(Не)Беззаботная юность

Минхо не удивляется, когда напротив него не совсем аккуратно и тихо присаживается Ынджи. Скорее бросает свой рюкзак в соседнее кресло, промахиваясь, отчего тот с небольшим шумом падает на пол. Но девушка только выдыхает, поправляет свои крашеные в фиолетовый цвет по белому волосы нервным движением руки и утыкается лбом в прохладную поверхность стола. Минхо давно ни чем не удивить, а потому он подзывает официантку и заказывает горячий шоколад для Ынджи (даже если тесно общались только на первом курсе, некоторые вещи о некоторых людях ты просто запоминаешь). Ирон где-то недалеко вьется вокруг кошек, ласкает их, наглаживает и тычет своим носом в их мордочки, что-то тихо приговаривая. Ему думается, что кошки Ирон приняли из-за ее собственной схожести с семейством кошачьих. Ынджи приподнимается только после того, как приносят ее горячий шоколад, а Минхо делится своим медовым десертом, к которому даже не притронулся (выразительный взгляд танцовщицы тоже был проигнорирован, ведь о некоторых вещах нельзя упоминать вслух, даже если знаешь их). Она бормочет благодарность, делая глоток напитка и блаженно выдыхая. — Скоро выступление, сам знаешь, — Ынджи начинает говорить сама, ее и спрашивать никогда не надо. — Дживон-онни звереет с каждой тренировкой все больше, Айша пропускает репетиции из-за съемок, так еще и Джемин повадился к своему школьнику сбегать. Минхо хмурится немного, про модельное настоящее Юрим он в курсе, а вот про этого школьника Джемина слышит впервые. Да и самого Джемина не видел очень давно, у того занятия в совсем других корпусах, а у Хенджина (они ведь соседи по общежитию) все спросить о младшем забывает. — Тоже Джисоном зовут, — хмыкает Ынджи, ненароком задевая болезненные раны. — Ваш — гений в музыке, а этот — в танцах. Мелкий еще совсем, но таланта в нем больше, чем в нас, Минхо, — в голосе слышится неподдельное восхищение, а значит, правда — без ложных прикрас. — Жаль, что мы выпустимся уже к тому моменту, как он в университет поступит. Ли ничего не отвечает, но ему теперь тоже интересно на этого школьника. Знать бы еще, где Джемин это отыскал, но тот вряд ли расколется. — А вы к соревнованиям готовы? — Ынджи десерт доела, силы восстановились, а значит, и болтливость активировалась в ней. — Онда на днях мимо вашего зала проходила, рассказывала, что ты по строгости страшнее нашей онни будешь. И смеется, а он подхватывает. Знают ведь прекрасно, у Ынджи выбор помимо танцев был, а у него ¬– никогда не было. Минхо танцами с детства жил, без них он — не он. И оба ведь помнят, что с ним творилось в том страшном январе первого курса, когда лодыжку вывернул. Прошли и огонь, и воду, и медные трубы вместе, чтобы потом разбежаться по разным командам (но это еще не значит, что позабыли совместные слезы и вкус первой заслуженной победы). — Переживаю насчет дуэтов, зато уверен в соло Уена, — честно признается Минхо. — Дуэт Сана и Юнхо меня не сильно беспокоит, у парней с хореографией никогда проблем не возникало. Но вот Хенджин и Йеджи меня волнуют. — Надеюсь, они не в одном дуэте? — получает подтверждение от Минхо и даже выдыхает с облегчением. — Они — отличные танцоры сами по себе, но их динамика вместе не работает. Ли поворачивается в ту сторону, где предположительно находилась Ирон в последний раз. Она все еще там, обнимает какого-то котенка и выглядит безумно счастливой. — Йеджи — со мной, и я знаю ее, но Хенджин не позволит себе помочь, — не то, чтобы Минхо горел желанием ему помочь, не сейчас, по крайней мере. — Он с Ирон, — и улыбается мягко при чужом имени. Мия смотрит по его направлению и замечает счастливую младшую. Та возится с кошками, игнорирует чужие взгляды и разговоры, находясь в своем собственном мирке. — Спасибо, что заботишься о ней, — Ынджи улыбается с нежностью, все еще глядя на Ирон. — Ей не очень то и везет со знакомствами. Минхо чужое сожаление улавливает моментально. И понимает очень хорошо. Таким светлым людям легко причинить боль, никто даже и не заметит. А они и не скажут, будут все за яркой улыбкой скрывать, годами изнутри ломаясь и крошась на осколки (он Хана вспоминает, тот улыбался много, ярко и смеялся громко). — Я не против, — отвечает и смотрит на то, как Ирон отпускает котенка и смеется. — Но только не понимаю, как о ней Чанбин узнал. Он спрашивал, хотя ответа вразумительного от младшего так и не получил. Сама Ирон тоже многое рассказать не может, называя Чанбина — сонбэ (хотя оба со второго курса), и говорит о том с большим уважением и капелькой восхищения. Ынджи хмыкает себе под нос, тяжело выдыхает и всячески приковывает к себе его внимание. Она, на самом деле, выглядит уставшей. Мешки под глазами, ведь помимо скорого выступления учебу никто не отменял, а со стипендии слететь никто из них не хочет. Синяки по всему телу от хореографии, пластыри на пальцах рук и бледная кожа (Мия так похожа на героиню нелюбимых ею ужастиков). Но усталость Ынджи не только физическая, там что-то серьезнее разбитых коленок и синяков по телу. — Это я ему сказала, — тихое признание, будто вынужденное, такое отчаянное. — Давно это, правда, было. Не думала, что примет всерьез. Издает смешок, но тот суховат. Ынджи напоминает натянутую струну гитары Уджина, дотронься слегка, и она лопнет. У той внутри что-то серьезное болит. — Не знал, что вы общаетесь, — и ведь действительно не догадывался даже о подобном. Ынджи старше Чанбина на год, а потому Минхо их даже познакомить не мог. Ынджи продюсированием не занимается, а Чанбин танцами никогда не интересовался. Да и общих знакомых у них нет, разве что Минхо, да как выясняется Ирон. Значит, пересеклись из-за чего-то другого, а может, и вовсе вопреки чему-то. Минхо бы спросить, ведь любопытно. Но некоторые вещи нельзя спрашивать, даже если все друг о друге знаете. — А мы и не общаемся больше, — Ынджи выдыхает тяжело, губы растягивает в безликой улыбке. — Ему сложно было, а меня рядом не было. Разве сейчас я имею право подойти? Минхо отворачивается от нее, молчит, губы в тонкую полоску сжимая. Про невысказанные страхи и опасения, про пропущенные моменты все исправить, про оставшиеся моменты сожалений понимает все. — Только из-за этого я тебя, Минхо, и понимаю, — откровенно говорит Ынджи, снова нервным движением руки поправляя волосы, окрашенные в фиолетовый цвет по белому. — Хотя и не понимаю одновременно. Ей ничего не надо больше говорить. Минхо знает, о ком она. Это всегда о ней. Всегда Джису.

Болеть все еще не перестает.