Журавль и цапля

      Lady in red       Is dancing with me, cheek to cheek       There's nobody here, it's just you and me       (Chris De Burgh - The Lady in Red)       Пронизывающий холод окружает Лизу со всех сторон, но вместе с тем она, кажется, не мёрзнет, словно организм принципиально равнодушен к температуре окружающей среды. Или пустота вокруг только кажется холодной из-за своей бесконечности? Лиза вглядывается в несуществующую даль, пытаясь найти там какую-нибудь опору, ориентир, хочется протянуть вперед руку, может быть, так удастся понять, в какой точке пространства она сейчас находится, но пошевелить рукой не получается. Это ужасно, наверное, именно так и сходят с ума, теряясь то ли в закоулках собственного сознания, то ли в промежутке между жизнью и смертью, не владея своим же телом, окруженным и скованным густой, непрозрачной пустотой. Лизу бесит, что она не может пробиться через эту муть, являющуюся одновременно космического масштаба вакуумом и пеленой, которую, кажется, только сбрось — и появятся привычные очертания предметов. Тьма съела не только пространство, но и время, его просто не существует, ведь чтобы его измерить, нужно дождаться рассвета, надежда на который тает.       В этой пустоте Лиза почти теряет способность думать, ждать и чувствовать, сознание застыло, замороженное отсутствием каких-либо событий. И вот, когда сонное оцепенение, казалось, заглушило последнюю мысль, послышалась музыка. И сразу пространство словно организовалось, приобрело некий центр, откуда и шёл звук. Лиза вглядывается в эту точку изо всех сил, чувствуя, что крошечная надежда на спасение сейчас там, в невидимом сгустке энергии, сумевшем привлечь её внимание. Сначала вроде бы ничего не происходит, но музыка продолжает звучать, и даже будто бы слышны слова, но какие именно понять невозможно. И вот уже Лизе мерещится вдали или, наоборот, вблизи что-то красное, просто невнятное пятно, однако быстро приобретающее структуру, что-то похожее на ткань, уже даже можно различить движение… И это очень похоже на танец. Под ту самую музыку. Неясная сущность всё ближе, откуда-то пробивается свет, теплый, золотой, как от живого огня, вспышка — и перед глазами высвечивается силуэт танцующей пары: девушка в красном и мужчина в черном, который до этого момента прятался в тени яркого платья партнерши. В тот же момент Лиза понимает, что песня, звучащая всё чётче, на английском языке, и слова начинают пробиваться и оформляться, вырисовываются, как узор через шаблон. Lady in red… is dancing with me… Слышала ли она раньше эту песню? Похоже, что в прошлой жизни. Танцующая пара словно плывет ей навстречу, Лиза вглядывается, пытается понять, знает ли она их, но по непонятным ей причинам лица девушки не видно, силуэт какой-то странный, то исчезает, то появляется, и никак не понять, где же это лицо. А вот мужчину Лиза узнаёт сразу, как только переключает внимание с девушки. Это её Дима… Да что там, и на лицо смотреть не надо, чтобы узнать завораживающие, плавные движения рук или поворот головы. Девушка по-прежнему скрывается от Лизиного взгляда и всё больше похожа на призрак. Ещё несколько мгновений, танцующая пара совсем близко, вдруг Дима прыгает тулуп и Лиза видит, что на нём коньки, он не просто танцует, а катается на льду, а девушки, оказывается, нет: просто на Диме причудливый костюм с вписанным силуэтом красного платья. Он один на льду, но силой своего воображения словно создаёт миф, иллюзию присутствия прекрасной дамы, и она почти материализуется. Слезы на Димином лице вызывают подозрение, что он и сам сейчас видел девушку на льду, а может быть, даже чувствовал её присутствие, касание рук к плечам, щеки к щеке, слышал шелест платья… Это вывернутая наизнанку реальность, в истории нет главной героини, но всё же она есть, как символ несбыточной мечты об идеальной женственности, том самом чудном мгновении. Never forget… the way you look tonight… — поёт неизвестный голос.       Лиза, кажется, плачет. Или только хочет заплакать? Дима красным вихрем проносится мимо неё и растворяется в пустоте. Музыка замолкает, тишина будто падает сверху, накрывая и оглушая. Только биение собственного сердца вдруг прорывается через эту пелену. Один удар, второй, третий… Двенадцатый бьет куда-то в голову и раскрывается там звуками её собственного имени: Лиза. Мозг, привыкший к покою и пустоте, пронзает боль, грудную клетку сжимает, резко не хватает кислорода. Лиза чувствует, что вот сейчас-то она точно умрёт, слишком громко прозвучало её имя. «Тише,» — хочется ей сказать, но не получается открыть рот. Замерев, она пытается отдышаться, ждёт, повторится ли звук, готовится, что опять будет больно. И голос возвращается.       — Лиза, — говорит он, — ты чувствуешь?       Что она должна чувствовать? Прислушавшись к себе, девушка обнаруживает, что боль от звучащих в голове слов уже не такая сильная, мозг адаптировался, зато ощущается нечто новое — чьё-то присутствие прямо в ошарашенном всем происходящим сознании.       — Лиза, проснись, — вкрадчиво, но твердо приказывает голос.       Страшно. Откуда этот голос? Куда он её зовет? Стоит ли ей просыпаться или лучше оставаться в уже ставшем привычным небытии?       — Лиза! Иди ко мне.       Нет! Она никуда не пойдёт! Пусть замолчит, кто бы он ни был! Пусть оставит её в покое… Лиза пытается снова погрузиться в вязкую пустоту, вытолкнуть из сознания незваного гостя, но вокруг стало будто немного теплее и темнота уже не такая плотная, как раньше. Что если она пойдёт навстречу голосу и откроет глаза? Тепло окутывает её стремительно, и вот Лизе уже жарко, ужасно некомфортно, а следующая реплика неизвестного в голове заставляет вздрогнуть:       — Лиза. Я Дима.       То есть это не с того света голос? Это Дима дотянулся сюда и пытается её вытащить? А если он обманывает? А может, ответить? Пожалуй, это единственный способ понять, что всё это ей хотя бы не кажется. Лиза не уверена, что не потеряла способность к телепатии, мозг совсем обленился без тренировки. Собирая остатки воли в кулак, она посылает импульс наугад, словно бросает камень ослабленной рукой:       — Я слышу…       Шансов у такой попытки крайне мало, но похоже, что там, по ту сторону пустоты, её сигнал ловят, как зазевавшуюся рыбу, заплывшую на мелководье.       — Лиза, только не отключайся. У тебя что-нибудь болит?       Прислушавшись к ощущениям своего тела, Лиза приходит к выводу, что всё хорошо, даже вторжение в мозг больше не причиняет боли.       — Нет, — отвечает она.       — Можешь открыть глаза? — не унимается голос.       Кажется, Лиза устала, разговор в столь нестандартных обстоятельствах утомил её, веки то ли тяжелые, то ли слиплись, но открыть глаза нет никаких сил. И отвечать тоже сил не находится.       — Лиза, ответь, — стучится к ней в сознание Дима.       — Я сплю, — нехотя всё же даёт ответ Лиза.       — Нет, ты не спишь. Не сдавайся, осталось совсем немного. Сделай усилие.       Лизе всё ещё жарко. Ей ужасно неуютно, она сама не знает, почему не хочет просыпаться. Неужели она настолько ослабла, что даже глаза открыть не может?       — Лиза! — снова зовёт Дима.       Все силы уходят на попытку открыть глаза, в голове шумит, становится не до разговоров. Дышать тяжело, Лиза слушает своё сердце, его рваный ритм не поддается сейчас пониманию. Только бы успокоиться, вернуться снова в тишину и спокойствие, пусть даже это ей не даст ничего определённого. Она старается дышать размеренно, постепенно дыхание выравнивается, и в голове тихо. И тут… происходит неожиданное. Что-то щекочет нос, и это такое внезапно сильное ощущение для отвыкшей от физических раздражителей кожи, что Лиза резко и от души чихает, глаза сами собой открываются, прямо перед ними оказывается перекошенное от волнения Димино лицо. Дальше всё ускоряется и её накрывает хаос разнообразных звуков: пищит какой-то прибор, включается то ли сирена, то ли сигнализация, где-то сбоку тренькает уведомление пришедшего сообщения, после чего Диму кто-то дёргает и утаскивает, кажется, за дверь.       Дальше сразу стало много всего и всех. Суетящийся медперсонал замерил и измерил все её показатели, спокойный и серьезный врач долго выспрашивал про самочувствие, причём из его вопросов она поняла, что Дима и вправду в палате был, но ему почему-то никто этого не разрешал. Пришедший в тот же вечер Алексей Николаевич сердито говорил что-то про запрет Алиеву приходить в больницу, еще почему-то это касалось Жени, и даже, совсем уж не понятно как, в странную историю оказался замешан и Марк. Проснувшись на следующий день, Лиза обнаружила сообщение с пожеланием доброго утра, а в ответ на её попытку выяснить подробности всего произошедшего Дима написал, что может рассказать только лично и сделает это, как только её выпишут. В течение последующих пяти дней, пока Лиза приходила в себя, он постоянно писал ей, спрашивал о самочувствии, слал картинки с котиками и живые цветы в палату, но так и не внёс ясность в произошедшее, потому что «ну, Лиза, пойми, это же секрет, в сообщениях такое нельзя».       Высокий уровень секретности он выдерживает и когда забирает её, уже бодрую, но ещё с остатками травм, после выписки, отвозит домой и помогает добраться до квартиры, где наконец-то рассказывает про сумасшедший Женькин замысел. Лиза уже знала, что сирена включается при резком выходе пациента из комы, теперь же выяснилось, что сообщение, звук которого она слышала, пришло Жене от стоявшего на стрёме Марка, однако убежать всё равно не удалось, им попало от главврача и было велено в больнице больше никогда не появляться. Теперь нельзя никому рассказывать, что они делали в палате, потому что неизвестно, как это отразится на Жене и его будущем.       — Но, — пугается Лиза, — я уже рассказала, что слышала тебя, когда была в коме… Я не знала, что нельзя!       — Мало ли что ты слышала, это ещё не доказывает, что воздействие действительно было. Тем более, — смеётся Дима, — очнулась-то ты после того, как я пощекотал тебе нос прядью твоих же волос! Меня Женька чуть не сгрыз за это: мол, я ему испортил чистоту эксперимента! Погоди, он ещё и до тебя докопается, будет выяснять, что всё-таки послужило триггером. Надеется, видите ли, что ему удастся сделать эксперимент темой курсовой после того, как всё поутихнет. Хотя знаешь, я не удивлюсь, если ему и правда всё с рук сойдет, везучий ведь, зараза!       — Я только не пойму, — совсем теряется Лиза, — вы что, первые до этого додумались?       — О, тут я у Жени хлеб отнимать не буду, пускай прочтёт тебе лекцию о том, что он самый умный!       — Я ему прочту! Нашёл мышь лабораторную!       Лиза немножко злится, но тут же отходит, всё-таки поразительно, что Женина исследовательская дерзость в сочетании с уникальными способностями Димы привела к такому результату. Она рассказывает про странный танец, который видела непосредственно перед началом Диминого с ней контакта.       — Что это было, как ты думаешь?       — Мой будущий показательный номер, полагаю, — смеется он в ответ, — а вообще, я без понятия. Наверное, так трансформировались красные буйки в моей башке, за которые я заплыл, когда согласился тебя будить.       Нежность окутывает Лизу… Какой же Димка особенный, как она им гордится! Обнимая, прижимается щекой к щеке, цепляется за сильные плечи. Столько всего хочется ему сказать — не хватит ни времени, ни дыхания. Поэтому вместо всех слов она просто шепчет:       — А завтра разбудишь?