающие укрытие, высокие деревья, ямы и овраги, обрывистые берега рек. Здесь лишь пески и небо. Амайя вспомнила, как на одной из миссий она сидела под вывороченным корнем огромного дерева, и штаны на коленях промокли от росы. В нескольких метрах заслоненный почти сползшим пластом земли в овраге замер Якиро. Маска скрывала лицо, но его пальцы выбивали в воздухе символы — немое послание ей. Которые она безошибочно поняла и закрепила еле заметным кивком головы. Она знала что такое команда «затаиться» и «найти укрытие». Но где искать укрытие в пустыне? Она не понимала, и это сбивало её с толку. Казалось, дремавший в ней страх вновь зашевелился где-то в груди. — Знаешь, мой дедушка тоже был мудрым человеком, — вернулась девушка к диалогу с Лином, чтобы не угнетать себя своими же мыслями. — Твой дедушка был главой вашего клана? — поинтересовался юноша. — Был. Но я этого времени не застала. Когда я родилась, главой стал уже мой отец. Но дедушка обучал меня. Мы были с ним близки. «Куда ближе, чем с отцом», — добавила она про себя. — А Вы сами брали учеников? — О, нет. Можно сказать, что я сама вечный ученик, — снова усмехнулась она. — И кстати об учениках… Никак не думала, что твой сенсей разрешит тебе участвовать в этом походе. — Он и не собирался меня брать, но вчера вечером я зашел отдать ему де… — Лин запнулся и с опаской глянул на спину Канкуро, шедшего впереди с Омои, — кое-что отдать. Ну и заметил, что он собирает сумку и припасы. Вот я и уговорил его взять меня. — А сколько марионеток у тебя? — кивком головы она указала на свитки, которые он нёс. — Пока что только две, — немного стушевался он. — Я бы как-нибудь на них посмотрела. Лицо Лина просветлело, словно эти слова были похвалой высшей степени. — А Канкуро-сенсей не спрашивал Вас? — О чем? — не поняла Амайя. — Ну... О чем-нибудь спрашивал? — запинаясь, допытывался Лин и, кажется, даже сквозь грим приступил румянец смущения. — Я не совсем тебя понимаю, — честно призналась девушка. — Он не говорил о моей просьбе? Я попросил устроить мне тренировочный бой с Вами, — Лин стыдливо опустил глаза. — Похоже, ещё не успел, но я с удовольствием приму твоё предложение, — подбодрила его девушка. — К сожалению, сейчас придётся ограничиться тайдзюцу. Она посмотрела на Лина, который услышав это, рванул к Канкуро, по всей видимости, рассказать о её согласии, и наткнулась взглядом на Миё. Та смерила девушку долгим недобрым взглядом и отвернулась. Лин очень скоро вернулся и диалог продолжился. Парнишка угостил её какой-то жутко кислой конфетой, от которой защипал язык. И вот так под разговоры и демонстрирование Лином способностей фокусника с помощью нитей чакры и монет, Амайя пыталась отвлечься от тяжёлого душного ветра и испепеляющего солнца. Головная боль снова начала нарастать — то было эхо обхода печати вкупе с давящей со всех сторон жарой. Амайю удивляла и поражала эта тянущаяся бесконечность песков. Казалось, что можно было пройти ещё день, два, и так не встретить ни одной живой души. Даже Лин, с его, казалось бы, неуемным оптимизмом и жизнерадостностью, как-то притих. Фокусы иссякли, и монетка больше не замирала в воздухе и не исчезала в его рукавах. Теперь он монотонно перемещал её между пальцев левой руки. Складывалось ощущение, что вокруг безвоздушное пространство, которое окутывало так плотно, что каждый шаг давался тяжело. Наконец вдалеке что-то показалось. Но девушка не спешила верить своим глазам, наслышанная о миражах в пустыне. Однако чем ближе они подходили, тем размытая картинка в горячем воздухе становилась чётче и обретала очертания строений и высоких деревьев. На улицах Суны Амайе ещё не удавалась увидеть деревья, и у неё сложилось впечатление, что их в Стране Ветра нет совсем. Или деревья все такие же невзрачные, как те, что у неё в саду. Как же глаза радовались, когда на подходе к деревне их встретили огромные баобабы (название услужливо подсказал Лин) с необъятно толстыми стволами и зонтиком веток на самой верхушке. Потом все чаще начали попадаться каменные выступы и застрявшие среди них сухие перекати-поле, а кое-где и жалкие как ниточки травинки, жаждущие влаги. — Смотрите, — Лин обратился к Амайе и указал куда-то в сторону. Девушка присмотрелась к небольшому камню, где в крошечном участке тени затаился скорпион. Крючковатый хвост с жалом на конце был опущен, цветом хитиновый покров практически сливался с песком. Она даже позавидовала его маскировке. Похоже, если ты не скорпион, то тебе в этих бесконечных дюнах не спрятаться. — Жёлтый скорпион. Лучше не подходите ближе, он почувствует угрозу, — объяснил юноша. — Его яд содержит смертельный для человека нейротоксин. — Как ты его заметил? Я привыкла замечать змей в траве и ядовитых лягушек. Но здесь, в пятнышке тени, проглядела, если бы ты не показал, — призналась Амайя. — В пустыне тень — это роскошь. Поэтому даже такое опасное существо ищет этого укрытия, но в то же время может стать чьей-то жертвой. За тень здесь идёт борьба. — Ты тоже много что знаешь о ядах, — вытирая каплю пота с виска сказала Амайя, удаляясь от того участка, где они встретили первого за все время обитателя пустыни. — Канкуро-сенсей брал меня с собой ловить этих скорпионов, чтобы добыть яд. Вот и научился примечать, — рассказал он. Когда они подошли к поселению, можно было примерно оценить его размеры. Оно оказалось большим, но таким же однотонным, как и Суна. Амайя успела заметить даже мелькнувшую среди строений зелень, пока они огибали деревню. Заходить в поселение означало посеять вопросы, и все понимали, что лишнее внимание привлекать не следует. Поэтому вместо того, чтобы пройти через шумные улицы и отдохнуть где-нибудь в тени, команда подошла к граничащему с деревней посту. Тот представлял собой смотровую башню и множество приземистых домиков. Канкуро перекинулся парой слов с вышедшим из одного из строений шиноби. Тот через плечо марионеточника окинул взглядом разносортную команду и что-то ответил с улыбкой. Даже чуткий слух Амайи не улавливал сути разговора, но по лицу шиноби было понятно, что диалог течёт в мирном русле. Затем мужчина вернулся назад в здание, а вышел оттуда с небольшой флягой (Амайя почему-то была уверена, что там отнюдь не вода). Канкуро снова обратился к мужчине, и тот, разразившись добродушным смехом, махнул ему на прощание. Вся команда снова двинулась в путь, углубляясь в скалы, которые теперь заменили пески. Идти пришлось ещё добрый час, прежде чем Амайя совсем перестала замечать песчаные волны дюн, и обзор сузился до каменных покатых стен. Порой приходилось карабкаться вверх, хватаясь за нагретые солнцем выступающие камни, аккуратно переставляя ноги в вытесанные щербины. Лин услужливо подал руку, помогая преодолеть последний выступ, после которого взгляду открылся совершенно ровный участок. Каменная порода была вся в трещинах, словно состарившаяся кожа. Где-то эти трещины разрастались до настоящих глубоких провалов. А впереди зиял отвесный обрыв. Девушка подошла к краю, мелкая пыль осыпалась глубоко вниз. Обрыв напоминал русло некогда широкой реки, напротив возвышался такой же крутой подъем с плавными, словно вымытыми берегами. Но если когда-то в этих берегах и билась бурная река, то всё, что от неё осталось, это тонкий грязный ручеёк, блестящий где-то внизу. Вокруг источника воды собрались верблюды на длинных сухих ногах, с накренившимися горбами и шерстью, клоками свисавшей с боков. — Деревня возведена вокруг оазиса, — сказал подошедший сзади Канкуро, — это маленькая его часть. Люди этой водой не пользуются, но вот животные воду пьют. Амайя обернулась и посмотрела на него. Тот стоял и щурился на солнечный свет. — В Суне тоже есть оазис? — спросила она — Есть, как-нибудь покажу, — улыбнулся он. — Как тебе пустыня? Девушка вгляделась в хитрую улыбку на лице марионеточника. За его спиной оставшиеся члены команды устало расселись и свесили головы. — Как будто нечем дышать, если честно, — призналась она и тяжело вдохнула теплый воздух. Даже ветер здесь приносил лишь новую волну жара. Канкуро усмехнулся и потянулся к набедренной сумке. — Кое-что забыл тебе вчера отдать, — проговорил он, выуживая из сумки небольшой удлиненный пузырёк с зеленоватой жидкостью. Резные грани сверкнули на солнце. — Противоядие к твоему яду. Амайя приняла пузырёк из рук Канкуро. — Спасибо, — замедленно проговорила она. «Должно быть, противоядие от яда Якиро тоже было. Он, видимо, просто не успел его отдать. А я так много не успела ему сказать», — тяжелая мысль осела в голове. — Что ж нам пора, привал под открытым небом лучше не делать, — громко сказал Канкуро, обращаясь ко всем, и повел команду вдоль обрыва. Идти на высоте становилось ещё тяжелее из-за свистевшего в ушах ветра. Порывы приносили мелкие частички песка и осколки песчанника, и те неприятно кололи лицо. Опустив голову и накрывшись шарфом, Амайя не сразу заметила, как Канкуро нырнул за камень и исчез из поля зрения. Оставшиеся по одному последовали за ним, и спустя несколько минут уже оказались в просторной пещере, которая вместила всех собравшихся под своим высоким купольным сводом. Амайя блаженно вздохнула, когда почувствовала окутывающую прохладу, исходившую от неровных стен. Вся команда сразу скинула с уставших плеч рюкзаки. Казалось, что открылось второе дыхание, и на предложение Канкуро устроить обед послышались одобрительные возгласы. Громче всех высказал свое согласие Лин. Обед оказался довольно скудным. Сушеные мясные палочки и пару глотков воды, но все же голод утолить получилось. Амайя попросила ещё одну кислую конфетку у своего нового друга. — Надеюсь, у тебя их много, и нам хватит на всё путешествие, — улыбнулась она, разворачивая фантик. Лин не успел ответить. Его опередил Канкуро. — Ну что ж. Сильно расслабляться не будем. Дальше идти будет легче, пойдем по тунелям до ещё одной пещеры. Там и заночуем. Все согласно закивали и снова закинули рюкзаки на спину. Идти оказалось и впрямь легче, сюда не пробивался дневной зной и солнце не жгло лицо. Туннели оказались довольно просторными, в нескольких местах они разветвлялись, но в большинстве просто вели команду по широкой дороге в горе. Амайя шла рядом с Канкуро, поглядывая на марионеточника, в одной руке у которого был компас, а в другой карта. — Мама звала нас в гости, ещё до того, как мы ушли на задание, — донесся сзади тихий голос Ику. — Да твоя мать терпеть меня не может, — устало ответил Тогу. — Это неправда, — запротестовала девушка. — Как ты объяснишь, что в моей тарелке оказался арахис? У меня на него аллергия, и твоя мама это знает, — тихо ответил мужчина. Канкуро глянул на Амайю и хитро улыбнувшись шепнул: — У меня в Суне конечно только брат. Я бы мог сказать, что ты ему понравишься. Но порой мне кажется, что даже мы с сестрой ему не особо по душе. Амайя тихонько засмеялась. Больше всех, казалось, переживал Омои. Девушка слышала о его мнительности, но так как в одну команду с ним ни разу не попадала, считала это просто шуткой. Однако теперь убедилась в этом сама. — Какова вероятность, что потолок этого тоннеля обрушится на нас? — как бы ведя монолог с самим собой, громко бубнил парень. В туннеле было темно, но даже в тусклом свете фонарей Амайя рассмотрела серьёзное лицо Омои и его морщинки на лбу возле сведенных к переносице светлых бровей. — Слушай, не разводи панику, — ответил ему Тогу. Но когда Ику задела плечом выступ, и на пол осыпались крупные камни, Омои запричитал снова. — О, всё, теперь точно нам крышка. А ведь нас даже навряд ли найдут, — заунывным голосом протянул парень. — Омои! — хором прикрикнули на него Ику и Миё, пресекая распространение упаднического настроения в команде, в которой и так чувствовалась напряжённость. Тогда он, устало вздохнув, вынул из кармана конфету на палочке и закинул её за щеку. Видимо, про себя сетуя на то, что так и остался непонятым. Дальше путь по туннелям преодолевался практически в тишине. Команда останавливалась свериться с картами, если попадались ответвления от основного широкого пути, и сделать небольшие привалы. Ночёвку решили устроить в большой пещере, потолок которой имел неровную дыру. В вышине уже на потемневшем небе зажигались первые звезды. Миё с Ику сделали похлёбку. Для костра не нашлось ни дров ни веток, поэтому похлебка представляла собой разведенную водой мелко измельчённую крупу. Не сильно вкусную, но можно было отдать должное девушкам. Они добавили туда немного соли и каких-то приятных сушёных трав. Из того, что могло получиться из этих ингредиентов, это было самое лучшее. Амайя посыпала сверху раскрошеными галетами, и оказалось, что это очень даже сытно. После приёма пищи Канкуро рассуждал о возможном передвижении отряда. Собравшаяся команда представляла собой забавное зрелище. Все походили на нахохлившихся воробьёв, укутанные в свои песчаного цвета плащи и вжавшие головы в плечи. Кто-то выдвигал теории или догадки. Даже АНБУ время от времени вставляли своё слово, было видно, что они знают пустыню чуть ли не по каждому квадратному метру. Юный Лин сонно моргал, поэтому лишь изредка кивал головой на слова своего сенсея. Молчаливей всех были Амайя и Миё. Спустя ещё полчаса были распределены роли дежурных. Начинал Канкуро. Оставшаяся команда будто по приказу в один момент прекратила разговоры, а через ещё одно мгновение послышалось мерное тихое дыхание. В отверстии в потолке показалась луна, и Амайя поспешила отвернуться к стене, чтобы ни одно воспоминание не было навеяно этим холодным светом, проникающим в пещеру. Но сон всё равно не шёл. Очередное воспоминание пришло к ней, когда она начала понемногу проваливаться в сон. Образы всплыли, как что-то давно забытое из собственного прошлого. И потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это заимствованное воспоминание, что девушка снова без разрешения подглядывает в замочную скважину за чужой жизнью. Когда-то давно в своей жизни она точно так же подглядывала в отогнутую бумагу сёдзи. И то же самое ощущение воскресло в памяти. Амайя смотрит, как в комнате для слуг садовник раздевает одну из прислуживающих в её доме девушек. Его рука скользит по ткани, обнажая покатое плечо и грудь с торчащим розовым соском. Пальцы мужчины перебирают складки скомканной на талии одежды и сжимают шею девушки, а сам он теснее прижимается сзади, и его дыхание колышет выбившуюся прядь её чёрных волос у самого уха. Совершенно интимное действо, свидетелем которого она не должна была становиться. То действо, которые должны были разделить между собой двое. То скрытое, что тогда ещё в силу возраста было за гранью понимания, за гранью исследованного. Нечто грязное и вместе с тем завораживающее какой-то животной страстью и глубиной, в которой была необъяснимая притягательно-отталкивающая сила. Амайя твердила себе, что надо уйти, не смотреть, не прислушиваться к этим нервным вздохам, но не могла. Или просто не хотела? Сколько лет тогда ей было? Двенадцать или тринадцать? Сейчас ей двадцать два, и она будто вновь вернулась в детство и не может отвезти глаз от того, на что смотреть не стоит. Квадратная комнатка, неяркий тёплый свет и девушка сидящая совсем близко. Так похожа на Шиджиму, но это не она. Да, те же тёмные волосы, похожие черты лица, и все же совсем другой человек. Красота Шиджимы тихая, неброская, под стать её имени. . Но та девушка, что сидит перед ним, красивее. Эта красота ярче, острее. Слишком тёмные, бездонные глаза смотрят как-то насмешливо, с вызовом. Алые губы приоткрыты, как лепестки цветка, что только-только начинает распускаться. И вся она тонкая и хрупкая, как месяц, что впивается острыми рогами в ночное бархатное небо. Болезненно-бледная в контрасте с иссиня-чёрными волосами, что спускаются на одну сторону плеча. Тонкий запах ванили, вишни и чего-то ещё неуловимого, чтобы определить. Роскошное кимоно, которое сковывает, поэтому она сидит несколько неестественно и натянуто, оперевшись на одну руку. Вторая рука скользит по его руке, совсем легонько, как перышко, оставляя приятный холодок. Движение обрывается на кончике указательного пальца и застывает. Секундное замешательство, и вот её глаза совсем близко, и их чернота расширяется, расплывается вокруг, поглощая его как омут, и его губы касаются её.