Détraquée / В беспорядке

Когда Тео в шестнадцатый раз бросил настороженный взгляд через свой учебник по древним рунам, Гермиона не выдержала. — Да, Рон сейчас встречается с Лавандой Браун. Я в норме. Хватит смотреть на меня, будто ждёшь, что я взорвусь. — Извини. — Ты уверена, что всё в порядке? — Тео, — рявкнула она. — Ты не можешь ожидать, что я не спрошу! — воскликнул он. — Ладно, я не была в порядке. Но теперь всё нормально. — Понял. — Я натравила на него несколько смертоносных канареек. Его улыбка была, как у кота, который съел эту самую канарейку. — Отлично. Слушай, Гермиона? — Что? — Я не могу разобраться ни в одной руне на этой странице. — Давай сюда, — сказала она, преувеличенно раздражённо. Именно так Гарри нашел их спустя некоторое время: они хохотали в истерике над странным переводом Тео древних друидических учений пятого века, который он каким-то чудом превратил в автобиографию шлёппи* о поисках экзистенциального удовлетворения. Прокашлявшись, Гарри громко сказал: — Время обеда, Гермиона. После двух секунд молчания Тео начал складывать свои книги. — Это было весело, — произнёс он с привычной игривостью, — увидимся позже. И в жесте, который, как была уверена Гермиона, был предназначен исключительно для того, чтобы вывести Гарри из себя, он легко чмокнул её в макушку. Гарри дождался, пока Тео не исчезнет из виду, и только тогда сел в освободившийся стул. — Ну что ж. Это было неожиданно. — Хм. — Это потрясающе! Я должен был догадаться, что ты придумаешь нечто подобное. Могла бы и предупредить меня! Он тоже Пожиратель смерти? Что ты от него узнала? Гермиона сердито взглянула на него. — Это не то, что происходит, Гарри. Я не использую Тео, чтобы подтвердить безумные догадки или выудить информацию. — Да ну, скажи прямо. Он Пожиратель смерти? — Не больше, чем я! — Но его отец... — Он не его отец! — Его отец, — продолжал Гарри, — чёртов зверь! Он находится в самом ближнем круге! Гермиона, ты что, совсем с ума сошла?! — Тео не его отец. Тот человек сидит в Азкабане, и Тео этому искренне рад. Если мы начнём судить людей по их родителям, то не будем лучше той стороны. Так что, пожалуйста, поверь мне, потому что ты знаешь, что я не наивная дура! — … Но...!! — Он связался со мной, чтобы ясно дать понять, на чьей он стороне, и с тех пор стал очень близким другом. Я не потерплю, чтобы ты порочил его репутацию такими ужасными обвинениями. Гарри чуть не уронил челюсть от удивления: — Как долго он уже считается твоим очень близким другом?! — С начала учебного года. — Как же я этого не заметил? — возмутился Гарри. — Ну, Гарри, ты не особенно часто бываешь рядом, не так ли? Когда они вообще действительно обращали внимание на неё? Они всегда были так удивлены тем, что происходило в её жизни. Но Гарри выглядел так трогательно смущённым, что она протянула руку и мягко прикоснулась к его плечу. — Всё в порядке. Я понимаю. Просто оставь Тео в покое, пожалуйста. Он хороший человек. — Мне это не нравится, — фыркнул он. — Тебе это не обязательно должно нравиться. Ты доверяешь мне, Гарри? — Слушай, дело не в этом... — Именно в этом, — настаивала Гермиона, — Я доверяю ему, и ты должен верить, что я знаю, что делаю. Так что скажи мне, Гарри, ты доверяешь мне? — Да, — ответил он, неловко растрёпывая свои волосы. — Тогда оставь Тео в покое. Они вышли из библиотеки и медленно направились к Большому залу. — Знаешь, у Рона просто крышу сорвёт. — У Рона её уже сорвало, — ответила Гермиона с иронией. — Ну, нас ждёт очередной приступ. — Пусть так. — Слушай... ты не могла бы, возможно... — колеблясь начал он. — Нет, Гарри. — Интонация Гермионы была настолько решительной, что он сразу прекратил свои неуверенные попытки. — Хорошо. Только скажи мне одно, — осторожно спросил он. — Что? — Ты дружишь с Малфоем? — Боже, нет. Если уж кто и полностью унаследовал черты своего отца... — Мне просто нужно быть уверенным, Герми. — Я не буду дружить с тобой, если ты снова назовёшь меня так.  Гарри усмехнулся: — Ладно. Извини. Герми. Она толкнула его в особенно вульгарный гобелен в стиле рококо. — Чёрт возьми, больно, Герми!

 ***

Гермиона пыталась завязать волосы в хвост, стараясь сделать его аккуратным — занятие, которое неизбежно причиняло ей боль в руках от их длительного удержания их вверху. Когда боль стала слишком острой, она сдалась и опустила плечи в знак поражения. Несколько прядей одновременно вырвались на свободу, словно игрушки-прыгуны. Она представила, что, если бы её пряди имели лица, то выглядели бы они как смеющиеся клоуны. Рой саранчи — простите — толпа девушек влетела в ванную, без умолку треща между собой. Они не заметили Гермиону, стоявшую у угловой раковины, настолько были поглощены своим обсуждением. Одна из девушек с идеально прямыми светлыми волосами (которую, Гермиона почти уверена, звали Марта) говорила жутко неприятным, ноющим голосом. — Если бы он только узнал меня, я уверена, что мы были бы вместе! — заявила она уверенным тоном. — О, пожалуйста, — вмешалась худая девушка с красиво заплетёнными волосами, — он и не обратил бы на тебя внимания, даже если бы ты подошла к нему в трусиках, покрытых карамелью. Остальные разразились гулким смехом, в то время как, вероятно, Марта нахмурилась. Следующая, кто заговорила, была определённо Ромильда с волнами блестящих чёрных волос. — Гарри со мной разговаривает, понимаешь? Я вижу, что он заинтересован! — глупо тянула она. — Ему просто нужен небольшой толчок... — Ты уверена, что зелья Уизли действительно работают? — спросила девушка с гладкими медными кудрями, вероятно, Виола. — Да, — ответила Ромильда с полной уверенностью. — А как именно ты собираешься сделать так, чтобы он получил свою дозу? — насмешливо спросила девушка с длинными прямыми волосами цвета кофе... возможно, Аиша. — О, Аиша, — бинго! — я подсыпала в несколько маленьких угощений. Гарри сможет выбрать любое, которое ему понравится. — Тебе так повезло, что вы на одном факультете, — проворчала, вероятно, Марта. — Я не знаю, как мне заставить его съесть что-нибудь. Вся группа девушек разразилась смехом от случайного намека. — Дорогая, ты не смогла бы заставить ни одного парня съесть что-ни… — Ох, ты такая стерва, Эмили... Гермиона услышала достаточно. — Прошу прощения, — приняла она свой самый чопорный и требовательный тон, — боюсь, я вынуждена конфисковать зелья Уизли, которые у вас есть. Они строго запрещены. Восемь пар удивлённых глаз уставились на неё. — У нас нет никаких зелий, — прощебетала, возможно, Виола. — Правда? — осведомилась Гермиона с явным сомнением. — Это правда! — сказала недавно подтверждённая Аиша, подняв руки, — можешь проверить! — она указала подбородком вниз по своему телу. Раздались новые смешки. — На самом деле, — протянула, явно, Ромильда, — мне бы больше понравилось, если бы Гарри обыскал меня. И тут все разразились истерическим смехом. Гермиона презрительно фыркнула и вышла из ванной. Оказавшись в коридоре, свободном от смеха, она распустила волосы; хаотичная масса завитков и вьющихся прядей скользнула по спине, и ей показалось, что она слышит, как её волосы шипят и рычат. Но это было неважно. У тех девочек могут быть красивые мягкие локоны, но у неё, по крайней мере, есть приличный ум под её волосами.

***

  Сумерки были странным временем. Они представляли собой столь ярко выраженный переход, полный неопределённости и мрака; богатые оттенки синего и пурпурного окутывали пронзительной меланхолией. Хотя она шла с Гарри, ведя абсурдную беседу о предполагаемом романе Филча и мадам Пинс, Гермиона ощущала ужасное одиночество. Она участвовала в разговоре, но её мысли были далеко. Фонари в замке были зажжены: яркие жёлтые шары света контрастировали с тёмно-синими, лазурными и сливовыми оттенками, заполняющими окна. Это напоминало палитру Ван Гога. — Я тебе говорю, у них страстный роман прямо под нашим носом. Почему, думаешь, Филч научил свою жалкую кошку патрулировать коридоры ночью?! Чтобы он мог тайком пробираться в личные покои Пинс... — Гарри! Какая мерзость! — вскрикнула Гермиона. Он хихикнул. По крайней мере, он в последнее время прикладывал усилия. Целые послеобеденные часы он проводил с ней в библиотеке. Гермиона предпочитала верить, что это не было сделано с целью наблюдения за Тео или просто потому, что рот Рона был приклеен к губам Лаванды, хотя её прагматичная сторона подсказывала ей, что так оно и есть. Её раздражало и расстраивало, что он сразу же подумал, что она осуждает его, когда она просто пыталась предупредить его о группе тех роковых девиц, стремящихся к его... благосклонности. Гермиона Грейнджер: навсегда зануда. Она всегда чувствовала себя скучной ханжой в компании Гарри и Рона. Тео никогда не заставлял её чувствовать себя так. Так же и Невилл, и Джинни, и даже Луна, с которой она часто ссорилась. И Падма... Возможно, ей стоит немного снизить свои требования. Даже Дин и Симус считают, что она ничего. Гермиона полагала, что всё это связано с тем желанием оберегать, которое Гарри вызывал в ней. Она так сильно переживала за него, что это неизбежно отражалось на её поведении. И всё же ей не удавалось угодить Рону. Когда они вошли в общую гостиную Гриффиндора, Гермиона обнаружила, что та была переполнена людьми и суетой. В своём задумчивом настроении она тосковала по сладкому одиночеству. Чтобы спокойно подумать обо всём, что придёт на ум. Ромильда Вейн сразу же набросилась на Гарри, запихивая ему в лицо всевозможные сладости. — Как я и говорила, — сказала Гермиона гордо, — чем быстрее ты попросишь кого-то о помощи, тем скорее все оставят тебя в покое, и ты сможешь... У камина Рон и Лаванда уютно устроились в одном кресле. Она сидела у него на коленях, играя с его волосами, в то время как он проводил носом по её шее. Гермиона почувствовала, как живот сжался от жуткого дискомфорта. — Ну что ж, спокойной ночи, Гарри, — сказала она, явно нуждаясь в том, чтобы покинуть это место. К счастью, в спальне никого не было, и она встала перед большим арочным окном. То, что она сказала Гарри ранее, было правдой — Рон мог целовать кого угодно. Он ей ничего не должен. То невысказанное притяжение между ними не было обещанием чего-либо. Несколько месяцев назад у неё был короткий роман. Пит Хьюз, сын новых соседей и студент исторического факультета Оксфорда, приехал домой на лето. Он курил, как паровоз, и непрерывно цитировал Чомски, и Гермиона была очарована им. В их последний вечер вместе он уложил её на своё оливково-зелёное одеяло, осыпал поцелуями каждый кусочек её обнажённой кожи, а затем своими губами показал, какие ещё чувства может испытывать её тело. Это был единственный сексуальный опыт в её жизни — поцелуи Виктора и вежливые ласки не считались, — и он был замечателен. Он не просил взаимности. Вместо этого просто улёгся рядом и заснул. Проснувшись, она увидела собранный чемодан и получила на прощание поцелуй, пахнущий дымом и одеколоном. А потом он просто ушёл. Сидя на подоконнике, Гермиона погрузилась в свои безудержные мысли. Суть заключалась в следующем: несмотря на то, как сильно это разрывает её сердце, Рон был свободен делать, что хотел. Однако он не имел права обращаться с ней как с тряпкой, как с чем-то ненужным и несущественным. Он не имел права превращать её в самое ничтожное существо… особенно когда у него была сила сделать её светлее самой яркой звезды на небосводе. — О, Сириус... — прошептала она, заметив его звезду, мерцающую сквозь оконное стекло. И в этот миг старое, как мир, клише о том, что открытое небо дарует понимание, вновь обрело актуальность. Жизнь и смерть Сириуса Блэка — вот настоящая трагедия. Она прижала ладони к стеклу. На улице уже стемнело настолько, что она могла разглядеть слабое отражение своего лица на стекле. Её черты слабо проступали на фоне звездного неба... Гермиона среди небесных бриллиантов. Как звучала та строка из стихотворения Томаса Харди? Белые звёзды призрачно мелькают, не заботясь ни о чьих жёнах мужей, Как и о любых других жизнях. _____________________________ Шлёппи - это пятнистая шарообразная рыба во вселенной Гарри Поттера