Пять времён года

      Время неумолимо шло вперёд. Постепенно и незаметно, шаг за шагом новый родственник входил в жизнь клана. В разговорах сестры всё чаще встречались упоминания её старшего брата по лекарскому делу. Бессмертный Владыка появлялся на многолюдных празднествах в сопровождении в том числе и своего родного брата, вернувшегося из дальних земель и утратившего золотое ядро. Матушка Вэнь Нина приглашала Вэнь Чуньлэя на чаепития к ним в дом. Он не требовал к себе особого внимания, редко что-либо просил, не приходил без приглашения, мало ценил богатства, предпочитая им знания, и не стремился к власти. Близился Фестиваль Духов. Вся нечисть поднимала голову из тени. Каждый так или иначе догадывался о том, что Вэнь Чуньлэй не совсем человек. Когда отец, в конец потеряв терпение, напрямую спросил у Бессмертного Владыки, как странный господин Шень мог быть их братом, если тот наверняка давно мертв, Вэнь Жохань лишь молча улыбнулся. Старший брат редко скрывал от него что-либо, но если такое происходило, значит это было не его ума дело. Раз, глава ордена держал при себе это создание, значит семье нечего было бояться, но Вэнь Куайфэн всё равно мучила недосказанность и неизвестность. Догадки требовали подтверждения — кого он впустил в свой дом: духа или живого брата? Кому обязан жизнью и по собственной несдержанности чуть не задолжал родного сына?       Вэнь Нину четырнадцать. Он стоит у дверей в покои своего эртанбофу и не решается постучать. Сердце в груди бьётся как загнанная в клетку птица. Ему доверили важную миссию, равную по значимости первой ночной охоте, — проверить является ли эртанбофу человеком, так чтобы он не догадался об этом. Сделать это, на самом деле, было не так уж и сложно: просто привести его к ним в дом дорогой через сад камней. Духи, мертвые и демоны избегают подобные места и терпеть не могут извитых дорожек. Вэнь Нин мог чувствовать себя в безопасности. Вне зависимости от того, кем на самом деле был его родственник, если бы он действительно желал им зла или ему была бы безразлична их судьба, он не стал бы требовать от Вэнь Куайфэна в уплату долга обещание, быть достойным отцом и мужем и прожить долгую жизнь.       Мальчик тревожно огляделся. Коридор пустовал. Вечерело. Отец рассчитывает на него. Вздохнув и зажмурившись, Вэнь Нин собрался с силами и все же постучал в дверь. По ту сторону не было ничего слышно. Он осмелился открыть глаза. Слуги говорили, что, вернувшись из клановой усыпальницы, господин Вэнь не покидал свои покои. Неужели слишком тихо? Не будет ли наглостью постучать ещё раз, но погромче? Может его все же нет в покоях? Уснул? Надо было попросить слуг позвать его… В нерешительности Вэнь Нин переминался с ноги на ногу. Его голова разрывалась от тревожных дум, за которые он начинал себя ненавидеть.       За мысленными метаниями, он совсем не заметил приближающийся шагов, а потому сильно испугался, когда двери приоткрылись. — А это вы, молодой господин Вэнь. — увидев его в щёлку, произнес Вэнь Чуньлэй и только потом открыл двери полностью. — Эртанбофу. — мальчик уважительно поклонился, стараясь не показывать того, что его удивило поведение родственника. — Отец и матушка приглашают вас к нам дом на ужин в честь Праздника Голодных Духов. Я пришёл, чтобы проводить вас. — О, — тень удивления легла на его лицо. — Хорошо… Вы не могли бы немного подождать? Я захвачу перчатки… — Д-да, конечно.       Лекарь скрылся в глубине комнаты, но вскоре вновь появился на пороге. — Всё, можем идти. — он вышел в коридор, поправляя перчатку на правой руке. По праздникам и иногда при выходе в люди, Вэнь Чуньлэй скрывал свои увечья, надевая перчатки с протезами пальцев и умело замазывая женской косметикой шрам. Делал он это, чтобы не привлекать лишнего внимания и не печалить родню видом травм в праздничные дни. Во все остальное время он никак не прятал дефекты внешности, не испытывая и капли стеснения. Всë-таки, некоторые общественные нормы, он игнорировал осознанно, что немного, совсем чуточку восхищало Вэнь Нина.       Мальчик повел лекаря к саду, безнадежно стараясь выглядеть спокойно. Ладони неприятно потели. От чего-то излишнее волнение не свойственное ему при общении с членами семьи захватило его с головой. Одно дело общаться со старшим родственником, выказывая ему должное почтение, и совсем другое с духом. Последние всегда находились за гранью человеческого понимания. — Пойдемт-те через сад. — вот он, момент истины. — Так выйдет быстрее… — Разве? — Вэнь Чуньлэй с сомнением посмотрел на извитые дорожки. Его бровь выразительно изогнулась.        Вэнь Нин лишь отрывисто покивал и сам не заметил как вцепился в собственные одежды. Предательское воображение рисовало пугающие картины как лицо мужчины меняется в вечерних тенях, становясь похожим на демонические маски, и как он набрасывается на него в гневе за то, что он захотел узнать его истинную сущность. — Быстрее, так, быстрее… — дядя лишь пожимает плечами.       Вэнь Нин облегченно выдохнул. — Расслабься, — Вэнь Чуньлэй скосил взгляд в его сторону, уже зайдя в сад. Вэнь Нину захотелось провалиться сквозь землю. — Я не кусаюсь, если не попросишь.       На юношеском лице расцвело непонимание. Смотря на него, лекарь досадливо цокнул языком. Легкая усмешка спала с его лица. Вэнь Нин поспешил нагнать его. — Неужели кто-то может захотеть, чтоб его укусили? Зачем просить о таком? — всё же тихо поинтересовался мальчик, идя рядом. Он уже знал, что лекарь был из тех взрослых, которым можно было задавать вопросы и не боятся, что ты им как-то помешаешь. Тем более его было приятно слушать. Правда, не всегда понятно. — Некоторым это нравится. В основном, о таком просят во время плотских утех или парного самосовершенствования, а в подобных делах всё должно быть по взаимному согласию. — менторским тоном ответил эртанбофу, заложив руки за спину. — Но это же должно быть больно… — не согласился Вэнь Нин. — Никому не нравится испытывать боль. — Это не совсем верно. — несмотря на спокойный тон, которым было высказано возражение, мальчик съежился, не заметив сложного взгляда, который в этот момент бросил на него Вэнь Чуньлэй. — У некоторых людей есть склонность получать удовольствие, испытывая унижения или насилие. Некоторые сами наносят себе ранения, в попытках заглушить душевную боль физической.*       Слушая размеренную речь, Вэнь Нин постепенно расслаблялся, понимая, что наказания или выговора за его ошибку не будет. — Человеческий организм устроен так, что при получении травмы выделяются эндорфины. Первоначальной их задачей является обеспечение до определённой степени игнорирования боли и мобилизации внутренних резервов тела, поддерживая реакцию «бей или беги». Но так же они влияют на эмоциональное состояние, из-за чего чаще всего не совсем душевно здоровые люди и прибегают к… — лекарь внезапно замолк и остановился, уставившись прямо на Вэнь Нина. Тот не мог поверить в происходящее. Эртанбофу говорил с ним, как с сестрой, как с кем-то равным и значительным. Он тратил на него свое время, объясняя ему то, что он не понимал. То, что его пояснения сами нуждались в объяснениях и рождали ещё больше вопросов, было не так важно. Вэнь Нин не смел надеяться и на подобное. А то, что он ничего не понимал, было личной проблемой его глупой головы.       Вэнь Чуньлэй, будто бы вспомнив нечто важное, в задумчивости поднес руку ко рту. Вэнь Нин смотрел на него снизу вверх, внимательно слушая. — Судя по всему, стоило обойтись простым «вырастешь — поймешь»… — после непродолжительного молчания, произнес он. — Предлагаю вернуться к этому разговору, когда тебе будет лет шестнадцать-восемнадцать, если тебя конечно, это будет интересовать, хорошо? — Хорошо, эртанбофу. — согласился мальчик, чувствуя стыд. Дядя настолько невысокого мнения о его умственных способностях, что думает, что он и за шесть лет не поймет правильного ответа. И самое печальное, что сейчас он действительно не понимал ни как кому-то может понравиться испытывать боль, ни объяснений этого, а значит суждения лекаря о его недалёкости верны. — А то чувствую, твой отец и сестра свернут мне шею… — неразборчиво проговорил он себе под нос. Вэнь Нин не решился узнавать, почему эртанбофу так думает.       Под тяжестью листьев, ветви деревьев свешивались вниз подобно волосам прекрасных дев. Вечерний ветер тихо перебирал их, играясь с развешанными везде красными ленточками. Солнце заходило за горизонт, раскрашивая небеса в оранжево-алое зарево заката. Они прошли ровно две петли, после чего эртанбофу остановился и воровато огляделся. — Нас же с тобой здесь никто не увидит? А то неловко выйдет… — спросил он, поставив руки в боки. Взгляд его был устремлëн на композиции из камней. Вэнь Нин не успел ему ответить, как лекарь, сойдя с дорожки забрался на один из них. — Больно уж, петляет эта дорожка… Давай, немножко похулиганим?       Не зная, как реагировать и что делать, Вэнь Нин издал отрицательный звук, помотав головой, но за предложенную руку взялся. Дядя втянул его на соседний камень. — Пойдем! — Вэнь Чуньлэй с невиданной ловкостью пошагал с камня на камень напрямик к выходу. — Но т-так нельзя… — попытался возразить ему мальчик. Он еле поспевал за взрослым, цепляясь за ветки деревьев, путаясь в ногах и не сразу понимая, куда ступать дальше. Раньше он никогда не замечал, что достаточно плоские и невысокие камни удивительным образом складывались в практически прямой путь к другому концу сада. — Если очень хочется, то можно. — усмехнулся дядя.       Было так необычно видеть его полным сил и жизни. Его задор передался и Вэнь Нину. Прыгать по камням в саду было весело, а нарушать правила приличий волнительно и в то же время забавно, потому что он был не один. Засмотревшись вперëд, он не заметил, как наступил на неровно лежащий камень и, потеряв равновесие, полетел лицом вниз. Его неловкость была настоящим проклятьем, проявляющимся в самые неподходящие моменты! То рукавом угол стола заденет и всю посуду разобьёт, то на ровном месте запнëтся. — А вот ломать ничего не надо. — проговорил лекарь, вовремя схватив его за шиворот и прижав к себе. — Люди старались, делали…       Вэнь Нин отчетливо почувствовал как у него горят щеки. Он облажался, опять облажался! Замерев, мальчик тщетно пытался выровнять дыхание, сопя Вэнь Чуньлэю в грудь и боясь сделать шаг в сторону, поэтому не сразу обратил внимание на одну выбивающуюся из нормы деталь. Он не слышал стук сердца. Может оно просто очень тихо бьётся? — П-прост-тите… — Вэнь Нин нашел в себе силы отстраниться, спустившись на дорожку. — Ничего страшного. — успокоил его дядя, тоже сойдя на дорожку. — Хороший сегодня день, а? Даже жить хочется… — Угу…       Дальше они пошли спокойно и степенно как не бывало. Вскоре показался выход из сада, украшенный как и вход резной аркой с орнаментом солнца. До дома оставалось дойти совсем не долго. В траве тихо стрекотали цикады, воспевая приходящую вечернюю прохладу. После жаркого дня приятно было наконец вдохнуть свежий воздух. Вэнь Нин не мог выкинуть из головы мысль о том, что он не услышал стука дядиного сердца. Может ему показалось? Может он так громко дышал, что просто не услышал? Неужели, эртанбофу и правда неживой? Мурашки прокатились по спине и мальчик передёрнулся как от озноба. — Молодой господин Вэнь…       Вздрогнув от внезапного оклика, Вэнь Нин быстро обернулся к лекарю. Задумавшись, он совсем не заметил, как тот остановился… прямо у стены в дом. Дядя уставился в неё невидящим взглядом, напряженно о чём-то думая, потом тяжело вздохнул и потёр переносицу.       Медленно, но верно до Вэнь Нина доходило, что Вэнь Чуньлэй определённо точно был духом. Он нехотя пошёл в сад, словно непослушный ребёнок прыгал с ним по камням, лишь бы не ходить по извитым дорожкам, у него не билось сердце и сейчас он стоял у стены-оберега, смотря в сторону дома. Конечно, возможно, Вэнь Нин что-то не заметил и ошибается, но всё это не могло быть простым совпадением. — П-прост-тите, я-я… — вновь замямлил он, комкая рукава и вжав голову в плечи. Самое ужасное, что он, кажется, его разозлил… — Молодой господин Вэнь, мне нужно у тебя кое-что узнать. — резковато перебил его лекарь, но после его голос смягчился. В тон просочилась растерянность. — Можешь рассказать об этом ужине?       Мальчик удивленно посмотрел на дядю. Весь его задор и уверенность растворились как утренний туман, но несмотря на это, он до сих пор выглядел живо. Легкий румянец от шалости в саду медленно сходил со щек. Вэнь Чуньлэй нервозно сгибал и разгибал пальцы на травмированной руке, будто бы что-то перебирая. — Я не хочу по незнанию оскорбить твоих родителей. — тяжело вздохнув, сознался он. — Я понимаю, что этот Фестиваль, эта традиция очень важна, но… Практически весь этот день я провел с Бессмертным Владыкой и он… понимающе относился к тому, что порой я не знаю, что следует сделать или сказать. Он многое мне объяснил, но сейчас я не знаю, как вести себя, что делать. Расскажи мне, пожалуйста, как вы обычно отмечаете этот праздник? — Вы ни разу не почитали умерших предков? Не сжигали бумажных денег и не оставляли им еду? — тихо и неуверенно спросил Вэнь Нин. — И не пили хризантемовое вино на Чунцзю и не праздновали Цинмин? — Я не помню своего детства и всю свою жизнь прожил один, молодой господин Вэнь. — так же тихо и печально ответил лекарь, смотря на розовеющие облака, укрывающие далекие верхушки цишаньских гор. — Я оказывал почтение мертвым, но по своему, как умел и считал нужным. Разумеется, я видел как другие люди отмечали эти праздники, но сам никогда не участвовал. — Эм… — замялся Вэнь Нин, не зная с чего начать. Признание эртанбофу выбило его из колеи. — Фестиваль отмечается на пятнадцатый день Месяца Духов. В это время привидения и духи, в том числе умерших предков, приходят из нижнего мира и посещают живых. Отец говорил, что сейчас самое опасное время для ночных охот из-за этого. Слуги зажигают во всем доме благовония. Сейчас мы пойдем сжигать бумажные деньги и будем пускать бумажные фонарики в небо, чтобы освятить дорогу заблудившимся призракам и духам предков, а потом пойдем на ужин. Мама с сестрой и слугами готовят на стол много всего вкусного. Часть еды подается к пустым местам стола для каждого умершего. Весь клан собирается вместе у нас дома!.. Ну… Кроме танбофу… — Почему Бессмертный Владыка не приходит к вам? И почему такое значимое празднование проводится не в доме главной ветви? — Об этом никто не говорит, но… — Вэнь Нин подошёл к дяде поближе, боясь, что их кто-то услышит. — Танбофу скорбит по своей жене и после еë смерти каждый День Духов остается на ночь в клановой усыпальнице у еë могилы. Поэтому празднование проводят у нас. — Понятно… — произнес лекарь, кивнув. — Спасибо тебе за ответ.       Видя его благодарную улыбку, Вэнь Нин улыбнулся в ответ. Дядя скорее всего был духом. Очень-очень человечным духом.       Смотря невидящим взглядом на Стену Послушания ордена Гусу Лань, Вэнь Нин вздрогнул, услышав чей-то плач. Всхлипывания были тихими, но появились неестественно внезапно будто кто-то рассеял барьер, сдерживающий звуки. Парень растерянно огляделся. Казалось, что плакал мужчина, который находился в покоях эртанбофу, но при этом голос не принадлежал лекарю. Ведомый любопытством, Вэнь Нин подошёл ближе, прислушиваясь. — Хочешь я увезу тебя далеко-далеко отсюда и мы будем вместе странствовать по миру? Бард и лекарь — лучше компании не найти, а? — нежным и успокаивающим голосом вопрошал Вэнь Чуньлэй. — Хочешь Гусу сожгу? — Хочу… — устало подтвердил охрипший от рыданий юношеский голос. — Видеть его не могу… — Ты ж мое солнце… — потеряно произнес эртанбофу с теплом и печалью в голосе.       Сердце Вэнь Нина пропустило удар и забилось с новой силой. Невидимым тяжелым камнем сдавило грудь, а глаза предательски защипало. Вэнь Чуньлэй всегда использующий холодные вежливые обращения, обратился к неизвестному юноше из ордена Гусу Лань «мое солнце». Вэнь Чуньлэй назвал совершенно неизвестного юношу, о котором никогда не говорил ни слова, своим единственным светилом, согревающим и освещающим его жизнь. Это обращение настолько близкое, сокровенное, любовное, возносящее, что не идет в сравнение ни с чем другим. Очень редко отец обращался так к матушке, обнимая еë со спины и думая, что их никто не видит. Танбофу наверняка называл солнцем свою покойную жену.       Вэнь Нин не успел полностью обдумать случившееся, как услышал чей-то громкий шёпот. — Эй! Молодой господин Вэнь! Пойдем скорее со мной, если не хочешь проблем. В Гусу Лань запрещено гулять по ночам.       Вэнь Нин не ответил, потеряно уставившись в стену покоев эртанбофу. — Эй!       Его живо потрясли за плечо. Всë же обернувшись, Вэнь Нин увидел такого же как и он приглашенного адепта. По его черному ханьфу нельзя было сказать из какого он клана. — Что случилось? Почему ты здесь стоишь? — взволновано спросил молодой господин, участливо сжав его плечо. — Я с эрге поссорился. — с трудом выдал Вэнь Нин, потупив взгляд. — Пойдем со мной! — повторил незнакомец, широко улыбнувшись и подняв кувшины с вином повыше. — Выпьешь с нами. Всё лучше, чем здесь стоять.       Не став дожидаться его ответа, молодой господин потянул его прочь от покоев эртанбофу. Вздохнув, Вэнь Нин поспешил за ним, краем глаза заметив в тени фигуру Вэнь Чжулю.