Смертью храбрых

Может, за этот год было много ошибок — не опускай рук

Все твои страхи растают с рассветом

И у каждого сердца есть дом, где его ждут

Не опускай рук

Не разжимай тёплых рук

Не опускай рук

Мы справимся в новом году, мой друг

Элли на маковом поле «Не опускай рук»

— Да ладно тебе, будет весело, — говорит Келус Дань Хэну тем самым тоном, с которого начинаются если не все, то половина их неприятностей. «Да ладно тебе, будет весело», — говорит Келус, а потом они заходят в промёрзшую пещеру на Ярило VI и следующий час спасаются бегством от разбуженного медведя. «Да ладно тебе, будет весело», — говорит Келус, а потом в мастерской Сервал что-то взрывается, и они очень-очень быстро уходят. «Да ладно тебе, будет весело», — говорит Келус, а потом они четыре часа блуждают по свалке роботов, периодически натыкаясь на рабочие и агрессивные образцы. «Да ладно тебе, будет весело», — говорит Келус, а потом нажимает что-то в одном из планшетов на станции Герты, и половину станции обесточивает разом. Хорошо, хоть резервное питание включается чуть ли не в ту же секунду, иначе бы им не жить. «Да ладно тебе, будет весело», — говорит Келус, а потом активирует какой-то механизм выставленный в музее Белобога как экспонат и чуть не разносит витрину. Следующий час они прячутся от разгневанной Пелы в подсобке. В очень тесной подсобке, куда помещались только ведро и швабры. Выбор Келуса падает на неё, потому что «Пела точно не подумает искать нас тут». Пела их правда не находит. Как кажется Дань Хэну специально, потому что он не верит в то, что можно пройти мимо раз десять так, чтобы Дань Хэн услышал шаги, а сама Пела их перешёптывание и шебуршение — нет. Потому что Келус не может стоять спокойно. В его непостижимый организм встроен Стелларон, но не эта функция. Потому что Келус это: «если я тебя обниму, стоять будет удобнее», «у тебя реально удобные плечи», «слушай, а ты можешь мне шею почесать, я руку не могу поднять?» — Сделать что? — переспросил тогда Дань Хэйн. — Ты мне в шею дышишь, — шептал ему в ухо Келус. И — о Эоны — даже это уже слишком. — Щекотно. Она чешется из-за этого. — Если ты не можешь поднять руку, думаешь, я могу? — Просто потрись об неё носом. — Сделать что? — Ты повторяешься. — Не буду я об тебя тереться. — О ладно, я тогда сам! — фыркнул Келус ему — Эоны, за что? — прямо в ухо. И, извинившись, попробовал потереться шеей о плечо Дань Хэна. Это было бы легче, не будь они почти одного роста. — Хватит шуметь, — шикнул на него Дань Хэн, слыша приближающиеся шаги Пелы. Но Келус не остановился, даже когда ему копьём грудь пробили, что ему какие-то слова Дань Хэна? Поэтому Дань Хэн нагнулся, но вспомнил: он сказал, что не будет тереться носом о его шею. А он не из тех, кто идёт поперёк собственного слова. Поэтому Келуса он укусил. Несильно, но с интонацией затихни ты уже. Келус сдавленно тихо охнул, снова — Эоны, это кара за прошлое воплощение, да? — прямо Дань Хэну в ухо. А потом всё-таки затих. На десять минут. Всё это время Дань Хэн жалел, что его путь не Эрудиция, может, тогда бы он догадался, что кусать кого-то не лучшая идея. Но его пути — Охота и Разрушение. И сейчас он точно разрушил образ сдержанного и адекватного юноши в глазах Келуса. — А шея правда чесаться перестала, — сказал Келус спустя те самые десять минут. Да, Дань Хэн считал. Да, чтобы успокоиться. И вот сейчас Келус тоже говорит: «Да ладно тебе, будет весело». И Дань Хэн не знает, чего ждать: медведя? свалки роботов? обесточивания? взрыва? подсобки? А главное — не понимает, почему он каждый раз оказывается рядом. Почему каждый раз просто пожимает плечами, кивает и идёт за ним. Точно так же, как в этот раз. Может, потому что в каком-то странном искажённом смысле это всё действительно весело? Может, потому что в такие идиотские моменты Дань Хэн чувствует себя до странного живым? Может, потому что, когда им грозит реальная опасность, Келус говорит не это, а «всё будет хорошо». Он говорит «всё будет хорошо», и потом его пробивает копьём. А он выживает. А он, как феникс, восстаёт из волн огня. А он после битвы, измождённый, едва ли не в руки Дань Хэну падает и говорит: «Ну я же обещал, что всё будет хорошо». А Дань Хэн понимает, что верит его обещаниям больше, чем в Эонов и карму. Потому, если Келус говорит, что будет весело, то оно обязано быть.

***

Улицы Белобога превращаются в сплошное цветастое безумие. Отмечая Новый год, каждый житель Белобога, словно считает своим долгом сойти с ума. Они рядятся в яркие одежды, надевают маски животных и раскрашивают лица. Всюду горят костры. От дома к дому ходят группы ярко разодетых, как это здесь называется, колядующих. То с одной стороны, то с другой слышатся песни. Одни весёлые, звонкие, другие — протяжные, третьи — почти тревожные. Дань Хэн в этом всём немного теряется. Потерялся бы полностью, но Келус держит его за руку. Март тоже, просто чтобы не потеряться в толпе, но та всё время отходит поздравить то одного знакомого, то другого. А они остаются стоять рядом, держась за руки среди ярмарочного гомона и бесконечно падающего снега. На лице у Келуса маска огненной птицы. Жар птицы, как сказала Броня, вручая маску. А Дань Хэн сказал: «Тебе подходит». Потому что каждый раз, как он оказывается рядом с Келусом, его окутывает странным жаром. И Дань Хэн забывает, что не любит чужой близости: обниматься, держаться за руки, даже сидеть рядом плечом к плечу — это не для него. Уж тем более в здравом уме он не стал бы никого кусать. Но разум его, очевидно, не в порядке. Разум его в огне. И Дань Хэн радуется, что на нём самом маска дракона, хотя в первое мгновение и кольнуло неприятными воспоминаниями. Но ведь если бы не было маски, Келус бы увидел его выражение лица. А оно у Дань Хэна, судя по ощущениям, есть. Не невозмутимое или отсутствующее. А какое-то, он понятия не имеет какое, но наверняка глупое. На главной площади установили палатки и карусели. Март, конечно, хочет на всём покататься и всё попробовать. Келус тоже хочет, Дань Хэн в этом уверен. Но вместо того остаётся с ним, не выпуская его руки из своей ни на минуту. Даже когда они просто стоят рядом с сияющей золотым и звенящей бубенцами каруселью, и Келус то машет Март, то смотрит на падающий золотящийся, словно звёздные искры снег. Не выпускает и когда они подходят к одной из палаток и берут там по стакану какого-то напитка, пахнущего хвоей. Не выпускает, даже когда Март говорит им надеть перчатки, потому что «холодища же, вы пальцы себе отморозите!» Но у Келуса такие тёплые руки. Даже холод Ярило VI отступает, потому что внутри Келуса жар огня, жар Стелларона, жар коллапсирующей звезды, сжигающей планеты. А Дань Хэна каким-то чудом только согревающий. — Пойдём за город? — спрашивает Келус. И Дань Хэн, даже не дожидаясь его этого «будет весело» кивает, соглашаясь.

***

За городом лютая стужа, и Март смеётся над ними, потому что «вы примёрзли к друг другу, что ли?». Но они друг к другу скорее прикипели, приплавились. Дань Хэн так точно. Несмотря на холод, здесь гуляние такое же яркое, едва ли не веселее, чем за стенами города. Песни здесь ещё быстрее, словно кто-то брал за мотив напевы метели или быстрый бег саней, в которых на праздник все решили покататься. Ветер усиливается, и языки огня от костров трепещут в такт колядовальным песням. Люди прыгают через них, кто поодиночке, кто держась за руки. И Дань Хэн ещё за мгновение до знает, что Келус сейчас скажет: — Давай тоже прыгнем. — Да вы что! — Март качает головой. — А если упадёте? — Всё будет хорошо, — говорит Келус, сдвигая маску, открывая спокойную улыбку. После этих его слов может случиться всё что угодно. Только они всё равно выйдут из воды сухими, из огня необожжёнными, из-под дождя клинков без единой царапины. Это какая-то особая магия, почти как та, в которую верят здесь, встречая наступающий год. Дань Хэн знает, что по всем законам вероятности, однажды она не сработает. Однажды Келус скажет это своё «всё будет хорошо», и они падут смертью храбрых. Но не сегодня. Сегодня после его слов будущее со щелчком встаёт на нужные рельсы. Какая разница, если они правда упадут в огонь? Дань Хэн и так уже в огне. В жарких алых его объятьях. Поэтому, когда, именно в момент их прыжка, ветер дует сильнее, а огонь взмывает выше, едва не задевая полы одежды, Дань Хэн не пугается. Келус тоже, но приземляется всё равно странно неловко, позволяя ноге подвернуться, позволяя себе упасть. И, конечно, потянуть Дань Хэна за собой, потому что Келусу, видимо, жизненно необходимо падать либо на него, либо вместе с ним хотя бы раз в неделю. Келус падает в снег и смеётся, совершенно довольный жизнью. Пепельные волосы серебрятся от снежинок, потому что всей делегации Белобога не удалось надеть на Келуса шапку. — Надеюсь, в новом году вы все тоже будете со мной, — говорит вдруг Келус. — Надеюсь, ты будешь с нами, — отвечает ему Дань Хэн, не подумав и секунды, не удержав слова внутри. Потому Дань Хэн и Келус смотрят друг на друга странно смущённые. А потом Март падает на них сверху, и они втроём катятся радостно-снежным комом, пока не тормозят в каком-то сугробе. Замирают, глядя в небо. Отсюда всё кажется таким далёким и незначительным: Эоны, пути, Стеллароны, космические станции, межзвёздные корпорации, космические флоты, карма и мерзости Изобилия — не больше, чем сказки. Рука Келуса вновь находит его пальцы, уже успевшие замёрзнуть из-за снега. Звёзды отсюда так далеко-далеко, но их жар почему-то бесконечно близко.