(Не)Беззаботная юность

Хенджин сам на себя не похож. И это замечают абсолютно все. И вроде ничего не изменилось, но если присмотреться чуть внимательнее к нему, то все очевидно. Он ходит на занятия, как и всегда, периодически жалуется на профессора по истории на весь кафетерий, не пропускает репетиции и даже не говорит ни слова против придирок Минхо, выкладываясь по полной и даже оставаясь дополнительно. Покупает кофе по вторникам и четвергам для Йеджи, встречается с Сынмином на обеды по понедельникам и средам, каждую пятницу просиживает допоздна в кафе Уджина, старательно выполняя свое домашнее задание в это время. Громко смеется над всеми, даже недостаточно смешными, шуточками, очаровывает профессоров и однокурсниц милыми улыбками. И Хенджин настолько выглядит «в порядке», что все понимают, насколько он безбожно врет каждому из них. Потому что стоит посмотреть на него чуть дольше, чем положено по правилам приличия, как можно заметить его подрагивающие пальцы и пустоту во взгляде. Когда Хенджин думает, что на него никто не обращает внимания, он перестает улыбаться и просто смотрит в никуда (но обязательно куда-то в прошлое, куда-то туда, куда нет доступа даже ему самому). Парень иногда настолько сильно погружается в себя, что даже не замечает чье-либо присутствие рядом с собой. Хенджин, если честно, даже не знает, как ему стоит себя вести. И потому пытается действовать, как обычно, даже не понимая, что сбивается в этом театре одного актера. Если честно Хенджин иногда хочет притвориться, что ничего не произошло. Он отчаянно хочет верить, что если зажмурит глаза сильно-сильно, а потом резко их откроет, то поймет, что это все было просто сном. Только это не помогает.

***

Йеджи знает, что он слушает эту песню каждый раз, когда не может уснуть (к сожалению, почти каждую ночь). Вслушиваясь в чужой голос, прикрывая глаза и пытаясь представить, что не одинок на этом балконе (а хотелось бы быть на соседнем, ничем не отличающимся почти, балконе). Иногда это занимает десять минут, а иногда растягивается на часы. Все это время Йеджи сидит по другую сторону балконной двери, не смея прерывать, но и не желая оставлять в одиночестве. Она появляется только тогда, когда песня прекращает звучать. Подходит и встает рядом, смотря на яркие вывески и огни ночного города. И всегда молчит потому, что вряд ли когда-то сможет подобрать нужные слова. Хенджин стоит рядом с телефоном в руке и прямой спиной, будто лом проглотил. Йеджи на него смотреть страшно (то, что она увидит, покажется ей слишком знакомым). — Он не вернется, — голос Хенджина приглушенный и слегка грубый от длительного молчания. — Хани не вернется. У Йеджи внутри все переворачивается, когда Хенджин на нее смотрит. И она поворачивается тоже, пытается выстоять против его взгляда. А это тяжело, когда на тебя чужое отчаяние давит, почти пригибая к земле. У Хенджина глаза человека, потерявшегося всякую надежду. Йеджи кажется, что она смотрится в зеркало (ведь тоже такое когда-то было, просто забыть желала об этом). — Хенджин, — тихо зовет она, не зная, что сказать. Говорить, что все наладится глупо. Обещать, что все будет хорошо, не надежно. Хенджин ведь сам уже все решил. И его не переубедить (они все такие упрямые тут собрались, и в этом их несчастье, наверное). — Не надо, Йеджи, — просит он устало, даже плечи опускаются, и сам как-то даже меньше становится. — Ты должна понимать меня лучше, чем кто-либо еще. И Йеджи его понимает. Она знает, что это за чувство, когда внутри все разрушается. Когда надежды больше не остается. Когда самый важный человек не возвращается. Йеджи понимает.

А хотелось бы не.